Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

АБДУРРАХМАН ИЗ ГАЗИКУМУХА
ПАДЕНИЕ ДАГЕСТАНА И ЧЕЧНИ ВСЛЕДСТВИЕ ПОДСТРЕКАТЕЛЬСТВА ОСМАНОВ В 1877 ГОДУ
(ПРЕДИСЛОВИЕ, ТЕКСТ, ПЕРЕВОД, КОММЕНТАРИИ)
Среди дагестанских арабоязычных хроник и исторических сочинений XIX века творчество Абдурахмана из Газикумуха занимает особое место. Его наследие известно, но для широкого круга историков и исследователей оно стало доступным относительно недавно.
Саййид Абд ар-Рахман, сын Джамал ад-Дина ал-Хусайни ал-Кибуди ал-Газигумуки ад-Дагистани родился 1 февраля 1837 года. Как и младший брат Абд ар-Рахим, был женат на одной из дочерей имама Шамиля. Кроме того, приходился шурином имаму, поскольку одной из жён последнего была его сестра Захидат. До последнего дня Кавказской войны находился рядом с Шамилём, и вместе с ним проживал в Калуге. Видимо получил хорошее образование, о чём можно судить по уровню его сочинений. После своего удовлетворённого прошения о возвращении на Родину, Абдурахман похоронил свою супругу Нафисат в Гимры в 1866 году, и отбыл в Тифлис, где состоял на службе в Дагестанской постоянной милиции, с откомандированием в команду милиционеров Кавказского горского управления. В 1871 году был направлен в Темир-Хан-Шуру в распоряжение начальника Дагестанской области с пожизненной пенсией. В 1308/1890-1891 годах был кадием в Кумухе. Предположительно умер в 1318/1900 или 1901 г. Из текста сочинения «Падение Дагестана и Чечни вследствие подстрекательства османов в 1877 г.» видно, что автор в 1877 году участвовал в походе царских войск против муджахидов.
Читатель впервые ознакомился со сведениями Абдурахмана в 1862 году на страницах русскоязычной газеты «Кавказ» в статье А.И. Руновского «Выдержки из записок Абдурахмана сына Джемалэдинова, о пребывании Шамиля в Ведене и о прочем» . Оригинальный текст «записок» не обнаружен, а издатель и переводчик объяснялся с автором по поводу внесённых им дополнений отсутствующих в оригинале .
А.И. Руновский отмечал, что Абдурахман «очень умный молодой человек» . Он же, бывший приставом при семье имама в Калуге, писал: «За … великую грамотность, Шамиль питает к нему большое расположение», а также отмечал религиозность Абдурахмана и увлечение схоластическими науками и арабской литературой .
До нас дошло несколько сочинений Абдурахмана. Они написаны на арабском языке:
«Хуласат ат-тафсил ан ахвал ал-имам Шамуил» («Краткое изложение подробного описания дел имама Шамиля»). Основная редакция рукописи была завершена в 1864-65 годах, однако автор дополнял и комментировал уже готовое сочинение вплоть до 1883 года . Откомментированный перевод по одному из известных трёх списков с анализом сочинения выполнен Н.А. Тагировой и издан в 2002 году .
«Китаб тазкират саййид Абдаррахман ибн устад шейх ат-тарика Джамаладдин ал-Хусайни фи баййан ахвал ахали Дагестан ва Чачан аллафаху в катабаху фи Тифлис фи санати 1285» («Книга воспоминаний саййида Абдурахмана, сына устада, шейха тариката Джамалуддина ал-Хусайни о делах жителей Дагестана и Чечни. Сочинено и написано в Тифлисе в 1285 году») была завершена в январе 1869 года . Перевод этого сочинения был выполнен в 1964 году М.-С. Саидовым и опубликован снабжённый введением, комментариями и указателями А.Р. Шихсаидовым и Х.А. Омаровым в 1997-м. Ими же внесены уточнения в перевод (Абдурахман из Газикумуха, 1997).
«Сукут Дагистан ва Чачан би йара али Усман фи санати 1877» (Падение Дагестана и Чечни вследствие подстрекательства османов в 1877 г.) .
Рукопись этого сочинения, написанного на арабском языке, была обнаружена в фондах Грузии и введена в научный оборот Наной Георгиевной Канчавели. В 1975 году в журнале «Мравалтави» ею был опубликован напечатанный арабский текст хроники с переводом, исследованием и комментариями на грузинском языке. Однако то, что вся статья была опубликована на грузинском создавало понятные трудности для знакомства с данной работой широкого круга исследователей, тем более что попыток перевести данный текст на русский с таким же комментированием ни Н.Г. Канчавели, ни кем-либо другим позднее не предпринималось. Также значительные затруднения для полного описания произведения составляет невозможность ознакомиться с подлинником рукописи, хранящимся в настоящий момент в Грузии. В ходе нашей работы над арабским текстом рукописи, который был опубликован в вышеупомянутой статье, были выявлены некоторые ошибки, связанные видимо с неточной авторской расшифровкой текста рукописи или набором его, и создавшие небольшие сложности при переводе текста, однако при этом не исказившие общего смысла произведения. Материал, приведенный Н.Г. Канчавели, в дальнейшем исследовался в работе Далял Хакрун , в которой приводилось интересное описание текста сочинения, но без полного его перевода и комментирования.
В нашем распоряжении имеется статья Н. Канчавели из журнала «Мравалтави» любезно предоставленная Амри Рзаевичем Шихсаидовым, где приводится копия набранного на машинке арабского текста сочинения. Памятник представляет собой небольшой нарративный текст, в котором даются сведения очевидца о восстановлении Имамата в 1877 году и является типичным образцом дагестанской арабоязычной исторической литературы. Текст изобилует русскими терминологическими заимствованиями, имеет ряд поэтических вставок, в том числе и несколько отрывков из аятов Корана. В течение всего повествования автором делаются риторические отступления назидательного характера, а завершается рукопись восхвалением начальников Дагестанской области, назначенных после восстания, обращением к ним с пожеланиями успеха в службе. Вступление и конец произведения написаны вычурным и аллегоричным языком, что делает правильную интерпретацию некоторых мест проблематичным, хотя перевод основной части сочинения не вызывает особых затруднений. Сочинение, завершённое 1 января 1883 года, повествует о восстании в Чечне и Дагестане, вызванном начавшейся русско-турецкой войной, авторском понимании причин распространения восстания, подавлении и последствиях его для населения Дагестана. Из содержания сочинения следует, что автор сопровождал царские войска, направлявшиеся в горы Дагестана для борьбы с отрядами Имамата, и, таким образом, был очевидцем описываемых им событий. Абдурахман из Газикумуха, являвшийся во время описываемых событий царским чиновником, выражает проимперскую позицию, осуждает восставших, их руководителей называет предателями и оправдывает карательные меры царских властей по уничтожению Имамата 1877 года. Причины восстания автор видит в пропаганде турок, подкупавших руководителей восстания и стихийном выступлении горцев, надеявшихся на помощь турков. Данное сочинение Абдурахмана писалось уже по прошествии значительного времени после подавления восстания с позиции офицера царской армии, что не могло не наложить отпечаток на политические ориентацию, позицию автора относительно восстания и язык сочинения. Однако при этом автор также не однозначно описывает работу органов царской военно-народной администрации в предшествовавшее время восстанию, обвиняя их фактически в попустительстве и потворству восстанию.
Следует подчеркнуть, что исследователи наследия Абдурахмана (Бартольд В.В., Крачковский И.Ю., Гаджиев В.Г., Шихсаидов А.Р., Тагирова Н.А.) указывают на необходимость критического подхода к его сочинениям, а вернее к авторской интерпретации событий, учитывая условия создания произведений (по заказу чиновников имперской администрации), служебное положение автора и период написания .
ПАДЕНИЕ ДАГЕСТАНА И ЧЕЧНИ ВСЛЕДСТВИЕ ПОДСТРЕКАТЕЛЬСТВА ОСМАНОВ В 1877 Г.
Две державы Россия и Османская империя столкнулись в 1877, когда с обеих этих сторон сгустилась пороховая мгла от стрельбы, и последняя задрожала. Блеснув, понеслись с той стороны глухие раскаты грома, как призрачный мираж, который томимый жаждой принимает за воду и идет к нему, но не находит ничего. Взбунтовались из-за него глупцы, а мудрые остались на стороне русского государства, очистившись от грязи противоборства и восстания. Как только рассеялись густые облака, стоявшие между двумя этими государствами, то появились ростки мира в этих областях. Превратились кошелки денег, которые Алибек Хаджи Чеченский обещал от турков тем, кто последует за ним, в сосуды, наполненные навозом. Не только вспыльчивые от природы чеченцы поддались им, но и обездоленные горцы [дагестанцы] приняли их. Стали одни из них как бы иудеями, а другие христианами, и обе стороны заблуждались. «Говорят иудеи: «не на истинном пути христиане». Христиане же заявляют: «Не на истинном пути иудеи» , но они [обе стороны] обманывали друг друга и, о Аллах, были введены в заблуждение (своими) мечтами и надеждами [были обмануты они обманщиками [Аллаха]]. Не знали их умы проницательности и их глаза осмотрительности и если говорили (им), что «это» написано в Коране, а такое то дело является предопределением Аллахом, то они отвечали, что тот, кто это сказал прав, и то, что написано – правда. Но это дело было глупостью и разумный опытный человек не поднимает бунта из-за призрачной тени, как и мельница не вертится без текущей воды. Затем от искр, взлетевший из чеченского пламени, возгорелись некоторые общества и отдаленные [глухие] области и проник этот яд в обездоленных [ослабленных] и сделалась земля алой как краска. Жители этих домов, испив сначала чашу из кувшинов глупости, потом были напоены ведрами страданий. Горцы [дагестанцы] же не извлекли из этого урока и оказались они слепы в понимании этого, последовали за остальными [теми, кто восстал до этого] и не очнулись от сна беззаботности. Перешли они через этот мост и подошли к той позорной пропасти. И погиб тогда [тот кто] выпил (чашу глупости) а, спася [тот кто] осмотрительно удалился [от нее]. Взяли первый приз в соревновании в мерзостях жители селении Телетль, где останавливался покойный генерал-фельдмаршал князь Барятинский, покоритель Дагестана и Чечни в 1859 г. Поручик Муртазали Телетлинский , брат Кебед Мухаммада , который принимал в гостях упомянутого князя в том году, совершил предательство из-за того, что пресытился милостями русского государства. Русская армия искоренила их род , а генерал-майор Накашидзе разбил тех, кто находился после этого у Салтинского моста , называвшегося Георгиевским мостом, и выдвинулся в [сторону] земель Акуши и Леваши. Из Темир-Хан-Шуры выступил генерал-адъютант князь Меликов с многочисленной армией и с мужественным командиром первого Дагестанского кавалерийского полка Тер-Асатуровым. Я в то время сопровождал их из Шуры в направлении моей родины Кумуха, и сердце сокрушалось за моих близких оставшихся там и также родственников, которые тоже были обмануты и испили из родника глупости. За несколько месяцев до этого, я сообщил полковнику Войно-Аранскому , помощнику начальника Среднего Дагестана в то время, кое-что, из того, что я слышал от людей, заслуживающих доверия, и пояснил ему подлинно об изменах и переменах в селении Согратль и окружающих его [селениях] – источнике смуты и противостояния. Но в то время не обнаружилось у него [Войно-Оранского] понимания и лекарства для того чтоб потушить смуту, не остерегся он невнимательности относительно этого дела и не лечил болезнь Дагестана, потому что он был поляком . Как только [происходящие] события и их последствия день за днем стали усугубляться, я быстро и скрытно направился к Шуре и как только достиг ее, объяснил положение дел чиновникам [знатокам] у которых имелись большие полномочия. Не стали мы медлить в обдумывании этого дела и отправились в направлении обманутых мятежников. Когда подошли мы к селению Цудахар и спустились на равнину перед ним и стали видны его населению и кумухцам которые там [в Цудахаре] были готовы к разрушениям и гибели. Мы обстреляли их из больших орудий и после чего они не замедлили убежать, а их глава, повешенный [позднее] в Гунибе ротмистр Абдулмеджид-бек , и его последователи отказались от командования ими «и вкусили они кару из-за деяний своих, и обернулись деяния их ущербом». Полковник Гайдаров Дербентский решил двинуть Самурский батальон на осаду жителей селения Хурукра [«Кирбкра»] , которое относилось к казикумухским селам, и захватил его силой оружия. [Жители] обратились оттуда в бегство, после того как они несколько минут согласованно сопротивлялись [так что одни прикрывали других]. Сопротивляющиеся были уничтожены, взяты в плен и побеждены там и стали покорными и отказались от дела, на которое они решились. Возмутители потерпели поражение, и их паутина не укрыла и не защитила их. На следующий день после ухода людей и всадников из этого села, мы покинули их земли и вступили через ущелье посреди высоких гор на землю моего родного Газикумуха. Мы завладели им с Божьей помощью, и подошли к селению Кумух. Перед этим к князю Меликову прибыла группа от них, покорившиеся [вследствие] огромного ущерба в их торговле, и кающихся [словами] «горе этой земле, обманутой сбродом из [двух] сел Телетля и Согратля». У их ворона не было ни клюва, ни когтей, ни чего-либо, чем он мог бы освободить ее [землю] из рук их царя, покойного Александра Второго, императора сильного государства, обладавшего войсками превосходящими их числом и снаряжением, в крепких путах после того, как были совершены на ней [на этой земле] эти мерзости и позор. И до этого [Кумух] был округом, спокойствие которого не нарушали ни люди Шамиля, ни кто-либо другой во времена генерал-адъютанта князя Аргутинского-Долгорукого . Русское государство выделило этот округ среди других округов особым расположением, и особенно, вручением ему почетного знамени с георгиевским гербом за верность его русскому государству и успехи его в боях и сражениях. Не подчинялось это общество Шамилю во время его войны с русским государством и теперь [Кумух] лишился старого отношения [расположения] к себе как к народу обладающему достойным положением и мудростью. «Тот, кто творит добро, [поступает] лишь на пользу себе. Тот, кто зло вершит, [действует] во вред себе» . До этого они [кумухцы] были в начальниках, а стали теперь самыми презренными подчиненными в сравнении с соседями. И когда пресытились беки Абдул Меджид и Фатали мундирами, чинами и, испив из мутного источника, отказались от своих должностей, которые не были даны никому из остальных, даже тем, кто был благонадежен, в том числе и мне, они стали обманывать население этих округов, [то тогда] я сочинил о них стихи: «растил я щенка всю свою жизнь, а когда выросла из него собака, то она укусила мне ногу». Что может быть более низким чем то, что они сделали, и что может быть более глупым чем то, что они чувствовали от убийства своих безоружных гостей и таких же [безоружных] начальников без какого-либо мужества по отношению к людям, поселившимся у них, от убийства нескольких солдат в крепости, выкапывания трупов [русских] из кладбища и бросания младенца на [лезвие] меча и [острие] пики, клянусь Аллахом, подобного этому еще не было на земле и тот, кто сказал бы про такое [возможность такого] был бы сумасшедшим. Произошедшее разорвало узы безопасности и лояльности, и особенно к казикумухцам, потому что они до этого были самыми преданными подданными великого царя и стоящих и бдительно надзирающих вместе с ним против его врагов. Из-за этого царь распростер на них крыло своей милости и наказал лишь тех немногих, кто участвовал в смуте и беспорядках. А что касается начальника полковника Чембера , злодейски и жестоко убитого, он был справедлив в управлении, но груб на слово [в общении] и тверд в речах. Он не понимал обычаев дикого края как следует, и смотрел на них сквозь пальцы, и причиной этого была только уверенность его в близости к нему населения нашего селения Кумух и его невнимательность к остальному населения округа [казикумухского], поскольку он думал, что эта покорность их [кумухцев] к нему и их близость подчинит ему и остальное население. Он до этого [до восстания] добился удаления из кумухской крепости линейного батальона из-за противоречий, возникших между ним и командиром батальона полковником Лященко , написав вышестоящему начальству, что Кумухский округ обойдется и без него. Позднее возникла необходимость в нем, и когда смутьяны поняли, что в крепости нет ни солдат, ни военной техники, то это дало храбрость всем трусам и дало власть подчинявшимся и помогло одурачиванию их [для штурма крепости] распитие вина христианина-торговца Мосеса Мирзаева [мсс мирзайуф] и позволил это им имам – согратлинец в дни поста и это одна из некоторых причин ярости восстания. А что касается мотивов скрытой вражды начальника по отношению к Фатали-беку и его последователям, то причина ее в том, что он [начальник] совершенно не понимал языка округа и переводчик не объяснял ему [этого] вследствие своих козней и стремления к клевете между ними [Чембером и Фатали-беком] передавая из одних уст в другие то, что даже в голову не приходило; а также вследствие его [Чембера] веры во все то, что он слышал без осмысления и глубокого обдумывания. И если вырываются [отходят] дела, зависящие от него в порученном ему округе от своих корней, и это совершенно очевидно, что использованием благих нравов, таких как, кротость и вежливость надлежащим образом по отношению к дикарям, приведет только к возникновению смуты среди них, что не является тайной для разумных людей. После подавления восстания в этом округе, направился князь Меликов к селению Согратль и, когда спустились мы на долину перед ним, то жители его вышли вперед для боя. Они подожгли на своих полях, окружавшие селение, скирды соломы и сена для того чтоб мы не могли ими воспользоваться и упустили из виду то, что путник не выходит в дорогу без провизии. В день, когда была захвачена дорога на них, мы направились к горе над селом и взяли в осаду жителей перешедших на нее, кроме некоторых, которые были в крепости построенной ими между нами и селом. Начали наши солдаты вести огонь из орудий по крепости с двух сторон, и совершилось все это еще до вечера и затем наши солдаты пошли на них в атаку, некоторых убили, а некоторых сопротивлявшихся привели в село. Оставшиеся же пришли с покорностью на второй день к князю Меликову и принесли в наш лагерь покойного сегодня Хаджи Абдурахмана , отца их имама Хаджи Мухаммада на деревянной лестнице из-за того, что он не мог ходить вследствие своей слабости. Когда вышеупомянутый шейх предстал перед Меликовым, он стал отрицать свое сочувствие смутьянам, а до этого он стал причиной начала восстания и назначения своего сына, повешенного после этого в Гунибе, имамом, одев на него саблю Шамиля, то князь Меликов оставил его, увидев, что он старик, с одряхлевшим умом и отнявшейся речью. Затем новым приказом заключенные из Гунибской крепости были сосланы в Россию и некоторые из них остались там из за суровой зимы. Затем в 1881 году даровал нам Всевышний Аллах начальником над обществами и округами Дагестана генерала свиты царя великого князя Николая Зурабовича Чавчавадзе , известного нам неустрашимостью, разумом и большой добротой. Его род был из самых лучших княжеских родов Грузии, он превосходно знал дела нашего народа и отличал в нем и хорошее от плохого. И отныне мы не боимся гибели и смуты от сброда зовущего к бунтам после того как 2 года назад он стал начальником. Политика в отношении нас стала хорошей, и пришли в порядок дела населения, судов и судей. Они [население] поняли, что нет несправедливости в его власти и в его управлении. Никакие их дела не ускользают от него, потому что он все время проявляет о них радение и поэтому они всегда находятся в стороне от глупостей и ошибок и особенно население Казикумухского округа, которое обычно ищет черное пятнышко, которое могло бы очернить русское государство, но после всего того, что с ними случилось, они застыдятся этого теперь делать всякий раз, как падает на него [пятнышко] их взгляд. До этого в 1877 году по Божьей воле упал сверкающий метеор из созвездия княжеского рода Орбелиани, который значительно выделяется среди других владетельных родов, в восточную часть Среднего Дагестана на непокорных шайтанов и сжег их, а жизнь остальных праведников, покорных государству [русскому] заставил сиять сверкающим светом вплоть до нынешнего 1882 года. И ты не забудешь лагерь на высоких утесах горы Гуниб, возвышавшихся над этой крепостью, которая светила её населению, и Кара-Койсу, которая текла под этим гунибским лагерем и вода была для томимых жаждой и теперь же ее поток превратился в слезы. И не знаем мы теперь, что мы пьем – воду источников или наши слезы. О, почтенный князь Иван Давидович Орбелиани , каким бы не было утвержденное тобой решение, не будет неверным в глазах и сердцах населения Среднего Дагестана и не нашли мы человека к которому мы могли бы прибегнуть кроме тебя, и не перестанешь быть таким человеком всю жизнь. Был ты для нас садовником, который надел на многих из нас одеяния из зелени, которые снял злополучный холод, случившийся зимой сурового 1877 года. И стали тогда вы наградой для тех, кто покорен государству и карой для смутьянов и поэтому мы плачем о вас и плачет память о вашей доброте и ваших достоинствах оставшаяся в нас. И наслаждаемся мы посеянным вами благоденствием и скорбим мы от вашего отъезда, бедствия века напоили нас горьким кубком из кувшинов разлуки. И да исполнит Аллах все ваши желания и да осветит вашу жизнь лучше, чем у других и да возвысит Вас и воздаст за Ваше благонравие. Первый день января 1883 года.
Саййид Абдуррахман ал-Хусайни ад-Дагистани.