Идеология кадирийского тариката и его практика разительно отличались от мюридизма, ориентировавшего горцев на войну с царизмом до победного конца. Данное обстоятельство послужило причиной преследования Шамилем Кунта-Хаджи и запрещения нового тариката, что вынудило последнего отправиться в паломничество в Мекку. На этом основании Н.И. Покровский считает, что «политическая программа Кунта-Хаджи считала возможным подчинение Чечни России, вследствие чего он ведет борьбу с Шамилем» . Это мысль некорректна, ибо у Кунта-Хадже нет прямых высказываний, допускающих подчинение чеченцев России и он не вел открытую борьбу против Шамиля.
Между тем антивоенное содержание – отличительная особенность его религиозной деятельности. В своих проповедях он призывал чеченцев к миру, смирению с установившимся господством русских ради того, чтобы сохранить народ от полной гибели. Некоторые исследователи полагают, что он призывал носить кресты, молится в церквях, если это позволит сохранить народ от гибели. Вместе с тем Кунта-Хаджи ставит предел смирению. В случае же насилия над женщинами, замены родного языка, обычаев и традиций он предлагал подняться всем чеченцам против насильников.
В высказываниях царских генералов, изучавших это учение, оно признано как мирное, могущее быть использовано в целях укрепления политики царизма среди чеченцев. Однако это учение, призывавшее к терпению, духовно-нравственному возвышению человека, в 1862 году в действиях отдельных зикристов дискредитируется, ему придается ярко выраженный антицаристский характер. С этого момента мирное учение кадирийа вопреки воли шейха Кунта-Хаджи приобретает явный политический характер. Вместе с тем нельзя согласиться с утверждением, что «к концу 1863 г. Кунта-Хаджи создал, параллельно царской власти, свою довольно стройную организацию управления по образцу шамилевской системы. Главой Чечни был провозглашен имам, Чечня была разделена на восемь наибств, а последние делились на старшинства» .
А.П. Ипполитов, очевидец событий, связанных с распространением кадирийа в Чечне, ясно подчеркивал, что Кунта-Хаджи не имел никакое отношение к «параллельной власти», образованию «нового имамата». Об этом свидетельствует его следующее высказывания: «… даже пред самыми преданными себе людьми Кунта-Хаджи никогда не выдавал себя за имама» ; «фантастические наставления делались без ведома Кунты и что этот последний кроме молитвы, милосердия к бедным, любви к ближнему и необходимости труда, – никогда ничего более своим последователям не внушал» .
Зикристы, политизировавшие мирное учение Кунта-Хаджи (прежде всего к ним следует относить тех, кто сражался с царизмом, а после порожения в войне продолжал абреческую борьбу с властью), стали совершать убийства царских офицеров и чиновников. Видя в политическом крыле нового тариката, опасность возникновения очередного восстания в Чечне, царская администрация 3 января 1864 года подвергает к аресту Кунта-Хаджи, его брата Мовсара и ближайщих сторонников. В связи с этим, вспыхнувшее 18 января 1864 года восстание зикристов, решительно подавляется русскими войсками. Преследуемые властями и официальным мусульманским духовенством, мобилизованным на борьбу с «сектантами-зикристами», последние вынуждены были уйти в подполье. Известно, что во все годы существования царской власти они не могли свободно исповедовать кадирийский тарикат.
Аресты, гонения и ссылки зикристов царской властью были вызваны рядом столкновений, происшедших между зикристами и русскими войсками в Чечне. Военная администрация края видела в них своих непримиримых врагов, а они, использую свои ограниченные возможности, боролись с произволом военных чиновников. Поскольку силы были неравными, некотрые зикристы избирают абреческую форму борьбы с властью.
В деятельности Кунта-Хаджи важное место занимают его религиозно-философские взгляды, которые опубликованы в текстах, написанных на арабском и чеченском языках . Их содержание позволяет преодолеть вульгарно-односторонний подход, превалировавший в советский период в исламоведении.
В советский период при анализе духовно-религиозной деятельности Кунта-Хаджи на него навешивались уничижительные ярлыки, игнорировали принадлежащие ему плодотворные идеи ненасилия, смирения, имманентно присущий им миротворческий и духовно-нравственный потенциал. В работах, появлявшихся в годы советской власти, в Чечно-Ингушетии, Дагестане, Ставрополе, Москве, доминировало атеистическое мировоззрение, в них отсутствовал объективный анализ религиозных и нравственно-философских высказываний дагестанских и чеченских суфиев, в частности, шейха Кунта-Хаджи Кишиева. В партийно-атеистической пропаганде Кунта-Хаджи изображался в качестве религиозного фанатика, реакционера и мракобеса. Его последователей зачисляли в сектанты, против них велась не только идеологическая, но и политическая борьба. Лидеры зикристских вирдов в Чечено-Ингушетии часто преследовались, арестовывались и расстреливались как враги советской власти.
В последнее время частыми стали публикации о Кунта-Хаджи, что следует рассматривать как проявление интереса к этой исторической личности и к его миролюбивому суфийскому учению. Так, в небольшой публикации М. Рощина «Ислам в Чечне» на нескольких страницах излагается материал о Кунта-Хаджи, а ссылки делаются на работу С.-Х. Нунуева «Живительный дух ислама» , многие положения которой заимствованы из монографии «Шейх Кунта-Хаджи: жизнь и учение» . Проявление интереса к жизни и творчеству чеченского суфия Кунта-Хаджи – событие примечательное. Однако научная этика и добросовестное исследование, с нашей точки зрения, предполагают цитирование не вторичного автора и его работ, а автора, впервые осуществившего системное исследование по затронутой теме.
Некоторыми исследователями, высказывается идея о том, что у шейха Кунта-Хаджи не было собственного учения. Данная точка зрения ошибочна. Анализ его сохранившихся проповедей и высказываний, записанных его последователями, а некоторые из них в дореволюционный период опубликованы на арабском языке, говорит о существовании такого учения. До недавнего времени нам были известны два текста его высказываний, изданных в типографиях Мавраева в Темир-Хан-Шуре (нынешний Буйнакск – В.А.) и Михайлова в Петровске (Махачкала – В.А.). Однако в рукописи, распространенной среди последователей Кунта-Хаджи, существовал текст высказываний, записанный его личным секретарям и мюридом Абдуссаламом Тутгиреевым. Все эти три источника, взятые вместе опубликованы и позволяют наиболее полно охарактеризовать учение шейха Кунта-Хаджи. Изучение и анализ содержания этих источников позволяет в системной форме изложить его учение, лучше предствить его мировоззрение. Кроме того, вовлечение новых материалов, относящихся к учению Кунта-Хаджи, позволило уточнить и углубить результаты, которые были получены нами в наших предыдуших работах .
