Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

Все это видел карабатырь-Занэ; недолго думая, он вскакивает с постели, надевает свое вооружение, садится на коня и мчится вдогонку за женою, следя за ней с известного расстояния. За темнотою ночи, она не заметила едущего по ее пятам всадника. Долго ли, коротко ли они ехали, но они очутились в глубоком овраге, где уже был собран значительный отряд вооруженных людей. Не замеченный никем, Занэ смешался с толпою и стал наблюдать за тем, что творится. Затевался набег на соседний город и делом, как оказалось, руководила его жена. Обсудив сообща план действий, все остановились на следующем решении: в случае удачно совершенного набега, грабители должны навьючивать лошадей награбленным добром, между тем, как их тэт (вождь) богатырскою своею рукою станет сдерживать напор врагов; тем временем люди успеют скрыться с награбленным добром в безопасном месте.
Сказано — сделано. В условленный час толпа вооруженных людей врывается в город, рубит безжалостно сонных жителей, грабит, что попадется под руку поценнее и навьючивает добычей лошадей. Жители растерялись: ошеломленные неожиданным нападением они сначала не были в состоянии защищаться, но вскоре они собираются с силами и бросаются на грабителей. Согласно уговору, богатырь-женщина громит врагов, напирающих на нее отовсюду густою толпою. Но их число растет все больше и больше; стеною подступают они к одиноко борющейся женщине. К своему ужасу заметил Занэ, наблюдавший со стороны за исходом борьбы, что его жена как будто изнывает в неравной борьбе. Недолго думая, он бросается в свалку. Вдвоем они совершают чудеса храбрости. Видит богатырь-женщина, что другой витязь, могучие еще ее, выручает ее из беды, и невольно она удивляется его несокрушимой силе и геройской отваги. Вдруг она заметила, что с руки незнакомца струится кровь: его ранила вражеская стрела в том месте, где наручник сходится с перчаткой. С быстротою молнии она: очутилась возле него и обвязала руку своим шелковым платком. Борьба пришла к концу: враги отступили, и грабители разъехались по домам с богатой добычей.
IX.
Развязка.
Когда еще грабители делили свою добычу, Занэ вскочил на своего коня и был таков… Богатырь-женщина искала глазами своего спасителя, но его и след простыл. Тогда и она бросилась на своего коня и помчалась по направленно к своему терему. Еще не брезжил свет, когда она очутилась в постели, рядом со своим мужем. Занэ притворился спящем. Поднимая одеяло, она заметила, что рука ее супруга обвязана шелковым платком. Тотчас она узнала свой платок и, конечно, догадалась, в чем дело. Изумление перешло в стремительный порыв страсти: она бросилась на грудь Занэ со следующими словами:
— «Знай, дорогой Занэ, что до сих пор я не была похожа на других женщин: по ночам я выезжала тайно от всех, чтобы принимать участие в набегах, и пропадала по целым неделям и месяцам, совершая в разных местах геройские подвиги. Однажды, я, переодетая мужчиной, встретила в открытом море рыцаря, ищущего своей жены, и помогла ему ее разыскать. Вооруженною рукою мы ее взяли, но затем я разрубила неверную женщину пополам и бросила туловище в море…»
Теперь настала очередь удивления для Занэ: в чертах лица своей дорогой жены он узнал верного хусэ. В избытке чувств он хотел броситься в объятия своей жены, но она, отстранив его рукою, сказала:
— «До сих пор я была богатырь-женщиной; но, найдя богатыря-мужчину, превосходящего меня своею силою, я покоряюсь ему, бросаю свои прежние привычки и возвращаюсь к занятиям, свойственным другим женщинам: домашнему хозяйству, пряже и рукоделиям. Я хочу быть слабой женщиной; так будет лучше как для тебя, так и для меня!».
На следующее утро чудесное превращение богатырь-женщины сделалось известным всем жителям. Радовались не только братья Барахуновы, но и их подданные. Все спешили в терем, чтобы поздравить карабатыря-Занэ, сильного мужчину, и его несравненную жену, слабую женщину. Среди пиршеств и увеселений протекло несколько дней, а затем счастливая чета, богато одаренная семи братьями Барахуновыми, уселась на корабль и отплыла, при попутном ветре в родной кале .
3аметка.
Исполняя желание JL Г. Лопатинского, предлагаю некоторые замечания в кабардинской сказке о красавице-Елене и богатыре-женщине, хотя мои замечания далеко не уясняют сложного состава этой сказки. Трудность проследить ее генезис заключается в том, что она представляет комбинацию нескольких отдельных сказочных мотивов, которые в таком сочетании доселе не встречались в обширной области народной сказки. Следующие замечания имеют целью уяснить, в чем именно заключается оригинальность кабардинской сказки в комбинации мотивов, хотя все же останется под сомнением, представляет ли эта комбинация продукт кабардинского творчества, или кабардинцы получили эту сказку от других народов уже со всеми ее главными чертами.
Первая половина — похищение Елены и обратное добывание беглой жены мужем — один из самых распространенных сказочных сюжетов. На первый взгляд имя похищаемой жены (Елена), так же как некоторые детали похищения (приезд красавца похитителя из-за моря в отсутствие мужа, увоз жены на корабле) напоминают классические сказания о похищении Елены Парисом и вызывают вопрос, не имеем ли мы в первой половине кабардинской сказки отголосок именно этих сказаний, подобно тому, как на почве Кавказа уже были указываемы некоторые другие отголоски греческих сказаний (Прометей прикованный к скале, одноглазый великан). Это предположение можно было бы подкрепить даже некоторыми частными параллелями, например: 1) как Парис прибывает в город Менелая из Трои, так кабардинский красавец из какого-то тоже приморского города; 2) Парису Елена оказывает гостеприимство в отсутствие мужа, уехавшего, по одному преданию, на остров Крит: такое же гостеприимство оказывает кабардинская Елена дэжыху во время отсутствия мужа, и в обоих случаях приезжий гость преступает права гостя; 3) кабардинский дэжых похищает Елену в то время, как она находилась на берегу: по детали, занесенной Ликофроном, в момент предшествующий похищению, Елена на берегу моря приносила жертву Вакху; 4) возвратившийся кабардинский князь едет разыскивать жену, посоветовавшись с мудрым старцем, аталыком отца: Менелай отправляется на остров Пилос к мудрому старцу Нестору и выслушивает его советы; 5) женщине, помогшей кабардинскому красавцу увезти Елену, до некоторой степени, соответствует, пожалуй, Афродита, помогшая (согласно ранее данному ею обещанию) Парису похитить Елену; 6) кабардинский муж возвращает себе жену после упорного боя при помощи товарища: Менелай снова добывает Елену в союзе с греческими героями…
Однако, приведенные совпадения или черты сходства между кабардинской сказкой и греческими преданиями еще слишком недостаточны для решения вопроса, имеем ли мы в кабардинской сказке действительно отголоски классического сказания. Дело в том, что, благодаря широкой известности классического сказания, имя прекрасной Елены стало в народных сказках как бы типическим для сказочных, героинь, иногда коварных и изменяющих мужьям, причем в мотив «похищения жены» нередко входят и некоторые другие детали классического предания, как, например, приезд похитителя на корабле из-за моря и в отсутствие мужа. Так, имя Елены-прекрасной встречается во многих русских сказках (напр., у Афанасьева II № 116, б, № 118, IV № 179), а похищение на корабле хорошо известно из многочисленных сказок цикла Соломона, так детально обработанных академиком А. Н. Веселовским (см. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине глав. V; «Новые данные к истории Соломоновских сказаний» в Разыскан, в области духов. стих. V 1879—1883). Так, в славянских сказаниях, волхв, получивший от Китовраса поручение выкрасть Соломонову жену, приезжает в Иерусалим на корабле с товарами и начинает торговать (А. Н. Веселовский, — наз. соч. стр. 220), После увоза, Соломон, чтобы вернуть жену «прииде во царство Китоврасово, аки прохожей старец милостыню сбирать» (Там же стр. 221). С этой деталью можно сравнить переодевание кабардинского князя нищим . Сказания об увозе Соломоновой жены проникли в народный эпос югославянский и русский, приурочившись у сербов и болгар к циклу сказаний о Марке Кралевиче, которого неверная жена случайно также называлась Еленой (Иречек — История болгаъ, перев. Яковлева стр. 313). Из последних сказаний, обработанных г. Халанским в статье «К вопросу о заимствованиях в южнославянском народном эпосе» , можно отметить, например, что Марко, отыскивая жену, переодевается монахом (стр. 102, 105, 106), точно так же, как в нашей былине «о царе Соломоне, царице Соломонии и прекрасном царе Василии Окульевиче» — Соломон, отправляясь к похитителю жены,—
Одевается во платьица во нищие,
Обувал лапотики семи шелков…
В болгарской песне «Митре Поморянче и Мария Белоградска» (Миладиновы — Болгар. песни № 184) Митре, чтобы увезти любимую девушку, приезжает на корабле с дорогими товарами из-за моря, подобно тому, как в наших былинах лицо, увозящее Соломонию, называется Ивашко Торокашко Заморянин . Эти примеры, число которых можно было бы значительно увеличить, показывают, что в сказаниях о похищении жен у различных народов встречаются некоторые знакомые черты классического предания, хотя бы эти сказания не имели ближайшего отношения ни между собою, ни к классическому преданию. Поэтому, и ближайшее отношение к последнему первой части кабардинской сказки должно пока остаться под сомнением.
В окончании первой половины сказки, именно в рассказе о встрече кабардинского князя с таинственным юношей, который напрашивается ему в товарищи и помогает ему добыть снова беглую жену, акад. А. Е. Веселовский (в частном письме ко мне) усматривает присутствие широко распространенного сказочного мотива «благодарных мертвецов». Содержание подобных сюжетов состоит в том, что за оказанное ему уважение мертвец, на время воскресая, руководит героем и в конце концов помогает ему овладеть какой-нибудь красавицей-царевной. Этот мотив нередко контаминируется с другим однородным, — с мотивом о «благодарных животных». Чтобы ограничиться «кавказскими» примерами, напомню сказки: «Рыба разноцветная» (Сбор. Матер. для опис. Мест. и пленен Кавказа В. IX от. II стр. 75—83), «Красивая рыбка» (Там же, В. X стр. 325), и «Золотой сазан» (Сбор. свед. о кавк. Гор. VIII, прилож., стр. 14—18), в которых развивается тот мотив, что отпущенная на волю царевичем рыба принимает вид юноши, встречается с героем как бы случайно и помогает ему добыть жену. В конце сказки обыкновенно является; та черта, которую мы находим и в кабардинской: именно, помощник требует себе половины всего добытого, а также половины царевны, при чем замахивается над нею мечом. Впрочем, результат этого жеста совсем не тот, что в кабардинской сказке; помощник кабардинского князя действительно рассекает княгиню с согласия мужа, между тем как в названных сказках помощник посредством угрожающего жеста исцеляет царевну от немоты . Итак, в первой половине сказки соединены два мотива: а) увоз жены и б) добывании жены героем при помощи таинственного товарища, скрывающегося по оказании услуги. Оригинальность кабардинского рассказчика (или его источника) состоит в том, что он утилизировал второй мотив, как завязку для дальнейших похождений героя. Таинственный товарищ, уезжая, указывает князю богатырскую сестру Барахуновых, как достойную его невесту. Князь отправляется на поиски и отыскивает невесту, которая оказывается его прежним таинственным товарищем. Последний мотив, по-видимому, до сих пор не встречался в области сказок и пока представляет «unicum». На мой запрос акад. А. Н. Веселовский, замечательный знаток сказочных сюжетов, отвечал мне, что он также не знает такого мотива, чтобы лицо, помогающее мужу добыть беглую жену, оказалось потом девой-богатыршей. Быть может, впоследствии будут параллели и этому мотиву, но теперь можно только заметить, что в кабардинской сказке весьма искусно спаяны обе половины, представляющие развал двух независимых друг от друга сюжетов.
Переходя к разбору второй половины сказки, мы опять можем отметить, как и в первой, присутствие двух мотивов: а) прибытие героя на остров и победа в состязательных играх, б) женитьба героя на богатырской деве. В виду значительно большего интереса первого мотива, мы остановимся только на нем, отсылая читателя для параллелей ко второму к исследованию проф. Сазоновича «Песни о девушке-воине и былины о Ставре Годиновиче» (1886 г.).
Как в первой половине сказки можно было бы видеть отголоски классического сказания о похищении Елены, так во второй можно отметить некоторые черты, живо напоминающие гомеровский рассказ о пребывании Одиссея на острове фэакийцев при дворе царя Алкиноя.
1) Остров братьев Барахуновых напоминает остров фэакийцев. Как Одиссей попадает к фэакийцам в конце своего продолжительного блуждания по морям, так и князь Занэ изъездил и Черное и Средиземное море, прежде чем попал на остров Барахуновых.
2) Царь Алкиной с многочисленными сыновьями своими оказывает гостю радушный прием и, между прочим, угощает его пением. Как уэрэдхоу в доме Барахуновых воспевает события из жизни приезжего гостя (Занэ) в два приема и вызывает у него слезы, так певец Демодок при дворе Алкиноя в два приема поет о троянских событиях, прославляет подвиги Одиссея, и последний:
«Сильной рукою широкопурпурную мантию взявши,
Голову ею облек и лицо благородное скрыл в ней:
Слез он своих не хотел показать фэакийцам» .
3) После пения устраиваются игры: борьба, бег взапуски, метание камней. Как князь Занэ, по приглашению хозяев, бросает камень дальше всех братьев Барахуновых, так и Одиссей, сначала как и Занэ, отказывается участвовать в играх, затем мечет камень дальше всех сыновей Алкиноя и этим возбуждает всеобщее удивление.
Эти детальные совпадения кажутся мне настолько важны, что я склонен видеть в них действительные отголоски сказания об Одиссее. В подтверждение этому предположению можно привести, во-первых, то, что и в первой половине сказки, как будто, мелькают отголоски греческого эпоса; во-вторых, то, что параллели другого приключения Одиссея, именно его встреча с одноглазым великаном, были в значительном количестве отмечены в кавказских сказках (см. мою статью «Кавказские сказания о циклопах» в Этнограф. Обозрении 1890 № I стр. 25—44). Припомним, что рассказ об участии Одиссея в состязании при дворе Алкиноя и о певце Демодоке входит в VIII песнь Одиссеи, а рассказ о встрече Одиссея с циклопом Полифемом в следующую — IX песнь. Таким образом, мы имеем, по-видимому, на почве Кавказа отголоски двух Одиссей, или, говоря точнее, отголоски тех же народных сказаний, которые некогда вошли в состав Одиссеи, так как в настоящее время вполне установилось убеждение, что вся Одиссея составилась из отдельных эпических сказаний, связанных искусственно в одно целое и наслоившихся на имя Одиссея. В числе таких сказаний Герландом было отмечено немало народных сказок, которые известны и в индийских сказочных сборниках и, между прочим, им же проведена весьма убедительно параллель между греческими мифическими фэакийцами и индийскими сказочными видьядгарами.
Проф. Всев. Миллер.
СКАЗКА О ХАГОРЕ.
I.
Диво.
Жил-был в одном ауле молодой джигит, по имени Хагор. Когда Хагор вошел в лета, он стал подумывать о женитьбе. Ему приглянулась красивая и молодая девушка; он на ней и женился. У жены Xагора была волшебная плеть. Чрез неделю муж ей надоел, и чтобы от него отделаться, она ударила его плетью, сказав: «будь собакой!» и в ту же минуту обернулся он собакой. Отделавшись от мужа, она завела себе любовника. Бедный пес остался в доме и с грустью видел, как его жена наслаждается жизнью с милым дружком. Наконец, ему было невмоготу: он бросил дом и поплелся, куда глаза глядят. Как-то он забрел в шалаш, где сидели пастухи. Смиловались пастухи над бездомной собакой, отощавшей от голода, накормили ее и затем один из них взял ее к себе домой. У этого пастуха была больная жена, которая уже семь лет не вставала с постели; никакими лекарствами нельзя было пособить бедной женщине. Пастух вернулся домой и в куаже (деревне) сделалось известно, что он привел к себе какую-то собаку: сейчас же соседи собрались к его хуне (дом), чтобы на нее посмотреть. Все заметили в ней что-то особенное: стали судить и рядить, что с ней делать. Тогда старики посоветовали хозяину впустить ее ночью в горницу к больной: авось, она поможет!
Собака забралась под кровать и стала выжидать, что будет. В полночь влетела в трубу ведьма, с зубчатой вилкой в руках; бросившись на больную, она стала этой вилкой колоть несчастную и высасывать у нее кровь. Собака все видела, но в эту ночь она не лаяла. Когда утром домашние проснулись, то нашли больную еще бледнее и слабее чем накануне.
На следующую ночь, одни из соседей советовали прогнать собаку, так как она ничего не помогла; но другие настояли на том, чтобы ее впустить еще раз. В полночь влетает опять ведьма и делает то же самое, что в прошлую ночь. Собака лежит смирно под кроватью и ждет, пока ведьма кончит. Когда же ведьма собиралась улетать, собака схватила ее за ногу и, вцепившись зубами, стала ее таскать и рвать ее тело.
— «Пусти меня, Хагор; я тебя знаю! Я тебе в беде пригожусь!»
— «Не пущу до тех пор», сказал Хагор: «пока ты не возвратишь сил этой больной!»
Тогда ведьма взяла стоявший в углу таз и начала отхаркивать кровь: крови набралось полный таз! Сделав это, ведьма сказала: «Завтра выкупайте ее в этой крови; ваша больная будет здорова!» Тогда собака ее выпустила, и ведьма улетела тем же путем, каким и прилетела.
На другое утро, хозяин, войдя в горницу больной, нашел полный таз крови. Он недоумевал, что это такое; но тут собака подбежала к хозяину, стала радостно визжать, мотая головою в ту сторону, где стоял таз, и даже омочила свою лапу кровью и обвела ею больную. Хозяин догадался, в чем дело, позвал хунэут (служанку) и велел выкупать больную. Когда ее выкупали в крови, то она немедленно выздоровела. Хозяин не знал, как отблагодарить собаку, стал ее ласкать и даже целовать, а когда соседи собрались, то он рассказал всем о чудесном исцелении жены, поблагодарив судьбу, что она прислала ему такую умную собаку.
В ауле сделалось известным, что жена пастуха выздоровела. Всем хотелось взглянуть на исцеленную больную. Пока народ толпился в доме пастуха, собака исчезла незаметно: она побежала в тот аул, где находилась его жена.
Когда жена увидала возвратившуюся собаку, то ударила ее снова плетью, сказав: «будь петухом!» Мгновенно собака превратилась в петуха. Захлопав крыльями, петух с пением «кукурику» выбежал на двор. Смешавшись там со стадом курей, он стал клевать зерна. Случилось как раз в это время, что на соседнем дворе старуха-ведьма просеивала на ветру пшено. Петух подлетел к ней. Она его сразу узнала и сказала: «Потерпи еще одну ночь!»
Вечером, когда жена Хагора легла спать с любовником, ведьма влетела чрез трубу и, укравши волшебную плеть, ударила ею Хагора и возвратила ему человеческий образ. Хагор бросился горячо благодарить ведьму. В ответ на это она сказала: «Я обещалась пригодиться тебе в беде; вот плеть, которой ты можешь с женой сделать, что тебе угодно!»
Войдя в горницу, Хагор сорвал одеяло со спящих и, ударив их плетью, сказал: «Будьте ослом с ослицей!» Тотчас они превратилась в осла с ослицей и, с опущенными вниз головами, поплелись в стойло.
Хагор женился вторично. Хозяйство пошло на славу: днем он работал, на своей паре ослов, а ночью загонял их в стойло, которое нарочно содержал в грязи.
II.
Пещера одноглаза.
Прошло много лет. Однажды, Хагор отправился на охоту. Увлекшись охотой, он заблудился и должен был заночевать в лесу. На следующее утро, он стал разыскивать дорогу домой. Голод донимал его страшно. Блуждая в лесу, он спустился в глубокий овраг, где нашел пещеру. В этой пещере он увидел чашку молока и кусок сыра. Утолив свой голод, он лег в углу отдохнуть. К вечеру возвратился с овцами хозяин; это был великан с одним глазом во лбу. Увидев гостя, он привалил вход в пещеру огромным камнем; затем он развел огонь, поймал барана и, разорвав его на куски, стал зажаривать на вертеле. Когда шашлык был готов, он бросил кусок мяса гостю, а остальное сам глотал с жадностью целыми кусками. Отяжелев от обильной пищи, великан растянулся у огня: «Сегодня я накормил тебя» сказал он, зевая, гостю: «завтра ты должен накормить меня: я тебя съем!» С этими словами он захрапел. Счастливая мысль мелькнула в голове Хагора: он взял большой железный вертель, который ему удалось поднять только с трудом, и положил его в огонь. Когда же вертель накалился докрасна, Хагор подошел к спящему великану и выколол единственный его глаз. Сделав это, Хагор спрятался. Ревя от боли, великан вскочил на ноги и бросился ощупью искать своего врага, но, лишенный зрения, не мог его найти. На следующее утро, ослепленный хозяин стал выгонять своих овец на пастбище и, при этом, ощупывал спину каждого барана, предполагая, что гость, выколовши ему глаз, ускользнет из пещеры, сидя верхом на баране. Между овцами находился огромного роста козел. Хагор заметил длинную шерсть козла, вцепился в нее своими руками и повис под животом. Великан ощупал спину козла и, убедившись, что на ней никого нет, выпустил его из пещеры. Таким образом, Хагор ускользнул из рук одноглаза; когда же он оправился немного от страха, он разыскал дорогу и прибыл благополучно домой.
III.
Прожорливость одноглаза.
От второго брака у Хагора было восемь сыновей и две дочки. Хагор рассказал сыновьям о своем приключении. Услышав это, они стали приставать к нему с просьбой, чтобы он их отвел в пещеру великана. «Мы» говорят они: «с ним померяемся силами». Уступив просьбе своих сыновей, Хагор отвел их в пещеру.
Великана они нашли недалеко от пещеры; он пас своих овец. Хагор, подойдя к нему, сказал: «Великан; вот я пришел к тебе с своими восемью сыновьями!» Не ответивши ни слова, великан указал рукою на пещеру, куда те и вошли. Там они закусили сыром, стоявшим в углу, и стали дожидаться прихода хозяина. Вечером, по обыкновению, слепой великан пригнал своих овец и завалил вход камнем, не заметивши того, что оставил отверстие, в которое можно било свободно пролезть человеку. Поодаль от своих сыновей, прикорнул Хагор и следил за тем, что станет делать великан. Великан, не говоря ни слова, схватил сразу всех восьмерых сыновей Хагора и сжал их в руках так сильно, что кости выскочили из тела: в руках осталось мясо несчастных, которое он стал жадно пожирать; тем временем Хагор выскочил в отверстие из пещеры. Тяжело было старику возвращаться одиноким домой!
IV.
Борьба с одноглазом.
В другом ауле жил молодой охотник, отличающийся необыкновенной силой. Отправившись однажды на охоту, он застрелил лань, разрезал ее вдоль, содрал шкуру и повесил на дерево. Когда же он развел огонь, чтобы зажарить куски мяса убитой дичи, вдруг падает шкура с дерева на землю и — о чудо! делается опять живой и убегает. «Что за диво!» воскликнул изумленный охотник.
— «Это еще что!» обернувшись, сказала лань: «а диво то, что случилось с другим охотником — Хагором. Сходи к нему: он сам тебе скажет!» Услышав это, охотник решился, во что бы то ни стало, разыскать Хагора, чтобы узнать, какое диво с ним случилось.
Долго разыскивал охотник Хагора. Он уже отчаивался его найти; наконец, он случайно заехал как раз в тот аул, где жил Хагор. Ему указали на его дом. Въехав во двор, он увидел старика с почтенною бородою, опирающегося на палку и углубившегося, как казалось, в воспоминания о прошлом. Охотник поздоровался со стариком. Очнувшись от своей задумчивости, старик пригласил гостя в кунацкую и угостил его радушно, чем Бог послал. Затем он спросил гостя, какое он имеет к нему дело. Тогда охотник сказал: «Прежде чем ответить на твой вопрос, я расскажу, что со мною случилось на охоте».
Рассказав ему о приключении с ланью, он попросил старика рассказать, в свою очередь, о том, что было с ним. Старик сначала отказывался, но когда охотник стал настаивать, он рассказал ему о происшествии в пещере великана. «Веди меня туда», сказал охотник: «пусть и я там умру, где твои сыновья!» Недолго думая, они отправились к великану.
Великан пас своих овец пред пещерой. Когда они подошли к нему, то Хагор сказал: «Я пришел к тебе погостить с товарищем». — «Ступайте в пещеру!» сказал великан недовольным голосом. Подойдя к пещере, охотник увидел огромный камень, которым великан обыкновенно заваливал вход в свое жилище; этот камень он схватил одною рукою и швырну далеко от себя. Затем он поймал самую жирную овцу, зарезал ее и изжарил на вертеле. Покушавши на славу, охотник с Хагором стали дожидаться прихода хозяина. Когда великан возвратился, Хагор его встретил следующими словами: «Знаешь что, хозяин, мы съели самую жирную из твоих овец: славный был шашлык!» Великан, услышав это, разразился страшными проклятиями. Тогда охотник, поднявшись со своего места, сказал великану:
— «Слепой дубина, я и тебя съем, как твою овцу!»
— «Разве ты такой обжора?» спросил великан, улыбаясь, но голосом, не вполне уверенным в себе.
— «Да, я люблю покушать так же, как и ты; и сила-то у меня не меньше твоей!»
— «Если так, то давай померяемся силами: пусть один вбивает другого клином в землю!»
Охотник согласился. Великан вбил в землю охотника по колена. Тогда охотник схватил великана и вбил в землю до пояса. В свою очередь, и великан вбил охотника до пояса. Тогда охотник вбил своего врага по самую грудь. Тут великан уже не мог выбраться и охотник вогнал его в землю по шею. Не имея возможности даже пошевельнуться, великан взмолился к своему победителю, прося пощадить его жизнь, и обещал исполнить все, что он пожелает.
— «Я желаю, чтобы ты вернул к жизни восемь сыновей Хагора».
— «В углу пещеры сказал великан: «находится сундук, в котором лежат кости его сыновей; я, как слепой, их не найду. Вынь эти кости и разложи по порядку!» Охотник исполнил все в точности.
— «Теперь вытащи меня из земли!» сказал великан. Охотник вытащил: стало одноглаза рвать, и блевотиной он поливал кости. Чрез минуту кости оделись телом, и восемь сыновей Хагора стояли перед ним живыми, как будто пробудившись после продолжительного сна. Однако, охотник не пощадил великана: он вынул свою шашку и отрубил ему голову. Покончивши с ним, он угнал всех его овец и отправился, вмести с Хагором и его восемью сыновьями к нему в аул. К восходу солнца они вернулись домой.
V.
Девушка-лань.
Младшая дочь Хагора, заметив идущих по направлению к дому людей, сказала старшей:
— «Вот идет отец, а с ним и братья, молодой же человек, который их сопровождает, это их спаситель: он выручил их всех из беды»!
— «Что за вздор» говорит старшая: «отец и гость так же погибли в пещере великана, как и братья». Догадка младшей сестры оправдалась на деле.
Пир шел горой, по случаю счастливого возвращения восьми братьев. Начались танцы: молодежь, собравшись со всего аула, веселилась до упада. Когда гости стали уже расходиться, охотник хотел также уехать домой; но старик начал его удерживать: «Я тебя не могу отпустить так», сказал старик: «давай, породнимся: выбирай одну из моих дочерей себе в жены!» Не давши даже опомниться гостю, Хагор повел его к своим дочерям, сказав: «Бери любую, дорогой спаситель моих сыновей!» Гостя ослепила сразу красота младшей дочери, и его выбор остановился на ней.
Сыграли свадьбу. Вечером отвели новобрачных в спальню. Когда молодая жена разделась, то счастливый супруг заметил на ее теле множество рубцов и шрамов, как бы от заживших ран; более же всего ему бросилась в глаза прямая линия, идущая от шеи до низу, как будто от разреза охотничьим ножом. Это заставило его спросить жену: «Что значат эти порезы на твоем теле?» В ответ на это, она сказала, улыбнувшись: «Я, ведь та самая лань, которую ты убил в лесу. Когда я узнала о твоей необыкновенной силе, то я, превратившись в лань, подвернулась тебе на охоте, чтобы тебя заставить отыскать отца и спасти братьев. Узнав об этом, счастливый супруг заключила ее в свои объятья. И я на свадьбе был, мед бузу пил, что не помешало мне, однако, подслушать разговор новобрачных.
3аметка.
В этой любопытной сказке бросается в глаза слияние двух сказочных мотивов: превращение мужа чародейкою-женою и приключение в пещере одноглаза; кроме того, к последнему мотиву прибавлен еще эпизод о борьбе с одноглазом.
Детали первого сказочного мотива в сказках других народов несколько иные. Так, например, русская сказка говорит о превращении мужа в кобеля, а затем в дятла, воробья и черного ворона; неверной же жены в кобылицу, а любовника в жеребца. Средством превращения служит плеть, или прут. В других однородных сказках одно удивительное происшествие-диво сцепляется обыкновенно с другим таким же дивом, например, рыбак тащит сетью щуку, поджаривает на огне и собирается ее съесть, как вдруг рыба прыгает прямо в озеро; когда же рыбак высказывает свое удивление, то она, заговорив человеческим голосом, отсылает его к охотнику, а тот к мужику, причем каждый рассказывает о случившемся с ним диве. И в нашей сказке есть такое же сцепление: лань, подвернувшаяся охотнику на охоте, отсылает его к Хагору, чтобы его натолкнуть на спасительный подвиг в пещере великана. Развязка поражает такою же неожиданностью, как и в предыдущей сказке «Красавица-Елена и Богатырь-женщина»: лань оказалась дочерью Хагора и будущей женою богатыря-охотника.
Второй сказочный мотив передает то же происшествие, что и в IX песне Одиссеи (от 170 стиха до конца рапсодии). Обстановка пещеры нашего одноглаза поразительно схожа с обстановкой пещеры циклопа, более даже, тем в мингрельской сказке, напечатанной в V выпуске Сборника; само же происшествие в последней более сближено с греческим мифом. Разница кабардинской сказки как с греческой, так и с мингрельской заключается в том, что в нашей сказке в пещеру одноглаза является сперва Хагор один и, когда ему угрожает опасность быть съеденным заживо, он пускает в ход раскаленный вертелъ (как и в мингрельской; в греч. же сказке — заостренный кол, обожженный на огне), чтобы лишить великана единственного его глаза, а потом уже приходит с восемью своими сыновьями, которые и делаются жертвой кровожадности великана, между тем, как в греческой и мингрельской сказках герой рассказа является в пещеру сразу же вместе со своими товарищами, — в мингрельской с восемью же, а в Одиссее с двенадцатью, из которых как в той, так и в другой сказке погибает по шести. Спасается наш герой из пещеры, как Одиссей с оставшимися в живых товарищами, под волнистым брюхом барана (в нашей сказке — козла), между тем, как мингрельский герой с оставшимся в живых братом снимает с баранов шкуры и, прикрывшись ими, проскальзывают между ног великана. Затем в нашей сказке не упоминается ничего о других циклопах (и в мингрельской тоже) и опущен вымысел о том, как Одиссей опаивает вином одноглаза и обманывает его, скрыв свое настоящее имя под двусмысленным названием «Никто». Наконец, нет одной подробности — бегства Одиссея на корабле (в мингрельской сказке есть), что объясняется свойствами природы Кабарды.
Сказание об одноглазе распространено у различных народов, причем одни сказания менее и другие более удаляются от греческого прототипа. В высшей степени любопытные сравнения между сказками на эту тему помещены в IV т. Народных русс, сказок Афанасьева и в IV в. Этнографического сборника В. Ф. Миллера.
Эпизод о борьбе с великаном можно сблизить с мотивом татарской сказки о «Коровьем сыне», напечатанной в IX выпуске Сборника. Впрочем, приемы борьбы, состоящей в вбивании борющихся друг с другом в землю, встречаются только в русской сказке «Иван Быкович», при чем и детали почти те же. (Афанасьев, Нар. русс. ск. I. стр. 335).
ЧЬЯ ЗАСЛУГА БОЛЬШЕ?
Жил-был богатый хан; у него были три сына. В ханском ауле жила круглая сирота, девушка удивительной красоты. Однажды, старший сын хана, возвращаясь с охоты, увидел красавицу и влюбился в нее без ума: он стал за ней ухаживать, а затем сделал ей предложение. Девушка согласилась. Жених посещал ее каждый день и приносил ей различные подарки. Месяц спустя, жениху по какому-то делу пришлось уехать в отдаленный аул на более продолжительное время. Дела его задержали на чужбине долее, чем он предполагал. В отсутствие старшего брата увидел девушку средний; он точно также в нее влюбился и сделал ей предложение. Девушка согласилась, но промолчала о том, что дала слово старшему брату. Спустя несколько времени, он, по приказанию своего отца, уехал в другой аул, к своему дяди; дядя задержал его у себя дольше двух месяцев. Тем временем младший брат влюбился в ту же самую девушку и, не зная ровно ничего об отношениях к ней старших братьев, предложил ей руку и сердце. И он точно также получил ее согласие.
Возвратился средний брат, а за ним и старший. Когда они дали отцу отчет в своей поездке, то старший объявил ему и бывшим тут же братьям, что он собирается жениться. «Кто же твоя невеста?» спрашивает отец.
— «Моя невеста сиротка, которая живет в нашем ауле».
— «Она моя невеста!» говорит средний.
— «Нет моя!» сказал младший. Затеялся между ними спор, так как никто из них не хотел уступить невесту другому. Пришлось обратиться к кадию; привели к нему бедную девушку, виновницу распри между братьями. Строгим голосом спросил ее судья о причине ее странного поведения.
— «Я бедная девушка», ответила она робко: «а они все трое из богатой и знатной ханской фамилии. Каждый из них делал мне предложение в разное время; что же мне было делать? Отказаться, — это значило разобидеть влюбленного юношу! Притом, первые два долго не возвращались, а каково положение беспомощной и одинокой сироты, вы сами знаете!»
— «Да, тебе трудно было поступить иначе», сказал старик-судья: «все ж таки ты должна сделать между ними выбор».
— «Если я выберу одного из них» сказала девушка «то другие скажут: чем мы хуже его!»
— «Нельзя же тебе всех обидеть!»
— «А чтобы никого не обидеть, пусть они все трое, если они меня любят, едут путешествовать: кто из них достанет для меня вещь, какой никто не видал и слухом не слыхал, за того я и выйду! Кадий похвалил девушку за ее находчивость. Тогда братья взяли с нее клятву, что она не выйдет замуж до их возвращения и отправились в путь-дорогу.
Ехали они — ехали, долго ли, коротко ли: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; наконец, они все трое, изъездив вдоль и поперек не только соседние, но и отдаленные государства, встретились на славном базаре города Вавилона (Бебиlен). Там они надеялись достать вещь, которая придется по душе их невесте. И действительно, каждому из них удалось сделать редкую покупку: старший купил волшебное зеркальце, в которое если посмотреть, то видно, что на свете делается; средний купил волшебный, ковер, на который если сядешь, то в одно мгновение очутишься там, где пожелаешь; младший, наконец, купил волшебный кубган из которого если полить водой умершего прежде, чем его опустят в могилу, то он оживет. Вернулись братья с базара и один наперерыв пред другим стали восхвалять свою покупку. «Давай смотреть в мое зеркало», говорит старший брат: «увидим, что делает наша невеста!» Они бросились к зеркалу и, к своему ужасу, увидали, что любимая ими девушка, из-за которой они ездили за тридевять земель, лежит мертвая на столе. «Давай, сядем на ковер, говорит средний. Все трое сели на ковер-самолет и в ту же минуту очутились в родном ауле, у тела их невесты. Тогда младший плеснул на нее водой из чудо-кубгана и, к общему удивленно, девушка поднялась, как будто бы очнулась после долгого сна. И тут-то завязался снова между братьями спор.
— «Девушка принадлежит мне, говорит старший: «так как, не будь зеркала, мы не узнали бы об ее смерти!»
— «Девушка моя», сказал средний: «не будь моего ковра, мы бы не могли попасть сюда вовремя!»
— «Хорошо» говорит младший: «один из вас узнал, что она умерла, а другой принес нас сюда: что же вы сделали бы, если бы не мой кубган, который ей вернул жизнь?»
Так как спор их ни к чему не мог повести, то они снова обратились к кадию, чтобы он их рассудил. Кадий посоветовал им опять отправиться в Вавилон, чтобы у тамошнего халифа искать суда и расправы. Отправились братья, оставив в ауле зеркало, ковер и кубган. Пока они судились в Вавилоне, девушка снова заболела и умерла, а так как ее некому было возвратить к жизни, то ее и похоронили.
Заметка.
Сванетский вариант этой сказки был напечатан в V вып. Сборника под заглавием «Три брата»; отдельные же подробности встречаются в русских сказках и сказках других народов. Как известно, «ковер-самолет» и другие сказочные диковинки в этом роде составляют самый обыкновенный эпический прием; поэтому, проводить в этом отношении параллель я считаю излишним. Обращаю только внимание на упоминаемое в нашей сказке название города Вавилона, исчезнувшего уже давно с лица земли и сохранившего в памяти народов только свое библейское значение. Очевидно, под ним кроется название города Багдада, столицы халифов и, вместе с тем главного театра действий сказок «Тысяча и одной ночи». Во всяком случае, этот архаизм в географической номенклатуре нашей сказки доказывает только то, что иногда в памяти народа целые вика сохраняются мелкие подробности, между тем как самые крупные исторические факты предаются забвению.
КТО БОЛЬШЕ?
