Дахо. «Март-нах»: кто они ?

Lingua – universum
№3 2020 г.
КОМПЛЕКСНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ОТДЕЛЬНЫХ СТРАН И РЕГИОНОВ
2020 г. © Дахо А.А.
Архивное управление Правительства Чеченской Республики
УДК 94(470.6)+811.351.42
«МАРТ-НАХ»: КТО ОНИ?
Аннотация. В статье проводится подробный этимологический анализ чеченской основы «март-/мард-» в свете данных топонимии и лингвистики в целях выяснения истории и принадлежности термина «март-нах», упоминаемого в рукописи «Жахотан тептар». Указывается на прямую связь между «март-нахами» рукописи «Жахотан тептар» (XIV в.) и «март-нахами» Аздина Вазара (XV в.), чей труд исследован в монографии З.А. Тесаева «Чеченская “География” XV века…». В качестве вывода и заключения в конце статьи приводится определение для понятия «март-нах», позволяющее классифицировать его как профессиональный термин нежели субэтноним в его классическом понимании.
Ключевые слова: март-нах, Мартан, Фортанга, Аздин Вазар, Жахотан тептар, Чечня, чеченцы, Кавказ.
В чеченской национальной истории, равно как и в вопросах этнического генезиса, немаловажное место занимает тайповая структура общественной организации народа нахчи/нохчи. На эту тему есть целый ряд исследовательских работ, в том числе: «Чечня и чеченцы» (Берже А.П., Тифлис, 1859 г.), «Чеченское племя» (Лаудаев У., Тифлис, 1872 г.), «Чеченский тайп в период его разложения» (Мамакаев М.А., Грозный, 1973 г.); в книге «Вайн мотт – вайн истори» даны обстоятельные этимологические толкования наименованиям чеченских тайпов (Чокаев К.З., Грозный, 1991 г.); «Страницы истории чеченского народа» (Юсуп Нохчуа, Грозный, 1993 г.), «Чечня: коварные таинства истории» (Саламу Дауев, Москва, 1999 г.), «Чеченские тайпы» (Натаев С.А., Махачкала, 2013 г.), научная статья «К вопросу о количестве чеченских тайпов» (Натаев С.А., 2015 г.) и некоторые другие.
Особое место в контексте рассматриваемого вопроса занимает и арабоязычная рукопись «описания страны алан» под авторством историка и миссионера Аздина Вазара из «аланского племени нохчий» (чеченцы). Об этой рукописи в 1991 году в газете «Республика» была опубликована статья Д. Хожаева [1]. Позже данная публикация была включена в материалы вышедшего в 2009 г. в серии «Библиотека нахской истории» II-го выпуска «Чеченского архива» [2]. Огромным событием для развития чеченской исторической науки стал выход в свет (2018 г.) монографии научного сотрудника АН ЧР З.А. Тесаева, получившей название «Чеченская “География” ХV века…» (далее – «География»). Книга была основана на материалах и данных вышеупомянутого аланского ученого и путешественника Аздина Вазара [3]. В дальнейшем при подробном рассмотрении предложенной темы («Март-нах: кто они?») мы будем в основном опираться на этот труд.
В работе З.А. Тесаева приводится список племен и обществ (тайпов, родов), отраженных в рукописи Аздина Вазара. Согласно данному списку, речь идет о 48 обществах [3, c. 9–19]. В их составе числятся несколько этнонимов, включающих в своё название основу «нах» (Нахаш, Тханах, Байнах, Нартнах), на которой будет сделан акцент при последующем этимологическом анализе. Отметим, что наименования обществ с лексической основой «нах» в названных источниках приводятся в двух формах – слитно и через дефис; это, на наш взгляд, не отражается на семантике рассматриваемых понятий. В списке под №16 числится племя «Мартой». Данный субэтноним также представляет интерес для нашего исследования. Однако основным предметом изучения является субэтноним «Март-нах» (в списке под №45).
В «Географии» З.А. Тесаева в §6 («Субэтнонимы») даются сведения из рукописи Аздина Вазара, касающиеся приведённых в списке чеченских (аланских) племён. Нас интересуют в данном перечне субэтнонимы с лексической корневой основой «март». Относительно общества «Мартой» (Martoy) З.А. Тесаев пишет, что в границах современной Чеченской Республики известна река Мартан (чеч. Марта; диал. Фарта), значение которой – благая, свободная. «Исток главного притока р. Мартан… – пишет исследователь, – расположен в области Пешха, занимающей земли между обществами Нашха и Мулкъа. Ныне вдоль Мартана расположены следующие населенные пункты: Большой… и Малый Харсеной…, Суоруота, Мартан-Чу…, Урус-Мартан… и Алхан-Юрт… у впадения реки в Сунжу». Далее автор полагает, что общество «мартой» было составлено проживавшими вдоль Мартана чеченцами. Кроме того, З.А. Тесаев отметил факт обнаружения у с. Мартан-Чу богатых средневековых некрополей, принимавшихся В.Б. Виноградовым за городское кладбище Магаса (Алхан-Калинского городища). Также автор предположил, что здесь могли быть погребены выходцы из общества «мартой», проживавшие, по-видимому, у ущелья р. Мартан [3, c. 73– 74]. Таким образом, согласно З.А Тесаеву, название р. Март означает благая, или свободная, а субэтноним «мартой» «…составляли проживающие вдоль (реки) Мартана чеченцы».
При рассмотрении субэтнонима «Мартнах / Март-нах [Mart-naх]» З.А. Тесаев также отмечает корень «марта» со значением «обильный, благодатный, завтрак, полдник». При буквальном переводе, как пишет автор, данное словосочетание можно понимать как «благо-людей». Далее читаем в «Географии»: «Поскольку А. Вазар выделяет в числе чеченских обществ помимо «март-нах» субэтноним «мартой»…, который мы локализовали вдоль берега р. Марта, то под «март-нахами» А. Вазара, по-видимому, понимается особенная общность, выделенная в самостоятельную этногруппу. В грузинском документе ХIII в., – продолжает исследователь, – в числе различных этнических групп также фигурирует общество «мартотаьал» (возможно, марто-таьал), которое, вероятно, также связано с март-нахами А. Вазара… Нельзя не отметить, – заключает автор, – фонетическую близость названия «март» с народом «мард» (миды, мидийцы)». Далее З.А. Тесаевым проводится ряд интересных сравнений, в том числе при сопоставлении сведений из труда Руфия Феста Авиена (IV в.) о «восточных побережьях» и «мидийских царствах», в которых помещаются рядом антропатены, геры и марды. В конце данного раздела «Географии» читаем: «Таким образом, вероятно, что «меда- адой» и «март-нах» (ранние, истинные мидийцы) А. Вазара были частью сармато-аланского племенного союза и выходцами из бывшего Мидийского царства, оставившими в Переднеазиатском регионе название географической области Мидии…» [3, c. 98–99]. Итак, подытоживая выводы З.А. Тесаева, заключим, что обнаруживаемый в основе наименования субэтнонима корень «марта» означает «обильный, благодатный, завтрак, полдник». Здесь следует выделить дополнительные семантические включения в понятие «март»: «завтрак, полдник», – поскольку это будет иметь значение при формулировании нами обобщающих выводов. Также важно учесть примечание автора, согласно которому «…под «март-нахами» А. Вазара, по-видимому, понимается особенная общность, выделенная в самостоятельную этногруппу». У нас нет сомнения в том, что в понятии «Мартнах» обнаруживаются две основы – «март» и «нах». Прежде всего попытаемся сформулировать вывод относительно значения основы «нах», присутствующей в том числе и в вышеупомянутых субэтнонимах Нахаш, Тханах, Байнах, Нартнах, а также в рассматриваемом понятии Март-нах.
В сборнике статей «Нахские языки» К.З. Чокаев отмечает: «Что же касается первичной этимологии основы нах, то… основа функционирует в настоящее время лишь в значении множественности (нах – люди)…» [4, c. 6]. О том же в работе «О древности этнонима Нахче» сообщает Х.З. Бакаев, согласно которому «…слово нах («люди») не годится на роль этнонима даже в искусственном научном применении, поскольку… не имеет формы единственного числа и, следовательно, не может обозначить индивидуального представителя чеченцев, ингушей и бацбийцев» [5, c. 9]. С мнением двух названных исследователей совпадает также точка зрения И.М. Булатбиева, который отмечает: «…Однако дело в том, что основа нах является только лишь формой множественного числа значения «люди», и никак не может быть именем народа, поскольку не имеет формы единственного числа. То есть в самостоятельном значении нах никак не может быть этнонимом, так как в мировой этнонимии не зафиксировано ни единого этнонима, не имеющего формы единственного числа. Иными словами, для обозначения автоэтнонима (самоназвания народа) или этнонима к основе нах непременно требуется добавление суффикса лица (принадлежности)» [6, c. 117]. Ограничившись приведенными источниками, отметим, что основа «нах» в перечисленных субэтнонимах, являясь только лишь формой множественного числа, имеет значение «люди». Данный вывод был бы не совсем полным, если оставить без внимания ещё один аспект в рассмотрении основы «нах».
В чеченском языке существует несколько форм, показывающих понятие «нах» и в единственном числе. К примеру, «накъ», «нак» со значением «сын», «молодец», «удалец». Они, как правило, имеются в составе некоторых чеченских имён – Арснакъ, Коврнакъ и др. В одном ряду с ними представляет особый интерес чеченское имя «Мартнакъ» (у которого фиксируется и более укороченная форма – Марткъ). Таким образом, если основа «нах» имеет только лишь форму множественного числа со значением «люди», то её преобразованная форма «накъ» показывает отдельного человека и, безусловно, мужчину. Далее, для ответа поставленного нами вопроса: «Март- нах: кто они?» – нам следует основательно разобраться в понятии «Март».
Термин «март» известен не только в топонимии, но и в ономастике. В частности, как собственное имя (Март, Мартан, Мартнакъ и др.), имеющее достаточно глубокие исторические корни. К примеру, Март (сын Тушалха) упоминается в предании, записанном Р.У. Берсановым в ходе экспедиции Академии наук ЧР в 1996 году по сбору полевых материалов. Текст данного предания с комментариями приводится в статье З.А. Тесаева «Сообщение о Туше как новый этнографический источник по истории чеченцев» [17, с. 59, 60]. Но более данный термин известен в качестве названия одноименной реки Март (Мартан, Мартанга, Фортанга). Касаясь данного гидронима, А.П. Берже отмечает: «Фартанга… – важнейший приток Ассы. Она составляется из 3-х источников, берущих свое начало из гор Гай, Цорой-лам и Гял-тер-дук». Сделано топонимическое описание бассейна этой реки» [7, c. 9]. В примечании к этой же странице (там же; в сноске) отмечено: «Эти названия известны только по описаниям, а на топографических картах река эта означается только под именем «Мартан, или Фартанга». Г.П. Михайловский в работе «Геологические исследования в Малой Чечне в 1905 году» отмечает: «Фортанга – русское официальное название, встречающееся на всех картах и всех описаниях Чечни. На самом деле местные жители называют реку «Ачхой Мартан» от имени плоскостного аула, стоящего на его берегу» [8, c. 428]. В этой связи интересно сообщение А.С. Сулейманова, который пишет: «Ачхой-Мартан, Iашхой-Марта, ТIехьа Марта – районный центр, раскинувшийся по берегам реки Фарта (Мартан) – название, вероятно, сложилось из двух компонентов: Iашхой – этноним от Iаьшх хой – железные воины, Iашхоев речка. Правый приток Фарты. Фарта – гидроним, на местном диалекте чеченского языка – обильная, благодатная речка» [9, c. 407]. Кроме того, Я.С. Вагапов в труде «Вайнахи и сарматы» по данному вопросу также высказал несколько интересных мыслей. В частности, он пишет об этнониме «мараты» (выражение, близкое по своему звучанию к «март»): «Мараты. Писатель IV в. до н.э. Харес Митиленский, служивший при Александре Македонском, сообщает о сарматском племени маратов: «У Омарта, царя маратов, живших по ту сторону Танаиса, была дочь по имени Одатида» (ВДИ, 1947. №3. С. 252). Более развернутый рассказ о них же содержится и у Анифея (ВДИ, 1948. №2. С. 292). Этноним этот можно связать с вайнахским мар «муж, мужчина», от которого мог образоваться топоним Марата как обозначение страны обитания маров, а уже от топонима в форме множественного числа – обозначение жителей этой местности» [10, c. 25–26]. В той же работе Я.С. Вагапов в разделе о топонимах также пишет: «Берда. Эта река отождествляется с древней р. Агар (Фасмер, 1923. С. 75). В Закавказье – река Бердуджи, название которой связывается с чеч. берд «берег, круча, обрыв» (Мровели. С. 45). Для вайнахского берд исходная форма – *барда. С учетом того, что б → м, можно заключить, что и Марта, приток Кубани, и несколько рек в Чечено-Ингушетии с названием Марта/Марда, а также множество рек в Закавказье с основой март/мурт связаны единством происхождения. Их общая исходная форма барда состоит из причастия бар – “текущая” и классного глагола да “есть”» [10, c. 55]. В том же разделе рассматриваемого труда Я.С. Вагапов отдельно рассматривает основу «март»: «Марта. Марта-Су – река в Крыму (Указатель к карте. С. 50.). В Чечено-Ингушетии несколько рек под названием Марта, Марда. Рек под названием Март-, Мард-, Мур-, Мор- и т.д. особенно много в Армении, Иране, Азербайджане. Начальное м в них может быть рефлексом классного показателя б. В таком случае объяснить следует -ард, -арт, которые, на наш взгляд, состоят из -ар- (смотрите выше Арага) и топоформанта -да. В итоге значение названия марта выясняется, как «текущая», или «река». Марта-су (су «вода») – результат его освоения тюрками» [10, c. 58]. Наконец, Юсуп Нохчуа (Ю.М. Эльмурзаев) в работе «Страницы истории чеченского народа», безосновательно и исключительно ассоциируя карабулаков («черноисточниковцы» в его трактовке) с понятием «Iашхой» (Ашхой, Ачхой), отмечает, что название села Ачхой-Мартан следует понимать, как «Чёрный источник» [11, c. 87]. Итак, согласно А.П. Берже, «марта» – это название реки Марта (Фартанга); по Г.П. Михайловскому, местные жители называют реку «Ачхой Мартан» по имени лежащего на ней одноименного аула; также А.С. Сулейманов сообщает, что Фарта – это местная диалектическая форма чеченского языка со значением обильная, благодатная речка; по Я.С. Вагапову, исходной формой для лексемы Марта / Марда выступает слово барда, состоящее из причастия бар (текущая) и классного глагола да (есть), а ее производная форма связана с «маратами», жившими «по ту сторону Танаиса». Таким образом, слово марта / марда имеет значение текущая, или река, а форма Марта-су является результатом его освоения тюрками.
По мнению Ю. Нохчуа выражение Ачхой-Мартан переводится как «чёрный источник». Как стало ясно из выдержек Я. Вагапова, последний усматривает в понятиях «берд», «март / мард» и «мараты» параллели, охватывающие широкую географию, распространяющуюся не только на границы «Чечено-Ингушетии», но и Ирана, Закавказья, Кубань и др. О наличии таких параллелей, но более настойчиво, пишет и К. Чокаев в работах «Нахские языки» и «Вайн мотт – вайн истори». К примеру, он отмечает: «На территории современной Чечено-Ингушетии услеживаются названия из иранского языкового состава: Алкун, Фарз-Кала, Тениг / Танга, Фартанга)» [12, c. 25]. Также исследователь пишет: «…Западнее Аргуна встречаются аланские названия: Марта, Фартанга и так далее» [12, c. 61], а также (перевод мой. – А. Д.): «К примеру, Марта (название реки и села), Фартанга (название реки)… и другие – это названия, оставшиеся от сармато-аланов» [12, c. 94]. И.М. Булатбиев в «Урарто-нахском словаре» сопоставлял чеченское «марта» с инверсией названия Ефрата, Фират, а также с названием Мурат-Су, но без разбора этимологии [13, c. 68]. Говоря о таких параллелях, полагаю, было бы интересно поставить вопрос о возможной взаимосвязи чеченского «марта» со старым названием реки Днестр, Пората. В личной беседе И. Булатбиев также высказал дополнительное предположение о том, что понятие «март» может быть как-то связано с едой, или обедом.
Из вышеприведённого материала следует, что понятие «март» имеет глубокую историю своего происхождения с широкой географией применения. В то же время, мнение К.З. Чокаева и других исследователей о том, что «март» имеет исключительное отношение к иранской языковой основе, осетинскому и иным языкам [4, c. 106, 109], обходя связь с чеченским языком, на наш взгляд, является несостоятельным. Мы полагаем, что понятие «март» сформировалось в глубокой древности, основываясь на многих языковых и культурных традициях, в том числе и на основе языка и культуры нахчий/нохчий.
Теперь попытаемся сделать небольшой этимологический анализ слова «март/марта» строго на основе чеченского языка. Первую корневую часть данного термина можно рассматривать и как «мар» (нос), и как «Ма». Касательно второй формы: «Ма» в ранние исторические эпохи у чеченцев могло означать «солнце», а в религиозных верованиях «Ма», как считают некоторые исследователи, входил в пантеон божеств. К примеру, К.З Чокаев в своем труде «Вайн мотт – вайн истори» пишет об этом неоднократно [12, c. 60], хотя это утверждение категорически отвергается И.М. Булатбиевым [18, с. 54, 56], чье мнение мы не оспариваем. Итак, при первой интерпретации (основа «мар») мы получаем комбинацию «мар» + «тIа» (мар – нос, тIа – формант местности). При второй (с основой «Ма» – солнце, бог солнца) – Ма + р + тIа (посвящённое богу солнца). Проведенный разбор необходим для выяснения того, есть ли основание говорить о понятии «март/марта» как о чеченском термине при его рассмотрении строго на чеченском языковом материале. Как видим, такие основания имеются.
Перед тем, как приступить к заключению, приведем ещё один источник, который, на наш взгляд, значительно прольёт свет и на другие важные аспекты и даст нам возможность конкретизировать выводы по данной статье. Ниже речь пойдёт о статье «“Речки смерти” и законы жизни», вошедшей в книгу В.Б. Виноградова «Тайны минувших времен». Приведу здесь те отрывки из материала, которые имеют прямое отношение к нашей теме. Автор пишет: «Кто не знает стихи М.Ю. Лермонтова “Я к вам пишу случайно; право…”, больше известные под названием «Валерик»? Речь в них идет о жаркой битве 11 июля 1840 г. между русскими войсками и горцами под аулом Гихи, на берегах ручья Валерик (по-чеченски Валарг), что с юга впадает в Сунжу. Сражение закончилось, и герой-повествователь обращается к своему другу-чеченцу с вопросом:
– Как месту этому названье? –
и получает ответ:
Валерик.
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти: верно,
Дано старинными людьми…
Лермонтов первым сообщил перевод названия маленькой речки, затерявшейся в Чечне, и с этим переводом соглашаются современные лингвисты (Ю.Д. Дешериев, К.З. Чокаев), делая единственное уточнение: полный перевод гидронима – “река смерти мужчин”. Значит, в названии отразилась не память об ужасах какой-либо эпидемии, и название это – не констатация естественной смерти обитателей местности, так как и в том, и в другом случае смерть одинаково не щадила ни мужчин, ни женщин. Как же тогда объяснить вейнахское наименование: Валерик – “река смерти мужчин”?
Оказалось, что по соседству с Валериком (в 6–8 км к востоку) течет и впадает в Сунжу река Мартан. “Мард-дан”, “Мард-тан” – “река убийств”, “река смерти (мертвых)” на сарматско-аланском языке. Значит, две соседние реки в засунженских предгорьях носят одинаковое трагическое название, но на разных языках. Что скрывается за этим?
Если данный факт сопоставить с общей исторической обстановкой, вкратце описанной выше, станет ясно – пограничный между сарматами и горцами район двух речек был ареной частых столкновений. Кровавые сражения, в которых пало много воинов с обеих сторон, наконец, трезвое понимание смертельной опасности перехода этих «демаркационных рек» – вот что должно было определить появление мрачных названий в этих местах. …Возникновение же имени – это седая древность («верно, дано старинными людьми…»). Но для этих “старинных людей”… “речки смерти” были суровой реальностью, непереходимым рубежом на границе враждующих племен (текст выделен мной. – А. Д.)» [14, c. 93–100].
Отметим также, что современная река Март (Мартан, Фортанга) в разные исторические эпохи имела различные названия. Согласно данным предания (исторического повествования) «Сражение Ашхой с войском Тамерлана (конец ХIV века)» (рукопись «Жахотан тептар» [16]), в указанный период она называется «Шадга». Позже её начали называть «Бал-хи». К примеру, С. Дауев в книге «Чечня: коварные таинства истории» сообщает: «…реки Мартанка (Фартанка) и Асса у карабулаков имели некогда свои… названия. Асса называлась Васай-су, Мартанка – Бал (Бал-хи – горе + вода)» [15, c. 25].
Итак. В ходе изложения материала, касающегося понятия «март», мы выявили следующий лексический ряд: связь с Богом солнца, возможно и с другими божествами древнего языческого пантеона и религиозными ритуалами; связь с водой; пищей – завтраком, обедом; с разными сражениями, горем, страданиями, смертью и гибелью огромного числа людей. Всё выше отмеченное даёт нам возможность перейти к заключительной части статьи.
Перед тем, как приступить к общим выводам, учитывая упоминания о еде при разборе семантики слова «март», укажем на следующее: у чеченцев с древних времён пища считалась святой и даром Божьим. К примеру, выражение «сискал» (чурек, лепёшка) существовало за много веков до того, как чеченцы начали выращивать кукурузу и выпекать современные «сискал» из соответствующей муки. В ранний период «сискал», вероятнее всего, выпекался из пшеничной муки, с добавлением ещё каких-то «священных» ингредиентов. «Сискал» являлся главным из «даров» богам (жертвоприношением). В ходе сбора полевого материала для данной статьи мы имели беседу со многими старожилами, владевшими огромным словарным пластом, понемногу стирающимся из современной чеченской речи. В их рассказах часто упоминалось слово «март» в значении не только «завтрака», но и «принятия обета», «клятвоприношения» посредством поедания святой утренней пищи. Обед у чеченцев называется «делкъе» – (Дела + къа – Бог + грех), т.е. обед, вполне вероятно, являлся ритуалом, в результате которого Бог очищал «преклоняющегося» от грехов. С наступлением темноты у чеченцев происходил «пхьор» (ужин). В ранние исторические времена чеченские поселения имели разные названия – «туш», «кхаьлла», «пхьа» [12, c. 13, 14]. Кроме того, «Пхьа» являлся и одним из чеченских божеств [4, c. 38]. Это понятие подразумевало и «человек, кровь, колыбель» [4, c. 14]. Таким образом, «пхьор» (ужин) являлся составной частью ритуала обращения к богам о благосклонности к их поселениям, жилищам, роду и крови.
Наконец, мы приблизились к ответу на вопрос: кто такие Март-нах? Приведём некоторые отрывки из вышеупомянутого предания (исторического повествования) о «Сражении Ашхой с войском Тамерлана»: «…обряд, посвящения Ашхой и иных защитников в Март-нах. Никому из нас не дано было знать о фактическом содержании этого таинства, берущего своё начало ещё со старых и далёких времён. Единственно, было понятно то, что происходило визуально – форма и последовательность “действ”. Как казалось, всё знал один лишь ЦIенсаг (жрец. – А. Д.).
До начала самого обряда ЦIенйоIи (жрицы. – А. Д.), строго по указаниям ЦIенсага, с добавлением различных трав, мелких цветков редких растений, произрастающих только в этом краю (высушенных и растёртых в порошок) и других добавок, выпекали на святом огне хлебцы. Вслед за ЦIенсагом, посвящаемые в Март-нах [воины] повторяли священные фразы, смысл которых, также был понятен только самому ЦIенсагу. Далее, ЦIенсаг бросал в огонь щепотку заговорённой земли, потом высушенный и кусками нарезанный ламу-орам (вид растения. – А. Д.), а потом окроплял этот же огонь брызгами воды Шадга. Обряд “посвящения” завершался поеданием каждым посвящаемым в Март-нах по одной испечённой ЦIенйоIи сакральной лепёшке.
На этом обряд завершался. Тем не менее, ЦIенсаг оставался на своём месте и неподвижно сидел на специально сооружённом камне, возле огня и одни лишь его шевелящиеся губы давали знать о том, что он “разговаривает наедине”, т.е. с духами.
Март-нах же обретали силу, волю и качества непобедимых воинов лишь с наступлением рассвета. Если в это время за ними наблюдать, то можно было ясно увидеть, как они преображались. Какой бы цвет лица до обряда не имел каждый из “посвящённых”, с первыми проблесками восхода солнца они все начинали “приобретать” одинаковые лица (цвет) – кровь покидала их лица… она (кровь) переливалась в их глаза. От этого они становились красными… всевидящими, а ночью – излучали свет. Март-нах переставали узнавать даже своих родных детей и близких. Они становились беспощадными коляще-рубящими механизмами. Они искали только место сражения, видели только врага. Даже их отрубленная в схватке противником рука падала оземь, не выпуская меча. А вторая, будь она левая или правая, уже успевала схватиться за копьё, меч или боевой топор» [16].
Таким образом, по нашему убеждению, «Март-нах» – это, как правильно было отмечено З.А. Тесаевым («…под “март-нахами” А. Вазара, по-видимому, понимается особенная общность, выделенная в самостоятельную этногруппу» [3, с. 98]), «особенная общность людей», связанных клятвой и принятых в «орден» посредством особого религиозного обряда посвящения. По мнению одного из наших информаторов, поделившегося с нами в ходе сбора полевого материала при восстановлении «Жахотан тептара» [16], «Март-нах» – это «март дина нах» (т.е. люди, заключившие обет). Буквально информатором было сказано следующее (перевод мой): «Давшие клятву, обвязав свой пояс намерением сразиться с врагом, и готовые, если потребуется, погибнуть, не отступив, храбро и героически сражаясь». Данная мысль правильно соотносится с вышеприведенным утверждением В.Б. Виноградова о том, что название реки Мартан, соседствующей с Валериком, означало “река убийств”, или “река смерти (мертвых)”, а также с рядом других отмеченных нами аспектов, относящихся к понятию «март» (святая пища, поклонение божествам, завтрак, обед и т.д.).
Следовательно, по нашему убеждению, «Март-нах» – это орден, своего рода особая общность воинов-смертников, давших клятву сражаться до конца, и готовых, если потребуется, принять смерть на поле боя. Согласно тексту приведённого выше предания о сражении с Тамерланом, указанная битва состоялась на р. Март (Фортанга) у нынешнего селения Ачхой-Мартан. В числе отступившей по приказу «баьччи» (военного предводителя) части защитников было и некоторое количество «март- нахов». И, как следует из текста предания, одна из групп отступивших воинов (в том числе и март- нахи) повернула в сторону ущелья р. Мартан и основала на её восточном берегу поселение, над которым возвышается гора Тумсой-лам. Это также даёт некоторые основания связать название р. Мартан с субэтнонимом «Март-нах», приведенным в списке Аздина Вазара.
ЛИТЕРАТУРА

1. Хожаев, Д.А. Аланский историк из чеченцев / Д.А. Хожаев // Газета «Республика». – от 14 февраля 1991 г.
2. Хожаев, Д.А. Аланский историк из чеченцев / Д.А. Хожаев // Чеченский архив. – Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2009. – Вып. II. – С. 546–547.
3. Тесаев, З.А. Чеченская «География» ХV века, составленная по данным ученого-богослова и путешественника Аздина Вазара / З.А. Тесаев. – Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2018. – 256 с.
4. Чокаев, К.З. Нахские языки / К.З. Чокаев. – Грозный: «Книга», 1992. – 192 с.
5. Бакаев, Х.З. О древности этнонима Нахче / Х.З. Бакаев. – Грозный, 2018. – 27 с.
6. Булатбиев, И.М. К вопросу о семантике этнонима «нахчи» / И.М. Булатбиев // Вестник Академии наук Чеченской Республики. – 2018. – № 2 (39). – С. 116–123.
7. Чечня и чеченцы в материалах XIX в. Материалы по истории и культуре народов Северного Кавказа / Сост.: Я.З. Ахмадов, И.Б. Мунаев. – Элиста: Изд. «Санан», 1990. – 112 с.
8. Михайловский, Г.П. Геологические исследования в Малой Чечне в 1905 году / Г.П. Михайловский // Известия геологического комитета. – 1905. – № 9; Т. 24. – С. 427–466.
9. Сулейманов, А.С. Топонимия Чечни / А.С. Сулейманов. – Грозный. ГУП «Книжное издательство», 2006. – 711 с.
10. Вагапов, Я.С. Вайнахи и сарматы / Я.С. Вагапов. – Грозный: «Книга», 1990. – 125 с.
11. Эльмурзаев, Ю.М. Страницы истории чеченского народа / Ю.М. Эльмурзаев. – Грозный: «Книга», 1993. – 110 с.
12. Чокаев, К.З. Вайн мотт – вайн истори / К.З. Чокаев. – Грозный: «Книга», 1991. – 192 с.
13. Булатбиев, И.М. Урарто-нахский словарь / И.М. Булатбиев. – Нальчик: ООО «Печатный двор», 2016. – 110 с.
14. Виноградов, В.Б. Тайны минувших времен / В.Б. Виноградов. – М.: Издательство «Наука», 1966. – 168 с.
15. Дауев, С.А. Чечня: коварные таинства истории / С.А. Дауев. – М.: Русь, 1999. – 241 с.: ил.
16. «Жахотан тептар» [восстановленный по воспоминаниям свидетелей-старожил текст одноименной рукописи 1867 года] / Сост.: А.А. Дахо. – Грозный, 2019.
17. Тесаев, З.А. Сообщение о Туше как новый этнографический источник по истории чеченцев (перевод предания и комментарии) / З.А. Тесаев // Lingua-universum. – 2019. – № 6. – С. 58–62.
18. Булатбиев, И.М. Полемические заметки: «История нахов Передней Азии, Кавказа и Чечни с древнейших времен до конца ХV века» / И.М. Булатбиев // Lingua-universum. – 2019. – №5. – С. 50–67.