Балкария
Очерк известного балкарского просветителя Мисоста Кучуковича Абаева написан в начале века и опубликован, а парижском журнале «Мусульманин». Он посвящен истории балкарцев, их связям с другими народами Кавказа.
I
В Нальчикском округе Терской области, внутри гор, по ущельям рек Черека, Чегема и Баксана, берущих начала у ледников Кавказских гор-великанов Каштан-Тау, Дых-Тау и Минги-Тау (Эльбрус), издавна живет горское племя, составляющее пять отдельных обществ: Балкарское, Хуламское, Безенгиевское, Чегемское и Баксанское (Урусбиевское). Общества эти, состоя каждое из небольших отдельных аулов и поселков, расположенных по ущелью недалеко друг от друга, в административном отношении причислены к Нальчикскому округу Терской области и официально носят название “Пять горских обществ, сопредельных с Большой Кабардою”, но жители этих обществ называются общим именем “балкарцы”, по имени самого большого общества – Балкарского. Народонаселение всех пяти обществ с вновь образовавшимися из них аулами в настоящее время не превышает 25 тысяч душ. Религия горцев мусульманская, говорят они на татарском наречии, более близком к простонародному, деревенскому, турецкому языку, но обычаи, нравы, образ жизни и костюм этого народа не похожи на татарские и турецкие. По языку, религии, обычаям и другим качествам этому племени родственно племя “карачай”, занимающие горные ущелья в верховьях реки Кубани, берущей начало у ледников горы Эльбрус.
Племена эти своей письменности не имеют, и историю их можно почерпнуть только из устных преданий и песен. В русской литературе кое-что писалось иногда об этом народе. Так, например, в последнее время писали о нем гг. профессора Ковалевский и Миллер, они же, между прочим, назвали этих горцев “кавказскими татарами”. До принятия русского подданства балкарцы управлялись своими князьями “таубий” (тау-гора, бий-князь). Таубии в XVIII и начале XIX века окончательно присягнули русскому царю и привели к присяге на подданство свои народы, как это выражено в документах, и с того времени горцы ведут совершенно мирную жизнь. Горцы – народ очень трудолюбивый, каждый более или менее удобный клочок земли в трущобах и на крутых склонах гор обрабатывается тщательно, очищается от каменьев, удобряется навозом, который продается корзинами, орошается водой, которая проводится искусственно иногда верст за 10 по висячим желобам, и стоимость десятины такой удобренной земли в продаже доходит нередко до 2 тысяч руб. Ввиду недостаточности удобных мест для посева хлебов народ занимается преимущественно скотоводством, перегоняя скот с места на место, и, в общем, живет сравнительно не бедно. Этот народ, несмотря на свою немногочисленность и неудобство занимаемой им земля, сумел сохранить независимость и самостоятельность до покорения Кавказа Россией, поэтому предания о появлении его в кавказских горных трущобах, образ правления и т. п., могущие служить материалом для истории его, небезынтересны, по крайней мере, для самих горцев.
Начну с предания об образовании самого древнего общества “малкар”, переделанного, вероятно для благозвучия, в русских официальных бумагах в Балкарское общество. Предание это повествует следующее: в прежние времена ущелье реки Черека было покрыто дремучим лесом с небольшими открытыми полянами. Однажды, это было очень давно, пробрался из плоскости в это ущелье один охотник по имени Малкар, человек неизвестного происхождения, и застал там, на одной поляне поселок из нескольких дворов, жители которого называли себя “таулу” (в переводе – горец) … Малкару очень понравилась эта местность, и он решил навсегда остаться там, переселив туда и свой род. Старожилам это не особенно понравилось, поэтому Малкаровы поселились на другой поляне, и оба рода жили спокойно, размножаясь. Но вот однажды является в горы неизвестный человек по имени Мисака и останавливается в гостях у Малкаровых, которых в это время было 9 братьев, взрослых мужчин, и единственная их сестра – красавица и умница. Гость был принят радушно. Подружившись с хозяевами, он вместе с ними ходил на охоту и против неприятелей, всегда отличаясь умом и храбростью, и этим привлек к себе внимание красавицы, сестры Малкаровых. В конце концов, они влюбились друг в друга, но гордые братья Малкаровы не согласились на брак единственной любимой своей сестры с пришельцем неизвестного происхождения. Тогда она решила пожертвовать жизнью своих братьев ради личного счастья и спасения жизни возлюбленного. Злой умысел свой влюбленные привели в исполнение следующим образом. Покос сена на поляне под названием “Зына” у Малкаровых считался священнодействием и обыкновенно начинался торжественно при участии всех мужчин; обычай этот сохранился в Балкаре и до сих пор. Заговорщики решили воспользоваться этим торжественным днем для приведения, а исполнение своего коварного замысла, а до того времени сговорились вести себя так, что будто они покорились воле братьев вести себя так, что будто они покорились воле братьев и гость скоро уедет. Коварная сестра Малкаровых, как распорядительница доме, приготовила ко дню покоса в Зына самый крепкий горский напиток из ячменя под названием “сыра” (это среднее между пивом и портером). В день торжества сама отправилась на место покоса и сильно напоила своих братьев, так что они тут же, в поле крепко заснули. Тогда Мисака убил их всех.
Женившись на Малкаровой, Мисака завладел землею и другим имуществом Малкаровых, привел туда из плоскости и других людей и начал притеснять мирных тружеников таулу, которых, в конце концов, превратил в своих данников.
Потомки Мисака ныне носят фамилию Мисаковых и значатся в числе балкарских таубиев, а потомки рода таулу составляют теперь жителей поселка Сауты: они до освобождения в горах крестьян назывались “джасакчи”, т.е. данники.
Через некоторое время после этих событий в ущелье, получившее уже название “Малкар”, по имени охотника, открывшего его с первыми поселенцами таулу, является воин по имени Басиат верхом на лошади и с огнестрельным оружием, о котором в то время горцы не имели понятия. Басиата сопровождали люди, которые ему прислуживали. Порох в его ружье воспламенялся, и раздавался выстрел, когда он подносил к дырочкам ствола ружья огонь (надо полагать, это было фитильное ружье). Басиат производит сразу такое сильное впечатление на малкарцев, что они добровольно подчиняются ему, но он, однако, у Мисаков не отнимает прав их по отношению к таулу…
После этого народонаселение ущелья начинает быстро увеличиваться под искусным управлением Басиата, о происхождении которого существует следующее предание: два брата Басиат и Бадилят прибыли на Кавказ из Венгрии (по другому преданию – из Крыма) и сначала пробрались в ущелье реки Урух, где жили дигорцы (и теперь живут) из племени осетин (ныне – Стыр-Дигорский приход Владикавказского округа). У братьев этих были ружья, одна лошадь и один мул. На равнине на лошади поехал старший брат Басиат, а в горах он пересел на мула, а дигорцы, не видавшие до этого времени лошади, Бадилята приняли за старшего и оказали ему больше почета, а после одного случая они его признали за необыкновенного человека и стали ему подчиняться. Случай этот следующий: враждебное племя угнало у дигорцев скотину, Бадилят пустился в погоню за неприятелем и, догнав его, выстрелил по нему из своего ружья, и неприятель, не имевший понятия об огнестрельном оружии, испугался звука и дыма, происшедших от выстрела, бросил скот и убежал. После этого Басиат решил искать счастья в другом месте, переехав через высокие хребты гор, отделявшие Дигорское ущелье от Малкарского, поехал к малкарам (балкарцам), где и был принят, как сказано выше. Потомки Басиата ныне составляют фамилии таубиев Балкарского общества: Абаевы, Жанхотовы, Айдебуловы и Шахановы. так образевалось “Малкар-эль”, т.е. Балкарское общество. Предание это надо дополнить краткими описаниями организации управления народом, созданной родоначальником таубиев Васиатом и существовавшей до введения нынешнего положения об управлении аульными обществами, т. е. до 70-х годов прошлого столетия.
Верховная власть принадлежала таубиям, 2-е сословие составляли “уздени” и “эмчеки”, 3-е “чагары” и наконец “казаки” и “карабаши”. Узденями назывались люди, которые имели свои участки земли, собственное хозяйство, даже рабов, но обязаны были служить при таубиях, исполнять их поручения, сопровождать их при поездках и вообще исполнять, так сказать, дворянские обязанности при дворах таубиев. Эмчеки – тоже люди свободного происхождения, но находящиеся под покровительством таубиев, несли известные повинности лично и материально по отношению к таубиям за покровительство; таубии иногда отдавали им на бессрочное пользование и участки земли для поддержания их, но за это получали от них часть калыма за их сестер и дочерей. Чагары – это то же, что русские крестьяне, принадлежали таубиям. Казаки и карабаши – это домашние рабы и рабыни таубиев из людей, взятых в плен от неприятеля, украденных и купленных, в числе их были имеретины, сванеты, осетины, чеченцы, кумыки, кабардинцы и даже попадались русские из беглых солдат. Слово “казак” значит одинокий, бездомный, бесприютный, “карабаш” – состоит из двух слов: кара и баш, т. е. черная голова, так назывались рабыни.
Старейший и достойнейший из таубиев носил звание “олий”, и он правил всем народом. При нем существовали народный суд и судилище под названием “Тёре”. В этом суде заседали представители от таубиев, узденей и при разборе крестьянских дел – и от чагаров, и в нем разбирались и решались окончательно все гражданские и уголовные дела словесно и утверждались “олием” на словах же; но позднее, при окончательном водворении мусульманской религии, принимал участие в заседаниях суда духовный судья “кадий”, который писал документы о решениях на арабском языке. Распоряжения олия беспрекословно исполняли все, не исключая и таубиев и узденей, и так называемые “бегеули” из простых людей – это рассыльные и глашатаи. Каждый мужчина из таубиев, узденей и эмчеков должен был иметь оружие и коня и по первому призыву олия явиться готовым к походу и войне с неприятелем, а в мирное время мужчины упражнялись в стрельбе, верховой езде, борьбе и играх на открытом поле. Один из олиев Сосран Абаев, живший больше двухсот лет тому назад, даже создал из своих чагаров особых стрелков, потомки которых и до сих пор являются отличными охотниками.
Весною и осенью, когда скот – лошади и овцы – перегонялся на плоскость и на пастбище, молодые таубии с узденями выезжали на плоскость и становились лагерями для охраны животных и пастухов от соседнего племени кабардинцев. В остальное время содержались караулы по ущельям и на перевалах в Грузию, Имеретию, Сванетию, а также со стороны Осетии.
Для обсуждения особо важных вопросов, и в особенности в тех случаях, когда кто-нибудь из таубиев начинал выходить из повиновения, олий сзывал на сход все население и предлагал народу решить вопрос, и решение народа моментально приводилось в исполнение.
Вот в общих чертах государственный, если можно так выразиться, строй, существовавший в маленьком, но самостоятельном народе Балкарии до присоединения его к России.
В религиозном отношении все данные говорят о том, что в Балкарии раньше соперничали между собой язычество и христианство, потом явилось магометанство, которое, вытеснив язычество и зачатки христианства, окончательно укоренилось, хотя и довольно поздно.
Предания об образовании остальных обществ похожи, в общем, на предание о “Малкаре”. Общества Безенгиевское и Хуламское занимают ущелье р. Кичичерек (Младший Черек) – притока р. Черека. Чегемское общество занимает ущелье р. Чегема и Урусбиевское (Баксанское) – ущелье р. Баксан. Во всех обществах таубии считаются пришлыми, и они по отношению к населению играли ту же роль, какую играли балкарские таубии, но организация управления не была так твердо и определенно установлена; как в Балкарском обществе, и для разрешения особо важных вопросов и споров они обращались в Балкарское “Тёре”. Это происходило, по-видимому, потому, что эти общества позже образовались и были сравнительно небольшими. Правителями в этих обществах были таубии: в Безенги – Суншевы, в Хуламе – Шакмановы, в Чегеме – Малкаровы, Барасбиевы, Кучуковы, Келеметовы. Баксанское (Урусбиевское) общество считается самым молодым, и историю его образования можно считать более достоверной. Оно занимает верховье р. Баксана и расположено почти у подножия горы Эльбрус и официально называется Урусбиевским обществом по фамилии таубиев Урусбиевых. Ущелье реки Баксан сравнительно с другими более доступное, т.к. дорога идет по дну, крутых подъемов и спусков не имеет, и часть его можно назвать долиной, только приближаясь к главному хребту Кавказских гор, она суживается, а потом опять расширяется. Вот эту верхнюю часть занимает Урусбиевское общество, а в нижней, широкой и доступной части, служащей и главным выходом на плоскость из Чегемского общества, частью земель владеют таубии
Чегемского общества, а некоторые более или менее удобные участки земель находятся во владении одной ветви кабардинской княжеской фамилии Атажукиных. Но, как гласят старые легенды и предания, Атажукины и чегемцы – поздние владетели, а в древние времена эта долина до теснин, покрытых сплошным сосновым лесом до самых ледников, была занята карачаевским народом, родственным балкарцам и ныне занимающим верховье р.Кубани. Народ этот, теснимый с одной стороны кабардинцами, занимающими выход из ущелья, и чегемцами – с другой, нашел себе более удобные места для населения в верховьях р. Кубани и переселился туда. Таким образом, верхняя часть Баксанского ущелья, покрытая сплошным сосновым лесом, и расположенные по бокам его плоскогорья оставались никем не занятыми. В это время возникли раздоры между членами фамилии Суншевых – безенгиевских таубиев, и внук знаменитого, воспетого в старинных парадных песнях Баксануко Суншева – Чепеллеу Урусбиевич Суншев, будучи одиноким и опасаясь за свою жизнь, ушел с матерью сначала в Чегемское общество к родственникам матери. Возмужав и ознакомившись с Баксанским ущельем, решил покинуть навсегда Безенги, забрав оттуда своих узденей, эмчеков и холопов с их семействами, и, поддерживаемый первое время родственниками своей матери – чегемскими таубиями, поселился в Баксанском ущелье перед входом в теснину, недалеко от границы атажукинских владений, на участке под названием “Камык”. Отказавшись носить древнюю свою фамилию, Суншев объявил себя Урусбиевым, по имени своего отца. Через некоторое время, ознакомившись хорошо с ущельем, этот энергичный пионер переселился выше, в глубь теснины, на лесную поляну, у подошвы ледников Эльбруса, и стал увеличивать население свое, принимая к себе в качестве холопов, узденей и эмчеков разных пришельцев и отводя им места для поселения по своему усмотрению. Так образовалось первое поселение в верховьях р.Баксан.
У Чепеллеу Урусбиева и его – потомков скоро появились и завистники в лице кабардинских князей Атажукиных и чегемских таубиев, и им приходилось защищать свои владения и скот с оружием в руках, но они не растерялись и продолжали исследовать территорию, избранную ими для житья. Открыли удобный перевал для перехода, через нагорный склон Главного хребта в Сванетию, познакомились с владетельными князьями Дадешкелиани, которых горцы называют Хтаровыми, по имени знаменитого Хтара Дадешкелиани, жившего около 300 лет тому назад, и успели, с политической целью, сродниться с ними путем совершения браков.
Родство с воинственными и сильными соседними сванетскими князьями принесло громадную пользу Урусбиевым, они отчасти обязаны им сохранением за собой своих владений в те времена, когда все зависело от силы. Потомок Чепеллеу и Урусбиевых Исмаил Урусбиев, названный “железным человеком”, имел уже в своем распоряжении порядочное население и, находясь в самых дружественных отношениях со сванетскими князьями, управляющими воинственным народом, сам начал вести себя вызывающе по отношению к другим соседям – чегемским таубиям и к Атажукиным. Тогда последние заключили союз и решили уничтожить дерзкого Исмаила и начали приготовляться в поход против него.
Но Исмаил тоже не дремал и, узнавши о намерениях союзников, секретно вызвал сванетское войско и в ожидании неприятеля спрятал его в лесу под снеговым перевалом, а навстречу неприятелю выслал по ущелью незначительный отряд с приказанием, чтобы он постепенно отступал, как бы не выдерживая натиска, и завлек неприятеля в глубь теснины, покрытой лесом. Сам Исмаил занял -наблюдательный пункт на одной из господствующих над ущельем сбоку горных вершин, откуда мог бы видеть своих и неприятеля и мог давать своим войскам условные знаки, служившие командой. Неприятель, не встречая сопротивления, увлекся в глубь леса и оказался окруженным войсками Урусбиева с трех сторон. В это время по сигналу Исмаила сванеты под командой князя Чичека Отарова – Дадешкелиани открыли страшный огонь по неприятелю с фронта, а урусбиевские воины с боков, будучи сами, прикрыты лесом, так что Атажукину и таубиям Барасбиеву и Келеметову оставался один выход – бежать со своими войсками, пока не был закрыт путь к отступлению, что они и поспешили сделать. Но половина их осталась убитой и раненой на месте сражения, раненым оказался Басиат Барасбеков (Барасбиев) и убитым Тогузак Келеметов, Атажукин же спасся бегством с частью войска, бросив на поле битвы своих союзников – раненого Барасбиева и тело Келеметова. Барасбиева урусбиевцы пощадили, зная, что Исмаил Урусбиев был женат на его сестре, и повезли его к ней, но в первое время сестра должна была скрыть его, боясь, чтобы Исмаил в гневе не убил его.
Так неудачно кончился поход князей Атажукиных, но Урусбиевы навсегда спасли свои владения и независимость. Об этой войне сложена народная песня. Настоящее поколение Урусбиевых составляют правнуки знаменитого Исмаила Урусбиева.
II
Балкарцы с древних времен имели мирные сношения и военные столкновения с соседними племенами: Грузией, Имеретией, Сванетиейс юга, осетинами с запада, карачаевцами с востока и кабардинцами с севера, а также с чеченцами, кумыками и дагестанцами. Балкарцы называют кабардинцев “черкес”, осетин ближних “дигорли” и “дигор”, дальних – “течей”, “течейли”, грузин, имеретин и сванетов называют общим именем “эбзе”, подразделяя их на “гурджи-эбзе” (тифлисских), “имерет-эбзе” и т. д. В частности, жителей Рачинского уезда Кутаисской губернии, близко живущих к Валкарскому обществу, балкарцы называют “малкар-эбзе”, а сванетов “шара” и “шкула”. Кабардинцы называют балкарцев, осетин и карачаевцев общим именем “кушха”, добавляя для различия между ними по отношению к осетинам “тезен-кушха”, балкарцам “балкар-кушха” и т. д. Осетины кабардинцев называют “кашкон”, а балкарцев “ассиаз”. В преданиях же об осетинском царе Балкария называется “царством Басиата”, т.е. по имени родоначальника балкарских таубиев Басиата.
Балкарцы еще до появления кабардинского народа на занимаемой им ныне местности имели сношения с Грузией, Имеретией, получая оттуда материи, железо, соль, фрукты и т.п., а сами взамен этого отправляли туда разный скот, овечью шерсть, шерстяные изделия – черкески, бурки, войлоки и т.п. Торговля отчасти сохранилась и до сего времени. Существует смутное предание о том, что во время войны Персии с Грузией балкарские таубии как дружественные соседи явились на помощь к грузинскому царю со своими дружинами и стали лагерем около “Золотой церкви”, этим именем называют кавказские горцы и поныне монастырь близ города Гори.
С осетинами имели непосредственное сношение и частью столкновения исключительно жители Балкарского общества, их соседи, столкновения эти происходили главным образом из-за земельной границы.
Малкар-эбзе, т. е. жители Рачинского уезда Кутаисской губернии, также сталкивались с Балкарским обществом.
Между Балкарией и вольной Сванетией постоянно происходили враждебные столкновения, и вражда эта тянулась до 70-х годов прошлого столетия: то балкарцы устраивали набеги при удобных случаях на Сванетию и грабили часовни и другое имущество, то сванеты угоняли скот балкарцев с пастбищ, расположенных под перевалами, и эти набеги и угоны кончались часто сражениями. Только княжеская Сванетия, имея сношения с Балкарией через ближайшее Баксанское (“Урусбиевское”) общество, находилась всегда в дружбе, и князья ее связались родством с таубиями посредством браков.
Между Карачаем и Балкарией враждебных столкновений не было, напротив, несмотря на то, что их разделяет значительное горное пространство, между обоими народами существовала родственная, неразрывная связь.
Сношения балкарцев с туземцами Закавказья происходили в течении летних 3-4 месяцев, а в остальное время пути через перевалы закрывались.
Самым сильным по многочисленности и враждебным племенем для Балкарии являлась Кабарда, занявшая равнины у выходов из ущелий. Кабардинцы явились в этой же роли и по отношению к горцам Осетии, ингушам, карачаевцам и абазинцам. С этим сильным и воинственным племенем пришлось горсти жителей пяти обществ Балкарии вести постоянную борьбу до последних времен. В этой борьбе с почти кочевым народом – Кабардою – оседло жившим веками в горных ущельях балкарцам помогли: сама природа – недоступность гор, сильная привязанность горцев к родине, единодушие, порядок во внутреннем управлении и возможность доставлять из Закавказья жизненные припасы путем мены на скот и шерстяные изделия. Не будь этих условий в связи с постоянными ссорами кабардинских князей между собой, едва ли горцам удалось бы сохранить за собой независимость. Этим же условиям, надо полагать, обязаны горцы Балкарии тем, что они сохранили свою независимость и самостоятельность и тогда, когда все “адыге” (этим именем называют себя кабардинцы и другие черкесские племена) подчинялись крымскому хану, который посылал к ним своих наместников из членов своего рода. Потомки этих наместников впоследствии очеркесились и ныне носят официальную фамилию “Султан”, а туземцы называют их “Хан”. Это доказывается, между прочим, найденным в 90-х годах прошлого века случайно в старинном памятнике документом, который изображает каменную плиту с надписью, вырезанной арабскими буквами на местном балкарском языке. Надпись эта гласит, что “спор о границах земель народов малкар, безенги, хулам, чегем и баксан (урусбий), с одной стороны владения крымского хана, занятых Кабардою, – с другой решен третейским судом…”, в котором, кроме избранных из своей среды представителей, участвовали приглашенные сванетский князь Отар Отаров (Дадешкелиани) и кумыкский агалар Хан. В подписи указаны пограничные пункты и помечен день, месяц и год по мусульманскому летосчислению, именно сказано: “Документ сделан в последний день Раджаба 1117 г.”, можно считать и 1127г., так как, к сожалению, 3-я цифра слева неясна и несколько слита с соседней’ цифрой, тем не менее, несомненно, что документ составлен приблизительно в 1700 году. Затем существует старинная песня под названием “Крым-семенле”, в которой описывается путешествие по Кабарде “крымских Семенов” (есть предположение, что семенами называли сборщиков дани) и, между прочим, поединок между балкарским таубием Темирканом и двумя его противниками – “одним кабардинцем и одним крымцем”, в котором одержал победу Темиркан*.
Но бывали и такие случаи, когда кабардинским князьям удавалось проникать с отрядами в горы и производить грабежи в более доступных и сравнительно небольших обществах Хулам, Чегем и Баксан, благодаря отсутствию постоянного сильного караула у входов ущелий, разрозненности обществ между собой и в те моменты, когда происходили некоторые раздоры между самими обществами, а иногда таубии этих обществ нарочно звали к себе какого-нибудь кабардинского князя, говорившись с ним, чтобы сбыть ему членов какого-нибудь беспокойного рода из числа своих подданных.
Но собственно Балкарское общество, никогда ни в какие подобные сделки не входило с кабардинцами и охраняло зорко свои границы. Особенно сильно беспокоил горцев знаменитый по своей храбрости кабардинский князь Аслан-бек Кайтукин, державший в ежовых рукавицах остальных кабардинских князей, в чем ему очень много помогал своими советами его “орк” (дворянин) и кабардинский мудрец-философ Джабаги Казаноков. Этот Кайтукин, живший 200 лет с лишним тому назад, как это можно видеть из надписи на памятнике мудреца Джабаги, задался целью взять дань с соседних племен, что ему кое-где и удалось. Зная, что самое правильно организованное общество Балкарское, что оно имеет значительное влияние и на остальные общества и что если покорить его, то остальные сами сдадутся, Кайтукин попытался действовать сначала силой против Балкарии и один раз проник туда. Об этом случае и последующих взаимоотношениях Кайтукина и современника его балкарского олия Сосрана Абаева, которого кабардинцы называли “Алынагир”, кабардинская старинная песня и рассказы балкарцев, передававшиеся от поколения к поколению, повествует следующее.
Один из Айдебуловых (таубии), будучи недоволен олием и добиваясь власти, завел тайно сношения с Кайтукиным и уговаривал его идти с войском в Балкарию, убеждая, что при помощи преданных ему, Айдебулову, людей они покорят Балкарию. Кайтукин после долгого обсуждения этого предложения решился посетить Балкарию, но не с войском, а со свитой и небольшой охраной, и предложить Сосрану Абаеву, олию, добровольно подчиниться и дать дань. Абаев не дремал и, будучи осведомлен о намерениях предателя Айдебулова, всегда был готов к встрече неприятеля. Кайтукин въехал в Балкарское ущелье и, остановившись в пещере под названием “Зына – дорбун”, отправил послов к олию Сосрану Абаеву – Кучуковичу (по-кабардински к Кушук-ико- Альшагир) с извещением о своем прибытии для получения дани от балкаров, но “Алыпагир” вместо встречи его приказал послам отправиться к своему князю и сказать ему, что если он имеет дело в Балкарии, то может явиться на заседание “Тёре”, если же он имеет в виду посетить лично самого Абаева, то может пожаловать в его кунацкую (гостиная); на попытку послов сделать возражение и дать понять, что Кайтукин требует дань, олий строго воспретил им рассуждать и приказал немедленно удалиться и передать его слова Кайтукину. Когда послы удалились, он поставил поперек ущелья цепь стрелков и дал им приказание следующими словами: “Ко мне едут гости, вы их позабавьте: когда они подъедут на расстояние выстрела, то дайте по ним залп, но цельтесь в рукоятки их кинжалов и шашек, в папахи, не беда, если попадете и в лошадей, а людей не убивайте; если же гости не остановятся и ответят выстрелами, то, не отступая, дайте мне знать”.
Кайтукин, узнав об этом распоряжении и убедившись в бесполезности своего путешествия, выехал обратно из ущелья, несмотря на противное мнение части его придворных “орков”. Поэтому последние сложили на обратном пути песню, в которой они восхваляют олия Абаева, а над Кайтукиным смеются. Песня эта начинается так: “Чы эймы десго Басиатыпше, Кушук-ико-Альшагир пши каком жуап ирийтыргам, орк каком ворогус ирийхргам” и т.д. (т.е. “Живущий на нехорошей земле басиатский князь Алыпагир Кучукович князей не удостаивает ответом, а с дворянами не здоровается” и т.д.). Дальше в песне дворяне Кайтукина порицают его нерешительность и свою готовность перейти к Альшагиру.
После этого Сосран Абаев и Кайтукин начинают разными путями испытывать друг друга. Кайтукин обыкновенно лето проводил в своем – охотничьем доме, выстроенном в большом лесу на маленькой поляне, на берегу р.Черен у выезда из Балкарского ущелья. В этом лесу он охотился в одиночестве и никому другому не позволял присутствовать там. В свободное время он любил сидеть на верху большого камня на середине поляны с трубкой во рту, и около него стоял “кубган” – рукомойник.
Это все было известно Абаеву, и он приказал двум своим знаменитым стрелкам-охотникам испытать храбрость Кайтукина двумя способами: спрятаться в лесу на краю поляны и перед сумерками, когда Кайтукин будет сидеть на камне, одновременно выстрелить, и одной пулей попасть в трубку его, а другой в кубган, и если он не испугается, то остаться в лесу, когда Кайтукин пойдет туда на охоту, но так, чтобы он не видел их раньше, чем выскочит зверь. Охотники исполнили в точности это приказание, за что впоследствии и сам Кайтукин подарил им участок земли, которым потомки охотников Аттасаувы и до сего времени владеют.
Храбрость Кайтукина настолько была велика, что он продолжал сидеть совершенно спокойно, когда пулями была сбита, трубка из его рта и опрокинут кубган. В лесу же, когда выскочил испуганный олень, одновременно раздались три выстрела, и все три пули попали в него, и он упал, и одновременно к нему подбежали стрелявшие – Кайтукин и два охотника-балкарца. Кайтукин, взбешенный этой дерзостью горцев, поднял ружье и прицелился в них, в тот же момент и те дула своих ружей наставили в грудь Кайтукина. Тогда Кайтукин опомнился, опустил ружье и вернулся домой, а охотники взяли оленя и тоже отправились в Балкарию и доложили Сосрану о случившемся. После этих проделок Кайтукин решил наказать Альшагира, угнав его овец вместе с пастухами, находившимися далеко от Балкарского общества, за двумя горными хребтами, на пастбище “Хизни-баши”, куда можно проникнуть по особому ущелью.
Отправившись туда с людьми, он не решился сразу напасть на кош ввиду преобладающего числа вооруженных. Он оставил своих людей, спрятав в лесу, а сам оделся в костюм простого кабардинца и пешком на ночлег, как охотник, пришел на кош Сосрана. Его приняли, и старшие приказали зарезать барашка ради гостя, который притворялся не знающим балкарского языка.
Разговор перешел на злобу дня, т. е. на Кайтукина и на Абаева, одни говорили, что победит Кайтукин, другие говорили, что, пока жив Сосран, Кайтукину не удастся покорить Балкарию. Тогда в разговор вмешался парень из “аталыков” Сосрана и, испросив предварительно разрешения от старших, сказал так: “Я думаю, что Асламбек Кайтукин, быть может, и храбрый, но не умный человек; если бы он был умный, то вместо того, чтобы вступать в борьбу с Сосраном, искал бы с ним дружбу и, заключив с ним союз; спокойно вместе с молодыми балкарскими таубиями покорил бы всех соседей и получал бы дань с них”. Эти слова Кайтукина заставили призадуматься. После ужина старшие легли спать в коше, а молодежь с собаками отправилась к кострам, разведенным вокруг стоянки овец на некотором расстоянии друг от друга. Но скоро Кайтукин услышал единичные выстрелы, раздававшиеся недалеко через небольшие промежутки, он встал, вышел из коша и увидел такую картину: молодежь; находящаяся около костров, вместо того чтобы спать, занималась стрельбой в цель; у одного костра ставили ребра и другие кости съеденного барашка, а находившиеся у другого костра стреляли в эти кости, попадая в них, и это упражнение продолжалось до утра.
Кайтукин понял, что этих стрелков-пастухов легко не возьмешь в плен и баранту они дешево не отдадут, поэтому он не решился привести в исполнение свое намерение и отправился домой, но тем не менее, будучи гордым и избалованный успехами, он решил, прежде чем искать дружбу Сосрана, изучить внутренний порядок управления Балкарии, средства и силы ее и для этого отправил двух своих верных и умных приближенных, по происхождению из кумыков, владеющих балкарским языком, в Балкарию с тем, чтобы они явились в дом Сосрана Абаева как странники и, прожив там год, изучили жизнь и быт балкарцев и самого Сосрана.
Но когда эти послы возвратились через год, рассказали ему, что Сосрану беспрекословно подчиняется все население, сам он имеет значительные средства, имеет сношение с Грузией, Имеретией, все, чего нет в Балкарии, получает оттуда, имеет из молодежи обученное войско, порох выделывают сами, свинец добывают на месте, сам Сосран – человек культурный, у него имеются высокие башни с бойницами, сложенные из извести, устроены подземные водопроводы к его усадьбе и разведен фруктовый сад и т.п. Услышав все это и мнение послов в бесполезности борьбы с Сосраном, Кайтукин завел мирные переговоры с ним, и они заключили союз. Кайтукин предоставил Сосрану право гонять стада Балкарского общества осенью и весной для пастьбы бесплатно на кабардинские земли и ставить “басиат-кош” (лагерь) там, где пожелают таубии, до берегов р.Терек, а Сосран обязался не препятствовать Кайтукину пробираться иногда в соседние общества Безенги и Хулам с целью поживы и угонять быков и баранов на зарез и т.п.
Но Сосран был осторожен, зная, по-видимому, что в международных договорах право сохраняется только за сильным, поэтому в периоды, когда скот находился на плоскости, отправлял туда отряд из молодых таубиев с узденями и стрелками, который становился лагерем ниже хуторов-кошей для предупреждения злого умысла со стороны Кайтукина и вообще кабардинцев. В это же время отряд этот предпринимал путешествие в Чечню, Осетию и др. места за наживой, при этом он нередко увозил и молодых людей, которых делали рабами и рабынями. Лагеря таубиев назывались “басиат-кош”, куда являлись нередко для изучения военного искусства молодые люди из соседних дружественных племен и из других горских обществ. Этот порядок существовал до появления русских войск и присоединения Кабарды и Балкарии к России. Но прежде чем говорить о начале соприкосновения с русскими, необходимо упомянуть о взаимных отношениях горских обществ и об отношениях собственно таубиев Балкарского общества к населению селений Геби и Чиори Рачинского уезда Кутаисской губернии.
Балкарское общество, будучи самым большим по количеству жителей и самым сильным благодаря правильному, твердому порядку правления в самом обществе, играло выдающуюся роль. В этом обществе, как было упомянуто, издавна существовал народный суд под названием “Тёре”, в котором разбирались гражданские и уголовные дела и решались на основании установившихся обычаев (адатов), а в случае возникновения новых вопросов, не предусмотренных адатами, “Тёре” устанавливал новый обычай, так что этот суд одновременно являлся и законодательным учреждением. В это судилище обращались за разрешением более или менее крупных юридических вопросов по судебным процессам жители и других обществ. Бывали и такие случаи, когда являлись в “Тёре” жители Карачая и Дигории (соседнее осетинское племя). Балкарское общество имело постоянную стражу в своих ущельях, по которым жители сообщались с плоскостью, где поныне существуют сторожевые каменные башни; на перевалах же в Закавказье и в Осетию в летнее время содержался караул.
Кроме этой стражи, существовал отряд войска из молодых таубиев и стрелков, который весной и осенью становился лагерем на плоскости перед входом в ущелье; лагерь этот назывался “басиат-кош”, по имени родоначальника балкарских таубиев, куда являлись учиться военному искусству молодые таубии и из других обществ. Этот отряд, охраняя общество и стада его от неприятеля, одновременно командировал партии из молодцов-сотоварищей в разные стороны за наживой, так что войско содержало само себя. Отряд этот зимою, иногда и летом, отдыхал, молодежь скучала, разыгрывались страсти, и если ему почему-либо не удавалось предпринять поход на южную сторону гор – в Сванетию или Имеретию – за наживой, то он частенько обижал своих единоплеменников – безенгиевцев, хуламцев и чегемцев, угоняя у них скот.
Причиной этому отчасти являлись экономические условия, а именно: долина, занимаемая Балкарским обществом, сравнительно обширная, почва ее плодородная, она больше, чем другие ущелья, защищена от северных ветров, климат не так суров и растительность разнообразнее, но ее окружают высокие голые скалы, нет плоскогорий, и в общем удобной для скотоводства земли мало, так что по мере увеличения населения становилось трудно жить, тогда как в других небольших обществах пастбищ много и количество скота увеличивалось. При таких условиях балкарцам приходилось искать средства для жизни в стороне. Эти же условия создали в Балкарии, с одной стороны, военный дух, и часть населения занималась походами на сторону за наживой, причем сами умели делать порох, свинец добывали в своих горах, железные и вообще металлические изделия и оружие, даже заграничные, получали из Закавказья, а с другой – создали ремесленников – каменщиков, кузнецов, слесарей и даже оружейных мастеров, которые отправлялись на заработки в другие горские общества и в Кабарду.
Чтобы спасти себя от нападений балкарцев, таубии других обществ поспешили сродниться с балкарскими таубиями путем совершения браков, а простые роды тех обществ прибегали под покровительство балкарских таубиев, становясь их эмчеками, платя им за это известную дань и воспитывая их детей. В последнем случае они делались “аталыками” таубиев, что означает воспитатель, и это было основано на обычае или, правильнее, на понятии, по которому для жен таубиев считалось стыдом кормить своих детей грудью своей и с 1-го же дня рождения детей отдавали на воспитание-кормление в дом своих подчиненных, где имелись женщины с новорожденными детьми, эти-то кормилицы считались “аталыками”; это аталычество не успело еще, и теперь выйти из моды окончательно. Впрочем, после неудачной попытки знаменитого кабардинского князя (шли) Асланбек Кайтукина покорить балкарцев во времена олийства Сосрана (Альшагира Кучуковича) Абаева начали искать покровительства балкарских таубиев и некоторые из самих кабардинцев, и из осетин различными путями, и брали на воспитание их детей, делаясь их аталыками, и сейчас есть еще живые балкарские таубии, кормилицами, т. е. аталыками которых были кабардинцы и осетины, много и других данных, говорящих о значительном влиянии балкарских таубиев, но чтобы не быть голословными, приведем один из множества достоверных случаев. В Кабарде есть старинные и сильные – дворянские фамилии, которые иногда отказывались подчиняться своим князьям, которым принадлежала верховная власть. Фамилии эти называются “тлекотлеш”, происходящие из двух слов: “тлек” – род и “тлеш” – сильный. Однажды кабардинские князья Атажукины успели вооружить народ против сильной, родовитой фамилии Кудинетовых и хотели их истребить и завладеть их состоянием и аулами, тогда Кудинетовы бежали в Балкарию под защиту таубиев, потомков Басиата. Басиаты их приняли, устроили у себя, и молодые Кудинетовы, отправляясь с молодежью таубиев в лагерь “басиат-кош”, предпринимали вместе с ними походы за наживой, отличаясь храбростью; молодежь фамилии Атажукиных, лишившись храбрых молодых Кудинетовых, не могла соперничать в походах с таубиями и стала просить старших помириться с Кудинетовыми и вернуть их в Кабарду, и когда отцы не согласились на это, они сами перебежали в “басиат-кош”. Тогда только князья Атажукины заключили мир с Кудинетовыми, возвратив им все захваченное их имущество, и последние возвратились в Кабарду, но предварительно они и балкарские таубии, потомки Басиата, побратались, т. е. поклялись быть братьями и вперед защищать друг друга и умереть там, где умрет другой. На туземном языке это называется присяжное фамильное братство и не теряет силу, доколе существуют роды. Пожилым Кудинетовым и балкарским таубиям это известно и поныне.
Перейдем теперь к описанию отношений, бывших между балкарцами и жителями Рачинского уезда Кутаисской губернии и кутаисскими евреями, которых балкарцы называют “урья”. В начале очерка было сказано, что горцы Нальчикского округа имели торговые сношения с Закавказьем еще в старые времена. Так, крестьяне селений Геби и Чиори Рачинского уезда, названные горцами “малкар-эбзе”, главным образом, издавна доставляли через главный снеговой хребет в Балкарию товары – шелковые и бумажные материи и металлические изделия – или приводили с товарами купцов из кутаисских евреев и меняли свои товары на черкески, бурки, войлоки, шкуры, шерсть и т. п. балкарские изделия, а иногда являлись с деньгами – сначала грузинскими и турецкими монетами, а после русскими – и покупали крупный и мелкий скот. Товары эти из Балкарии перевозились в другие горские общества. Несомненно, в старые времена торговцам не совсем было безопасно переходить с товарами и деньгами через снежные горы в чужую страну и вести там торговлю, или же в случае опоздания, непогоды даже зимовать. Это-то обстоятельство послужило причиною тому, что малкар-эбзе стали еще в древние времена данниками балкарских таубиев на эмчекском праве: точно в таком же положении находились и кутаисские купцы “урья”. По мере размножения и разделения таубиев на отдельные роды и семейства они делили своих закавказских эмчеков между собой так же, как своих подданных и свое имущество, объявляя о том эмчекам, так что последние знали, кто кому из таубиев должен платить дань. Таубии настолько серьезно защищали этих эмчеков и их интересы, что они совершенно свободно бывали во всех горских обществах и в Карачае и вели торговлю, не подвергаясь никаким обидам. Эти отношения сохранились до начала 70-х годов XIX века. Размер дани определялся по состоянию крестьянина-торговца и количеству товара купцов-евреев, и по количеству голов скота, покупаемого на деньги, или дань платилась натурой. Кроме того, эмчеки должны были привозить ежегодно определенное количество железных лемехов по известной величине для плугов, а также известное количество медных котлов; кроме всего этого, молодые таубии после женитьбы отправлялись со свитой в селения Геби, Чиори, где эмчеки устраивали для них торжественное угощение, и каждый подносил молодому таубию в подарок какую-либо вещь по своему состоянию и подарок этот назывался “берне”. Когда таубии сами гоняли для продажи лошадей и скот в Закавказье, то тамошние эмчеки сопровождали их в качестве прислуги и переводчиков, причем таубии вели дружественные сношения с высшими сословиями Кутаисской губернии, встречая у них радушный прием, даря им лошадей и принимая от них подарки.
Горцы в силу природных условий занимались и занимаются преимущественно скотоводством. Хлеб же сеют – и то только ячмень, овес и немного яровую пшеницу – на низменных, более или менее удобных клочках земли, которые очищаются от каменьев, удабриваются навозом и искусственно орошаются водой. Климат в горах довольно суровый, лето короткое, зима длинная, и хотя очень больших морозов в долинах не бывает, но часто бушуют ветер, и в период коротких дней солнце поздно встает для аулов и рано заходит. Лесов мало, а в некоторых ущельях их уже нет вовсе. Несмотря на все эти неблагоприятные условия, горцы не жаловались на бедность благодаря крайнему своему трудолюбию, скромной и здоровой жизни и привычке удовлетворяться малым. Благодаря климатическим условиям и трезвой жизни горцев болезней в горах не встречалось, и народ был здоровый, только в последнее время были занесены туда лихорадка, брюшной тиф, разные характерные накожные болезни, а в настоящее время даже и сифилис. Горцы, или скорее горянки, издавна умели приготовлять себе одежду из овечьей шерсти и обувь из шкур, а излишек этого сырья меняли на бумажные и шелковые ткани. Пищу горцев составляли ячменный чурек, молочные продукты и мясо, а питье – домашнее пиво из ячменя, буза из овса (род русской браги), “айран” и “гыпы” (кефир) из молока.
Народ не был угнетен и забит, так как высшее сословие относилось гуманно, благодаря чему до сих пор сохранились довольно хорошие отношения между сословиями, поэтому горцы были довольны своей жизнью и имели досуг для того, чтобы устраивать народные веселья: танцы на открытом воздухе и игры, в которых принимали участие взрослые люди, даже старики и старухи, но теперь, следствие различных жизненных условий, эти народные увеселения и игры вывелись, и жизнь горцев стала однообразнее и скучнее… В отношении нравственности горцев, можно сказать, смело, что было время, когда горец и горянка не допустили бы мысли, что кто-нибудь мог нарушить супружескую верность, или кто-либо позволил себе увлечь женщину или девушку, несмотря на то, что до зрелого возраста обоего пола браки не совершались, почему народ был крупный и здоровый. Так называемый обычай увозить девушку явился сравнительно недавно. Горцы были правдивы и вполне хозяевами своего слова, не имели понятия о письменных обязательствах и ответственности в будущем. В летнее время, когда весь народ занят полевыми работами, скот и лошади в горах ходили без присмотра, замков в дверях не существовало, но воровства почти не было, несмотря на отсутствие уголовного наказания; но если бывали случаи краж в своих пределах и на кого-нибудь падало подозрение, то нелегко было вору оправдаться: невинность его должны были подтвердить под присягой десять человек, вполне добросовестных, по назначению суда или потерпевшего, а именно: один из таубиев, а остальные из родственников обвиняемого по мужской и женской линии и посторонних лиц того сословия, к которому принадлежал обвиняемый. В случае уличения виновного он платил хозяину тройную цену стоимости краденого и штраф в пользу общества. Редко случались убийства и поранения при трезвой жизни горцев, но если они случались, то правители и старики принимали меры к немедленному примирению сторон, присуждая с виновной стороны в пользу правой или потерпевшей плату за кровь, за поранение, издержки и т.п. согласно установившимся адатам и обычаям, и дело кончалось этим, так что в Балкарии враждующих между собой народов, фамилий и семей бывало очень редко. Горцам Балкарии, как сказано выше, приходилось иметь дело с другими соседними племенами, и не осуждалось, если молодежи удавалось угонять от неприятелей скот, захватывать другое имущество и увести даже людей в рабство, но заниматься – воровством у себя считалось позором и низостью. К сожалению, нравы горцев теперь изменились и отчасти изменились экономические и жизненные условия.
Несомненно, горцы Нальчикского округа, или, правильнее, таубии, имели понятие еще в древние времена о Русском государстве и силе его, называемом тогда ими “Московией”, прежде чем они непосредственно столкнулись с русскими войсками благодаря своим сношениям с Грузией и Имеретией, откуда вместе с иностранными товарами приходили и политические вести. Поэтому, а также принимая в соображение, что Грузинское царство присоединяется к России, как только дошел слух до гор о прибытии русских войск к границам Северного Кавказа, так сейчас же таубии выбрали по одному представителю от каждой таубиевской фамилии и командировали их к главнокомандующему русской армией, которого они, пробравшись через Кабарду, застали на месте, где ныне стоит город Ставрополь Кавказский, названный туземцами “Шет-Кала”, что означает на кабардинском языке “шет”- стул, скамейка, “кала” – крепость. Депутация эта заявила главнокомандующему, что таубии желают присягнуть русскому “белому царю” и привести к присяге свои народы, с тем, чтобы за таубиями были сохранены их права по отношению к подвластному им населению и право их на земли и чтобы религия и обычаи народа не были тронуты.
Главнокомандующий русской армией охотно принял предложение представителей горских племен, их присягу на верноподданничество и донес на высочайшее имя, что “старшины” (по какой-то странной ошибке таубии были названы старшинами) народов Малкар (Балкар), Безенги, Хулам, Чегем и Баксан (Урусбий) присягнули на верноподданничество и привели к присяге свои народы… Государь повелел принять это подданство и считать присоединенными к России эти народы. Таким образом, горские общества Нальчикского округа, т.е. Балкарские, стали частью русской империи, но во внутреннем управлении горских обществ долгое время изменений не было. Они по-прежнему управлялись своими олиями, и народ жил мирно, исполняя требования русского правительства. Только в 90-годах XIX столетия из территории горских обществ был образован один административный участок и начальником участка был назначен офицер из осетин, некто Хориев, но и он до смерти старых олиев почти не вмешивался во внутренние общественные порядки. Название “сельское (аульное) общество” аулы Балкарии получили в 1870 году, по издании бывшим начальником Терской области грифом Лорис-Меликовым так называемого “Положения об управлении сельскими (аульными) обществами”, утвержденного наместником Кавказа в 1870 году 30 декабря, которое и поныне служит руководством. Переписка вначале велась на арабском языке, и поэтому при областном правлении, окружных управлениях и участковом начальнике имелись и письменные переводчики. Должности этих переводчиков, будучи штатными, в областном и окружном управлениях сохранились и до сего времени, хотя в сельских (аульных) правлениях имеются давно русские писари и переписка ведется на русском языке. По упомянутому положению аульные суды дела решают до сих спорный по обычаям и адатам и по шариату, в последнем случае – при участии эфенди. Крупные же дела разбирались в так называемых “горских сословных судах”, заменивших собой суды – балкарское “Тёре” и кабардинское “Махкеме”, но об этих судах, имевших и имеющих важное значение для народа, необходимо поговорить подробнее.
По принятии русского подданства молодые таубии охотно начали поступать на военную службу, многие из них принимали участие в рядах русских войск во время Венгерской кампании русско-турецкой войны в 50-х годах и в покорении Западного Кавказа. Детей таубиев в те времена брали для обучения в кадетские корпуса, а юношей в конвой Его Величества и вольноопределяющимися в части войска наравне с русскими дворянами. Для детей же таубиев и привилегированных кабардинских сословий учреждена была так называемая “горская школа”, ныне преобразованная в реальное училище.
В 1852 году по высочайшему повелению была послана на казенный счет депутация из таубиев в Петербург к государю императору Николаю Павловичу. Депутация эта, между прочим, просила государя о присвоении им старинного их звания – таубиев, что значит в переводе – князь гор, и относительно прав таубиев на земли. Депутаты были произведены в офицеры с назначением им пенсии от государства. Последствием просьбы депутации, между прочим, был высочайший приказ о присвоении высшему сословию балкарских горских обществ звания “таубии”. Относительно же порядка землевладения в горах имеется высочайше утвержденный проект Кавказского комитета, в котором, между прочим, сказано оставить в горских обществах Нальчикского округа тот порядок землевладения, который там застало русское правительство. Поэтому каждый горец и поныне владеет тем же, чем владели его предки и он сам.
Страницы: 1 2
Рубрики: