ТИПЫ АДАПТАЦИИ ВАЙНАХСКИХ ЭТНОСОВ ВО ВНУТРИСОВЕТСКОМ И ВНУТРИРОССИЙСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ (ЧЕЧЕНЦЫ И ИНГУШИ)
АННА КУЗНЕЦОВА
Несмотря на этническую, историческую и культурную близость вайнахских народов, их история в составе Российской Империи, СССР, а впоследствии и Российской Федерации носила неповторимый отпечаток только этим этносам присущих черт. В первые годы советской власти эти особенности проявлялись меньше, а затем, с постепенным отходом вайнахских этносов друг от друга, они стали отличительными признаками этих этносов в системе советского правового и культурного пространства, а также во внутреннем пространстве Северного Кавказа.
Два разных типа внутрироссийской адаптации и, соответственно, два разных типа внутреннего политического устройства вайнахских государств, разные типы политического поведения обусловлены исторической судьбой этих народов, различным этнокультурным влиянием на них окружающих этносов, и, разумеется, их собственными этническими и культурными отличиями.
Различие адаптивных вариантов чеченцев и ингушей внутри СССР и России привело в конечном итоге к разделению вайнахского этноса на две самостоятельные республики, несмотря на всеобщее убеждение в том, что чеченцы и ингуши являются чуть ли не единым народом.
Несмотря на сложившееся после 1957 года противостояние между ингушами и осетинами по вопросу о Пригородном районе СОАССР, ингушский народ явно пошел по осетинскому пути внутрироссийской адаптации, о чем говорит явное отмежевание от чеченцев после объявления режимом Джохара Дудаева независимости от РФ. Это произошло в силу исключительно тесного этнокультурного и исторического контакта между осетинским и ингушским народами, связь между которыми оказалась сильнее, нежели внутренние связи вайнахских народов между собой.
Чеченский же народ оказался в совершенно особом положении, не только в силу причин, приведших к появлению и усилению в Чечне сепаратистских тенденций, но также и в силу того, что чеченцы оказались в таком положении задолго до депортации: народ, обитающий в регионе, прекрасно приспособленном под промышленное развитие, оказался в «подвешенном» состоянии в отсутствие полноценной прослойки промышленных рабочих и специалистов, так как в силу исторических причин, местных обычаев и политики Советской власти имел слабый доступ к образованию.
В настоящее время чеченский и ингушский этносы воочию продемонстрировали исключительное различие в характере, сущности и внешних проявлениях адаптации внутри многонационального государства, которым являлся сначала СССР, а ныне является Российская Федерация. Несмотря на то, что весь советский период своего развития вайнахские этносы были объединены в одну автономную республику, имели общую экономику, бюджет, хозяйственно-культурные ассигнования и рассматривались руководством страны и всеми остальными народами как практически единый этнос, вайнахи не слились в одно целое, не потеряли этнокультурных и психологических особенностей и, более того, с течением времени даже не пожелали оставаться в рамках единого государственного образования, которым являлась для них Чечено-Ингушская АССР.
Это, прежде всего, наводит на мысль о именно внутрисоветской, ныне внутрироссийской адаптации, ибо ни один из этих народов (за исключением частного случая чеченской войны, который изучается и должен изучаться отдельно) не выражает желания жить вне России.
Различные пути внутрисоветской адаптации чеченцев и ингушей обозначились далеко не сразу. В дореволюционный период их вообще очень трудно отследить, это требует отдельного исследования. В первые же годы советской власти практически параллельные пути чеченцев и ингушей обусловлены не только тем, что у них не было причин для расхождения, но также и тем, что в силу своей одинаковой лояльности к новому режиму, они и самим режимом воспринимались почти одинаково, и сама центральная власть еще не делала между ними различий, хотя объективно предпосылки к ним уже были. В частности, к ним относится зарождение именно на чеченской земле нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности. Но в области политики в то время расхождений пока не было.
В начале советского периода, после победы Великой Октябрьской Социалистической революции вайнахские этносы продемонстрировали готовность служить делу социализма, в основном не из-за идеологической приверженности коммунистическим принципам, а из желания освободиться от серьезного национального, экономического и социального угнетения, которое обеспечивало вайнахам царское правительство, хотя со времен Николая I наступили значительные улучшения в положении чеченцев и ингушей. В частности была прекращена насильственная христианизация вайнахов (1840-е годы), восстановлено местное самоуправление . После того как ингушские воины приняли участие в защите Назрани (тогда еще Назрановского укрепления) от войск Шамиля, им было пожаловано почетное знамя. В период русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов из ингушей был сформирован конно-иррегулярный дивизион . Кроме того, их служба в царской армии довольно хорошо оплачивалась – рядовые ингуши получали жалованье по 25 рублей в месяц (в период Первой мировой войны) . При вступлении в «Дикую дивизию» каждый ингуш получал по 150 рублей пособия , что для того времени было немалой суммой. Несмотря на то, что из ингушей были сформированы отдельные части (некоторые даже из отдельных фамилий, например Мальсаговых), чеченские конники сражались не менее храбро и отличались теми же достоинствами и недостатками, что и ингуши.
Восторженное отношение вайнахов к революционным идеям было продиктовано не только желанием освободиться от навязчивого гнета русских (которое, как они полагали, с революцией исчезнет), но и некоторыми причинами идеологически-религиозного характера.
В отличие от Дагестана, Кабарды и других районов Северного Кавказа, где помещичье-клерикальные силы вместе с зажиточными гражданами руководили массовым сопротивлением революционным преобразованиям, в Чечне и Ингушетии революция была встречена с энтузиазмом. Здесь также сказались сложные отношения чеченцев и ингушей с казаками, которых горцы воспринимали как «наемников империализма», предки которых «продали русским империалистам нашу свободу», как выразился лидер чеченских революционеров Асланбек Шерипов .
Духовенство Чечни и Ингушетии не имело особых преимуществ по сравнению с остальным населением, и у него также были поводы быть недовольными царским правительством, испытывая не только национальный, но и религиозный гнет. Выступления клерикальных кругов Чечни и Ингушетии были направлены скорее не за большевиков, а собственно против русских и православного христианства. К тому же, в восприятии простого народа мусульманство совершенно не противоречило идеологии большевизма, особенно в части формального равенства, как одной из основных доктрин ислама.
Ингуши, не без усилий терского казачества, приобрели на Кавказе репутацию «разбойников и абреков», что следует из речи Гафура Ахриева на второй сессии Народного съезда Терской области 8 марта 1918 года . К тому же, представители казачества задолго до И.Сталина предлагали смести чеченцев и ингушей с лица земли , поэтому у чеченцев и ингушей не было поначалу особых причин выступать против большевиков и испытывать особые симпатии к репрессируемому казачеству.
При этом со стороны советских властей наблюдалась необычайная терпимость к религиозной ориентации народов Чечни и Ингушетии, не предполагалось поначалу и никакой организованной борьбы с влиянием религиозных элементов на население. На 1 Съезде трудовых народов Терека в Моздоке 25 – 31 января 1918 года была принята «резолюция по национальному вопросу», в которой утверждалось «право устраивать свои национальные суды, творящие правосудие по национальным обычаям и законам…, школы на родном языке…» . Позднее, 24 февраля 1924 года на заседании Чеченского Ревкома А.И.Микоян подтверждал: «…Мы, считаясь с положением чеченского народа, с политическими и социальными условиями, сделали в этом отношении больше шагов в сторону от политики Советской власти – где этого не допускали нигде, вплоть до того, что допустили… к государственной власти и духовенство» .
Таким образом, до периода коллективизации, а точнее до 1928 года, несмотря на административные перестановки, судьба чеченского и ингушского народов внутри Советской России складывалась примерно одинаково, а самое главное: ни у тех, ни у других не возникало причин разойтись в своем отношении к новому государству, хотя предпосылки к этому были заложены в ритмах и уровнях развития вайнахских этносов. Различия здесь незначительны и относятся скорее к культурным, нежели к этнополитическим факторам. Ингушское население, судя по всему, медленнее приспосабливалось к новым порядкам; впрочем, ингуши и до революции были куда более обособленным обществом.
В условиях первых лет советской власти большевикам приходилось идти на компромисс и сотрудничать с мусульманским духовенством. Мусульманские комитеты сливались с Советами, некоторые из горских деятелей выступали «за Советскую власть с шариатской начинкой», возникали парадоксальные образования вроде «социалистического шариата» или «мюридов революции». В антиденикинском движении принимала участие довольно большая часть мусульманского духовенства, особенно выходцы из низших слоев населения, что было наиболее характерно для Ингушетии, при этом все вопросы решались «в духе революции и шариата» . Таким образом, пожалуй, только во время борьбы с Деникиным начал формироваться осетино-ингушский антагонизм (многие осетины выступали на стороне белых), да и то далеко не в современном виде. У чеченцев в это же время вариант адаптационного процесса к советской власти был примерно тот же, что у ингушей.
После 1925 года советская власть перешла в постепенное наступление на свои же прежние позиции в отношении чечено-ингушского мусульманского духовенства.
Процесс шел медленно. В 1926 году на 400 тысяч чеченцев приходилось 806 мечетей, 126 религиозных школ и 81 советская школа . В Ингушетии с 1925 по 1930 гг. население открытие советских школ активно саботировало .
Начало этнокультурного и политического расхождения чеченцев и ингушей и расхождения путей их адаптации внутри СССР зародилось в рамках единой Чечено-Ингушской республики, преимущественно по социально-экономическим причинам. Формирование и развитие современной промышленности в Чечне и превращение Ингушетии в сельскохозяйственный придаток не только способствовали расхождению вайнахских народов, но и провоцировало разницу в темпах их развития. Особое значение имели незначительный процент лиц со средним и высшим образованием среди ингушей и особенно, вследствие этого, отсутствие на большинстве руководящих постов в республике ингушей: на них обосновались преимущественно русские и чеченцы.
Все это также спровоцировало зависимость ингушских районов республики не столько от чеченской, сколько от российской администрации. Таким образом, на протяжении всего советского периода развития вайнахских этносов по причине нахождения их в неравновесном в экономическом и социальном отношении государственном образовании практически невозможно проследить взаимные вариации их адаптивного процесса, однако заложены они были, несомненно, именно в этот период.
Более быстрая модернизация чеченского общества и превращение Ингушетии в заповедник традиций также обусловили закрепления подобного положения вещей и в последующие годы.
Следующим этапом в становлении различных типов внутрисоветской адаптации вайнахов была Великая Отечественная война и последовавшая во время ее депортация обоих народов в Среднюю Азию и Казахстан.
Сами причины депортации вайнахских народов неоднократно анализировались, но в данном случае имеет смысл рассматривать не истинные причины подобного поведения советского правительства, а исключительно повод и то, как он был подан советской общественности. Поводом, как известно, послужило утверждение, что чеченцы и ингуши «…изменили Родине, переходили на сторону оккупантов, вступали в ряды диверсантов и разведчиков, забрасываемых немцами в тыл Красной Армии…» .
Немецкие десантные группы действительно вербовали горцев в качестве проводников; создавались и немногочисленные группы, действовавшие против советских войск (диверсионно-десантная группа Ланге , банда Абукара Хучбарова ). Подобные части далеко не всегда состояли из чеченцев и ингушей; там были русские, украинцы, татары, калмыки и многие другие. Однако гитлеровские оккупационные власти сознательно давали таким соединениям броские национальные названия. Это сыграло немалую роль в дискредитации этих народов и, в частности, вайнахов впоследствии (не перед советскими властями, которые знали цену гитлеровской пропаганде, а перед другими народами СССР). При этом, как следует из докладной записки заместителя начальника Управления милиции г. Грозного Колесникова и начальника отдела Управления милиции г. Грозного Черемисинова начальнику ГУМ НКВД Галкину о деятельности «политбанд» на территории Чечено-Ингушской АССР от 3 июля 1941 г., большинство этих «политбанд» состояло из чеченцев . Это не осталось незамеченным, и мнение, что «ингуши загремели под депортацию из-за чеченцев», сохранилось в ингушском обществе до сих пор .
В ссылке трещина между двумя вайнахскими народами продолжала углубляться. Несмотря на то, что и чеченцы, и ингуши стремились к максимальному сохранению своей идентичности в иноэтничном окружении, это привело к тому, что потенциал модернизации чеченского народа усилился, а у ингушей произошла еще большая консервация традиций и обычаев, как домусульманских, так и исламских .
После возвращения из ссылки пути теперь уже новой адаптации вайнахов внутри СССР стали определять разные причины. Проблема Пригородного района СОАССР, отошедшего к ней после ликвидации и раздела ЧИАССР в 1944 г., стала основной составляющей дальнейшего хода внутрисоветской и внутрироссийской жизни ингушей, особенно ее идеологического аспекта, а попытки решения этой проблемы мирными методами стали отличительной чертой борьбы ингушей за свои права внутри СССР и Российской Федерации.
Претензии ингушей к чеченцам по поводу их большего представительства в органах власти восстановленной Чечено-Ингушетии между тем остались.
Так, например, по данным 1989 г., из 73 ответственных работников Чечено-Ингушского обкома КПСС ингушей было:
Секретарей обкома КПСС – 1
Заведующих отделами обкома – 1
Заместителей заведующих отделами обкома – 2.
В аппарате Совета Министров Чечено-Ингушской АССР из 56 ответственных работников ингушей было – 4.
Из 16 ответственных работников Президиума Верховного Совета ЧИАССР ингушей было – 4.
Из 10 министерств республики, ингушей-министров – 2.
Из 11 государственных комитетов, ингушей председателей – 1.
Подобная картина не только свидетельствует о том, что к постепенному, но все более глубокому расхождению между типами взаимоотношений с советским государством у ингушей и чеченцев имелся повод, но и показывает, что процесс шел полным ходом, и у ингушской части населения республики уже тогда (1989 г.) объективно определился в общих чертах самостоятельный путь развития, так как в рамках единой Чечено-Ингушетии для полноценного развития ингушского этноса уже не было возможностей.
Не случайно именно в ноябре 1989 г., после состоявшегося 9 – 10 сентября 1989 г. второго съезда ингушского народа, на котором была принята резолюция о необходимости восстановления ингушской автономии, в обращение к М.С.Горбачеву член Верховного Совета СССР, народный депутат СССР М.Ю. Дарсигов и народный депутат СССР Х.А. Фаргиев включили пункт с просьбой о создании комиссии из членов Верховного Совета СССР и народных депутатов СССР по вопросу о восстановлении ингушской автономии .
Чеченский вариант адаптации, тем временем, характеризовался отсутствием серьезных территориальных притязаний и в связи с этим, отсутствием четко выраженной идеологически протестной базы. В этом случае можно сказать, что чеченцы адаптировались после возвращения из ссылки в 1957 г. более успешно. Знаменательно, что все последующие беспорядки и репрессии в 1958, 1981 и 1973 годах были спровоцированы ингушской частью населения и имели поводом проблему Пригородного района.
Тем временем, несмотря на сформировавшиеся конфликтные отношения с осетинами, именно осетинский вариант внутрироссийской адаптации, как пример наиболее лояльного к России северокавказского народа, оказал огромное влияние на ингушский путь .
Среди ингушей широко бытует мнение об осетинах как о более «умном» народе, который сумел успешнее «пристроиться» сначала возле Советского государства, затем возле России. С этим они связывают значительный процент (по сравнению с ингушами) лиц с высшим образованием, в том числе тех, кто учился не только в Северной Осетии, но и собственно в России и даже в Москве, в то время как ингуши «работали» . Правда, подобное положение дел ингуши привычно связывают с тем, что им после депортации был необходим восстановительный период, причем в чисто физическом смысле – восстановление численности населения, жилого фонда и хозяйства, и потому учиться им было «некогда».
К этому, видимо, примешалось и то, что в сравнении с осетинами ингуши, особенно сразу после возвращения из Казахстана и Киргизии, еще ощущали на себе клеймо «народа-предателя», в то время как в сравнении с чеченцами, такой разницы не было, и посему выбор между типами дальнейшей адаптации был подсознательно сделан в пользу осетинского, а не чеченского варианта.
Однако именно более быстрая модернизация чеченского этноса и отсутствие столь ярко выраженного стремления к консервации национальных черт, как у ингушей, определили следующий этап адаптационного процесса, в рамках которого у отдельной части чеченского общества и возникло стремление к сепаратизму, поскольку более быстрыми темпами сформировалась параллельная политическая элита.
Между тем, преимущественно сельскохозяйственная экономическая база ингушской части Чечено-Ингушетии оставляла перед ингушами опять-таки один единственный выход – мирное и бесконфликтное сосуществование с российским государством; иначе столь «дотационный» регион просто не смог бы выжить.
Взвешенная и грамотная политика ингушских властей способствовала тому, что, за исключением конфликта ингушей и осетин в 1992 г., вопрос о Пригородном районе Северной Осетии продолжал и ныне продолжает решаться мирными методами.
Таким образом, среди отличительных черт типов адаптации ингушей и чеченцев к существованию во внутрисоветском и внутрироссийском политическом и правовом пространстве можно выделить по три черты, касающихся внутренних и внешних сторон адаптации.
Так, у чеченцев это:
1. Стремление к большей автономизации внутри России (у некоторой части – вплоть до отделения)
2. Отсутствие территориальных претензий к соседям и к Российскому государству. «Компенсационная акция» в виде передачи Чечено-Ингушетии Наурского, Надтереченого и Шелковского районов «не удовлетворила» ингушей . В этом факте просматривается то, что ингуши уже тогда мыслили себя в какой-то мере отдельно от чеченцев; к тому же это ускорило и усилило расхождение.
1. Отсутствие внутреннего соперничества в самом Северокавказском регионе.
Тем временем, у ингушей наблюдается:
1. Стремление «укрыться» внутри России по осетинскому типу адаптации, который оказал на ингушей значительное влияние. Стремление к автономизации невыраженное, скорее всего, по экономическим причинам.
2. Территориальные претензии на Пригородный район, ныне находящийся в составе Республики Северная Осетия – Алания.
3. Внутреннее соперничество на Северном Кавказе – с теми же осетинами, и с чеченцами.
Характеризуя расхождение в целом, можно сказать, что пути адаптации чеченцев и ингушей не расходятся постоянно в разные стороны, но скорее ингушский путь неуклонно отходит от чеченского, приобретая все большее своеобразие с течением времени. Этому в значительной мере способствовало то, что Ингушетия имела несколько меньший опыт государственного строительства, большую часть советского времени «примыкая» к Чечне, в то время как чеченцы, ощущая себя «первыми» и «главными» в республике, приняли более жесткую, «вертикальную» стратегию развития, что и привело их в конечном итоге к более выраженному стремлению к автономизации.
Тем не менее, оба варианта адаптации, и чеченский, и ингушский, можно характеризовать как мирные и далекие от всякого сепаратизма.
Чеченская сепаратизм и война, имевшие под собой куда более сложные и не обсуждаемые здесь причины, сильно повлияли на внешнее восприятие хода адаптации чеченцев, создав впечатление сепаратистского, воинственного и даже агрессивного настроя чеченского этноса по отношению к России.
Однако формы развития этносов внутри одного государства не обязательно должны делиться на «мирные» и «не мирные». Просто каждый из них включает свои определенные особенности, которые имеют корни в истории, экономическом положении народа, его социальной структуре, опыте государственного строительства и других составляющих его развития. Важно то, что по каждой из этих причин можно составить не только историческое представление о пребывании каждого отдельного народа в составе государства, но и спрогнозировать его дальнейшее поведение и возможные варианты развития.