Первый источник на арабском языке, использованный нами в наших предшествующих исследованиях и ныне используемый в данном разделе, называется «Тарджамат макалати… Кунта-шейх» . Это – речи и высказывания Кунта-Хаджи, изданные в 1911 году в Петровске. Этот арабский текст по моей просьбе был переведен на чеченский язык Эмином Бено, жителем города Грозного, а в 1992 году повторный перевод на чеченский язык был сделан Мухаммадом Вяппи, гражданином Сирии. Оба перевода, сделанные Эмином Бено и Мухаммадом Вяппи, оказались идентичными. Чеченский перевод этого текста, сделанный Эмином Бено, в русской редакции автор использовал при написании монографии «Шейх Кунта-Хаджи: жизнь и учение». Перевод Мухаммада Вяппи, сохранившийся в личном архиве автора, частично использован в данной работе.
Содержание трактата, в котором излагается религиозно-философское учение чеченского суфия Кунта-Хаджи, начинается с утверждения о том, что святой Кунта-Хаджи сказал: «Всевышний вначале сотворил души людей и джиннов, после – земной и потусторонний миры. Каждой сотворенной душе Бог предложил выбрать либо земные утехи, либо райскую жизнь и обещал соответствующее вознаграждение.
Одна часть душ выбрала земные утехи, другая – рай, а третья часть – заявила Богу, что им не нужны ни земные утехи, ни рай и, поскольку любят своего Господа, то выбирают его. Душам, избравшим Его, Всевышний обещал дать все, что они пожелают. Бог наделил их ролью пастырей тех, кто отдал предпочтение земным благам и райской жизни, а в загробной жизни эти души по воли Бога будут главенствовать над всеми другими душами». По утверждению Кунта-Хаджи, избравшие мир, в рай не попадут, а избравшие рай, не приобретут блага земные . От первых двух типов душ образуется небольшая группа, которая последует за теми, кто избрал Бога, и их назовут мюридами (учениками).
Святой Кунта-Хаджи говорил, что существует шесть требований, которых люди должны всегда сохранять в своих сердцах. В трех требованиях предполагается тесная связь мюрида со своим устазом. Первое требование предостерегает мюрида от осуждения людей за их спинами, второе – призовает к очищению сердца от греховных помыслов, третье – предполагает принимать на веру все, что ему сообщает его устаз, соглашаться с его поступками и непрерывно упоминать его имя.
Последующие три требования предостерегают мюрида от возможного разрыва со своим учителем. Первое из них гласит, что мюрид должен почитать любого другого суфийского шейха, также как своего, даже, если он находится в ссоре с его учителем. Отказ от его соблюдения вполне может привести к разрыву связи мюрида с устазом. Второе требование обязывает мюрида любить ученика другого устаза так, как он любит любого ученика своего устаза. Не выполнение этого требования означает разрыв мюрида со своим учителем. Третье положение требует, чтобы он всегда, как словом, так и делом, защищал собрата по вере. В противном случае мюрид может утерять связь со своим наставником .
Шейх Кунта-Хаджи отмечает необычайные способности настоящего устаза. По его мнению, истинный устаз тот, кто, когда в разных местах в течение одного часа умирают тысячи его мюридов, он своим присутствием облегчает им смерть. Кроме того, во время допроса двумя ангелами смерти он будет держать ответ за своего мюрида.
Кунта-Хаджи утверждал, что признаком высокой нравственности в человеке является то, что он в речи своей не смешивает ложь и правду. В противном случае такой человек безнравственен. Разборчивый в питье и пище, остерегающийся от сквернословия, обладает признаками благочестивого человека . Как считает Авиценна, мистика не должны занимать сплетни, слухи, а «при виде мерзского его охватывает не столько гнев, сколько жалость, ибо ему ведома тайна Аллаха о предопределении» . Все свои благодеяния он совершает бескорыстно, не допуская при этом ни грубости, ни упреков.
Кунта-Хаджи считал, что мюрид, утративший духовную связь с устазом или последовавший за другим учением, никогда не получит прошение от своего прежнего наставника. Но мюрид, который согрешил в силу каких-то мирских обстоятельств, а затем раскаялся, может быть прошен и обратно принят в суфийское братство.
Если мюрид хочет знать, связан ли он с Богом, пророком и устазом, пусть прислушается к своему сердцу. Высокомерие, стремление возвыситься над другими людьми, зависть, лишают суфия связи с Богом . По мнению Кунта-Хаджи, в рай попадут люди бедные и нищие, которые объединяются для поминания имени Бога, а в ад – алимы, занятые изучением священных книг и осуждающих действия бедных.
Как вершину благочестия рассматривает Кунта-Хаджи регулярное общение верующих друг с другом. Мюрид, с его точки зрения, должен всегда относиться с почтением как к старшему, так и к младшему по возрасту. Причину такого отношения мюрида к старшему собрату Кунта-Хаджи мотивирует тем, что старший, раньше младшего, принял веру пророка Мухаммада. Необходимость признания младшего Кунта-Хаджи объясняет тем, что он из-за своей молодости меньше успел совершить греховных поступков. Эта мысль шейха Кунта-Хаджи созвучна с суфийскими наставлениями, зафиксированными Авиценной. По его мнению, мистик дожен быть скромным, приветливым, радушным, улыбчивым, одинаково чтить как малого, так и старого, быть любезным как с безвестным человеком, так и с прославленным . По утверждению Кунта-Хаджи, мюриды – люди больные, а их лекари – устазы. Если первые вылечивают болезнь, то вторые лечат души.
Кунта-Хаджи рассказывал своим мюридам, что однажды во сне он встретился с пророком Мухаммадам, который спрашивал, действует ли среди чеченцев его шариат. Получив от Кунта-Хаджи утвердительный ответ, пророк вновь спросил у Кунта-Хаджи: каково отношение верующих к пришлому и поселившемуся среди них человеку? Кунта-Хаджи ответил, что отношение к пришлому хуже, чем к местному и он находится в ущемленном положении. Ему недостаточно выделяется земля для сева и не разрешается пользоваться для этих целей общинной землей.
Реакция пророка, судя по высказыванию Кунта-Хаджи, была категоричной: «Среди вас нет моего шариата, ибо по моему шариату коренной и пришлый равны, и оба они должны в равной степени получать выгоду от земли, принадлежащей только Богу». Кунта-Хаджи говорил, что пророка, также интересовало отношение верующих к скотине, забредшей в чужой огород. Кунта-Хаджи признался, что её избивают, проклинают вместе со своим хозяином и выгоняют с огорода. На это пророк заявил, что подобное отношение к бесловесному животному означает отсутствие шариата среди верующих, ибо по шариату безсловесное животное выводить без избиения и ругани, поскольку оно действует не по своей воле, а по воле Всевышнего.
В устных выступлениях и письменно зафиксированных речах Кунта-Хаджи ясно просматриваются идеи всепрошения. Терпения, непротивления злу. Так, он утверждал, что простивший зло и в своих молитвах, обращающийся к Богу с просьбой воздать благо творящему зло, является рабом божьим . Кунта-Хаджи с осуждением относится к человеческому тщеславию, поверхностному восприятию веры. Как-то у Кунта-Хаджи в чеченском ауле Цацан-Юрт один из его мюридов спросил можно ли ему носить чалму. Наблюдательный шейх, уловивший проявление тщеславия у своего мюрида, ответил, что ему сначала нужно обвязать чалмой свое сердце, очищая его от пороков, а после – голову. Затем шейх добавил, что если мюрид желает носить чалму, для выделения среди людей, то он приумножает свои грехи.
Между сторонниками суфизма и алимами, знатоками ортодоксального ислама, существует разные позиции в вопросе: кого считать святым. Для алимов важным условием признания святости является основательное знание содержаний всех четырех мусульманских мазхабов (ханифитского, маликитского, шафиитского и ханбалитского). В противном случае никто не имеет право признавать верующего святым. Интересен на этот счет ответ самого Кунта-Хаджи. Он заметил, что пророк Мухаммад, будучи безграмотным, открыл шариат, определил тарикат, являющийся фундаментом для всех четырех мазхабов . Одних Бог наделил интеллектом, другим дал способность воспринимать тайные науки (эзоторические знания – В.А.).
Как утверждает шейх Кунта-Хаджи, обладателю тайных знаний, не обязательно изучение текстов. «Тому, кто лицезреет пророка и общается с ним, нет необходимости знать, что написано в текстах, а знаток шариата обязан знать содержание каждого мазхаба. Для устаза тариката нет необходимости в знании мазхабов, ибо он – приближенный Бога, выполняющий посредническую миссию между ним и верующим. Изучая мазхабы, познать Бога и пророка невозможно. Это дано тем, кто имеет соответствующие способности от Бога, кто «глазами сердца» познал Бога, пророка и строго следует за его сунной» , – говорит шейх Кунта-Хаджи.
Заметим, что если алимы в исламе представляют рационалистическую позицию в толковании святости, то Кунта-Хаджи, как суфий-мистик, являет собой пример сторонника познания Бога и объяснения феномена святости иррациональными, мистическими средствами.
Объясняя качества подлинного суфийского устаза, Кунта-Хаджи утверждает, что оберегает от зла и несчастья не только на этом свете, но и в загробной жизни. По просьбе устаза Бог избавляет мюридов от предстоящих загробных испытаний. Когда у Кунта-Хаджи спросили, как отличить истинного устаза от неистинного, то ответил что это можно сделать двумя способами. Если последователи шейха, остерегаясь от порочных поступков, находятся в постоянном совершении благочестивых дел, меньше заботятся о делах земных, больше молятся Богу, духовно совершенствуясь, то такой устаз без сомнения – вали (святой). Но, если же мюриды шейха порочны, позабыв Бога, заняты только поисками земных благ, то он не может быть святым. Его нельзя брать в учителя, его нужно остерегаться .
В данном разделе мы вводим в научный оборот другой источник, написанный на арабском языке, представляющий собой ответы Кунта-Хаджи, на вопросы заданные ему его мюридами. Составителем этого текста является его личный секретарь и мюрид – Абдуссалам Тутгиреев. Кунта-Хаджи своим мюридам часто рассказывал такое поучительное предание. У знаменитой женщины-мистика Рабии Адавии умер муж. Через некоторое время её посещает не менее знаменитый суфий из хорасанской школы Хасан Басри с друзьями. Гости напомнили женщине, что ей нужно выйти замуж. Согласившись с этим, Рабия заявила, что она выйдет замуж за того из гостей, кто более просвещенен. Им оказался Хасан Басри.
Рабия объявила, что, если Хасан Басри ответит на четыре ее вопроса, то станет его женой. Первый ее вопрос был таким: сохранит ли она веру в Бога в момент своей смерти? Хасан Басри ответил, что это – тайна и ее знает только Бог. Второй ее вопрос гласил: сможет ли она в могиле пройти испытание, которому подвергнут ее ангелы смерти – Мункир и Некир? «И эту тайну знает только Бог», – последовал ответ. «В судный день на весах измерят мои праведные и неправедные дела, какие из них перевесят?» – был третий вопрос Рабии. Хасан Басри вновь ответил, что ключ знания на этот вопрос находится у Бога. «Одна часть людей попадет в рай, другая – в ад, среди какой из этих частей буду находиться я?» – задала свой четвертый вопрос женщина-мистик. Хасан Басри вынужден был признать, что у него нет ответа и на этот вопрос.
После этого диалога Рабия воскликнула: как можно брать в жены женщину, которая посвятила себя поискам ответов на сформулированные вопросы! Далее Рабия спросила у претендента ее руки: насколько частей Бог поделил разум? Хасан ответил, что Бог поделил разум на десять частей и девять из них он отдал мужчине, одну – женщине. «Насколько частей Бог поделил физическую страсть?» – опять спросила Рабия. «На десять частей. Одну часть он дал мужчине, а девять – женщине», – последовал ответ. Рабия тут же сделала вывод, что, имея одну часть разума, она контролирует девятью частями страсти, в то время, как, он, Хасан, не может управлять девятью частями разума одной частью страсти. Дервиш Хасан Басри, после такого укора со стороны Рабии, проливая слезы, покинул ее дом .
Приведенная суфийская притча на примере жизни женщины-мистика Рабии Адавии вскрывает новые стороны суфийской святости. Как видно шейх Кунта-Хаджи Кишиев был достаточно широко знаком с суфийской духовной традицией, распространенной среди мусульманских народов Северного Кавказа.
В трактате «Тарджамат макалати… Кунта-шейх» отмечается безразличное отношение шейха Кунта-Хаджи к земным богатствам. Для него нет разницы между золотом и комом земли, посколку они – равноценны. Святой не может радоваться как наличию золото, так и утере его, ибо ему безразлично владает ли он богатством или нет . По этому поводу Абу Хамид ал-Газали, пишет, что первым признаком для аскета является то, чтобы он «не радовался имеющемуся и не огорчался из-за утерянного» . Высказывая эту мысль, он опирается на кораническое утверждение: «Чтобы вы не печались о том, что вас миновало, и не радовались тому, что к вам пришло» .
Основные идеи учения шейха Кунта-Хаджи показывают, что они не были ни агрессивными, ни фанатичными, ни реакционными. Как и всякий мистицизм, его учение было духовно-религиозным явлением, позитивно воздействующем на сознание людей. Кунта-Хаджи не призывал ни к насилию, ни к войне. Все это было чуждо его учению. В нем явно присутствуют: ориентация мюридов на высокую духовность, служение Богу, нравственное возвышение, материальную и моральную поддержку бедных и бесправных людей. Кунта-Хаджи, пропаведовавший философию миролюбия и призывавший горцев к прекращению войны, 3 января 1864 года подвергается к аресту и ссылается в г. Устюжна Новгородской губернии.
Интересен сам механизм осуществления ссылки шейха Кунта-Хаджи. Начальник Грозненского округа Туманов обращается к начальнику Терской области Лорис-Меликову с просьбой разрешить ссылку в отдаленные российские губернии шейха Кунта-Хаджи. Лорис-Меликов в свою очередь просит такое же разрешение у Командующего Кавказскими войсками Великого князя Михаила Романова. Последний с этой же просьбой обращается к Министру внутренних дел, который в свою очередь обращается лично к царю. И после всего этого подписывается высочайшее разрешение отправить Кунта-Хаджи на вечную ссылку.
Парадоксальность ситуации состояла в том, что сам по себе Кунта-Хаджи для царизма не представлял никакой опасности. Эта хорошо понимала военная администрация края и отражала это обстоятельство в своих реляциях вышестоящим инстанциям. Тем не менее, шейх зикристов подвергся аресту и вечной ссылке. Более подробно причина этой ссылки будет рассмотрена в ходе раскрытия вопросе о политической трансформации зикризма.
Выше отмечалось, что еще Шамиль различал мюридов в тарикате и наибских мюридов. Первые являлись служителями Бога, вели отшельнический образ жизни, предавались мистическим упражнениям. Ведя уединенный образ жизни, чаще всего они находились вне социально-политических процессов. И подобных мюридов, строго следовавших мистицизму, в Дагестане были единицы. Самой яркой фигурой среди дагестанских суфиев являлся шейх Джамалэддин Казикумухский, который, приняв тарикат, отказался от службы у казикумухского хана Асланхана. К наибским мюридам относились воины ислама, которые были готовы в любой момент подняться на газават. К таковым относились все те горцы, начавшие во главе с Гази-Мухаммадом, а позже – Шамилем антиколониальную борьбу против царизма на Кавказе. В количественном отношении суфии мистики составляли значительное меньшинство от наибских мюридов.
Кунта-Хаджи приписывают следующую проповедь, которую он произнес накануне порожения горцев в Кавказской войне и своего пленения: «Братья! Мы из-за непрерывных восстаний катастрофически уменьшаемся. Царская власть уже твердо укрепилась в нашем крае. Я не верю в сообщения, что из Турции придут войска для нашего спасения и освобождения, что турецкий султан желает нашего освобождения из-под ига русских. Это неправда, ибо султан сам является эксплуататором своего народа, как и другие арабские покровители. Верьте мне, я все это видел своими глазами.
Дальнейшее тотальное сопротивление властям Богу не угодно! И если скажут, чтобы вы шли церкви, идите, ибо они только строения, а мы в душе мусульмане. Если вас заставляют носить кресты, носите их, ибо они – железки, но при этом в душе оставайтесь мусульманами. Если же ваших женщин будут использовать и насиловать, заставлять вас отказываться от родного языка, культуры и обычаев, то все, как один, подымайтесь и бейтесь насмерть! Свобода и честь народа – это его язык, обычаи и культура, дружба и взаимопомощь, прощение взаимных обид, помощь вдовам и сиротам, разделение друг с другом последнего куска хлеба» .
Шамиль и его сторонники, призывы Кунта-Хаджи прекратить войну против царизма, сложить оружие и тем самым спасти народ от полного истребления, воспринимали как предательство. За миролюбивую позицию он преследовался Шамилем, поэтому Кунта-Хаджи вынужден был отправиться в поломничество в Мекку. По мнению М. Иорданова: «Кунта-Хаджи выступал с пацифистских позиций против войны на Кавказе, при этом критиковал как Шамиля, так и царскую администрацию, в результате чего оказался в немилости у обеих противоборствующих сторон. В конце концов, он был вынужден покинуть Чечню и вернулся на родину уже после окончания Кавказской войны» . Нет подтверждений, что Кунта-Хаджи критиковал царскую администрацию края и нет сведений о его критике Шамиля. Однако имеется высказывание А.П. Ипполитова о том, что Шамиль опасался авторитета, который имел Кунта-Хаджи в народе.
И Шамиль, и Кунта-Хаджи, будучи последователями суфизма, неважно, что первый являлся сторонником накшбандийа, а второй кадирийа, в своих религиозно-политических воззрениях по разному используют суфийские доктрины. Шамиль избавление от царизма видел в продожении сопротивления мусульман до победного конца, а Кунта-Хаджи – в его прекращении, примерении со сложившейся реальностью. Эти две религиозно-философские пардигмы, сложившиеся в условиях Кавказской войны и отличавшиеся друг от друга, определяли духовно-политическое состояние кавказских горцев, которое не было однозначным в силу его противоречивого характера.
Кунта-Хаджи в 1861 году из Мекки вовзвращается на родину и вокруг него снова стали «собираться иногда его последователи, но все учение его ограничивалось в то время изустным лишь чтением молитв, наставлениями не только безвредными, но и весьма нравственными, так что, в сущности, оно могло принести скорее пользу, нежели быть в каком-либо отношении опасным» . Тоже самое утверждает Командующий Кавказской армией М.Н. Романов: «Проповеди Кунты, по-видимому, не заключали в себе ничего вредного; он убеждал народ в необходимости молитвы, труда, взаимной помощи и даже советовал перестать носить оружие» .
В учении Кунта-Хаджи царские чиновники не видели опасности для себя, поскольку в нем отсуствовал призыв к газавату. Вскоре, Кунта-Хаджи приобретает большую популярность среди самой обездоленной части мусульманского населения Чечни. Новое учение распространяется в Чечне и Ингушетии. Число его сторонников значительно увеличивается, его миролюбивые речи находит соответствующий отклик в умах и сердцах, уставших от войны и насилия горцев.
В течение двух-трех лет число сторонников Кунта-Хаджи достигает до 5588 человек , формально последователями Кунта-Хаджи становятся даже те, кто не сложил оружие сопротивления царской власти, избрали форму абреческой борьбы с царизмом. Одним из таких известных противников царизма являлся участник Кавказской войны Вара Гехинский, влившийся, в набирающую силу зикристское движение. Благодаря таким, как он, учение зикр, первоначально имеющий миролюбивый характер, приобретает выраженный политический оттенок, антицаристскую направленность. Сторонники газавата задаются целью использовать это движение для совершения очередного восстания против царизма.
В Чечне частыми становятся убийства царских чиновников и офицеров. Учащаются случаи сопротивления населения власти. Реальной становится угроза возникновения восстания на базе зикристского движения. Все это склоняют администрацию края к применению репрессий в отношении Кунта-Хаджи и его ближайщего окружения. Местная власть не находит иного решения кроме, как обезглавить закристское движение. Подвергаются аресту Кунта-Хаджи и ближайщие его сподвижники, в количестве 14 человек, и отправляются в ссылку. Каких-либо убедительных оснований для ареста Кунта-Хаджи у царской власти не имеются, что подтверждают архивные документы , относящиеся к его аресту и учиненного допроса, впервые выявленные автором в ходе работы над книгой, посвященной Кунт-Хаджи. Из них явствует, что в отношении Кунта-Хаджи и многих его ближайщих сторонников были допущены полный произвол, поскольку они не имели никакого отношения к убийствам царских чиновников и беспокойствам в крае.
Возникает вопрос: за что был арестован Кунта-Хаджи? Дело в том, что, будучи выходцем из беднейшей части чеченцев, на земле, завоёванной Российской империей, он пытался установить духовное братство, социальное равенство и добивался выполнения этой программы высоконравственными поступками, силой слова, духа. Успех в борьбе с социальным злом он видел не в применении силы, а в нравственном самоочищении, возвышении, взаимной поддержке горцев, поиске Бога. Строгий аскетический образ жизни, глубокая набожность, желание облегчить людские страдания, привлекали на сторону шейха наиболее пострадавших в ходе войны людей.
Отношение царских вельмож и самого императора к Кунта-Хаджи было совершенно иным, нежели к Шамилю. Будучи сторонниками суфизма, они разительно отличаются друг от друга. Кунта-Хаджи в отличие от Шамиля не был воином, а потому не совершал военных подвигов. Он – суфий-мистик, миротворец, святой. Его подвиги лежат в сфере духовной, в поиске нравственного совершенства, пути ведущего к Богу. Он признавал одну единственную власть – власть Всевышнего, а потому вряд ли к нему могло быть снисхождения со стороны сильных мира сего.
В политическом отношении, стремлении к власти Шамиль и русские императоры – близнецы, хотя являлись злейшими врагами. Кунта-Хаджи же – их полный антипод. Для царизма люди с мировоззрением Кунта-Хаджи были куда более опасны, чем Шамиль. Для царских властей Кунта-Хаджи – фанатик, преступник, смутьян, подбивающий людей служить не господам, а Богу. Поэтому в официальных царских документах он зачисляется «в политические преступники», фанатики, поскольку искал праведное общество, призывая жить людей по законам совести, мучался до самоистязания, переживая за людские пороки. И в самой России подобные Кунта-Хаджи фанатики всегда подвергались гонениям.
Кто знает, быть может русский император, подписывая рескрипт об аресте Кунта-Хаджи, упреждал возможность распространения и проникновения его «крамольных» идей в массы мусульманского населения России. Последователи Кунта-Хаджи не признают факт его смерти, считая, что он скрылся и явится вновь, тем самым, признавая его Махди (последним мессией, преемником пророка Мухаммада, да благословит Его Аллах и приветствует). В самые трагические годы для собственного народа шейх Кунта-Хаджи не уставал взывать к взаимной помощи и милосердию. За его нравственную чистоту, поиски общего блага, высокую духовность в Индии Кунта-Хаджи непременно нарекли бы именем Махатма, что означает Учитель, а в Чечне народ его называет Эвляъ (Эвлия), что означает Святой. Он не просто святой, а святой, пострадавший за новую философию, за новое мировоззрение. Он святой – великомученик!
Зло, грубая сила, антинародная власть погребли слабые, начавшие распространяться в Чечне и за её пределами ростки новой философии – философии ненасилия. Так и хочется перебросить мостик от духовного мира Кунта-Хаджи к духовному миру Льва Толстого, а от него к Мохандасу Ганди.
Однако арестом Кунта-Хаджи проблемы умиротворения в крае не были сняты, наоборот, они приумножились, недовольство в народе политикой власти выросло еще в больших масштабов. Несколько тысячи мюридов Кунта-Хаджи, собравшихся в Шали, требовали освобождения его из-под ареста. Однако требование зикристов не были удовлетворены. Зикристы 18 января 1864 году, побросав огнестрельное оружие, направляются на позиции, занятые царскими войсками.
Трагическая развязка, которая произошла между царскими войсками и кунтахаджинцами описана в докладной записке командующего Кавказской армией Военному министру Российской империи Д.А. Милютину: «Чтобы не подвергаться невыгодам боя при движении колонны, генерал-майор князь Туманов оставил войска на месте их бивуачного расположения, в виде каре, перестроив только батальон в ротные колонны. Едва он успел это сделать и объехать войска, как густая толпа зикристов выступила из Шали и направилась на передний и правый фасы отряда: отдельная партия пошла на левый фас, кавалерия, выскачившая из аула, одновременно с движением пехоты заскакала нам в тыл. Произошло дело, едва ли виданное в Чечне. Три тысячи фанатиков (в том числе несколько женщин) без выстрела, кинжалами и шашками шли как исступленные, на отряд из шести батальонов, который ожидал их неподвижно, держа ружья на руку.
Зикристы подошли к войскам на расстояние не более 30-ти сажень: партия их, шедшая на наш левый фас, дала залп и все они бросились бежать в совершенном растройстве во все стороны, спеша скрыться в аул и ближайщем лесу: перед фронтом наших, рядом и среди осталось 150 тел. Взвод казачьей артиллерии, выскакав вперед, провожал бегущих картечью. Общая потеря мятежников ещё не приведена в известность. В число заколотых штыками осталось 5 женских трупов. У нас убито 8 нижних чинов и ранено три оберофицера и 30 рядовых, большею частью шаками и кинжалами» . По некоторым другим источникам, число погибших в этом побоище зикристов составило 400 человек.
Воспользовавшись жестоким подавлением зикристов, начальник Терского военного округа Лорис-Меликов приказывает «всем наибам и почетнейшим жителям Чечни явиться в Грозную» . 26 января 1864 году Лорис-Меликов в Грозном проводит представительное совещание чеченского духовенства, на котором он доводит до сведения собравшихся, что «они (чеченские религиозные деятели – В.А.), как стоящие во главе народа, должны первые способствовать к восстановлению порядка, нарушенного зикристами, посему обязаны захватить и выдать всех лиц как прежде назначенных к ссылке, так и главных зачинщиков и подстрекателей в Шалинском деле» .
На этом совещании официального чеченского духовенства принимается решение о запрете зикризма, духовенству и старшинам предписывалось представить власти надежное ручательство в том, что спокойствие более не будет нарушено зикристами. «В случае же неисполнения данного требования до 1 февраля Лорис-Меликов пригрозил двинуть войска к чеченским аулам и взять в заложники членов семьи и родственников духовенства и старшин. Для устрашения чеченцев Чечня наполняется войсками. Действия Лорис-Меликова произвели на старшин и наибов ожидаемое впечатление» .
По всей Чечне с участием официального духовенства, привлеченного властью на свою сторону путем угроз или же подкупа, началось преследование участников движения зикристов. На аульских сходах принимаются решения, строго запрещающие соверщение зикра, под угрозой выдачи виновных и их родственников в руки админстрации. Кадии и муллы обязываются разъяснять в мечетях «особые правила определяющие истинные обряды исламизма» .
Командующий Кавказской армией великий князь М.Н. Романов в начале марта 1864 года писал: «… дело подавления враждебного нашего Правительству учения зикра привело к следующим результатам: распространитель учения шейх Кунта-Хаджи, четырнадцать главных его векилей и последователей взяты; организация партии зикра расстроена и при столкновении с нашими войсками она понесла огромную потерю» .
У Командующего Кавказскими войсками созревает план решения «чеченского вопроса» путем их переселения за пределы России. Он предлагает: «Чтобы раз и навсегда выйти из этого положения, я считаю необходимым при первой возможности принять в отношении этого народа… действительные меры, какие теперь приняты для покорения племени Западного Кавказа, а до наступления благоприятного к этому времени усилить строгость надзора и взысканий за всякое нарушение порядка» .
Предпринятые царской властью меры по упреждению очередного восстания чеченцев были связаны с тем, что зикристы, несмотря на разгром, сохранили свои силы. Многие из них, скрываясь от преследований, ушли в высогорные аулы, и в условиях подполья продолжали исповедовать учение шейха Кунта-Хаджи. Само это учение с арестом Кунта-Хаджи и ближайщего его окружения претерпело существенную трансформацию. Такие важные компоненты этого учения как мистицизм, ненасилие и смирение, и целый ряд нравственных аспектов выхолашиваются. Это привело к тому, что в нем стала возобладать тенденция к политизации, оно приобретает явную антицаристскую направленность
Естественно в условиях преследования зикристов идеи непротивления злу, всепрощения, бегство от социальной действительности, хотя и сохраняли свою актуальность и выражали общие настроения горцев, тем не менее, не были востребованы. Эти зародыши нового мировоззрения, сформировавшиеся в условиях трагического для горцев безвременья, были растоптаны жестокой реальностью. Идеи же религиозно-политической борьбы с царизмом, берущие свое начало в шамилевской идеологии газавата, оказались более востребованными в силу их мобилизационного ресурса. И все новые поколения чеченцев поднимались на борьбу с царизмом.
Не проходит и года после шалинской бойни, как в восточной Чечне началась подготовка очередного восстания зикристов во главе с жителем аула Харачой Веденского округа Тозой Акмирзаевым. Восставшие преследовали цель, чтобы не допустить депортацию чеченцев в Турцию. Царизм стремился избавиться от наиболее активной части чеченцев, не желающих смириться с новыми порядками, вводимыми военной администрацией в крае, он планировал освободившиеся чеченские земли заселить казаками.
Кстати, земли, отобранные царской администрацией у чеченцев и у других кавказских горцев во время Кавказской войны, не были возвращены. На них в массовом порядке возникали казачьи поселения, а материальное положение горцев значительно ухудшилось. На это обстоятельство обращал внимание и начальник Терской области, отмечавший, что «стесненность территории, происшедшая от водворения в пределы области стотысячного казачьего населения поставила большую часть туземных племен в полную невозможность прежних условий хозяйственного быта их» .
Горцы Северо-Западного Кавказа в 1864 году были в массовом количестве депортированы в Турцию, а оставшиеся переселены на болотистые земли Кубани. Земли же освобожденные от горцев заселялись казаками и русским населением. Великий князь Михаил Николаевич Романов, он же командующий Кавказской армией, генералы Барятинский, Орбелиане, Евдокимов, А. Карцев, М.Т. Лорис-Меликов, А. Туманов и М. Кундухов приступили к реализации, плана о переселении чеченцев в Турцию.
Это переселение в Турцию для царизма являлось важной государственной мерой, которая должна была способствовать окончательной колонизации Кавказа. Генералы Лорис-Меликов, Туманов и Кундухов добивались удаления с Терской области беспокойных последователей учения Кунта-Хаджи. Для этого распускались слухи, что он добровольно переселился в Турцию. Поверив этим слухам, значительная часть зикристов изъявила желание переселиться вслед за своим устазом. В целях усиления переселенческих настроений распускались слухи о том, что власти будут превращать чеченцев в христианскую веру, брать на военную службу, отбирать у них оружие, землю, облагать огромными налогами и пр.
В Чечне не без поддержки власти распространялись прокламации, написанные турецкими эмиссарами и горцами эмигрантами, подданными Турции, призывавшие переселиться на «обетованную» землю. Кроме того, царские чиновники распространяли слухи о том, что в Турции безземельные чеченцы будет наделяться землей «в достаточном количестве и хорошого качества» . Провокационные письма-прокламации являлись результатом сговора между Россией и Турцией. Россия добивалась удаления чеченцев как своих врагов, а Турция нуждалась в воинах для реализации своей имперской политики на Ближнем Востоке и в борьбе против России.
После такой идеологической обработки, судя по документам царского периода, целые чеченские селения выражали готовность переселиться в Турцию. Но против политики переселения выступало чеченское духовенство, хорошо знавшее экономическое и политическое положение простых мусульман в Турции. О тяжелой жизни турецких крестьян им приходилось убеждаться при совершении хаджа в Мекку. Пешком проходя территорию Турции, оно воочию наблюдало тяжелую жизнь турецких крестьян. Задавшись целью, сорвать переселение чеченцев в Турцию, духовенство тайно готовило очередное восстание против царизма. Организатором восстания становится часть зикристского духовенства во главе с бывшим сподвижником шейха Кунта-Хаджи Мячик-муллой, а также с шалинским муллой Актуллой Гакаевым. 12 мая 1865 года Актулла Гакаев рассылает своим сторонникам текст воззвания к восстанию, намеченного ими на 24 мая.
О готовящемся восстании узнал наиб Аргунского округа царский майор Давлет-Мирза Мустафин, который незамедлительно донес об этом начальству и стал предпринимать решительные меры против заговорщиков. Актулла Гакаев подвергся аресту и был посажен в аульскую яму, а позже переведен в грозненскую тюрьму.
Число восставших зикристов было незначительно, оно не достигало даже двух сотен всадников, что свидетельствовало об отсутствии его поддержки среди чеченского народа. Против этого восстания выступили и жители чеченского селения Эрсеной. Начальник Ичкеринского округа полковник Головачев разгромил восставших. На состоявшемся коротком сражении Тоза Акмирзаев был разбит, а его сторонники рассеяны.
Одновременно с арестом зикристов, участвовавших в восстании Тозы, в Чечне началась организованная высылка чеченцев в Турцию, среди которых имелось много последователей Кунта-Хаджи. Переселение чеченцев началось 23 мая 1865 года, за день до начала восстания Тозы Акмирзаева. Важная роль в организации выселения чеченцев принадлежала царскому генералу, осетину по национальности, Мусе Алхастовичу Кундухову. В своем плане, предложенном кавказскому командованию, он пишет: «В Большой же Чечне, по-моему, необходимо двинуть брата Конты (Кунта-Хаджи – авт.), с ними пойдут все зикристы, и это было бы очень хорошо во всех отношениях. Я послал к нему, чтобы он поскорее выступил со всеми своими родственниками. В Чечне везде спокойно, думают только о переселении, сердятся и бранят Тазу, на которого вместе с тем смеются, называя его, кто как хочет» .
Как видно, из плана депортации зикристов использовались самые разные приемы: от распускания слухов до использования родного брата Кунта-Хаджи, которому было поручено со своими родственниками первым покинуть Чечню. Кстати, это поручение царского генерала брат Кунта-Хаджи выполнил, он вместе с семьей Кунта-Хаджи, другими своими родственниками и активными зикристами, переселился в Турцию.
Переселение чеченцев в Турцию было завершено в течение 10 дней. Лорис-Меликов, Туманов, Кундухов, и подкупленный властями чеченский наиб Сайдулла Османов и другие, вели интенсивную пропаганду среди чеченцев, настойчиво агитируя их к переселению в Турцию. В 1865 году в Турцию переселились 5 тысяч чеченских семей, что составляло более 23 тысяч человек. Познав на чужбине горе, жестокость, погибая от голода и болезней, многие чеченцы возвращались на родину. В 1866-1868 годы, преодолевая преграды, чинимые Турцией и России, тайно на родину вернулось 2100 чеченцев. Вернувшиеся чеченцы сообщали своим соплеменникам о постигшей их на чужбине беде, призывали ни при каких обстоятельствах не покидать родину.
После поражения горцев в Кавказской войне последователи накшбандийского тариката, некоторые его шейхи из Дагестана и Чечни, избирают иную тактику. Примирившись с поражением, они сближаются с военной администрацией края, а в ряде случаев определяются на службу, получают офицерские чины, хорошо оплачиваемые должности. Но и царская власть, нуждаясь в поддержке со стороны населения, сохраняла им их должности наибов, мулл, кадиев. В Чечне и Дагестане бывших наибов Шамиля, последователей тариката накшбандийа, царская администрация оставила на своих должностях.
Таким образом, формировалась социальная верхушка, через которую царизм стремился властвовать над горцами. Дети наибов стали обучаться в русских школах, из них создавался низший и средний туземный чиновничьий аппарат, необходимый для осуществления управления над народом. Отсутствие у чеченцев политической элиты вынуждало царскую администрацию использовать в качестве таковой вчерашних своих врагов, признавших власть царя. Получив массу привилегий, эти представители шамилевского движения не только осуждали деятельность зикристов, но и способствовали ее пресечению совместно с царскими войсками.
