Государственная система Имамата Шамиля (Бушуев)

С. БУШУЕВ
ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИСТЕМА ИМАМАТА ШАМИЛЯ
(журнал «Историк –марксист», 1937 год, № 5)
I
Военно-административная система имамата (многоплеменного государства своеобразного горского союза) с должностями наибов, сотенных командиров и муллами – сторонниками шариата – складывалась в 30–50-х годах XIX столетия при ближайшем участии Шамиля, причем не по какому-либо заранее предначертанному плану, а в ходе борьбы горцев Дагестана и Чечни за свою независимость, борьбы против агрессии царизма. Заслуги Шамиля в деле организации государственной системы имамата признавались почти всеми западноевропейскими, русскими и местными авторами, занимавшимися данным вопросом. «Шамиль, – писал Эдмонд Тексье, – был не только военным деятелем, но и хорошим законодателем… он сумел объединить враждебные племена и создал у них общие стремления; он создал регулярное войско среди народа вольных воителей, объединив ряд племен под знаменем священной войны; он дал им общий гражданский закон» .
Майор Варнер, автор специальной брошюры о Шамиле, отзывается о нем, как о «замечательном воине» и «замечательном законодателе»: «Перед вождем Дагестана стояла задача образовать из множества племен, разделенных религиозной и политической враждой, один народ, дать ему общие законы и одну религию, ограничить справедливыми рамками могущество племенных князей, организовать постоянную армию, ввести в этой армии порядок и дисциплину. Эту задачу он решил. Созданные им учреждения соответствуют духу его народа и потребностям положения» .
Барон Гакстгаузен в своих путевых впечатлениях писал о Шамиле следующее: «Он с ранних лет обнаруживал железную силу воли и гордое во всех своих поступках спокойствие, которого ничто не могло поколебать… Природа одарила его увлекательным и пламенным красноречием. В смелости, проницательности и других подобных его качествах никто из горцев не сомневался… Вообще он вел партизанскую войну, но с такой силой и ловкостью, примеры каких мы редко видим в истории… Военные хитрости и удальство Шамиля выигрывали вследствие той организованности и того терпения, которые он сумел завести в своем народе, ведя столько лет жестокую и искусную войну» .
По оценке Эдуарда Мерлье, Шамиль был крупным вождем Кавказа, который «одарен был большим умом. Он был не только великим воином, но и крупным законодателем. Он ежедневно проводил много часов за работой в своем кабинете, заваленном книгами и пергаментами» .
Даже явные великодержавники, авторы вводной статьи к XII тому «Актов Кавказской археографической комиссии», вынуждены были признать заслуги Шамиля в том, что он «успел объединить для войны с нами (т.е. с Российской империей. – С.Б.) разрозненные горские племена Дагестана и Чечни» .
Шамиль обладал «обширным умом и предприимчивостью» . Он проявлял огромную инициативу в организации мюридистского движения, в военном и общественном устройстве своего государства. Это был смелый, талантливый полководец и правитель горцев. Почти все без исключения современники Шамиля отмечают его недюжинные способности в военном и административном деле. Кроме того, он был оратором, умевшим силой слова склонять на свою сторону подвластное ему население. «Речи его производили то самое действие, какого он желал достигнуть» . Магомет-Тагир, один из близких Шамилю мюридов, в своих мемуарах рисует Шамиля как исключительного героя, называя его «львом ислама» . Другой автор, Гаджи-Али, секретарь Шамиля, в своих сказаниях так описывает имама: «Шамиль был человеком ученым, набожным, проницательным, храбрым, мужественным, решительным и в то же время хорошим наездником, стрелком, пловцом, бегуном; одним словом, никто ни в чем не мог состязаться с ним. Он хорошо изучил народ и землю Дагестана в то время, когда находился при Гамзад-беке. Он был способен на все, что бы ни задумал предпринять» .
Не менее высокого мнения о Шамиле был Абдурахман, который в своих воспоминаниях также воздает должное этому выдающемуся деятелю и руководителю мюридистского движения.
Шамиль родился в 1798 г. в семье горца. Сельское хозяйство, которым занимался его отец, обеспечивало семье хорошее существование.
Отец Шамиля – Денгау-Магомет – происходил из аварских узденей аула Гимры; мать его Баху-Меседо была дочерью Пирбудаг-бека из Ашильты . Шамиль, будучи еще юношей, завел тесную дружбу с будущим имамом Гази-Мухаммедом и брал у него уроки по различным мусульманским наукам. Вместе с ним в качестве ученика он ходил по аулам Дагестана. Будучи другом Гази-Мухаммеда, Шамиль не разлучался с ним почти до самой смерти последнего. Первоначальным именем Шамиля было Али; но его переменили в детстве во время болезни по дагестанскому обычаю. Его стали называть Шамиль-Али. Но он отыскал в книгах, что это имя искажено и его правильное имя должно быть «Шамвиль».
С юных лет Шамиль любил ученых людей. Он сердился на тех, кто употреблял опьяняющие напитки или курил кальян. Шамиль с исключительным усердием занимался разработкой мусульманских догматов, особенно шариата, которые он позже превратил в законодательные нормы в созданном им государстве.
После убийства в Аварии второго имама, Гамзад-бека , в 1834 г., многочисленное собрание мусульманских ученых, старейшин и почетных людей из среды узденей избрало Шамиля в имамы . С тех пор Шамиль стоял во главе мюридистского движения вплоть до 1859 г., когда он был взят в плен. Шамиль по сравнению со своими предшественниками (Гази-Мухаммедом и Гамзад-беком) как руководитель борьбы горцев Дагестана и Чечни за независимость был несравненно более яркой и талантливой фигурой.
После своего избрания в 1834 г. Шамиль приступил к собиранию разрозненных сил горцев Дагестана для борьбы с наступавшим русским царизмом. Шамиль повел упорную борьбу за организацию мюридистских отрядов. Ему приходилось по нескольку раз воздействовать на одни и те же «вольные общества» Дагестана, чтобы вовлечь их в борьбу против агрессии русского царизма. 24 августа 1839 г., после вынужденного ухода из своей первоначальной резиденции в Ахульго, Шамиль отправился в Чечню. Он был вынужден уйти из Ахульго под напором крупных царских отрядов, которыми командовал генерал Граббе . После многочисленных ожесточенных схваток с войсками генерала Граббе Шамиль вынужден был сдать Ахульго, оставить русским в качестве заложника своего сына Джамалудина и отступить в горные районы Чечни. Чеченцы, которые к этому времени уже испытали на себе тяжелый гнет русского царизма, стали стекаться к нему со всех сторон. Шамилю не стоило больше усилий подчинить их своему влиянию. Умный и смелый правитель, Шамиль сравнительно быстро завоевал авторитет среди значительной части горского населения Чечни.
II
В экономическом строе Дагестана и Чечни в период их завоевания русским царизмом, т.е. в первой половине XIX в., сочетались разные уклады, начиная от патриархально-родового строя и первобытных форм полупатриархального, полуфеодального быта и кончая сравнительно развитым феодализмом с зачатками товарно-денежных отношений.
Дагестан и Чечня в период завоевания их русским царизмом не представляли собой экономически и политически единой территории. На сравнительно обширной территории Дагестана и Чечни (примерно 70 тыс. кв. километров) к этому времени уже сложились многочисленные государственные и полугосударственные образования, которые несмотря на крайнее разнообразие в политическом и экономическом отношениях все же имели очень много общих черт.
Дагестан и Чечню можно разделить на три области:
1) северный и нагорный Дагестан,
2) приморский и южный Дагестан, включая и Аварию,
3) Чечня (современные – Дагестанская и Чечено-Ингушская АССР).
Население северного и нагорного Дагестана было значительно беднее, чем население Чечни и приморского Дагестана. Сельское хозяйство там находилось на очень низком уровне. Главными сельскохозяйственными культурами являлись просо, рожь и ячмень. Посевы пшеницы были только в восточной части Дагестана и не давали значительных урожаев. Большая часть населения Дагестана не была обеспечена своим хлебом и вынуждена была выменивать его у соседей. Основным источником существования населения северного и нагорного Дагестана было скотоводство. Торговля находилась в зачаточном состоянии и концентрировалась в нескольких пунктах, из которых главными были Кизляр и Анди, где горцы обменивали продукты своего хозяйства на русские товары.
В лучшем экономическом состоянии в нагорном и северном Дагестане находились вольные общества: Салатау, Гумбет, Койсубу, Андия, Чарбили, Технусаль, Калалаль, Чамалаль, Багулал и Дидо. Благодаря наличию обширных горных пастбищ, у них скотоводство было в хорошем состоянии. Технусаль и Андия выделялись сравнительно развитой торговлей. В худшем экономическом состоянии вследствие неблагоприятных климатических условий находились общества: Томе, Анцух, Капуча и Анцрос.
Общественно-экономический строй вольных обществ нагорного и северного Дагестана переживал стадию перехода от патриархально-родовых отношений к феодализму, феодальные отношения уже находились в состоянии становления и оформления. Особенно ярко это проявлялось в районах, которые соприкасались с Россией и приморским Дагестаном. Население подразделялось в основном на три группы: родовая знать и духовенство, становившиеся крупными землевладельцами и скотоводами; уздени – основная масса населения, занятая в собственном сельском хозяйстве, и рабы, принадлежавшие родовой знати и отчасти зажиточным узденям.
Родовая знать вместе с духовенством составляла тот социальный слой, который уже в первой половине XIX в. по своему имущественному и политическому положению являлся господствующим. Эта родовая знать, по свидетельству ряда источников, держала в фактической зависимости узденей, живших, как известно, на собственных землях. Причем часть узденей северного Дагестана находилась в зависимости от беков и отбывала у них натуральные повинности. Имелись и рабы. Главным образом это были военнопленные и реже – купленные дети «свободных» родителей. Рабы принадлежали родовой знати и, конечно, совершенно исключались из политической жизни.
Виконт Кастильон, путешествуя в 40-х годах по Дагестану, следующим образом описывал его общественный строй: «Мы находим здесь (т.е. в Дагестане) все условия прочного общественного строя… Это воинственный народ, земледельческие продукты и ремесленные изделия которого достаточны для его умеренной пищи, одежды и вооружения. Его политическое устройство представляет собой демократический строй в его самой первобытной форме… Все вопросы общественной пользы обсуждаются сообща. Обычаи и шариат составляют их судебный институт… Решение спорных случаев предоставляется кадиям и муллам» .
Такого же рода характеристику общественного строя северного и нагорного Дагестана мы находим у Гакстгаузена , у Боденштедта , у майора Варнера , у Неверовского , Прушановского и Руновского.
Авария, шамхальство Тарковское, ханства Кази-Кумыкское и Кюринское, майсумство юго-восточной Табасарани и уцмийство Кара-Кайдацкое составляли территорию приморского и южного Дагестана. Здесь уже в первой половине XIX в., точнее в 30-40-х годах, были ярко выраженные феодальные отношения. В руках феодальной знати: ханов, шамхалов, майсумов, уцмиев и беков – были сосредоточены земли, скот и большие табуны лошадей. Эта феодальная знать жила в роскошных дворцах (особенно это относится к Аварии и шамхальству Тарковскому). Местные феодалы держали все население в личной зависимости.
Формы и степени этой зависимости были самые различные, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью. Ханы и беки вместе с духовенством беспощадно эксплуатировали узденей («свободных» крестьян, которые вели мелкое хозяйство на землях, принадлежавших бекам), раятов (зависимая от беков часть сельского населения, лишенная права перехода из одного селения в другое), чагаров (бывших рабов из состава дворни, «отпущенных» для ведения собственного мелкого хозяйства на земли беков с обязательством выходить по требованию на господскую работу), кулл и каравашей. Положение последних, по мнению Неверовского, вполне соответствовало положению рабов в древнем мире: «Холоп почитается в полном смысле слова не членом общества, а вещью своего господина, имеющего над ним безграничную власть. Он может быть продан, наказан, лишен жизни по воле своего господина» . Об узденях, раятах и чагарах тот же автор писал, что их положение весьма похоже на крепостное состояние. Они должны были «вносить деньгами или хлебом определенную владетелем подать и вообще исполнять беспрекословно все его приказания» .
Это зависимое, придавленное гнетом феодалов население стихийно восставало против своих угнетателей. Последние всячески подлаживались к русскому царизму и с помощью его войск подавляли восстания своего народа. Шамиль неоднократно пытался овладеть приморским Дагестаном, но вынужден был уходить в горы, уступая натиску соединенных сил русского царизма и местных ханов. Последние были лакеями русского царизма, поэтому-то Шамиль так беспощадно рубил им головы, сжигал их имения и разрушал их дворцы. Ни один из ханов не поддержал Шамиля в его борьбе за независимость против русского царизма. Более того, они вели ожесточенную борьбу против него и его сподвижников. После 1834 г., когда его избрали имамом, Шамиль вынужден был уйти в глубокий тыл, в Чечню, из которой он в течение более 20 лет предпринимал непрерывные наступательные действия против русского царизма для обороны своей территории и отстаивания независимости. «Сила кавказских горцев, – писал Энгельс, – заключалась в их непрерывных вылазках из своих гор на равнины, во внезапных нападениях на русские позиции и аванпосты, в быстрых набегах в глубокий тыл русских передовых линий, в засадах против передвигающихся русских колонн. Иначе говоря, горцы были легче и подвижнее нежели русские, и они полностью использовали это преимущество. Фактически во всех случаях даже временно успешных восстаний горцев эти успехи были результатом наступательной тактики» .
Чечня и горные районы Дагестана для свободолюбивых горцев служили неприступной крепостью во время их борьбы за независимость против русского царизма. Чечня была богатым сельскохозяйственным районом и по праву называлась «житницей», из которой снабжался хлебом не только нагорный Дагестан, но даже часть западного Кавказа. На это прямо указывает один из лучших знатоков Чечни, сподвижник Шамиля, Абдурахман. «Горцам, – писал он в своих воспоминаниях, – много легче было вступать в Чечню, чем в районы Дагестана. Особенно легко было конным, так как чеченская земля была изобильной, с дешевым фуражом и продовольствием. Поэтому горцы в большинстве случаев при выступлении против русских сами со своими конями жили за счет средств и зерна чеченцев». Это обстоятельство еще теснее связывало судьбы Дагестана и Чечни во время их борьбы за независимость, борьбы против агрессии русского царизма.
Многоплеменное население Чечни делилось на общества – тайпы и роды – тухумы, которые, по свидетельству многих источников, носили названия тех аулов, из которых в далеком историческом прошлом, при переселении племен на равнину, вышли их родоначальники. Каждый тухум управлялся самостоятельно и не вмешивался в дела своего соседа. Старший в роде был посредником, а вместе с тем и судьей в ссорах и тяжбах, случавшихся между родственниками его тухума. В селениях, где имелось несколько тухумов, каждый из них выбирал своего родоначальника. Спорные вопросы решались на основании «адата», т.е. обычного права. Об общественном строе Чечни виконт Кастильон в своих письмах говорит следующее: «В жизни чеченцев имеют место внутренние раздоры, увековеченные обычаем кровной мести» .
Большинство населения в Чечне, также как и в нагорном Дагестане, составляли уздени – еще формально свободное население, но уже подпадавшее в зависимость как местной родовой знати, превращавшейся в феодалов, особенно в Надтеречной части, так и феодалов соседних районов. Ичкеринцы, например, платили подати и ясак кумыкским князьям.
В Чечне, как и в нагорном Дагестане, родовая знать и некоторые зажиточные уздени владели рабами. В описаниях общественного строя тогдашней Чечни приводятся многочисленные факты, свидетельствующие о процессе разложения патриархально-родового строя и возникновении феодальных отношений: рост «личной» поземельной собственности, захваты родовой знатью общинных земель, обезземеливание узденей, значительное сосредоточение земли, скота и доходов в руках духовенства, появление феодальных форм зависимости узденей от знати, например, упоминавшаяся выше уплата податей и ясака кумыкским князьям, появление состоятельных торговцев лесом и таркалами (колья для поддержки виноградных лоз) .
С начала 40-х годов XIX в. Шамиль благодаря искусным военно-партизанским операциям овладел значительной частью Дагестана и Чечни, в социально-экономическом отношении представлявшей собой поразительно пеструю картину. Власть Шамиля распространялась на территорию около 900 верст в окружности . Салатау, Гумбет, Андия, Мои, Технусаль, Чамалаль, Ункратль, часть Аварии и Койсубу, Кала-лаль, Багулал, Тинды, Ахвах-Цунта, Ратлу-Ахвах, Гоэркэх-Тилитль и Куяда, Хидатль, Карах, Тлесерух, Мукратль, часть Андаляла, горная Чечня (ичкеры, шубузовцы, ришни, джени-бутри, галгаевцы и на плоскости мичиковцы) и все лесное пространство вдоль горных склонов – от Мичика до Аргуна и от Гойты до назрановцев – входили в состав государства Шамиля, с населением примерно в 1 млн. человек, в том числе 100 тыс. в Чечне. Шамилю удалось эти разнообразные вольные общества и племенные союзы слить в единую военную и гражданскую организацию. На крайне пестрой в социально-экономическом отношении территории Дагестана и Чечни ему удалось создать сравнительно крупное государство горцев. Ему удалось установить во всех его частях одинаковую государственную власть, несмотря на имевшие до него место различия в общественно-политическом строе различных районов Дагестана и Чечни. «Салатау не имеет больше князей, Авария – хана, и племена всего западного Дагестана, объединенные одним и тем же движением, повинуются только слову Шамиля. Западный Дагестан вместе с горной Чечней образуют сам очаг и наименее доступную область его могущества. Оно там повсеместно и прочно» . Шамиль частично и недолговременно распространял свою власть даже на южные районы Дагестана, где его влияние не было сильно, так как мюридизм, представлявший собой политическое движение за независимость, движение против русского царизма, окрашенное в магометанский религиозный цвет, не находил там прочных корней. История феодальных владений приморского Дагестана (шамхальство Тарковское, ханства Кази-Кумыкское, Кюринское) показывает, что феодальная знать этих ханств предавала интересы народа и вместо борьбы за независимость переходила на сторону завоевателя. Шамилю пришлось вести упорную борьбу с феодалами приморского Дагестана из-за их лакейского прислужничества перед царскими генералами. Ханы и знать, как отмечает Фадеев, «были вырезаны один за другим мюридами» за то, что они пресмыкались перед царизмом .
Мюридизм в истории восточного Кавказа известен давно. Это движение уходит своими корнями вглубь веков – к 644 году нашей эры, когда Дагестан был завоеван арабским халифатом. Арабское слово «мюрид», собственно, означает послушника, обязавшегося безраздельно повиноваться избранному наставнику – имаму. Мюридизм же как движение за независимость возникает на Кавказе в 20-х годах XIX столетия, когда царизм предпринял покорение горских племен. С этого времени и вплоть до пленения Шамиля внутренним содержанием мюридистского движения была борьба горцев за независимость, борьба против русского царизма, окрашенная в религиозный цвет. Первым, кто связал мюридизм, бывший до того чисто религиозным учением, с борьбой против русского царизма, был мулла Магомет, кюринский кадий родом из селения Яраг. Из его школы вышло большинство вождей мюридистского движения. Его ближайший ученик Гази-Мухаммед был одним из отважных руководителей борьбы против русского царизма с 20-х годов и до 1832 г., до самой его гибели при защите аула Гимры. Гази-Мухаммед, несмотря на кратковременную свою деятельность, положил начало политической и военной организации, которая при Шамиле достигла наибольшего развития .
Шамиль, следуя своему учителю Гази-Мухаммеду, объявил «священную войну» (газават) против царизма. «Одно движение головы мусульманина, выступившего на газават, составляет большую заслугу, чем целая добродетельная жизнь святого отшельника», – так высоко ставил Шамиль газават – войну, которая, несмотря на свой религиозный покров, в действительности была борьбой горцев Дагестана и Чечни за свою независимость и проявлением широкого национально-освободительного движения.
Национально-освободительное движение горцев Дагестана и Чечни в первой половине XIX в. под руководством Шамиля является движением, в котором политический протест скрыт под религиозной оболочкой, в данном случае под религиозной оболочкой мюридизма – одной из разновидностей ислама. Мюридистское движение на восточном Кавказе нанесло целый ряд чувствительных ударов русскому царизму. «Мюридизм, – писал Фадеев, один из лучших знатоков Кавказской войны и мюридизма, – овладел всей восточной группой Кавказа и обратил силы ее на газават, войну против неверных. Нельзя уже было надеяться подавить его в горах иначе, как покорив сами горы. Но для этого надобно было изменить всю систему войны. Мы имели теперь дело не с обществами, ничем не связанными между собой, сопротивлявшимися или покорявшимися отдельно, но с государством, самым воинственным и фанатичным, покоряющимся перед властью, облеченной в непогрешимость, и располагающим несколькими десятками тысяч воинов, защищенных страшной местностью, с государством, вдобавок окруженным сочувствующими ему племенами, готовыми при каждом успехе единоверцев взяться за оружие и поставить наши войска между двух огней» .
В этом государстве, охватывавшем значительную часть территории восточного Кавказа, Шамиль провел ряд социальных и военных преобразований, усиливших его в борьбе с царизмом.
III
Шамиль разделил всю подвластную ему территорию на области – наибства, руководствуясь при этом военно-стратегическими соображениями. Всего за время имамства Шамиля было организовано 52 наибства: Авария, Андия, Анкратль, Анцух, Аух, Багулал, Бактлух, Ботлих, Балаханы, Гергебиль, Гехй, Гимры, Гидатль, Гоцатль, Гумбет, Джалк, Ириб, Ичачали, Ичкери, Каратинское, Карах, Калалаль, Койсубу, Конада, Мичик, Мук-Ор, Мукратель, Нах-Бак, Нашах, Унцукуль, Рис-Ор, Салатау, Сильдинское, Сугратль, Технусаль, Тилитль, Тиндй, Ункратль, Хараха, Хидатль, Хулхулау, Цунта, Чамалаль, Чарбили, Чепарское, Большая Чечня, Малая Чечня, Чох, Шубут, Шали, Шаро. Размеры наибств изменялись в зависимости от успехов и поражения мюридов. То же самое следует сказать и о числе наибств, наибольшее количество которых было в 40-х годах XIX столетия, во время высшего подъема мюридистского движения.
Более или менее «постоянное число» наибств в государстве Шамиля равнялось примерно двум десяткам. При Шамиле значительная часть нагорного Дагестана и Чечни была относительно прочной частью владений его государства. О том, что в государстве Шамиля было двадцать наибств, есть указания в многочисленных описаниях этого государства как у западноевропейских, так и у русских авторов. Так, например, виконт Кастильон писал, что Шамиль «разделил страну на наибства – на левое крыло, охватывающее области северного склона Андийского хребта, и правое крыло, охватывающее области южного склона, подразделенные на 20 частей, порученных такому же числу наибов». На такое же количество наибств указывает и майор Варнер в своей брошюре о Шамиле: «Страна, которую он сегодня возглавляет, разделяется на 20 провинций, из которых каждая управляется наибом или губернатором. Эти наибы имеют одинаковую власть, кроме четырех самых близких друзей пророка, т.е. Шамиля, пользующихся неограниченной властью. Эти четыре не отчитываются перед имамом в своем управлении. Жизнь их подданных в их полном распоряжении. Все остальные, прежде чем действовать, должны запросить мнение пророка. В каждой провинции, кроме наиба, есть еще «старик», который выполняет функции судьи и сообщает народу приказы и воззвания Шамиля .
В каждом наибстве был создан своеобразный военный и духовный аппарат власти, подчиняющийся имаму, который воплощал в себе единство военного и духовного руководства. «Нам придется различать две личности, объединенные сейчас в Шамиле, которые оказывают друг другу взаимную поддержку в двойной цели, которую они себе ставят. С одной стороны, это политический вождь, диктатор, которому событиями была предоставлена безграничная власть при демократическом строе, основанном на принципе абсолютного равенства. В то же время это религиозный вождь, которому звание великого имама, верховного главы правоверных, придает священный характер. Имея это двойное звание, единственный судья в вопросе принесения жертв, требуемых войной против неверных, он распоряжается имуществом и жизнью населения. Его власть твердо организована. С одной стороны, он повсюду заменил обычное право законами шариата и оставил за собой право утверждения избранных кадиев, в обязанности которых входит истолкование шариата» .
Каждое наибство представляло собой военно-административную единицу. Во главе наибств стояли в большинстве своем способные и выдающиеся горцы, хотя социальный состав их был крайне неоднороден. Подавляющее число наибов происходило из зажиточных и даже состоятельных узденей, а также из беков. В числе известных нам 52 наибов Шамиля только один, Уллубей из Ауха, был из бедных узденей. Наибы в своих наибствах имели право созывать войско и собирать налоги. «Обязанности каждого наиба состоят в том, чтобы управлять вверенной ему частью, строго и добросовестно наблюдать за непрерывным исполнением шариата, уничтожать существовавшие между различными племенами раздоры, соглашать их различные выгоды, устранять между ними враждебные столкновения, а в особенности кровное мщение» . Каждый наиб в пределах порученного ему наибства был фактически облечен почти всей полнотой власти, за исключением только права предания смерти виновного. Последнее право принадлежало самому имаму, при котором всегда был палач с секирой.
Только меньшинство наибов строго и добросовестно наблюдало за исполнением шариата, большинство же, вышедшее из наиболее зажиточных слоев горского населения, не всегда выполняло указания Шамиля. Местные историки говорят о лихоимстве, сребролюбии, корыстолюбии отдельных наибов. Наибы сумели собрать в свои руки большие имения, много земли и скота, что было показателем роста имущественного неравенства среди населения. Секретарь Шамиля – Гаджи-Али – и родственник Шамиля – Абдурахман – достаточно определенно говорили, что значительная часть наибов управляла плохо, что народ не был ими доволен, так как они допускали злоупотребления при сборе налогов и брали взятки. Шамиль знал об этом и от близких к нему людей, и от специальных лиц – мухтесибов , которые должны были доносить Шамилю о всех непорядках в его государстве. Шамиль создал контроль над наибами. Он назначил специальных чиновников-мюдиров . Мюдиру был подчинен ряд наибов. Мюдир играл значительную роль в управлении имаматом. «В большинстве своих дел наибы обращались к мюдиру, и он решал эти дела согласно повелениям и законам имама» (Абдурахман).
Но поскольку в числе мюдиров оказались лица еще более состоятельные чем наибы, как например Даниэль бек Элисуйский и Кибит-Магома, то и эта мера Шамиля не прекратила нарушений шариата со стороны наибов, особенно при сборе податей. Так, Даниэль бек Элисуйский, пользуясь своей властью, «нажил большое имущество… он заводил большое количество друзей и подготавливал для помощи себе в случае какой-либо его нужды перед имамом. Он раздавал им средства тайно от имама. Если кто-либо из мюридов имама приходил к Даниэль-беку по своему делу или по служебному поручению имама, Даниэль-бек дарил ему коня или шубу, или оружие, но не возвращал его без ничего» (Абдурахман). В конце концов, он был смещен Шамилем с должности мюдира. Вместо него был назначен Кибит-Магома, но и этот впоследствии был арестован имамом в Дарго, после того как Шамиль достоверно узнал о его связях с местным феодалом Агалар-ханом Казикумыкским.
Третьим мюдиром был любимый сын имама Гази-Мухаммед. Совещанием дагестанских алимов в 1847 г. он был избран наследником имамата после своего отца. Гази-Мухаммед вел такой образ жизни, который был весьма далек от аскетических требований и норм шариата.
На факты имущественного неравенства, на выделение в среде наибов и мюдиров корыстолюбивой и состоятельной группы обратил внимание еще Фадеев в своей книге о Кавказской войне. «Власть, – писал Фадеев, – основанная мюридизмом, понемногу оселась. Поборники ее стали значительными людьми и заняли место аристократии, вырезанной ими в 30-х годах. Шамиль привык к положению азиатского султана. Заставил горские общества признать своего сына наследником по себе и стал думать об основании владетельного дома. Отчаянные предприятия уже не привлекали устаревших витязей. Народ, на первых порах предавшийся всей душой, охладел к нему» . Относительно этих утверждений Фадеева необходимо сделать следующие существенные замечания:
1) отход широких масс узденей от Шамиля произошел позднее;
2) Шамиль до 1859 г., т.е. до того момента как он был взят в плен, был верен идее национально-освободительного движения, но выделившаяся среди наибов зажиточная группа во главе с его сыном действительно думала об установлении аристократического строя. Как политический вождь Шамиль строго добивался независимости горцев Дагестана и Чечни.
В руководящей верхушке мюридистского движения, среди наибов и мюдиров, уже с самого начала борьбы за независимость обнаружились существенные разногласия по основным вопросам внутренней и внешней политики государства Шамиля. Из 85 наибов, в разное время выдвинутых Шамилем, значительная часть была им же смещена. В числе смещенных оказались: Хаджи-Мурат, Голбац-Дибир Каратин-ский, Шахау из Анцуха; Кара-Али Галаджев, Митлих-Муртаазали из Чиркея, Идрис-Эфенди из Эндерея, Башир-бек из Кази-Кумыка, Шам-хал-Дибир из Хелет-Лури, Салим-Дибир из Хуштада, Муса Балахан-екий, Исмаил из Ботлиха, Саадула из Гехи, Ибрагим, сын Бартихана из Гимры, Гитинау из Гидатля, Омар из Салта, Даниэль султан Элисуйский, Киха из Ичачалинского аула, Курбаниль-Магомед из Ба-цада, Магомед-Али из Караха, Гаджи-Юсуф из Чечни, Мусса-Хаджи-яу из Чоха, Батака из Шубута. Оказалось, что почти треть руководящей верхушки мюридистского движения свои личные, своекорыстные интересы ставила выше интересов всего горского народа, боровшегося за независимость, против русского царизма, и стремилась найти пути и средства для примирения с последним, хотя бы и ценой подчинения ему.
Вокруг Шамиля вполне отчетливо видны три группировки, которые соперничали между собой и вели друг с другом борьбу за руководящую роль в мюридистском движении и государстве Шамиля: Хад-Жи-Мурата, Кибит-Магома Тилитлинского и Даниэля бека Элисуйского с его зятем Гази-Мухаммедом (сыном Шамиля). Каждая из этих групп пыталась очернить остальных, чтобы в надлежащий момент из своей среды выдвинуть преемника имама. Группировавшиеся вокруг Хаджи-Мурата и Даниэля бека Элисуйского наибы явно стремились к сохранению тех феодальных порядков, которые были основой их собственного имущественного положения. Эти группы делали все возможное, чтобы добиться привилегий в политическом и имущественном отношениях и укрепить свое имущественное положение. Их меньше всего интересовала борьба горцев за независимость. На это указывает факт измены Шамилю со стороны Хаджи-Мурата и Даниэля бека Элисуйского. Тот и другой открыто перешли в лагерь царизма.
Пока успехи горцев в борьбе за независимость шли по восходящей линии и пока вокруг Шамиля была плотная стена преданных ему и храбрых наибов (Батракх-Магомет-Али из Анкратля, Галаджев, Хату из Ауха, Доногонол-Магомад из Гимр, Осман Джалкский, Раджаб из Цолботля, Магомет из Бактлуха, Хаджияу из Чиркея, Умалат и Идил из Чиркея, Хаджияу из Караха, Умма из Зунси, Шуаиб из Чечни Маха-Хаджияу из Онсокули, Сагитиль из Сильды, Микаил из Хакоари, Нур-Али из Чарбилой, Инкау-Исмаил из Чоха), своекорыстные наибы из владетельных ханов, обладавшие значительными состояниями, не выступали открыто против Шамиля, хотя не переставали тайно плести против него враждебные сети (подготовка заговора, шпионаж в пользу русских, дезорганизация вооруженных сил мюридов, наговоры на Шамиля, распространение ложных слухов и т. д. и т. п.).
Тем не менее и в этой исключительно сложной обстановке Шамиль, опираясь на широкие массы узденей и на преданных ему наибов (Ах-верды-Магома, Шуаиб-мулла, Уллубей-мулла и Нур-Магомет), вел решительную борьбу со своими противниками, смещая и предавая смертной казни наибов.
Шамилю очень трудно было руководить в этой сложной обстановке наибами и мюдирами еще и потому, что последние непосредственно имели духовную и судебную власть в лице муфтиев , алимов и кадиев.
Наибы имели право назначать и смещать муфтиев и алимов, которые толковали шариат, разбирали споры на основании книг ислама. Каждый муфтий ведал несколькими кадиями, которые в затруднительных случаях обращались к нему за советами и разъяснениями. У каждого наиба был только один муфтий, находившийся в том ауле, где была резиденция наиба. Кадий был обязательно в каждом ауле, в каждом самостоятельном селении.
Если муфтий узнавал о неправильном решении кадия, то он обычно смещал последнего и заменял его другим. Кадий был обязан спрашивать муфтия по тем вопросам, в которых он был недостаточно сведущ. Если муфтий выносил неправильное решение или брал взятку, то наиб только предостерегал его: «В другой раз не позволяй себе подобной подлости, иначе я смещу тебя» (Абдурахман). Эта угроза, разумеется, не всегда осуществлялась на деле.
Кадии в мюридистском государстве должны были решать судебные дела на основании шариата «без насилия и пристрастия». В действительности тяжбу, как правило, выигрывала более богатая сторона или сторона, находившаяся в близких отношениях с наибом, со стороны которого на муфтия и кадия всегда мог быть сделан тот или иной нажим.
Никто не мог стать кадием без ведома имама или наиба. Кадии получали жалованье из казны или из зеката . Но при Шамиле в интересах борьбы за независимость было установлено, что кадий не имел права брать из зеката, если у него имеется продовольствие на год. Он должен был нести свою службу бесплатно.
Наиб или муфтий при назначении кадия обращался к тому джаамату , куда назначался кадий. Обычно это обращение гласило: «Такой-то ученый назначается нами кадием над вами согласно шариату. Вы обязаны ему подчиняться, повиноваться и оказывать уважение, пока он находится на законном и правильном пути. Кто повинуется ему, тот повинуется и нам. Если же он будет действовать противно шариату, тогда вы не обязаны подчиняться ему и соглашаться с ним» (Абдурахман).
Кадий при вступлении в должность знакомился с делами сельских властей, распорядками в мечети, деятельностью муталимов и «то, что надлежит выправить, выправляет, как это требуется».
Кадий должен был посвятить себя чтению книг и заниматься преподаванием муталимам. Кадий обязан был также выполнять судебные функции: разбирать все тяжбы между людьми аула. Муталимы (ученики) учились у кадия наукам. Муталимы жили в мечети аула. Продовольствие они получали из отчислений зеката, которым распоряжались муфтий и кадий.
Некоторые из муталимов делались алимами – учеными от ислама. Больше всего этих мусульманских ученых было в Дагестане. Некоторые из них были людьми, близкими к Шамилю, например учитель сына Шамиля – Кудьяну-Магомад, переписчик книг для имама Абдул-Вагаб, «знаменитый» законовед Газияу-Дибир. Абдурахман в особой главе специально останавливается на вопросе о роли алимов в Дагестане и Чечне и перечисляет их.
Алимы играли очень большую роль в мюридистском движении: ни один документ мюридистского движения не составлялся без участия того или иного алима, они оказывали решающее влияние на ход дел в государстве Шамиля, не говоря уже о том, что в толковании шариата и в проповеди ислама они были своего рода «монополистами».
В отличие от Дагестана, в Чечне было очень немного алимов, всего несколько человек (Атабай-Абдул-Кадир, Омар и Мирза-Али-кадий).
Почти все алимы, за исключением Магомет-Амина, происходившего из вольноотпущенников, вышли из семей, которые пользовались почетом, следовательно, по всей вероятности, принадлежали к числу наиболее богатых и знатных семей узденей, ибо трудно предположить, чтобы какой-либо худородный алим мог быть учителем Даниэля султана Элисуйского. То же самое можно сказать о кадиях, а тем более о муфтиях.
Деятельность муфтиев и кадиев, так же как и обязанности наибов, была регламентирована в низаме, в особом, своеобразном своде законов, разработанном под руководством Шамиля.
IV
Столица государства Шамиля и резиденция имама была первоначально в Ахульго, а с 40-х годов, после разгрома Ахульго русской артиллерией, резиденция имама была перенесена в Дарго-Ведено. Это был своеобразный замок с многочисленными пристройками, расположенный в обширной долине. В центре долины лежит селение Ведено, в четырех верстах от него горы раздаются и образуют долину приблизительно в семь верст в окружности. Посредине долины, на ровной площадке возвышается укрепленный замок, окруженный различными постройками.
В замок ведут только одни ворота. Укрепление окружено двумя рядами частокола. Направо от ворот замка – специальное помещение для мюридов. На небольшом расстоянии от замка находится пороховой погреб, охраняемый особой стражей Шамиля. Эта особая стража Шамиля называлась «муртизигаторы». Аулы спорили за честь дать бойцов для этой избранной части. Чтобы в нее попасть, надо было представить доказательства храбрости и преданности. Бойцы этой охраны, как правило, давали обязательство отказаться от всех семейных привязанностей, неженатые должны были остаться холостыми, остальные на весь срок службы оставляли жен и детей. Шамиль учил, что они должны все свои заботы сосредоточить на защите страны и ее вождя. Эта своеобразная воинская часть состояла примерно из тысячи человек. Из них никогда ни один не попадал живым в руки русских. Муртизигаторы днем и ночью охраняли замок Шамиля и при выездах всюду его сопровождали. Муртизигаторы составляли лучшую часть мюридистских войск. Они пользовались разными преимуществами и имели особые знаки отличия. Они получали специальное жалованье, примерно 1,5 руб. серебром в месяц, не считая доставшейся им части отбитой добычи. Помимо жалованья они получали бесплатно продовольствие и фураж от населения. Они были в руках Шамиля важнейшим орудием для поддержания и распространения своей власти и влияния, особенно в тех обществах, верность которых была сомнительна. Дисциплина среди муртизигаторов отличалась исключительной строгостью.
Никто, помимо муртизигаторов, не мог нести охрану в замке Шамиля. Последняя обычно стояла у главной части замка, где был особый кабинет имама с библиотекой. Над кабинетом была комната, где хранилась «сокровищница драгоценностей» и куда мог заходить только имам со своим казначеем. В кабинете имама происходили совещания наибов, на которых обсуждались самые разнообразные вопросы. В замке Шамиля были два больших помещения, в них имам заседал во время суда. Эти помещения были связаны как между собой, так и с внутренними комнатами.
Имам сам вел судебное разбирательство, во время которого перед ним садился его секретарь Амирхан из Чиркея; позади секретаря помещалась стража. Вокруг Шамиля садились советники. После того как все рассаживались, имам приказывал вводить по очереди жалобщиков. Имаму часто приходилось защищать жаловавшихся на насилие со стороны наибов или пятисотенников. Секретарь в этих случаях писал последним от имени имама соответствующую бумагу. Однако не все наибы выполняли приказы и требования имама. Случалось, что, когда жалобщик «приходил с бумагой имама к наибу, последний начинал сначала понемногу притеснять его, а, в конце концов, убивал его, донося потом имаму, что этот человек шпионил в пользу русских или собирался бежать к ним» (Абдурахман).
Шамиль наряду с охранной стражей ввел мухтесибов, которые обязаны были разведывать дела высших чиновников – наибов, «расследовать их незаконные поступки и доводить до сведения имама» . Как правило, на каждого наиба должно было быть по одному мухтесибу.
Выезды Шамиля из замка связаны были с соблюдением весьма сложных церемоний. Когда до имама доходили сведения о приходе русских к границам его государства, он тотчас отправлял наибам предписание явиться вместе со своим войском на место войны, а сам в любое время года отправлялся с мюридами в поход. Мюриды, вооруженные и на конях, собирались у ворот, где и ожидали имама. К воротам собирались и все остальные, кто находился в ауле и не шел на войну с имамом. При возвращении имама из военного похода его встречали в Дарго так же торжественно, как и провожали.
Резиденция Шамиля была связана с наибствами и даже с каждым аулом при помощи созданной в 1842 г. Шамилем так называемой летучей почты. Организация ее была очень проста: посылаемый в любом ауле мог предъявить бланк, выданный ему имамом или наибом, и немедленно и беспрекословно получал свежего коня и проводника, а на ночлег – квартиру и продовольствие. Летучая почта обеспечивала непрерывное отношение имама как с наибами, так и с отдельными лицами. Созданный специальный институт курьеров покрывал большие расстояния с неслыханной быстротой.
V
Военная, административная и духовная власть Шамиля была своеобразно ограничена главным советом и съездами наибов и алимов. Они не всегда беспрекословно и целиком соглашались с указаниями имама. «Что же касается управления страной вообще, то все дела по этой части решались с общего совета, и голос имама не имел здесь особенного значения, имам излагал только суть дела и высказывал свое мнение. Члены же совета могли одобрить или опровергнуть его. Настойчивость имама могла иметь место в отношении только военных предприятий. Впрочем, нередко случалось, что и в других делах он видел необходимость поступать вопреки не всегда дальновидным мнениям своих советников» .
Вопросами управления в государстве Шамиля в значительной части ведал совет, собиравшийся ежедневно кроме пятниц. В экстренных случаях, как говорит Абдурахман, Шамиль собирал свой совет по нескольку раз в день.
«Постоянными членами совета имама были следующие лица:
1. Мухаммед-Эфенди Казикумыкский (Кор-эфенди),
2. Раджабиль-Маро-ма Чиркеевский,
3. Яхья-Хаджио, артиллерист,
4. Джемаллэдин, тесть имама,
5. Хаджио-Дебир Каранайский,
6. Итлик-Муртаазали, начальник мюридов – телохранитель имама.
Из них заслуживают особого внимания двое первых, причем Раджабиль-Магома преимущественно был главным мужем совета. Он не боялся говорить имаму любую истину, подчас, как указывает Абдурахман, и не совсем приятную, за что он со стороны Шамиля пользовался особым расположением. Занятия в главном совете имама были распределены следующим образом: понедельник, вторник, среда и четверг посвящались главным образом общим вопросам управления, причем в понедельник и вторник обсуждались дела обществ, ближайших к резиденции имама: Чечни, Ичкерии, Андии и др., а в среду и четверг – дела более отдаленных обществ Дагестана, которыми управлял мюдир Гази-Мухаммед и Даниэль-бек. В эти же дни выслушивались письменные донесения и устные доклады наибов, если они по вызову имама являлись лично. По обсуждавшимся вопросам совет не только принимал решения, но и указывал сейчас же, кем и как это решение должно быть немедленно исполнено. Суббота и воскресенье были предназначены для приемов отдельных просителей и для разбора их жалоб и претензий, пятница же назначалась исключительно для молитвы и отдохновения. О распределении занятий в совете все население государства оповещалось через летучую почту. На совещаниях совета имам выносил решения единолично только по жалобам отдельных лиц на притеснения или неправильные действия наибов. В этих вопросах он был вполне самостоятелен. Все прочие вопросы разрешались в совете на основе шариата» (Абдурахман).
Прием просителей производился, по словам Абдурахмана, следующим образом: посетители сходились к караульному помещению и передавали свои просьбы караульному мюриду, который устно сообщал о них начальнику караула. Последний, войдя в диван-ханэ – комнату, в которой происходили заседания совета имама, – докладывал имаму о новом просителе и о сущности его дела. Имам или тотчас же выносил решение и приказывал десятнику передать его просителю на словах или же приказывал позвать просителя в диван. Опросив просителя, имам тотчас выносил решение, или устно, или письменно. «Письменное» решение излагалось на небольшом клочке бумаги, на котором излагалось одновременно и приказание наибу удовлетворить тем или иным способом просителя. Заседание совета начиналось рано утром и продолжалось до обеда, а иногда и до самого вечера.
Во время заседания члены совета в диван-ханэ рассаживались вокруг имама, не споря о старшинстве. Первое и ближайшее к имаму место постоянно занимал Мухаммед-эфенди, и только когда прибывал какой-нибудь особенно почтенный гость, Шамиль сажал его выше своего изуродованного в боях (он был ранен в лицо), так сказать, вице-президента. Недалеко от имама сидел секретарь совета Мирза-Амир-хан. Он писал почти все решения имама и вел делопроизводство совета. Свои обязанности он исполнял без стола: он писал, положив бумагу на войлок и припав к ней всем своим туловищем. Недалеко от секретаря совета сидели переводчики с чеченского и других языков, которых не знал имам.
Для разрешения больших и сложных вопросов, которых становилось все больше по мере того, как внутренние и внешние противоречия стали проявляться все в более острых формах, имам прибегал к созыву совещаний наибов, алимов, старшин и других представителей узденей Дагестана и Чечни. Такого рода совещания имели место еще при Гази-Мухаммеде, при избрании его в имамы, а также при Гамзат-беке. Но особенно большие съезды наибов, алимов и старшин происходили при Шамиле. Один из таких больших съездов происходил в Дарго в 1841 г. На нем обсуждался вопрос о мерах борьбы с русским царизмом. Затем и в последующие годы происходили такие съезды по самым различным вопросам. Так, в 1845 г. был созван съезд наибов Чечни и Дагестана в Салатау, в селении Алмах.
Одним из знаменательных съездов в истории мюридистского движения был съезд в Андии в 1847 г., на котором Шамиль решил испытать наибов и народ, «насколько они готовы продолжать повиноваться и быть способными к обороне». Для этой цели он созвал в Андию «всех должностных и именитых людей». Речь Шамиля на этом съезде передает автор предисловия к «Низаму Шамиля» : «Тут он объявил собравшимся, что прошло более десяти лет, как он признан имамом, и что во все продолжение этого времени он по мере сил своих старался служить народу и защищать его от врагов мусульманства». Далее, Шамиль просил сложить с него звание имама и избрать вместо него способного и достойного, и предлагал служить «избранному народу в числе других помощников». Собрание единодушно заявило, что оно не знает и не желает знать никого другого, кто бы мог руководить делом народа лучше Шамиля, и просило его не отказываться от имамства, а в качестве доказательства своего желания выполнять беспрекословно его волю высказало согласие заранее на все меры, какие он найдет нужным принять. После этого Шамиль заявил, что подчиняется воле народа и дает письменный наказ, в котором определены общие и постоянные обязанности всех, а также ответственность за нарушение их.
Съезд наибов в Андии имел очень большое значение в истории государства Шамиля. На этом съезде обсуждался целый ряд вопросов относительно внутреннего и внешнего положения имамата. Среди других на нем были приняты следующие решения:
«1) назначение муфтиев к каждому наибу для разбора тяжб, удержания народа от дурных поступков и поучения его к исполнению долга;
2) указания муфтию и наибу, по каким делам они должны обращаться к имаму;
3) решения о средствах содержания солдат , которые нам так необходимы, и о содержании бедных мутаджиров ;
4) соглашение насчет того, чтобы не брать имения казненного, особенно когда остаются после него сироты;
5) решения о том, чтобы не копить доходов с байтул-мала, но расходовать на нужное, например на оружие, лошадей, на пользу религии, чтобы не покупать на эти деньги дорогих имений;
6) не отходить с пути людей добродетельных;
7) оставить взаимную зависть, притеснения и быть рукою (помощью) друг для друга;
8) чтобы второй не портил того, что сделал первый, и чтобы преемник был предместником в тех же отношениях, в коих был до смены его;
9) взвешивать все поступки свои на весах шариата и не идти путем эмиров , тиранов; дабы еще более не сбиться с прежнего пути, как в сей, так и в будущей жизни, нужно бояться изречения божьего: «так мы подчиняем одних притеснителей другим за прежние их поступки» ;
10) смещенный наиб и кадий не должны вторично назначаться на те же должности в том же месте;
11) обязать всех наибов приказать всем, кто находится в их ведомстве, запасаться известным количеством пороху;
12) если кто получит предписание от имама об удовлетворении подателя, и предписание будет согласовываться с сущностью дела, немедленно исполнять оное, в противном же случае – доносить о настоящем положении дела;
13) принимать тифлисское серебро в пределах нашего шариатского государства для облегчения обращения в народе денежных знаков, уклоняющихся же наказывать ;
14) обязать отправляющих богослужение молиться об укреплении имама и его наибов, об успешном ходе дел мусульманских;
15) оставить в пятницу прием жалоб и посвятить ее одному богослужению;
16) указать всем частям войска для защиты определенную сторону границ государства;
17) назначить по одному мудиру на каждых четырех наибов…».
Приведенный отрывок ясно показывает, какие сложнейшие вопросы внутренних и внешних отношений в государстве Шамиля разрешались на андийском съезде. По целому ряду решений этого съезда видно, что некоторые острые углы в этом государстве не могли сгладить ни Шамиль и никто другой, потому что имущественное неравенство внутри имамата находилось в резком противоречии с демократической организацией мюридистского движения. И чем сильнее был натиск русского царизма оружием, а особенно подкупом, тем быстрее происходило размежевание среди мюридов на именитых узденей, представителей духовенства и на «простонародье», которое находилось между молотом русского царизма и наковальней наибов, концентрировавших в своих руках вопреки воле большинства горцев «дорогие именья».
При каждом поражении и каждой неудаче Шамиля своекорыстные наибы поднимали головы, в то же время увеличивался и список смещенных изменников. Шамиль жестоко расправлялся с теми, кто изменял делу борьбы за независимость.
С конца сороковых годов и вплоть до 1859 г. совещаниям наибов постоянно приходилось заниматься вопросами войны и отношения к царизму. Так, 17 июня 1851 г. все наибы съехались в Ругжу, куда прибыл и Шамиль, для решения вопросов, связанных с военными действиями. В 1858 г. Шамиль в ауле Шали созвал «общественное собрание» алимов, на котором был поставлен вопрос «об отношении к русским». Последний раз собрание наибов и ученых было созвано Шамилем в селении Хунзахе в 1859 г. «Шамиль, услышав, что главнокомандующий князь Барятинский выступил с отрядом, предписал всем наибам, ученым и почетным собраться на совет в Хунзах. Шамиль остановился в селении Геничук, в доме аварского наиба Дебира. Собрание состоялось на возвышенности около Геничука. Здесь имело место бурное обсуждение вопроса об отношении к русской армии и царизму. Замечая, что наибы и народ хотят изменить ему и передаться русским, Шамиль приказал всем наибам, ученым, сотенным начальникам и другим почетным лицам дать клятву в том, что они не изменят ему, будут сражаться с русскими и никогда не примирятся с ними. Все поклялись, однако все изменили ему потом» . Шамиль делал все возможное, подчас преодолевая большие трудности внутреннего и внешнего порядка, чтобы отстоять независимость от натиска русского царизма. Для этого он всемерно укреплял созданную им государственную систему и оформлял ее детально разработанными законодательными нормами низама.
Низам, составленный лично Шамилем, был одним из основных государственных документов, в нем нашла свое выражение своеобразная государственная организация мюридов. Положение о наибах, пространно изложенное в 14 главах низама, оставляло в ведении наибов только военные дела. Низамом Шамиля «запрещалось вручать одному лицу две должности (судебную и военную) для того, чтобы устранить преступления».
В низаме была разработана целая система наказаний, которым подвергаются непослушные сотенные начальники, десятские и рядовые. Шамиль энергично проводил в жизнь положения низама и шариата, никому не спуская «мерзкие поступки и отвратительные происки». Он грозил казнить непослушных наибов, нарушающих низам, а их черепа набить солью, и «я должен, – писал Шамиль, – привести этот низам в исполнение без всякого послабления и лени, и нет по сему низаму пощады, заступничества и сострадания для тех, кои падут в пучину этих наказаний. Те из вас, которые одобрят этот низам и согласятся поступать по нему, пусть подпишут свои имена и приложат печати свои на этом журнале. Это будет доказательством (согласия. – С. Б.), и пусть каждый из вас снимет копию с этого низама, хранит и справляется в ней. Если же между вами найдется такой, который не в состоянии перенести его трудностей и привести его в исполнение, тот пусть оставит свою должность и сойдет в число простонародья. Это даст нам возможность осмотреться и обратиться к тому, кто способен занять высокий пост (наиба. – С. Б.), который могут занимать только люди истинно храбрые и мужественные».
Наибы, рассмотрев низам, регулирующий их обязанности, изъявили «свое согласие со всем» и обязались выполнять все написанное в низаме. Это был своеобразный государственный договор между наибами и имамом, который показывает нам и соотношение классовых сил внутри мюридистского лагеря.
Шамиль вошел в историю как талантливый автор кодекса законов, установившего суровые наказания за воровство, убийство, предательство и трусость. Ему удалось в значительной мере прекратить кровную борьбу между отдельными семьями, которая переходила из рода в род, и в которой бесславно погибало множество храбрых бойцов. Он повсюду заменил неписанный закон – адат – писаным законом – шариатом. Шамиль ввел строгую регламентацию личной и общественной жизни мюридов.
Все это тогда, несомненно, было шагом вперед в гражданской жизни многоплеменного населения Чечни и Дагестана.
VI
Шамиль собрал большую армию и намерен был завести правильно организованную пехоту и конницу. Намечая их организацию, он вырабатывал требования к поступающим в каждый из этих родов ополчения, устанавливал порядок приема и срок службы в них . Шамиль был искусным руководителем в партизанской войне, смелым военным тактиком: с небольшими силами он наносил весьма существенные удары царской армии, посрамляя убеленных сединами царских генералов. Шамиль наводил страх на отдельные отряды царских войск. Он внезапно появлялся там, где его менее всего ожидали, и делал вылазки в самых разнообразных направлениях. Его военные операции заслуживают внимания и изучения.
При крайне ограниченных средствах и ресурсах ему удалось организовать многочисленную армию и создать экономическую базу для ведения войны. Шамиль обязывал, как правило, каждого наиба иметь 300 человек только одной конницы, делая для некоторых из них исключения в сторону увеличения. Наиб и по своей инициативе мог увеличить число своей конницы в зависимости от количества населения в его наибстве, которая обычно набиралась по одному всаднику с каждых 10 дворов. От какого двора должен был быть всадник, решали сами хозяева дворов, содержание его ложилось на остальные девять дворов. Они давали на это около 10 четвертей зернового хлеба, 10 арб сена и примерно по 10 руб. серебром в год. По оценке майора Варнера, армия Шамиля была превосходно организована. Кроме постоянно действовавшей армии в распоряжении наибов была еще подвижная армия, которую Варнер называет «народной гвардией». В ее состав входили все жители аулов в возрасте от 15 до 50 лет. Они обязаны были упражняться в стрельбе и овладеть искусством верховой езды. Обязанностью «народной гвардии» была защита своих селений от нападений царской армии, а в случае необходимости они обязаны были сопровождать Шамиля в его далеких экспедициях. В этом случае члены каждых 10 семей возглавлялись тем всадником действующей армии, которого они выставили. Помимо этого, как утверждает майор Варнер, в армии Шамиля был специальный батальон из русских и польских дезертиров.
Войска Шамиля обычно расквартировывались по аулам. Во главе каждой группы воинов стоял ответственный за нее начальник (наибы, пятисотенники, сотейники, десятники). Все эти начальники были связаны с Шамилем, защищали перед ним местные интересы, обсуждали вопросы войны и мира. Наиболее крупных размеров военные силы мюридов достигли в 40-х годах. По данным советника Шамиля – Юсуф-Гаджи-эфенди-Сафарова, – в 40-х годах число вооруженных мюридов равнялось почти 15 тыс. человек, в том числе было 5880 конных, и это была только наиболее организованная часть мюридистского движения. В отдельных кампаниях против царских войск число участвовавших мюридов доходило иногда до 30-40 тыс. пеших и конных бойцов. О размерах и расположении вооруженных сил мюридов по отдельным наибствам дает представление следующая таблица.
ВОЕННЫЕ СИЛЫ ШАМИЛЯ
(По данным замечательного деятеля при Шамиле Юсуф-Гаджи-Эфенди-Сафаров)
№
п/п Название обществ Имена наибов Число вооруженных
конных пеших всего
А. Общества, находящиеся в лесах и состоящие из чеченцев и тавлинцев
1. Гехи Сабдулла 100 230 330
2. Шали Дауд-Гаджи 200 350 550
3. Мичик Эски 220 360 580
4. Аух Хату 200 330 530
5. Салатау Муртузаали 140 100 300
ВСЕГО 860 1430 2 290
Б. Общества, находящиеся в горах и состоящие из чеченцев и тавлинцев
6. Ичкери Эдиль 100 200 300
7. Гумбет Абакар-Дебир 250 200 450
8. Андия Дебир 300 200 500
9. Технуцаль Исмаил 200 360 560
10. Чарбили Хада 200 250 450
11. Шубут Бацока 200 300 500
12. Нашах Гамзат-Гаджи 250 400 650
13. Шаро Аслан-Кадий 150 230 380
14. Чамалал Абдул-Кадир 150 350 400
15. Ункратль Хатыль-Магомед 150 320 470
ВСЕГО 1 950 2 710 4 600
В. Общества, находящиеся в горах между обоими Койсу и состоящие собственно из тавлинцев
16. Харакан Ибрагим 150 250 400
17. Унцукуль Кадий 200 250 450
18. Хуцадат Абакар-Гаджи 150 250 400
19. Харадерек Магомет-Амин 200 350 550
20. Корода Умар-Дебир 100 200 300
21. Хунзак Энкочь 200 250 450
22. Тилитль Гамаат 150 200 350
23. Карата Гази-Магома (сын Шамиля) 350 250 600
24. Чох Юнкав-Гаджи 200 350 550
25. Суграт Хурис 150 300 450
26. Хид Хатынов 200 300 500
27. Турут Магомет 100 150 250
28. Тинды Шамхал-Дебир 300 400 700
29. Тлинсир Даниэль султан 250 300 550
30. Карах Гаджи-Яв 120 180 300
31. Анкратль Бакрак 50 250 300
32. Анцух Шагав 100 150 250
33. Цунта Хаджио 100 350 450
ВСЕГО 3 070 4 730 7 800
ИТОГО ПО ТРЕМ ГРУППАМ ОБЩЕСТВ 5 880 8 870 14 750

В целях поощрения преданных военному делу людей Шамиль награждал знаками отличия и чинами. До 1841 г. он награждал оружием, лошадьми, баранами, различными вещами и деньгами. С 1841 г., когда был создан институт муртизигаторов, Шамиль ввел медали и знаки отличия разных видов и степеней. Об этом в 1842 году писал Граббе военному министру: «Давно уже до меня доходили слухи, что Шамиль для поощрения наиболее отличившихся в скопищах своих раздает им знаки отличия, вроде наших орденов, и старается вводить некоторую правильность между своими полчищами. Высшей наградой среди мюридов считался военный знак отличия» . Награжденный военным знаком отличия получал пенсию в размере 3 руб. серебром в месяц. Следующей наградой была нашивка на чалму в виде четырехугольного кусочка зеленой материи. В отдельных случаях давались и другие награды. Каждый наиб имел свой знак отличия, а за особые заслуги Шамиль жаловал им «особое свое знамя». Например, за героическое сопротивление генералу Граббе в Ичкерийском лесу каждый из двух участвовавших в этом сражении наибов получил от Шамиля в награду знамя.
В конце 1842 г. Шамиль учредил род военной иерархии, не без подражания русской армии. Звание генералов получили Ахверды-Магома, Шуаиб-мулла и Уллу-бей-мулла. Остальные же наибы были удостоены «степени капитана». Наибы, возведенные в звание генералов, получили «два серебряных знака отличия, имеющих вид полузвезды» (Абдурахман). Эдмонд Тексье в своей работе пишет, что Шамиль выдает своим воинам и командирам награды, которые должны, по его мнению, стимулировать их храбрость и усердие. Он раздает им ордена в виде серебряных медалей, но жестоко карает всех, кто нарушает дисциплину или оскорбляет мораль. За трусость в сражении Шамиль приказывал нашивать позорные знаки. В таких случаях обычно обшивали правую руку войлоком или пришивали на спину кусок материи. Эти позорные знаки оставались до первого проявления храбрости. За большие проступки виновные сажались в темную яму на несколько дней, а иногда даже и на месяцы.
На походе и в бою командиры «находились не в лучших условиях, чем простые солдаты». В этом, конечно, была одна из причин большей боеспособности военных сил Шамиля по сравнению с царской армией, в которой офицеры занимали исключительно привилегированное положение не только в мирной обстановке, но и в военной.
В начале борьбы с царским правительством мюриды даже понятия не имели о пушках и пугались выстрелов русской артиллерии, но вскоре привыкли к ним.
Позже Шамилю при помощи специалистов удалось наладить литье собственных пушек и при всей ограниченности своих ресурсов все же удалось создать небольшую артиллерию. В специальной главе своих воспоминаний Абдурахман подробно рассказывает об этом начинании. Из пушек, которые были взяты у русских в их крепостях, были отлиты малые пушки. Особенно был известен своим искусством в литье пушек Муртаза-али из Гоцатля. На отлитых пушках обычно ставилась печать Шамиля. Качество отлитых пушек было очень низкое. Из всех 40-50 отлитых Шамилем орудий годными были признаны 12-14, которые впоследствии и применялись в бою. Но и они были настолько несовершенны, что при каждом выстреле выскакивали из своих гнезд, оковы и винты разлетались далеко в разные стороны. Ядра для этих пушек отливались под руководством мастера Хидатли, научившегося этому делу без всяких пособий и руководства. Пули в значительной своей части приготовлялись горцами из меди с примесью олова.
Шамиль организовал производство пороха, построив для этой цели специальный завод в Ведено. Порох с этого завода, как указывает Руновский, отпускался мюридам, окружавшим Шамиля, и жителям Веденского аула. Кроме того, Шамиль рассылал порох своим наибам для раздачи жителям подчиненных им обществ. В деле изготовления пороха Шамилю помогал Джафар, прибывший к нему из Турции. В беседе с имамом он заявил, что он умеет изготовлять порох. Шамиль поставил его руководителем вновь устроенного порохового завода. Помимо порохового завода в Ведено порох изготовлялся почти во всех селениях Дагестана. Не было ни одной деревни, в которой порох не выделывали бы сами жители для собственного употребления. Другим мастером, который руководил изготовлением пороха, а также литьем орудий, был Джабраил-Хаджияу, научившийся этому искусству во время своего путешествия в Мекку.
Шамиль всячески поощрял производство селитры и других военных материалов. Так, например, жителей двух деревень Хиндаляльского общества и трех деревень Андаляльского общества, занимавшихся с незапамятных времен производством селитры, он освободил от военных обязанностей и приплачивал им из общественной казны по 11/2 руб. серебром в год на каждое семейство.
Сера в большом количестве добывалась в окрестностях Чирката, Шубута и Кикун. Свинец и олово горцы покупали в Тарках, Дербенте и Кубе. Медь, бывшая в руках частных лиц, была у них конфискована Шамилем. В 40-х годах у него имелось до 10 тыс. пудов меди. Железо и сталь главным образом захватывались в русских крепостях, большое количество железа было захвачено у русских в 1842 г. в Ичкерийском лесу. Этого железа, по словам Руновского, было так много, что горцы редко встречали в нем недостаток.
Абдурахман говорит, что у Шамиля были железные рудники, но они были заброшены, так как горцы не знали способа обработки руд. Холодное оружие горцы получали из аулов Чечни и Дагестана. «Кумыкские кинжалы» куются почти во всех главных селениях, в особенности в Акуше» (Мочульский). Ручное холодное оружие, по словам Руновского, изготовлялось частными лицами. В этом деле помогали горцам беглые солдаты русской армии, которые в ряде случаев вообще были учителями горцев в области военного искусства. Беглых солдат, живших в Дарго, было 300 человек, значительная часть их помогала Шамилю в добыче и производстве военных материалов, но для успешного ведения войны с русским царизмом запасы сырья у мюридов были крайне недостаточны. На крайнюю нужду Шамиля в оружии и боевых припасах неоднократно обращали внимание основоположники марксизма. «Эскадра, под командой контр-адмирала Лайонса, должна также вступить в связь с черкесами, в особенности с вождем их Шамилем. О чем Лайонс должен договориться с Шамилем, достоверно неизвестно; но одно несомненно, что он ему не может доставить того, в чем тот наиболее нуждается, т.е. оружия и боевых припасов; ибо на действующих военных судах нет лишнего места для подобных вещей. Два плохоньких коммерческих судна или шкуны, нагруженные этим драгоценным материалом, оказали бы гораздо больше услуг, нежели моральная, но, к сожалению, ничего не стоящая поддержка пяти военных кораблей. Одновременно мы узнаем, что сюда же плывет турецкий флот, который везет необходимые для черкесов предметы вооружения» .
VII
а) Шамилю удалось также создать единую государственную казну. Все племена Дагестана и Чечни должны были вносить в общую казну одну десятую часть своего урожая. «Шамилем устроен, – писал Гакст-гаузен, – правильный сбор податей, тогда как по старинным обычаям Гази-Мухаммеда и Гамзад-бека сбор состоял из некоторой части военной добычи, а именно из пятой части. Теперь же повинностями собирается десятая часть доходов земли и составляет достояние мюридов. Все прежние подати и приношения для мечетей и других мест, собираемые муллами и дервишами , поступают ныне в общую казну для священной войны. Муллы получают жалование, дервиши же должны или вступать в ряды войска, или просить милостыню. В некоторых богатых владениях наибов поголовная подать состоит из 1 руб. серебром со всего семейства, в других же местах эта же подать выплачивается натурой равной ценности. Имение убитых на войне, если они не оставили прямых наследников, обращается в общую военную кассу» .
Шамиль резко ограничил доходы духовенства. Земли, принадлежавшие раньше мечетям и служившие только для поддержания бездельничавшего духовенства и дервишей, были переданы государству. Духовенство же стало получать определенный оклад. Дервиши, способные носить оружие, должны были поступить в армию, остальные же были изгнаны из страны. Об организации государственной казны Шамиля рассказывает его секретарь Гаджи-Али, в обязанности которого входило вести запись доходов и расходов государственной казны. Главными статьями прихода являлись:
1) зекат (налог, установленный шариатом);
2) харадж (налог с горных пастбищных мест и некоторых селений, которые раньше платили его ханам);
3) часть военной добычи мугаджиров.
В государственную казну Шамиля хлеба и зерна ежегодно собиралось по зекату не менее 523 102 мер (имеющий 50 и более мер должен был вносить с каждых 50 мер по 6). Ежегодно по зекату в казну Шамиля поступало 3 200 штук овец (со 100 овец взималась одна овца). Денежных сборов по зекату ежегодно поступало не менее 3 200 руб. серебром (каждый имевший 40 руб. и более должен был вносить по 10 руб. 20 коп). По хараджу ежегодно в казну Шамиля поступало не менее 4 500 руб. серебром. Казначей Шамиля оговаривается, что приведенные им цифры являются минимальными, доход с зеката и хараджа обычно превышал их почти в 2 раза. Большую долю в доходах Шамиля составляла военная добыча мутаджиров, которые отдавали Шамилю пятую часть имущества, захваченного ими во время набегов на соседние области. Доходы от добычи мугаджиров увеличивались из года в год. В 1850 г. от мугаджиров было получено 100 руб. серебром, в 1851 г. – 1 613 руб. серебром, а в 1852 г. – 15 230 руб. серебром. После того как войсками русской армии были заняты выходы сначала на Лезгинской линии, а затем и со стороны Закавказья, доходы мугаджиров резко сократились.
Все денежные сборы поступали к казначею Шамиля, хлебный же сбор оставался у наибов и расходовался ими по распоряжению имама. Шамиль был расчетливым хозяином, проявлял крайнюю бережливость, подчинял все интересам войны за независимость. Шамиль был очень строг по отношению ко всем нарушителям шариата. Он сократил общественные и личные расходы до минимума. Шамиль следил за чистотой нравов и бытом своих приверженцев. За курение и нюхание табака, за распитие вина виновные подвергались строжайшим наказаниям. Охотников потанцевать наказывали палками или пачкали им лицо грязью и сажей, а потом, посадив на ишака лицом к хвосту, возили в таком виде по аулу.
Шамиль неоднократно выступал с призывом к бережливости и экономии имеющихся средств. Организация Шамилем государственной казны была весьма существенным шагом вперед в деле создания им централизованного государства.
б) Немало сделал Шамиль и для развития горской торговли. Хотя в условиях непрерывных военных действий и при плохих путях сообщения последняя должна была преодолевать большое количество стеснений и препятствий, Шамиль и в этой обстановке находил возможности для поощрения торговли и «предоставил многим торговым пунктам льготы, возвысившие их значение» . Торговые люди пользовались у него большим почетом. Курбаниль-Магома, торговавший раньше грушами, был назначен им наибом в аул Сугратль. Муса Кази-Кумыкский делал торговые обороты до 3-4 тыс. руб. в год благодаря ссудам Шамиля, которые давались ему разновременно для поощрения торговли. Горцев, занимавшихся торговлей, вообще было очень мало, и обороты их торговли были самых минимальных размеров: от 30 до 150 руб. серебром в год. Весьма немногие делали обороты на тысячу рублей в год. Они считались «миллионерами» и были известны в целом крае (Руновский). Часть горских купцов освобождалась Шамилем от несения военных и прочих повинностей. И, тем не менее, целый ряд фактов говорит о том, что торговцы не всегда поддерживали общее дело борьбы за независимость, только Муса Кази-Кумыкский пользовался общим уважением и был тесно связан с Шамилем.
Предметами горской торговли были ситец, бурмет, парча и нанка. Фабричные сукна употреблялись только наибами и людьми богатыми.
Вся торговая деятельность была регламентирована правилами шариата. Всякий спор покупца с продавцом решался на основании шариата. Шамиль пытался развить торговлю не только внутри страны, но и за ее пределами. Так, например, он предоставлял ряд льгот тем купцам, которые привозили товары на территорию его государства. Он издал распоряжение о приеме в пределах его государства тифлисского серебра. Однако, поощряя торговлю, Шамиль замечал, что у разбогатевших людей происходит порча нравов. Поэтому он запрещает разработку серебряных руд, опасаясь, что народ увлечется этим делом и забросит защиту края и хлебопашество и что чеканка собственной монеты неизбежно приведет к водворению между горцами роскоши. Этого он особенно опасался, так как прочность своей власти основывал на спартанском образе жизни горцев. Шамиль бился в тисках противоречий тогдашней исторической обстановки. Усиление экономических связей вызывалось необходимостью экономического роста его государства, но сам этот рост стоял в противоречии с остатками сохранившихся еще от родовых учреждений демократии и нравов, на которых в значительной мере основана была вся организация партизанской войны мюридов за независимость.
Шамиль также всячески поощрял развитие ремесел среди населения. Рядом с укреплениями его замка был специальный аул, в котором жили исключительно ремесленники. Среди них можно было встретить даже искусных часовщиков. Мастерами этого аула с горы в замок был отведен источник и был устроен большой бассейн. Майор Варнер рассказывает, что он, желая проверить уменье горского часовщика, попросил его вставить в часы новое стекло. Часовщик с этой работой превосходно справился. В этом же ауле были мастера и других профессий: кузнецы, оружейники, плотники и пр. По указаниям Шамиля, поощрялись ремесленники и других аулов. Развитию ремесел помогали беглые русские и польские солдаты, «которые чинили орудия, подковывали коней и производили другие работы».
Шамиль мечтал для осуществления намеченных им преобразований «окружить себя людьми умными, знакомыми с наукой и искусством» . Шамиль проявлял деятельный интерес к европейской жизни. Так, например, во время одной из бесед он задал множество вопросов о французах, о венграх и об организации их армии, устройстве их жизни. Будучи уже в плену, Шамиль при посещении одной фабрики в Калуге мечтал о перенесении «виденного» к себе в Дагестан. Зять Шамиля Абдурахман крайне недоумевал, почему постройка железной дорог отвергается учением мусульманской религии. Его привело в восхищение устройство телеграфа. Вместе с Шамилем они поражались морским флотом, стеклянными заводами и монетным двором.
VIII
В преобразовательной деятельности Шамиля мы встречаем ряд мер, которые были направлены на изменение социальных отношений. К их числу следует отнести уничтожение и ликвидацию целого ряда привилегий ханов и беков, а также освобождение рабов.
Во время борьбы горцев Дагестана и Чечни под руководством Шамиля за независимость были разгромлены ханские дворцы в Аварии, Кази-Кумыке и шамхальстве Тарковском. Шамиль в этих ханствах отменил все привилегии. Подати, собиравшиеся беками и ханами, Шамиль отобрал в государственную казну, на общее дело борьбы горцев за независимость. Ханам, бекам, которые старались выслужиться перед русским царизмом, Шамиль беспощадно рубил головы. Об историческом значении этих мер Шамиля сравнительно подробно сказано тов. Шериповым на заседании Терского народного совета, выдержки из речи которого приведены товарищем Сталиным в «Правде» № 103 от 1 июня 1918 года:
«А вот и выдержка из пламенной речи оратора ингушей и чеченцев на заседании Терского народного совета тов. Шерипова, достаточно определенная для того, чтобы пресечь всякие нарекания на дагестанцев: «Благодаря Великой русской революции мы получили ту прекрасную свободу, за которую столетия бились наши предки и кидались на штыки побежденные. Теперь, когда мы получили гарантию права на самоопределение, это право народ никогда никому не отдаст. Сейчас о независимости Северного Кавказа говорят помещики, князья, провокаторы и шпионы, все те, с кем Шамиль вел смертельную борьбу в течение 50 лет. Сейчас есть отдельные попытки со стороны этих врагов народа провозгласить независимость Кавказа и объявить имамство. Но я утверждаю, что предкам этих князей Шамиль рубил головы, так он поступил бы и теперь. Наша фракция, представляющая ингушский и чеченский народ, на экстренном заседании свой взгляд на вопрос об объявлении независимости Северного Кавказа выразила в известной резолюции». (Взято из «Народной власти»).
Далее товарищ Сталин приводит выдержку из резолюции Терского народного совета: «Терскому народному совету из телеграмм стало известно, что делегаты Северного Кавказа, находящиеся в Константинополе, объявили независимость Северного Кавказа и нотифицировали ее перед императорским турецким правительством и другими державами:
«Терский народный совет в составе фракций: чеченской, кабардинской, осетинской, ингушской, казачьей и иногородней, удостоверяет, что народы Терского края никогда, никого и никуда для указанной выше цели не делегировали, что если отдельные лица, находящиеся ныне в Константинополе, выдают себя за делегатов народов Терского края и действуют от имени этих народов, то это является с их стороны не чем иным, как самозванством и авантюрой.
Терский народный совет выражает свое удивление политической близорукости и наивности турецкого правительства, которое смогли ввести в заблуждение проходимцы.
Терский народный совет в составе перечисленных фракций заявляет, что народы Терского края составляют неотъемлемую часть Российской федеративной республики.
Терский народный совет протестует против втягивания Северного Кавказа Закавказским правительством в акт объявления независимости Закавказья» (см. «Народная власть», орган Терского народного совета). Резолюция принята единогласно 9 мая.
И в заключение товарищ Сталин пишет: «Пусть говорят теперь чеченцы и ингуши, оклеветанные узурпаторами и их покровителями. Вот резолюция их фракции, сплачивающая всех или почти всех ингушей и чеченцев. Таковы факты.
Известно ли все это немецко-украинско-турецким самоопределителям? Конечно, да. Ибо областные советы юга России действуют совершено открыто, на глазах у всех, а агенты этих господ читают наши газеты достаточно внимательно, чтобы не упустить из виду всем известных фактов» .
В той части подвластных ему районов, где господствовало крепостное право, Шамиль объявил свободными всех принадлежавших феодалам крестьян и освободил рабов.
«Вместо прежних условий крепостного быта, по которым весь труд крестьянина принадлежал помещику, освобожденные рабы были обложены такой же точно податью в пользу общественной жизни, какую платило население целого края». Дворовые люди должны были исполнять всякие работы безвозмездно, но владетелям их Шамиль вменил в обязанность снабжать своих людей всем необходимым и обращаться с ними человеколюбиво, как полагается истинному мусульманину. Аул Тлаулук, который раньше был населен рабами аварских ханов, теперь был приравнен к остальной части населения. Шамиль, как и на все остальное население края, «наложил на них подати, которые они выплачивали ханам за пользование угодьями» . В целом же социальные мероприятия Шамиля в деле защиты и облегчения крайне истощенного продолжительными войнами населения, т.е. широких масс узденей, были явно недостаточны. Если принять во внимание, что наибы во время войны прибрали к своим рукам большие имения, большие состояния и хлебные запасы, что одна треть известных нам наибов Шамиля не осуществляла его указаний в борьбе за независимость и брала с народа взятки, грабила население, была, как выражается Абдурахман, обнаженными саблями для населения, то будет ясно, что указанные выше социальные мероприятия Шамиля в силу своей незначительности не могли существенно изменить экономическое положение широких масс узденей. Истощение экономических и военных сил государства Шамиля при явной измене значительной части своекорыстных состоятельных наибов привело к резкому ослаблению мюридов в борьбе против русского царизма. После того как Шамиль потерял мужественных и преданных ему наибов типа Шуаиба чеченского и ему подобных, «счастье» повернулось к имаму спиной. В какую бы сторону он ни направлял свои удары против русского царизма, везде он терпел поражение. Это явственно стало обнаруживаться уже в конце 40-х годов. Наибы, усилившись экономически, пытались закрепить свое положение, завязывая тайные сношения с русским царизмом и выговаривая себе сохранение привилегированного положения в будущем. Наибы провоцировали народ, распространяя ложные слухи о Шамиле. Все это, несомненно, не могло не ослабить борьбы горцев за независимость против агрессии русского царизма, и под напором 200-тысячной царской армии, располагавшей двумя сотнями орудий, Шамиль с небольшой горсткой мюридов вынужден был сдаться на волю победителя 25 августа 1859 года.
Шамиль пытался создать новую государственную систему среди многоплеменного населения Дагестана и Чечни. В ней он осуществил целый ряд военно-административных и социально-экономических реформ: разделение страны на наибства, организацию судебного и духовного аппарата власти, организацию армии, учреждение главного имамского совета, создание государственной казны, поощрение торговли и ремесел, уничтожение и ликвидацию ряда привилегий ханов и беков, освобождение рабов. В течение 25 лет Шамиль руководил широким национально-освободительным движением, борясь за независимость своего народа против русского царизма. Все это вместе взятое, даже при всей ограниченности и узости мероприятий Шамиля как во внутренней, так и во внешней политике (на фоне крайней феодальной раздробленности и патриархально-родовой разобщенности), было все же шагом вперед в общественном развитии Дагестана и Чечни. Более того, это было, несомненно, прогрессивным явлением в сравнении со своекорыстной, продажной политикой и низкопоклонничеством шамхалов, ханов, уцмиев и беков, которые пресмыкались перед русским генералитетом и продавали страну оптом и в розницу, за что Шамиль беспощадно рубил им головы.
Несмотря на наличие явно реакционных тенденций в мюридистском движении (религиозный дурман исламизма), принижавших движение, последнее было первой крупной попыткой большого масштаба в течение длительного периода в деле складывания национальностей снизу и первым крупным шагом в борьбе за независимость свободолюбивых горцев Дагестана и Чечни. Победивший русский царизм потом восстанавливал, консервировал и закреплял в законодательном порядке привилегии ханов и беков, на которых он опирался как на своих агентов в колониальном порабощении широких народных масс. Эти массы были освобождены окончательно от всякого гнета, от всякой эксплуатации победоносной Великой Октябрьской социалистической революцией.
Значение Шамиля заключается еще и в том, что он своей непрерывной борьбой в течение четверти столетия расшатывал и ослаблял царскую Россию – «тюрьму народов» и «жандарма Европы».
Борьба свободолюбивых горцев за независимость под руководством Шамиля против русского царизма является национально-освободительной борьбой и является выдающимся событием в истории первой половины XIX века.