Прежде чем перейти к раскрытию непосредственного содержания этого параграфа представляется необходимым обсудить вопрос о времени и месте появления ваххабизма на Северном Кавказе. По этому вопросу в научной литературе, касающейся истории появления ваххабизма в данном регионе, существуют противоречивые высказывания, при этом имеет место искажения реальных фактов. Так, К.С. Гаджиев пишет: «В советский период ваххабизм впервые появился на территории Чечни в конце 70-х годов. Но в тот период он не нашел широкой поддержки, а государственные органы сумели оперативно пресечь деятельность его проповедников» . Это высказывание автора не подкреплено ни фактами, ни соответствующей аргументацией. Ныне здравствующий шазилийский шейх Саид Афанди Чиркейский считает, что из тех, кто первым привнес ваххабизм в Дагестан был Али Каяев (Замирали) . Дагестанский исследователь ислама М.В. Вагабов писал, что «в религиозной жизни Дагестана в восьмидесятых годах нашего века (ХХ век – В.А.) появилось новое, третье по счету, суннитское направление – ваххабизм» . В. Бобровников считает, что первый всплеск исламизма в Дагестане был отмечен в конце 70-х годов и «центрами движения были Кокрек, Нечаевка, Ново-Сиситли, Ясная Поляна и другие смешанные аваро-даргино-кумыкские селения Терско-Сулакской низменности Дагестана» . Здесь возникли нелегальные мусульманские школы (медресе), организованные дагестанскими учеными-алимами, проводившими духовно-просветительскую и миссионерскую работу (да‘ ва) . Эти мусульманские школы и местные алимы, преследуемые властью, заложили основу для широкого распространения в Дагестане исламского радикализма. Из приведенных выше высказываний видно, что ваххабизм в советский период в Дагестане все-таки появился значительно реньше, чем в Чечне.
В 70-х и до конца 80-х годов ХХ столетия о ваххабизме в Чечне ничего не было известно. Только в 1989 в газете на чеченском языке «Даймохк» появилась статья «Вахх1аби. Иза мила ву?» («Ваххаби. Кто, он?») , автором которой являлся Эмин Бено, реэмигрант-чеченец из Иордании. В этой симпатизирующей ваххабизму публикации, подробно объяснялось, что такой ваххабизм, каково его отличие от местного традиционного ислама. Автор публикации, ссылаясь на Коран и Сунну пророка Мухаммада, подвергал критике такие суфийские ритуалы как громкий зикр, посещение зиярата, мовлид. Эмин Бено объяснял, что ислам запрещает почитание людей, совершение громкого зикра, посещение зияратов (паломничество), раздачу милостыни после смерти верующего, ношение религиозных талисманов.
Осенью того же года на митинге, устроенном Х. Бисултановым, лидером Народного фронта, бывшим депутатом Верховного Совета ЧИАССР последнего созыва, умершего в 2000 году, перед зданием Чечено-Ингушского обкома КПСС, выступил уполномоченный по делам религии при Совете министров ЧИАССР, полковник госбезопасности Леча Мадаев. В его речи было высказано обвинение в адрес Адама Дениева (он же Адам-халиф – религиозный и общественный деятель Чечни (убит неизвестными лицами в с. Автуры в 2002 году), молодого чеченского алима из с. Автуры в том, что он распространяет ваххабизм, направленный против местных суфийских братств. Адам Дениев, выступивший на этом же митинге, высказанные в его адрес обвинения признал клеветой и обвинил Л. Мадаева в том, что он, будучи начальником КГБ в Гудермесском районе, избивал и запугивал мулл, склоняя их к сотрудничеству. Публично о ваххабизме в ЧИАССР начали говорить только в 1989 году, до этого об этом движении в ЧИАССР мало кто знал.
9 июня 1990 года в г. Астрахань «представителями практически всех мусульманских регионов бывшего Союза» была основана Исламская партия возрождения (ИПВ). В ее программных документах ставилась задача очищения «мусульманской региозной практики от всего наносного и возвращения ее к первоистокам мусульманского вероучения – Корану и сунне» . В создании этой общественной организации действенное участие принимали аварцы, кумыки, даргинцы, чеченцы, карачаевцы, ингуши. Среди участников съезда мусульман, создавших ИПВ были А. Ахтаев (аварец), Б. Кебедов (аварец), И. Халимов (чеченец). Фактически ваххабизм в Чечне проявился в 1992 году. В здании «Промавтоматики» была организована исламская группа, в состав которой вошли А. Матаев (одноногий Ахмад из Бачи-Юрта), врачи И. Халимов и И. Умаров, журналист М. Удугов, Ш. Басаев и др. Членов этой группы в народе называли ваххабитами. А. Матаев совместно с иностранными миссионерами, прибывшими из Судана, Египта, Пакистана, организовывал телепередачи по проблемам ислама, в ходе которых демонстрировались телефильмы, проповедующие джихад мусульман против западных колонизаторов.
Между тем в 80-90-х годах ХХ столетия Дагестан становится идеологическим и политическим центром ваххабизма на Северном Кавказе, а главным его распространителем – Багаутдин Кебедов, создавший в ряде населенных пунктов Дагестана религиозные школы, в которых изучался «чистый ислам». Одна из таких школ была расположена в г. Кизил-Юрт Дагестанской АССР, в которой обучались молодые люди из Дагестана, Чечни, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкссси. Общее число их, по некоторым данным, достигало 700 человек. К.М. Ханбабаев считает, что «с конца 80-х годов ХХ в. на территории ряда городов и районов Дагестана и Чечни появились нелегальные формирования религиозно-политического фундаменталистского течения ислама, впоследствии названного «ваххабизмом» .
Историю распространения ваххабизма в Дагестане исследователи разделяют на три периода. Первый период связан с просветительской и благотворительной деятельностью сторонников ваххабизма. Их задача заключалась в том, чтобы в массовое сознание дагестанцев внедрить, как считает К.М. Ханбабаев, самые общие исламские идеи, «донести до каждого мусульманина или потенциального мусульманина призыва к исламу» .
Второй период в деятельности ваххабитских групп в Дагестане отмечен организационным строительством, психологической и военной подготовкой с целью формирования «воинов джихада», готовых выполнить любой приказ своих эмиров – военных руководителей. Третий этап – распространение джихада. И на этом этапе начинается борьба за установление исламского порядка, захват власти и создание в Дагестане исламского государства.
Деятельность ваххабитов в Дагестане сопровождалась столкновением между мусульманами, придерживающихся традиционных (суфийских) и салафитских ценностей, что обостряла внутриконфессиональную и этнополитическую ситуацию. Так, 13 мая 1989 года дагестанские ваххабиты, в составе которых находились единоверцы из Киргизии, Туркмении и Казахстана захватывают здание Духовного управления мусульман Северного Кавказа в г. Махачкале, изгоняют тогдашнего муфтия Махмуда Геккиева, распускают единую для всех северокавказских мусульман религиозную структуру . Как видно, с этого момента в деятельности ваххабитов четко обозначалась политическая и экстремистская тенденция. Они «неоднократно провоцировали беспорядки в Махачкале, Хасавюрте, Буйнакске, организовывали митинги с антиконституционными лозунгами, бесчинстовали во многих мечетях, изгоняя оттуда имамов, не разделяющих их мировоззрение» .
Летом 1991 года в г. Махачкала «под руководством ваххабитских лидеров и активистов толпа фанатично настроенных верующих предприняла штурм здания Правительства Дагестана и попыталась захватить его» . Подобные деяния ваххабитов позволили Р. Абдулатипову признать, что «под названием «ваххабизм» подразумеваются представители самих экстремистских движений, которые действуют на Северном Кавказе» . Здесь имеет место расширительное толкование ваххабизма, но утверждение, что ваххабизм на Северном Кавказе проявляет экстремистские черты следует признать правильным.
На начальном этапе становления ваххабизма в Дагестане главным объектом воздействия ее идеологии являлась молодежь. Для этих целей в массовых тиражах издавалась литература современных религиозных фундаменталистов – С. Кутба, Ф. Якана, М. Зину, А. Дидата и др., а также дагестанского религиозного радикала Багаутдина Кебедова. Начиная с 1992 года издательство «Сантлада», организованное Б. Кебедовым, в Москве массовым тиражом напечатала труды представителя исламского фундаменталиста, пакистанца Абу Аля ал-Маудиди. Это такие труды, как «Ислам сегодня», «Образ жизни в исламе», «Основы ислама», получившие широкое распространение среди мусульманской молодежи. Тираж каждой из названных работ достигал 100 000 экземпляров. В текстах этих работ разъяснялся принцип единобожия, уделялось внимание не только догматической стороне ислама, но и политическим аспектам, в том числе и концепции джихада, односторонне интерпретированного.
По мнению ал-Маудиди, будущее ислама зависит от решительных практических действий исламского мира. «Если позиция исламского мира будет продолжать оставаться такой же, какой она является сегодня, то есть основывающейся на лицемерии, обмане и двойственности, а его поведение по-прежнему будет враждебно исламу, то боюсь, исламские народы не смогут сохранить свою независимость» , – пишет он. Разъясняя степень пригодности ислама для руководства в современную эпоху, он констатировал: «Ислам подходит для всякого времени и всякого места», но «вопрос связан с тем, есть ли в мире народ, который готов принять Ислам полностью, не частично» .
В понимании теоретической базы «северокавказского ваххабизма», наряду с отмеченными религиозными положениями, важное значение имеет разъяснение джихада, приводимое этим автором. В другой своей работе ал-Маудиди пишет: «Джихад представляет собой часть всеобщей защиты ислама и означает борьбу до последней капли крови» . По его мнению, «высшее пожертвование жизнью распространяется на всех мусульман», джихад для мусульманина является такой же обязанностью, как и ежедневная молитва и пост, а тот, кто уклоняется от этого, является грешником . Заметим, что подобные идеи в недавнем прошлом не могли быть высказаны в открытой печати, но в постсоветский период они получили широкое тиражирование. И это позволило исламско-ориентированной молодежи черпать их из опубликованных текстов, вооружаясь теоретически.
После распада СССР и провала коммунистической идеологии мусульмане Северного Кавказа получают возможность свободного отправления своих религиозных потребностей. Некоторые политически активные мусульмане обвиняли коммунистов в насилии против верующих, разрушении мусульманских святынь. Они принимают участие в политических процессах, протекавших в Дагестане, Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Дагестанский муфтий Сайидмухаммед Абубакаров, погибший от совершенного против него теракта, признавался, что он вместе с ваххабитами на митингах в начале 90-х отстаивал «право на свободу вероисповедания, добивался земли под строительство мечетей» . Под их воздействием в этих республиках возникают местные структуры духовного управления мусульман, возглавляемые новыми властолюбивыми лидерами. Летом и осенью 1991 года в период кризиса власти в Чечено-Ингушетии многие суфийские братства вовлекаются в политическую борьбу. Воспользовавшись ГКЧП, лидер ОКЧН Д. Дудаев и его окружение, начинают открытую борьбу за власть в Чечено-Ингушетии, но для этого им недоставало широкой народной поддержки. Им удается привлечь на свою сторону отдельных последователей шейха Кунта-Хаджи, Чим-Мирзы, Вис-Хаджи. Высказываясь по поводу, полученной Д. Дудевым поддержки среди части чеченцев, Юсуп Сосланбеков, один из активных участников «чеченской революции» 1991 года, писал: «Дудаев, идейный коммунист, который так и не вышел из КПСС даже, когда ее признали преступной организацией, а также убежденный атеист, заявил, что он принадлежит к вирду Кунта-Хаджи, поэтому поддержка со стороны влиятельного братства ему было обеспечено» .
Д. Дудаев продолжает опираться на представителей зикризма, получает от них поддержку, особенно в периоды обострения внутренней борьбы с оппозицией. Ряд зикристов выдвигаются на ведущие должности в системе духовного управления мусульман Чечни, иные получают «хлебные» должности. Бывший ректор Исламского института в Чечне М. Насуханов высказал примечательную фразу: «раньше (имея в виду период правления Завгаева) власть в Чечне находились у последователей накшбандийа, а теперь она у нас». Сказанное достаточно точно определяло соотношение сил между зикристами и накшбандийцами как при советской власти, так и при режиме Д. Дудаева.
Политический радикализм Д. Дудаева, опора на зикристов, освобождение от должностей последователей накшбандийа или их сторонников, оттеснение их на периферию политической жизни, особенно вирда Дени Арсанова, сформировали антидудаевскую оппозицию. С началом противостояния Верховного Совета Чечено-Ингушской Республики осенью 1991 года и сторонников Дудаева многие представители накшбандийа становятся на путь политической борьбы с «революционерами». Идеологи чеченской революции обвиняли своих противников в предательстве интересов народа, сотрудничестве со спецслужбами России. Если в годы депортации чеченцев и ингушей суфийские братства являлись фактором единения народа, сохранения этнонациональной культуры, латентного противостояния атеистической власти, то втянутые в политические процессы они превращались в фактор внутринациональной вражды.
Распространение ваххабизма в Дагестане происходило не только через Багаудина Кебедова, но и Мухаммада Али, гражданина Саудовской Аравии, который в 1994 году начал распространять в Карамахи это учение. Последний в своих проповедях высказывал мысль, что «почитание стариков – неисламский обычай, так как почитать можно только Аллаха» . Для этнической культуры народов Северного Кавказа, уважение старших, почитание стариков – глубокая традиция, регулирующая межпоколенные отношения. Но ваххабиты рассматривали этот древний обычай кавказских этносов, как отход от ислама. Здесь наглядно проявлялось противоречие не столько между суфизмом и ваххабизмом, что действительно имело место, сколько – социокультурное противоречие, возникшее в результате столкновения двух разных культур – кавказской и южноаравийской.
В Дагестане отношение между представителями суфийского ислама и ваххабитами настолько углубились, что власти этой республики стали применять силовые меры. В газете «Дагестанская правда» была опубликована статья «В гостях у чекистов», сообщая, что состоялась встреча между членами Духовного управления мусульман Дагестана с представителями ФСБ РД, в ходе которой представители традиционного духовенства и спецслужбы пришли к единому мнению о необходимости совместного противодействия ваххабизму . В последующем МВД Дагестана начал жесткое преследование ваххабитов, стал подвергать их обыскам, задержаниям, нередко подбрасывая им патроны или оружие. Если в Дагестане шел процесс силового давления на ваххабитов, то в Чечне, в отмеченный период, ваххабиты набирали политологический и идеологический вес.
Как отмечает З. Яндарбиев, еще до начала российско-чеченской войны 1994 года, была учтена «необходимость построения исламского чеченского государства Ичкерия» . Конкретизируя сказанное, он пишет, что в «ноябре 1994 года, на Конгрессе чеченского народа, проходившем в корпусе «Б» Президентского дворца, вопрос переименования Чеченской Республики Ичкерия в Исламскую респблику стоял в официальной повестке работы форума» . Тем не менее, за три года существования режима Дудаева этот вопрос не получил реализацию, поскольку противниками его выступали последователи традиционного ислама, увидевшими в таком повороте противниками религиозно-политической ситуации и потерю своих позиций, однако, этот вопрос вновь возник тогда, когда напряженные взаимоотношения между Ичкерией и Россией достигли стадии открытого конфликта.
Антидудаевские силы, возглавленные так называемым Временным Верховным Советом, полагая, что власть Дудаева падет, если ее подтолкнуть, через отдельных чиновников из администрации президента России склонили Б. Ельцина к наведению «конституционного порядка» в Чечне. На принятие такого решения оказало влияние антидудаевски настроенное традиционное чеченское духовенство, призывавшее российское руководство избавить чеченский народ от тирании Дудаева. В Чечню были введены федеральные войска, начались столкновения между боевиками и военными, превратившиеся в масштабные военные действия. Ее итог – десятки тысяч жертв, особенно среди мирного населения, полное уничтожение экономики, социальной сферы, разрушение населенных пунктов Чечни. Насилие и жестокость, сопровождающие войну, способствовали мобилизации идеологии газавата. Все больше чеченцев оказывалось в рядах воюющих, мотивирующих свои действия местью за гибель близких, разрушенные села, посягательство на свободу и независимость.
Когда в декабре 1994 года в Чеченскую Республику были введены федеральные войска для наведения «конституционного порядка», чеченский муфтий, последователь Кунта-Хаджи, М.-Х. Алсабеков под давлением Д. Дудаева объявил, что сопротивление чеченцев российской армии является газаватом. Но, оказавшись в Знаменке, где находилось командование войск и оппозиционные Дудаеву силы, он отказался от своих слов. По утверждению Р. Силантьева, муфтий Чечни Алсабеков «не только категорически отказался выполнять пожелание своего президента, но и активно включился в миротвореческий процесс, подписав с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II заявление о недопутимости кровопролития…» Данное высказывание не является корректно, ибо М.-Х. Алсабеков сначала объявил газват, затем, сбежав от Д. Дудаева, признал свою позицию ошибочной. А в 1996 году, вызванный из Алма-Аты в Чечню, он за свою двойственную позицию шариатским судом Ичерии был наказан 80-ю палочными ударами.
Преобладающее большинство традиционного чеченского духовенства не считало сопротивление дудаевцев газаватом. Однако ряд молодых чеченских алимов, получивших образование в арабских странах, настаивали на его признание газаватом. Кадий Веденского района Рамзан через телевидение зачитывает документ, полученный от «муфтия Мекки», якобы подтверждавшего, что война чеченцев против российских войск является газаватом. Тем самым этот молодой мсульманский теолог, радикалистской ориентации, опираясь на авторитет «мекканского теолога», пытался обсновать правильность «дудаевского газавата».
В начале 1995 года на заседании «Народного Конгресса Чеченской Республики Ичкерия», состоявшегося в селении Шали, было высказано недоверие муфтию Алсабекову, признанного дезертиром. Новым муфтием был рекомендован А. Кадыров. Позже на эту должность он был избран собранием алимов и утвержден Президентом Ичкерии Д. Дудаевым.
З. Яндарбиев отмечает, что во время войны истинными служителями веры показали себя молодые муллы и алимы: Батукаев Шамсудин, Усаев Рамзан, Магомадов Абдул-Вахид, Ахмад-хаджи, муфтий Шатоя, имам Ведено Рамзан-Хаджи, Хамзат и Сайди из Хаттуни, Харон из Махкеты, Магомед из Джалки, Хамзат из Дагестана, шейх-Магомед из Курчалоя, Дауд из Алхазурова . Перечисленные молодые представители чеченского духовенства, как религиозные радикалисты, являлись сторонниками газавата против России. Старое чеченское духовенство, придерживающееся традиционного ислама, имевшее трагический опыт сталинской депортации, являлось откровенным противниками войны с Россией.
В апреле 1995 года в горном селении Ведено, которое в период Кавказской войны, являлось одной из столиц имамата Шамиля, состоялся первый шариатский суд. Перед шариатским судом предстали несколько милиционеров, употреблявших спиртное. Организаторами этого суда были местный мулла Рамзан, глава районной комендатуры Ширвани Басаев. Но ключевую роль в этом деле сыграл, по мнению Яндарбиева, Шамиль Басаев . Шариатский суд вынес решение наказать каждого милиционера сорока палочными ударами. Прикрываясь шариатом, дудаевцы преследовали, похищали и избивали чеченцев, сторонников российской власти.
Обращение режима Д. Дудаева к шариату связано с тем, что потерпев экономический, политический и культурный провал в Чечне, он рассчитывал на то, что с введением шариата на подконтрольных ему населенных пунктах мусульман можно будет изменить ситуацию в его пользу. На самом деле дудаевская шариатизация вызвало волну возмущения среди верующих из-за неправедных действий тех, кто её осуществлял.
Некоторые исследователи распространение ваххабизма в Дагестане связывают с Ахмадкади Ахтаевым, который считался умеренным сторонником этого религиозного явления. Будучи светски и духовно образованным, он проявлял толерантные отношения к сторонникам местного суфизма. Радикальное крыло ваххабизма в Дагестане, как было отмечено выше, представлял Багаутдин Кебедов, преследовавший цель распространения «истинного» ислама, путем совершения джихада против куфра (коими считались местные мусульмане и пророссийская власть), создания исламского государства. Известный ростовский исследователь И.П. Добаев отмечает: «После завершения чеченских событий 1994-1996 гг. Багаутдин активно организовывал ваххабитские ячейки – «исламские общества» («джамааты») на территории Дагестана. На их основе в середине 1997 г. создается общественно-политическая организация «Исламское общество Дагестана» («Джамаат уль-Исламийун»), официально зарегистрированное в министерстве юстиции Республики Дагестан» . Это общество было необходимо для реализации тех программных целей и задач, которые ставили перед собой представители радикального крыла ваххабизма.
Одна из причин того, что ваххабизм в Дагестане набирал силу, заключается в том, что сложились условия, порождающие коррупционные явления, приобретщие огромный масштаб. Руководители разных уровней, чиновники приватизировали наиболее доходные отрасли экономики и социальной сферы. В обществе царила явно выраженная социальная несправедливость, простые граждане не могли найти работу, сельская и городская молодежь все чаще вступала на путь криминала. Именно ухудшавшаяся социально-экономическая ситуация, культурный и идейный разброд способствовали значительному распространению ваххабизма в Дагестане. В этой ситуации представители традиционного ислама, шейхи суфизма оказались в состоянии растерянности. В сложный и переходный период им не удалось выступить в качестве духовной и политической силы способной интегрировать дагестанское общество на базе лучших общечеловеческих, в том числе мусульманских ценностей.
Духовные и политические идеи ваххабизма прорастали на почве, где отношения между властью и народом приобретали выраженный антагонистический характер, граждане были отчуждены от источников нормального существования, а официальное духовенство и его позиция теряли свою идейную и идеологическую привлекательность. В этой ситуации многие молодые люди находили в ваххабизме моральную, идеологическую и материальную поддержку. Экономический, политический и культурный кризис, охвативший Дагестан и другие мусульманские регионы постсоветского пространства, сами ваххабиты объясняли отходом власти и верующих от «чистого ислама» и требовали возврату к нему. Выход из социального и духовно-культурного кризиса они видели в построении общества на основе строгих исламских ценностей, возвращении мусульман к так называемому золотому веку времен Пророка Мухаммада и четырех праведных халифов.
В Чечне ваххабитское движение укрепилось после так называемой победы сепаратистов в августе 1996 года. Созданные временные комендатуры, в которых действовали шариатские суды, возглавлялись ваххабитами. В этих комендатурах шариатские суды наказывали представителей чеченской оппозиции, а также тех, кто употреблял спиртные напитки. После наказания по шариату за распитие спиртного, умер известный чеченский певец А. Далхадов. 20 августа 1996 года шариатский суд в Грозном осудил бывшего дудаевского муфтия Х. Алсабекова за его двойственную позицию в вопросе о газавате и наказал 80-ю палочными ударами.
После 6 августа 1996 года, когда отряды чеченского сопротивления захватили г. Грозный, по всей Чечне образовываются шариатские суды укомплектованные либо ваххабитами, либо их сторонниками. Ряд лидеров чеченских ваххабитов вошли в состав чеченского правительства, сформированного президентом А. Масхадовым. Ваххабизм в Дагестане также усиливал свои позиции, хотя официальные органы власти предпринимали меры по ограничению их деятельности. Во многом это объясняется тем, что здесь активно работали филиалы зарубежных исламских организаций. Их деятельность имела не только гуманитарный, но и религиозный, просветительский характер. Некоторые зарубежные исламские центры и их филиалы в России осуществляли финансирование ваххабитского проекта – превращение Дагестана и всего Северного Кавказа в плацдарм для распространения религиозно-политического влияния сил, заинтересованных в распространении ваххабизма.