Вместе с тем отдельные сторонники накшбандийа все еще оставались противниками царизма. Эта была часть традиционного духовенства, строго придерживавшаяся заветов шейха Мухаммада Ярагского, заявлявшего, что «мусульманин не должен быть ничьим рабом». Так, под руководством накшбандийского шейха Абдурахмана ас-Сугури и его сына Мухаммада в 1877 году возникает антиколониальное восстание в Дагестане. Одновременно такое восстание вспыхивает в Чечне во главе с молодым чеченским алимом Алибеком-Хаджи Зандакским. Социальную базу этих восстаний составили как последователи накшбандийа, так и зикристы. Во вском случае определенная часть участников восстания, руководимая Умой Дуевым, была смешанной . Восстания чеченцев и дагестанцев были жестоко подавлены, его руководители казнены, а многие участники со своими семьями сосланы в Сибирь.
После подавления восстаний чеченцев и дагестанцев 60-70-х годов ХIХ века до конца 80-х годов религиозно-политическая ситуация на Северном Кавказе оставалась спокойной. Покоренные народы региона проходили политическую адаптацию в новых для них условиях: нахождение в условиях функционирования царской власти, требовавшей от них подчинения российским законам. Царская власть умело использовала в своих интересах местную знать, официальное мусульманское духовенство, привлекая их на службу и щедро одаривая. Что касается зикристов, признаваемых властью и офицальным духовенством в качестве сектантов, то они повергались преследованиям до конца существования царизма.
2.4. ПРЕДПОСЫЛКИ ОБРАЗОВАНИЯ ВИРДОВЫХ БРАТСТВ И ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Исторические предпосылки образования накшбандийских и зикристских вирдовых групп связаны с порожением Шамиля, утверждением царской власти на Северном Кавказе, подавлявшей политическую и духовно-культурную самостоятельность горцев. В этой ситуации среди них зрели протестные настроения, горцы нуждающиеся в удовлетворении своих духовных потребностей, объединялись вокруг новых религиозных авторитетов, бывших учеников известных суфийских шейхов, многие из которых не было в живых.
В конце ХIХ в. в Чечне существуют накшбандийские вирды шейха Ташу-Хаджи, аксайских шейхов. ***
Царизму не удалось искоренить зикристское движение, что было сопряжено особенностями его структурной организации. Оно не имело единого центра руководства. Примерно через 15 лет после ареста и ссылки Кунта-Хаджи отфициально от его учения отпочковалось группа (вирд) Бамат-Гирей-Хаджи. Позже возникли вирдовые зикристкие вирдовые братства: Батал-Хаджи и Чим-Мирза. С одной стороны, данное деление зикристов на более мелкие группы сохранило их от полного исчезновения, а, с другой, породило между ними серьезные противоречия, чаще всего возникавшие на почве интриг, проводимых местными военными чиновниками, а также недальневидностью последователей вирдов.
В конце ХIХ века в Чечне наиболее влиятельным лидером зикристов становится шейх Бамат-Гирей-Хаджи Митаев, уроженец селения Автуры. Он родился в ходе Кавказской войны, примерно в 1838 году, в семье муллы из чеченского аула Автуры. Считается последователем Кунта-Хаджи. Спустя десять после ареста и ссылки Кунта-Хаджи, Бамат-Гирей совершает хадж в Мекку, а после возвращения, судя по преданию, 6 лет провел в уединении, то есть находился в состоянии халвата. Когда вышел из этого состояния, то изнеможденного Бамат-Гирей-Хаджи поддерживали с обеих сторон, а его голова покачивалась вперед и назад. При исполнении зикра последователи Бамат-Гирей-Хаджи интенсивно трясут голову назад и вперед, подпрыгивая на месте или медленно перемещаясь по прямой линии вперед или назад. Такая форма исполнения громкого зикра, присущая последователям Бамат-Гирей-Хаджи, отличается от ритуала кругового зикра кунтахаджинцев.
В конце 80-х годов влияние Бамат-Гирей-Хаджи и его вирда на чеченцев резко возрастает. Так, генерал-майор Орбелиане в секретном донесении своему начальству пишет, что влияние Бамат-Гирей-Хаджи на народ было настолько сильным, что «он ещё при жизни слывет за святого, что подтверждается тем, что каждое место, где совершил моление Бамат-Гирей-Хаджи, обозначено особыми отличительными знаками, так почти по всему пути в ставку начальника 2 участка в сел. Саясан мне приходилось встречать места, огороженные плетнем или забором, считающиеся населением священными, так как там молился Бамат-Гирей-Хаджи». Тот же генерал Орбелиане в донесении сообщает, что последователи Бамат-Гирей-Хаджи в бытность начальником Терского военного округа генерал-лейтенанта Колюбякина, «пользуясь большим покровительством его, приобрели особенно большую силу, что значительно увеличило последователей их и вместе с тем довело дерзость до того, что они не хотят признавать никакой власти, кроме власти своего шейха» .
Шейх Бамат-Гирей-Хаджи поддерживал знаменитого чеченского абрека Зелимхана Харачоевского, вставшего на путь индивидуальной борьбы с царизмом, подвергавшего чеченское крестьянство жестокому угнетению. Многие кавказские абреки вынуждены были бороться с царскими чиновниками, подвергавшими беспощадному угнетению и насилию горцев. «Око за око» – такова была их бесхитростная жизненная философия.
Преследования власти и её многочисленной агентуры, вынудили затравленного абрека Зелимхана обратиться за поддержкой к влиятельному шейху Бамат-Гирей-Хаджи Митаеву. Поддержка шейхом Зелимхана означала, что он находится под покровительством главы крупнейшего зикристского вирда и его многочисленных мюридов, которые были обязаны оказывать ему всесторонную помощь в борьбе против царской власти. Если до покровительства шейха Зелимхан находился в исключительно трудном положении из-за постоянных угроз со стороны не только власти, но и её агентуры, то теперь ему была обеспечена широкая поддержка в народе. Даже подкупленные лица долго не решились на предательство Зелимхана, ибо знали, что он находится под покоровительством авторитетного шейха и его многочисленных сторонников.
Рубрики: