ХАСАН ГАПУРАЕВ
ЗАЗНАЙСТВО ВОЛКОВ
(Пьеса)
Действующие лица: полевые командиры, воины, депутаты парламента Ичкерии, президент, муфтий и другие. Чечня. Два года после перемирия в Хасавюрте. Волки совсем осмелели и творят бесчинства, чувствуя свою безнаказанность.
ПЕРВЫЙ АКТ
Здание штаба Центрального фронта. Грозный. Октябрьский район. Поселок Мичурина. Улица Декабристов, 14. Двухэтажный частный дом. Подарок хозяина Шамилю Басаеву за рейд его истребительно-штурмового отряда смертников в тыл федеральных войск в июне 1995 года. Здесь намечено проведение Шуры (заседание совета общественного парламента) страны. Все считают Ичкерию свободным демократическим государством. Охрана проверяет прибывших и запрещает заносить оружие. Участвуют: моджахеды (так на арабский лад называют себя воины Ичкерии) – Асламбек, Иса, Ахмад, Ширвани, Товсултан, Шарпуди. Старший караула – Асламбек-большой. Над входом висит баннер с надписью: «Аллаху Акбар! Штаб Центрального фронта. Командующий – бригадный генерал, кавалер ордена «Честь нации» Шамиль Басаев».
Асламбек. (кричит). Запускать приглашенных? (Смотрит на второй этаж. У открытого окна стоит Шамиль Басаев).
Басаев. Пусть проходят!
Хункар-Паша. (руководитель антитеррористического центра. Бригадный генерал. Герой сражения в Дагестанской станице Первомайская. Был командиром группы в отряде смертников Салмана Радуева. Кавалер ордена «Честь нации»). Ассаламу Алейкум ребята! Только не требуйте, чтобы я сдал оружие!
Асламбек. (бригадный генерал. «Честь нации». Герой Буденовского сражения. Заместитель Шамиля Басаева. Сейчас старший наряда). Подожди, Хункар-Паша. Это что за разговоры? Ты же руководитель Восточного фронта и АТЦ. Если ты не исполняешь приказ, то как мне быть с остальными? Сдавай оружие!
Хункар-Паша. Я оружие не сложу. Федералам не отдал, вам тоже не сдам!
Асламбек. Дорогой, ты сюда не воевать идешь, а на заседание Шуры!
Хункар-Паша. Шура-мура не знаю, но оружие не положу! (Отходит в сторону).
Асламбек. Если Шамиль узнает о твоих репликах «Шура-мура», тебе несдобровать! Больше не говори такие вещи!
Хункар-Паша. Доложи ему, что я прибыл!
Асламбек. Он приказал даже его родного отца Салмана с оружием не пускать! Подходит ещё один приглашенный на Шуру.
Абубакар. Ассаламу алейкум!
Асламбек. Ва алейкум Салам! Абубакар, значит, прибыл. Давай оружие!
Абубакар. Пожалуйста. Никаких проблем… Если первый говорит, я даже раздеться готов!
Асламбек. Вот это мужской разговор! Таким и должен быть офицер. Исполнительным. Ты – настоящий воин! Проходи! (Протягивает его автомат и пистолет своему помощнику. Тот заносит оружие в кладовку). У ворот слышен шум машин. Моджахеды передают друг другу: «Хаттаб идет!»
Хаттаб. (волонтер из Саудовской Аравии. По национальности еврей. Мусульманин. Бригадный генерал. Под конец первой войны прославился, уничтожив колонну федеральных войск под селом Ярыш-Марды. Награжден орденом «Честь нации»). Салам алейкум! (У него тонкий, с акцентом, голос).
Асламбек. Ва алейкум салам! Оружие сдай!
Хаттаб. Моя оружии сдавайт не будет. Иншааллах, Шура иду!
Асламбек. Я лучше тебя знаю, зачем ты сюда идешь. Что Шура идешь – всем ясно. Первый приказал, чтобы все сдавали оружие!
Хаттаб. Я ракета сдам. Два ахтомата положу, а кинжале и пистолете не сдам.
Асламбек. Хаттаб, ты что, Аллах не веришь? Ты же Шура идешь. Там стрелять и резать не надо. Положи оружие и болтай столько, сколько хочешь…
В это время из окна второго этажа выглядывает Шамиль Басаев.
Басаев. Зачем вы заседание Шуры в детскую игру превращаете, друзья? Мы же в одиннадцать начать договаривались. Мне надо после обеда быть у президента. Потом в парламенте у меня встреча. Что за базар вы устроили! Хункар-Паша, ты что там стоишь как зять?
Хункар-Паша. Как я зайду? Тут оружие требуют сложить, словно мы незнакомы. Асламбек заартачился, свою власть показывает…
Басаев. Асламбек, у нас нет времени на длинные дискуссии с ними. Пусть сдадут тяжелое вооружение, а пистолеты и ножи оставь. Чтобы ни с кем в штаб охрана не заходила!
Асламбек. Так, Хаттаб, ты гость, вперед проходи… Вот это я понимаю – бож (козел)!.. Одна борода чего стоит! Надо бы выщипать у тебя её! (Смеётся).
Хаттаб. Я давно так говорит!
Чеченский язык Хаттаб не знает. Где он русскому выучился, у него никто не спрашивает. Для чеченца араб как святой. Полевые командиры не знают, что в Саудовской Аравии живут евреи-мусульмане и арабы-христиане. И те, и другие никогда за веру не воевали.
Асламбек. Давай, ходи свой Шура! Хункар-Паша, ты слышал, что он сказал?
Хункар-Паша. На, возьми! (Сдает гранатомет «Муха» и автомат. Всем своим видом выражает неприязнь). Вот придете к нам в АТЦ, я покажу тебе, Асламбек, как оружие мы отнимаем. Или повстречайся моим ребятам в городе без охраны!
Асламбек. Хорошо… Напугал… Заходи! Не то выведу через потайной ход, век помнить будешь! (Подходит группа людей: Салман, Турпал, Насруди, Абубакар, Хусейн. Все они депутаты парламента Ичкерии).
Асламбек. Вы-то куда, депутаты? Зачем вам наша общественная Шура сдалась?
Турпал. Видишь, Асламбек, ты среди этих моджахедов самый умный, а ведешь глупый разговор. Шура – это по шариату совет, а парламент – это светское сборище для принятия законов. Поэтому мы и там, и тут.
Асламбек. Понял. Проплачено. Езжайте. (Ехидничает) Как бы не перевернулась ваша государственная арба раньше времени…
(Вскоре вся Шура в сборе и начинается заседание. Вдруг выстрел. Из окна, где заседает Шура, повалил дым).
Из столовой, что на первом этаже, прибежали встревоженные женщины.
Женщины. (кричат наперебой). Что случилось? Кого убили? Спасите!..
Асламбек. Ничего не случилось. Шура начинает работать. Это у них новый регламент такой.
Женщины. Это что за белиберда! Разве надо стрелять, чтобы шура пошла? (шура – по-чеченски молоко).
Асламбек. Идите, ради Бога, отсюда… Не шура – молоко, а Шура – совет начался, вам говорят!
Занавес
ВТОРОЙ АКТ
«Мы родились когда щенилась волчица»… Слышен Ичкерийский гимн. На полу постелены ковры. В круг сели участники Шуры. Их 9 человек. Представляют они 9 чеченских Тукумсов (родов), хотя сами представители и понятия не имеют, из какого Тукумса каждый из них.
Басаев. Товарищи, избираем ведущего или мне доверите это дело?
Ваха Адаев (депутат). Да ради Бога. Зачем эти формальности? Веди сам…
Басаев. Хорошо, тогда слушайте. Как вам известно, на первом заседании Шуры мы между командующими фронтами распределили места, где у нас есть нефтяные скважины. Был уговор, что химзаводы трогать не будем. Но ты, Ваха, пришел со своим воинством и занял самый крупный завод имени Ленина. Зачем ты нарушил наше соглашение?
Ваха Арсанов. (вице-президент, полевой командир. Бригадный генерал. «Честь нации»).
Как вам известно, господин Басаев, я содержу огромное войско. Из сел приезжают вооруженные отряды и захватывают буровые. Оставшись без источника дохода, мои воины начали людей воровать… Чтобы прекратить эти безобразия, я привел своих моджахедов на завод и поручил здесь искать конденсат для продажи. И подпочвенные залежи приводим в порядок, да и бесчинств стало меньше…
Басаев. Мовсар, ты и из Аргуна нам нефть не даешь. Зачем тебе её так много? 100 тысяч тонн – суточный дебет твоих скважин. Тебе же много техники надо…
Мовсар. Так мы же не всей нефтью распоряжаемся… В госхозе «Южный» осели твои веденцы. Говорят, что ты их прислал. В совхозе «Московский» ножай-юртовцы от имени Айдамара Абалаева осели. Я только контролирую то, что идет по старому нефтепроводу, еще со времен Тапы Чермоева (чеченский нефтепромышленник. Эмигрировал во Францию. Англичанам продал всю чеченскую нефть в векселях. Скончался за границей. Это он звал шейха Али Митаева с собой, за кордон).
Басаев. Знаешь что, этих гусей гони кому-нибудь другому. Когда был Тапа Чермоев в Аргуне, еще скважин не было. То, что делается сегодня, не путай с делами столетней давности. Дайте оттуда нефть шалинцам тоже.
Мовсар. Не говори так, Шамиль. Русские все фонтанирующие скважины подключили впоследствии к магистральной трубе Тапы Чермоева. Я тоже думал раньше, как ты. Но потом понял, что трубопровод был проложен на перспективу. У меня нет выручки, чтобы раздавать вам. Валлахи, на нашей трубе сидят и автуринцы, и бачи-юртовцы…
Басаев. А ты думаешь, что это хорошо, что ли? Нечего бачи-юртовцам сюда ездить. У них в Хоси-юрте, который находится рядом, фонтанирующая скважина. У автуринцев тоже рядом, в урочище Гургача, вышка. Пусть с цацан-юртовцами входят в долю.
Мовсар. Не говори, Шамиль. Ты же знаешь автуринцев. С ними поругаешься, до рассвета не доживешь…
Басаев. Халид, доложи мне, какова обстановка в Гудермесском районе?
Халид (Магомадов. Участник Буденовского сражения. «Герой нации»). Там то же, что и везде. Есть даже перебор. Таможня докладывает, что из республики вывозятся сахар и муку. Бесконтрольно. Также продаются за кордон трактора, комбайны, подъемные краны. Все вывозится в Дагестан и Ингушетию. Что мы потом будем делать, не знаю.
Басаев. Кто этим делом занимается?
Халид. Все полевые командиры. От твоего имени действует Шарпуди из Цацан-юрта.
Басаев. Товарищи, я же вас просил мое имя не муссировать по всякому поводу. Вахид, как у вас на Западном фронте дела?
Вахид (Баматгиреев. Депутат парламента. Руководитель сектора Юго-западного фронта). На нашей стороне вандализм. Разбираются и продаются наши химзаводы в Ингушетию за бесценок. Завод имени Анисимова продал ингушам сам президент Масхадов. Силовые электротрансформаторы, стоимостью более 10 миллионов рублей, продаются средь бела дня. Тоже самовывозом. Шамиль, мы эту свободу завоевали, чтобы хищения делать? Я недоволен поведением полевых командиров. Нам ни Шура, ни мура не нужна.
Басаев. Если мы не распустим фронты и не последуем за президентом, мы не сможем кормить эти армии безработных. Я понял ваше состояние. Давай послушаем Хаттаба.
Хаттаб. Я шешен мало-мало понимаю. Свобода будем, гяур бить надо. Иншааллах! Мы победа будет! Я готовлю войска для крупного наступления в Дагестане.
Басаев. Этот своим джихадом занят. Что за муру он несет! Давайте оставим эти хабары. Все должны дать закят (обязательный налог с прибыли у мусульман) с той прибыли, которую вы получаете. У нас в гостях министр образования. Давайте его послушаем…
Вахид Баматгиреев. Закят положен с тебя, товарищ Басаев. Тебе-то Березовский дал два миллиона долларов не для того, чтобы ты прикарманил всё. Хотя бы часть бедствующим отдал…
Басаев. Вахид, завтра приходи на заседание парламента… Меня как раз вызвали туда по этому поводу. Про эти деньги я там все расскажу, как на духу. А теперь, товарищ министр образования, скажи, когда ты будешь проводить аттестацию директоров общеобразовательных школ? Знаешь, чему там учат детей наших? Им по сей день преподносят искаженные факты истории Кавказа. Всех наших шейхов как бандитов представляют…
Абдул-Вахид Шуаипов. В школах мы ведем усиленную работу. Сегодня на два часа дня у нас вызваны директора. Будем их аттестовать. Мусульманскую религию хорошо знает мой заместитель Илман Юсупов. Вот он и будет этим делом заниматься. (В этот момент на улице возникает шум).
Неизвестный (орёт). Кто смеет меня не пускать? Я пойду, куда хочу, с оружием, даже к Ельцину я с пистолетом на боку заходил. Что за правила? Кто придумал!
Басаев (встаёт и выглядывает в окно). А-а, это ты, Руслан, шум поднял? Неужели нельзя как все сдать оружие и зайти на заседание? Или у вас в Бамуте свои порядки?
Руслан Хайхароев. Да, это я! Пусть меня пропустят!
Басаев. Асламбек, убери свой автомат, пропусти его! (Слышен скрип лестницы на второй этаж. Грузный, тучный, плотный и широкоплечий Хайхароев буквально вваливается в зал и начинает с ходу).
Руслан Хайхороев. Знаете, зачем я сюда приехал? Чтобы заявить вам, что отныне я через Ачхой-Мартан не пропущу ни один бензовоз, лесовоз и металловоз! А знаете почему? В этой войне больше всех воевали мы, пострадали мы, а вы нам ни одного гвоздя не даете, товарищи! Неужели нельзя нам тоже дать квоту нефти? Каждый оратор говорит, что нефть – это масло страны. А мы что, не здешние?! Отныне мы будем все справедливо решать.
Басаев. Вот, пожалуйста, еще один себя имамом объявил!
Руслан Хайхороев. Не объявил я себя имамом. Не надо утрировать. Вы сели тут, в Грозном, и все сами съедаете. А мы там, на периферии, облизываемся…
Басаев. Что мы у тебя съели? Что за разговорчики?..
Руслан Хайхороев. Что вы съели?.. А ты вспомни вокзал. Когда мы его взяли штурмом, на путях стояли вагоны со спиртом. Была цистерна с коньяком. Четыре цистерны отборного моторного масла. Где они? Это же миллионы!
Басаев. Ты об этом не у меня спрашивай. А иди, вон, к Масхадову. Это он строил на народные деньги резиденцию. Теперь к себе и нас не пускает. Говорит, мол, я вас не вызывал… А на все деньги, что ко мне идут, я нам всем купил оружие. Организовал две базы для Хаттаба в Урус-Мартане и в Автурах… Если ты туда клонишь…
Руслан Хайхороев. И что это за Шура у вас, если вы народу помочь не можете? А болтунов у нас вот там, в парламенте, хватает.
Басаев. Оставь народ в покое и скажи, что тебе лично надо? Не то что Бамут, даже и Яндырку можно восстановить на те деньги, что ты заимел за последнее время. Свои выкупы за похищенных тобой людей отдай народу, если такой добрый… Тоже мне, Зелимхан Харачоевский нашелся: «Он отнимал у богатых – бедным отдавал»… Так, давайте прекратим работу Шуры. Узнал я, что вам до народа, до власти, до свободы дела нет. Вам всем деньги давай! В Чечне честным трудом их заработать невозможно. Нам всем надо разъехаться по России. Как говорил Джохар, «волк должен терпеть. Если нет терпения, то становись рвачом».
Вахид Баматгиреев. Вы не делом тут занимаетесь. Я больше не приду на заседания этой Шуры.
Руслан Хайхороев. Подождите, закрыть заседание Шуры успеете. Давайте о моих проблемах поговорим. Мне немного денег надо…
Басаев. Ты в банк пришел, что ли? Давай, иди… Спасибо, что пришел!
Руслан Хайхороев. Не уйду я никуда…
Басаев. Асламбек, а ну, иди сюда, вышвырни вон этих ворон! (В зале шум, гам. Слышна стрельба. Треск разбитого окна).
Занавес
ТРЕТИЙ АКТ
Спортзал школы города Аргун. В центре установлен длинный стол. За ним сидят шестеро членов комиссии: четверо мужчин и две женщины. Замминистра Илман в высокой папахе. Имсолта – инспектор районного отдела образования в черной тюбетейке. Какой-то ученый алим в каракулевой ушанке. Женщины очень нарядные. У всех модные причёски. У одной платье с декольте, куда часто заглядывает рядом сидящий сельский мулла. Как раз она и есть заведующая гороно Товсари. Кроме того, в аттестации директоров школ участвуют: Дамхад – инспектор гороно, Румиса – инспектор минпроса, Майрбек – мулла, Макка-Магомед-хаджи, то есть совершивший паломничество в Мекку.
Картина из коридора школы. Пять-шесть мужчин и столько же женщин расхаживают туда-сюда в глубокой задумчивости. Они все – директора школ. Многие не знают, зачем их пригласили. Двое директоров слегка поддавшие. Женщины принарядились. Юбки едва до колен доходят. По бокам разрезы, прозванные в шутку молодежью «шариатскими».
Илман. Так. Наши директора, наверное, заждались. Давайте начнем их аттестацию. Пусть один зайдет. (Один из директоров подходит быстрым шагом к столу. Здоровается и стоит, как вкопанный).
Илман. Как тебя зовут?
Директор. Живисолта. (Вахарсолта – по-чеч.).
Илман. Из какой ты школы? Сколько лет работаешь директором? И как у вас поставлена работа по соблюдению религиозных канонов?
Живисолта. Я директор 29-й школы города. Работаю вот уже 25 лет. С религией дружим: намаз делаем, уразу держим. Вечером в четверг даем милостыню. Правда, бедных у нас по соседству нет, поэтому мы всем раздаем соль, конфеты. (Такой обычай у чеченцев).
Илман. А ты знаешь, как люди живут в исламе?
Живисолта. Люди то же самое делают. Я же от себя ничего не выдумал. Ах, да! Еще в пятницу ходим на обязательный коллективный намаз в мечеть. На похоронах бываю. Зикр посещаю. Как какая прибыль появится в семье, тут же читаем и мовлид.
Илман. Так. Давай теперь оставим то, что люди делают. А ты мне, то есть нам всем, членам аттестационной комиссии, ответь: что конкретно делаешь ты сам? Вот эти все 25 лет тебя общество оставило вольным, как жеребца, что пасется на общественном лугу. Намаз делаешь?
Живисолта. Как бывает возможность, делаю. Если честно, пропусков много…
Илман. Это что за богохульство? Что ты такого делаешь, что даже на намаз у тебя времени не остается?! Вот это объясни народу!
Живисолта. Ну, вот вам пример. Вызывают в министерство. Совещание заканчивается в 2 часа дня, а потом вернусь в школу, поработаю и в 9-10 ночи дома. А наш мулла говорит, что-что, а намаз надо вовремя делать. Вы же видите. Нет у меня времени. Вот и накапливается перед Аллахом мой намазный долг.
Майрбек (мулла). А много у тебя таких задолженностей перед Богом?
Живисолта. Я сам математик и мне несложно их подсчитать. Так вот, в эти сорок лет моей сознательной жизни за мной осталось 73 тысячи намазов.
Илман. Все. Ты свободен. Можешь идти домой. С таким долгом перед Аллахом я не могу тебя пустить к детям. Из тебя директор не получится. Делай свои задолженные намазы. Нам нужен мусульманин.
Живисолта. Так я и есть мусульманин!
Илман. Давай не будем. С тобой же опасно. Сам знаешь. Вдруг Аллах прогневается на тебя и пустит какое-то наказание. Видел, вон, в Танзании, Гаити, Индии: то землетрясения, то смерчи… Из-за тебя невинные дети пострадают. Я этого не могу допустить как замминистра образования. Давай, шуруй домой и не возражай! (Удивленный Живисолта уходит. Останавливается в дверях).
Живисолта. Так все 25 лет все нам сходило с рук!
Илман. Вон, советской власти тоже 73 года все сходило с рук, а нет ее сейчас. Ку-ку твоим коммунистам… (Кричит) Следующий! Ты смотри… У нас тут целый рассадник атеистов оказался. (Качает головой).
Заходит второй директор.
Илман. Представьтесь!
Второй директор. Меня зовут Шахрудди. Друзья говорят просто – Шах. Бисмилла я читаю на одном дыхании. Вот послушайте: «Бисм аррохьм ошшоду аннамухаммад ияка. не1абуду Аллаху Акбар!»
Илман. Стоп! Подождите. Ты не только дерт делаешь на бисмилле. Это мука из мушмулы. А ну-ка, снова, как положено, медленно прочитай мне Бисмилла. (Первая сура Корана).
Шах. Я очень богобоязненный человек. Намаз я делаю очень быстро. У меня времени нет, чтобы там все суры-муры на распев читать. Если послушать муллу, то я тасбиху буду читать до вечера.
Илман. Валлахи, мне еще не встречался такой «набожный» человек. Ты мне тут гусей не гони и спокойно прочитай Аттахияту.
Шах. Аузубиллахиминашшайтанирражим! (О, Аллах, убереги меня от шайтана!) Аттахияту-вабарикату, са-ла-ва-ту…
Илман. Стоп-стоп! Ты что, меня провести хочешь? Мой дядя был лучшим муллой в Чечне. Слыхал про знаменитого Бору из Элистанжи? Перед Аттахияту не читают Аузу!
Шах. Еще бы, Бору не знать! Это любимый мулла молодежи. Это он сказал, когда его спросили о грехе курения: «Грешно курить или нет, не знаю, но, ни дай Аллах, чтобы курящий без курева остался!». «Аузу» в нашем селе перед «Аттахияту» читают! А мой отец Нажмуддин – запевала зикристов. Так что, мы родственники.
Илман. Ладно. Мы с тобой разберемся. Иди. Шустрый какой.
Шах. А твоего дядю Бору я уважаю и еще вот за такую истину. Это он сказал: «Что бы ни говорил мулла – одна бутылка водки для двоих нормально!».
Илман. Иди отсюда! Мудрец. Тоже мне религиозный фанатик нашелся! А то начну вопросы на засыпку задавать…
Заходит Раиса – директор Аргунской школы.
Раиса. Добрый день, мои братья и сестры по вере! Да сохранит вас Аллах! И ваши семьи тоже! Я готова отвечать на поставленные вами вопросы.
Илман. Расскажи нам, как ты делаешь подготовку к намазу?
Раиса. Вам нужен мой намаз или как мы воспитываем и учим детей в школе? Я что-то не пойму базар!
Майрбек (мулла). А ты замужем?
Раиса. Да, было бы хорошо, если б я была замужем. А то каждый норовит залезть в душу. Ничего не стоит порой и обидеть бедную даму. Как говорит моя мама, теперь нет таких мужчин, которым нужны статные женщины. Мода пошла на худых, как трость из свидины. Эти кокетки завораживают мужчин, поэтому и дети от них хилые, как китайцы. Некогда мощный, мужественный чеченский народ превратили в этих эскимосов. А я еще надеюсь на Бога. Даст Он – будет и муж.
Илман. Давай не будем делать лирические отступления, а будем говорить по существу. Покажи нам, как ты обновляешь намаз, как делаешь обмывание?
Раиса. Ради Аллаха, не спрашивай об этом, Илман Махмудович, мне же стыдно перед вами. Как я буду перед мужчинами с кумганом ходить? Кроме того, там кое-что и из нарядов надо снять…
Илман. Ничего тут стыдного нет. Намаз – публичный обряд. Давай не мути нам воду! Покажи, как обновляешь намаз. (Для этих целей в зале, в сторонке, поставлены: тазик, кумган и молитвенный коврик).
Раиса. О, Аллах, ты свидетель этого позора! Это неслыханное дело… Шайтан отуманил разум наших мужчин. Наши старые муллы говорили, что ангелы Мункер и Накир на том свете будут спрашивать про это. Неужели наши новые власти нам загробную жизнь готовят? (Подошла и взяла кумган. Долила воды и направилась в сторону двери).
Майрбек (мулла). Ты куда? Неужели нельзя здесь обновлять намаз?
Раиса. Я же не в мечеть шла. Соответственно, не подготовилась. А теперь, раз на то пошло, сделаю законный намаз. Схожу сначала для обновления туда, куда царь пешком ходил… Ждите. (Вышла из зала).
Илман. Позовите следующего. Неизвестно, когда она оттуда вернется. А то еще скажет, что платье для намаза дома забыла. В короткой юбке не станешь перед лицом Аллаха… (Заходит директор школы Медент).
Медент. Добрый день всем!
Илман. Добрый! Надеюсь, ты делаешь намаз? Если да, то расскажи нам, что люди делают после намаза?
Медент. В данное время я не пригодна к намазу. А когда можно, я делаю намаз. Неужели такие взрослые дяди не знают, что делают после намаза? Встают с молитвенного коврика и уходят по своим делам мирским!
Майрбек (мулла). Да не прикидывайся дурочкой. Ты директор школы. В твоей эрудиции мы не сомневаемся. А спрашиваем, что делают после намаза: тасбихи, четки перебирают. Кстати, а из какого ты вирда?
Медент. Ой, не говорите, с этими вирдами я вообще запуталась. Мой дед был мюридом Большого Хаджи из Саясана. Знаете, это Ташов-Хаджи. Мой отец, еще до моей матери, женился на женщине из вирда Хаджи. Это Кунта-Хаджи Кишиев. Вот она отца перевела в свой вирд. А я сама из тех, кто относится к тайному вирду. А устаза я еще не выбрала.
Илман. Назови своего устаза-шейха. У него что, имени нет? Какой у вас тарикат: Кадария или Накшбандия? Из тайного вирда много устазов вышло.
Медент. Ой, это для меня самый сложный вопрос. Если вправду, войти бы нам в какую-нибудь банду, то мы зажили бы прекрасно. Если я не ошибаюсь, мы сами из Докки вирда.
Макка-Магомед-Хаджи. Ты в родительском доме или замужем?
Медент. О, красивый Хаджи, я еще не покинула родительский дом!
Макка-Магомед-Хаджи. Такую прекрасную женщину нельзя отлучать от детей. Илман Махмудович, мое предложение – оставить ее директором.
Медент. Спасибо вам. А вам особо, дорогой Хаджи… Приятно было иметь дело с такими умными и богобоязненными людьми. Я непременно рассажу нашим детям о вас и о новой политике нашего правительства.
Илман. Хорошо. Иди. Мы потом поставим твою кандидатуру на голосование.
Майрбек (мулла). Там хорошо поддавший один директор был, куда он делся? А ну-ка позовите его!
Илман. Заходите! Кто там остался еще? (Входит мужчина)
Мужчина. Меня зовут Вадуд. С-с-лам ал-луй-кум!
Майрбек (мулла). А ты директор какой школы?
Вадуд. Я-я, дир-р-ектор Зареченской (Хилдехаройской – чеч.) начальной школы.
Илман. Видать, бедолагу кто-то слишком рано перевел сюда из-за речки своей. А как у тебя обстоят дела с намазом: дружишь, делаешь или бросил эту Божью зарядку и физкультурой занимаешься?
Вадуд. Дец-хуна (Так оно и есть – чеч), господин м-м-мин-истр, на этот счет у меня с отцом моим есть договор.
Майрбек (мулла). Это еще что за договор?
Вадуд. П-пом-ните, есть такая прит-тча. Однажды отец вызвал сына и сказал: «Ты что, не боишься адского огня? Почему не делаешь намаз? Тебе же не будет прощения на том свете!». И сын сказал отцу: «Давай так сделаем: я скажу, что намазу ты меня не учил. А ты скажи, что тебя твой отец не учил. Вот так доведем этот вопрос до седьмого отца. Вот он пусть и отвечает!». Ува-жаемая ком-миссия! Если не сделаю это, другого спасения у меня нет. Намаз одолел меня. Утром еще можно было сделать, когда ты свеж, и всего лишь два ракаата. А остальные для меня обременительны…
Илман. Это еще не бремя для тебя, вот там узнаешь! (Показывает пальцем в небо!)
Вадуд. В мини-стер-стве, что ли?
Макка-Магомед-Хаджи. Бери еще выше! Иди. Прощайся с Аллахом и со своей любимой работой. Где ты так рано спиртное достал? В нашей шариатской республике водку ж невозможно достать…
Вадуд. Если есть деньги, теперь любой товар можно на дом зак-казать! Сервис…
Илман. Куда делась эта красавица, что ушла с нашим кумганом? Может, хоть к вечернему намазу придет?
Голос из коридора. Раиса сказала, чтобы ее не ждали. Она намаз всю жизнь дома делала. Для этих целей у нее есть специальное длинное платье.
Занавес
ЧЕТВЕРТЫЙ АКТ
Заседание Парламента Ичкерии. Здесь участвует Председатель самозваной Шуры Шамиль Басаев. Заседание ведет председатель парламента Руслан Алихаджиев. 24 декабря 1998 года. г. Джохар. Депутатов всего 53, присутствуют – 37.
Алихаджиев. Товарищи! Слушайте сюда. У нас на заседании Шамиль Басаев. Сколько минут даем ему для выступления? Я предлагаю пять минут. Есть у нас тут и министры, которые ждут утверждения Парламентом своих кандидатур. (Выкрики из зала: Шамилю давай время побольше!) Хорошо. Еще 10 минут добавим. Шамиль, у тебя 15 минут для выступления.
Басаев. 15 минут мало. Дайте хоть полчаса, чтобы я смог ввести вас в курс дела.
Алихаджиев. Давайте начнем работу. Шамиль, даем тебе полчаса.
Басаев. Бисмиллахиррахманиррахим! Приветствую всех! Уважаемый парламент! Почтенные депутаты! Мы хотим обсудить не рядовые вопросы. Подумайте об этом. Ситуацию вы наглядно видите. Хотя вы и не звали, я сам решил рассказать вам о своей деятельности. Кто бы в чем ни уколол, все говорят: это сделали воины, это дело вооруженных людей. Командующие, мол, их поддерживают. У нас нет права выступить перед обществом от имени героев народа. Выходит, что мы чеченских ребят вызвали на войну, дали их уничтожить, а сами заимели какие-то лавры. Мы за себя никого в окопы не посылали. Неужели у нас нет права говорить о справедливости?
Сулейман Бустаев. (участник рейда на Кизляр в составе штурмового отряда Салмана Радуева. Герой Первомайского сражения). Если это не так, то почему у вас, командующих фронтами, большие дома и джипы? А я, командир среднего звена, ничего этого не имею? Мы же должны военную добычу делить одинаково?
Басаев. Видите, что он говорит: богатство, машины… Ни на копейку я вас не обманывал. А вы отнимите их у того, кто нечестно приобрел. Накажите! Я ничего лишнего не брал. Мы спорим не из-за должностей. Грязные люди стали у власти и продают нашу свободу. А мы говорим, что этого не позволим. Вы говорите, что за полгода, когда я был вице-премьером, мы ничего не сделали. Были у нас успехи в производстве. Но я не был ими доволен…
Вахид. Хорошо, Шамиль. Допустим, что вы чисты, как ангелы. Зачем вы тогда при живом парламенте еще параллельно Шуру создали? Говоришь, что власти не хотите. И еще, кого ты имеешь в виду, когда говоришь, что грязные люди возглавили республику? Внеси ясность!
Басаев. Вот видишь, вы опять туда: мол, Шуру создали. Это делаете, то делаете. Удивляюсь. Все это не стоит и выеденного яйца. Если бы парламент работал как надо, этой вакханалии не было бы. Я составил проект новой Конституции и все отдал, но вы ее оттолкнули. Шура – тот же самый парламент. А грязные руководители – у власти и при оружии. И именно они мучают бедный народ…
Алихаджиев. Хорошо. Мы поняли. Если ты не считаешь, что парламент работает должным образом, то не отнимай у нас время. Давай, иди своей дорогой. Спасибо. Посмотрим, как далеко уйдет ваша Шура. Валлахи, вы знаете, что вы в республике снова поднимаете зло и ведете ее к новой войне. Это вы прекрасно знаете!
Басаев. Подожди, Руслан! Я к тебе не домой пришел. Это парламент страны. Общественная трибуна. Дай я закончу свой разговор.
Алихаджиев. Разговор заканчивай, но свою критику оставь себе. Кому-кому, но тебе – народному герою – не к лицу укорять людей…
Басаев. Народ хочет справедливости, а вы ответственности на себя не берете. Вас попросили: помирите президента и командующих фронтами. А вы создали госкомиссию. Это и есть узурпация власти. Чтобы с нами не делали, вы молчите. Все же не могут быть продажными. Я не буду молчать, когда против меня измышляют несправедливость. Я власти не ищу. Я самодостаточный человек. В первую войну я даже свой дом сам сжег, чтобы он не достался врагу.
Вахид. Шариатский суд решил ваш вопрос, но этот суд бессилен перед Радуевым. Он не может посадить его. Чем тут обвинять нас, расскажи, как и за что ты у Березовского брал деньги?
Басаев. Я как раз и шел к нему, но вы не даете дойти. Мешает и то, что Конституция ничему не дает гарантию в нашей стране. Вице-президент Арсанов то же самое говорит. Президент Масхадов заявил на суде Шариата, что еще тогда, когда клялся на Конституции, знал, что изменит этой клятве.
Сулейман Бустаев. Выходит, вы опомнились, когда брали деньги у Березовского.
Басаев. Если я и взял, то я привез эти два мешка денег с долларами и положил перед Масхадовым. Оттуда я взял часть, чтобы отремонтировать цемзавод. Что я должен был, все ему оставить, что ли? Мы так просто не сдадимся. Аллах говорит, что человек – только его слуга, а ни кого-то другого. Вот те, кто сидят в должности исполняющего обязанности, – опасный народ. Они воруют и все списывают на нас. У нас есть МШГБ, есть и МВД. Обе структуры не работают. Хамбиев говорит, что не идет на них войной, потому что боится. Неправда. Я не хочу кровопролития из-за власти.
Магомед Хамбиев (Министр обороны Ичкерии). Мы же недавно разобрались в этом вопросе, зачем его вновь тут поднимать?
Басаев. Сказали всем собраться вместе, а когда я спросил: «Мы будем обсуждать снятие с должности Масхадова?», мне ответили: «Нет!». И я пошел туда, но я не был доволен теми разговорами, которые там шли. Масхадов говорит: «Давай, становись рядом, мы остановим Бараева!» Зелимхан Яндарбиев говорит: «Масхадов, тебе не соратники нужны, а собаки нужны, чтобы они набросились на Бараева. Но мы не приемлем собачий закон!».
Хамид Янгульбаев (депутат). Пусть нам отдадут зарплату. Мы без денег сидим! (кричит из зала).
Басаев. Здесь идет нецелевое использование денег. Из Москвы идет поддержка регионов. Даже нас не обделили, хотя мы объявили себя государством. Как эти деньги придут к нам, если Ханбиев говорит, что я бандит. Он сам бандит. Помните, угон самолета в Турцию? Так это была его идея, и он был с нами в самолете до конца.
Алихаджиев. Шамиль, ты уже перешел на другую пластинку. Есть у кого вопросы к нему?
Ахъяд Идигов (председатель комитета парламента Ичкерии). Хотя нам трудно, зарплату не дают, все равно мы работаем здесь, Шамиль. Конечно, наши враги желают, чтобы мы тут друг друга перебили. Каким бы героем ты не был, плохое говорить не надо. И народ восстанавливать против себя не следует.
Басаев. Тебе дали должность, ты должен быть нейтральным. Все равно ты говоришь о мобилизационных деньгах. Как это понимать? Все деньги, что приходят в республику, вы тут же делите их между собой, а народ остается за бортом. Ваши деньги крутятся в московских банках под проценты, поэтому сами не получаете и рабочим не даете зарплату.
Дока Амагов (депутат парламента). Когда идет утверждение правительства, вы приходите и просите: «Ради Аллаха, пропустите. Мы идем командой, если кого отсечете, то цепь обрывается. Это будет наше слабое звено. Если мы вовремя не опомнимся, у нас не будет ничего: ни денег, ни власти, ни народа». Попомните мои слова, Шамиль. Вас с Масхадовым давно надо было прогнать! Это из-за вас все наши беды. У военных нет лада и одной цели. Вы народ снова ведете в пекло войны. И деньги вы все себе оставляете…
Басаев. Да не клал я миллионы в свой карман. Я взял эти деньги, чтобы отремонтировать цементный завод.
Саид-Ахмад Эдиев (Депутат парламента Ичкерии). Э-э-э, пусть этому верит мертвая собака. Когда шли выборы, все были хорошие. Договорились, что друг друга не будем поливать грязью. В чеченском этикете нет такого, и не было раньше, а теперь есть. Вы – первые волки раздора. Шамиль, ты, наоборот, даже наш парламент лишил зарплаты. Во время этой чумы ты еще и на реформы пошел. Ты говоришь: почему Масхадов у наших врагов берет деньги? А почему ты сам берешь? А нам какая разница – что ты берешь, что он берет?!
Басаев. Деньги, которые я беру, это внебюджетные. Их лично мне дают. Вот я принес отчеты, посмотрите. Я не нанес стране убытка. У нас есть некоторые, которые триллионами воруют: Респотребсоюз, УКС, Газпром, Нефтехим. Вот с них требуйте!
Алихаджиев. Мы их призовем к ответу, и вас призовем! Но нам пока мешает третья сила – Шариатский суд. Кто и сколько им заплатил, мы со временем узнаем. У общества нет тайн, Шамиль. Вы будете кушать эту страну, а мы будем смотреть? Неправда. Не допустим! Хотя мы и не такие именитые как вы, но тоже полевые командиры! И эти поля лучше вас знаем. Сколько ты взял денег у Березовского?
Басаев. Это допрос?
Алихаджиев. Здесь парламент. Мы спрашиваем. Допрашивает суд и прокурор.
Басаев. Я опять говорю вам – это были лично мне данные деньги. Я на них кое-что сделал. Там было два миллиона долларов.
Балавди Белоев (депутат парламента. Полевой командир. «Честь нации»).
Этому делу так завершения не будет. Нам всем надо пойти в суд шариата и довести дело до ума. У этого зла и вреда должен быть конкретный хозяин, с кого можно было бы спросить. Одному лично дают деньги, другому именем государства, а мы нищими ходим. Пока мы будем так хаить друг друга, сюда вновь придет война. Бедных людей мы вновь ведем в огонь…
Алихаджиев. На этом утреннее заседание закончено. Шамиль, тебе большое спасибо за откровенность, хотя ты и много чего скрываешь от нас. Конечно, парламент – не место для тайного исповедования. А теперь готовься ответить перед Шариатским судом. Балавди Белоев правильно говорит, мы народ вновь ведем под войну. На днях у нас был муфтий республики Ахмат-Хаджи Кадыров. Он тоже сказал: «Война закончится, если вы пойдете на мировую с Россией. Прогоните отсюда этих ваххабитов. Если им нужен газават, пусть едут в Палестину и там ложатся под израильские танки. Не давайте уничтожить наш народ! Говорят, лягушка от растерянности сама идет в рот ужу. Мы растерялись. Потеряли бдительность и правильный ориентир. Опомнитесь!». Шамиль, эти ваххабиты вокруг тебя околачиваются. Убери их подальше. Отправь домой. (Обращается к залу)
Спасибо всем!
Занавес
ПЯТЫЙ АКТ
Верховный шариатский суд. Сюда собрались все командующие фронтами, Президент, Председатель парламента, муфтий и другие. Прокурор Хаважи Сербиев с перебитой головой, рука обвязана. Судья – юноша лет восемнадцати. Запоминается его маленькая черная бородка. Он начинает первым.
Судья. Слушайте, мои братья мусульмане! Кто из вас не делает намаз, не посещает рузбан, не держит уразу, кто не бывает на похоронах и свадьбах, можете встать и уйти из зала. Кто не верит в Аллаха, тот тоже свободен. Такие люди по шариату не допускаются на слушание дела ни в качестве свидетеля, и ни в качестве слушателя. Вы готовы к началу слушания дела?
Голос из зала. Согласны. Начинайте!
Судья. Басаев, пожалуйста, ваши претензии к Масхадову, как к Президенту…
Басаев. Всю власть в республике он подмял под себя. Вчерашним воинам рабочие места не дает. Портфели и кресла раздаются по темповому принципу: алероец – пожалуйста, любая должность. Места нефтерождения и розлива тоже под контролем его братьев по тайпу или родственников жены. Все деньги, которые поступают из России на социальные нужды граждан, в том числе зарплата, пенсии, пособия, стипендии, – все отдается военным. То есть в Ханкале под видом армии держат две роты, а вся сумма присваивается. Министром обороны назначен Хамбиев. Все средства идут через него. У него в селах свои эмиссары, которые под видом военнослужащих записали юношей призывного возраста. На самом деле эти ребята еще не держали оружие в руках и военные порядки не знают. Кроме того, голодающая республика объявлена шариатским государством.
Судья. Да будет Аллах тобой доволен! Это хорошее свидетельство. Достаточно фактов. Теперь, товарищ Масхадов, что ты можешь сказать по данному поводу в свое оправдание?
Масхадов. Эти люди работать мне не дают. Через нашу страну туда и обратно не пускают людей: убивают, отнимают машины, воруют их и требуют у родственников выкуп. Все нефтяные вышки они поделили между собой. На Востоке – Хункар Паша Исрапилов; на Западе – Руслан Гелаев; на Севере под видом армии имени Джохара Дудаева действует Салман Радуев; на Юге – этот Шамиль Басаев. Работы для них у меня нет. Даже если была бы работа, то они не любят трудиться. Шариат я объявил, и мы все должны его соблюдать.
Судья. Спасибо, Аслан. Да будет тобой доволен Аллах. Это хорошие показания, достойные истинного мусульманина, и не имеют отклонения от шариата.
(Обращается к Кадырову) Уважаемый Ахмат-Хаджи, наш муфтий, как ты смотришь на действия и поступки этих людей?
Кадыров. Аузубиллахиминашшайтанирражим, бисмиллахиррахманиррахим! Ассаламу Алейкум! Да будет вам всем приветствие от Аллаха! Я не доволен бардаком, который они творят. Первым делом скажу про шариат. Его в свое время огласил наш пророк (Да благословит его и приветствует Аллах!) четырнадцать веков назад. Ни к этому Масхадову, ни ко мне Аллах архангела Джабраила не присылал. И ничего нового на нас не возложено.
Второе. Будет здесь шариатское правление или нет, работающему человеку надо в назначенное время зарплату отдать, честно, все, что ему положено за свой труд, пока на рабочем не высох пот от трудовой деятельности. Так велит шариат. Мы зарплату людям не отдаем. Полевые командиры, министры, директора и прочие построили огромные хоромы, а бедные еще компенсацию за разрушенное жилье не получили. В республике все разбито, разрушено. Никакого бизнеса нет. Спрашивается: откуда состояние? У чеченцев никогда в своей истории люди не просили подаяние, а сейчас на улице видишь людей с протянутой рукой. Кто их довел до такого состояния? У этих людей у всех свои войска. За чей счет они их кормят? Кто дает деньги? Пока на эти вопросы ответов не будет, о шариате, чести, достоинстве и государстве речи быть не может. Вот мое мнение.
Судья. Баркалла, Ахмат-Хаджи. Это очень мудрая речь. Спасибо.
Ваха Арсанов. Могу я, господин судья, реплику с места?
Судья. Можно.
Арсанов. У меня нет никакого войска!
Кадыров (обращаясь к судье). Ваша честь, разрешите откликнуться на реплику?
Судья. Пожалуйста!
Кадыров. Ваха, твое дело молчать. У тебя как раз самое большое войско. Хотя оно и не видно, но как только ты свистнешь, они тут же сбегаются. Если вы, 56 человек, хозяева этой войны, оставьте народ в покое, здесь нет никого, кто бы нарушал общественное спокойствие. Вот это все ворошите вы, господа полевые командиры и бригадные генералы. Если эти люди, во главе вон с тем Хаттабом, остановят пропаганду ложной религии, которую сюда они занесли, в наш край вернется благодать! Я очень прощу вас, ради Аллаха, если вы в Него верите, оставьте эту республику в покое и уйдите в другое государство, если вы не можете жить без оружия. Оставьте нас в покое!
Хаттаб. Почему Хаттаб? Как что не так, сразу Хаттаб… Я ничего не говорю, я учу воинов Аллаха.
Кадыров. Здесь военному искусству никого учить не надо. Мы все в крови воины. Аллах Сам научит Свое воинство! Хаттаб, езжай подальше. Вон, в арабском мире столько мест, где такие инструкторы нужны. Учи их там. Я просил парламент, президента просил: отправьте этих пять-шесть арабов к себе домой. Здесь война уже закончилась. Россия с нами заключила мир. Не надо теперь медведя за хвост дергать. Российские войска отсюда выведены. Масхадов, ты виноват в этом беспределе. Убери лагеря из Анзор – хутора у Автуров и Урус-Мартане! Если чеченцы проснутся, то они вас всех, все 56 человек поймают и прогонят, кидая в вас камнями проклятия! Попомните мои слова. Вы позором кончите! У арабов есть поговорка: «Дружные кошки одолели недружных волков!». Нам нужна консолидация. Иначе все погибнем.
Судья. А что скажет теперь парламент?
Алихаджиев. Мы, депутаты парламента, приняли решение выдворить из Чеченской республики 44 иностранца: арабов, турков, негров, англичан, французов, украинцев, латышей, эстонцев и других. Масхадов наложил вето. Мы создали специальную комиссию для перемирия между президентом и полевыми командирами. Опять обе стороны недовольны нашей работой. Как будто их специально кто-то подталкивает, все мирные процессы здесь рушатся. Только почувствуют, что готовы поднять мятеж, как сразу же советчики сбегаются, спонсоры тут как тут. Деньги нужны? Оружие надо? Вплоть до стингеров обещают. Простите, господин судья, шариатским судом тоже я не доволен. Вы блокируете работу парламента. Прокурора республики, вот тут сидящего Хаважу Сербиева, вы избили из-за того, что он по вашему вызову на суд не явился. А вот Радуева посадить не смеете, заочно объявили два года тюрьмы. Под видом шариатского полка вы выпустили людей в город для бесчинств. Они заходят средь бела дня в кафе, рестораны и избивают людей палками. Пьян, не пьян – разницы нет. Никакого освидетельствования.
Судья. Это надо доказать. Мы никого незаконно не избили и не оштрафовали.
Алихаджиев. Как раз у меня есть свидетель такого факта. Я с собой привел депутата. Поднимись и пройди сюда, Апти. И расскажи суду все, как было.
Судья. Давай, расскажи.
Апти Шахгириев (депутат парламента Ичкерии). Вчера я поехал на вокзал. Надо было купить билеты группе депутатов, выезжающих в Москву по служебным делам. Со мной была наша кассирша Марет. Меня тормозят на дороге, подходят на привокзальной площади двое из толпы вооруженных людей и спрашивают:
– Это твоя жена?
– Нет. Это наша кассирша, замужняя женщина, – отвечаю, как есть.
Нас привезли в суд, посадили рядом и начали выдумывать несусветные небылицы. Мол, мы так скажем, эдак скажем, по ТВ покажем на всю республику, как за прелюбодеяние по 80 палок ударим по спине публично.
Марет не выдержала, заплакала, запричитала: «О, Аллах, что я скажу своим детям. Муж меня тут же убьет, а братья что подумают. Мне же сорок лет. Столько берегла свою честь. Конечно, все поверят шариатскому суду».
Между прочим, такие прецеденты уже были. Даже одну красавицу из Шали убили. За ночь в Грозном девять трупов женщин нашли. Я говорю: «Ребята, как вам не стыдно. Это же ложь. Притом я депутат. Неприкосновенное лицо». Они рассмеялись. Отдашь 5 тысяч штраф, отпустим. Говорю, что у меня нет таких денег. Они пригласили одного парня. Вот он даст тебе в долг, говорят. Мой паспорт остался у него. Потом принес 5 тысяч, вернули документ. Как по-твоему, это шариат?!
Судья. Это к нашему делу отношения не имеет.
Апти. Раз так, пусть ваши судьи вернут мои пять тысяч рублей.
Судья. Значит, такой урон в финансах тебе был предписан Богом. Прости суду. Чтобы ты сделал, если б они обнародовали ту гнусную сплетню, которую ты никак не доказал бы?
Апти. Как это можно, она же была чужая жена и мать детей. Аллах что, их не покарает, а меня, значит, можно наказать материально?
Судья. Слушай, подожди. У тебя частный случай, а тут государственное дело. Давай с этим с начала разберемся…
Апти. Да скончайся мать этого дела! Как ты можешь решить государственный вопрос, когда не можешь решить дело о пяти тысячах рублей? Слушай, прокурор республики, хоть ты скажи слово! Прокуратуру-то еще никто у нас не отменял…
Хаважи Сербиев (прокурор республики. Полевой командир. «Герой нации»). Как мне говорить, если они мне пробили голову и никакого наказания не понесут. От женщин никогда пользы нет, один вред только и всякие козни. И моё дело тоже из-за женщин началось.
Судья. Я тебе слова не давал, товарищ прокурор, ты подожди. О каких женщинах ты говоришь?
Сербиев. Вы их выбросили на улицу из собственных домов, и они пришли с жалобой ко мне. Одна из них была вдовой. Вот когда шел ее суд, вам нужен был свидетель. На этой почве вы меня и избили.
Судья. Оставьте свои дела. С вами мы потом разберемся. Вы стараетесь суд ввести в заблуждение, а за это у нас есть специальная статья.
Реплика из зала. Как оставить это дело? Интересно нам. Давайте подробности!
Судья. В этом зале есть главный свидетель. Муфтий. Ахмат-Хаджи, скажите, правильно ли мы ведем дело по шариату?
Кадыров. Вы и близко к шариату не подходите. Не знаю, кому эта самодеятельность нужна… Вы судебный спектакль разыгрываете, да еще так плохо, что и на пародию не похоже. Вам эти игры когда-нибудь дорого обойдутся. Все состояние республики в руках этих людей. Зачем и о чем спор – я не знаю. Будь на то моя воля, я бы вас всех арестовал в зале суда, заточил бы в подвал и избрал бы другие власти.
Возгласы из зала. О чем он там речь толкает? Долой муфтия! Он нам не нужен. При шариатском правлении главный – кадий!
Судья. Как вам известно, шариатский суд разбирательство дела начинает заранее, поэтому мы вам зачитаем свой вердикт: «Масхадова предупредить: если в течение двух месяцев не выдаст задолженность по зарплате, будет наказан по всей строгости закона шариата. Басаева поставить в известность о том, что необходимо срочно отпустить всех заложников и уплатить 1 миллион рублей закят за самовольное использование нефтескважин госхозов: «Московский», «Южный», «Нефтяник». Арсанова обязать выплатить суду 1 миллион рублей закят с нефти Грозненского района. Радуева арестовать и посадить за разрушение телевидения и митинг без разрешения властей. Депутата и прокурора за неприличное поведение в присутствии женщин подвергнуть штрафу: по 40 палок каждому и двое суток ареста, с заточением в подвал.
Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит!»
В зале шум.
Занавес
ШЕСТОЙ АКТ
2002 год. Лето. Зазнавшиеся волки разбрелись кто куда: часть уехала за границу, одни в лесу, другие убиты. Действительно, народ брошен в пучину войны. Третий год, как в селах нет ни света, ни газа, ни воды. Кругом стоят войска. Блокпосты. Из села в село не пускают. Население выживает, как может. В лес идти федералы не решаются. Скорее, не хотят. Им выгодна такая локальная война.
Боевики им нужны, чтобы в глазах мировой общественности оправдать свой форменный грабеж. Ведь их каждый день «обстреливают» боевики. Эти сводки идут в эфир. Военные получают чины и ордена. За 10 лет боев в Афганистане было всего лишь 300 героев Советского Союза, а Чечня дала за пять лет вяло текущей войны 550 Героев России. Вот об одной из таких боевых операций войск ГРУ этот акт пьесы.
В Цацан-юрте зачистка. Двум женщинам удалось через запретный Джалкинский лес перейти через минное поле и дойти до Гудермеса. Вместе с ними в село выехал глава временной администрации Ахмат-Хаджи Кадыров. С ним 12 гранатометчиков и 15 телохранителей во главе с Рамзаном Кадыровым.
Информация из села: все взрослое мужское население вывезено за село в район молочно-товарной фермы. Во все дома заходят солдаты и требуют золото, наркотики, деньги.
Между Цацан-юртом и Мескер-юртом танки, машины, войска. Дальше Кадырова не пускают. Навстречу к нему из села пришел генерал ГРУ Гуреев.
Гуреев. Господин Кадыров, мы зачистку ведем так, как следует вести. С нами прокурор района, старейшины села. Настоятельно требую не вмешиваться в нашу боевую операцию, не то вы накликаете на себя беду.
Кадыров. Уважаемый генерал, я глава администрации республики. Давайте поедем в село, посмотрим, как действуют ваши солдаты. Чтобы вы не называли обыкновенную проверку паспортного режима боевой операцией. Надеюсь, там вы не ведете артподготовку и штурм зданий. Если же совершаете бесчинства, то я вынужден буду доложить главнокомандующему.
Гуреев. Когда завершу операцию, я доложу Президенту. Вы командуете экономическим положением в республике, а мы занимаемся военными делами. Здесь, в Чеченской республике, я никому не подчиняюсь. Это вы знаете. Если будете мешать, я прикажу открыть огонь.
Кадыров. Господин генерал, вы мне тут в войнушку не играйте. В вашу боевую операцию никто не вмешивается. Вы прекрасно знаете, что ваши солдаты сегодня измываются над мирным населением. Если тебе генштаб разрешил провести боевую операцию, не ставя в известность никого, то посмотри на тот лес. Боевики там…
Гуреев. Зато здесь их тыл.
Кадыров. Вот сначала окружите лес, как это село. Там и сил поменьше надо будет тебе. Поймай боевиков. Узнай, сколько их из этого села, и уничтожай тыл. А терроризировать мирное население я тебе не дам. А ну, прекрати разговоры, давай пойдем в село!
Гуреев. У меня приказ: всех, кто оказался в зоне проведения боевой операции, уничтожить!
Кадыров. Что ты заладил: «Боевая операция»… Раз боевая операция, то пошли на твой командный пункт. Это село с мирным населением. Кто дал тебе право здесь стрелять среди женщин и стариков?
Гуреев. Разве вы не знаете, кто руководитель Генштаба?
Кадыров. Квашнина знаю. И тебя знаю. Давно пора вас обоих отдать под суд, мародеры. А теперь, генерал Гуреев, смотри сюда. Вот видишь приказ В.В. Путина: «Любого, кто мешает восстановлению российской власти в Чечне, расстрелять на месте!».
Хватит, намочили вы в сортирах мирных граждан. Мне безразлично – что вы, генерал, что бандиты из лесу. Кто мешает мирной жизни, того и порешу. Я руководитель республики. Я не боюсь смерти. Со мной 12 гранатометчиков, у тебя целая армия, но нам с тобой по одной пуле хватит. Давай вперед, в село!
Гуреев. Уважаемый Ахмат-Хаджи, никто не должен видеть, как ГРУ проводит боевую операцию.
Кадыров. К1ентий! Шайн герзаш кийча а дуьтуш,вайна юкъахь меттиг а ларъеш, т1аьхьадуьйла! Кхара тешнабехк бахь, суна уллохь вара аьлла ца вуьтуш, инарлина герз т1едассаде! Господин генерал забыл, что Чечня – не Камбоджи, а Россия. Вот когда будет в Сибири лес валить, опомнится, но будет поздно.
Гуреев. Ахмат-Хаджи, зачем вы так? Я же знаю чеченский язык. Ты еще не Президент. Смотри, за последствия сам ответишь!
Кадыров. Я не для отвода глаз пришел сюда, а пришел ответить за свой народ. Если будешь мешать нам, ребята откроют огонь. Если я даже на один день здесь руководитель, произвола не допущу!
Ахмат-Хаджи сел в машину. Охрана приготовила оружие. Колонна двинулась в сторону села. С генералом остались три гранатометчика. Он начал по рации на кого-то кричать, но чеченцы его уже не слушают. Возле администрации села стоят все военные. Они удивлены, как среди них оказался чеченский лидер.
Подъезжает генерал, с ним – гранатометчики-чеченцы.
Кадыров. Генерал, прикажите, чтобы сюда немедленно были доставлены все арестованные чеченцы. Пусть подойдут и твои представители общественности. И прокурор района. Давай, иди вперед! Веди нас к ним.
Генерал, ни слова не говоря, возглавил шествие. Через пять минут они подъехали к МТФ. На большой площади вниз лицом лежат мужчины от 12 до 75 лет. Их бьют прикладами и допрашивают офицеры.
Кадыров. Слушайте меня, люди! Всем подняться и сесть лицом к нам! Генерал, давай читай свой список боевиков. Кого в списке нет, тот встает и медленно идет к себе домой. Не бойтесь, вас никто не тронет. Мы такие же граждане России, как эти солдаты и этот генерал! Хотя они действуют, как в Африке.
Гуреев (смотрит в сторону коменданта). Комендант! Что уставился? Прав господин Кадыров. Читай список боевиков и подозреваемых!
Комендант (зачитывает список). Всего из села 35 подозреваемых, но ни одного из них тут нет.
Сельчане по одному – два человека встают. Медленно расходятся по домам. К Ахмат-Хаджи подходит кадий села Хамзат.
Хамзат. Ахмат-Хаджи, пусть Аллах будет доволен тобой! Пусть твой устаз Кунта-Хаджи будет доволен тобой! Пусть мой устаз Овда будет доволен тобой! Сегодня для нас был трудный день. У этих людей ни правды, ни совести нет! Это не солдаты, а настоящие шайтаны! Я служил в Советской Армии. Я сам афганец, но таких подлецов с нами не было! Они посадили куда-то 12 юношей. Пусть их освободят!
Кадыров. Спасибо, Хамзат! Бесчинствовать на нашей земле никому не позволим! Да и солдат не кори! Приказ у них такой, жесткий. Да и какие это войска – сам знаешь! Их не должны были в нашей стране применять! Что поделаешь, не мы решаем… Генерал, прикажите освободить ребят!
Гуреев. Да мы их допросить хотели. Больно рожи у них бандитские!
Кадыров. А у тебя самого, думаешь, какая рожа?
Гуреев. Теперь уж точно бандитская!
Кадыров. Вот самого себя и допрашивай!
Гуреев. Всю нашу боевую операцию коту под хвост пустил!
Кадыров. Притчу расскажу тебе, пока народ расходится. У тещи Насреддина корова пропала. Искали три дня. Не нашли. Тут Насреддин собирает всех и говорит, мол, если сейчас мы найдем эту корову, весь труд наш зря пропадет!
В это время подошли отпущенные ребята. Они все избитые. Их пытали током. Совали в рот навоз. На всех порвана одежда. Двое сами идти не могут. А всего 12-14 лет подросткам.
Гуреев. Больше у нас никого нет. Всем им повезло (генерал улыбается). Я доложу Квашнину, что вы сорвали нам операцию.
Кадыров. Вот когда в лес пойдешь, я точно за тобой не приду. (Обращается к коменданту) А из этих кто есть в ваших списках?
Комендант. Никого нет.
Кадыров. Слов нет. После этого верь военным!
Занавес
***
В пьесе все факты документальные. Фамилии героев настоящие. Ничего здесь не выдумано. Вот такая она – тяжелая, а порой и неподдающаяся никакой логике, проза войны и мира тех роковых лет в Чечне. Еще много лет понадобится историкам и писателям осознать эту бессмысленную войну, где было убито 250 тысяч мирных чеченцев, 15 тысяч пропало без вести, 800 тысяч человек получили ранения различной степени. Список бандитов, каким он был на начало войны в 1.5 тысяч человек, таким и остался на конец войны.
НЕОБХОДИМЫЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ:
Волк (отдыхающий под луной) – тотем ичкерийских воинов.
Моджахед – воин во имя веры Аллаха.
Шамиль (Басаев) – чеченский полевой командир, офицер ГРУ, захватил медсанчасть воинской части Буденновска. Взорван спецслужбами.
Асламбек-большой (Абдулхаджиев) – сподвижник Шамиля Басаева, полевой командир, герой Буденновска, убит.
Хункар-Паша (Исрапилов) – герой похода на Кизляр. Сподвижник Салмана Радуева. Убит.
Шура – общественный Парламент в мусульманских странах.
Хаттаб – наемник из Саудовской Аравии, еврей. Отравлен спецслужбами.
Абубакар (Магомадов) – полевой командир, депутат парламента. Судьба неизвестна.
Руслан (Хайхароев) – полевой командир. Легендарный защитник Бамута. Убит.
Турпал (Каимов) – депутат парламента Ичкерии. Реабилитирован.
Тукум – община, откуда начался род чеченского тейпа.
Ваха (Адаев) – депутат парламента Ичкерии. В боевых действиях не участвовал.
Мовсар (Тимербаев) – мэр города Аргун, потом и Грозного.
Айдамар (Абалаев) – герой похода на Кизляр. Министр ВД Ичкерии. Убит.
Магомед (Ханбиев) – министр обороны Ичкерии. Депутат ПарламентаЧР. Реабилитирован.
Тапа (Чермоев) – царский генерал. Чеченский нефтепромышленник. Умер в эмиграции.
Шейх Али (Митаев) – военно-политический деятель. Расстрелян ЧК в 1925 году.
Вахид (Баматгириев) – депутат. Командир сектора Юго-западного фронта. Погиб при обороне с. Комсомольское.
Руслан (Алихаджиев) – спикер парламента Ичкерии. Арестован ГРУ. Судьба неизвестна.
Майрбек-мулла (Ильясов) – сподвижник Удугова. Эмигрировал в Турцию.
Абдул-Вахид (Шуаипов) – министр образования Ичкерии. Умер.
Илман (Юсупов) – зам. министра образования Ичкерии. Судьба неизвестна.
Живисолта – директор Шалинской средней школы. Ныне пенсионер.
Шах – директор средней школы. Заслуженный пенсионер.
Вадуд – директор школы. По сей день работает.
Раиса – директор школы. Работает по сей день.
Медент – директор школы. Работает по сей день.
Бора (Хаджимуратов) – известный мулла на Юго-востоке Чечни. Умер.
Мака-Магомед-Хаджи – вымышленный персонаж, хотя и помощник муфтия.
Шариат – свод мусульманских законов.
Бисмилла – первая сура Корана, открывающая святую книгу.
Аттахията – вторая молитва намаза, отрывок суры из Корана.
Тасбиха – набор зикров, восхвалений Аллаха после намаза.
Зикр – громкое или негласное восхваление Аллаха.
Конец
2002 год. Автуры.