ТЕРСКИЙ
СБОРНИК
ПРИЛОЖЕНИЕ К ТЕРСКОМУ КАЛЕНДАРЮ НА 1892 ГОД.
ГОД ВТОРОЙ
Издание Терского областного статистического комитета
под редакцией секретаря комитета
Г. А. Вертепова.
КНИГА ВТОРАЯ
ВЛАДИКАВКАЗА
Типография Терского Областного Правления.
1892.
ИНГУШИ.
Историко-статистический очерк.
ПРЕДИСЛОВИЕ.
Ингуши составляют такую народность кавказских горцев, которая меньше всех остальных служила предметом любознательности ученых и туристов, а потому и литература об ингушах очень незначительна как в количественном, так и в качественном отношении. Но ингуши, по принятой этнологической классификации, составляют одну из народностей чеченского племени, о котором имеется довольно обширная литература; отдельные штрихи собственно ингушской жизни довольно часто встречаются в этой литературе, так что большого недостатка в данных для изучения ингушей по литературным источникам нет. Но, к сожалению, литература как о кавказских горцах вообще, так и о чеченцах и ингушах в частности, страдает очень многими существенными недостатками, благодаря которым пользование ею требует большой осмотрительности.
Чеченцам и ингушам посвящены работы по преимуществу трех категорий писателей: военных, непосредственно участвовавших в водворении русского владычества на Кавказе, туристов, путешествовавших по Кавказу с целями, часто очень далекими от всякой науки, и, наконец, местных кителей, почти исключительно лиц местной администрации.
Для военных горцы были прежде всего врагами. Сталкиваясь с ними только на войне и во время войны, военные писатели по необходимости наблюдали их, так сказать, сквозь дым пороховой, в исключительных, неестественных условиях. Война, да еще такая продолжительная и ожесточенная, какою была война с кавказскими горцами, выбила их из колеи их повседневной жизни, заглушила в них одни инстинкты, породила другие и наложила на все свою кровавую окраску. Нередко, бросавшие свои аулы и прятавшиеся в непроходимых лесах и трущобах, горцы не могли продолжать своей сельской жизни, а потому и все бытовые черты, связанные с нею, не могли служить предметом непосредственного наблюдения военных писателей. Кроме того, последние писали часто под свежим впечатлением только что пережитых событий, а при таких условиях едва ли можно от их работ ожидать того спокойного, объективного отношения к описываемому народу, которое только и может гарантировать истину.
Туристы начали свои путешествия на Кавказ вслед за окончанием войны, за которою с жадным вниманием следило тогда все русское общество. Наши первоклассные поэты написали ряд великолепных поэм, посвященных Кавказу, и по обычаям поэтов, населили его не простыми полудикими людьми, а какими-то героическими существами. Такими именно и были горцы в представлении туристов, когда они, после скучных, однообразных равнин черноземной и степной полосы России, вдруг попадали в страну причудливых холмов и живописных гор, то покрытых тучною южною зеленью, то синеющих на сказочной высоте своими каменными уступами. В горах туристы, по незнанию туземных наречий, находились всецело во власти переводчиков, которым часто было выгодно поддерживать восторженное заблуждение своих клиентов для своих личных целей.
Последняя категория писателей, местные жители, находилась в лучших условиях. Живя среди наблюдаемого племени и нередко зная его родной язык, они имели возможность проследить его жизнь во всех мельчайших подробностях и оставить в своих записках самые достоверные сведения. Но контингент этого рода писателей состоял из лиц, в громадном большинстве случаев не обладавших достаточным образованием, что, однако, не помешало им, вместо простого записывания наблюдаемых фактов, смело затрагивать и разрешать все вопросы народной жизни даже в таких сферах, в которых не легко ориентироваться и специалистам ученым. Таким образом, работы этой последней категории не дают нам того, что могли бы дать, и часто наполнены тем, что не имеет никакой цены.
Позднейшие писатели пользовались работами перечисленных выше трех категорий часто без всякой критики их, вследствие чего вся существующая литература об ингушах полна противоречий и разногласий, которые ставят неодолимые преграды к изучению жизни по литературным источникам этой во многих отношениях интересной народности.
Кроме того, экономическая сторона жизни ингушей до сих пор вовсе не разработана, если не считать нескольких отрывочных, неполных и неясных указаний, рассыпанных в отдельных очерках. С выходом в свет «Статистических таблиц населенных мест Терской области», изданных под редакцией Е. Максимова Терским областным статистическим комитетом в 1890 и 1891 г., явилась возможность пополнить и этот недостаток, что я и попытался сделать в предлагаемой работе. Задавшись целью написать историко-статистический очерк, я воспользовался только такими данными существующих литературных источников, достоверность которых наименее сомнительна, причем главное внимание обратил на разработку статистического материала по вопросам экономической жизни. Для этой цели мне служили следующие издания:
1. «Этнологическая классификация кавказских народов». Приложение к Кавказскому Календарю 1888 г. (извлечено из рукописи Л. П. Загурского).
2. Н. Дубровин. «История войны и владычества русских на Кавказе». Т. I, кн. I.
3. В. Потто. «Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях».
4. Ч. Ахриев. «Похороны и поминки у горцев». Сборник сведений о кавказских горцах, вып. III, 1870 г. «Герои ингушевских сказаний». Ibid., вып. IV, 1870 г. «Ингушевские праздники». Ibid., вып. V, 1872 г, «Ингуши (их преданья, верования и поверья.)» Ibid., вып. VIII, 1875 г. «Заметки об ингушах». Сборн. свед. о Терской области. 1878 г.
5. Н, Грабовский «Экономический и домашний быт жителей горного участка Ингушевского округа». Сборн. свед. о кавказских горцах, вып. III, 1870 г.
6. Е. Максимов. «Терское казачье войско». Терский сборник, вып. I, 1891 г.
7. «Список населенных мест Терской области», 1883 г., изд. под редакцией Н. Благовещенского.
8. «Статистические таблицы населенных мест Терск. обл.» т. I, вып. I, т. II, вып. IV 1890 г., изд. под редакц. Е. Максимова.