Давно это было; быль ли это, или нет ни скажу. Слышал это я от стариков, а старики от дедов и прадедов; так оно переходило из рода в род и перешло, наконец, к нам. Сказывают, что в это старое время был на Кавказе у одного хозяина такой большой бык, что, когда он пил воду, иссякали кавказские реки: хозяин должен был гонять его каждый раз к водопою в Черное море. Вот, однажды, погнали этого быка три сына хозяина: старший сидел на голове между рогами, средний на спине, а младший сзади около хвоста. Встретился им как-то по дороги всадник, Увидев чудовищного быка, всадник не вытерпел и закричал громко: «что за диковина!» Его крик услыхал старший из братьев, сидевший между рогами быка и погонявший его хворостиной. «Поклонись» сказал он всаднику: «от меня моему среднему брату: он сидит на спине быка!» Всадник доехал до него только в полночь и передал ему поклон старшего брата. В свою очередь, и средний брат передал поклон младшему. К младшему же брату всадник доехал только утром на рассвете и передал ему поклон среднего брата. Пригнали братья быка к морю. Напоив быка, они слезли с него, и пустили его постись на лугу. Вдруг с поднебесья спустился орел, схватил быка своими когтями и поднялся с ним на воздух. Братья ахнули от удивления и, лишившись своего быка, отправились пешком через горы домой.
Спустя несколько времени, пошел дождик. На том месте, где орел схватил быка, старик-пастух пас коз; он от дождя спрятался под бородой козла. Доедая лопатку быка, орел спустился на землю и сел на спину того же самого козла, под бородой которого спрятался старик-пастух. Дождь перестал идти и старик вышел из своего убежища, чтобы посмотреть, не прояснилось ли небо. Испугавшись, орел взвился на воздух и уронил лопатку, которая и попала старику в глаз и там застряла. Он почувствовал сильную боль и стал ощупывать свой глаз, но не мог ничего найти. Когда он вечером пришел домой, то он заставил семь своих снох порыться в его глазу, не найдут ли они засевшую там соринку. Снохи искали и искали, но, несмотря на поиски, ничего не могли найти. Наконец, один табунщик, который случился по соседству, взял веревку и, как стоял, влез в глаз старика. Поискав там хорошенько по всем углам, он нашел лопатку, к которой привязал веревку; вытащить самому ему не по силам: он вылез из глазной впадины, согнал быков со всего аула, привязал веревку к ярму и, погоняя, что мочи, быков, вытащил с трудом из глаза лопатку, необыкновенных размеров. Тогда он, чтобы с кем-нибудь опять не случилась беда, оттащил ее подальше за аул в степь.
С течением времени лопатка покрылась пылью; затем образовался толстый слой земли и, наконец, она обросла травой. Таким образом, вырос настоящий бугор, а так как почва на нем была очень хорошая, то там и поселился целый аул. Никто из жителей не знал о том, что их аул расположился на лопатке. Людям было невдомек, но лисица это пронюхала и повадилась каждую ночь отгрызать по кусочку. Грызя и обгладывая эту лопатку, она ворочала ее своей мордой и сдвигала с места: аульные жители думали, что это землетрясение и стали приносить богам жертвы. Но так как это повторялось каждую ночь, то они догадались, что это не землетрясение, а что-нибудь другое и решились по очереди караулить кругом аула. Наконец, одному караульному удалось подстрелить зловредную лисицу. На следующее утро, весь аул собрался смотреть своего врага; лисица лежала, вытянувшись во всю свою длину. Жаль им стало дорогой шкурки лисицы и они решились сообща снять ее; однако, это им удалось сделать только с той стороны, которая была обращена вверх; перевернуть же лисицу они не были в силах, хотя все за это усердно принимались. Как раз в это время шла на речку за водой женщина из соседнего аула: она увидала мертвую лисицу, перевернула ее на другой бок и сорвала с нее другую половину шкурки; к этой шкурки она прибавила еще триста бараньих овчин и сшила шапочку своему мальчику.
Подул с моря сильный ветер и разнес по степи кости бедной лисицы; череп ее катился, как перекати-поле, все дальше и дальше и, катясь все к востоку, остановился в калмыцкой степи, куда кабардинцы ездят за солью. Ехало 40 ароб; передний аробщик заснул и быки, спасаясь от непогоды, заехали прямо в череп лисицы, а за первой арбой, конечно, и все остальные. Проснулись аробщики и, не зная, где они находятся, стали орать во все горло. Недалеко от этого черепа был конь, в котором спали калмыки. Собака их прослышала, что где-то шумят, и побежала, громко лая, по этому направлению. Прибежав к черепу, она его обнюхала, толкнула его мордою и перевернула на другую сторону, от чего шум еще усилился. Влезть туда она, конечно, не могла: она взяла череп в зубы, принесла его в кош и положила в углу. Хозяева проснулись и услышали какой-то крик; они стали доискиваться, где это кричат и, к своему удивлению, заметили, что шум раздается из стоявшего в углу черепа. Тогда они послали мальчугана узнать, что делается внутри черепа, и оттуда вскоре он вывел 40 ароб. — «Куда вы, чудаки, забрались?» крикнул им старший из хозяев. — «Да мы к вам за солью! — «Какой вам соли еще нужно, когда вы заблудились в лисьем черепу!». С этими словами он вынул из кармана комок соли и бросил его аробщикам. Этот комок оказался для них горою; они его разбили на мелкие куски, разложили на своих арбах и довольные уехали домой.
3АМЕТКА.
Осетинские варианты этой сказки были напечатаны в VII вып. Сборника мат. по описанию мест. и пл. Кавказа и в III вып. Сборника сведений о Кавк. горцах; карачаевский же вариант в III-м вып. Сб. материалов. Разница заключается в более подробном изложении в нашей сказке некоторых деталей, а также в одной довольно характеристичной подробности, — в поездке за солью в калмыцкие степи, причем калмыки в представлении народном, может быть, под влиянием каких-нибудь исторических испытаний, являются с атрибутами сверхъестественной силы и чудовищного роста.
ОДИН ДОГАДЛИВЕЕ ДРУГОГО.
В одном ауле жили три умных брата; вели они хозяйство нераздельно и всегда вместе ходили на заработки. У них была серая лошадь, на которой они по очереди ездили на охоту. Однажды случилось, что средний брат, вернувшись с охоты, забыл запереть на замок конюшню, в которой поставил лошадь. Утром лошади не оказалось. Очевидно, вор воспользовался оплошностью среднего брата. Но кто ее украл? Начали три умных брата раскидывать своим умом, не смогут ли они по догадкам определить приметы вора.
— «Знаете что?» говорит старший брат: «человек, который украл у нас лошадь, среднего роста и курносый».
— «Ну, если он среднего роста и курносый», сказал средний брат: «то и борода у него рыжая!»
— «Когда же» добавил младший: «он среднего роста, курносый и с рыжей бородой, то и глаза у него серые!»
— «Пойдемте искать по этим приметам!» сказал старший, на что они все изъявили свое согласие.
Отправились искать вора три умных брата и пошли, не разбирая, первой дорогой. Долго ли, коротко ли они шли, но им пришлось идти по полю, засеянному просом, уже созревшим.
— «По этой дороге» говорит старший брат: «шел верблюд, слепой на один глаз».
— «И хромой», говорит второй.
— «И на нем лежали два бурдюка: один с молоком, а другой с медом», говорит третий. Высказав друг другу свои замечания, они пошли дальше. На встречу им идет человек, который искал сбежавшего у него верблюда.
— «Не видали ли вы верблюда»? спросил он.
— «Видать то не видали, но его приметы рассказать можем», и тут они начали наперерыв один пред другим описывать приметы верблюда: приметы оказались верными.
— «Ну, если так», сказал погонщик верблюда: «то никто иной, как только вы его и угнали!» Они стали отказываться и оправдываться тем, что приметы они определили по догадкам; но ничего не помогло! Погонщик не не поверил им и потащил их на суд и расправу в ближайший аул, владельцем которого был знатный хан.
Привели братьев к грозному хану, и он стал их допрашивать, как все это случилось. Братья повторили свое оправдание.
— «Да, как же это вы могли по догадкам рассказать приметы верблюда»? спросил хан, заинтересованный рассказом братьев.
— «Очень просто», ответил первый: «след верблюжий всегда заметен; а что он был слеп на один глаз, то это легко можно было узнать: верблюд шел своей дорогой и щипал просто только с одной стороны, — с той, где глаз был цел».
— «А что верблюд был хромой, сказал второй брат: «то нет ничего легче, как об этом догадаться: всякое животное приподнимает здоровую ногу выше хромой, а хромую волочит за собою и цепляется ею за землю; оттого и след другой: идет как бы бороздой».
— «А что на верблюде лежали два бурдюка: один с молоком, а другой с медом», сказал третий: «то и это можно было легко заметить: по правую сторону от дороги сидели на просе мухи, которые лакомятся молоком: стало быть, бурдюк с молоком висел с правой; а что бурдюк с медом висел с левой, — его видно было из того, что лакомившиеся медом пчелы сидели на просе с левой стороны.
Хана поразила необыкновенная догадливость братьев. Тогда хан отправился в сад и вернулся оттуда с жатым накрепко кулаком.
— «Ну, угадайте теперь, что в моем кулаке?»
— «Предмет этот весьма твердый», сказал первый.
— «И круглый», добавил второй.
— «Ну, когда он и твердый и круглый», сказал третий: «то это — орех!» Хан раскрыл руку, и в ней оказался действительно орех.
Это еще более поразило хана, и ему захотелось еще кое о чем расспросить умных братьев. С этою целью, он их пригласил переночевать у себя. Братья согласились; их отвели в кунацкую и принесли им ужинать. Поужинав плотно, гости улеглись спать. Но хан, догадываясь, что они прежде, чем уснут, станут говорить о том, что они видели в продолжение дня, принялся их подслушивать.
— «Ох, да и вкусная же была у нашего хозяина Каша!» сказал старший: «только она отдавалась мертвечиной!»
— «Да, и баранина» сказал второй: «была тоже вкусная; только от нее несло собачиной!»
— «Да, и хан-то, кажись, добр и не глуп», сказал младший: «но он смотрит простым человеком: должно быть, он простого звания!» С этими словами гости уснули.
Замечание младшего из братьев задело хана за живое, Недолго думая, он отправился к своей старухе-матери и спросил ее, какого он происхождения.
— «Конечно» отвечала старушка: «ты родной сын твоего отца».
— «Говори правду; иначе я с тобой расправлюсь по своему: велю снести тебе голову».
Тогда старушка открыла ему всю правду. Оказалось, что ханша и ее рабыня родила в одну ночь: ханша родила дочь, а ее рабыня сына; но так как старый хан был последним в своем роде, то, желая ему дать наследника, ханша подменила детей: себе взяла мальчика рабыни и воспитала его, вместо сына, а дочь отдала рабыни. Таким образом, замечание младшего из братьев, как оно было ни тяжело для хана, оказалось верным. Тогда хан решился проверить и два другие замечания братьев. Немедля, он велел к себе позвать управляющего и спросил его, от чего каша отдавала мертвечиной. — «Да, должно быть, оттого, что просо-то скосили на могиле убитого в прошлом году человека!» Итак, сказанное старшим братом было правдой. Оставалось еще проверить слова второго из братьев относительно баранины. Сейчас велел он призвать к себе пастуха. — «Что же тут удивительного», сказал пастух: «в третьем году волк зарезал всех овец: остались только две барашки и они погибли бы, если бы как раз в это время не ощенилась собака; я и заставлял сирот-барашек ее сосать. Барашки уцелели и вот от них и пошло все стадо». Итак, хан узнал не только о своем происхождении, но и о некоторых подробностях, относящихся до его хозяйства.
На следующий день, когда гости проснулись, хан велел их позвать к себе.
— «Скажите откровенно», сказал хан: «чего вы ищите?»
— «У нас украли лошадь; приметы-то вора мы знаем, но он нам не попадался на глаза. Нет ли его в твоем ауле?» Тогда хан велел собрать сход и братья сейчас же узнали того, кого искали: среднего роста, курносого, рыжебородого и с серыми глазами. Хан приказал ему сейчас же возвратить лошадь, что он и исполнил. Вора постигло наказание, а братья получили от хана богатые подарки. Вернувшись домой, они стали вести свое хозяйство по-прежнему, следуя пословице: один ум хорошо, а два лучше».
Заметка.
У других народов имеется много сказок, основанных на хитром препирании загадками, которое, признается за характеристическую принадлежность восточной поэзии и вообще, составляет любимый эпический прием у всех младенческих народов (Афанасьев, Народные русс. ск. IV т. стр. 469). Не то в кабардинской сказке: основной идеей, вокруг которой вращается весь ее интерес, служит не желание блеснуть своим остроумием, поразить им другого или произвести на кого-нибудь впечатление; проявление остроумной догадливости со стороны трех братье имеет целью добиться истины, при чем один восполняет другого в умении по некоторым приметам доискиваться скрытого от нас, — так сказать, по ниточке добираться до клубочка.
КТО ГЛУПЕЕ?

Страницы: 1 2 3 4 5