Тесаев З.А.
БАЙСАНГУР БЕНОЕВСКИЙ
(1794-1861)

Тесаев, З.А. Байсангур Беноевский (1794–1861) // Исторические личности Чечни (XI–XXI вв.). Т. I. Кн. I. Политические и общественные деятели. (Авт. – коллектив авт. Сост.: Гапуров Ш.А., Магамадов С.С.) / Под ред. Ш.А. Гапурова, С.С. Магамадова. – Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2020. – С. 192–204.

Байсангур Беноевский родился в беноевском селении Лем-Корц в 1794 году в семье Баршкъи – основателя беноевского рода Эди-некъе. Баршкъи был состоятельным человеком, имевшим земельные наделы в селах Беной, Беной-Ведено, Алхан и Булгат-Ирзу. Кроме Байсангура, у Баршкъи были сыновья Сумгати, Умар и Бира.
На протяжении четырех лет, до 1810 года, Байсангур получал образование у известных ученых Нохчмохка. В их числе мулла Мухаммад Цонтароевский – отец наиба Шуаиба, крупный ученый-арабист, а также пользовавшийся огромным уважением чеченского народа председатель Мехк-Кхеташо, или Совета Страны, в Нохчмохке.
Как сообщают источники, Байсангур Беноевский вышел на тропу войны в начале 20-х годов XIX века под знаменами военно-политического лидера Чечни Бей-Булата Таймиева. По всей видимости, к тому времени Байсангур возглавлял Беноевское общество. Участвовал в антиколониальном движении чеченцев 1825-1826 годов. В 1831 году, после убийства Бей-Булата, Байсангур стал сподвижником имама Гази-Мухаммада и участвовал в боевых действиях под его руководством. После смерти Гази-Мухаммада Байсангур присоединился к Ташу-Хаджи Саясановскому, который, переселившись из Эндирея в Нохчмохк, сплотил чеченцев в борьбе с царизмом. Вместе с Байсангуром в окружении Ташу-Хаджи был и его брат Бира. Тем временем, хозяйством воюющих братьев занимался Умар – старший и самый состоятельный брат Байсангура. В его доме зачастую останавливался Ташу-Хаджи, когда приезжал в Беной. Здесь же позднее был принят и раненый Шамиль в 1839 году.
В 1832 году последовал разрушительный поход барона Розена в Чечню. Были сожжены десятки аулов. 18 августа в сражении у Гудермеса с полковником Волжинским Ташу-Хаджи и Байсангуру удалось разгромить казаков и взять два трофейных орудия: пушки при содействии Байсангура немедленно были вывезены в Беной. В том же году Байсангур вместе с Ташу-Хаджи предприняли попытку пробраться к осажденному в Гимрах Гази-Мухаммаду, однако им не удалось пробить брешь в кольце.
Поздней весной 1839 года, когда газиями уже руководил Шамиль, генерал Граббе направил свои силы в Чечню. Ташу-Хаджи, несмотря на тактические успехи, был вынужден покинуть Саясан. «Однако Ташав-хаджи и после оставления аула Саясан, – отмечал Бахауддин Хурш, – с помощью беноевцев во главе с Байсангуром обрушился на левое крыло царских войск и вынудил Лабинцева начать постепенное отступление в сторону Рогун-кажи». Кроме того, Ю.У. Дадаев пишет: «Ташав-хаджи после поражения около Саясана не остался дома, а, наоборот, начал вместе с беноевцами во главе с Байсангуром помогать горцам, осажденным в Ахульго. Его отряды атаковали царские войска, следующие в сторону Ахульго, недалеко от аула Данух, старались прорвать кольцо окружения Ахульго с левого берега реки Андийское Койсу.
В результате энергичной деятельности Ташав-Хаджи значительные силы царских войск, осаждавших Ахульго, были отвлечены, и Шамилю удалось мобилизовать силы для его обороны».
Вместе с тем, Шамилю не удалось сдержать натиск царских войск, и Ахульго пал. После разгрома Шамиль в сопровождении близких бежал из крепости и в течение двух дней двигался по берегу Андийского Койсу в сторону Чечни. Достигнув хребта Салатау, ему удалось спуститься в Алмак, где его горячо приняли. Отсюда Шамиль прибыл в Даттых и далее – в Беной, где ему оказали большое гостеприимство и почет. «Здесь, в Беное, – пишет Ю. Дадаев, – в доме Умара и Байсангура Шамиль встретился с известным своим сподвижником Ташав-хаджи, а также с Султан-Мурадом, Магомедом-хаджи из Герменчуга, Шуаибом-муллой из Центороя, Джавадханом из Дарго и другими известными чеченцами». «По чеченским преданиям, – продолжает исследователь, – именно Байсангур поддержал Шамиля при назначении первыми наибами Шуаиба-муллы, Джавадхана и Ташав-Хаджи и др.
Для всех наибов Байсангур являлся тогда еще и примером храбрости, порядочности, искренней любви к своему народу и отечеству».
Шамиль, доселе пользовавшийся лишь коллегиальной поддержкой Ташу-Хаджи, был избран имамом Чечни. Байсангур, возглавлявший Беноевское общество и состоявший в окружении чеченского «маршала» Шуаиба, по-видимому, был одним из военных предводителей (войсковой наиб) в вооруженных силах Имамата. В течение зимы следующего года чеченские бойцы вновь объявленного Имамата под командованием Шуаиба и Байсангура совершили походы за Сулак, достигнув Темир-Хан-Шуры, «.. .угрожая сообщению с Кавказской линией и Закавказьем». Байсангур Беноевский, и без того прославившийся своей отвагой за многие годы борьбы под знаменами газавата, прослыл «железным человеком»: «таш адам» – так звал его Шамиль.
Долгие годы борьбы и необычайное мужество оставили свой след. Ш.А. Гапуров и Х.С. Умхаев сообщают следующее: «Байсангур Беноевский был человеком необычайной храбрости, мужества и стойкости. Он продолжал принимать участие в боевых действиях даже после того, как потерял в боях одну руку, ногу и глаз. Руку он потерял в боях под Дарго 10 июля 1845 года, когда горцы громили отряд Клюгенау при переходе из Дарго в Андию во время «Сухарной экспедиции». Ноги Байсангур лишился при обороне дагестанского селения Гергебиль в 1848 году.
После излечения, уже в 1849 году, Байсангур снова влился в ряды повстанцев. Правда, уже в качестве наиба Шамиля. Здесь ярко проявились его организаторские способности. Байсангур до конца жизни оставался верен идеалам освободительной борьбы. Он не был корыстолюбив, не использовал свою должность для обогащения, никогда не злоупотреблял своими полномочиями.
С начала 50-х годов XIX в., когда Шамиль стал терпеть одно поражение за другим, и его наибы (и чеченские, и дагестанские) стали переходить на российскую сторону, Байсангур Беноевский был единственным, кто до конца оставался верен ему. Даже в Гунибе, когда 25 августа 1859 года Шамиль сдался кавказскому наместнику А.И. Барятинскому, Байсангур с боем вырвался из окружения и ушел в Беной».
После возвращения в Беной Байсангур не смирился с установлением царской власти в Чечне и ушел в горы, не получив поддержки населения, уставшего от войны. Вместе с тем, в 1860 году ошибка местных властей в лице наиба А. Пензулаева привела к восстанию, которое возглавил Байсангур.
Согласно данным полковника Руновского, приставленного к Шамилю и его сыну Гази-Магомеду в годы их пребывания в Калуге, причиною восстания послужил случай, произошедший в Беное. В тексте дневника Руновского читаем следующее: «После обеда Гази-Магомед, воспользовавшись уходом младших членов своего семейства, сообщил нам разные новости, привезенные им с Кавказа и большею частью касавшиеся собственно его дел, но между ними были некоторые подробности о последних событиях в Ичкерии и Чечне; и так как часть этих сведений приобретена им из источников неофициальных, именно от горцев, являвшихся к нему в Темир-Хан-Шуре, то рассказ его некоторым образом представляет собою отголосок мнения туземцев о причинах, породивших беспокойства.
По его словам, начало беспокойств в Баяни (в Беное) произошло следующим образом: известный Наиб Байсангур, решившийся умереть, но не сдаваться русским, видя нерасположение Беноевцев последовать его примеру, удалился в окружающие Беной леса с целью поселиться там навсегда, для чего выстроил себе и дом. За ним последовали только три человека, а чрез несколько времени присоединились еще пять или шесть. Вскоре после того к Беною явился с отрядом полк. Али-Бек Пензулаев, потребовавший от жителей содействия к розыску и поимке Байсангура. Беноевцы отвечали, что для них Байсангур не нужен, и потому искать его они не станут, а если нужен он отряду, то пусть отряд и ищет его; они препятствовать не будут.
На это им заметили, что если они не исполнят предъявленного требования, то будут выселены из места своего жительства. Эта самая угроза и была причиною их восстания (текст выделен мной. – З.Т.)».
Как пишет Руновский, подобное истечение обстоятельств – начало восстания под руководством Байсангура – было «предсказано» Шамилем ранее, что письменно отразил в дневнике полковник. «Сам Шамиль, – продолжал офицер, – обратил на это обстоятельство мое внимание и потом заметил, что теперь, пока леса одеты еще зеленью, напрасно было бы искать по ним зачинщиков беспокойств, во-первых, потому что следует ожидать значительных потерь, а во-вторых, потому что с наступлением зимы люди эти, может быть и сам Байсангур, не имея возможности скрываться в лесах, станут искать убежища в обществах, к которым принадлежат, и которым, ради собственного спокойствия и во избежание ответственности перед Русским начальством, не захотят передерживать их. А потому, – заключил Руновский, – чтоб избегнуть невыгодных условий заарестования и выдачи их обществами, зачинщики, по мнению Шамиля, явятся с повинною сами». Кроме того, Шамиль рекомендовал предпринимать действия против чеченцев «.в глубокую осень и даже зимою.», когда «.они не будут иметь средств к сопротивлению, а тем менее к восстанию».
В документах сообщается о личностях, поддержавших Байсангура и участвовавших в восстании. В «Списке ичкеринцам, принимающим участие в первом возмущении в Ичкерии в мае месяце 1860 года» на первом месте указан «зачинщик» восстания – «Из аула Беной. Байсангур». Возможно, перед началом открытого столкновения между Байсангуром и Алибеком
Пензулаевым – наибом Ичкеринского округа, состоялся разговор на повышенных тонах. В тексте документа читаем: «Первый (т.е. Байсангур. – З.Т.) оказал явное неповиновение наибу полковнику Алибеку, не являясь к нему по требованию, а в апреле месяце публично бранью и угрозами изрубить. Потом, при намерении наиба заарестовать его силою, бежал через толпу конвойных (выделено мной. – З.Т.) и, сделав несколько выстрелов, скрылся в лесу. При выселении беноевцев по разным аулам остался в лесу и, приняв к себе абреков: из Автуров Гати; из Ташкечу Шабаза; из Гунни беглого солдата из казанских татар Рахматулу и из шатоевского общества, образовавших разбойничью шайку, начал открыто неприязненные действия нападениями на проезжающих».
В ответ на насильственные действия царских властей Байсангур и его сторонники убили приказчика Маркитанта Кабардинского полка; изъяли имущество прапорщика Куринского полка Мазюкина; убили 1 унтер-офицера и 2 рядовых Кабардинского полка; у Герзель-Аула убили двух донских казаков и т.д. «В мае месяце, – говорится в том же документе, – когда беноевцы, подстрекаемые Байсангуром к новому неповиновению, бежали из разных аулов обратно в Беной, Байсангур принял над ними начальствование, поставив одного из них – Султан Мурада – наибом, и начал явно подстрекать к восстанию жителей других аулов, посылая зачинщикам чалмы желтого цвета, означавшие власть наиба, провозглашая себя имамом. Таким образом посланы им были желтые чалмы ичкеринцам Хату, Гаты, Гази-Хаджи, Джафару, Мимулату, Нуркаши, Саиба, Тозурке, а также Гихе, Чомаку и Магомату, которые их не приняли (последнее утверждение ошибочно; см. далее. – З.Т.). Андийцам Дебиру и Хан Гирею и Гумбетовцу Кады. Действуя все время в качестве верховного предводителя мятежников, он посылал в другие участки и даже в другие округа подговаривать к восстанию и возмущать народ уверениями, что все вообще горцы левого крыла решились восстать против русской власти и что время общего восстания назначено после праздника Курбана. С наступлением этого времени он, собрав подчинившиеся ему партии и следуя с ними по ближним аулам, увлек многих жителей, оторвав их от полевых работ под мятежные значки бунтовщиков (текст выделен мной. – З.Т.)».
Еще одним наибом Байсангура стал его друг и соплеменник Султан-Мурад, лично участвовавший при инциденте у Герзель-Аула. Уже в июне Султан-Мурад вел агитацию за присоединение к восстанию. Еще один чеченец, Али-Султан, также вместе с Султан-Мурадом явился в Беной и в дальнейшем постоянно находился с ним. Брат Султан-Мурада, Муна, предпринимал действия в ущелье Хулхулау. О другом восставшем, Баке, сообщается: «Когда беноевцы бежали из разных аулов обратно в Беной, Бака оставался еще некоторое время в Гендыргене для поддержания намерений Хату и Гаты (Хату Мамаев из Гендаргеноя – известный наиб Шамиля; Гата – брат Хату; выше в приведенном тексте утверждалось, что они не приняли приглашение Байсангура для участия в восстании. – З.Т.), а после участвования лично с абреками на грабеже близ Баташ-Юрта перешел к Байсангуру и участвовал вторично в разбое при убийстве двух ногайцев из транспорта комиссионера Добровольского близ аула Дышни-Ведень».
Байсангура поддержал и депутат при участковом суде в Ичкерии, который прежде пытался добиться изменения решения о переселении беноевцев и прибыл в Беной после возмущения края. Также в числе ближайшего окружения Байсангура были Султахан, Мутали, Деты; бывший наиб Шамиля Хату Мамаев вместе с братьями Гаты, Чули и Мутаем; он же убедил шейха Гази-Хаджи Арзиева из Симсира, также бывшего приверженца имама Шамиля, принять звание духовного руководителя восстания. Кроме того, все перечисленные поддерживали контакты с беноевцами, ранее переселенными из Беноя, призывая их к поддержанию движения Байсангура.
В первых числах мая в горах состоялось тайное совещание, где Байсангур в присутствии Султан-Мурада, Хату и Гаты Мамаевых убедил Гази-Хаджи взять на себя «звание имама». Вместе с тем, именно Байсангур был и продолжал оставаться идейным и военным руководителем восстания. Затем, как сообщается в документах, «.Гази открыто пристал к мятежникам и в звании имама разъезжал с партиями по аулам, поджигая жителей к общему восстанию противу русских и убеждая повиноваться назначаемым ими наибам».
Сорок беноевских семейств, покинувших ранее Беной и переселившихся в Даттых, с началом восстания вернулись обратно вместе с сельским старшиной Эдельби, который с братьями пропустил Байсангура через село при его движении к Кишень-Ауху. Сали-Хаджи из Энгеноя принял звание мазума Султан-Мурада и постоянно доставлял провиант беноевцам, закупая его в других аулах. Ширдимохкинский старшина Джафар, вводя в заблуждение Ичкеринского окружного наиба Алибека Пензулаева, вел переговоры с Байсангуром и с партией сторонников выехал на гору Кхеташон Корта, также присоединившись к восставшим. Кроме того, Байсангура поддержали старшина села Ачарашки Мучи, Мимулат и Батал; Кюринбенойский старшина Алхазур, эникалинский мулла Гасахан, курчалинский старшина Хусум, Абдул-Кагыр с братом Берсеном; гуноевский Хами, ставший наибом Байсангура; зандакаринский старшина Кулгуш. Поддержавший Байсангура цонтароевский мулла Арсануко даже предпринял попытку задержать Алибека Пензулаева, однако тот, предупрежденный Чомаком Ойшиевым, спешно покинул гору Кхеташон Корта и ушел в Арсеной. В Бильтах Байсангура поддержали: мулла Нуьркиш – родственник бывшего мазума Билтинского участка Ауховского наибства Имамата и, вероятно, войскового наиба Шамиля Шахбулата Шахтемирова; а также Саьмби, Гата, Вита, билтинский мулла Арзау, который «.писал воззвания и пригласительные письма к жителям других аулов по совету Нуркаши и Семби». В документе читаем: «Вскоре после выселения беноевцев по разным аулам люди эти по предложению Байсангура созвали, без ведома ближайших начальников, по несколько человек наиболее влиятельных жителей со всех аулов за Аксаем, на совещание в ауле Белиты (Билта. – З.Т.) вместе с беноевцами, где и согласились тайно подговаривать всех к общему возмущению. Захваченные на сборе этом наибом предъявили ему нарочно подготовленную записку о том, что они созвали жителей советоваться о переселении в Турцию.
При появлении партий на Кейтыш-корт были первыми бунтовщиками и уговорили многих жителей пристать к мятежникам, угрожая им наказанием от мятежных наибов». Наконец, в рядах восставших оказались ялхоймохкинские старшина Гачи и его брат Гайтмаз.
В выпуске № 53 газеты «Кавказ» от 10 июля 1860 г. сообщалось о начале крупного восстания в Чечне, спровоцированного «слухами», распространяемыми «заговорщиками». «Первые увлеченные этими слухами, – говорится в тексте, – были Беноевцы. Бывший ичкеринский аул Беной всегда отличался закоренелой к нам неприязнию и покорился позже всех других, когда весь Восточный Кавказ был уже покорен; для обеспечения спокойствия в крае признано было невозможным оставить это селение на своем месте, и потому жители его были расселены по разным другим аулам. Но в ночь с 7-го на 8-е мая многие из них, числом до 50 семейств, вдруг бежали из своих новых жилищ и снова укрылись в лесистых трущобах горной Ичкерии, откуда начали делать мелкие разбои».
На события в Нохчмохке немедленно среагировали и западные области. Ума Дуев, бывший шароевский наиб, собрав бойцов в Чантийском обществе, также приступил к военным действиям против местных гарнизонов, в первую очередь, крепости Евдокимовской. Отсюда Ума направился в Галанчож и вел действия в Акинском обществе и в Датыхе. В конце июня Ума вновь дал сражение царским войскам в Аргунском ущелье, окончившееся, однако, поражением. Уже в середине июля в 55-м выпуске «Кавказа» (от 17 июля) сообщалось о поражениях чеченцев на западе и затишье на востоке. «В Ичкерии, – писали в газете, – также население вообще успокоилось и занимается полевыми работами, за исключением только шайки главных мятежников, которые укрываются от наказания в густых Беноевских лесах и по временам выходят оттуда на мелкий разбой». Вместе с тем, активность восставших не прекращалась: в 62-м выпуске «Кавказа» от 11 августа сообщалось, что к концу минувшего месяца Байсангуру удалось привлечь на свою сторону жителей сел Дарго и Белгатой, а в ночь с 28 на 29 июля 200 бойцов направились к ущелью Хулхулау для прекращения соединения
Эрсеноя и Ведено, хотя и были встречены Кабардинским полком и оттеснены к Цонтарою.
По всей видимости, события мая-июля 1860 года спровоцировали череду кадровых перестановок. 23 июля полковник Беллик был освобожден от должности начальника Чеченского округа, а на его место назначен печально известный полковник Мусса Кундухов. Сразу же против Беноя было направлено два отряда под начальством флигель-адъютанта, полковника Черткова – от Ведено, и полковника Клингера – по Аксаю со стороны Кумыкской плоскости. Уже 8 августа Чертков двинулся от Белгатоя к месту слияния двух рукавов Аксая, где начались работы по рубке леса. К середине сентября полковник Радецкий перешел от Саурго непосредственно к беноевскому лесу. В документе читаем: «Следованию отряда от Саурго к беноевскому лесу мятежники не препятствовали, но по занятии позиции начали показываться из лесу партии их, завязавшие перестрелку с нашими передовыми постами; перестрелка эта, продолжавшаяся до наступления сумерек, стоила нам убитыми одного и ранеными 8-ми нижних чинов.
Когда таким образом отряд полковника Клингера находился в виду Беноя, генерал-майором Кемпфертом сделано было распоряжение об открытии дальнейших действий против сего аула со стороны Веденя.
Для этого подполковник Головачев, принявший начальство над отрядом, которым прежде командовал полковник Чертков, выступил в 3 часа по полуночи из лагерного расположения у аула Белгатоя и перейдя до рассвета чрез р. Аксай, не тревожимый мятежниками, расположился на Гуржин-арской поляне, в версте от аула Беноя. Тогда только раздались выстрелы пикетов Беноевцев, известившие отряд, что движение замечено неприятелем. Дав войскам кратковременный отдых и оставив часть отряда для прикрытия обоза, подполковник Головачев с остальными войсками – 20-м стрелковым баталионом, стрелковою ротою Ряжского полка и тремя баталионами Навагинского, Куринского и Кабардинского полков – двинулся к аулу Беною. По приближении к гребню горы, на которой расположен аул, войска с криком «Ура» бросились в штыки и сбили неприятеля, занимавшего гребень. Мятежники обратились в бегство, но часть их еще некоторое время держалась на кладбище, находящемся вблизи аула и была выбита оттуда тремя ротами Навагинского полка; после чего отряд расположился лагерем при занятом ауле».
По всей видимости, в указанном бою у беноевского кладбища принимал участие непосредственно Байсангур. По крайней мере, эту вероятность мы обнаруживаем, исходя из сообщения Шамиля и его сына Гази-Магомеда о переговорах, состоявшихся на кладбище. Полковник Руновский сообщает следующее: «В разговорах Магомет (бывший сотник Шамиля. – З.Т.) коснулся последних волнений в Ичкерии и Чечне (запись от 30-го августа. – З.Т).
Руководителями этих движений он назвал трех бывших Наибов Шамиля: Байсангура, Атабая и Умму. По его словам, Атабай замирится в самом скором времени, а Умма уж окончательно прекратил неприязненные действия, склонившись к тому вследствие убеждений бывшего при Шамиле в Калуге мюрида Хаджио, ныне состоящего на службе при ген. Лазареве.
Затем дело остановилось за Байсангуром, который в настоящее время имеет в своем распоряжении уже более 300 чел. и находится с ними в окрестностях Беноя, переходя, сообразно движений наших войск, из лесов в самый аул, или из аула опять в ближайшие леса.
Рассказ свой Магомет заключил словами, сказанными однажды Шамилем и приведенными в одном из предыдущих дневников. Шамиль говорил, что, хотя наступающая зима и даст возможность окончательно справиться с Байсангуром, но что во всяком случае уничтожение его шайки обойдется нам недешево, потому что Байсангур не только сам не отдастся в руки живым, но и сумеет передать энтузиазм свой людям, которые решили разделить его участь.
Слушая Магомета, сын Шамиля Гази-Магомет неоднократно прерывал его речь восклицаниями и жестами, когда упоминалось имя его друга Хаджио. Подвиги и успехи его возбуждали в бывшем Мудире непритворную радость, и он, под влиянием этих ощущений, сказал, как бы в ответ на последние слова Магомета относительно трудности справиться с Байсангуром: «Если бы я там был, я бы справился с ним так же легко, как Хаджио справился с Уммою».
Слова эти были сказаны полушутливым, полусерьезным тоном. Желая его поддержать, я спросил у Шамиля, как он думает: справился ли бы его сын с Байсангуром, или нет?
Подумав немного, Шамиль отвечал:

  • Таш-адам Байсангур (камень-человек Байсангур), что заберет себе в голову – ничем не выбьешь оттуда. Он правду говорил посланным полковника Черткова, что мертвые скорее услышат их, нежели он. А, впрочем, Гази-Магомет его знает, он дело с ним имел.
    В этом месте речь Шамиля была прервана каким-то посторонним вопросом и уже больше в этом вечере не возобновлялась (текст выделен мной. – З.Т.)».
    Также читаем у Руновского: «Кроме вышеизложенных сведений, Гази-Магомет рассказал еще небольшой эпизод, весьма резко характеризующий нравы горцев вообще, а личность Байсангура – в особенности.
    В начале последних событий ему было предложено сдаться. Посланные флигель-адъютанта полк. Черткова (все те же августовские события у Беноя. – З.Т.), сделали это предложение, разговаривая с ним на кладбище. В ответ на их слова, Байсангур указал на ближайшие могилы и произнес:
    «Вот с ними поговорите вы о вашем деле, они вас услышат скорее, нежели я».
    Рассказ свой о Байсангуре Гази-Магомет заключил теми самыми словами, которые были сказаны его отцом в минувшем месяце. Подтверждая их теперь снова, Шамиль сказал:
  • Да, это такой уж человек, я его хорошо знаю; он ни за что не изменит своему слову… Но, впрочем, он больше ничего не желает, как только умереть, сражаясь против христиан (текст выделен мной. – З.Т.)». Следует заметить, что своими рассказами Шамиль и его сын, сами того не ведая, всячески способствовали бескомпромиссному решению царских властей относительно судьбы Байсангура.
    18 октября начальник войск в Зандаковском наибстве майор Муравьев в своем письме, составленном в лагере при хуторе Байсангура, писал, что после разорения Беноя его жители во главе с Байсангуром разошлись по горам, составив отряд, который «.едва ли будет скоро возможно» уничтожить. «По моему, – писал офицер, – шайка этих фанатиков в средине гор всегда будет весьма вредна для нас и ее силою оружия искоренить нельзя, гоняясь за ними по лесам, почему нужны, мне кажется, другие меры, хотя маленькую, и уступку с нашей стороны на их просьбу или же обещания какие, так как это теперь, после разорения Беноя и прорубки просеки в беноевском лесу, можно допустить, не компрометируя себя».
    В выпуске N° 1 от 1 января 1861 года сообщалось: «По занятии нами аула Беноя (см. № 82 газеты «Кавказ»), Беноевцы рассеялись по лесистым склонам гор, в направлении к Гумбету, и только небольшими партиями выходили из своих убежищ и по временам вели безвредную перестрелку с войсками, разрабатывавшими дорогу близ аула Беноя». Такая же сложная обстановка была и на западе. В конце октября Ума Дуев и Атабай скрывались в Дзумсое. В ноябре продолжалось разорение чеченских сел под командованием генерал-майора Кундухова и полковника князя Туманова. Вообще царские власти насильственным образом вели усиленную политику укрупнения хуторов в крупные села и выселения части горных аулов на более доступные для властей земли. Эти меры принимались как в Ассинском и Аргунском ущельях, так и в Галанчоже, Нохчмохке и других областях. Примечательно, что описываемые мероприятия приходились на ноябрь – декабрь 1860 г., время зимы, когда население, как признавался Шамиль, не могло оказывать сопротивления.
    В феврале, глубокой зимой, беноевцы оказались в затруднительном положении. В 15-м выпуске «Кавказа» от 19 февраля 1861 года сообщалось: «Ряд совокупных и безостановочных движений, произведенных войсками ичкеринского отряда с 2-го по 19-е января, и тщательные поиски в лесах небольшими подвижными колоннами, составленными из пехоты, спешенных казаков и милиции, довели беноевцев до крайности и заставили их всех, в числе 1218 душ обоего пола, покориться безусловно. Только виновник ичкеринского возмущения Байсангур с несколькими приверженцами успел бежать в гумбетовские леса. Покорившиеся беноевцы с своими семействами расселены по аулам Чеченского округа, так же, как и жители аулов Датых, Энгели и Сымсыри, принимавшие явное участие в ичкеринском возмущении».
    Уже в начале февраля Муравьеву докладывали о том, что Байсангур и еще 10 человек (или «14 абреков») скрываются в окрестностях Гильгируша. Наконец, 18 февраля начальник войск в Зандакском наибстве майор Муравьев, докладывая Кемпферту о пленении Байсангура, который «.считался имам.», подробно описал обстоятельства обнаружения лагеря Байсангура: «Во исполнение данного мне предписания, честь имею почтительнейше донести, что узнав, наконец, положительно чрез доверенных мне лиц и лазутчиков о месте пребывания Байсангура, Султан Мурата с их шайками, я, избрав удобное время для исполнения возложенного на меня Вашим Превосходительством поручения, выступил из Датыха 16-го числа настоящего месяца с 6-ю ротами пехоты и охотничей командой с таким расчетом времени, чтобы до рассвета быть на тех местах, откуда я предполагал уже начать поиск. Колонну мою, подходя к Беноевскому лесу, разделил на две части, трем ротам под командой штабс-капитана Козловского приказал следовать чрез Холь-Шаби, хутор бывший Султан-Мурата, и там, переправясь на левый берег реки Аксай, следовать вниз по течению ее, сам же я с тремя ротами и охотниками направился чрез высоту Баян-Дук и оттуда вверх по течению Аксая. Таким образом, колонны, следуя одна по течению, а другая против течения, должны были соединиться.
    Рассчитав, что успех моего поиска по малому числу войск может быть только единственно от быстроты движения, я приказал трем ротам, шедшим чрез Холь-Шаби, невзирая ни на какие местные препятствия, быстро двигаться по течению Аксая, с моей же колонной я с рассветом взобрался на высоту Баян-Дук, у подошвы коего была ставка мятежников, спустил две роты к Аксаю отрезать отступление вниз по течению этой реки, а с охотниками и ротой стремительно бросился на них.
    Спуск с этой высоты так крут, что люди не сходили, а скатывались на спинах, партия мятежников открыла огонь по спускающимся и начала отступать, прикрывая собой женщин. На реке Аксае я начал догонять их, тогда они, заняв крепкую высоту около реки, куда я должен был подниматься, начали упорно защищать. Не дав им времени опомниться от неожиданного моего появления, я приказал идти в штыки. Храбрыми охотниками они были тотчас сбиты, оставив одного раненого и двух пленных, в том числе Байсангура – виновника возмущения. Передав сзади идущей роте пленников, я, не останавливаясь, продолжал преследовать бегущих вверх по Аксаю и нагнал их на другую мою колонну, шедшую от Холь-Шаби ко мне навстречу и здесь были взяты все семейство Байсангура, четыре человека абреков и семейство Султан-Мурата. Сам же он успел уйти с остальными абреками к Андийским высотам, куда я гнался за ними, напрягая последние силы, но, видя, наконец, позднее время, а главное, то, что люди, пробежав такое пространство по невероятно трудной местности, начали задыхаться и падать, остановил безнадежное уже преследование и, дав людям сколько нужно было отдохнуть, к 12-ти часам ночи возвратился в Датых. Список взятым в плен в числе 14 душ при этом представляю; всех их я вместе с этим отправил в ХасавЮрт к г. начальнику округа».
    После пленения Байсангура и других его сподвижников, с учетом рапорта Муравьева от 18-го февраля, было принято решение о рассмотрении дела судом «.по полевым уголовным законам. в Комиссии военного суда, учрежденной при Кабардинском пехотном генерал-фельдмаршала князя Барятинского полку.», поскольку властям было оказано вооруженное сопротивление. Также комиссию обязали сделать заключение о судьбе семей Байсангура и Султан-Мурада.
    А.А. Айдамиров в своей исторической повести «Калужский пленник», описывая обстоятельства пленения Байсангура, писал: «Бойсангура взяли в плен недалеко от родного аула Беной. С ним находились престарелая мать, сыновья Тахир и Алхазур, дочь Лада и ее муж Муна со своими братьями Солтамурадом и Хамурадом. Генерал Кундухов приказал взять Бойсангура живым. Но осажденные оказывали яростное сопротивление. Тогда, чтобы отвлечь внимание Бойсангура, Кундухов приказал пристрелить его мать. Таким образом, русским удалось взять в плен Бойсангура и двух его сыновей. Остальным удалось спастись».
    Полковник Головачев 23 февраля, сообщая Кемпферту о нахождении под присмотром даргинского жителя Сатау Байсуева старшей жены Байсангура Мати и супруги его сына Алхазура Пирдауз, обнаруженных, по-видимому, в Дарго после событий на горе Беной-Дукъ, испрашивал дальнейших инструкций относительно того, как ему поступить с женщинами. Другой полковник, Клингер, 28 февраля сообщая Кемпферту о содержании на гаупвахте в Хасав-Юрте 14 беноевцев, в том числе Байсангура, также интересовался тем, «.как поступить с ними». Имеется и подробный «Список пленным беноевцам», в котором фигурируют имена: Байсангур Баршикаев, его жена Жанбикей (по-видимому, младшая жена), сыновья Алхузур и Дагир, дочери Мецай и Ляда, внуки Дагир и Керда; жена Султан-Мурада Чаати и их 4-месячный безымянный сын.
    2 марта Головачев получил распоряжение об отправке Мати и Пирдауз в укрепление Хасав-Юрт, где содержался Байсангур и располагалась ставка начальника Кумыкского округа.
    6 апреля 1861 года в 28-м выпуске «Кавказа» были опубликованы приказы по Кавказской Армии, в том числе решение суда по делу Байсангура
    Беноевского. Буквально в тексте сообщалось следующее: «Марта 20-го дня 1861 года. Беноевский житель Байсангур по суду, произведенному на основании Полевых Уголовных Законов, оказался виновным: в измене Русскому Правительству, произведении возмущения между Ичкеринцами и другими горцами, с целию отложиться от подданства России, и в упорном сопротивлении с оружием в руках при взятии его нашими войсками; а потому я конфирмовал: подсудимого Байсангура «казнить смертию – повесить», – о чем и объявляю по войскам Кавказской Армии.
    Подлинный подписал: Главнокомандующий, Генерал-Фельдмаршал Князь Барятинский».
    В скором времени решение суда было исполнено. Байсангура повесили на центральной площади Хасавюрта, на том самом месте, где ныне расположена православная церковь.
    Байсангур Беноевский – старейший ветеран Кавказской войны, непотопляемый и исключительно целеустремленный, начав свой длинный путь борца в годы правления Бей-Булата Таймиева в качестве сподвижника и общинного предводителя, пережив его и правление трех имамов, а также Ташу-Хаджи, расплатившись за право пронести знамя газавата и вести освободительную борьбу на протяжении почти 40 лет телесными увечьями, дожил до 1861 года, чтобы завершить свой путь смертью народного предводителя, национального героя и примера непоколебимого духа воина.
    Список использованных источников и литературы
  1. Айдамиров, А.А. Собрание сочинений в 6 т.: Т. 4. / А.А. Айдамиров. – Грозный: ГУП «Республиканская книжно-журнальная типография № 1 им. С.М. Кирова», 2005. – 487 с.
  2. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией: в 13 т. Т. XII. – Тифлис: Тип. Канцелярии Главнокомандующего гражданской частью на Кавказе, 1904. – 1552 с.
  3. Бахауддин Хурш. Ахульго. – Махачкала: ИПО «Юпитер», 1996. – 108 с.
  4. Гапуров, Ш.А. Беной в истории и культуре чеченского народа. (Историко-этнографические очерки) / Авт.-сост.: Ш.А. Гапуров, Х.С. Умхаев. – Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2016. – 592 с.
  5. Дадаев, Ю.У. Байсангур Беноевский / Ю.У. Дадаев. – Махачкала: Издательский дом «Дагестан», 2017. – 348 с.: ил.
  6. Духаев, А.И. Байсангур Беноевский: лидер антиколониального восстания 1860-1861 гг. / А.И. Духаев // Архивный вестник. – № 5. – 2017. – С. 48-64.
  7. ЦГА РСО-А. Ф. 12. Оп. 6. Д. 317.
  8. ЦГА РСО-А. Ф. 53. Оп. 1. Д. 476.