9. «Терский календарь» на 1891 г., с приложением – «Терский сборник», изд. област. статист. комитета.
10. К. Россиков. Путевые письма. 1. От Владикавказа до Итум-Кале. Работы других авторов, печатавших свои заметки в газете «Терские Ведомости» за последние года.
Помимо перечисленных источников, мне выпал счастливый случай познакомиться с неизданными заметками об ингушах покойного секретаря Терского областного статистического комитета, изветного писателя Н. Благовещенского, М. Зобова и др. лиц, а также с некоторыми делами правительственных учреждений.
Г. Вертепов.
Глава I.
Общий очерк.
Племя. – Деление на общества и места их поселений. – Народные предания о первых поселенцах. – Признаки скрещивания с осетинами. – Появление чеченцев и слияние с ними ингушей. – Призвание князей. – Гражданский быт. – Введение мусульманства в Чечне и религия ингушей. – Мюридизм и распадение Чечни.
Под именем ингушей известна народность чеченского племени, состоящая из нескольких отдельных групп или обществ, которые входили в состав бывшего Ингушевского округа Терской области. К ним относятся: джераховцы, кистины (кисты), галгаевцы (галагаевцы), назрановцы и галашевцы. Все эти названия придуманы русскими и даны каждому обществу по имени важнейших аулов (селений), долин, гор или рек, на которых они обитают, причем перенесение сельских правлений из одного аула в другой в некоторых случаях влекло за собою и перемену названия самого общества. Так кистинское общество в настоящее время называется мецхалским, а галгаевское поделилось на два – цоринское и хамхинское, каковые названия, как узаконенные, будут удержаны в дальнейшем изложении. Общее название ингушей все эти шесть обществ получили от большого, теперь уже несуществующего аула Ангушт или Ингушт, который находился в Тарской долине, заселенной в настоящее время казаками ст. Тарской. Сами себя ингуши называют ламур .
По классификации Л. Загурского , ингуши принадлежат к чеченскому племени, входившему в восточно-горскую группу собственно кавказских народов.
Они населяют местность, примыкающую южною стороной к Главному Хребту Кавказских гор, и расселены в следующем порядке: Джераховское общество обитает на юго-восток от укрепления Джераховского (на военно-грузинской дороге) по ущелью, образуемому рекою Арм-хи (Армс-хи). В соседстве с джераховцами живет мецхальское общество (кистины), а далее на восток, за гребнем Коджар-Догушты, служащим перевалом в ущелье реки Ассы, по верховьям этой реки живут цоринцы. В соседстве с цоринцами, также по верховьям р. Ассы и по берегам реки Тобачоч, расположены поселения хамхинского общества, а ниже (на север) от последнего, по ущелью р. Ассы, на земле бывшей станицы Галашевской, расположено еще пять населенных ингушами мест, удержавших старое название хуторов, хотя каждой из них больше любого горного селения; обитатели этих хуторов известны под именем галашевских ингушей. Назрановцы занимают довольно плодородную полосу земли на плоскости; полоса эта тянется между pp. Сунжей и Камбилеевкой, начинаясь от Черных гор главной цепи и доходя до Кабардинских или Карадагских гор. Кроме того, в различных местах Сунженского отдела и Владикавказского округа Терской области насчитывается несколько мелких ингушеских хуторов, по преимуществу на землях частных владельцев, где ингуши живут в качестве сторожей, а иногда и арендаторов.
Раньше к ингушам причисляли еще так называемых дальних кистин, живущих по ущельям р. Аргуна но в настоящее время эту группу чеченского племени относят к собственно чеченцам и поэтому она не войдет в число ингушей, служащих предметом настоящего очерка.
Таким образом, ингуш населяют исключительно центральную и южную части Сунженского отдела Терской области, находясь в соседстве на восток с чеченцами на запад с осетинами, на северо-запад и север с кабардинцами, на юг с тушинами, хевсурами и грузинами. Южную часть всей этой территории наполняют северные отроги главной цепи Кавказских гор, а именно три параллельно идущих кряжа: Передовой, Скалистый или Пестрый и Черные горы. Передовой кряж поднимается бесчисленными рядами скал далеко в область вечного снега и своей высотой значительно превосходит Главный хребет; средняя высота его достигает 14,420 футов над уровнем моря, т. е. почти на 3½ тысячи футов превышает линию вечного снега. Не представляя собою сплошной цепи гор, он прорезывается глубокими, темными ущельями по которым стремятся бурные потоки, и во многих местах связан короткими перемычками с Главным хребтом. На всем протяжении Передового кряжа, по территории населенной ингушами встречается два значительных ущелья – Дарьяльское, с р. Тереком, и Ассиновское, с р. Ассой.
Пестрые горы идут на десяти-пятнадцати-верстном расстоянии к северу от Передового кряжа, вытянувшись поперек территории ингушей в длинные, прямые кряжи. По предположению геологов, они представляли, до поднятия своего на настоящую высоту, морские коралловые рифы; строенье их богато примесью органических остатков из рода кораллов. Пестрые горы дают редкую по красоте гору Мат-хох, известную во Владикавказе под названием Столовой.
К северу от Пестрых гор, почти параллельно с ними идут слегка изогнутыми дугами Черные горы, средняя высота которых достигает всего 4.500 футов над уровнем моря. Горы эти сплошь покрыты лесом, распространяющимся отчасти и на Пестрые горы, с которыми они в пределах территории ингушей связаны несколькими перемычками. Преобладающими древесными породами в лесах Черных гор являются бук (чинар), карагач, а частью и липа. Обнаженные от леса склоны представляют места очень удобные для земледелия и скотоводства.
Северная оконечность территории населенной ингушами, упирается в Кабардинские или Карадагские горы, которые ущелье Терека делит на две части – восточную и западную. Ингушеская территория замыкается собственно восточною частью, которая, дойдя до р. Сунжи, тянется по левому берегу ее, образуя Сунженский хребет. Карадагские горы покрыты лесом и тучными пастбищными местами, удобными и для земледелия; на Сунженских же горах остались только признаки когда-то росшего там леса в виде мелкого кустарника. Наибольшая высота Сунженского хребта не превышаете 2.418 футов над уровнем моря.