Деятельность ваххабитов в Дагестане, Чечне постепенно приобретала агрессивный характер. В представителях традиционного ислама они видели смертельных врагов. Всех, кто возражал им, не соглашался с их идейными и идеологическими установками, они зачисляли в безбожники, кафиры, мушрикины. По этому поводу А. Игнатенко писал, что «признание безбожниками (такфир от арабского слова «кафир», неверный) – один из главных постулатов ваххабизма». Он пишет, что в ваххабитской литературе постоянно всплывает тема тайного, скрываемого неверия мусульман, являющегося основанием для ваххабитского такфира и, следовательно, ведения вооруженного джихада против них, что является прямым оправданием насилия против любого мусульманского сообщества .
Радикализм ваххабитов вызывал тревогу и протест у представителей официального духовенства Северного Кавказа, которые пытались ограничить его воздействие на мусульман региона, предупреждали власти об угрозе, исходящей от ваххабизма. В Дагестане об опасности, исходящей от ваххабитов, заявлял муфтий этой республики С. Абубакаров, в Чечне против ваххабитов выступал муфтий А. Кадыров, в Ингушетии противником ваххабитов был муфтий М. Албогачиев в Карачаево-Черкесии – муфтий Бердиев, следствием недовольства политики власти в Чечне по отношению к ваххабитам явились выступления оппозиции на митингах, проходивших в Грозном в 1997-1998 годах.
А. Масхадова обвинили в том, что он окружил себя ваххабитами, а в принимаемых на митингах резолюциях, «выдвигалось требование отставки министров-ваххабитов» . Тем не менее, В.А. Тишков пишет, что «правительство Масхадова воспринимала ваххабизм отрицательно, но реально противостоять ему было не в силах» . На самом деле, отношение чеченской власти к ваххабизму не было столь однозначным, ибо почти все масхадовское окружение, некоторые члены его правительства были последователями ваххабизма или их союзниками. Власть часто заигрывала с ваххабитами. И она в конечном итоге полностью потеряла контроль не только над духовной, но и политической деятельностью ваххабитов, организовавших параллельную и альтернативную официальной власти, религиозно-политическую силу.
Укрепляясь политически, создавая, вооружая джамаатские группы, лидеры ваххабитов исподволь готовили захват власти в мусульманских регионах Северного Кавказа, прежде всего в Чечне и Дагестане. Доктринальное, идеологическое и политическое противостояние ваххабитов с представителями традиционного ислама, а также с властью – основные причины, приведшие к политическим и военным потрясениям в Дагестане и Чечне в августе 1999 года.
Сегодня эти события отдельные исследователи интерпретируют как попытку «ичкерийцев» аннексировать Дагестан, народы которого дали дружный отпор захватчикам. Так, некто В. Манягин пишет: «Лишь одно племя встретило чеченских бандитов с распростертыми объятиями и воевало плечом к плечу вместе с ними. Те же люди пытались совершить в Дагестане государственный переворот, устраивали взрывы в Махачкале и в Буйнакске в то время, пока остальные дагестанцы помогали России справиться с интервентами. Это были дагестанские «ваххабиты» – такие же же потомки хазар, как и их чеченские соратники» .
Автор, употребляя выражение «чеченские бандиты», допускает оскорбительное отношение ко всему чеченскому народу, который никакое отношение к бандитам не имеет. Из цитированного высказывания явствует, что его автор совершенно не разбиратеся не только в этническом происхождении дагестанцев и чеченцев, но и в самих хазарах. Несмотря не то, что он посвятил свою работу прекрасному советскому исследователю Хазарии М.И. Артамонову, тем не менее, проявляет научное невежество, относя дагестанских и чеченских «ваххабитов» к потомкам хазар. Подобное высказывание означает явное незнание этнокультурной и религиозно-политической ситуации, которая складывалась на Северном Кавказе в 90-х годах ХХ века.
Деятельность ваххабитов, считающих только себя представителями чистого ислама, а последователей суфизма, традиционного ислама – «еретиками», подлежащими преследованию и даже физическому уничтожению, была явно радикалистской и эстремистской. Как отмечает И.Р. Насыров: «Претензии сторонников «чистого ислама» на «правомерность» только их направления вопреки идее равноценности всех форм бытования ислама, в том числе суфизма, уже способствовали вкупе с другими причинами, разжиганию внутриисламских расхождений и противоречий, которые разрешаются нередко в трагической форме и наносят колоссльный вред как самим мусульманам, так и немусульманам, поскольку в условиях глобализации противоречия внутри огромной мусульманской общины с неизбежностью начинают отрицательно сказываться и за ее пределы» .
Сформулированное высказывание достаточно полно отражает противоречивый характер взаимоотношений сторонников «чистого ислама» (на Северном Кавказе – это так называемые ваххабиты) и сторонников суфизма, приведшие к конфликтам и трагическому последствию, нанесшему большой вред мусульманам и представителям иных конфессий. Описанные выше конфликтные взаимоотношения между ваххабитами и традиционалистами демонстрируют их несовместимость и непримиримость, что проявляются не только в северокавказском регионе, но и во всемирном масштабе.
«Северокавказский ваххабизм», являясь совершенно новым для региона религиозно-политическим, духовно-культурным феноменом, позиционировал в качестве альтернативы традиционному, суфийскому исламу. Между суфизмом и ваххабизмом на Северном Кавказе возникали идейные, догматические споры, перходившие в политическую вражду прямые конфликтные столкновения. Представители ваххабизма преследовали цель усиления своего духовного и политического влияния на Северном Кавказе, а в конечном итоге осуществить захват власти, создать ислмаское государство. Радикализм ваххабитов был отвергнут представителями суфизма и их региональными лидерами. Значительную роль в этом противостоянии сыграл А.-Х. Кадыров, яркий представитель кадирийского тариката в Чечне.
3.3. ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ АХМАТ-ХАДЖИ КАДЫРОВА ВЛИЯНИЮ ВАХХАБИЗМА
В предыдущих параграфах третьей главы данной монографии уделено немало внимания религиозно-политической деятельности Ахмата-Хаджи Кадырова направленной против распространения среди чеченцев и других народов Северного Кавказа ваххабизма, укрепления его позиций, на объединение усилий официального мусульманского духовенства для противодействия религиозным и экстремистским проявлениям, реанимацию духовно-культурных ценностей традиционного для региона ислама. Роль А. Кадырова в этих вопросах без сомнения значительно, если не сказать выдающаяся. Эта неординарная личность в критический период для своего народа посвятила себя служению ему и избавлению от смертельной угрозы, нависшей над ним.
Историческая память чеченского народа сохранила немало имен выдающихся личностей, известных как защитники народа, борцы за его свободу и независимость. Историческая личность, национальный герой – всегда продукт эпохи, ее коллизий, выражение воли и устремлений народа. В период иноземного нашествия в народной среде выдвигаются политические и духовные лидеры, организовывающие сопротивление, отстаивающие свободу, независимость, честь и достоинство своего народа. В относительно спокойное время из толщи народа выдвигаются творцы, строители, поэты, врачи, учителя, ученые, государственные деятели. Чечня и чеченцы знает немало таких творческих персоналий. Некоторые из них забываются, а иные навсегда сохраняется в легендах, преданиях, песнях, исторических источниках.
История знает и антигероев, преследовавших корыстные узкогрупповые, клановые интересы, спекулируя на трагедиях народа, осуществляя свою политику от его имени, хотя такого делегирования они и не получали. Современная история чеченцев изобилует такими «героями», именно они проповедовали сомнительные этнополитические политические ценности, что служило изоляции народа от окружающего мира, способствовало внутринациональной и вненациональной конфронтации, в конечном итоге ввергшие его в жестокую трагедию.
Герои всегда служат примером для достойного подражания и воспитания, предметом историко-философского, политологического и культурологического анализа, фиксируемого в научных штудиях, художественных произведениях, театральных постановках. Историческая память сохраняет и неблаговидные деяния антигероев, их предательство в отношении народа, они являются негативным примером для подрастающих поколений.
Адекватная научная или художественная реконструкция исторической личности – задача далеко непростая, поскольку ученому, писателю нужно учитывать сложный клубок противоречивых событий, в контексте которых жил, боролся, созидал, переживал человек. Очень часто научное и художественное творчество, нацеленное на историческую или современную реконструкцию, остается поверхностным, схематичным, субъективным. Словом, анализ, оценка, понимание личности мало того, что бывают неполными, но и имеют выраженный субъективный характер. Здесь ничего странного нет, ибо природа социального феномена и его интерпретация имеет сложное субъект-объектное содержание.
Тем не менее, задача исследователя заключается в том, чтобы стремиться воспроизвести полную картину социальной эпохи, ее влияние на личность, а также в целостной форме реконструировать ее образ. На основе этих методологических соображений следовало бы осуществить анализ жизни и деятельности Ахмат-Хаджи Кадырова, который в час жестокого испытания для своего народа, стал на защиту его жизненно важных интересов, решительно противодействуя силам зла и насилия. Это очень колоритная, убежденная в своей правоте личность действовала в «эпоху перемен», сопряженная с трудностями, коллизиями, резким оскудением духовно-культурной шкалы человеческого бытия.
Он прилагал огромные усилия для вывода чеченского народа из кризиса, в котором он оказался не без предательства антигероев, дать ему новую этнополитическую, этнокультурную перспективу. Своим поведением, веским и убедительным словом, принципиальностью и честностью он развенчивал ложь, клевету, возводимую на его народ. Думается, что именно в этом для А.-Х. Кадырова и состояла его понимание национальной идеи народа.
Если существует народ, обладающий собственной культурой, этнопсихологическими и ментальными особенностями, осуществлявшими социокультурные коммуникации с окружающим миром, то этот народ имеет осознанное понимание или смутное представление о своей судьбе, настоящем и будущем. Задача интеллектуалов состоит в том, чтобы в логике понятий, то есть теоретически осуществить реконструкцию, складывающейся социально-психологической и духовно-культурной ситуации в народе. Именно так, как нам представляется, формируется национальная идея любого этноса, а стало быть, и чеченского народа.
История рода А.-Х. Кадырова в прошлом не знала политических, государственных деятелей, но она знает известных в Чечне религиозных деятелей. Например, его предок Ильяс, был последователем и векилем Кунта-Хаджи, который в феврале 1864 года вслед за своим устазом, царской властью подвергся аресту и ссылке . Представители рода Кадыровых и в годы советсткой власти преследовались, а некоторые из них за религиозную деятельность подвергались к угловному осуждению.
Ахмат-Хаджи, следуя родовой традиции, готовил себя как духовное лицо и для этого он в годы советской власти получил религиозное образование у местных мулл, учился в медресе в Бухаре, мусульманском институте в Ташкенте, а в постсоветский период обучался на шариатском факультете университета Хашимитского Королевства Иордании. Основательная духовная подготовка способствовала признанию его как профессионального мусульманского теолога, назначению заместителем муфтия, а затем, в 1995 году, и муфтием мусульман Чечни. Этот момент совпал с первой войной Чечней, когда среди мусульманского духовенства не было единого мнения по вопросу к российско-чеченскому конфликту.
Сопротивление чеченцев ельцинской политике «наведения конституционного порядка в Чеченской Республике», которая сопровождалась ракетно-бомбовыми ударами, разрушавшими города и села, экономику и социальную сферу, гибель гражданского населения Кадыров, признал «газаватом», и призвал оказывать решительное противодействие, армии развязавшей гражданскую войну на территории бывшей ЧИАССР. Этой своей позицией он выражал настроение значительной части чеченского населения, увидевшего в федеральных войсках и командирах не освободителей от диктаторского режима Д. Дудаева, кстати, поставленного во главе чеченского народа при соотвествующих манипуляциях руководства России.
Августовские события 1996 года, вывод федеральных войск из Чечни, создание военно-полевых судов, ваххабитских судов, что произошло при поддержке ичкерийских «победителей», укрепление ваххабизма, борьба религиозных радикалистов против традиционного духовенства, не поддерживавшего «чеченскую революцию» и ваххабизм, убеждали в А. Кадырова в бесперспективности шариатизации всей Чечни и конфронтации с Российским государством.
В сентябре-октябре 1996 года ваххабиты в Ичкерии фактически превратились мощную влиятельную в политико-идеологическом, военном и финансовом отношении силу. Что касается представителей традиционного ислама, то они были оттеснены на периферию общественной, политической жизни, хотя их духовное влияние на верующих было достаточно сильно. Сформировавшийся на основе ценностей традиционного ислама, а также в рамках идейно-политической системе координат советского социализма, в А.-Х. Кадыров в психологическом, политическом и в духовном отношении был противником идеологии и практики ваххабитов, а также – многочисленных уголовников, нашедших приют в «независимой Ичкерии».
Среди представителей традиционного чеченского духовенства он первым стал подвергать открытой критике деятельность «ваххабитов», позиционировавших себя в качестве представителей «чистого ислама», обвинявших традиционный ислам, распространившийся на Северо-Восточном Кавказе, в заблуждениях, отходе от основ салафизма.
В 1996-1998 годах в своих многочисленных выступлениях по телевидению, интервью на страницах газет и журналов, он предупреждал об угрозе для общества и государства, исходящей от ваххабитов. Но власть, в том числе федеральная, не воспринимали эти предупреждения, не ощущали ту степень тревоги, которую он демонстрировал в своих убедительных высказываниях.
В целях организации идеологического противоборства ваххабизму, активно распространяющегося на Северном Кавказе при поддержке «ичкерийских идеологов», он в Грозном организовывает и проводит Конгресс мусульман Северного Кавказа, решительно осудивший ваххабизм, направленный против традиционного ислама и его носителей. На конгрессе был организован Координационный центр во главе с муфтием Ингушетии Албогачиевым для объединения усилий представителей духовенства Северного Кавказа в противодействии с радикалистами и экстремистами. Антиваххабитская деятельность муфтия Кадырова мобилизовала силы экстремистов, что выразилось в его преследованиях, многочисленных покушениях, организованных против него, в ходе которых гибли его ближайшие родственники.
В период ичкерийского безвременья происходит заметная трансформация политической позиции и политических воззрений А. Кадырова. Несмотря на то, что некоторые исследователи упрекают его в непоследовательности, принципиально важно отметить, что эта трансформация не является спонтанной, ибо она – результат длительных размышлений, анализа криминального бытия масхадовского режима, значительного понижения уровня духовно-нравственной культуры этноса, доминирования иррациональных, бездумных установок, приводивших к интеллектуальной и нравственной деконструкции личности.
От позиции политического сепаратизма А.-Х. Кадыров эволюционирует к осознанию необходимости возращения Чечни и чеченцев в социокультурное, прававое пространства Российской Федерации. Эта позиция была продиктована твердым желанием вывести чеченцев из политического тупика, изоляции, куда завели его ичкерийские лидеры и их хозяева и спасти многострадальный народ от предстоящих трагических последствий, возможного физического уничтожения или полного его рассеяния.
Обладая личным мужеством, воспитанный на лучших духовно-культурных традициях своего народа, он не мог мириться со страусиной политикой Масхадова, находившегося в окружении полевых командиров, ваххабитов, террористов, многие из которых прибыли в «самостийную Ичкерию» для ловли счастья. Кадыров, сыгравший значительную роль в избрании президентом Ичкерии А. Масхадова, порвал с ним в начале августа 1999 года, что было связано с провокационным походом ваххабитов Кебедова, боевиков Басаева и Хаттаба в горный Дагестан.
В 1999-2000 годах деятельность А.-Х. Кадырова направлена на остановку войны, предотвращения разрушений Гудермеса и других населенных пунктов Чечни. Народ, которому совершенно не нужна была война, разрушения, насилия, решительно поддерживал политику Кадырова. Его искреннее желание погасить пламя войны, открытая политика, признание необходимости нахождения Чечни в составе многонационального российского государства явились основанием того доверия, которое было ему оказано Президентом России. Находясь на посту главы Администрации, а затем и Президента Чеченской Республики, он сполна оправдал это доверие.
Если говорить о значительных вехах его политической и государственной деятельности, то нельзя не выделить такой знаменательный этап как разработка проекта Конституции ЧР, подготовка и проведение в 23 марта 2003 года общенационального референдума, на котором была принята Конституция ЧР, согласной которой республика признавалась субъектом Российской Федерации, а также Законы о выборах Президента и Парламента ЧР. В вопросе о политическом статусе в принятой Конституции был сделан правовой поворот от сепаратизма к возращению Чеченской Республики, ее народа в конституционное поле единого многонационального Российского государства. Это политическое событие явилось основанием для снижения насилия и давления на население со стороны военных и активного противостояния силам сепаратизма, сторонникам разрушения России.
За короткий промежуток времени он многое сделал для восстановления экономики, социальной сферы Чеченской Республики, обеспечения безопасности гражданского населения, восстановления имени чеченского народа как труженика. А.-Х. Кадыров как никто другой знал свой народ как созидателя, гордился им и уважал его. А.С. Пушкину принадлежат окрыленные слова: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». Для него такое отношение к своему народу было само собой разумеющимся, за него он боролся геройски против тех, кто его унижал и издевался. Хотелось бы напомнить, его знаменитые слова, произнесенные на телепередаче «Свобода слова», облетевшие весь мир: «Я не позволю издеваться над моим народом ни генералам, ни боевикам!» Сказать такое и добиваться этого мог гражданин, убежденный в своей правоте, крепко стоящий на национальной почве, взращенный духом и культурой народа, патриот своей республики и общего отечества. Такая позиция и лидерские качества, из дня в день, демонстрируемые А.-Х. Кадыровым, не могли устроить его врагов.
Оценивая жизнь, деятельность и гибель А.-Х. Кадырова Президент России В.В. Путин признал в нем целеустремленную, абсолютно цельную личность, отметил, что он ушел из жизни непобежденным, прикрывал собой Чечню и чеченский народ, и достоин уважения народ, воспитавший такого сына. В этих словах заложен большой смысл, воспроизведение которого позволит дать исследователям более полный и содержательный социально-психологический и духовно-нравственный портрет Кадырова. Он был открыт для всех, его образ его жизни и поведения свидетельствуют о его стоическом характере, наличии в нем нравственно-гуманистических качеств. Он без колебаний отдал свою жизнь во имя спасения чеченского народа, избавления его от возможного физического уничтожения.
Мусульманский теолог и философ Абу Хамид аль-Газали утверждал, что «человек не создан ради шутки или случайно, но сделан великолепно и для великой цели». Этими словами можно маркиривать качественные стороны характера А.-Х. Кадырова. Сегодня много говорят о пути Кадырова, но он, с нашей точки зрения, недостаточно вербализован, не осмыслен, не зафиксирован в письменной форме в качестве некоего рационально осмысленного духовного документа. Прежде всего, важно отметить, что его деятельность была направлена на отстаивании интересов народа, страны, сохранение и развитие ценностей традиционной культуры. Как последователь традиционной суфийской культуры он оказывал противодействие радикалистским и экстремистским проявлениям, мобилизовывал усилия мусульманского духовенства для блокирования ваххабитского влияния в России.
Возрождение традиционного ислама, получившее сегодня особое проявление в Чеченской Республике, а в целом и на Северном Кавказе, во многом – продолжение пути А.-Х. Кадырова. И надо признать, что это стало возможно, благодаря энергичной деятельности его сына, нынешнего президента Чеченской Республики Р.А. Кадырова. Президент Чеченской Республики по всей республике осуществляет реконструкцию зияратов (мест поломничества) шейхов и устазов, строит мечети, открывает исламские учебные заведения, где обучаются тысячи детей, подростков, взрослых людей.
В г. Грозный, на месте, где в советский период стояли здания Чечено-Ингушского обкома КПСС, Совета Министров ЧИАССР, гостиницы «Кавказ», новый корпус здания Грозненского нефтяного института, разрушенные в ходе двух войн в Чечне, Р.А. Кадыров воздвиг Исламский центр, включающий Центральную мечеть им. Ахмада-Хаджи Кадырова, здания Духовного управления мусульман Чеченской Республики и здание Российского исламского университета им. Кунта-Хаджи Кишиева. Этот комплекс был спректирован турецким архитекторм и построен 2009 году. Он размешен на 14 гектарах земли и представляет собой прекрасное архитектурное сооружение и является превосходным украшением центра Грозного.
Значительное внимание нынешний президент Р. Кадыров уделяет духовно-нравственному воспитанию молодежи. Именно при его прямой поддержке активно функционирует Центр духовно-нравственного воспитания – «Исламский путь», осуществляющий на территории Чеченской Речспублики различного рода акции идеологического характера: ограничение продажи спиртного, требование от мужчин и женщин ношения традиционной одежды, соблюдения религиозных ритулов, унаследованных от отцов и дедов и т.д.
Во всех государственных учреждениях Чеченской Республике заведено правило – облачение в каждую пятницу первых руководителей и сотрудников в «одежды мюрида» («мурдин духар»). В национальные праздники президент, его министры, главы районов и др. чиновники одеваются в черкески и это зрелищная картина широко демонстрируется по местным телевизионным каналам. Процесс ретрадиционализации, реисламизации, происходящий в Чеченской Республике и влекущий за собой немало позитивного, часто интерпретируются как продолжение дела А.-Х. Кадырова. В вопросах взаимосвязи ислама и этнических традиций чеченцев он проявлял мудрость, исходил из социальных реалий, существующего общественного мнения. Он одевался в европейскую одежду, но при этом всегда надевал национальную попаху. Что касается одежды мюридов, то в нем бывал во время нахождения на религиозных мероприятиях.
В Чечне немало тех, кто не приемлет возвышение роли религиозного фактора над светским, попытки доминирования одних вирдовых братств и кланов над другими. Между тем, подобная духовно-культурная, этнорелигиозная ситуация – результат противоречивого поиска оптимального соотношения религиозного и светского аспектов в современной социокультурной реальности. Надо отметить, что аналогичный поиск в разных формах интенсивности идет в Дагестане, Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи.
Российский исследователь ислама А. Малашенко считает: «Насколько далеко зайдет привлечение религии в политику, причем не только в Чечне, но также в соседних с ней республиках, сказать трудно. Новая волна исламизации обостряет чувство религиозной идентичности, усиливает осознанание человеком себя как члена мусульманской уммы» . Широкое использование религиозного фактора в политике имеет место в целом и в самой России. Православие сегодня политически активно, стремится воздействовать на политическую, духовно-культурную жизнь, россиян, первые руководители государства имеют своих духовников, находят у них благословение в важных государственных делах.
Высказанные А. Малашенко – всего лишь часть общей проблемы соотношения религии и политики, рельефно обозначившейся в современном Российском государстве. Закрепление и развитие этой позиции для Чечне означает преодоление сепаратистских устремлений, часто спекулировавших на долгое отсуствие возможности свободно исповедовать ислам и его культовую практику. Оно позволяет ограничить этнокультурное и религиозное обособление чеченцев от России.
По мнению А. Малашенко, при всей лояльности Рамзана Кадырова, Россия и Чечня «могут внезапно обнаружить растущую между ними культурную и идентификационную дистинцию» . Духовно-культурное развитие чеченцев, создание условий для удовлетвоерния этнонациональных потребностей в рамках этнокультурного многообразия России само по себе не может дистанцировать Россию и Чечню. Этому могут способствать политические факторы.
Рубрики: