Lingua – universum

№5 2020 г.

КОМПЛЕКСНОЕ ИЗУЧЕНИЕ ОТДЕЛЬНЫХ СТРАН И РЕГИОНОВ

2020 г. © Тесаев, З.А.1,2, Баширов, М.С.-Э.2

1Академия наук Чеченской Республики,
2Комплексный научно-исследовательский институт им. Х.И. Ибрагимова РАН,
г. Грозный

УДК 94(470.6)

К вопросу расселения дурдзукских племен на Западном Кавказе по данным Леонтия Мровели (III в. до. н. э. – VI в.)

Аннотация. В статье анализируются грузинские источники, сообщающие о расселении дурдзуков на территории горной полосы и прибрежных областей Грузии во времена первых Фарнавазиан. Проводится анализ топонимики Сванетии, Мингрелии, Абхазии и других областей, а также рассматривается лингвистический, генетический и исторический материал, позволяющий считать объективными сведения Леонтия Мровели о присутствии древних нахчийских племен на Западном Кавказе. Также рассматривается вероятная схема обратной миграции этих племен (в частности, общин Дишни, Шаро и Садо) с запада на восток, в область их современного расселения.
Ключевые слова: Сванетия, Мингрелия, Грузия, Чечня, чеченцы, дурдзуки, албаны, сарматы.

Согласно средневековому автору Леонтию Мровели, второй иберийский царь Саурмаг переселил половину дурдзуков из Дурдзукетии в пределы своих владений, расселив их между Дидоей и Сванетией (включительно), т.е. на трехсоткилометровой горной полосе современной Грузии. В указанные пределы входили также земли Двалетии, Магран-Двалетии, Тушетии, Пшавии и Хевсуретии (Пховии древних грузин). Как пишет В.Н. Гамрекели, в данном повествовании «важным для нас моментом является признание населения высокогорной зоны Центрального Кавказа этнически принадлежащим к дурдзукам, т.е. к вейнахскому племени» [1, с. 18]. Как писал исследователь, «Л. Мровели считал двалов этнически принадлежащими к дурдзукам, т.е. к вейнахским племенам». Наконец, Вахушти Багратиони в своем труде в толковании этимологии названия Сванетии обращается к «сообщению о переселении Саурмагом дурдзуков до Сванетии» [1, с. 18, 19]. Другие источники также указывают на то, что «Сванетия и Алания входили в удел Кавкаса, и цари Грузии сами утвердили их тут» [2, с. 85].
Интересно, что вопрос о происхождении сванов не был разрешен даже в середине XIX века [3, с. 11]. Утверждение «Картлис Цховреба» о расселении дурдзуков в пределах горной полосы западного Закавказья предполагает вероятность обнаружения здесь следов пребывания соответствующих нахчийских племен, прежде всего – горно-чеченских обществ. В связи со сказанным, интересны сведения, касающиеся происхождения и быта сванов. Согласно Д. Бакрадзе (1861), сваны не похожи на своих соседей, но более близки по внешности к мтиулам, хевсурам и пшавам (т.е. приграничным с чеченцами горцам; разумеется, автор не выходит за рамки границ собственно Грузии). Сван, как сообщает автор, «больше обращает внимания на оружие, которое холит и чистит, которое состоит из ружья, пистолета и кинжала, очень редко из шашки, которое ценит дорого – в 50, 60 быков иное ружье». При этом сваны «смутно сознают свою одноплеменность с грузинами» [3, с. 13]. Сами себя они называют шан, Сванетию – Шванар, картвелов – киарт, мингрелов – одиш, или зан (т.е. равнинные) [3, с. 13]. По-балкарски сваны – «тау-эбзэ», т.е. горные абазы/абазины; по-осетински – суайнаг, сари; по-чеченски – малхарой [4, с. 180]. Однако у сванов нет собственных названий абазин (своих соседей), чеченцев и тюркских народов восточнее последних [4, с. 178-179].
Древнее название сванов – соны. По мнению некоторых авторов, название это образовалось от мингрельского чани – экзонима, которым они именуют лазов, тогда как сами сваны называют зана[ми] мингрелов (эгрисов) [3, с. 11-12]. Что же касается названия Сванетии, то оно, по утверждению Д. Бакрадзе, якобы происходит от грузинского слова саванети, т.е. убежище. Со времен Георгия III (отец царицы Тамары) Сванетия представляла собой одно из семи эриставств Грузии. Согласно грузинской исторической традиции (ее легендарной части), впервые Сванетия упоминается при царе Фарнаозе (III в. до н. э.), который назначил своего зятя, Куджу, эриставом Эгрисии и Сванетии. Христианство, по тем же легендарным источникам, проникает при апостоле Андрее, явившемся в Сванетию после Месхии и Абхазии с Симоном Капанитом и учеником Мататой [3, с. 12]. Однако по факту христианство возникает здесь лишь со времен Тамары, хотя уже в XIX веке сваны не понимали «главных догматов религии» и ограничивались «совершением одних только наружных обрядов и почитанием некоторых Святых» [5, с. 11].
В римских источниках сваны («соаны») упоминаются в V-VI вв. во время войны римлян и персов за Лазику. Сваны «жили близ Диоскурии (с чем не согласен Д. Бакрадзе. – авт.) и занимали верхние части Кавказа», «были сильны и воинственны», «имели своего царя и войско из 300 человек», «могли, как их уверили, выставить до 200,000 воинов». При этом руководителем «соанов» был наместник, определяемый царем Колхиды. Д. Бакрадзе полагает, что «соанами» римлян были не только сваны, но и их соседние племена, поскольку ни по географическому положению, ни по численности они не могли выставить 200 тысяч воинов [3, с. 12]. В тот же период римско-персидских войн переговоры о праве обладания Сванетией между обеими сторонами, согласно письменным источникам, растянулись на целых 66 лет, что ясно свидетельствует «о том важном территориальном значении этой ничтожной страны, какое давали в средние века, вследствие бывшего через нее сообщения между материками обеих частей света Азии и Европы» [6, с. 2].
К концу VIII в. «Сванетия делается отдельным эриставством» [3, с. 12]. Уже к XII-XIII вв. сваны играют важную роль в судьбе картлийских монархов. При Давиде IV Строителе они составляют авангард, а Тамара и Русудан находят в Сванетии пристанище и убежище. По крайней мере, Тамара «имеет в этой стране частое пребывание и об ней можно слышать и теперь много легенд» [3, с. 12; 6, с. 2]. В 1251 году, в годы нашествия монголо-татар, «оба Давида цари грузинские убежали в Сванетию». Через десять лет туда же бежал Дакудари [6, с. 2]. Однако уже к исходу XIII-го столетия сваны отделяются, а в конце XIV века даже устраивают ограбление Кутаиса, после чего Сванетию передают фамилии Геловани (по названию аула Гелиани в Латальском обществе Вольной Сванетии), которая управляет ею вплоть до XIX века. Однако при Гелованах Сванетия «становится все более и более независимой». В конце концов, Верхняя (вольная) Сванетия изгоняет Гелованов, обретая полную свободу [3, с. 12]. Таким образом, говоря словами Н. Гамрекелова, все «представленные тирады доказывают высказанный мной вывод о том высоком территориальном значении Сванетии в средние века» [6, с. 2].
Весьма примечательно, что сваны ничего не помнили о своих правителях до времен Тамары даже в XIX веке. Тамара была известна им, помимо имени собственного, под титулом [са]кеисро, т.е. «кесарь», или «цезарь». По утверждению сванов, Тамара часто гостила в Сванетии, любила ее и «проводила время, строила церкви, снабжая их богатыми иконами» [3, с. 13]. Д. Бакрадзе пишет: «Царица Тамара… Голова ее увенчана золотой диадемой: в ушах висят бриллиантовые серьги: на шее надето ожерелье из драгоценных камней зеленого и красного цветов. Вся она облечена в светоносные ризы. Она приходит в Местию, где в течение шести дней в честь Пресвятой Девы созидает церковь и украшает ее по образу своему. Она говорит сванетам: «Я воздвигла вам храм Бога бессмертного. Я не бессмертна. К нему единому обращайтесь в молитвах ваших, и Он будет вас хранить во имя Иисуса Христа, аминь». Заметим, что сванеты построение всех церквей у себя приписывают царице Тамаре» [3, с. 13-14]. Хотя традиция и приписывает распространение христианства в Сванетии апостолу Андрею, как об этом было сказано, однако в реальности оно «утвердилось здесь во время царствования грузинской царевны Тамары, которая, посылая туда миссионеров, надеялась, с помощью учения Христа, воздвигнуть гражданское устройство страны на прочных основах». Тот же факт, что сразу с распадом Грузинского царства сваны «допустили вкрасться в свои нравы все те варварские обычаи, от которых, благодаря Тамаре, были избавлены», а христианство «было поколеблено», указывает на прямое, искусственное, поддержание христианства за счет физического присутствия грузинской церкви [7, с. 1]. Замечательно, что вольные сваны считали себя свободными со времен все той же царицы Тамары [3, с. 14]. Более того, как сообщает источник XIX века, местные предания «восходят до времен знаменитой царицы Тамары, имя коей находится там в таком же уважении, как и в прочих частях Закавказья» [5, с. 11]. Факт этот весьма примечателен и, по – видимому, требует отдельного исследования.
Во всей Сванетии, кроме обществ Эли и Адыша, много церквей, у которых имеются колокола «греческого, латинского и грузинского изделий» [3, с. 12]. При этом, как сообщает Д. Бакрадзе, «…в Кальском обществе, вы видите рукописное греческое евангелие, Бог знает откуда сюда занесенное» [3, с. 13]. Д. Бакрадзе пишет (1861), что ему удалось обнаружить не более 30 исторических надписей в Сванетии, которые датируются им XI-XIII, XV-XVIII вв., поскольку в них упоминаются абхазский царь Баграт IV, Русудан и Давид-Нарин (тетка и внук Тамары), имеретинские цари Георгий с супругой и сыном (Русудан и Баграт), кахетинские цари – Александр и его сын Давид. «Из числа евангелий, – пишет автор, – три переписаны при Баграте IV, именно одно в 1033 году, другое в 1048, третье же, хотя без короникона, но относится к той же эпохе, как показывает приписка; четвертое переписано в XIII ст. при Давиде-Нарине. Один метафраз переписан в 1031 г., в царствование Баграта IV же: в приписке его Баграт назван куропалатом и поименована его мать Мариам» [3, с. 13]. Вместе с тем, И.А. Бартоломей, проживавший в Сванетии с дипломатической миссией, показывает иной взгляд на письменные памятники края. В частности, одну из греческих надписей, отнесенную Броссе к началу VIII века, он датировал XIV-XV вв. [6, с. 2]. Н. Гамрекелов отмечает: «В отношении других грузинских надписей г. Бартоломей не дает особых разъяснений, исключая одного сомнения об археологическом значении их, а субъективное предположение его, что гражданская азбука грузин составлена после церковной, было причиной, что он оставил без обзора разные серебряные вещи, как то: ковши, кулы и т.п. с надписями. Все надписи на иконах в Сванетии приурочивает почти к XIV или началу XV столетия. В церкви св. Георгия в сел. Накипарах греческая надпись на одной иконе. По палеографическим признакам этой надписи г. Бартоломей полагает, что она не старее XV столетия, но кто была эта Мария, он не объясняет» [6, с. 2].
Топонимия Сванетии. И. Мамацев пишет: «По словам грузинских летописцев Сванеты переселены в нынешнюю их родину из Дзурдзукет, сыном первого грузинского царя Фарнаоза, Саурмагом, за 253 года до Р. Х. Эта страна с древнейших времен входила в состав грузинского царства, ею управляли то мингрельские Эриставы, то Эриставы, назначаемые грузинскими царями» [7, с. 1]. Утверждение о том, что сваны – это дурдзуки (в данном случае – древние чеченцы), переселенные в Сванетию, вызывает особое внимание и заслуживает рассмотрения.
В Сванетии известны селения и общества Лахашули (букв. перевод с чеченского языка – Нижний Шули; в Аргунском ущелье в обществе Чанти имеется укрепление Шула и субэтноним Шулхой [8, с. 169, 173, 174]), Умкули (в чеченском обществе Дишни имеется поселение Амкхелли [8, с. 121; 9, л. 2]), Цвирдисы (Ваьрда – речка и аул в Аргунском ущелье [8, с. 205, 207; 10, л. 2]) и [7, с. 1] др. И. Мамацев также перечисляет: «Латали («латта» на чеченском языке означает земля; «али» – речка [8, с. 19, 23; 11, с. 272]), Ленжари («ленакара» на чеч. яз. означает «в залог» [7, с. 277]; также слово можно перевести как Лена-крест; ср. Лена-корт и Лена чу в Ч!уо в Арг. ущелье [8, с. 90, 128]),
Местия (в Арг. ущелье – Майста [8, с. 142]), Мулахи (в Арг. ущелье имеется общество Мелхи, их область ныне именуется Малхиста [8, с. 91]), Мужали (букв. с чеченского языка – речка из минерального источника [8, с. 207; 7, с. 272]), Цвирлали, Ипари («апари» – с чеч. яз. означает «канал», «желоб» [7, с. 32]), Кила (несколько сел с основой Кела – чеченское общество – в Арг. ущелье [8, с. 205, 214, 215; 10, л. 1]), Адиши (Диши, или Дишни, – общ. в Арг. ущелье [8, с.121]), Эли (букв. с чеченского языка – князья, господы [7, с. 521]), Ушкули (Ушкалой в Арг. ущелье [8, с. 196])» [7, с. 1]. Д. Бакрадзе отмечает, что в селениях Мулахи и Местии проживает наибольшее число азнауров, и добавляет: «В обществах Ненжарском (то же, что и Ленжари И. Мамацева. – авт.), Эльском, Адышском, Кальском и Ушкульском нет ни одного: они совершенно демократические» [12, с. 22]. Заметим, что чеченские общества Мелхи и Майста (сравните с Мулахи и Местиа Сванетии) – соседние области, разделенные горой и соединенные Аргунским ущельем. Сюда же следует отнести селения Муркмел (в Арг. ущелье – Мух-мерка), Церим, или Цирм (Цорен-кхелли в Арг. ущелье) [10, л. 2], Дозбер (чеч. Доза-бера, т.е. Граница-лощина), гора Цен (чеч. ЦIен-[корта]), Пхутрери (чеч. ПхьатIара), гора Мячих (букв.: Лесная; чеч. Мийча-ирзе в Чанта), гора Зезху (букв: Земляничная; Заза- мерка в Чанта) и др. [8, с. 167, 171, 174, 176, 207; 10, л. 2].
Современные картографические данные (Карта Сванетии, Geoland Ltd, 2009; www.geoland.ge) показывают следующее. Основные реки Верхней Сванетии: Цанери и Местиа-чала (образуют Мулхуру), Мулхура (с Калларой образует Ингури), Каллара (сливается с Мулхурой), Халдес-чала (вливается в Каллару), Адиш-чала (впадает в Каллару), Энгури, или Ингури, Долра (впадает в Ингури), Лайл-чала (впадает в Ингури), Лешкури (впадает в Ингури) и др.
Цанери стекает с одноименных вершин (ср. с Цанан коьрта в Чинхое; Цана хьалха и Цанашка в Хьала-Кела и т.д. [37, с. 154, 172]). Местиа-чала, т.е. Местиа-речка, соответствует названию общества Майста и одноименной речке Майста-эрк [8, с. 142]. Мулхура, как и поселение Мулха, или Мулах, соответствует обществу Мелхи, а также наиболее близкой ей фонетически горе «Малхури» и Малхуор-дукъ в Чанта [8, с. 178; 10, л. 2]; Каллара (от основы Кала – названия сванского села и общества) – чеченскому Кала (село и одноименная высота в низовьях Аргунского ущелья, а также несколько сел общества Кел[ой]) [8, с. 205, 214; 10, л. 2]; Халдес-чала (от названия селения Халде) – чеченскому Хьелда в Чантийском обществе [8, с. 180; 10, л. 2]; Адиш-чала (от названия селения Адиши) – чеченскому обществу Диши, или Дишни, в Арг. ущелье; Ингури (ср. с Онга-ара в Хьелда, Инга-цана (там же) [8, с. 184]); Долра (от поселения Доли) – «владение» с чеченского языка; имеется селение Дори, или Доьра, в Чантийском обществе [8, с. 170; 11, с. 154]; Лайл-чала (от названия гор Лайла) – «лайла» означает на чеченском языке в снегу, по снегу, снежные [11, с. 280]; Лешкури – Лешкара, или Лаьшкара, в ущелье Шаро-Аргуна [8, с. 216, 217].
На той же карте также обнаруживаются ойконимы Лалхори («лулхо» – сосед на чеченском яз. [11, с. 282]), Хе (с чеченского яз. – к страже, дозору), Кала, Пари, Арцхели, Муршкели, Мазери, Лазгара / Лашкара (Лазингара в Тумса [8, с. 206]), Нодаши («нода» – плоскость либо значек, геральдический знак на чеченском языке [13, с. 48]), а у выхода из основной части ущелья реки Ингури – Дизи (дозане; диалектическое дазе, дезе – к границе, пограничное с чеченского языка; в обществе Мелхи – аул Дазо [9, л. 1]), Чолаши (Ч1олашка в Хачарое, от ч1оьлаш – папоротник [8, с. 163]). Все перечисленные, как и многие другие названия, не только переводятся с чеченского языка, но еще и имеют своих «братьев-близнецов» в бассейне Аргуна: Хьелда, Хо, Кала, Пэра, Арстха, Маьрш-кхелли, Мизир, Лешкара [8, с. 63, 118, 217, 262; 9, л. 2; 10, л. 2].
На старых картах РГВИА также указываются села и горы Сванетии: Загер (чеченское ЗугIур, при том, что чеченская община Мержой и сейчас передает предание о переселении с Западного Завказа, области близ Черного моря, реки ЗугIур [8, с. 15, 25; 14, с. 79]), Тюбер (одно из названий горы Тебулос-Мта, или Дакох, – главной вершины Северо-Восточного Кавказа и чеченского общества Майсти, в частности; последнее соседствует с обществом Мелхи; известно и поселение Тебул в Тушетии [8, с. 146]) в ущелье Ингура; Мирш-кеал (Маьрш-кхелли в Арг. ущелье), Ари-кеал (Ари-овл в бассейне Аргуна [8, с. 258; 10, л. 2]), Кашет (буквально с чеченского языка – к могилам, погребениям), Лахушт (т.е. к «низовьям» с чеч. яз.) в ущелье Мулхура; Искар (речка Искаьрк в Чечне [8, с. 514]), хребет Бахи (одноименный ему чеченский хребет Бахи-Лам, т.е. длинная гора [8, с. 274]), гора Ламар (от чеченского «лам» – гора; «ламаро» – горец [11, с. 269, 270]), Мужал (Мужи-чоь в Малхисте, а также «Мужиар» в Арг. ущелье [8, с. 94; 10, л. 2]), Латал (топонимы с основой «латт» в чеченской топонимии употребляются для указания на особую или плодородную землю [8, с. 61, 446, 455]), Лахар Загари. Весьма примечательны названия сел Загери и Лахар Загери в ущелье Каллары- Ингура [15, л. 92; 16, л. 97а], поскольку Загери расположен выше, а Лахара Загери – ниже по ущелью и буквально переводится как «Нижний Загери» с чеченского языка.
В источниках сообщается, что при разделе Грузинского царства в 1442 году Александром I Сванетия на непродолжительное время была подчинена Имеретии, но вскоре стала независимой. При этом общества речек Мулхур и Каллар (Вольная Сванетия) были абсолютно независимы [5, с. 11]. В этой связи, отметим, что прямо на месте слияния обеих речек, на первом крупном плато, и месте образования реки Ингури, т.е. месте соединения владений нескольких обществ: 1) по речке Каллар – Ушкульского, Кальского, Царимского, Эльского (у устья); 2) по речке Мулхуре – Мулахского и Мужальского, – имеются селения Печуари, Ленаши, Лешгуани, Лахили. Названия этих сел соответствуют чеченским терминам Пхьачу (главное, стольное, поселение), Ленаш («ленаш» означает на чеченском языке «подковы» [11, с. 270]; очевидно, место кузни), Леш-гуона (буквальный перевод с чеченского языка – «к холму рабов»), Лахи[ла] (буквально – «по низу», «нижнее»; самая нижняя точка для ущелий четырех речек Вольной Сванетии). Все перечисленные интерпретации топонимов соответствуют не только географическому положению, но и истории и социальному положению населения в указанных местностях. Также в оронимии Сванетии мы обнаруживаем название Мухалис-Мта (основа – Мухал; слово, тождественное названию поселения Мухал, или Мохал, в верховьях Ассы [14, с. 68]), хребет Бал (община и гора Бал[ой] в области Ялхара [14, с. 111]) [7, с. 1] и пр.
При изучении топонимии Сванетии создается впечатление, что она представляет собой миниатюру Аргунского ущелья и его боковых притоков. Учитывая же историю сванов, а также их обычаи и нравы, наконец, сопоставляя это с фактом возникновения сванов на дурдзукской, или нахчийской, основе после переселения их сюда, согласно грузинской исторической традиции, при царе Саурмаге, не остается сомнений в том, что наблюдаемые «совпадения» являются статистическим материалом, подтверждающим сведения Леонтия Мровели. Наконец, учитывая и особенную роль обществ Местиа и Мулху, или Мулах, в Сванетии, сопоставляя это с нашими размышлениями относительно примечательных параллелей (царь Фарнаоз и чеченский аул Фаранз-кхелли в Малхис[те]; Саурмаг и чеченские же имена Аьрсмак, Хьаьсмак и пр.; супруга Фарнаоза и мать Саурмага – дурдзучка; топоним Зурзукъа в Аргунском бассейне; Терет – отец Дурдзукка, и Тертте – аул в Малхисте и т.д. [17, с. 37]), а также тождества понятий кисты и дурдзуки (в данное территориальное объединение входили горные чеченские общества, в том числе Мелхи, Майсти, Диши, Тири и др [18, с. 184-186]), мы можем уверенно утверждать, что современная топонимия, по крайней мере, Верхней Сванетии по-прежнему сохраняет в себе имена и язык тех обществ кистов- дурдзуков, которые некогда были здесь поселены.
Нахчийские племена на Западном Кавказе. И.А. Джавахишвили, рассматривая вопрос происхождения скифо-сарматских племен, обитавших в кавказском треугольнике, ссылаясь на античные источники, достаточно убедительно показал их генетическое родство с кавказскими народами. В частности, Страбон прямо указывал на то что «большинство населения иберов, горные жители, по образу своей жизни и обычаям было сходно со скифами и сарматами, с которыми они жили по соседству и будто находились в родстве» [19, с. 31]. Исследователь обратил внимание на то, что армянский источник вместо птолемеевского «Iaxamatai» употребил форму «нахчаматеанк», в которой К. Патканов усмотрел этническую основу «нахча» (самоназвание чеченцев). При этом Н.Я. Марр еще в 1922 году указал и на чеченскую этимологию второй, составной, части этого термина (¬мат-), которая трактовалась как «народ» [19, с. 39-40]. Далее И.А. Джавахишвили пишет: «Возвращаясь вновь к имени Iaxamatai и его соответствию в древнеармянском переводе Нахчаматеанк, нужно сказать, что догадка Патканова ценна, главным образом, тем, что в нахча армянского перевода он признал имя чеченского племени: этим устанавливалась почтенная давность данного национального имени». На этом основании И.А. Джавахишвили допускает, что у автора «Ашхарацуйца» «в греческом оригинале стояло Na^a^axai – форма, которая легко могла навести его на мысль передать ее по-армянски в виде “нахчаматеанк”» [19, с. 40]. На основании перечисленных данных исследователем был сделан вывод, что та же составная часть в этнониме «сармат» тоже должна обозначать «“язык”, “племя”, “народ”», а его основой выступает корень «сар». Далее, указывая на проживание по черноморскому побережью Западного Кавказа мардов и керкетов (черкесов), автор отмечал также указанных здесь “serri” и кефалотом. В Кавказских же горах жил «сарматский народ эпагерриты, за которыми находились сауроматы». «Таким образом, – рассуждает И.А. Джавахишвили, – в вышеуказанной области пребывали черкесы, серр-ы, сарматское племя эпагерриты, сауроматы и другие племена» [19, с. 40]. Отмечается также, что в античных источниках известно три варианта этнонима сармат: сармат, сауромат и сюрмат. Выделяя основу без второй, составной, части – мат, – исследователь выявил три термина: сар, сауро и сюр, – которые, как отметил исследователь, суть «фонетическая разновидность первого имени», являвшиеся «выразителями и племенных различий» [19, с. 40]. Выводы автора, основанные на словообразовательных закономерностях путем объективного анализа, были подтверждены и другими данными. На этом анализ и сопоставление не заканчиваются.
Согласно грузинскому историку 1 -й пол. X в. Георгию Мерчули, в северной части Абхазии, приграничной с Имеретией и Сванетией, находились владения Шаройского (Шаро) государя. То есть на той же территории, «где жили сар-ы, серр-ы и сауро, еще до X в. н.э. было сохранено этнополитическое наименование Шаро» (все три формы: Шаро – чеченское общество, шеры – албанское племя, Шаури – село в Цунтинском районе РД, – обнаруживаются в топонимии и этнонимии Кавказа; следует также вспомнить, что осетины называют сванов экзонимом «сари»). Отмечая отсутствие в латинском алфавите звука «ш», который современные авторы передавали при помощи греческой сигмы и латинской «s», И.А. Джавахишвили допустил передачу античными авторами туземного названия шауромат в форме саурматай, «в котором, конечно, нетрудно усмотреть Шаро, этнополитическое имя.» [19, с. 41]. Вполне закономерно, что исследователь обратился к чеченской топонимии, желая указать на распространенность термина-основы «шар» на Кавказе. Автор пишет: «Широкое некогда распространение этнического имени шаро может быть доказано фактом существования в Чечне, в Грозненском районе, географического пункта, носящего имя Шаро, указанного и на пятиверстной карте… В той же местности имеется река, именуемая Шаро-аргун …, что означает по-чеченски «река Шаро»» [19, с. 41]. Такие же «следы пребывания» отмечаются автором и в Закавказье: 1) Шарван (Шар+ван, где «ван» – обиталище, дом; ныне – Ширван; т.е. «Шарван не что иное, как «обиталище шар-ов»); 2) Шарур восточного Закавказья; 3) Серир (по мнению И.А. Джавахишвили, – передача древней формы Шерир, «в котором нельзя не усмотреть фонетической разновидности Шарур в эпоху, когда в арабском алфавите звуки «с» и «ш» еще не различались»). Далее исследователь заключает: «Таким образом, в топонимике Северного Кавказа и Закавказья мы имеем в обильном количестве имена в виде Serri, Шаро, Шар-ван, Шарур и Серир (=Шерир-у), которые все могут быть связаны с общим этническим наименованием, сохранившимся в имени Сауро-матай» [19, с. 41].
Еще одна важная деталь, на которую обратил внимание И.А. Джавахишвили, это чередование звуков м/б в восточно- и западно-кавказских языках, соответственно. В частности, чеченское «мозу», кяхское и кабардинское «бадзе», грузинское «бузи»; чеченское «мIара», кабардинское «абджане» и т.д. На основании своего анализа исследователь заключает, что форма «бат» является древнеадыгским соответствием чеченскому «матт», а затем заключает: «…этнические имена на – батай западнокавказского происхождения» [19, с. 42].
Здесь следует обратить внимание на четыре оронима в районе границы Ножай-Юртовского района ЧР и Ботлихского района РД, которые ранее ясно не расшифровывались (А.С. Сулейманов пытался, к примеру, перевести название гор Ишхе, или ИшхетIи, с кумыкского языка как «срединная» [8, с. 350]). В частности, это Керкет-Лам, или Керкен-дукъ, Чергазийн дукъ [8, с. 274], ИшхетIи (горы, делящие исторические области Нохчмохк и Гумбет [8, с. 348, 350]) и Гумбет. А.С. Сулейманов обратил внимание на то, что в термине «керкен» обнаруживается древнее название черкесов – керкет, – упомянутое выше. Это подтверждалось тем, что та же гора Керкен-дукъ имела второе название – Чергазин дукъ, т.е. «Черкесов хребет», а на последнем указывался «Черкесский склон» – «Чергазин басе» [8, с. 274]. Более того, еще Б. Плечке (1929), обративший внимание на ороним Керкет, писал: «К северу от озера Эсен-ам находится горный хребет Керкет с одноименным перевалом по дороге из Ведено в Ичкерии в Ботлих андийского Дагестана. Название как нельзя лучше соответствует древнему черкесскому названию «Керкетай». На том же озере есть деревня под именем Хой: есть город с таким же именем на озере Урмия в северо-западной Персии. Местечко Парсеной (Парсеной упоминался и У. Лаудаевым [20, с. 37]. – авт.), всего в нескольких километрах от чеченского села Хой, также указывает на Персию» [21, с. 24]. Таким образом, местная топонимика отражает присутствие черкесов, которые еще сохраняли свой древний этноним керкет. Остается вопрос о том, когда мог появиться черкесский анклав в сердце чеченской этнографической карты? Появление в данном районе черкесов можно объяснить лишь временем нашествия орд Тимура Барласа, поскольку предания жителей упомянутого аула Хой ясно указывают на зимовку азиатов и их союзников из местных [22, с. 26-31] у озера и поселение здесь хойцев в качестве оборонительного рубежа, по- видимому, в 1396 году [23, с. 45, 64]. Указанные факты позволяют считать, что в данном районе некоторые топонимы вполне могут объясняться с адыгского языка. Касательно оронима ИшхетIи – гор, разделяющих общество Ичкеринское (Нохчмохк) от Гумбета, – то он, со всей очевидность, переводится с кабардинского, в котором «ошха» и «уашха» означают «гора» [19, с. 38]. В таком случае, мы получаем уже четыре оронима, связанных с черкесами: Керкет, Чергазин дукъ, Чергазин басе и Ишха/ИшхетIи. Учитывая же ранее отмеченное И.А. Джавахишвили употребление формы «бат» в значении «место» и «племя» в западно-кавказских языках, а также чеченский ороним Гумик-Лам [23, с. 79] для обозначения Андийского хребта, соединяющего Гумбет (<Гунбет) с Чеберлоем и разделяющего ичкеринское и андийское общества, Гумбет мы считаем названием, данным этой области указанным черкесским «гарнизоном» Тимура. Дословно Гумбет переводится как «область Гун[ов]», что вполне сопоставляется с многочисленной топонимикой горной Чечни и Дагестана с тем же корнем: Гун[з], или Хунз (Хунзах), Гуни[б], Гун[ха], Гуни (салатавский), Гуни (веденский), Гун[зи]б, – уходящим, по-видимому, в период существования средневекового Г уннского царства. Это еще раз убеждает нас в объективности наблюдения исследователя в чередовании мат/бат на Кавказе. На основании ряда сопоставлений и анализа, И.А. Джавахишвили приходит к выводу о том, что «имя сауромат, сарат и сюрмат могло быть собирательным именем только адыгейско- чеченских и лезгинских племен». И далее: «Этот вывод может быть также подтвержден анализом географических наименований того же Черноморья на громадном протяжении» [19, с. 42]. А также: «…этнические наименования, начиная с сармат, во многих случаях также оказались не иранского происхождения, а туземными, адыгейско-чеченскими лексическими образованиями. Наконец, равным образом и анализ топонимики подтвердил это наше основное положение» [19, с. 44]. Весьма важно, что исследование И.А. Джавахишвили выявило адыгейско-чеченские окончания в словах с иранской основой у скифо-сарматов. Это говорило об усвоении этих слов носителями первых языков [19, с. 44]. Параллельно с отождествлением античных сарматов Западного Кавказа с адыгейско-чеченской общностью исследователь указывает и на пути миграции древних адыгов из южного Причерноморья через западную Грузию далее на северо-восточное побережье Черного моря. Причем говорится о проживании в Грузии адыгов в историческую эпоху. То же утверждается и о чеченцах [19, с. 46]. Автор заключает, что «…анализ топонимики всего Закавказья дает возможность установить с полной несомненностью совершенную беспочвенность предположения о приходе сарматских племен с севера и с такой же очевидностью констатировать, что магистраль направления передвижения этих племен была с юга на север» [19, с. 46]. Таким образом, И.А. Джавахишвили скифов и сарматов при помощи лексического материала относит «к северокавказским адыгейско-чечено-лезгинским народностям» и указывает на северное направление (с юга) их миграции [19, с. 44]. В связи со сказанным особое внимание обращают на себя свидетельства двух источников XVII и XVIII веков. Ян Потоцкий, посетивший Северный Кавказ в 1797 году, при описании черкесской деревни, располагавшейся в районе речки Малки, писал: «Мы прошли через всю деревню и пришли к хозяину, который встретил меня у дверей дома; это был белобородый старец весьма живописного почтенного облика. Его одеяние было величественным. наконец, в правой руке он держал настоящий скипетр, что доставило мне крайнее удовольствие, ибо я надеялся быть и действительно находился у потомка и преемника античных скептухов, или скипетроносцев, которые правили дунайскими и кавказскими сарматами, как это мы видим у Страбона и Тацита» [24, с. 298¬299]. Более того, Адам Олеарий, побывавший на Кавказе еще ранее, во 2-й трети XVII века, также называет черкесов сарматами. В частности, он пишет: «Скалигер, правда, упоминает о черкасах, но в очень немногих словах. Он зовет их, как и Страбон, зигами. Однако те, которых мы видели, – это скифы, или сарматы каспийские. Главным городом у них были Терки. Великий князь московский военной силой покорил себе эти народы, населил укрепленные места русскими и предоставил черкесам жить вместе с ними в местечках и деревнях, причем под начальством князей и государей своей нации.» [24, с. 53]. Выводы И.А. Джавахишвили подтверждаются и другими, в том числе современными, источниками. К примеру, И.Ф. Шопен писал, что «от этих Асов (сармато-алан. – авт.) произошли Лег-сины (лезгины. – авт.), Чеченцы, Сваны и все жители прибрежий Черного моря и Ионии» [25, с. 322]. Весьма примечательно, что автор причислил к своему перечню не только адыгов, чеченцев и лезгин (как и И.А. Джавахишвили), но и описанных нами ранее сванов. Сегодня исследования ДНК- генеалогии позволяют говорить о более серьезном уровне изучения археологических памятнков скифо-сармато-аланского круга. В нашей монографии мы пишем: «Последние ДНК-исследования (“Ancestry and demography and descendants of Iron Age nomads of the Eurasian Steppe”) международной исследовательской группы показали, что из 86 народов, так или иначе претендовавших на скифское наследие, самыми близкими западным скифам по генетическому родству (mtDNA) оказались именно чеченцы. Более того, результаты ДНК-анализа наиболее древнего памятника так называемой аланской культуры – Бесланского могильника II—IV вв. – показали, что погребенные здесь “сармато- аланы” (пр. II-III вв.) имели гаплогруппу J1-M267+, характерную для современного населения Северо-Восточного Кавказа (к данной гаплогруппе относится ряд чеченских тайпов и гаров). Примечательно, что Бесланский могильник считается опорным памятником аланской культуры Северного Кавказа. Исследование же костных остатков из Подгоровского могильника показало, что один из погребенных здесь представителей салтово-мацкой культуры… оказался представителем гаплогруппы J2а-M410+, также характерной для Кавказа и Закавказья. Существуют и другие, более подробные, сведения, указывающие на скифо-сармато-аланскую преемственность у чеченцев на генетическом уровне» [23, с. 4-5; 26; 27; 28, с. 61-62; 29, с. 7-8]. Коме того, исследование останков алан Бесланского могильника показало более точный результат. Г.Е. Афанасьев и Д.С. Коробов пишут: «Любопытно, что самые древние образцы из рассмотренных на сегодняшний день – погребенные в подкурганных катакомбах Бесланского могильника II-IV вв. н.э. – в двух случаях относятся к гаплогруппе J1 (образцы А-80303 и А-80304) и в одном – к гаплогруппе Qlblbl (образец DA162, субклад Q-Y4000), которые в настоящий момент имеют наиболее широкое хождение среди нахо-дагестанских народов, в рассматриваемом случае – среди чеченцев» [30, с. 189]. Упомянутый образец DA162 показал расстояние 2800 лет (т.е. речь идет о скифском периоде) до общего предка (по текущим результатам проекта YFull) с чеченскими тайпами (общинами) Шоной (YF71846; YF71716; YF11639 и др.), ЭгIашбатой (YF71451), ЦIесий (YF73154), ХIиндой (YF65260), ГIордалой (YF71715; YF66059; YF67470 и др.), Энганой (YF72304; YF72303; YF71469 и др.), Мазархой (YF03506) [31; 32] и др. Если же дополнить все сказанное расшифровками О.А. Мудрака письменных памятников салтово-маяцкой культуры, часть которых переведена с помощью чеченского языка [33, с. 297, 299, 303, 309, 314, 316, 337], и причерноморскими «нахчаматьянами» «Армянской географии», твердо связываемыми с чеченцами [34, с. 37, 38], не остается ни малейшего сомнения в том, что в сарматский и аланский периоды нахчийские племена действительно проживали на крайнем западе Кавказа, выступая в качестве части этих племенных союзов. Это позволяет нам уверенно искать следы их пребывания в рассматриваемом регионе. Советские исследователи В.Б. Виноградов, Е.И. Крупнов, К.З. Чокаев, М.Х. Багаев, рассматривая племена содов/исадиков (сарматского времени), проживавших в Придонье и на Западном Кавказе, отождествляли их с чеченской общиной Садой. Нами был проведен дополнительный анализ данных, касающихся племен исадиков и хамекитов, упомянутых античными авторами, что позволило не только подтвердить мнение исследователей относительно содов-исадиков, но и внести некоторые поправки относительно локализации и этнической принадлежности хамекитов. С последними мы связали адыгский топоним Хамкеты (ныне – станица Хамкетинская в Краснодарском крае, между Адыгеей и Карачаево-Черкесией). В данном регионе также был выявлен ряд топонимов (Западный и Центральный Кавказ), указывающих на пути миграции племени содов- исадиков: гора Садак-туп, Садон (на притоке Ардона), Сода (в Туалетии), Сада и Сода в современной Чеченской Республике [35, с. 36-37] и т.д. К этому ряду топонимов следует отнести Садок, или Эсто-Садок (Садок эстонский; на реке Мзымта), чисто чеченский топоним Хамышки в Адыгее (чеченский топоформант и направительный аффикс мн. числа -шк; для сравнения: Самашки, Энахишка, Хьарсашка в Хьевха, Биэрашка в Мержа, Химишка босса в Бамуте, ГIорашка в Зингалое [8, с. 3, 18, 25, 35, 55, 563] и т.д.). Согласно Ф. Бруну, именно в горах к северу от Адлера и упомянутой реки Мзымта (Мезюмта) располагалась «гористая область Садша», или страна «Садаша», жители которой «были самые храбрые из абхазов», говорили и по-абхазски, и по-черкесски. Они же были джигетами, «жилища коих, по Берже, помещаются, или недавно еще помещались между рекою Бзыбь и Черным морем» [36]. Таким образом, Садок на Мзымта и область Садаша, простиравшаяся до Бзыби (современная Абхазия), имеют один корень-основание Сада/Садо, связанный с чеченской общиной Садо/Содо. Наконец, следует обратить внимание на утверждение И.Ф. Шопена относительно джигетов и их миграции на восток: «Миссимиане потерпели истребление, в 550 году; остатки их должно были переселиться к востоку, где образовали нынешних Мец-джегов (мецджиги, мичкизы – чеченцы. – авт.), наших Чеченцев. В их долинах, по свидетельству Страбона, обитали и Гелоны, Гелы, или Гиланы, иначе Джиги. Границею между ними и Легами протекала Мермадалис (Мар-Моди), река Амазонок, о которой мы достаточно распространились в главе о Кавказе» [Шоп, с. 291]. Более того, автор подчеркивает: «Название Мец-Джиги дается сему остатку Асов (т.е. сармато-алан. – авт.), Турками, Черкесами и Андийскими Лезгинами. Гюльденштедт называет их Кистами, хотя Кист-эти составляет лишь самую окраину их земель; а Кистанцы образуют лишь весьма незначительное племя.» [Шоп, с. 291]. «Мец-Джиги, или Чеченцы», как констатирует И.Ф. Шопен, разделяются на четыре «колена»: 1) Туш, или Моссок; 2) «Галгай, или Ингуши, называющие сами себя Ламур»; 3) Карабулак, или Арште; 4) «Собственно так называемые Чеченцы» [Шоп, с. 291-292]. Еще одна чеченская община, также связанная с Западным Кавказом, – тайп Диши, или Дишний. Ранее мы уже указали на топоним Адыши в Сванетии, при том, что дишнинцы, как и другие чеченские горные общества, составляли собой территориальное объединение кистов-дурдзуков [18, с. 183, 186]. По мнению А.С. Сулейманова, название общины связано с термином «дишна – удобрение», которое «одновременно напоминает и половецкое племя дешт-и-кипчак» [37, с. 51]. Интересно отметить, что доспехи и, главным образом, ритуальная воинская маска знаменитого дишнинского предводителя Амри-Боки (Боки Амриева) [38, с. 120; 37, с. 55] обнаруживают тождество с доспехами военной элиты кипчаков, да и кабардинцев, оказавших поддержку Сулда-Венагу (М.Р. Медов, 1983 г.р., Грозный, 2017) [39, с. 374-375]. С другой стороны, субэтноним обнаруживает близость с термином «деши» (золото) [40, с. 196, 202], т.е. с золотодобычей. В этой связи отметим, что грузинская Мингрелия именуется в источниках Одиш [2, с. 85]. Так же Мингрелия именуется и у сванов [3, с. 13]. Согласно античным источникам, соаны-сваны имели «золотоносные реки, где золото собиралось в проткнутых мехах и в звериных шкурах». При этом, как справедливо было отмечено Д. Бакрадзе, 200 тысяч «сванов» попросту не могло проживать в тесных ущельях Сванетии. Следовательно, под «соанами» разумелись сваны и «соседственные им племена», т.е. часть жителей Колхиды. При этом предводитель этих соанов-горцев «назначался правителем Колхиды, которому они платили дань шкурами и медом» [3, с. 12]. И. Мамацев также пишет: «В недрах своих горы, окружающие сванетскую котловину, по уверению тамошних жителей, заключают золотые, серебряные и свинцовые руды. Греческие и грузинские летописцы свидетельствуют также о минеральном богатстве страны» [7, с. 1]. Д. Бакрадзе в другой публикации утверждает, что сваны «добывают свинец в горах и сами делают порох» (в позднейшее время) [12, с. 22]. Георгий Казбек пишет: «Страна, которая в древности была известна под именем Колхиды, называется у туземцев Одиши (Odischi), а у других народов – Мингрелией… Древние цари Грузии имели свое пребывание в гор. Кутаис (Cottatis) и управляли своими владениями посредством эриставов. Самый значительный из них был колхидский, или одишский, называемый дадианом» [41, с. 3]. У него же: «В Мингрелии встречается также антимония. Мне говорили, что имеретинский царь разрабатывает рудники, но держит их в полном секрете. Один из подданных дадиана привез в Константинополь образчики золота и серебра, добываемых в Одиши; за эту откровенность князь велел отрубить ему одну руку и одну ногу. В Имеретии есть рудники железа, и целые поселения заняты их разработкой. Это же богатство есть и в Одиши, но здешние жители не хотят, чтобы кто-нибудь знал об этом» [42, с. 3]. Нет сомнения в том, что описываемые факты, связанные с золотоносностью данного региона, во-первых, обнаруживают прямые ассоциации с золотым руно из легенд об аргонавтах, а во-вторых, позволяют считать неслучайным наименование Мингрелии термином Одиш. В этой же цепочке, по нашему мнению, следует рассматривать топоним Адиши в Верхней Сванетии, а также факт причастности чеченского тайпа-общины Диши/Дишни к объединению кистов-дурдзуков, которые, согласно грузинским источникам, и населили Сванетию в правление первых Фарнавазиан. Отметим, что мингрельцы, со страной которых также связывается термин «Хазран», согласно Ф. Бруну, «себя называют Кадзарами, между тем как по Фонтону… именем Каджар, или Аджар, также означаются Лазы до самого Трапезунта…». При этом «источники реки Кур именно находились в области Хазран» [36, с. 2]. Согласно античным источникам (в том числе Страбон), «соаны» жили близ Диоскурии [3, с. 12], которую И.Ф. Шопен размещал все в той же Мингрелии [25, с. 279]. Страбон называл их сван-колхами, которые «долго занимали верховья р. Хопи» [25, с. 212]. И.Ф. Шопен также пишет: «Прибрежья, к северу от р. Фаса (Риони. – авт.), во время Плиния и Арриена заняты были Апсилианами, ныне Одише. Менандр показывает их тут же; в Анакопи находились весьма узкие теснины, называемые: у Прокопия – Трахея, и составлявшие проход в их страну из земли Абасгов; река коней, Гиппос, у Картвелов – Цхенис-цкали, служила им границею; у этих Апсилов, в эпоху царствования Адриана, государствовал некто по имени Юлиан. Доныне, в Менгрелии, сохранилось одно селение Апсили (вероятно Асп-Ил и). Апсили, у Армян Апшель, Абшег, Са-апсили, Ша-псили, нынешние Шапшуги, или Шапсуги (Са-асп-или)» [25, с. 281]. Высматривается последовательность: колхи – одиши – хазраны – кадзары – мингрелы – апсили – шапсуги. Интересно, что у шапсугов прежде бытовало имя Дыщэны[къу], т.е. «Золотое лицо» [43, с. 29]. На карте «Положение мест между Черным и Каспийским морями…» [44, с. 31] Российского атласа 1745 года отмечена территория области Одиши, что позволяет локализовать ее, по крайней мере, в междуречье рек Кодор и Галидзга (на карте область расположена в междуречье «Кодариса» и речки, на левом берегу у устья которой расположено и ныне существующее поселение Илори). Важно отметить также, что на современных картах в центре обозначенной территории расположено поселение Эндру. Это также обнаруживает параллель с поселением Эндира, существовавшим в центре Дишнинского владения в горах Чеченской Республики [37, с. 54]. Кроме того, известно, что одним из главных центров Хазарии был Балх-Эндирей, также связанный с дишнинским обществом, одним из родов которого является тайп Чунгарой [23, с. 30-38; 45, с. 45; 46, с. 27]. Вспоминая тот факт, что земля колхов-одишей-мингрелов именовалась Хазран, а сами себя мингрелы называют кадзар, накапливается серьезная совокупность фактов, заставляющая делать определенные выводы. Таким образом, мы вновь сталкиваемся с одише-абхазо-джигетским кругом, связанным, в свою очередь, с сванами. Учитывая же все рассмотренные в данном исследовании факты, касающиеся терминов Диши, Садо и Шаро, переселения дурдзуков-кистов на запад и племен скифо-сармато¬аланского круга, все это в совокупности, по нашему мнению, говорит о прямой связи между чеченскими общинами Диши/Дишни, Шаро/Шоро, Садо/Содо и Одиши, Шаро и Садаша Западного Кавказа. В завершение можно отметить, что представители именно этих общин известны как общества с амбициями, история которых уходит, по крайней мере, в средневековый период. Во 2-й четверти XIII века власть садоевского предводителя Хоура оспаривает сильный дишнинский владетель Ботур, племянница которого, Эсират, была супругой Хоура. В этой борьбе Хоур погибает. Позднее Ботур успешно оказывает давление на другого садоевского владетеля – Арса, или Арс-эла, – который был свергнут [47, с. 54]. В двух других источниках говорится о владычестве «чеберлоевских князей» (т.е. князей Садо) над землями на правом берегу Шаро-Аргуна, об их власти над шаройскими обществами и убийством последними семерых князей, после чего они освободились от власти владетелей Садоя [48, с. 121, 140, 150]. В другом предании прямо сообщается: «Долгое время стояла жестокая война между шикаройскими (Шикарой – аул в Шаройском обществе [8, с. 224]. – авт.) и садойскими князьями». Вследствие этого противостояния войско общины Садой было разбито, а уцелевшие – взяты в плен, где их заставляли выполнять тяжелую работу. Однако пленники, «сделав подкоп», устроили оползень, который погубил отдыхавших у обрыва шаройских «веселящихся князей», после чего «ушли одним вечером на свободу те садойские князья» [48, с. 150]. Судя по всему, речь идет о событиях 2-й половины XV – начала XVI века. В 1-й же половине XVI века против влиятельного дишнинского владетеля Усара выступает коалиция, в которую входят выходцы из общины Садо. Коалиции удается свергнуть Усара, который уходит на восток к андийским обществам [49, с. 380¬386]. Все перечисленные факты, безусловно, говорят о сильном положении всех трех общин, которые с древних времен имели претензии на лидерство и даже феодальные амбиции. Отметим, что топонимы с основанием Шара и Сада наблюдаются на всем пространстве Кавказа и соседних с ним областей. Продолжая мысль И.А. Джавахишвили, можно указать на Шару[р] и расположенный в 19 км к северу от него на левом берегу Аракса Сада[рак] (Сада на Раке, Раксе, Араксе, Ерасхе) Нахичеванской А.Р.; Шора, или Шара, и расположенный в 22 км к северо- востоку Сада, или Сода, в Чеченской Республике; Шора-пани в Имеретии и расположенное в 80 км к северо-востоку урочище Сата-лат (букв.: земля Сата/Сада) [50, с. 122] в Раче в истоках Риони между Сванетией и Двалетией; аул Сата[г] в Туалетии, в 19 км к востоку от Сата-лата; аул Сода в Цейском ущелье в 12 км севернее Сатага и Садон (соседнее с Цейским ущелье) [23, с. 126]; Сада[ша] и Одиша в Абхазии и Краснодарском крае, расположенные на северо-западе от Шаро-пани и Сата-лата. Если же вспомнить, что И.А Джавахишвили говорит о Шарой[ском] государе и этнополитическом образовании Шаро на границе Абхазии, Сванетии и Имеретии [19, с. 41], то соседство Садаша, Одиша и Шара и вовсе становится смежным. Отметим, что в современной чеченской топонимии поселения (а месте с ними – метрополии) чеченских общин-тайпов Дишний, Шарой и Садой расположены так, что Шара, или Шора, выступает центром; в 20 км к северо-востоку от него располагается Сада, или Сода, а в 20 км к северо-западу – Диша, или Дишна (Дишни-Мерк). Напомним также, что Албанское царство, преемником которого в античных источниках называется Алания (отождествляются албаны и аланы как разночтение одного этнонима), распространялось и на территорию Шарвана (ныне – Шемаха); при этом соды и шеры были одними из албанских племен [23, с. 77, 89, 102, 103; 25, с. 320¬321, 396, 465, 466, 492; 51, с. 221, 374, 384]. Кроме того, один из главных центров Албанского союза находился в пределах нынешнего Алванского поля в Кахетии (именно по имени местного племени, лупенов / лбенов / албанов / алванов) союз и получил свое наименование [52, с. 137-139, 146, 148¬150]. При этом, согласно С.Т. Еремяну (карта «Армении и сопредельных стран в 591-653 гг.», подготовил и оформил к печати П.К. Погосян, Ереван, 1983), именно здесь, на Алванском поле, находилась крепость Нахчаван (Нахчуан), название которой, как и другие «Нахичевани», уверенно связывается с чеченским эндонимом «нахча» как исследователями, так и чеченскими хрониками [38, с. 80-93; 53; 54]. Еще раз отметим, что ранее упомянутые Шарур и Садарак расположены в 50 км от азербайджанского Нахичеваня (Нахчавана), соседнего с армянской областью Сюник (ср. с чеч. Щуьник в Чанта [8, с. 167]; здесь также обнаруживаются топонимы Каджаран и Мегри, Гехи, Алванк, Сюник и пр.) и Карабахом (местное название обл. – Арцах – буквально с чеченского яз. переводится как «в лесистых горах»; здесь расположены Чартар, Мартуни, Сос, Варанда и пр. названия, тождественные местностям и общинам чеченцев: Чарто, Мартана, Соьса, Варанда [8, с. 171, 208, 404, 423, 513]). Следует также отметить, что верховья Терека – горы Осетии и Мтиулетии – в документах фигурируют под названием Сони, или Сонской земли. В Осетии и ныне обнаруживаются оронимы Сонайраг (чеч. Соной-рагI), Сонгути (чеч. Сона-гIутIи). Кроме того, Н.Г. Волкова отмечала селение Сона-дукъ при переходе из ущелья Шаро-Аргуна в Тушетию (Сандаха) [23, с. 108]. Там же, в ущелье Шаро-Аргуна, имеется и другое чеченское село Сона, из которого происходит община Соной, или Саной [8, с. 205, 216]. Более того, сам Аргун на картах, по крайней мере, XVIII века именуется Сона [44, с. 31]. Тот же корень мы обнаруживаем и в гидрониме Сунжа (измененная форма под влиянием фонемы ж – чеч. Сол[жа], инг. Шол[жа]; аффикс жа – распространенный гидроформант в чеченском языке; ср.: Шала[жа], Элистан[жа] и пр.): сон / шон (> сол / шол). В осетинском языке слово «сон» означает «враг», «недруг» [23, с. 121]. Учитывая же то, что цанары, населявшие ту же территорию и контролировавшие Дарьяльский проход, именуются в арабских источниках «сонар[ами]» [23, с. 175; 55, с. 57] и являются теми же дурдзуками / кахо-эретами, а также принимая во внимание отождествление исследователями «царци[атов]», населявших Осетию до ее занятия ираноязычными племенами, с дурдзуками [23, с. 13, 118; 56, с. 36, 39, 40-44, 116, 117, 135, 154, 163, 228, 246, 257; 57, с. 60-61, 63, 64; 58, с. 27, 28], можно убедиться в объективности сведений Л. Мровели о дурдзуках Сванетии. Если же вновь обратить внимание на тот факт, что сами себя сваны именуют «шан», или «сан» (букву в в этнониме сван надо читать как дифтонг уо, что возвращает нас все к той же форме суоан, или сон), а мингрелов-одишей – «зан» [3, с. 13], то мы наблюдаем не только следы некогда существовавшей однородности населения горной полосы от Дидои до берегов Черного моря, но и различные вариации одного и того же этнонима: сон / сан / зан / шан / сонар / санар / цанар, – вне всякого сомнения связанного с нахчийским, или дурдзуким, народом.
Выводы. Как показывает топонимический анализ, Сванетия в некоторой степени представляет собой миниатюрную копию Аргунского ущелья Чеченской Республики. При этом, на протяжении всей горной полосы от Дидои до Черного моря обнаруживается распространение термина «сон» в различных вариациях: сон, сан, зан, шан, чан, сонар, санар, цанар. Тем самым, подтверждаются сведения Леонтия Мровели о расселении дурдзуков от Дидои до Сванетии при царе Фарнаозе. При этом, рассмотренные нами в другой публикации сведения, касающиеся чеченского общества Мелхи, с одной стороны, и Фарнаоза, Саурмага, Дурдзука и Тирета – с другой, а также чеченского названия сванов (Малхарой) и роли ущелья Мулхуры в Верхней Сванетии (Мулха, Местиа), позволяют считать, что, по крайней мере, на раннем этапе общество Мелхи занимало лидирующую позицию в среде дурдзуков-сванов времен первых Фарнавазианов. Разумеется, данный материал – лишь первый шаг в направлении изучения топонимии Сванетии в целях выявления свано – нахчийских параллелей. Однако уже сейчас указанных сведений достаточно для понимания перспективности данного направления.
Материалы лингвистики, археологии и генетики показывают присутствие нахчийских племен на Западном Кавказе и черноморском побережье в античный и раннесредневековый период (а также присутствие адыгских племен на востоке, в том числе анклавами в горной полосе, по крайней мере, в позднесредневековый период), что, возможно, также связано с событиями, описанными Леонтием Мровели. Особую роль, как видно из приведенного материала, в среде западно-кавказских нахчийцев играли предки чеченских обществ Дишни, Шаро и Садо, которые оставили здесь целый ряд топонимов, приняли участие в этногенезе местных народов и вплоть до XVI века демонстрировали лидерские амбиции и взаимное соперничество на территории нынешнего обитания. При этом, по крайней мере, два из трех названных общества числятся в ряду албанских племен, чем и обусловлено распространение топонимии, связанной с ними, от Каспия до Черноморья. Кроме того, согласно собранным данным, чеченско-адыгский круг племен состоял в сарматском союзе, при этом, по мнению И.А. Джавахишвили, само название союза было связано с именем чеченского общества Шаро. Что же касается области Одиши – составной части древней Колхиды, то она, по-видимому, напрямую связана с чеченской общиной Дишни, которая из Мингрелии / Одиши / Хазрана переносит на Северо-Восточный Кавказ топонимию своего круга (Хазран > Хазар, Эндру > Эндари, Одиши > Диши / Дишни и т.д.). Можно также предположить, что начало крупных миграций с запада на восток относится к VI-VIII вв., т.е. ко времени распространения влияния Византии и Халифата на Закавказье.

Список литературы

  1. Гамрекели, В.Н. Двалы и Двалетия в I-XV вв. н.э. – Тбилиси: Издательство АН Грузинской ССР, 1961. – 156 с.: ил.
  2. Джанашвили, М.Г. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России. – Описание Осетии, Дзурдзукии, Дидоэтии, Тушетии, Алании и Джикетии. – О царях Хазаретии. – Алгузиани / М.Г. Джанашвили // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. – М.: Книга по требованию, 2016. – Вып. 22. – С. 1-196.
  3. Бакрадзе, Д. Сванетия (продолжение) / Д. Бакрадзе // Газета «Кавказ». – 1861. – № 2. – С. 11¬14.
  4. Волкова, Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа / Н.Г. Волкова. – М.: «Наука», 1973. – 208 с.
  5. Р.И. Сванетия и последние в ней события // Газета «Кавказ». – 1858. – № 2. – С. 11-12.
  6. Гамрекелов, Н. Сванетия в ее прошлых судьбах (Окончание) / Н. Гамрекелов // Газета «Кавказ». – 1873. – № 111. – С. 1-2.
  7. Мамацев, И. Заметки о Сванетии / И. Мамацев // Газета «Кавказ». – 1872. – № 121. – С. 1.
  8. Сулейманов, А.С. Топонимия Чечни. Научно-популярное издание / А.С. Сулейманов. – Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2012. – 726 с.
  9. РГВИА. Ф. 386. Оп. 1. Д. 2910.
  10. РГВИА. Ф. 386. Оп. 1. Д. 2909.
  11. Мациев, А.Г. Чеченско-русский словарь / А.Г. Мациев. – М., 2000. – 629 с.
  12. Бакрадзе, Д. Сванетия (Окончание) / Д. Бакрадзе // Газета «Кавказ». – 1861. – №4. – С. 22-24.
  13. Дахо, А.А. «Жахотан тептар» (текст, комментарии) / А.А. Дахо // Таллам. – 2020. – № 3(20). – С. 46-66. – на чеч. яз.
  14. Сулейманов, А.С. Топонимия Чечено-Ингушетии / А.С. Сулейманов. – Грозный: Чечено¬Ингушское книжное издательство, 1978. – Ч. II. – 289 с.
  15. АУП ЧР. Ф. 244. Оп. 2. Эл. ед. уч. 53.
  16. АУП ЧР. Ф. 244. Оп. 2. Эл. ед. уч. 57.
  17. Тесаев, З.А., Баширов, М.С.-Э. К происхождению чарталов, первых Фарнавазиан и локализации ворот Дарула грузинских источников / З.А. Тесаев, М.С.-Э. Баширов // Рефлексия. – 2020. – № 5. – С. 32-39.
  18. Тесаев, З.А., Баширов, М.С.-Э. К этимологии этнонима «дурдзук» / З.А. Тесаев, М.С.-Э. Баширов // Материалы Второй национальной научной конференции с международным участием «Общая и учебная лексикография в условиях билингвизма: теория. Методы исследования. Технологии» (г. Грозный, 24-26 сентября 2020 года). – Грозный: Изд-во ЧГПУ, 2020. – Т. II. – С. 181-187.
  19. Джавахишвили, И.А. Основные историко-этнологические проблемы истории Грузии, Кавказа и Ближнего Востока древнейшей эпохи // Вестник древней истории. № 4(9). Государственное социально-экономическое издательство. – М.: Институт истории АН СССР, 1939. – С. 30-49.
  20. Лаудаев, У. Чеченское племя (с примечаниями) / У. Лаудаев // Сборник сведений о кавказских горцах. – Тифлис, 1872. – Вып. VI. – С. 1-62 (53-114).
  21. Plaetschke, B. Die Tschetschenen. – Hamburg: Friederichsen, de Gruyter & Co. m. b. H., 1929. – 116 s.
  22. Агларов, М.А. Андийцы: Историко-этнографическое исследование / М.А. Агларов. – Махачкала: Издательство «Юпитер», 2002. – 304 с.
  23. Тесаев, З.А. Чеченская «География» XV века, составленная по данным ученого-богослова и путешественника Аздина Вазара / З.А. Тесаев. – Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2018. – 256 с.
  24. Кавказ: европейские дневники XIII-XVIII веков/ Сост. В. Аталиков. – Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2010. – Вып. III. – 304 с.
  25. Шопен, И.Ф. Новые заметки на древние истории Кавказа и его обитателей / И.Ф. Шопен. – СПб., 1866. – 502 с.
  26. Дзуцев, Ф.С., Малашев, В.Ю. Бесланский могильник – опорный памятник аланской культуры Северного Кавказа II-V вв. н.э. / Ф.С. Дзуцев, В.Ю. Малашев // Труды IV (XX) Всероссийского археологического съезда в Казани. Казань, 2014. – Т. II. – С. 101-103
  27. Афанасьев, Г.Е., Гатуев, Д.С. Генетические исследования алан II-IX вв. / Г.Е. Афанасьев, Д.С. Гатуев // Изучение и сохранение археологического наследия народов Кавказа. XXIX Крупновские чтения. Материалы Международной научной конференции. Грозный, 18-21 апреля 2016 г. – Грозный: АН ЧР, 2016. – С. 181-183.
  28. Тесаев, З.А. К вопросу этногенеза и истории чеченско-булгарских контактов в античности и раннем средневековье / З.А. Тесаев // Lingua-universum. – 2018. – №3. – С. 51-66.
  29. Unterlander, М. Ancestry and demography and descendants of Iron Age nomads of the Eurasian Steppe / M. Unterlander, F. Palstra, I. Lazaridis, A. Pilipenko, Z. Hofmanova, M. Grop, Ch. Sell, J. Blocher, K. Kirsanow, N. Rohland, B. Rieger, E. Kaiser, W. Schier, D. Pozdniakov, A. Khokhlov, M. Georges, S. Wilde, A. Powell, E. Heyer, M. Currat, D. Reich, Z. Samashev, H. Parzinger, V.I. Molodin, J. Burger. // Nature Communications. – 8. 14615. – DOI: 10.1038/ncomms14615 (2017). – 10 p.; Supplementary Figures: 82 p.
  30. Афанасьев, Г.Е., Коробов, Д.С. Северокавказские аланы по данным палеогенетики // Этногенез и этническая история народов Кавказа. Материалы I Международного нахского научного конгресса, г. Грозный. 11-12 сентября 2018 г. – Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2018. – С. 180-191.
  31. Древо Q-YP4055 [Электронный ресурс] // Орамаш.ру. Ссылка: https://oramash.ru/tape/Q1a Q- YP4055.svg (дата прохождения: 03.11.2020);
  32. Древо Q-YP4055 [Электронный ресурс] // YFull Tree. Ссылка: https://www.yfull.com/tree/Q- YP4055/ (дата прохождения: 03.11.2020).
  33. Мудрак, О.А. Основной корпус восточноевропейской руники // Хазарский альманах / Ред. Кол.: О.Б. Бубенок (глав. Ред.), В.Я. Петрухин (зам. Гл. ред.) и др. – М., 2017. – Т. 15. – С. 296-416.
  34. Армянская география VII века по Р. Х. (приписывавшаяся Моисею Хоренскому) / Текст и пер. с присовокуплением карт и объясн. прим. изд. К.П. Патканов. – СПб., 1877. – XXVIII, 84, 26 с., 2 л. карт; 24.
  35. Тесаев, З.А., Баширов, М.С. -Э. К вопросу локализации племен содов-исадиков и хамекитов античных авторов / З.А. Тесаев, М.С.-Э. Баширов // Проблемы современной науки и образования. – 2020. – № 7(152). – С. 35-39.
  36. Брун, Ф. Заметки турецкого туриста о состоянии закавказского края около половины XVII века / Ф. Брун // Газета «Кавказ». – 1870. – № 68. – С. 1-2.
  37. Сулейманов, А.С. Топонимия Чечено-Ингушетии / А.С. Сулейманов. – Грозный: Чечено¬Ингушское книжное издательство, 1976. – Ч. I. – 239 с.
  38. Тесаев, З.А. Институт «Мехк-Дай» в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.) / З.А. Тесаев. – Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2019. – 688 с.: ил., карт.
  39. Дахкильгов, И.А. Сказки, сказания и предания чеченцев и ингушей / И.А. Дахкильгов, А.О. Мальсагов. – Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1986. – 528 с.
  40. Вагапов, А.Д. Этимологический словарь чеченского языка / А.Д. Вагапов. – Грозный: ЧГПУ; Махачкала: АЛЕФ, 2019. – Т. I. – 302 с.
  41. Казбек, Г. Еще об итальянцах, писавших о Кавказе (Реляция Архангела Ламберти) / Г. Казбек // Кавказ. – 1868. – 23 июня (5 июля). – С. 3-4.
  42. Казбек, Г. Еще об итальянцах, писавших о Кавказе (Реляция Архангела Ламберти). Окончание / Г. Казбек // Кавказ. – 1868. – 10(22) июля. – С. 3.
  43. Лавров, Л.И. Этнография Кавказа (по полевым материалам 1924-1978 гг.) / Л.И. Лавров. – Л.: «Наука», Ленинградское отделение, 1982. – 224 с.
  44. Атлас Российский, состоящий из девятнадцати специальных карт, представляющих Всероссийскую империю с пограничными землями. – СПб., 1745. – 39 с.: карт.
  45. Баширов, М.С.-Э., Тесаев, З.А. Аланское (чеченское) племя Акки (по материалам письменных источников) / М.С.-Э. Баширов, З.А. Тесаев // Рефлексия. – 2020. – № 4. – С. 38¬46.
  46. Баширов, М.С.-Э. Новый документальный источник (1746 г.) по истории расселения чеченского тайпа Чунгарой (текст, комментарии) / М.С.-Э. Баширов // Вестник Академии наук Чеченской Республики. – 2020. – № 2(49). – С. 25-28.
  47. Муртазалиев, В.Ю. Исторические предания тайпа Садой / В.Ю. Муртазалиев // Рефлексия. – 2020. – № 4. – С. 52-55.
  48. Яндаров, А.Д., Заурбекова, Г.В., Бызов (Мутушев), И.В. Мифы и предания чеченского народа / А.Д. Яндаров, Г.В. Заурбекова, И.В. Бызов (Мутушев). – М.: «Орбита-М», 2011. – Т. II. — 255 с.
  49. Тесаев, З.А. К истории противостояния Итона и Усара в горах Чечни (1-я пол. XVI в.) / З.А. Тесаев // Актуальные проблемы истории народов Северного Кавказа. Сборник материалов Всероссийской научной конференции с международным участием г. Грозный, 19 октября 2019 г. – Махачкала: АЛЕФ, 2019. – С. 377-388.
  50. Юрковский, Н. Несколько слов о необходимости сбережения леса в верховьях реки Риона / Н. Юрковский // Газета «Кавказ». – 1866. – № 28. – С. 121-122.
  51. Кавказ и Дон в произведениях античных авторов / Сост.: В.Ф. Патракова, В.В. Черноус. – Ростов н/Д: Изд. «Русская энциклопедия». Ростовский-на-Дону филиал, 1990. – 400 с.
  52. Еремян, С.Т. Моисей Каланкатуйский о посольстве албанского князя Вараз-Трдата к хазарскому хакану Алп-Илитверу / С.Т. Еремян // Записки Института востоковедения Академии наук СССР. VII. – М., Л.: Изд-во АН СССР, 1939. – С. 129-155.
  53. Тесаев, З.А. Рукопись Авторхановых (текст, комментарии) / З.А. Тесаев // Таллам. – 2020. – № 1(18). – С. 23-26.
  54. Салгириев, А.М. Летопись об исходе чеченцев из Нахчувана (перевод и комментарии) / А.М. Салгириев // Таллам. – 2019. -№ 2(17). – С. 33-35.
  55. Караулов, Н.А. Сведения арабских географов IX и Х веков по Р. Хр. о Кавказе, Армении и Адербейджане / Н.А. Караулов // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. – Тифлис, 1908. – Вып. 38. – С. 1-130.
  56. Гумба, Г.Д. Нахи: вопросы этнокультурной истории (I тысячелетие до н.э.) / Г.Д. Гумба; науч. ред. Т.А. Ачугба. – М.: Литера, 2017. – 2-е изд. – 552 с.
  57. Шавхелишвили, А.И. Грузино-чечено-ингушские взаимоотношения (С древнейших времен до конца XVIII века) / А.И. Шавхелишвили. – Тбилиси: «МЕЦНИЕРЕБА», 1992. – 233 с.
  58. Гапуров, Ш.А., Умхаев, Х.С. Беной в истории и культуре чеченского народа. (Историко-¬этнографические очерки) / Ш.А. Гапуров, Х.С. Умхаев. – Грозный: АО «Издательско- полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2016. – 592 с.
Рубрика: Чеченская страница Тесаева