Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

Самостоятельной проблемой в области изучения процессов этнической мобилизации является феномен этнической солидарности. Обычно факторами, стимулирующими этническую солидарность, выступают политическая и экономическая дискриминация, выраженные признаки этнической сплоченности, наличие общих представлений членов этнической группы о власти, тесные внутригрупповые коммуникации и стремление к созданию политических организаций .
Процессы трансформации этнической солидарности в групповую мобилизацию, как правило, развиваются под воздействием идеологического фактора. Каждое этническое движение создает идеологию, которая укрепляет групповую солидарность и облегчает мобилизацию. Эта идеология определяет коллективную идентичность и оправдывает этническое движение в терминах высших ценностей (обычно это принципы справедливости), выступает мощным катализатором этнической мобилизации. Кроме того, общества, в том числе и этнические, легче всего мобилизируются в условиях угрозы, ситуации опасности. Именно мотив «опасности» наряду с декларациями принципов справедливости является наиболее важным элементом лозунгов всех этнических движений.
Для развития процессов этнической мобилизации и солидарности типична еще одна особенность. Как только группа, политизировавшаяся на основе этнических требований, достигает основных общеэтнических целей, внутренние противоречия в ее среде становятся все более ощутимыми и часто могут послужить причиной генерации уже внутриэтнической напряженности.
Исследования показали, что политический феномен этнической мобилизации является выражением не вечных ценностей родства, как это можно предположить, основываясь на примордиалистском подходе, а в значительно большей степени является проявлением системы конкретных политических интересов. Их определение позволяет вполне рационально оценивать как различные формы группового политического поведения этносов, так и урегулировать вызванные им общественные конфликты. Кроме того, представления о сущности и динамике консолидации этнических групп позволяют рассматривать феномен этнической мобилизации не только как особый тип общественного взаимодействия, но и как дискретный социальный процесс, который далеко не во всех случаях способен стать основой этнического конфликта. Вместе с тем, в условиях масштабных проявлений этнической солидарности массовая мобилизация приобретает характер цепной и слабо управляемой реакции, неизбежно приводящей к обострению межнациональных отношений.
Появление многочисленных этнических конфликтов на рубеже столетий сделало особенно актуальным изучение причин, детерминирующих возникновение последних и поиски механизмов их преодоления .
Однако ни сам термин «этнический конфликт», ни его причины до сих пор не получили однозначной интерпретации. Так, В.А. Тишков определяет межэтнический конфликт как «любую форму гражданского, политического или вооруженного противоборства, в котором стороны или одна из сторон мобилизуются, действуют или страдают по признаку этнических различий» . Примерно так же идентифицируют межэтнические конфликты и некоторые зарубежные специалисты. А.Г. Здравомыслов понимает под межнациональными конфликтами те, «которые, так или иначе, включают в себя национально-этническую мотивацию» . В пособиях по конфликтологии под этнополитическим конфликтом обычно понимается конфликт, «характеризующийся определенным уровнем политического действия, участием общественных движений, наличием массовых беспорядков, сепаратистских выступлений и даже гражданской войной, в которых противостояние происходит по линии этнической общности» .
Ученые также выделяют три вида этнических конфликтов: внутри этнической группы, между группами и в отношениях с государством , своеобразие каждого из которых, на наш взгляд, и обуславливает множественность интерпретаций данного понятия.
Как было показано выше, резкое обострение в последние годы межнациональных отношений, появление многочисленных очагов межэтнической напряженности сделали особенно актуальными изучение причин, детерминирующих возникновение последних и поиски механизмов их преодоления.
К настоящему времени установлены некоторые общие причины генезиса межэтнических конфликтов.
В качестве главной из них считаются территориальные споры. Так, «…кризис советского федерализма, выразившийся в жестких этнических конфликтах второй половины 80-х гг. XX в., в частности на Кавказе, вызван, главным образом, спорными территориальными вопросами и невозможностью перекройки границ по этническим критериям иначе, как насильственными средствами» .
Однако все чаще межэтнические конфликты рассматриваются в свете воздействия на них социально-экономических, религиозных, культурных, политических и других факторов. Важным направлением изучения этнических конфликтов является анализ их связи с системой экономических интересов.
Осознанное недовольство возникает как результат сравнения социального положения (социального статуса) своего народа с другими (другим). Конфликт генерируется, когда это сравнение складывается не в пользу собственного народа, когда находящиеся в его распоряжении материальные ресурсы оцениваются как недостаточные, его возможности влиять на общую ситуацию в стране и регионе оцениваются как низкие, и все это вместе взятое характеризуется как дискриминация, ущемление прав и свобод собственного народа.
Наиболее распространенной причиной этнических конфликтов считается борьба этносов за материальные ресурсы, вследствие чего важным направлением изучения этнических конфликтов является анализ их связи с системой экономических интересов. В рамках этого направления изучаются такие проблемы, как этническое соперничество в контексте этнического разделения труда, конкуренция представителей различных этносов в бизнесе, борьба за доступ к природным ресурсам и некоторые другие. Однако, как замечает Д. Горовиц, «экономический антагонизм больше объясняет этнический конфликт «вверху», чем «внизу» социальной пирамиды» . Экономические причины не объясняют накала эмоций в этническом конфликте. Чисто экономическими мотивами невозможно объяснить и борьбу за такую цель, как доминирование или автономия, за «законное место в стране», символы «престижа» (в групповом сознании каждая из этих причин может превалировать над экономическими причинами) .
На современном этапе в изучении этнических конфликтов все большее значение придается проблемам не экономического, а культурного плана. Очевидно, что люди всех национальностей заинтересованы в сохранении и развитии своей культуры, традиций, языка, национального статуса, а также в стабильности, в мирной и спокойной жизни . Тем не менее, проблема определения реальной роли культурных различий в этническом конфликте остается во многом нерешенной.
Роль культурных различий в формировании предпосылок и развитии этнических конфликтов стала привлекать особое внимание исследователей в 80-90-е гг. прошлого столетия, когда внутригосударственные этнополитические конфликты обострились не только в восточноевропейских, но и западноевропейских странах.
В научной литературе этнические конфликты последних лет часто определяют термином «конфликты идентичности», а также «конфликты нового поколения». Особое значение при их оценке придается состоянию национального самосознания, которое во все большей степени определяется представлениями, относящимися к сфере психологических мотиваций поведенческих реакций. Представления о конфликтах нового поколения широко используются для объяснения не только собственно этнополитических противоречий в современном мире, но и для описания таких феноменов, как европейский регионализм.
Конфликты всегда связаны с осознанием проблем, противоречий, национальных интересов. Это осознание происходит в рамках той или иной теоретической концепции, иначе говоря, межнациональные конфликты имеют свою определенную идеологию. Наибольшую опасность сегодня в качестве генератора национальной напряженности, ведущей к конфликтам, представляют такие теоретические конструкции, как национализм, сепаратизм, антикоммунизм, неофашизм, делающие ставку на любые методы в достижении своих целей, включая насильственные .
В реализацию национального интереса в настоящее время включаются все большие массы, ведомые новыми национально-демократическими движениями и партиями, претендующими на монопольное выражение собственного национального интереса и мало заботящимися об интересах других народов. Примыкают к этим движениям и силы, далекие от истинных интересов народа, но использующие его недовольство в своих корыстных целях. Значительно повысилась роль, а, следовательно, и ответственность за развитие событий в сфере межнациональных отношений национальной интеллигенции, особенно той ее части, которая профессионально занята проблемами общественной жизни, культуры и искусства.
В возникновении и разрастании межнациональных конфликтов велика роль субъективных или социально-психологических причин, господствующих в массовом сознании стереотипов, настроений, предрассудков. Одним из показателей, характеризующих собственно психологическую составляющую конфликта, является наличие неприязни к тому или иному народу. Национальная предубежденность, в основе которой чаще всего лежат исконные национальные стереотипы и на которую влияют недостаточные знания культуры и обычаев других народов, может стать причиной возникновения (обострения) межнациональных конфликтов. К тому же они, так или иначе, влияют на характер повседневного межнационального общения.
Важную роль играют особенности традиционной национальной вражды, ошибки в национальной политике, проводимой центральными органами государственной власти, попытки правящей элиты осуществить форсированную ассимиляцию национальных меньшинств.
Кроме того, к числу наиболее распространенных конфликтогенных факторов относят поликонфессиональность общества, а также жесткую централизацию государства, приводящую к противоречиям между центром и регионами.
Следует отметить, что одним из наиболее разработанных направлений изучения конфликтов является модернизационное.
В рамках этого направления существуют три варианта объяснения связи этнических конфликтов с модернизацией:
1) анализ этнического конфликта как результата столкновения традиционализма с модернизацией;
2) рассмотрение этнического конфликта как традиционно существующего, но акцентированного модернизацией;
3) трактовка этнического конфликта как составной части процессов модернизации.
Одновременно все сторонники концепции связи этнического конфликта с модернизацией подчеркивают важность роли растущих амбиций этнической элиты и противоречивой позиции дифференцируемых модернизацией социальных групп в этническом конфликте .
В целом, результаты проведенных исследований, как теоретических, так и прикладных, дают основания полагать, что социальная напряженность в обществе характеризуется, прежде всего, тем, что в самых широких кругах населения распространяются настроения недовольства существующим положением вещей (обеднением потребительского рынка, ростом цен, низким уровнем жизни, ростом преступности и т.п.), социальным порядком; утрачивается доверие к властям, складывается состояние массового эмоционального возбуждения, появляется неуверенность в завтрашнем дне, утрачивается чувство безопасности и т.п.
Следовательно, одним из важнейших направлений социологического исследования социально-политических конфликтов в сфере межнациональных отношений, по нашему мнению, является изучение процессов формирования и развития «потенциала напряженности», его перерастания в «конфликтный потенциал» социальной группы или слоя национальной общности и прогнозирование возможности возникновения социального конфликта в сфере межнациональных отношений.
В рамках динамики протекания межэтнических конфликтов можно выделить четыре основных этапа.
Первый этап можно охарактеризовать как этап потенциального конфликта, или наличия объективной конфликтной ситуации.
Второй – как этап перехода потенциального конфликта в реальный конфликт, или этап осознания участниками конфликта своих правильно или ложно понятых интересов (стадия объективной конфликтной ситуации).
Третий – этап собственно конфликтных действий.
Четвертый – этап «снятия напряженности» или разрешения конфликта .
В последнее время в фокусе внимания современных исследователей оказываются не столько сами этнические конфликты, сколько различные способы и технологии их урегулирования.
Термин «урегулирование» является комплексным по своему понятийному наполнению и подразумевает как окончание конфликта, так и управление им. Урегулированию этнополитических конфликтов принадлежит особая роль в изучении этнических проблем 90-х гг. прошлого века. Но если в зарубежных научных публикациях стабильно доминирует позитивное отношение к этой области исследований, то в отечественных – картина не столь однозначная. Здесь наряду с солидными аналитическими материалами, развивающими концептуальные и прикладные представления о различных аспектах процессов урегулирования национальных конфликтов, можно найти многочисленные примеры и скептического отношения к теории и практике преодоления этнополитической конфронтации .
В современной научной литературе достаточно широко представлены описания различных исторических форм разрешения этнополитических противоречий и урегулирования этнических конфликтов. Так, на основе логических критериев можно выделить два вида макрополитических методов и восемь соответствующих им технологий урегулирования этнических конфликтов (см. таблицу 1). Однако имеющийся сегодня в нашем распоряжении теоретический и эмпирический материал позволяет сделать вывод о наибольшей перспективности социально-политических методов и механизмов предупреждения и преодоления межнациональных конфликтов.
Первый механизм «локализации конфликтов» – создание совместной экономической децентрализованной инфраструктуры сотрудничества (консенсуса).
Второй механизм – создание культурной инфраструктуры консенсуса.
Третий механизм (тесно связан со вторым) – это увеличение открытости региона (республики, области, края). Он предполагает политику расширения не только экономических и культурных внешних контактов, но и контактов в других сферах (туризм, спорт, научный обмен и т.п.).
Четвертый механизм – специальные меры, вытесняющие насилие из межнациональных отношений, переводящие конфликт в мирное русло, исключающие кровопролитие или гуманизацию межнациональных отношений.
Пятый механизм – механизм чрезвычайного (быстрого) реагирования, т.е. реализация определенной системы мер в условиях обострившихся конфликтов. Она должна включать обязательное введение чрезвычайного положения на территории того или иного района (области), где это насилие проявилось, немедленное возбуждение уголовных дел против инициаторов конфликта, роспуск незаконных вооруженных формирований, возмещение ущерба за счет виновников насилия из бюджета республики, допустившей его .
Анализ всего спектра подходов к проблеме ликвидации этнополитических конфликтов представляется достаточно сложным. Стратегия урегулирования должна формулироваться в зависимости от тех проблем, которые лежат в основе конфликтного взаимодействия , а в обозримом будущем государства, имеющие этнические проблемы, не будут иметь иных альтернатив, кроме как двигаться к их урегулированию, опираясь на конституциональные и некоторые другие политические технологии .
К таким технологиям современные исследователи относят следующие:
– недопущение ситуации, когда победитель «получает все»;
– формирование коалиционного правительства;
– создание условий для культурной автономии .
Признается также, что вопреки сомнениям в конструктивной роли демократизации для обеспечения стабильности многонациональных обществ, часто высказываемым политиками и учеными, именно демократизация помогает смягчить этническую напряженность, позволяет принимать эффективные методы управления, отвечающие интересам всех этнических групп в обществе.
Этнополитические конфликты, несмотря на то, что они базируются на сходных факторах, обусловливающих их возникновение, имеют различные исторические особенности, сохраняют свою специфику и развиваются по-разному.
Распад Советского Союза привел к возрождению старых этнических территориальных споров и конфликтов, как и в ситуации ослабления и развала многонациональных мировых империй. Если в советском обществе существование противоречий и конфликтов в сфере межнациональных отношений фактически отрицалось, то после развала СССР в их исследование активно включились экономисты, этнографы, юристы, историки, психологи, философы. Проблемы межнациональных отношений стали рассматриваться в «увязке» с имеющимися в нашей стране политическими и социально-экономическими противоречиями .
Современные отечественные исследования характеризуются, во-первых, отказом от опоры на идеологические стереотипы при формулировании исследовательских задач и аналитических заключений, а, во-вторых, значительно более разнообразной тематикой, чем та, которая освещалась в 70-80-е гг. в связи с проблемами развивающихся стран. Российские ученые в последние годы уделяли существенное внимание изучению опыта зарубежных исследований в сфере этнополитической проблематики , но особенно большое значение с середины нынешнего десятилетия приобрели оригинальные научные публикации, посвященные предметному анализу этнического фактора в политических процессах стран СНГ, в том числе и на территории РФ .
В последние годы в отечественной социологии и политологии появился ряд серьезных работ в области конфликтной проблематики, в том числе той, которая формируется под влиянием этнического фактора. Задача, которую ставили перед собой авторы всех этих исследований, заключалась в определении условий и наиболее эффективных способов управления конфликтами на постсоветском пространстве.
Например, в исследовании А. Глуховой специально рассматриваются конфликты политических культур, которые, по мнению автора, представляют собой столкновения субъектов с неодинаковыми системами ценностей, верований, идей. Главный методический вывод концептуальных дефиниций автора исследования заключается в том, что правильная типологизация этнических конфликтов (определение их характера и участников) является отправной точкой формулирования эффективной стратегии, применяемой для урегулирования конфликта, а также для снятия глубинных противоречий, лежащих в его основе.
Важный вклад в разработку методических подходов к анализу и урегулированию конфликтов, в том числе и этнополитических, внесла работа М. Лебедевой . На базе богатого фактического материала данная исследовательница проанализировала практические подходы к разрешению конфликта. Она пришла к выводу, что особую роль в этом процессе играют посредники, применяющие манипулятивные стратегии, с помощью которых оказывается давление на конфликтующие стороны, чтобы принудить их отказаться от прежних установок и сосредоточиться на новых альтернативах.
Особое место в трудах российских исследователей занимают те работы, которые посвящены исследованию самого сложного, длительного и кровавого противостояния из всех, имевших место на территории постсоветского пространства на рубеже веков, – так называемого российско-чеченского «кризиса». Обобщению взглядов ученых на сущность данного конфликта, авторскому анализу его генезиса, последовательности и результатов его основных «событий» посвящен следующий параграф настоящей главы.
2.2. Внешние и внутренние факторы чеченского «кризиса»
В период «перестройки» сфера межнациональных отношений в СССР стала наиболее конфликтной и чреватой социальными коллизиями. Начался, по сути, новый этап в развитии наций, который с известной долей условности может быть назван этапом возрождения или этапом этнической мобилизации народов.
Этот этап активизировал национальное самосознание, включающее в себя не только самоидентификацию, т.е. отнесение людьми себя к той или иной национальности, но и национальные автостереотипы, представления о культуре, истории, территории, языке, социальные эмоции, настроения .
Однако кризис во всех сферах жизни общества привел к ухудшению социального самочувствия населения, то есть к возникновению социально-психологического дискомфорта. Вследствие этих процессов произошла социальная дезориентация огромных масс людей, которые пытались определить причину своих невзгод и зачастую искали виновников всех бед среди инородцев, чужаков, мигрантов. Таким образом, стало формироваться чувство неприязни к инонациональным представителям. Скоропостижный отход и отказ от интернационализма вызвал нарастание национализма в мягкой или жесткой форме.
Развал Советского Союза спровоцировал обострение межнациональных отношений в рамках отдельных, уже независимых государств бывшего СССР, что во многом было связано с принципом этнической иерархии, установленным в ходе национально-государственного строительства советского периода. В соответствие с этим принципом нации получили разный статус и оказались, по сути, неравноправными: произошло разделение на республики союзные и автономные, национальные автономные области и национальные округа.
После распада СССР существенные изменения претерпела геополитическая ситуация на Кавказе:
1) Россия утратила доминирующее влияние в регионе;
2) ряд азиатских государств, часто при поддержке Запада, стали претендовать на роль региональных лидеров на Кавказе;
3) значительную роль во внутренней и внешней политике стал играть религиозный (исламский) фактор, тем более что Кавказ является исторически конфликтной зоной, объектом многовековой борьбы России и Османской империи.
Северный Кавказ стал местом межэтнических конфликтов и территориальных споров, обусловленных наличием критического уровня противоречий в сфере национально-государственного устройства, в основе которых лежит конкурентная борьба этнических и политических сил за распределение власти и ресурсов. Свое выражение эта борьба нашла в «разнообразных движениях народов Северного Кавказа за реабилитацию репрессированных народов, повышение статуса народа в иерархии национально-государственных образований, за выход той или иной территории из состава Российской Федерации» . Для большинства северокавказских субъектов России (Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии) порывы к независимости ограничивались стремлением изменить свой статус в составе РФ. Джохаром Дудаевым, пришедшим 27 октября 1991 г. к власти в чечено-ингушской АО, была четко поставлена другая цель – выход из состава России, которая и дала «толчок» началу нового витка противостояния Чечни и России.
Как писал политолог Д. Фурман, «…существовало несколько объективных факторов, которые делали такое развитие событий не неизбежным, но глубоко вероятным» .
Первую группу факторов можно назвать «внешней» по отношению к Чечне. Она во многом связана с наследием советской национальной политики, а также с той сложной социально-политической и экономической ситуацией, в которой оказалась Россия накануне и в первые годы реформ .
Вторую группу факторов образуют «внутренние» факторы, связанные со спецификой экономического, социального и этнополитического развития Чеченского региона, которую не хотели учитывать российские власти в своей внутренней политике.
Чеченская Республика – традиционно трудоизбыточный регион. Уже к 90-м годам XX в. избыточные национальные ресурсы составляли 300 тыс. чел., что было связано и с высоким приростом населения, особенно городского, и с высокой плотностью населения в равнинных районах (150 чел. на кв. км). Развал экономики (прежде всего, сельского хозяйства) отразился на внутриреспубликанской миграции, направленной из сельских местностей в города. Так, до вооруженного конфликта в г. Грозном была сосредоточена 1/4 населения Чечено-Ингушской АССР, что в условиях ухудшения экономической ситуации и политической нестабильности способствовало нарастанию криминогенной
обстановки. Так как производство разваливалось, это обусловило массовую безработицу (в городах безработица превысила 50 %), а уже с 1992 г. выпуск важнейших видов продовольствия практически не осуществлялся. Заработная плата, пенсии, пособия не выплачивались. Это сочеталось с поголовной вооруженностью населения, во многом необходимой для обеспечения личной безопасности граждан в связи с бездействием правоохранительной системы и ростом бандитизма.
Безусловно, объективные социально-экономические причины негативного характера – высокая безработица, резкое сокращение, а иногда и полное прекращение производства, невыплата зарплат, пенсий, социальных пособий, усугубленные демографической ситуацией в республике, нерегулируемая внутренняя миграция из села в город – способствовали развитию вынужденной девиации, когда люди были вынуждены обстоятельствами к нарушению норм для физического выживания. Это усугублялось идеологическим компонентом, способствующим формированию новых ценностей и критериев поведения, когда криминал возводился в ранг закона.
Так как внешняя среда существенным образом воздействует на мотивацию поведения, произошла «социальная дезориентация» населения. Сложилось состояние общества, когда культурные ценности, нормы, социальные взаимосвязи отсутствуют, ослабевают или противоречат друг другу.
При этом отсутствие единоначалия, как и структурированности в чеченском обществе, затрудняло не только достижение внутреннего консенсуса, но и препятствовало диалогу с внешними «агентами», в том числе с Россией. Это обстоятельство, в свою очередь, способствовало ожесточенности сопротивления чеченцев российской экспансии, что и закрепилось в матрице их сознания.
Существовала и иная экономическая подоплека российско-чеченского конфликта, подталкиваемая тайными «пружинами», которые имели прямое отношение к проблеме контроля над распределением энергоресурсов. Грозный – мощный Центр нефтеперерабатывающей промышленности. Декларация независимости Чечни маскировала притязания определенных кругов на монополию распоряжения не только тем промышленным потенциалом, который был создан на территории республики, но и всей совокупностью энергоресурсов, проходящих через перерабатывающие мощности грозненских предприятий .
Добыча нефти в ЧР, по данным на 1990 г., составляла 4,2 млн. тонн в год, завоз – 15,3 млн. тонн, на топливо и производство химической и нефтехимической продукции расходовалось 16,3 млн. тонн. Перед началом военных действий, по заявлению М. Удугова, в Чечне обрабатывалось от 16 до 20 млн. тонн и добывалось более 5 млн. тонн нефти. Так, теоретическая возможность экономической самостоятельности «оправдывалась» ставкой на нефть .
Стремление к независимости аргументировалось экономическими выгодами отдельного от России существования. Несмотря на то, что весь Северный Кавказ как был до революции 1917 года, так и остался дотационным регионом, националистически настроенные вожди сулили своим народам невероятное процветание в случае обретения независимости. Почему же коренное население Чечни так легко поверило своим лидерам, пропагандировавшим экономическое и социальное благополучие в случае независимости от России? Просто оно хотело этого экономического и социального процветания, и на волнах во многом справедливой критики Москвы не отдавало себе полного отчета во всех последствиях такой независимости. Тем самым, благодаря своим национальным идеологам, люди просто попали в ловушку этноцентризма, когда каждый народ замыкается на своих «приватных» этнических интересах, не желая считаться с интересами соседей. Это порождает синдром завышенных ожиданий от таких понятий, как «историческая справедливость» и «историческое право». Произвольность точек отсчета в подтверждении подобных прав, мнимых и реальных исторических обид практически исключает возможность взаимоприемлемых решений спорных проблем, например территориальных.
Таким образом, национальные приоритеты возобладали, шло формирование гражданского сознания личности как чеченской, в противопоставление общероссийским образцам законопослушного поведения выдвигалось неповиновение российским законам; общенациональной задачей становилась борьба за независимость Чечни от России любыми способами, без каких-либо морально-этических ограничений. На этом фоне произошла интенсификация религиозного фактора. Так, в Грозном в 1992 г. был открыт филиал международного исламского братства, в котором осуществлялась подготовка 150 чеченцев, готовых воевать за идеи ислама в любой точке мира .
Громадную роль в чеченском конфликте «…сыграли чисто субъективные и случайные факторы» . Внешне они проявились в форме логически неоправданных поступков, совершавшихся чеченскими лидерами и их московскими оппонентами, авантюрными амбициями обеих сторон, меркантильными расчетами «игроков» и многим другим. По сути, чеченский конфликт – это, прежде всего, клубок закулисных игр, тайных контактов, соглашений и пр. В основе всех этих акций стоят не столько государственные и национальные, сколько личные и групповые корыстные интересы. В ходе конфликта решались и решаются вопросы принадлежности чеченской нефти, контроля над финансовыми потоками и т.п. В связи с этим многие эксперты именуют чеченский конфликт «коммерческой войной».
Наконец, причиной того, что конфликт не удалось вовремя предотвратить, а впоследствии избежать многочисленных жертв, является недостаток политического и военного профессионализма, который очень часто компенсировался взаимной жестокостью.
Так, российские власти, принимая решение о вводе войск на чеченскую территорию в декабре 1994 г., не учли местных социокультурных особенностей. Следствием чего и явилось развернувшееся отчаянное сопротивление чеченцев (немало подогретое религиозными чувствами), возглавленное людьми кадирийского тариката .
Кроме того, многие средства массовой информации, особенно телевидение (прежде всего, телеканал НТВ), своими передачами, по сути, поддерживали и поднимали боевой дух незаконных формирований. Они возбуждали ненависть либо негативное отношение к России и ее армии не только со стороны кавказских и других народов страны, но даже со стороны различных российских общественных организаций .
Начало обострения ситуации в Чечне можно датировать ноябрем 1990 г., когда первый Чеченский национальный съезд (ЧНС) избрал Исполнительный комитет, немедленно принявший решение о создании независимого чеченского государства. В течение нескольких месяцев ЧНС превратился во влиятельный, хотя и не признанный ни Москвой, ни Верховным Советом Чечено-Ингушской Республики (ЧИР), субъект политической жизни. В июне 1991 г. ЧНС был преобразован в Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН). Глава исполкома ОКЧН, вышедший незадолго перед тем в отставку генерал-майор советских ВВС Джохар Дудаев стал инициатором провозглашения 1 ноября 1991 г. Чеченской Республики Нохчи-Чо.
На фоне процесса распада СССР, обострения отношений региональной элиты России с раздираемым противоречиями и стремительно слабеющим союзным центром провозглашение на Северном Кавказе независимой экзотической республики прошло почти незамеченным. Единственной «реакцией» Москвы стало введение 9 ноября 1991 г. на территории Чечено-Ингушской Республики чрезвычайного положения .
1992 г. положил начало активному законотворчеству первого Президента Чечни, который стремился с помощью указов нормализовать жизнь в Чечне, доказать свою легитимность и создать видимость нормальной работы возглавляемой им администрации . Российское же руководство, занятое внутренними проблемами, продолжало относиться к чеченскому сепаратизму как к типичному для текущего момента явлению, характерному для отношений Москвы с другими национальными субъектами Российской Федерации.
В целом, однако, в Москве не предвидели возможных последствий жесткой дискуссии с чеченскими сепаратистами. Перспективу затяжной войны никто не рассматривал всерьез. Многие московские политики пребывали в удивлении от действий «мятежного генерала», надеясь, что он скоро одумается, осознав бесперспективность своих претензий. Они считали чеченский сепаратизм «детской болезнью» переходного периода, которая, скорее всего, пройдет сама собой по мере разрешения общих проблем федерального устройства страны. Адекватный подход к складывавшейся в Чечне нестандартной ситуации так и не был выработан.
В этот же период стала очевидна выгода от конфликта как средства незаконного обогащения для чеченских и московских политиков и бизнесменов. На территории Чечни создавались огромные состояния. Постоянная конфликтность обеспечивала криминальному бизнесу успех и высокий уровень безнаказанности. Дальнейшее обострение ситуации в республике и вокруг нее, по тактичному выражению авторов аналитического обозрения «Чеченский кризис», «было спровоцировано неправильной национальной политикой российского руководства, преобладанием частной (сиюминутной) стратегии над общей и значительным влиянием личностной мотивации участников конфликта, неготовностью к переговорам» .
Например, в Чечне осуществлялись практические мероприятия по подготовке к вооруженному противостоянию центральной власти. Особое место среди них занимал принятый Д. Дудаевым в декабре 1991 г. указ «О праве граждан Чеченской республики на приобретение и хранение личного огнестрельного оружия и ограничении права на его ношение», легализовавший вооружение коренного населения. В феврале 1992 г. начались массовые нападения на армейские части и подразделения внутренних войск с целью захвата оружия. В это же время российское правительство «передает» режиму Дудаева около 100 танков, свыше 100 самолетов и другую военную технику и вооружение; перекачивает в Чечню до 18 млн. тонн нефти в год, на деньги от продажи которой он приобретает новейшее вооружение и запасается миллионами долларов для оплаты наемников в будущем военном конфликте .
В отношении Дудаева Кремль проводил политику «кнута и пряника», где роль последнего отводилась консультациям и переговорам с сепаратистами, а в качестве средства давления выступала поддержка антидудаевской оппозиции, которая возникла в Чечне практически одновременно с консолидацией группировки самого генерала. Оппозиция была разношерстной: в ней состояли и представители старой советской номенклатуры, и выходцы из вновь образованных национальных движений и партий, и те, кто выступал против чеченской независимости, и те, кто разделял идею создания национального государства, но не по дудаевскому сценарию. Конфигурация оппозиционного поля постоянно менялась. Дудаев был раздражающим фактором для нового поколения чеченских политиков, которые отличались завышенной самооценкой, неуемным политическим честолюбием и отлично знали, что власть открывает дорогу не только к славе, но и к богатству. Сказывалось то обстоятельство, что традиционная культура чеченцев в принципе отторгает идею властной монополии. Авторитаристские и даже диктаторские черты, появившиеся у Дудаева вскоре после его утверждения у власти, не нашли и не могли найти в чеченском обществе однозначной поддержки .
С выходом оппозиции на политическое поле (1 марта 1992 г. в Чечне была предпринята первая попытка государственного переворота) чеченский конфликт приобрел характер не только внешнего, но и внутреннего противостояния. Угроза гражданской войны, периодические внутренние столкновения делали ситуацию в Чечне еще более непредсказуемой.
После принятия в декабре 1993 г. Конституции России, по которой Чечня оставалась субъектом Федерации (иного никто и не ожидал), и решительных протестов дудаевцев в этой связи, 16 декабря по решению Москвы был создан Временный совет Чеченской Республики, который возглавил Умар Автурханов – один из самых последовательных противников Дудаева, активный участник выступлений весной 1993 г. В тот же день президент Ельцин отдал распоряжение закрыть границы с Чечней и установить жесткий контроль над проходящими по ее территории железными дорогами.
Однако, уже в январе 1994 г. у Кремля вновь появились надежды на мирное разрешение явно затягивавшегося конфликта. В течение более чем полугода, вплоть до августа, велись постоянные политические консультации, встречи между политиками разного уровня.
Летом 1994 г. в Кремле укрепилось мнение, что пророссийски настроенные чеченские деятели упрочнили свои позиции и даже контролируют значительную часть территории республики. В начале июня под руководством У. Автурханова был создан Временный высший совет. Правда, подвластная ему территория включала всего три района на севере Чечни. Одновременно возобновил деятельность Верховный совет во главе с Юсупом Сосламбековым. 2 августа Автурханов выступил с заявлением об отстранении Дудаева от власти.
15 июля 1994 г. Чечня была объявлена Исламской Республикой, а 16 сентября на ее территории было введено военное положение. Оппоненты Дудаева при поддержке федеральных властей взяли курс на свержение его режима.
Оппозиции удалось преодолеть внутренние противоречия и договориться об объединении вооруженных структур. Во главе последних встал бывший мэр Грозного Бислан Гантамиров. Оппозиция попыталась овладеть Грозным, что по ее замыслу должно было привести к падению дудаевского правительства. Фактически оппозиционеры выполняли заказ той части российского руководства, которая стремилась к скорейшему уничтожению сепаратизма. С тех пор Чечня фактически находилась в состоянии гражданской войны.
26 ноября 1994 г. оппозиция при поддержке российских спецслужб и завербованных ими российских военнослужащих предприняла плохо подготовленную попытку захватить Грозный. Провал этой авантюры поставил перед Кремлем дилемму: отступить с позором или решительно вмешаться, не останавливаясь перед массовым применением военной силы.
Была ли возможность у Кремля договориться с мятежниками? Можно ли было убедить Дудаева отказаться от независимости, удовлетворив честолюбие генерала и его окружения путем предоставления Чеченской Республике Ичкерия особого «сверхсуверенного» (в рамках Российской Федерации) статуса? Ясно одно: принципиально изменить статус Чечни, признав ее независимость и пригласив вступить в СНГ, значило бы создать опасный прецедент для других субъектов Федерации.
Вероятно, возможность компромисса была, но здесь сыграл значительную роль личностный фактор. Ельцин отказался от встречи с Дудаевым, добивавшимся разговора «на правах равных» с российским президентом. По мнению специалистов, если бы такая встреча состоялась (а возможности для нее существовали вплоть до занятия в январе 1995 г. федеральными войсками Грозного), удовлетворительное решение могло быть найдено, и борьба за суверенитет не обернулась бы войной.
Штурм российскими войсками Грозного в новогоднюю ночь 1995 г. стал реальным началом так называемой Первой чеченской войны, которая фактически не прекращалась до августа 1996 г.
Для того чтобы обосновать суть происходившего в Чечне, дать оценку событий и определить возможные пути выхода из сложившейся ситуации, необходимо провести научную классификацию происходящего там. Под какое правовое понятие попадают действия противоборствующих сторон, что же там в действительности имело место: война, агрессия, национально-освободительная борьба или вооруженный конфликт? Следует согласиться с рассуждениями на данную тему Л.С. Рубан.
Итак, 27 ноября 1994 г. российскими самолетами был нанесен бомбовый удар по аэродрому в г. Грозном.
29 ноября 1994 г. опубликовано заявление министра обороны РФ П. Грачева и главнокомандующего ВВС П. Дейнекина о непричастности к налету авиации российской армии.
29 ноября 1994 г. состоялось обращение Б. Ельцина к участникам конфликта с требованием в течение 48 часов прекратить огонь и сдать оружие.
11 декабря 1994 г. транслировалось обращение Президента РФ к гражданам России об угрозе территориальной целостности и безопасности России. На территорию ЧР введены войска МВД и МО РФ.
1 декабря 1994 г. вышел указ Президента РФ об освобождении от уголовной ответственности граждан ЧР, добровольно сдавших оружие и непричастных к тяжким преступлениям против мирного населения.
В ночь с 31 декабря 1994 г. на 1 января 1995 г. состоялся штурм г. Грозного подразделениями российских вооруженных сил.
Был ли правомочен Президент России отдать приказ о начале военных действий? Очевидно, что Б.Н. Ельцин превысил свои полномочия, так как вопросы войны и мира имеет право решать только Государственная Дума Федерального Собрания. Согласно законодательству РФ, чтобы начать военные действия, должно быть объявлено состояние войны, военное или чрезвычайное положение (что не было сделано), о чем должны быть уведомлены Государственная Дума Федерального Собрания и Совет Федерации. При этом Совет Федерации может признать указ о введении ЧП незаконным. Президент нарушил Конституцию (ст. 87) и Закон об обороне (ст. 5), не согласовав свои действия с Советом Федерации.
Но состояние войны, согласно разделу 5 «Закона об обороне», не могло быть объявлено, так как не было нападения другого государства или группы государств, а, следовательно, не могло быть объявлено военное положение, которое вводится с объявлением состояния войны и при наличии непосредственной угрозы вооруженного нападения другого государства .
По разделу 4 (ВС РФ) ст. 10 «Закона об обороне»: «Вооруженные силы Российской Федерации предназначены для отражения агрессии и нанесения агрессору поражения, а также для выполнения задач в соответствии с международными обязательствами Российской Федерации». Но России извне никто не угрожал, так как Чеченская республика – субъект РФ, агрессии со стороны ЧР тоже не было. То есть применение вооруженных сил для разрешения чеченского кризиса было неправомочным. Таким образом, боевые действия федеральных сил в Чечне следует квалифицировать как противозаконные, антиконституционные, с нарушением и российских, и международных правовых норм .
Под категорию «война» эти события не подходят, так как в соответствии с международным правом «война» – это вооруженный конфликт между двумя или несколькими государствами. В случае объявления войны прекращаются дипломатические отношения между воюющими сторонами. То есть войны ведутся субъектами международного права.
Это не «гражданская война», которая характеризуется столкновением различных социальных слоев общества.
Это не «чрезвычайная ситуация», так как «чрезвычайная ситуация» – это нарушение нормальных условий жизни и деятельности людей на объекте или определенной территории, вызванное аварией, катастрофой, стихийным или экологическим бедствием, эпидемией, эпифитотией или экологическим бедствием, применением возможным противником современных средств поражения, которое привело или могло привести к людским и материальным потерям. При этом предупреждение социально-политических, межнациональных конфликтов и массовых беспорядков, действия по ликвидации их последствий в компетенцию этой системы не входит .
Нельзя охарактеризовать происходящее в Чечне как агрессию, так как в ст. 1 резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 г. «агрессия» определяется как применение вооруженной силы государства против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства.
События в Чечне нельзя квалифицировать как национально-освободительную борьбу. Национально-освободительная борьба вытекает из права народов на самоопределение, и международное право признает, в соответствии с Заключительным актом СБСЕ от 1 августа 1975 г. (раздел VIII), что все народы имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне .
Однако, «с целью предотвращения использования ссылки на принцип равноправия и самоопределения народов для расширения практики использования «идентичностных конфликтов» как базы для развития сепаратистских движений, расчленяющих существующие государства, ООН в своей деятельности следует правилу так называемой предохранительной оговорки, в соответствии с которой не подлежат санкционированию или поощрению «любые действия, которые вели бы к расчленению, к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов». А это означает, что принцип равноправия и самоопределения народов как правовая основа для требования об отделении и создании собственного государства может быть использован лишь теми группами населения, которые не имеют пропорционального представительства во властных структурах прежнего государства» .
Но такого нарушения в отношении чеченского народа в составе России не было. Возникает вопрос: если это национально-освободительная борьба, то кто и с кем борется? Есть ли это борьба, то борьба чеченского народа или народа ЧР? В международном праве под понятием «народ» подразумевают все население, проживающее на государственной территории. Следовательно, в понятие «народ ЧР» должно включаться все население республики (миллион триста тысяч человек), в том числе 700 000 чеченцев и 170 000 ингушей, а также все остальное русское и русскоязычное население.
Был ли проведен референдум о суверенитете ЧР? Нет! Выборы же президента Чечни не были легитимными, так как из четырнадцати районов в них принимали участие только шесть, то есть не было осуществлено волеизъявление народа.
Говорить об изоляции ЧР от России в период до начала военных действий было бы неверно, так как не было ограничений на въезд и выезд из Чеченской Республики, не был введен визовый режим для чеченских граждан, не проводилась дискриминация в отношении чеченцев, проживающих за пределами республики. Наоборот, Чечне было полностью оставлено вооружение после вывода российских войск из Чечни, поступала нефть для переработки, используя которую при наличии лицензии на экспорт нефти регион получал колоссальные долларовые поступления.
В то же время, ярко выраженные дискриминационные действия проводились в отношении всего мирного населения Чечни, под угрозу была поставлена его жизнь, безопасность, материальное благосостояние.
Часть некоренного населения, в первую очередь русские, были вынуждены покинуть места своего постоянного проживания. Тем самым был нарушен пункт 2 ст. 17 части IV II Дополнительного протокола Женевской конвенции, который гласит: «Гражданские лица не могут принуждаться покидать свою собственную территорию по причинам, связанным с конфликтом».
В результате военных действий была нарушена безопасность населения Чеченской республики. Военно-полицейская акция, как было заявлено в государственных документах, должна была привести к наведению конституционного порядка, восстановлению прав и свобод населения. Однако вместо обеспечения безопасности населения произошло обратное. Была нарушена ст. 7 «Закона о безопасности», которая гласит, что при обеспечении безопасности не допускается ограничение прав и свобод граждан . Следовательно, согласно ст. 9, государство было обязано через систему безопасности произвести осуществление системы мер по восстановлению нормального функционирования объектов безопасности в регионах, пострадавших в результате возникновения чрезвычайной ситуации.
Мнения большинства современных исследователей сходятся в том, что события в Чечне являются внутригосударственным военным конфликтом.
Необходимо отметить, что военные эксперты считают, что под «вооруженным конфликтом» можно понимать любой конфликт с использованием оружия, при этом политические мотивы могут в нем и не присутствовать. В отличие от него, для «военного конфликта» характерно обязательное наличие политических мотивов при использовании оружия.
В военных конфликтах (кроме межгосударственных) военные действия ведутся, с одной стороны, регулярными вооруженными силами, с другой – нерегулярными вооруженными формированиями оппозиции. Линия фронта в ее классическом виде, как правило, отсутствует. Боевые действия во многом носят очаговый характер. Вооруженные формирования предпочитают партизанские методы ведения борьбы – засады, внезапные нападения на подразделения противника, нарушения коммуникаций. Широкое распространение получают диверсионно-террористические акции.
Военный конфликт – это высшая ступень обострения противоречий между субъектами военно-стратегических отношений и одновременно это форма разрешения противоречий с использованием в ограниченных масштабах вооруженных сил (военных формирований).
Таким образом, сущностью военного конфликта является продолжение политики средствами вооруженного насилия .
Итак, события в Чечне можно классифицировать как внутригосударственный военный конфликт, который носит ярко выраженный политический характер. Чеченская сторона, представленная Д. Дудаевым и его последователями, стремилась к отделению Чечни от России, а Россия, со своей стороны, боролась за сохранение своей целостности и нерушимости своих границ. Но политическая борьба велась не только между отдельным субъектом РФ и Федерацией в целом, шла борьба за власть и внутри самой Чеченской Республики.
Этот конфликт вышел за пределы Чеченской республики, произошло проникновение (растекание) его в другие российские регионы (в Ставропольском крае – Буденновск, в Дагестане – Кизляр и Первомайское, отдельные акции в Ростовской и Астраханской (на железнодорожном транспорте) областях и т.д.).
В ходе данного конфликта обе стороны нарушили нормы, регламентированные международным правом и Конституцией РФ. Во многом это стало возможным в связи с неразработанностью правовой стороны урегулирования и разрешения конфликтов, в том числе вооруженных и военных, отсутствием реального правового механизма по привлечению к ответственности виновных в нарушении норм права.
В период первой «чеченской кампании» боевые действия велись с переменным успехом. Их ход, итоги и потери получили достаточно подробное освещение в научной литературе ; они сопровождались постоянными призывами Москвы к диалогу.

Страницы: 1 2 3 4 5 6