Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

«С ТОГО, КТО ВЗЯЛ ИШКИЛЬ…»
Документы рукописного фонда Института истории, археологии
и этнографии Дагестанского НЦ РАН о кавказском адате:
ишкиль в Дагестане XVII-XIX вв.
Адат, или обычное право (‘ада – обычай (араб.)), издавна занимал важное место в жизни различных обществ Северного Кавказа. Он регулировал многие стороны частной и общественной жизни горцев-мусульман как до, так и после присоединения региона к Российской империи. Существует распространенное представление, рисующее адат преимущественно бесписьменным правом, основанным на изустно передаваемом обычае. По крайней мере для Северо-Восточного Кавказа такое мнение вряд ли соответствует истине. С эпохи средневековья у мусульман Дагестана была устойчивая традиция записи обычноправовых постановлений сельских общин горцев по-арабски или на тюркских языках в арабской графике. В новое время эта традиция отмечена и в соседних Чечне и Ингушетии. Первые памятники северокавказского адата дошли до нас в дагестанской эпиграфике первой половины XIV в. От XVIII – начала XX в. сохранились тысячи соглашений и постановлений, десятки обычноправовых кодексов мусульман Дагестана и Чечни[1].
Первые архивы адатных постановлений появились здесь в средние века. Соглашения (иттифак (араб.)) сельских общин и их конфедераций, ханств обычно хранились в библиотеках мечетей и частных собраний мусульманской знати, откуда тяжущиеся доставали их по мере надобности. Наиболее важные договоры сшивались в тетрадки, копировались на полях мечетных Коранов, сочинений по мусульманскому праву. Так постепенно возникали кодексы обычного права. Еще в ходе Кавказской войны XIX в. российские военные власти начали поиск материалов по обычному праву в Дагестане. Систематическое собирание адатных документов развернулось уже при советской власти с созданием в г. Махачкале в 1920-е гг. Дагестанского краеведческого музея и Института национальной культуры, на базе которого возник нынешний Институт истории, археологии и этнографии (ИИАЭ). В 1945 г. при нем был создан рукописный фонд, с 1948 г. по настоящее время пополняющийся материалами археографических экспедиций сотрудников института. Это одно из крупных государственных собраний обычноправовых документов дореволюционного и раннего советского времени. Другое – Центральный государственный архив Республики Дагестан. Имеются также многочисленные частные рукописные библиотеки.
В ХХ в. в научный оборот были введены лишь отдельные памятники дагестанского адата, прежде всего знаменитые Гидатлинские адаты, изданные в 1957 г., а также ряд других обычноправовых кодексов и соглашений. Большинство документов написано по-арабски и еще не переведено на русский язык. Подобно другим арабографичным письмам Северного Кавказа XVII-XIX вв., они написаны каламом (пером) черной тушью на небольших обрывках бумаги местного или фабричного производства. На оборотной стороне многих из них позднее записаны глоссы (примечания) к книгам по арабской грамматике и мусульманскому праву. Часть писем об ишкиле сохранилась в рукописных копиях, переписанных карандашом или ручкой (иногда шариковой) в советское время. Немалый вклад в дело их собирания и изучения внесли дагестанские историки-востоковеды М.-С.Дж. Саидов, А.Р. Шихсаидов, Г.М.-Р. Оразаев, Т.М. Айтберов, Х.А. Омаров[2]. Вместе с тем в истории дагестанского обычного права еще немало “белых пятен”. Одной из малоизученных норм адата в дореволюционном Дагестане остается так называемый ишкиль.
Под этим термином, этимология которого пока точно не установлена[3], в Дагестане уже в XV в. понимали право истца напасть на односельчан ответчика и захватить их собственность или их самих с тем, чтобы заставить ответчика выплатить просроченный долг или удовлетворить истца исполнением иного рода обязательств. Синонимом ишкиля служило тюркское слово “баранта” (иначе барамта, барымта) [4], которое понималось в Дагестане иначе, чем в Кабарде или Адыгее на Северо-Западном Кавказе, не говоря уже о Казахской степи и Средней Азии. Большинство адатных соглашений об ишкиле сохранилось от эпохи российского завоевания Северного Кавказа в XVIII – первой половине XIX в. В рукописном фонде ИИАЭ хранятся свыше 100 оригиналов писем об ишкиле, а также их бесчисленные рукописные копии XIX-XX вв. Часть из них систематизирована в 1950-1970-е гг. и вошла в состав фонда 16 арабографичных писем[5]. Кроме того, в фонде имеются оригиналы и копии адатных соглашений и кодексов. Эти источники составили основу настоящей публикации.
Переведенные с арабского письма-соглашения и отдельные статьи адатных кодексов из Дагестана имеют целью охарактеризовать правовые формы и содержание ишкиля, обрисовать его изменение в системе адата в период постепенного включения Северного Кавказа в правовое поле дореволюционной России, определить отношение к ишкилю мусульманского и российского права. Конечно, невозможно собрать в одной подборке хоть сколько-нибудь значительную часть многочисленных писем и договоров об ишкиле. При отборе документов предпочтение отдавалось наиболее показательным для характеристики этой нормы дагестанского адата и ранее не издававшимся документам. С любезного согласия дагестанского востоковеда А.Р. Наврузова публикуется посвященный ишкилю отрывок из недавно обнаруженного им в фонде восточных рукописей ИИАЭ и пока еще не опубликованного протографа Гидатлинских адатов в составе сборной арабской рукописи из Нагорного Дагестана XVII-XVIII вв.
Несмотря на давний интерес ученых к ишкилю, его серьезное изучение только начинается. Материалы о нем еще в XIX в. собирали знаменитые русские историки права М.М. Ковалевский и Ф.И. Леонтович. В советское время об ишкиле не раз писали историки, этнографы и юристы. Но никто не шел дальше общей постановки вопроса и даже не дал подробного описания этого правового обычая. К тому же ученых интересовало преимущественно социальное содержание ишкиля, а не его правовые формы. Исследование ишкиля на вторичных этнографических материалах принадлежит дагестанскому этнологу М.А. Агларову[6]. Первым же специальным исследованием об этой норме обычного права горцев стал наш доклад на конференции в Бамберге[7].
Нами выделяются три типа правовых источников по ишкилю. Первый и самый многочисленный образуют письма, касающиеся тяжб по поводу его взимания. Ко второму типу относятся законодательные акты, от договоров (иттифак, кутуб (араб.)) до кодексов (дафтар (араб.)), включая знаменитые Гидатлинские адаты и Кодекс Рустем-хана. Третий тип включает в себя фетвы, религиозно-правовые заключения, вынесенные против ишкиля местными мусульманскими правоведами. В настоящей публикации представлены первые два типа.
В свою очередь, письма об ишкиле делятся на четыре группы: 1) частные обращения заимодавцев к должникам с требованием вернуть долг под угрозой ишкиля; 2) ответные иски общин ответчика о выкупе арестованного имущества и людей; 3) тяжбы между общинами; 4) иски горской знати к общинам о возврате захваченных в ишкиль подданных и имущества. Это деление отражает разные уровни судебной власти и права мусульманского общества[8].
М.М. Ковалевский выводил ишкиль из “родового права” [9], но, по верному замечанию М.А. Агларова[10], не привел тому доказательств. Действительно, в письмах об ишкиле ни разу не упомянут клан. Организатором и жертвой ишкиля была самоуправляющаяся сельская община (джама’а), главный субъект права в Нагорном Дагестане до российского завоевания, либо включавшие ее конфедерация общин (нахийа) и ханство. Брать ишкиль разрешалось только за границами своего общества. Объектом ишкиля служили скот, оружие, а также заложники-аманаты, продававшиеся в рабство в случае невыплаты долга. Сначала истец вызывал должника или вора в суд нейтральной общины. Если тот не являлся, в общину ответчика посылали письмо с угрозой ишкиля. Его нередко отвозил гостеприимец (кунак (тюрк.)) истца, по адату обязанный защищать интересы своего гостя. Ему поручалось захватить в ишкиль имущество или заложников. Дело нередко кончалось примирением (сулх (араб.)) и возвратом ишкиля.
В ишкиле отразился военный характер горской общины. Ее полноправным членом мог быть лишь воин-уздень[11]. В Нагорном Дагестане и Чечне это понятие означало не военную знать, как это было в Большой Кабарде и районах Северо-Западного Кавказа в XVIII – первой половине XIX в., а свободных воинов-общинников. Военные силы общин и их объединений строились по принципу всенародного ополчения. Для отпора врагу или нападения на соседей все взрослое мужское население превращалось в военный отряд. Ополчения селений объединялись в конфедерации, а те – в сверхсоюзы или ханства. Недаром в правовых документах и переписке того времени понятия “народ”, “община”, “конфедерация” и “ополчение” (бо (авар.), хуребо (дарг.), игьа (анд. яз.), эри (груз.)) слились. Их переводили на арабский как “войско, воины” (‘аскар, джайш, джунуд (араб.))[12]. Между общинами и их союзами часто случались войны. В переписке встречается понимание ишкиля как правильной войны[13].
В XVII-XIX вв. на основе обычного права был создан ряд общинных кодексов. Нормы ишкиля сначала определялись во внутри- и межобщинных договорах-иттифак, а затем входили в состав сводов адата сельских общин и их союзов. Именно в это время были окончательно разведены правовые поля ишкиля и кровной мести. Как уже говорилось, ишкиль не был связан с кланом и потому в принципе не мог касаться кровомщения. Если при нападении случались ранения и убийства, кроме возврата ишкиля полагалось дать виру (дийа (араб.), алым (тюрк.))[14]. Поэтому в адатных кодексах ишкиль обычно помещали между статьями об убийствах и ранениях и штрафами за кражу и порчу собственности. Вместе с другими нормами местного адата на судьбе ишкиля сказалась пришедшаяся на этот период борьба общинников-узденей против горской знати. Недаром в Дагестане накануне русского завоевания различались адаты об ишкиле ханов, беков и чанков[15], с одной стороны, и общинников-узденей – с другой[16].
Постепенно ишкиль выводился за пределы общинного права. Сфера его действия ограничивалась “международными” спорами общин. Ряд соглашений XVII-XVIII вв. запрещают применять его между общинами, объединившимися в конфедерацию (нахийа (араб.)). В этом случае долг взыскивали сельские исполнители, представлявшие своего рода полицию (шурата’ (араб.))[17]. Адат узаконивал долговое рабство по отношению к неисправимым должникам, выдавая их головой кредитору. Кроме того, вводились ограничения на применение ишкиля к должностным лицам общины – шариатским судьям (кади (араб.)), глашатаям (мангуш), полицейским исполнителям, пастухам, ремесленникам и вынужденным много путешествовать студентам медресе. Ишкиль нельзя было брать за околицей селения ответчика. Такие правила вводили, например, Уцмиевы адаты[18]. К середине XIX в. ишкиль постепенно пропадает со страниц адатного законодательства, в то время как письма об ишкиле встречаются до 1860-х гг. [19]
В этом следует видеть результат влияния на адат мусульманского права – шариата. Кодификация ишкиля пришлась на эпоху подъема на Восточном Кавказе шариатского движения, выступавшего против несовместимых с исламом местных обычаев. В XVIII в. отдельные дагестанские селения и их союзы заключали соглашения о приведении норм общинного права в соответствие с шариатом. Наиболее известны постановления об этом, принятые на сходах союза Томурал (1710 г.), гидатлинского селения Ассаб (1741-1742 г.), конфедераций Ахты-пара (до 1748 г.), Акуша (1748-1749 г.) [20]. Мусульманские правоведы пытались вывести ишкиль за пределы обычного права. Письма об ишкиле наводнила исламская риторика. В них зазвучали призывы отказаться от этой “отвратительной лжи” и “недозволенного насилия”. Все это свидетельствует как о делегитимизации, так и устойчивости ишкиля. Ведь среди его жертв и инициаторов нередко оказывались сельские кади и иные ревнители шариата[21].
К этому времени Дагестан вошел в сферу влияния Российской империи. Столкнувшись с барантованием, российские военные власти поначалу сами применяли ишкиль к нарушителям закона. Недаром в 1753 г. владелец Костека Алиш-бек просил кизлярского коменданта бригадира И.Л. фон Фрауендорфа подтвердить выданное им приехавшему от русских в Костек некоему Кантемиру “разрешение (фурман) брать барамту в Аухе”. В сентябре 1783 г. комендант И.С. Вишняков выдал людям Муртазали Тарковского временные паспорта (билет (рус.), йол кагызлар (кум.)) на проезд через русские владения, “чтобы по дороге с ними не случился ишкиль” [22]. Но уже в XIX в. русские военные власти решительно выступали против ишкиля. К этому времени общины на границах России и имамата брали ишкиль у горской знати, вставшей на русскую службу. Поэтому при принятии российского подданства горцев обязывали не применять ишкиля на территории империи. Тем не менее, пока шла Кавказская война, рецидивы ишкиля случались.
После разгрома имамата в 1859 г. и подавления антироссийского восстания 1877 г. ишкиль потерял под собой почву. Во-первых, его противники были как в лагере русских, так и среди сторонников имамата. Последние в большинстве своем перешли на сторону русских и сохранили свои посты в российской администрации Нагорного Дагестана. Во-вторых, реформы 60-70-х гг. XIX в. лишили ишкиль социальной опоры. Из полунезависимого военно-политического образования община превратилась в низовую территориальную единицу империи, перестраиваемую под крестьянскую общину по русскому пореформенному образцу[23]. Сельские ополчения были преобразованы в отряды жандармерии (горской милиции), а в конце XIX в. по большей части распущены. Противостояние общины и знати потеряло свое значение. Утратив былые привилегии, горская знать вошла в российское дворянство. Мусульманская духовная элита постепенно слилась с узденской верхушкой. Уже к концу XIX в. ишкиль исчезает из быта и языка дагестанских мусульман.
Настоящая публикация на конкретных примерах показывает историю превращения ишкиля из нормы адата в правонарушение, каравшееся по местному и российскому праву. Документы систематизированы в соответствии с нашей группировкой, приведенной выше. В легенде указывается размер подлинника. Публикация осуществлена по правилам издания восточных текстов.
Вступительная статья, подготовка текста к публикации, перевод и комментарии В.О. БОБРОВНИКОВА.
Автор выражает глубокую признательность востоковедам и этнологам Дагестана А.Р. Шихсаидову, М.А. Агларову, Т.М. Айтберову, А.Р. Наврузову, Х.А. Омарову, Ш.Ш. Шихалиеву, оказавшим помощь в собирании и интерпретации материалов данной публикации; немецкому исламоведу Михаэлю Кемперу, участвовавшему в совместной экспедиции по сбору материалов по адату в Дагестане в 2001 г.; директору ИИАЭ А.И. Османову и хранителям рукописного фонда Е.П. Кужелевой и Н.Махмудовой, оказавшим помощь в выявлении документов, а также всем, кто прочел рукопись и сделал замечания, прежде всего нашему рецензенту С.Ф. Фаизову.
[1]Подробнее см.: Бобровников В.О. Адат (у мусульман Кавказа) // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. М., 2001. Вып. 3. С. 6-9; Он же. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002. С. 110-141.
[2]См. публикации сводов и соглашений дагестанского адата: Гидатлинские адаты / Публ. и пер. М.-С.Дж. Саидова под ред. Х.-М.О. Хашаева. Махачкала, 1957; Памятники обычного права Дагестана XVII-XIX вв. / Сост. Х.-М.О. Хашаев. М., 1965; Шихсаидов А.Р. Эпиграфические памятники Дагестана X-XVII вв. как исторический источник. М., 1984; Дагестанские исторические сочинения / Сост., пер. и коммент. А.Р. Шихсаидова, Т.М. Айтберова, Г.М.-Р. Оразаева. М., 1993; Омаров Х.А. 100 писем Шамиля. Махачкала, 1997; Он же. Образцы арабоязычных писем Дагестана XIX в. Махачкала, 2002; Айтберов Т.М. Хрестоматия по истории права и государства Дагестана в XVIII-XIX вв. Махачкала, 1999. Ч. I-II; Оразаев Г.М.-Р. Памятники тюркоязычной деловой переписки в Дагестане XVIII в. Махачкала, 2002.
[3]Гипотеза известного дагестанского этнолога М.А. Агларова, связывающего ишкиль с древнесемитской денежной единицей на Ближнем Востоке шекелем, не имеет под собой документальных оснований и не выдерживает критики с лингвистической точки зрения (Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – начале XIX в. М., 1988. С. 159). В корне семитского шекеля и дагестанского ишкиля два разных согласных звука: каф – в первом случае и кяф – во втором. Историк С.Ф. Фаизов предлагает тюркскую этимологию термина, понимая его как соединение существительного иш – товарищ, с глаголом кил (мек) – поступать, приходить, в значении имущества, поступающего от товарищей, соседей, однако не приводит источников, позволяющих подтвердить данную гипотезу.
[4]Радлов В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб., 1861. Т. 4. Ч. 2. С. 1481.
[5]Рукописный фонд Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (далее – РФ ИИАЭ). Ф. 16. Оп. 1. № 1260-1310; Оп. 2. № 402. См. также: Ф. 1. Оп. 1. Д. 286, 289, 426, 444.
[6]Агларов М.А. Указ соч. С. 159-163.
[7]Bobrovnikov V.O. Verbrechen und Brauchtum zwischen islamischem und imperialem Recht: Zur Entzauberung des ischkil im Daghestan des 17. bis 19. Jahrhunderts // Rechtspluralismus in der islamischen Welt. Hrsg. von Michael Кemper und Maurus Reinkowski. Berlin; New York, 2005.
[8]Там же. С. 299.
[9]Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 2. С. 133.
[10]Агларов М.А. Указ. соч. С. 162-163.
[11]Уздень – свободный общинник в Дагестане и Чечне, в Кабарде – служилый феодал.
[12]Подробнее см.: Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа… С. 30-31, 321.
[13]Айтберов Т.М. Указ соч. Ч. II. С. 104.
[14]См., напр.: РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1261, 1262.
[15]Чанки – в Дагестане потомки от браков беков и ханов с женщинами из узденей. Их правовой статус был ниже горской знати. В борьбе общин со знатью чанки держали сторону последней, хотя некоторые из них и переходили на сторону общин. Из крупных политических деятелей первой трети XIX в. к чанкам принадлежал имам Гамзат-бек, в юности поддерживавший тесные связи с домом нуцалов Аварии, но затем порвавший с ним и перебивший летом 1834 г. в Хунзахе семью аварских ханов.
[16]Айтберов Т.М. Указ. соч. Ч. I. С. 35.
[17]РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1267 об., 1282, 1305.
[18]Из истории права народов Дагестана. Махачкала, 1968. С. 186, 189, 190.
[19]Деловую переписку об ишкиле можно обнаружить и в документах, сохранившихся от имамата Шамиля (1834-1859). (См., напр.: Омаров Х.А. 100 писем Шамиля. С. 110, 116, 146.)
[20]Айтберов Т.М. Указ.соч. Ч. I. С. 36-37, 42, 44-71; Ч. II. С 105-106.
[21]См., напр.: РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1274, 1287.
[22]Оразаев Г.М.-Р. Указ. соч. С. 192, 193, 374, 375.
[23]Подробнее см.: Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа… С. 142-171.
№ 1-2
Письма с частными обращениями заимодавцев к должникам с требованием вернуть долг под угрозой ишкиля
[XVIII - начало XIX в.] (1)
№ 1
От Рамазана Баршамайского – Аци Харахинскому(2)[1]
[XVIII в.]
От Рамазана Баршамайского(3) Аци Харахинскому
Мир Вам, милость и благословение Аллаха. Да хранит Вас Аллах от сатанинской злобы. Аминь[2].
С получением этого письма вышли долг, ссуженный тебе согласно твоему договору и известный моему кунаку (дайф) [по имени] Уцисай, подателю этого письма. Иначе я возьму через него ишкиль, как разрешено брать. Остальное ты услышишь из уст подателя этого письма. И обратно[3] привет.
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1260. Подлинник, 78/82×152 мм.
№ 2
От Гаджи-Мусы из Караха – членам сельского суда селения Кахаб-Росо[4]
[XVIII - начало XIX в.]
Гаджи-Муса из Караха (авар. Къарах), проживающий в селении Гоцатль, желает вечного мира членам сельского суда (‘укала’) и общине (джама’а) селения Кахаб-Росо.
О, правосудные и справедливые люди! Велите вашему односельчанину Мусе отдать [причитающийся] мне долг в один куруш[5] в руки подателя сего, вашего односельчанина Мухаммеда сына Сулаймана, который является держателем моего ишкиля (сахиб аша’кил), или же пусть придет в селение Гоцатль, где, согласно договору (ва’д), должен быть уплачен долг. Если он не отдаст [долга] и не придет, то я не верну ишкиля через подателя сего письма.
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1276. Подлинник, 63×152/155 мм.
№ 3-4
Письма с исками общин ответчика о выкупе арестованного имущества и людей
[XVIII - начало XIX в.]
№ 3
От жителей общин Гоор – общинам Аймаки[6]
[XVIII - начало XIX в.]
Большинство жителей общин Гоор (авар. Гьаал), а в особенности Хитинав (авар. ГьитIинав), желают большинству жителей благословенных общин Аймаки (авар. ГIаймаки), и в особенности Хаме, мира, милости и благословения Всевышнего Аллаха. Аминь.
Мы хотим уведомить Вас, что провели расследование, разыскивая в нашем селении человека, который захватил кинжал у вашего односельчанина в виде ишкиля (би-см-ал-ишкил), но не нашли его и не узнали, кто это был. Поскольку обстоятельства сложились таким образом, прикажите вашему односельчанину вернуть кинжал нашего односельчанина в руки подателя сего письма. Мы же постараемся сделать [то же самое] для вашего односельчанина, как это водится между людьми. [Имущество] напротив увеличится, если будет угодно Всевышнему Аллаху! Остальное и приветы вы услышите из уст подателя сего.
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1269. Подлинник, 66×116 мм.
№ 4
От старшин сиухцев – старшинам и всему обществу килатлинцев[7]
[Конец XVIII в.]
От великих и справедливых старшин (мин ру’аса’ ва кубара’ ва ‘урафа’) сиухцев (авар. сахъал) великим и справедливым старшинам и всему обществу килатлинцев (авар. килал) бесконечные и бесчисленные приветы.
Узнайте, что податель этого письма (хамил ас-салам) Мухаммед Ханилав – близкий родственник (кариб) убитого. У него есть [право] за свой тухум (кара’ибу-х) убить убийцу и преследовать его. Нельзя брать ишкиль в иске против убийцы. Так прикажите вернуть его осла, если вы справедливы.
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1261. Подлинник, 80×150 мм.
№ 5-8
Письма о тяжбах между общинами
[XVIII - начало XIX в.]
№ 5
От кади и знати Цудахара – имаму кади Акуша[8]
[XVIII в.]
Письмо от кади и знати (кубара’) Цудахара благородному имаму кади Акуша.
Мир Вам!
Велите вашим односельчанам послать кого-либо забрать виру (тюрк. алым) за то, что случилось между даргинцами, и освободить ишкилей (аша’кил). Ведь вы поймете из [этого] немногого многое.
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1262. Подлинник, 86×108 мм.
№ 6
От правителей Цудахара – правителям Усиша[9]
[XVIII в.]
От правителей (вула) Цудахара правителям Усиша.
Привет Вам и милость Аллаха.
Велите вашему односельчану освободить ишкилей, потому что он захватил их противозаконно. Ведь один из ваших односельчан присягнул (шахада) за другого, его свидетельство принято и выслушано даргинцами. Было решено повиноваться, и согласно его свидетельству вынесено решение даргинцев. Будьте здоровы!
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1263. Подлинник, 82×90 мм.
№ 7
От старшин, знати и всего общества Хахита – имаму, старшинам, знати и всему обществу Меусиша[10]
[Последняя треть XVIII в.]
Мир Вам, милость и благословение Всевышнего Аллаха!
Да будет благосклонен и милостив Всевышний Аллах!
От старшин, знати (мин ру’аса’ ва кубара’) и всего общества Хахита (авар. ХвахитIа) имаму, старшинам, знати и всему обществу Меусиша. Пусть мальчики [растут] в колыбелях, а умершие [покоятся] в могилах! Аминь! [11]
Мы хотим от Вас и от лучших из Вас, чтобы вы велели вашему односельчанину отпустить(4) [захваченное в] ишкиль у нашего односельчанина, который[12] приходится тебе (имаму Меусиша. – В.Б.) кунаком (дайф би-к), и не чинили нам противозаконных (би-гайр сабил) насилий. Ей-богу, мы постараемся, чтобы наш односельчанин урегулировал долг. Воистину, мы не находим никого, кто бы знал и не измыслил отговорок в пользу этой отвратительной лжи [ишкиля]. Клянемся Великим Аллахом, что бросим брать ишкиль после этого. Вы же отдайте захваченное у нашего односельчанина в руки подателя письма.
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1264. Подлинник, 65/73×152 мм.
№ 8 От старшин жителей Токита – старшинам и большинству общины Инхело[13]
[XVIII - начало XIX в.]
Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!
Великие и справедливые старшины (ру’аса’ ва кубара’ ва ‘урафа’) жителей Токита (авар. ТIокIал) [шлют своим] дорогим братьям и верным друзьям великим и справедливым старшинам и большинству общины Инхело привет[14] и [пожелания] вечных милостей [Аллаха]. Аминь.
Еще мы хотим от Вас, чтобы вы приказали своим односельчанам, как Вам удобно и нам приятно, прекратить брать на основании ложных доводов ишкиль у наших односельчан и перейти от ишкиля к полному окончанию тяжбы. Мы же будем стремиться решить ее по благородному шариату или привычному адату (расм). Будьте здоровы!
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 2. № 402. Подлинник, 55/57×92 мм.
№ 9-10
Письма с исками горской знати к общинам о возврате захваченных в ишкиль подданных и имущества
[1730-1740-е гг., вторая треть XIX в.]
№ 9
От правителя Эльдар-хан-бека[15] – членам сельского суда, старшинам, хаджи и кади городка Аргвани[16]
[1730-1740-е гг.]
Благородный господин правитель (хадрат ал-амир) Эльдар-хан-бек желает членам сельского суда, старшинам (ал-’укала’ ва-р-ру’аса’), хаджи и кади городка (балдат) Аргвани мира, милости и благословения Всевышнего Аллаха.
Да хранит их Всевышний Аллах от всяких бед!
Да будет Вам известно, что мы [сначала] захватили в ишкиль неприкосновенного (му’мин) подателя письма из ваших односельчан (шахсу-кум), чтобы он был ходатаем ради собственности одного из наших земляков Салмана, захваченного Вами в ишкиль, а затем отпустили его по просьбе его кунака, поручившегося возместить причиненный нам ущерб (даман). Салман требует вернуть ружье и шашку, взятые Вами в ишкиль. Если же вы не вернете этой собственности, то мы возьмем ишкиль и во второй, и в третий раз, доколе не будет решена и завершена эта тяжба. Это в ваших возможностях. Будьте здоровы!
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1272. Подлинник, 148/151×139/132 мм.
№ 10
От Абу-Муслим-хана[17] – кади, справедливым и благочестивым людям и общине Чиркея[18]
[Вторая треть XIX в.]
Благородный Абу-Муслим-хан желает кади, справедливым и благочестивым людям (ал-’укала’ ас-сулаха’) и общине Чиркея мира и удачи от Предвечного Аллаха на пути искренних и верных!
Толпа ваших односельчан захватила у моих людей двадцать одну пару быков и заточила в тюрьму двух моих людей в виде ишкиля (би-см-ал-ишкил). Что за отвратительное дело вы учинили с моими людьми, ведь я никогда прежде не захватывал ничего из вашего скота и лошадей, даже из взятого у Вас беками (умара’) Туркхали с разрешения моего брата Шамхала, а затем возвращенного Вам согласно договору. За мной нет ни ваших лошадей, ни нарушения закона по отношению к Вам. Так зачем это дурное дело? Каковы будут последствия, если ваш поступок станет известным русским властям? [Не знаю], стараетесь ли вы обмануть нас и русских лживыми обещаниями и фальшивыми договорами или же то, что мы узнали, есть начало расторжения обещаний и нарушения договоров. Если [верно] первое, то мы в отличие от русских не поддадимся обману. Напротив, мы с русскими различаем добродетельных от злодеев. Если [верно] второе, то кто же поддержит Вас, когда станет известно о возобновлении утихшей было смуты (фитна). О, возлюбленные братья, не распространяйте порока и смуты. Заставьте замолчать порочных. Верните задержанный скот и людей, чтобы ваш поступок не заставил Вас раскаяться в содеянном и не привел Вас к убыткам. Хорошенько подумайте! Поистине, разум удаляет… и прочее. Будьте здоровы!
РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1308. Подлинник, 114×177 мм.
№ 11-13
Соглашения и кодексы об ишкиле
[Последняя треть XVII - XVIII в.]
№ 11
Из Гидатлинских адатов
[Последняя треть XVII - начало XVIII в.]
Вот то, о чем договорились (иттафака) правители союза (ру’аса’ нахийат) гидатлинцев (авар. гьид) ради [установления] между ними справедливости. Нет мощи и силы кроме как у Аллаха. < ...> С того, кто взял ишкиль с союза карахцев, келебцев или ратлубцев (араб.-авар. къаралал ау къел ау ракьикь) [19], кроме как с разрешения, [полученного] от правителей, – бык. Если должник покинул селение в де[нь, после того] как [сельские] исполнители (аш-шурата’) объявили о [том, что он обязан] явиться [в суд], они [могут] взыскать с него [долг по требованию] кредитора[20]. < ...>
РФ ИИАЭ. Ф. 14. Д. 763. Л. 1-1 об. На шести страницах в рукописной книге по мусульманскому праву, 198×255 мм, на странице по 22 строки. Подлинник без даты, в записи последней трети XVII или начала XVIII в.
№ 12 Соглашение между селениями Чох[21] и Цудахар
[Первая половина XVIII в.]
Причина этой записи.
Утверждено клятвенное соглашение (ал-ва’д ва-л-мисак) между селениями Чох и Цудахар. Если кто-либо из жителей (ахл) одного из селений возьмет у одного из [жителей] обоих [селений] ишкиль, с него – бык. Если случится тревога и одно из селений не выйдет [помочь другому], то с каждого, кто не откликнулся [на зов о помощи], – [штраф в] сто баранов, а с[о всего] селения – бык. Если одно из селений не выйдет на зов [о помощи], то
с него – бык. С того, кто не позвал [людей на помощь] при захвате добра, [штраф] – бык. Если после того, когда оба селения поднялись по тревоге, случилась порча имущества или гибель [человека], то выкуп и [возмещение] ущерба ложатся на оба селения. Если один из жителей этих селений донес на убийцу, с него – бык и бараны. С того, кто обязан [возместить] пролитую кровь (кисас) или имущество, но медлит, – сто баранов. Если бека (ас-султан) накормили, а при этом присутствовал кто-либо из [жителей] обоих селений и не помешал ему, позовя [на помощь] или каким иным способом, то на последнем лежит возмещение ущерба. Если кто убьет бека, то оба селения обязаны выплатить ему двадцать баранов. Если одна из сторон нарушит этот договор, то с нее сто баранов в пользу селения, не нарушившего договора. За помощь беку [штраф] – бык[22]. Настоящая клятва (ва’д) совершена между мусульманами.
РФ ИИАЭ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 426. Л. 43. Копия, сделанная М.П. Инквачилавом в середине 1920-х гг. с оригинала первой половины XVIII в. Подписана по-арабски: “В Ашильте[23] из записей Башира сына Али-Дибира. Инквачилав”.
№ 13
“Дары цветов, дремлющих во дворах адатов селений” [24]
Из свода адатов аварских конфедераций
XVIII в.
Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!..
< ...> Если человек не из нашей конфедерации (нахийа) задерживает долг [нашему] односельчанину и отказывается от уплаты, тогда наш односельчанин должен просить совета у старшин [нашего] союза [общин] (ру’а’са ан-нахийа). Если они пошлют его за долгом к ним(5), то пусть предстанет перед их старшинами. Если они погасят ему долг – хорошо, если нет – он имеет право держать ишкиль < ...>
< ...> Если односельчанин из нашей конфедерации (нахийа) увел что-то у пастуха или(6) для ишкиля в обеспечение своего долга, будь то лошадь, мул, ишак или бык, кроме овец, и все это для [покрытия] своего долга, пусть дадут уведшему [скот] по клятве справедливого хозяина с одним, двумя или тремя [соприсягающими] < ...> Если должник не возвращает долг в установленный срок до применения к нему ишкиля, то с него взимается пеня. Если кто-нибудь просрочил за год один ратль (авар. ралъ) чего-либо, то должен вернуть полтора ратля; аббас – один аббас и два дирхема; кали (авар. къали) – полтора кайля[25]. Если после [урегулирования иска] взятое в ишкиль не возвращено, оно должно быть возмещено. < ...>
…Если односельчане вместе с чужаком вышли ради [захвата] ишкиля и [при этом] произошло сражение, то вира (дийа), а равным образом и возмещение за случившееся ранение или убийство одного из наших односельчан [распределяется] между нашими [людьми] (7).
< ...> Если кто совершит нападение или грабеж на наших [пастбищных] горах или [принадлежащих] нашим братьям, причем не ради ишкиля и без свидетелей захвата, то обязан [отдать] пять овец в виде штрафа (фидйа) и вернуть отнятое, награбленное или захваченное его владельцу, [определенное] по клятве (халф) владельца. Если же кто захватит любое имущество или любой скот с гор Гучута, все равно, с целью ли разбойного налета, воровства или ишкиля, то должен [дать] пять овец штрафа и вернуть захваченное владельцу. Конец [кодекса].

РФ ИИАЭ. Ф. М.-С.Саидова. Папка 8. Л. 1, 4-7. Фотокопия 1940-х гг. с рукописного списка адатного кодекса XVIII в.

[1]Баршамай – даргинское селение в составе Кайтагского уцмийства, Харахи – аварское селение Койсубулинской конфедерации общин (авар. Хьиндалал) в горах Среднего Дагестана.
[2]Переход к содержательной части документа здесь и в нижеследующих документах отмечен выделенной более крупным почерком стандартной фразой ва ба’д (“А затем”), которая имеет непереводимое синтаксическое значение красной строки.
[3]Буквально – “привет от кяф до каф” (обратный порядок двух соседних букв арабского алфавита).
[4]Карах – аварская конфедерация общин в верховьях р. Кара-Койсу, Гоцатль – аварское селение на южных границах Аварского ханства, Кахаб-Росо (авар. ХъахIаб-Росо, Белое Село) – другое аварское селение за пределами Хунзахского плато, тоже относившееся к Аварскому ханству.
[5]Турецкий пиастр, ходивший на Восточном Кавказе в конце XVIII – начале XIX в. наравне с российской 10-рублевой серебряной монетой.
[6]Гоор и Аймаки – конфедерации аварских общин. Первая относилась к союзу Телетля и по временам присоединялась к конфедерации Гидатля. Последняя подчинялась мехтулинским ханам.
[7]Сиух – аварское селение Койсубулинской конфедерации, Килатль – аварский союз общин в составе конфедерации Гумбет на севере Нагорного Дагестана.
[8]Цудахар и Акуша-Дарго – две сильные крупные конфедерации даргинских сельских общин в Среднем Дагестане, во главе которых стояли выборные муфтии (араб. кади ал-джайш).
[9]Усиша – даргинское селение, входившее в горскую конфедерацию Акуша-Дарго.
[10]Хахита – аварское селение Кутишинского союза общин, Меусиша – даргинское селение Мекегинской конфедерации на юге Среднего Дагестана.
[11]Переход от приветствия к содержательной части документа здесь отмечен выделенным более крупным почерком союзом сумма (араб. затем), который играет здесь ту же непереводимую роль красной строки, что и ва ба’д в предыдущих письмах.
[12]Под словами “односельчанин” и “который” проставлен характерный для рукописей на арабском языке из Дагестана XVIII-XIX вв. одинаковый синтаксический значок в виде буквы “мим”, указывающий на то, что одно слово относится к другому. (Подробнее об этом см.: Барабанов А.М. Пояснительные значки в арабских рукописях и документах Северного Кавказа // Советское востоковедение. М.;Л., 1945. Т. III.)
[13]Токита, Верхнее и Нижнее Инхело – горские общины конфедерации Карата по Ахвахскому притоку р. Андийское Койсу на северо-западе Дагестана.
[14]После слова “салам” на новой строке начато “‘алай”, а на следующей строке вновь написано все окончание фразы (‘алай-кум). При определенном изяществе почерка и неплохом знании автором письма арабского языка в этом небольшом документе часты орфографические описки и вообще заметна небрежность при его составлении.
[15]Вероятно, под именем Эльдар-хан-бека скрывается шамхал Эльдар-бек сын Муртузали Казанищинский, правивший в Тарках в 1735-1744 гг.
[16]Аргвани – аварское селение из конфедерации Гумбет на севере Нагорного Дагестана.
[17]Шамхал Тарковский Абу-Муслим-хан правил в 1836-1860 гг.
[18]Чиркей – главное селение аварской конфедерации Салатавии на восток от Салатавского хребта.
[19]Карах, Келеб и Ратлуб – союзы общин южной Аварии в долине р. Кара-Койсу, присоединившиеся к конфедерации Гидатля в XVII в.
[20]В тетрадке Гидатлинских адатов (‘адат гьид), опубликованной в 1957 г. по-арабски и в русском переводе М.-С.Дж. Саидова дагестанским историком права Х.-М.О. Хашаевым, статьи кодекса об ишкиле и должниках переставлены. В разбивке текста на параграфы, предложенной Саидовым, приведенные мною разделы соответствуют § 27 и 26. (См.: Гидатлинские адаты. С. 20 (арабский текст), 21.)
[21]Чох – главное селение аварской конфедерации Андалал на юге Аварии.
[22]В XVIII в., когда было составлено это соглашение, шла борьба полунезависимых союзов сельских общин горцев против наследной мусульманской знати. В общинах, где как в Чохе и Цудахаре, победили уздени, семьи знати (ханы, беки, чанки) были поставлены вне закона и осуждены на изгнание. Подобные соглашения против знати появились тогда и в других конфедерациях горцев. (Из истории права народов Дагестана. С. 223; Подробнее см.: Агларов М.А. Указ. соч. С. 135-138.)
[23]Ашильта – аварское селение из Койсубулинской конфедерации общин.
[24]Осенью 2001 г. во время нашей совместной экспедиции в Дагестан М.Кемперу удалось обнаружить фотокопию этого знаменитого свода адатов аварских конфедераций, известного прежде в искаженном русском переводе и под подложным названием Кодекс законов Умму-хана Аварского (Справедливого). (Ср.: Памятники обычного права Дагестана XVII-XIX вв. С. 261-276.)
[25]Ратль и кали – меры объема и веса сыпучих тел: в аварских обществах 1 кали = 2 ратля – мерка, вмещающая 15-16 кг зерна. Аббас и дирхем – денежные единицы арабского происхождения, использовавшиеся при долговых и денежных расчетах и штрафах в Нагорном Дагестане до российского завоевания середины XIX в. (См.: Материалы по метрологии народов Дагестана // Вопросы истории Дагестана (досоветский период). Махачкала, 1974. С. 175-176.)
(1)Здесь и далее документ не датирован. Время создания установлено публикатором.
(2)Здесь и далее частично использован заголовок документа.
(3)В этом месте документ порван, два слова не поддаются прочтению.
(4)После этого слова стоит, вероятно, написанное по ошибке и зачеркнутое словосочетание “нашего односельчанина”.
(5)Имеется в виду в союз должника.
(6)Далее одно слово неразборчиво.
(7)Далее фраза неразборчива.