Для решения вопроса о происхождении и времени появления ингушей на занимаемой ими в настоящее время территории нет точных исторических данных, по причине отсутствия археологических, антропологических и лингвистических изысканий, и точное решение вопроса о происхождении ингушей и преждевременно, и невозможно; но по этим же самым причинам особого внимания заслуживают сохранившиеся по этому вопросу народные предания, не лишенные некоторой достоверности. Наибольшую достоверность имеют преданья, записанные местным уроженцем, ингушем по происхождению. Ч. Ахриевым , который много потрудился над изучением родного племени.
Вот что говорит предание о первых обитателях гор, живших там еще до прихода родоначальников ингушей (привожу его в сокращенном виде).
«Давным-давно жил человек Соска-Солса (т. е. Солса, сын Соска). Люди жили тогда под землею в подвалах, выложенных камнем. Солса был весьма умный и честный человек; он родился не от обыкновенной женщины, а прямо происходил от Бога. В одно время с Соска-Солса жили в горах джелты (греки); они были народ трудолюбивый, хотя не так, как теперь. Они были хорошие строители и настроили много башен и замков. После джелтов жили вампалож (двуротые). Одна женщина родила двух мальчиков: одноротого и двуротого. Однажды братья вышли на охоту. Лесов в то время там не было, а рос небольшой кустарник. В то время в Терской долине жили кабардинцы. Один кабардинец ходил в кустах; братья напали на него и взяли в плен. В скором времени на вампалож рассердился Бог и они начали умирать. Кабардинец вернулся в Терскую долину, взял с собой кабардинку, привез ее в горы и женился на ней. От этого брака произошли ингуши. Вампалож вели войны с кабардинцами и это было тогда, когда самое употребительное оружие была луки, а у некоторых ружья, но не такие как теперь, а с фитилями» .
«Это преданье, говорит Ч. Ахриев, имеет довольно значительную достоверность; пребывание в горах греков, например, подтверждается остатками развалин от их прежних построек, а также сохранившимися почти в целости церквами в некоторых горных ущельях. Точно также во многих местах попадаются полуразрушенные каменные своды… Предание о «вампалож», между которыми были двуротые, вероятно, намекаете на то, что между этими пришельцами были люди с зобами; так как этой болезни почти не существует между туземным населением, то «вампалож» надо принимать выходцами из таких стран, где эта болезнь существовала» .
Если действительно ингуши, как говорится в вышеприведенном предании, произошли от неизвестных «вампалож» и кабардинцев, то это нужно отнести только к тому обществу ингушей, которое жило на Черных горах и в Тарской долине, т. е. в непосредственном соседстве с Терскою долиной. О происхождении других обществ существуют отдельные и более достоверные предания. Так, родоначальником кистинов предания называют некоего Киста, сына одного сирийского владельца из дома Камен (Комнен). Бежав во время первых крестовых походов с своей родины, он пришел в Грузию, но вследствие постоянных нападений на последнюю арабов и турок, принужден был удалиться в неприступные горы и поселился недалеко от верховьев р. Терека. Здесь он основал аул Арзия (орел) и, по примеру своих предков, избрал себе герб с изображением орла. «Этот герб, говорит Ч. Ахриев, как нам известно, хранится в одном из правительственных учреждений. На груди орла вырезана звездообразная фигура, а на шее находится надпись куфическими буквами: «во имя Бога милостивого и милосердного, да будет благословение Божье над Умар-Сулейманом Мамиловым (последнее слово передано гадательно), да будет хвала Богу за пожалование ястреба владельцу правоверному (или повелителям правоверных.)» Два последних слова, по заявлению переводчика, вырезаны неясно и их можно принять за три слова в значении: «в Сирии 349 (249) или 345 (245).»
У Киста, по преданию, был сын Чард и внук Чард же. Последний построил в Арзии 16 башен и замков, существующих и в настоящее время. После Чарда 2-го следовали: Эдип, Эльбиаз, братья Манулл и Анд и сын первого Даур-бек, который, поссорившись с дядей Андом, переселился в соседнее Джераховское общество. Одного из потомков Киста, но имени Тач, принимал у себя грузинский царь Ираклий с почестями, подобающими владетельным лицам.
Так как Кист пришел на место современных поселений из Грузии, то необходимо допустить, что с ним вместе пришли туда и некоторые грузины; следовательно, в жилах теперешних кистин должна быть примесь грузинской крови. Для такого предположения есть много оснований, пока еще не окончательно разработанных.
Родоначальником Джераховского общества местные предания называют некоего Джерахмата, который «с незапамятных времен» поселился в Джераховском ущелье по берегам р. Арм-хи (или Армс-хий), впадающей в р. Терек. Джерахмат пришел, по словам предания, из Персии. Он привел с собою около 100 человек дружины, подчинявшейся всем его приказаниям. До его прихода Джераховское ущелье было совершенно необитаемо. Спустя некоторое время после переселения Джерахмата, в Джераховское ущелье начали приходить и другие народы. Потомки Джерахмата, среди которых преданья называют Борсина и Бека, ходили со своими дружинами в набеги на пограничные грузинские владения «за красным шелком и ситцем для праздничных бешметов своей фамилии.» Грузинские цари, в предупреждение подобных набегов, ласкали джераховских предводителей, как и кистинских, нередко принимали их у себя с большими почестями и отпускали с богатыми подарками. На земле джераховцев жила тогда значительная часть их западных соседей – осетин, с которыми они были в самых дружественных отношениях. Джераховцы и осетины вместе собирали плату за проезд чрез Дарьяльское ущелье с проходивших там караванов и мирно делили ее среди окрестного населения, на котором лежала обязанность следить за исправностью дороги. Достойно замечания, что у осетин деньги получал только привилегированный класс – алдары , а у джераховцев, как правители, так и остальные классы, получали поровну. Здесь сказалась общая всем ингушам демократическая черта.
При такой тесной близости джераховцев с осетинами необходимо допустить, что в крови первых должна быть большая примесь осетинской крови. Для такого предположения дает основание то обстоятельство, что свадебные обычаи, обряды во время родов, при выборе имени для ребенка и т. п. у ингушей и осетин почти совершенно одинаковы. Занести именно эту категорию обычаев и обрядов к игушам могли только невесты и матери; если бы заимствование обычаев было результатом простых внешних сношений двух соседних племен, то тогда оно сказалось бы скорее в других сферах жизни. На заимствование путем браков указывает еще и то обстоятельство, что у ингушей и осетин считается три главных семейных праздника в году: новый год, день пророка Илии и день св. Троицы.
Назрановцы и галашевцы не имеют своей собственной истории. Обе эти группы образованы искусственно, путем переселения ингушей на плоскость из гор. Начало таких переселений относится к 1817 г., когда известный кавказский герой и администратор Ермолов, начал постройку передовых укреплений по направлению от Владикавказа в Чечню, заложил на р. Сунже редут Назрань и выселил к нему в то время дружественных нам ингушей, чтобы обеспечить Владикавказ от нападения чеченцев. В 1830 г. большая часть ингушей снова была выселена из гор на плоскость в окрестности Назрани, и с тех пор подобные переселения, вольные и невольные, продолжались до наших дней, так что в горах в настоящее время осталось меньше 1/3 общего числа ингушей.
Относительно происхождения остальных ингушских обществ в народных преданиях не сохранилось никаких более или менее точных указаний. Но непосредственное соседство их с чеченцами, совершенно одинаковый древний гражданский быт, близкое соседство языка и обычаев северо-восточных ингушей и чеченцев дает основание полагать, что родоначальники восточных ингушеских обществ пришли вместе с родоначальниками остальных чеченцев из Дагестана, Ичкерии или Грузии, откуда последние вышли два-три века тому назад и заняли сначала плодородные долины по pp. Сунже, Шавдону и Аргуну, а потом, размножаясь, мало-помалу подвигались все дальше на запад, юг и север, пока не заселили всей теперешней Большой и Малой Чечни. С приходом чеченцев, ингуши составили с ними одно общее племя, связали с ними свою политическую судьбу, и история Чечни стала в то же время истовей ингушей. Небогатая событиями, она заключается в следующем.
По народному преданию, как свидетельствует Н. Дубровин, богатая плоскость, простирающаяся от р. Сунжи до северного склона Дагестанских гор, которую заняли чеченцы, «лет двести тому назад представляла вид дремучего непроходимого леса, где рыскали одни дикие звери, не встречавшие нигде человеческого присутствия. Пространство это было дико и необитаемо до такой степени, что, по тому же преданию, когда появились на нем первые поселенцы, то зайцы и олени сбегались взглянуть на никогда невиданного ими человека».
В то время чеченцы были мирным пастушеским племенем, занимавшимся преимущественно пастьбою скота. Обычай (адат) заменял у них закон, старший в роде был начальником первосвященником судьей. «Земля, как воздух и вода, составляла тогда достояние общее, принадлежащее в равной степени каждому, и тот владел ею, кто принял на себя труд ее обрабатывать» .
В первое время чеченцы жили спокойно, в довольстве и множились, так как земля, которую они заняли, вся сплошь состояла из девственной почвы, которая с избытком вознаграждала труд человека и доставляла все необходимое для жизни народа, потребности которого были весьма ограничены, и соседние племена – на запад кабардинцы, а на юг и юго-восток аварцы и кумыки, отдаленные от чеченцев вековыми лесами и быстрыми реками, и не подозревали о существовании переселенцев. Но так продолжалось недолго. Скоро обстоятельства изменились, и последующая историческая судьба превратила чеченцев из мирного пастушского народа в одно из самых суровых и воинственных племен, населяющих Кавказ. Переворот совершился сам собою. Вот что рассказывает об этом Н. Дубровин:
«Хищные кумыки, распространившиеся от Каспийского моря, по рекам Сулаку и Аксаю, прежде других встретилась с чеченцами. Столкновение это произошло на реке Мичике, отчего кумыки и прозвали вновь появившееся племя мичикан, – именем, которым кумыки называют чеченцев и до настоящего времени. Кроме кумыков, ногайцы и кабардинцы, искони воинственные, стали теснить со всех сторон чеченцев, грабили и убивали их. Мирным пастухам надо было подумать о защите. Не находя среди своего народа достаточно силы, чтобы противостоять грабежам и насилиям всякого рода, чеченцы искали посторонней помощи и начали с того, что добровольно подчинились своим соседям. Так, урус-мартанцы, жившие поблизости с кабардинцами, подчинились им, а качкалыковцы и мичиковцы – кумыкам. Отдавшись добровольно под покровительство кабардинских и кумыкских князей, чеченцы платили им дань, хотя и незначительную, и стали их приверженцами. Кумыки даже выработали для них особое название смотрящего народа. Князья не вмешивались в их управление и заступалась за чеченцев, когда они прибегали к их защите, По мере того, как благосостояние чеченцев стало увеличиваться, такого морального подчинения оказалось недостаточно. Едва на плодородных чеченских полях показались многочисленные стада и возникли богатые селения, как появились неукротимые хищники в лице их соседей. Набег в Чечню был пир для удалых наездников: добыча богатая и почти всегда, верная; опасности мало, потому что в Чечне народ, еще не многочисленный, жил, не зная ни единства, ни порядка. Когда отгоняли скот одной деревни, жители соседних деревень редко подавали помощь первым, потому, что каждая из них составляла совершенно отдельное общество, без родства и почти без связи с другими.
«В таких тяжелых обстоятельствах чеченцы решались призвать к себе, из Гумбета, славную семью князей Турловых, которой поручили водворить у них порядок и защитить от врагов. Турловы явились с многочисленной дружиной, грозной для соседей, и с хорошим оплотом от всякого неповиновения, могущего возникнуть в самой Чечне. Турловы сплотили Чечню в одно целое и дали ей народное единство. По их требованию, все чеченцы поголовно следовали, в случае нападения, за своим князем, выезжавшим на тревогу; жители не ограничивались уже защитою одних своих интересов или только собственной деревни, а спешили на помощь и к другим селениям своих единоплеменников. Скоро чеченцы, неся все одинаковую службу, одинаковые обязанности, перестали чуждаться друг друга и, составив одно целое, сделались грозным племенем для своих соседей. Вместе с сознанием собственной силы, развился их воинственный дух и явились толпы смельчаков, которые, для грабежа и хищничества, стали пускаться сами в земли кабардинцев и на, Кумыкскую плоскость. Кумыки и кабардинцы скоро перестали презирать чеченцев, а калмыки и ногайцы стали их бояться».
«У чеченцев явилось оружие, явились храбрые предводители и еще храбрейшие защитники своей резины. Мало-помалу сложился настоящий характер чеченца, с именем которого соединяется понятие как о человеке грубой суровости, грязной бедности и храбрости, имеющей что-то зверское».
«Своей воинственностью и устройством хотя незатейливого гражданского быта чеченцы обязаны были князьям Турловым, вся власть которых основывалась, однако же, на добровольном подчинении и уважении к ним народа. Едва только чеченцы сознали свою силу, как у них тотчас же проявилась прежняя, любовь к необузданной личной свобода – и они отплатили Турловым полной неблагодарностью».
«Быстро возрастающее народонаселение, благосостояние Чечни и упадок воинственности у соседей дали чеченцам, превосходство над последними. Распри между княжескими фамилиями у кабардинцев и у кумыков, изнеженность и порча нравов, успехи русского оружия, потеря лучших наездников в битвах с русскими и, наконец, переход многих уважаемых стариков на нашу сторону, значительно ослабили кабардинцев и кумыков: Чеченцы, не страшась более соседей, a вместе с тем не нуждаясь в предводительстве князей Турловых, перестали им повиноваться и не оказывали им уважения. Турловы переселились в надсунженские и теречные чеченские деревни, среди которых долгое еще время пользовались уважением и своими правами». «С их уходом, чеченцы возвратились к старому порядку вещей и к прежнему образу управления, так что размер общества изменился, т. е, увеличилось народонаселение, но не изминалась форма его общественного управления» .
Нужно сказать, что правление Турловых, никогда почти не касавшихся внутреннего устройства чеченцев, мало изменяло их гражданский быт; по выходе, или, скорее, по изгнании Турловых, он представился в том же самом виде, в котором был в первые времена заселения края. Учрежденная в 1870 году в Терской области комиссия по разбору сословных прав местных горцев довольно подробно разработала вопрос о гражданском устройстве чеченцев, водворившемся у них со времени изгнания Турловых и сохранившемся вплоть до наших дней с некоторыми изменениями, внесенными знаменитым имамом Шамилем. Как видно из работ этой комиссии , у чеченцев нет понятий об отдельных правах, дающих преимущества одним и ставящих других в зависимое положение, т. е. между ними нет деления на сословия, в строгом смысле этого слова, и общественный строй их отличается равенством первобытных племен. По их понятиям, все они составляют одно сословие узденей (дворян) с старинным родовым делением на тайпы (отдельные общества) и гары или тухумы; каждая тайпа, гар или тухум ведут свое начало от одного родоначальника и сохраняют название тех аулов, из которых они вышли при заселении нынешней Чечни, или же фамилии своих родоначальников. До прихода в Чечню Шамиля, каждый тухум: управлялся отдельно, при чем старший в роде был судьей и посредником во всех делах своего тухума. В аулах, в которых было несколько тухумов, общие дела разбирались собранием всех их представителей; но особенно важные дела разбирались на мирских сходах, на которые шел всякий, кто хотел, и говорил, что знал. Собрать мирской сход мог, каждый член тухума. Для этого он взбирался на крышу мечети (молитвенный дом), как самое высокое место, и оттуда созывал народ. Что же касается личных счетов между отдельными членами тухума, то в таких случаях чеченцы избегали обращаться к посредничеству старших и решали дела в большинстве случаев оружием, как это сохранилось и до наших дней; однако же, старшие пользовались настолько большим почетом и уважением, что, хотя мнение их и не считалось обязательным, но авторитет их все-таки имел очень важное значение.
Галгаевская группа выделяется из всех остальных чеченских и собственно ингушеских обществ строго выборным началом правления. От самых отдаленных времен до наших дней у них не было потомственной передачи власти от одного лица к другому, как это было у кистин и джераховцев, а право суда и расправы принадлежало не старшим в роде, как у остальных чеченцев, а выборным представителям, которые избирались из среды самых выдающихся по уму и богатству лиц. Однако старейшим членам общества, все-таки, принадлежало право veto и без согласи их выборные судьи не могли произнести окончательного приговора. Во всех других отношениях все члены общества пользовались одинаковыми правами, и только за кровь убитого старшины и судьи взыскивалась большая плата, чем за кровь обыкновенного галгаевца. С другой стороны, если галгаевца убил какой-нибудь, напр., кабардинец, то месть галгаевца простиралась не только на убийцу, но и на его господина, владетеля, князя. Относительно соседних народов галгаевцы держали себя вполне независимо и хотя считались подданными тарковских шамхалов, но не платили им никакой дани. Вообще галгаевцы были очень воинственны, а соседи нанимали их часто на военную службу или платили им дань за защиту своих владений от неприятеля.
Кроме старших в роде, большим влиянием на общественные дела у всех чеченцев пользовались и продолжают еще пользоваться, по свидетельству комиссии, так называемые ишлеген – трудящиеся, т. е. крупные землевладельцы, затем уруги – абреки и, наконец, чангуры – балалаечники, нечто в роде народных ораторов, а со времени введения мусульманства приобрело большое значение сословие духовенства.
Когда именно чеченцы приняли мусульманство, определить трудно, так как различные народности этого племени принимали его разновременно; но во всяком случае оно водворилось у них окончательно не ранее половины прошлого столетия; с тех пор мусульманство, сунитской секты, стало их господствующей религией. Особенно строго придерживаются мусульманства нагорные чеченцы, которые никогда не были христианами; но остальные, как свидетельствуют их предания развалины древних храмов, исповедовали некогда христианскую религию. Следы христианства удержались и в самом языке чеченцев, «у которых неделя называется так же, как и у грузин – квурэ, и воскресенье – квиренд, т. е. недельный день ; пятница же называется у них пирескэ, от грузинского параскеви» . При входе в Аргунское ущелье, на том самом месте, где построена была Воздвиженская крепость, был найден большой каменный крест с высеченным на нем углублением для образа; от этого креста крепость и получила свое название.
Религия собственно ингушей составлена из смеси различных вероучений. Большая часть их исповедует мусульманскую религию, другие христианскую и, наконец, встречаются совершенные язычники. Фамилии старшин везде придерживаются обыкновенно мусульманства, как допускающего многоженство.
«Галгаевцы хотя и называют себя магометанами и имеют мулл, но следуют особенному и весьма оригинальному богослужению. Они молятся только по ночам у четырехугольных столбов, устроенных в рост человека, на возвышенных местах или близь кладбищ. Весь процесс их моления заключается в том, что молящийся становится на колени и кладет свою голову в маленькую нишу, устроенную у подножия столба с восточной стороны. Исполняя некоторые христианские обряды, они в то же время поклоняются идолам. У ингуш идол Гушмиле пользуется уважением многих аулов и даже соседних племен» .
Ингуши почитают нечто вроде человеческих скелетов. Недалеко от местечка Назрань выстроена каменная будочка, в которой находятся скелеты; к этим скелетам ингуши до сих пор сохраняют особое религиозное уважение, сходятся к ним на поклонение и прикрывают их зеленым сукном, приносимым из Мекки. Предание утверждает, что скелеты эти принадлежат народу нарт, некогда жившему около Назрани, и оставались нетленными в течении 200 лет, но, с приходом русских, стали портиться. Ингуши признают единство Бога, называя его Дайле , и соблюдают 2 поста: один весной, другой осенью. Главный жрец их, называемый святым человеком, жил прежде при старинной каменной церкви, на высокой горе, неподалеку от аула Ангушт. Развалины этой церкви и до сих пор в большом уважении между ингушами. Они приносят ей в жертву скот, никто не смеет войти в ее внутренность и, при приближении, каждый падает ниц, в знак высокого уважения к ней. Имя церкви употребляется в клятвах, а стены ее служат убежищем больным и несчастным, которые поселяются около нее в особо построенных для того хижинах. Кистины соблюдают пост в феврале и марте и во все продолжение его употребляют только растительную пищу.
«Следуя некоторым христианским уставам, ингуши празднуют, однако же, Новый год тремя днями ранее нашего. Год свой они считают в 365 д., но разделения его на месяцы не знают. Ингуши знают о существовании луны (бут); имеют название дней в неделе, но счет дней ведут с понедельника. Накануне Нового года производится гадание; святоши, или одаренные даром предсказаний, отправляются в ближайшее капище, ложатся животом на землю и остаются в таком положении целую ночь. На следующее утро, в самый день Нового года, они выходят из капища и объявляют суеверным то, что они будто бы слышали, лежа и прислушиваясь к земле.
«Народ всех трех поколений, в день Нового года, отправляется в горы, где и приносит жертву Галиерду, почитаемому ими за святого. Гальерд – эго дух, в честь которого посвящены многие церкви и часовни, оставшиеся от бывшего некогда в этих землях христианства, или в честь которого построены новые капища и жертвенники. Жертвоприношения их этому святому состоят из произведений их незатейливого хозяйства, и преимущественно из вновь отлитых пуль, которые и складываются в капище. Пред жертвоприношением зажигаются восковые свечи, а после того пируют и веселятся. Кистины, 5 июля, собираются на гору Матхох, на вершине которой находится три памятника, обращенные фасадом на восток и называемые туземцами церквами. В одном из них они совершают празднества в честь св. Георгия, в другом – Божьей Матери, а в третьем – св. Марине. Внутри строений нет ничего, кроме навешанных по стенам и наваленных на полу, в куче и беспорядке, турьих, бараньих и оленьих рогов, нескольких значков и стаканов, принесенных в жертву. Места эти глубоко уважаются окрестными жителями, собирающимися на праздник из отдаленных селений. Празднество сопровождается жертвоприношениями, играми, песнями, плясками и продолжается часто несколько дней. В деревней Хули, кистинского племени, существует пещера, около которой в скале вделан железный крест. Пещера эта, точно так же, как и находящаяся в том же ауле древняя церковь, посвящены памяти св. Ерды. Пещера известна туземцам под именем Томычь-Ерды, а церковь – Зодцех-Ерды; в последней и до сих пор совершаются поклонения и жертвоприношения».
«По преданию, лет 400 тому назад Ерда Дударов, предок ныне существующей значительной фамилии в Тагаурском ущелье, построил церковь и назвал ее по кистински Задцах-Ерды, т. е. во имя св. Ерды, пользующаяся особым уважением между кистинами. Каждый из жителей, предпринимая какое-либо дело и желая окончить его с успехом, обращается с просьбой к этому святому; больные просят об исцелении. В честь этого святого совершаются празднества: по указанию одних, в половине июня, а по словам других, в августе, перед началом жатвы, и в октябре. В день праздника все кистины, кто только почитает св. Ерды, не различая ни пола, ни возраста, собираются в хулинскую церковь. Мужчины молятся днем, женщины же приходят в храм только ночью. Празднество начинается обыкновенно молитвою, произносимою каждым молящимся. Окончив молитву, пришедшие совершают жертвоприношения, которые состоят из разных животных; при заклании животных всегда обращаются на восток. Затем начинается праздник, продолжающийся целые сутки и состоящий в песнях, плясках, пьянстве и обжорстве».
В половине июля джераховцы, как и кистины, совершают ежегодно праздник в честь Мацели (Мат. Бож.), во имя которой посвящена церковь, или лучше часовня, находящаяся на так называемой Столовой горе, видной из Владикавказа.
Отправляясь на праздник, жители берут с собой скот, предназначенный для жертвы, и, кроме того, каждый обязан сделать приношение: стакан, колокольчик, значок и пр. Подобные священные места всегда завалены этими приношениями и костями жертв; и никто не трогает их из опасения Божьего гнева. Для отправления праздника выбирается один из жрецов, которому поручается управлять церемонией. Накануне праздника он отдает приказание, чтобы все взрослые девушки, имеющиеся на лицо, собрались поутру в назначенном месте. Туда же приходят и мужчины, желающие принять участие в празднике. «По сбору всех на место, жрец – церемониймейстер выбирает самую красивую девушку и предлагает ей идти вперед, а сам следует за нею, держась за ее платье; примеру жреца следуют и другие. Таким образом, составляются пары, которые одна за другой подымаются на гору к священному месту». «У галгаевцев, близ аула Хейры, есть старинная церковь, называемая туземцами Каба-Ерды, основанная, по мнению некоторых, в XII веке. Церковь эта; в большом уважении у жителей. Два раза в год, на Пасху и в Троицын день, галгаевцы собираются в церкви, совершают жертвоприношения, бьют быков и баранов, опрыскивая их кровью стены и помост и прибивая головы жертв к стенам церкви, после чего бывает джигитовка и пиршество .
Остальное население Чечни исповедует, как выше сказано, ислам. Но чеченцы-мусульмане не были истинными последователями учения Магомета вплоть до появления в начале нынешнего столетия мюридизма, т. е, некоторого подобия монашеского ордена, зародившегося в Дагестане, проповедовавшего восстание против ненавистной власти и защиту законных, или религиозных прав мусульман, и разрешившегося впоследствии продолжительной народною войной (казават – священная война) горцев с русскими под предводительством Шамиля. Сначала в мюриды шли люди, которым, нечего было есть и терять, так как каждый мюрид получал даром все необходимое для войны: лошадь, оружие и одежду и даже семьи их иногда пользовались даровым содержанием. Но впоследствии шли в мюриды и богатые люди, которых увлекало честолюбие: служба мюридов считалась самою почетною и те из них, которые состояли лично при Шамиле, пользовались большим значением и всякому внушали страх одним своим видом. Появление и развитие в Чечне мюридизма тесно связано с боевой историей передовой линии наших войск на Кавказе и поэтому здесь необходимо припомнить несколько событий из этой истории.
После знаменитого восстания в 1825 г., жестоко наказанная Ермоловым Чечня почти вся лежала в развалинах и набеги чеченцев на русские станицы прекратились; лишь изредка отдельные партии джигитов нападали на казаков и казачек, с первыми мерялись силами, а последних уводили в плен. Даже вторжение персиян в Грузию, охватившее такими несбыточными надеждами все мусульманское население Закавказья, отразилось на Чечне в слабой степени и выразилось лишь одиночными разбоями и наездами на нашу линию только таких удальцов, для которых грабеж составлял единственный источник для прокормления семей, разоренных русскими погромами. Осенью 1826 г. число таких шаек увеличилось, но в 1827 г. они начали уменьшаться и в следующем 1828 г. на всем Восточном Кавказе водворилось полнейшее спокойствие, продолжавшееся, впрочем, недолго: и 1829 г. русским войскам снова пришлось браться за оружие для разгрома чеченских шаек, а в1830 г. в Чечне началось самое тревожное время.
В этом году в Чечню проникли первые известия об учении Кази-муллы, который во главе вооруженных мюридов двинулся на Аварию. Весь Кавказ с большим интересом следил за этой экспедицией. В Чечне ждали со дня на день, что имам спустится с гор на Кумыкскую плоскость и поведет свои победные дружины на Терек и Сунжу для утверждения здесь веры и завоевания независимости. Настроение было таково, что нужен был только какой-нибудь выдающийся случай, чтобы это напряженное ожидание разрешилось неудержимым народным движением, и случай этот не замедлил представиться.
«25 февраля 1890 года, в час и 23 минуты пополудни, жители были поражены каким-то необычайным гулом, – точно невдалеке скакала целая тысяча всадников. Никто не успел дать себе отчета, как вдруг земля заколебалась и два подземные удара, быстро последовавшие один за другим, раздались так сильно, что крепостные верки (в укр. Внезапной) моментально рассыпались, тяжелые пушки были сброшены в ров, казармы рухнули и из-под их развалин стали раздаваться стоны людей, придавленных образовавшимися грудами камней и бревен. В Андреевой катастрофа отразилась еще сильнейшими бедствиями. За густым облаком пыли, поднявшейся над городом, долго ничего не было видно и только слышался зловещий треск разрушавшихся зданий. Впоследствии оказалось, что в Андреевой было разрушено 900 каменных саклей и восемь мечетей» . Землетрясение продолжалось с некоторыми перерывами 21 день…
На русских и туземцев этот случай произвел огромное впечатление. Всех обуял суеверный страх, и туземцы не замедлили обратиться за разъяснениями к своим муллам, чтобы те посмотрели в «книге книг» и сказали, что обещает им разгневанное небо. И вот в ушах смущенной и перепуганной толпы раздался тогда мрачный и зловещий голос маиортупского муллы, призывавшего всех к покаянию. Проповедь имела необычайный успех и вскоре к Кази-мулле отправилась чеченская депутация, по возвращении которой в Чечне появился известный мюрид Ших-Абдулла и с ним десять помощников-шихов. Все эти лица были строгие аскеты, суровые представители тариката , для которых вся цель жизни заключалась в посте и молитве. Пришли они в незнакомую и дикую чеченскую землю без всякого оружия, с одним Кораном в руках и поселились в землянках среди дремучих лесов по берегам речки Рошни, и стали разносить из конца в конец «глаголы вечного Бога». Окружавшая этих отшельников таинственность сильно действовала на чеченский народ, который тысячами стекался послушать новую проповедь. Рисуя перед слушателями заманчивые картины мусульманской загробной жизни, проповедники обещали им все ее наслаждения не за суровое мусульманское подвижничество, доступное далеко не всякому правоверному, а за привычную, знакомую им войну с гяурами – русскими. И вскоре вся Чечня пошла на призыв проповедников…
С этого момента история собственно ингушей резко обособляется от истории чеченского племени. Ингуши жили далеко в стороне и, отличаясь более постоянным миролюбием по отношению к нашим войскам, чем остальные чеченцы, осталась вне влияния проповедников мюридизма. Таким образом, Чечня разделилась на две политически-религиозные партии и ингуши неоднократно платились набегами фанатических последователей мюридизма на их владения. Это последнее обстоятельство заставило их окончательно отделиться от остальных чеченцев и подчиниться русскому влиянию, так как русские войска помогали им в защите от набегов их соплеменников.
ГЛАВА II.
Население.
Наружный вид ингушей. – Аулы и жилища. – Количественный состав населения. – Величина семьи и отношение полов. – Прирост населения.
Все горские племена Северного Кавказа по наружному виду много похожи одно на другое и только привычный глаз может различать их. Передать племенные особенности сложения лица, костюма и т. п. очень трудно; особенности эти слагаются из суммы мелких, едва уловимых черт, из которых каждая в отдельности не бросается в глаза, но все вместе производят известное, для каждого племени свое особенное впечатление. В общем преобладающий тип ингуша таков: среднего роста, он стройно сложен, сухощав, с резкими чертами и быстрыми глазами на бледном, смуглом лице; цвет волос по преимуществу черный, нос орлиный, движения торопливы и порывисты. Одевается ингуш просто, без особенных затей и излишних украшений, которыми изобилуют костюмы его южных соседей – хевсур и грузин. Одежда состоит из суконной черкески, черной, серой или коричневой, ситцевого бешмета, суконных шаровар, суживающихся к низу, чевяк на ногах и барашковой шапки на голове. Сукно для черкесок употребляется местного изделия; его готовят женщины из бараньей шерсти и окрашивают в растительные краски. Чевяки делаются из сыромятной кожи, в большинстве случаев лошадиной, а также из сафьяна с подошвой из более грубой кожи; они плотно облегают ступню и местные щеголи, прежде чем надеть, размачивают их в воде. Надеваются они прямо на голую ногу или на сафьянный чулок, а поверх их на голень натягиваются ноговицы, заменяющие голенищи наших сапог. Зимою носят полстяные чевяки, нечто в роде русских валенок, но только шитые. В горах предпочитают чевякам крепкие башмаки с толстой подошвой из буйволиной кожи. Вообще, на плоскости заметна некоторая наклонность к щегольству, но в горах предпочитается прочность и практичность.
В костюме и белье ингуши, в особенности горные, мало опрятны. Раз надев рубаху, они носят ее без перемены, пока она сопреет на плечах; зимние меховые бешметы, которые носят под черкесками и без черкесок, меховые шапки, постельные принадлежности никогда не проветриваются, изобилуют грязью и паразитами. Тело ингуша нередко бывает покрыто струпьями, от которых на голове появляются многочисленные мелкие и крупные плешины, открывающие безобразные рубцы на черепе.
Селения и жилища горных и плоскостных ингушей, как наружным видом, так и внутренним устройством сильно отличаются друг от друга. Горные аулы очень невелики; в среднем, на каждое населенное место в горах приходится 9,5 семейств с 63,1 душами обоего пола. Весь аул состоит в большинстве случаев из 5-6 построек, сложенных из больших каменных плит, иногда без всякого цемента, на оконечностях высоких, гребней и на выступах скал. Впереди некоторых построек имеются навесы и галлерейки, обращенные на солнечную сторону. Здесь часто встречаются пирамидальные башни, стройно возвышающиеся одна над другой и придающие аулам своеобразный живописный вид крепостей отдаленных времен. Башни эти выстроены первыми горными поселенцами, у которых сила составляла единственное право и все дела решались оружием. Серые, мрачные, покрытые вековою пылью, они стоят живыми памятниками на могиле безвозвратно погибшей эпохи. В основании они имеют квадрат в 2½–3 сажени и, постепенно суживаясь кверху, оканчиваются остроконечною крышей, достигая иногда 10 саженей высоты. Жилые башни обыкновенно разделены на несколько этажей; верхние предназначаются для людей, а в нижних помещается скот.
К каждому горному селению по откосам, часто очень крутым, вьются узкие, едва заметные тропинки, местами представляющие вид лестницы, вырубленной в скале. Сообщение по таким тропинкам возможно только пешком.
Находясь обыкновенно друг от друга на расстоянии около получаса ходьбы, горные аулы разделены или темными ущельями и глубокими оврагами, или крутыми и высокими перевалами через гребни. Соединяющие их дороги-тропинки то вьются по высоким выступам скал над глубокой пропастью, то спускаются в овраги, к берегам бешенных ручьев, у которых ютятся крохотные, едва заметные туземные мельницы, скорее похожие на груды свалившихся сверху камней, чем на постройки. Во время войны с кавказскими горцами, русские войска разработали хорошую дорогу от с. Балты до р. Ассы на протяжении около 100 верст, но, проходя большею частью в стороне, от аулов, дорога эта не ремонтировалась и в настоящее время, испорченная обвалами, и размытая вешними потоками, на большом протяжении совершенно заброшена. Из более или менее сносных дорог в настоящее время существуют две; одна начинается от Джераховского поста, тянется от селения к селению на восток, доходит до р. Ассы и продолжается по левому берегу ее; другая идет от Владикавказа через Тарскую долину и гору Бугучар. Но обе эти дороги осенью, зимою и весною малопригодны для сообщения даже на легких туземных двухколесных арбах.
Живут горные ингуши обыкновенно по несколько семей в одном желище. Каждая семья имеет особое помещение, отделенное от помещений остальных семей толстыми каменными стенами и выходящее в один общий коридор. У зажиточных, помещение для одной семьи состоит из двух комнат – жилой и «кунацкой» т. е. гостиной. Входя со двора или, вернее, с улицы, так как жилища горных ингушей редко бывают обнесены двором, – вы попадаете в совершенно темный коридор. Только постояв и освоившись с темнотой, вы заметите, что откуда-то проникает тусклый, едва мерцающий свет – это окошечко, проделанное далеко от входа, иногда за одним или двумя поворотами кривого коридора, который притом же идет вверх по косогору. Спотыкаясь и ощупывая руками и ногами путь, вы наконец добираетесь до покосившейся двери, сколоченной из толстых, грубо отесанных досок. Если хозяин не принадлежит к числу зажиточных, то за этой дверью вы найдете только одну жилую комнату.
Рубрики: