МАЛИКА СУЛТАНОВНА АРСАНУКАЕВА. ИМУЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЕ ЧЕЧЕНЦЕВ (XIX – НАЧ. XX ВЕКА)
В статье показано, что у чеченцев в XIX – нач. XX в. сложилась собственная правовая культура, сочетавшая как адат (обычное право), так и шариат (мусульманское право), указывается на значение изучения правового регулирования общественных отношений чеченцев в XIX – нач. XX в. не только с научной, но и практической точки зрения. Предпринимаемые в последние десятилетия попытки реставрации адата и шариата вызывают необходимость новых подходов в их оценке не только в жизни чеченцев, но и всех остальных народов Северного Кавказа, прежде всего – исповедующих ислам. Автором дана общая характеристика традиционной правовой культуры чеченцев в XIX – нач. XX в., выявлены объекты и субъекты имущественных отношений, раскрыты особенности регулирования правоотношений по отдельным институтам частного права, подчеркивается усиление влияния в этой важной сфере общественной жизни горцев на рубеже XIX – нач. XX в. российского имперского права.
Ключевые слова: правовая культура, адат, шариат, дееспособность, правоспособность, правоотношения, договор, исполнение договора, брак, опека и попечительство.
Правовая культура отдельных народов мира представляет большой интерес для различных отраслей науки (истории, этнологии, юридической антропологии, истории права). Все правовые обычаи, в том числе чеченские адаты, возникли на базе родоплеменных отношений и натурального хозяйства, действовали на ограниченном пространстве, в отношениях между конкретными социальными группами, родами и племенами. Между тем в настоящее время наблюдаются попытки реставрации адатов и приспособления их к современным условиям, которые, естественно, принципиально отличны от тех, в которых они создавались и изначально действовали. Например, в период вооруженного конфликта в Чеченской республике на протяжении целого десятилетия (до конца XX в.) адаты и шариат восполнили образовавшийся правовой вакуум и фактически стали доминирующими нормативными регуляторами для большинства проживающих там чеченцев и ингушей. Это повышает теоретическое и практическое значение изучения правовых обычаев (адатов) народов Северного Кавказа.
Предметом настоящей работы являются адаты чеченцев, регулировавшие имущественные отношения в XIX – нач. XX в. Именно в этот период по инициативе российского правительства и его кавказской администрации адаты местных горцев впервые были записаны и систематизированы. Часть из них с санкции местной администрации стала применяться в качестве нормативной базы при разрешении горских дел в областных, горских словесных и сельских (аульных) судах.
Прежде всего следует отметить, что вплоть до второй половины XVIII в. общественные отношения, включая имущественные, у чеченцев регулировались преимущественно нормами адата. С утверждением ислама адат испытал серьезное влияние шариата (мусульманского права). Соотношение адата и шариата в правовой культуре чеченцев менялось в разные периоды истории. Источники показывают, что в 20 – 50-х гг. XIX в. попытки ограничивать адат в пользу шариата предпринимал имам Шамиль [Ризванов, 1992, с. 77; Гаммер, 1998, с. 321]. Эти процессы отразились на многих институтах и нормах обычного права [Нунуев, 2006, с. 531; Ибрагимова, 2006, с. 264; Арсанукаева, 2009, с. 34], но в первую очередь изменения затронули сферу обязательственных, семейно-брачных и наследственных отношений.
После окончательного присоединения Чечни к России, особенно в последней четверти XIX – нач. XX в., когда военно-народное правление сменилось военно-гражданским и возобладала тенденция слияния горцев с остальными подданными империи, значительную роль в регулировании общественных отношений у чеченцев стало играть российское имперское право.
Определяя содержание основных дефиниций, имеющих отношение к настоящей теме, хотелось бы прежде всего остановиться на понятии правового обычая. Представляется, что, в отличие от закона, правовой обычай – это такой источник права, который в течение длительного времени не подвергался формальному закреплению, а потому легко распространялся и перенимался другими народами. Понравившийся чужой обычай, соответствующий менталитету и условиям жизни народа, адаптировался применительно к местным традиционным ценностям.
Отличительной особенностью обычного права вообще и адатов чеченцев в частности является многосубъектность, т.е. наличие нескольких видов или уровней субъектов общественных отношений. В первую группу субъектов, по мнению Г.В. Мальцева, входят те или иные социальные группы, затем следуют подгруппы или ассоциированные надстроечные группы (союзы племен, поселений деревень и т.п.), обычное право которых складывается за счет обычно-правовых норм союзников. На этом уровне выделяется семья как субъект права в области родственных, семейно-брачных отношений. Во всех случаях существует еще один уровень субъектов – индивидуальный, где носителем прав и обязанностей выступает родич, общинник, член социальной группы, семьи [Мальцев, 1999, с. 43].
Представляется, что у чеченцев, также как и у некоторых других народов Северного Кавказа, например родственных им ингушей, выделяются следующие субъекты обычного права, которые соответствовали в прошлом их политической организации: народ (къам), союз родов (тукхум), род (тайп, некъи, гар, дьозал) [Авторханов, 1931, с. 26].
При определении правового статуса личности у чеченцев действовал принцип «свой – чужой». Полной правосубъектностью наделялись только члены коренных родов (тайпов). Статус пришлых («чужих»), не принадлежавших к данному тайпу, носил ограниченный характер. В земельных отношениях, например, главное ограничение состояло в отсутствии у «чужого» права занимать пахотный участок без согласия членов местного тайпа. Все свободные и правоспособные мужчины, главы семей в чеченских родах имели равные права в сфере гражданско-правовых отношений. С утверждением норм шариата особую значимость приобрела религиозная принадлежность того или иного лица. Под его влиянием некоторые, пусть и ограниченные, права получили женщины.
От имени недееспособных и несовершеннолетних в сфере гражданско-правовых отношений действовали их представители – опекуны и попечители (верс). Интересы женщин (дочерей, сестер, жен) представляли их отцы, братья, мужья. Родственники со стороны мужа, временно отсутствовавшего по разным причинам (плен, отходничество, ссылка, заключение), защищали интересы членов его семьи (жены, малолетних детей). Под их опеку попадали также вдовы, оставшиеся в доме мужа. Сыновья, достигнув совершеннолетия, прежде всего – получившие дом отца, в случае его смерти представляли интересы матери, незамужних сестер, малолетних братьев.
И, наконец, адаты свидетельствуют о совершенном бесправии зависимых сословий – холопов и рабов (лаев и ясырей), хотя известно, что с разрешения хозяина и они могли совершать некоторые сделки. За неисполнение рабом своих обязательств нес ответственность его хозяин.
Деление вещей в адатах, как представляется, совпадало с принятым в шариате. Особую категорию составляли вещи, которые не могли находиться в собственности отдельного лица, прежде всего – воздух, водные источники, мечети. Мусульманин не вправе иметь «нечистые» вещи: вино, свинину, книги, противоречащие исламу, и др. Мусульманское право знает также деление вещей на движимые и недвижимые, заменимые и незаменимые, характеризующиеся индивидуальными признаками и без таковых [Арсанукаева, 2002а, с. 20].
Объекты адатного права у чеченцев и ингушей могли быть самыми разнообразными: земля, скот, инвентарь, повозки, индивидуальные вещи и др.
Адатному праву чеченцев и ингушей известны такие институты вещного права как право собственности (частной и общей), владение, сервитуты. Чеченские адаты знают и регулируют следующие способы возникновения вещных прав: собственность, владение, покупка, давность владения, получение в дар, наследование, находка.
Адаты строго определяли правила приобретения права собственности или овладения вещью, в первую очередь землей и скотом. Вещь, находившаяся в собственности или во владении, могла быть обозначена специальными знаками. В частности, границы земельных участков обозначались камнями, или флагами, или каким-либо иным способом. На скотине ставились знаки собственности («тавро»), также отрезались кончики ушей, на коже вырезался клин и т.д. [Далгат, 1930, с. 353]. Таким образом, вслед за шариатом адаты строго охраняли отношения собственности.
По адату находка присваивалась; если лиц, нашедших вещь, было несколько, то ее делили пополам. При обнаружении пропавшей вещи хозяин мог потребовать от ее владельца принесения присяги. Если владелец уже продал найденную вещь, то покупатель обязывался ее возвратить действительному хозяину. Обязанностью хозяина было доказывание принадлежности вещи ему на праве собственности (обычно посредством клятвы или свидетельских показаний) [Далгат, 1930, с. 353].
У чеченцев и ингушей нормами адата регулировались также обязательственные отношения. Вследствие неразвитости письменного права определения понятий «договор», «соглашение», «предмет договора», «объект договора», «стороны договора» отсутствовали, но представление об их содержании уже сложилось.
Понятие обязанности у кавказских народов ограничивалось основными принципами адатного права: обладанием каким-либо статусом, взаимностью прав и обязанностей, ответственностью сторон. Представляется, что у чеченцев члены одного тайпа и главы семей имели равный правовой статус в сфере гражданско-правовых отношений, что проявлялось, в частности, при заключении сделок. В то же время по обязательствам подвластных отвечал домовладелец. Договор служил средством регулирования как имущественных, так и неимущественных отношений.
Все сделки делились на две группы: с отчуждением вещи и без такового. Первый вид требовал соблюдения определенных правил, т.е. заключения сделки в определенном месте, в присутствии авторитетных лиц, свидетелей, произнесения сторонами и их представителями клятв и т.д. К этой группе относились договоры купли-продажи, дарения, наследства.
Договоры заключались как в устной, так и в письменной форме. С установлением арабской графики наиболее важные договоры оформлялись письменным контрактом, который подписывался сторонами или их доверенными лицами (указанием имени или приложением пальца). Свидетелями при заключении договоров могли быть только те сородичи, которые в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения договора могли отвечать перед кредитором своим имуществом или правомочные принуждать представляемого (должника) к исполнению долга.
Однако большая часть договоров заключалась в устной форме в присутствии свидетелей. Они дословно назывались заключенными «посредством дачи слова» [Далгат, 1930, с. 357].
Для действительности договора требовалось наличие следующих основных условий:
1) правоспособность лица;
2) согласие сторон;
3) соответствие нормам адатного права.
Предметом договора могли стать все вещи с индивидуальными признаками, отторжение которых не требовало согласия остальных сородичей. Согласия близких родственников требовали сделки со всеми объектами, составлявшими общую собственность: земля, постройки, скот, семейные реликвии, предметы культа и др. Договор купли-продажи скреплялся рукобитьем [Далгат, 1930, с. 358].
При заключении договора сторонами самостоятельно определялись: предмет, сроки исполнения и вознаграждение (цена, оплата труда и т.д.). Отход от условий договора не допускался. При дополнительной договоренности или по решению маслагатского (третейского) суда, в случае явной несостоятельности должника, допускался при согласии кредитора возврат долга по частям.
В случае неисполнения договора применялись санкции. В основном при возникновении разногласий стороны прибегали к маслагатскому суду или адатному суду. Ответственность по договору носила двусторонний характер. С установлением ислама исполнение условий договора стало обязанностью горца как мусульманина.
Исторически первым у чеченцев и ингушей возник договор мены. По сведениям Н.Е. Иваненкова, между горными чеченцами практиковался обмен земельными участками [Иваненко, 1910, с. 30 – 43]. Обмен происходил также между горными и равнинными чеченцами. По мере развития хозяйственных и товарно-денежных отношений появились и другие виды договоров: купли-продажи, оказания услуг (перевозки, строительства, хранения и др.), аренды (в том числе земли, скота, средств перевозки), найма (личного и имущественного).
Важное значение для горцев, хозяйственная жизнь которых в горах стоила больших усилий, имели договоры о совместном труде, связанном с обработкой земли, пастьбой скота, сенокошением, строительством, рытьем канав и др. работами, т.е. договоры товарищества.
С развитием товарно-денежных отношений широкое распространение получил договор купли-продажи, объектом которого могли быть только индивидуально определенные вещи. Договор купли-продажи скреплялся рукобитьем, служившим доказательством того, что сделка состоялась. Большинство договоров купли-продажи заключалось в устной форме и в присутствии свидетеля [Далгат, 1930, с. 357; Харсиев, 2003, с. 20].
Продавцу разрешалось увеличивать первоначальную цену за вещь, т.к. считалось естественным, что каждый хочет продать вещь дороже. При продаже вещи продавец обязывался сообщать о ее недостатках. Обман или умолчание о недостатках вещи обязывало продавца дать присягу, которой он доказывал, что не знал о недостатках вещи или продал неиспорченную вещь. Задаток при продаже вещи не брался [Далгат, 1930, с. 357].
В конце XVIII – начале XIX в. объектом купли-продажи становится земля и скот, имевшие для горцев особое значение. Право преимущественной покупки земельного участка члена семьи или рода принадлежало родственникам. В случае несоблюдения данного условия земля могла быть отчуждена. С течением времени земельные участки стали продаваться любому, в том числе постороннему лицу, заплатившему большую цену. Горские общества были против такой практики и на своих сходах выносили запретительные приговоры [Иваненков, 1910, с. 43 – 44].
Н.С. Иваненков сообщает, что купля-продажа земли и скота у чеченцев существовала с давних времен. Когда еще не было денежных знаков (русских, персидских, грузинских), за один загон платили одного быка. Во времена Шамиля бык стоил 10 руб., корова – 5 руб., баран и овца – 1 руб. [Иваненков, 1910, с. 122]. Десятина земли в среднем по нагорной полосе Чечни оценивалась по 114 руб. (от 66 до 81 руб. у Шатоя, до 178 – 206 руб. в районе Шароя и Макажоя). Цена зависела от наличия свободной земли [Иваненков, 1910, с. 122–123].
Появление земельной собственности или таких широких прав, которые были близки к праву собственности на земельные наделы, повлекло за собой развитие арендных отношений. Главными объектами договора аренды служили земля и скот, причем в аренду сдавались не только пахотные земли, но также сенокосы и пастбища. Последние могли сдаваться и целым обществам. Во второй половине XIX – начале XX в. арендаторами были почти жители нагорной полосы, временно-проживающие крестьяне, а также значительная часть коренных жителей равнинной части округов Терской области [Ортобаев, 1992, с. 121]. В равнинной части землевладельцы сдавали земли в аренду только за деньги, в нагорной полосе еще сохранялась натуральная или отработочная аренда.
Н.С. Иваненков указывает на существование у чеченцев бессрочного залога (кериесна) с правом пользования землей. Его отличие от договора аренды заключалось в том, что у владельца-залогодателя возникал риск лишиться земли, а у залогодержателя – надежда приобрести ее навсегда. Средняя цена залога равнялась 11 руб., а десятины – 66 руб. [Иваненков, 1910, с. 123]. Аренда земли на один посев стоила в горах от 3 до 18 руб. за дес., т.е. ниже дохода от кариесны. Договор аренды не имел своего названия, обычно говорили «загон продал на один год». Кроме того, в нагорной Чечне отдача земли в аренду производилась в обмен на часть урожая. Например, из половины зерна вся солома идет в пользу арендатора [Иваненков, 1910, с. 123–124].
Особым видом аренды являлась субаренда, объектами которой были также скот и земля. Земле уделялось особое внимание, так как именно она стала основным предметом спекулятивных сделок. Анализ источников показывает, что субарендные цены превышали арендные минимум в семь раз. Если арендатором был человек со стороны или иной этнической принадлежности, то стоимость аренды возрастала.
Во второй половине XIX – начале XX в. широкое распространение получили договоры займа. Договор займа мог быть безвозмездным, как этого требовал шариат, но чаще всего предполагал возмещение в виде процентов. Займы делились на срочные и бессрочные. Н.С. Иваненков сообщает о кабальных условиях займа в горной Чечне. «Вообще замечается, – пишет он, – что чем не доступнее и отчужденнее от других какое-либо селение, тем и деньги дороже. По большому торговому тракту Шатой – Итум-кале деньги идут на 20 – 25%; в других же местах не меньше 40 – 50%» [Иваненков, 1910, с. 124].
Кроме того, среди горцев получил распространение и договор ссуды, по которому деньги и вещи передавались одной стороной другой при условии возврата как с уплатой, так и без уплаты процента.
Чеченцам были известны также договоры найма (имущественного и личного). Когда, например, ингуши, имеющие схожие нормы, нанимали работника, то хозяин платил деньги вперед. Если же работник умирал, то оставшаяся сумма считалась «кровавой» платой и отдавалась родственникам работника. Если же работник болел и не выполнил оговоренный объем работы, то по выздоровлении дорабатывал. Если работник уходил, не доработав, то возвращал за все недоработанное. Обычай регулировал оплату труда наемного работника [Иваненков, 1910, с. 357 – 359].
Одним из древнейших договоров у чеченцев и ингушей был договор товарищества, который выступал скорее как институт взаимопомощи. Как писал Н. Харузин, обеспечение взаимных обязательств по данному договору происходило в добровольном порядке [Харузин, 1888, с. 133].
По договору хранения у чеченцев не предполагалось право пользования вещью. Лицо, принявшее на себя такое обязательство, должно было бережно ее хранить и возвратить по требованию хозяина. Невозвращение вещи расценивалось как кража, в пользу собственника взыскивалась стоимость присвоенного имущества. За ущерб, причиненный хозяину вещи, отвечал принявший ее на хранение [Гантемирова, 1972, с. 106].
Ответственность за неисполнение договора могла быть различной, но чаще всего заключалась в принуждении должника к выполнению всех условий соглашения. Кроме того, как видно по чеченским адатам, собранным в 1844 г., неоплатный должник, пока окончательно не расплатится с долгом, не мог без разрешения кредитора выдать замуж дочь [Леонтович, 1883, с. 115].
Имущественные споры, возникавшие из неисполнения принятых обязательств, могли разрешаться не только путем удержания задатка или залога, но и самосуда, выражавшегося в присвоении чужого имущества [Гантемирова, 1972, с. 107]. Как писал А.П. Берже, «по адату предоставляется обиженному право во всякое время украсть у обидчика лошадь или какую-либо ценную вещь с целью принудить разбираться с собою. В таком случае он представляет похищенные вещи старикам, которые, оценив их, выделяют ему из них ту долю, на которую он имеет право, остальную же возвращают хозяину» [Берже, 1859, с. 81].
Обычай регулировал также имущественные отношения, возникавшие в сфере семейно-брачных отношений [Арсанукаева, 2002б, с. 144–153]. Как известно, брак представлял собой соглашение сторон. Обязательным его условием была плата за невесту. Калым, подарок жениха и приданое составляли неприкосновенную собственность чеченской женщины [Ковалевский, 1890, с. 143]. В соответствии с местными адатами, чеченки либо самостоятельно распоряжались своей долей привнесенной собственности, либо добровольно допускали распоряжение ею мужем для пользы всей семьи [Далгат, 1930, с. 342]. В случае принуждения со стороны мужа к отчуждению собственности жены она находила защиту у собственных родственников [Ковалевский, 1890, с. 143]. При разделе имущества личная собственность мужа и жены не учитывалась. В случае смерти мужа, если никто из родственников мужа не возражал, жена могла уйти к своим близким. При этом она получала приданое и часть имущества мужа – одну восьмую часть [Хасбулатова, 2003, с. 369].
Без согласия мужа жена была вправе совершать только небольшие сделки бытового характера. По обязательствам жены ответственность нес муж, тогда как на жену ответственность по обязательствам мужа не возлагалась. Супруги вели дела друг друга самостоятельно [Далгат, 1930, с. 342–343].
Глава большой семьи – отец (ценда), управлял всеми работами мужчин (подвластных), распоряжался семейным имуществом (продажа, сдача в аренду, предоставление под залог и т.д.), средствами, полученными членами семьи на заработках. В больших семьях частым явлением были разделы имущества между отцом и взрослыми сыновьями. При этом отец и сыновья получали равные доли [Берже, 1859, с. 16–17; Дубровин, 1871, с. 18].
Адаты и шариат строго регламентировали право наследования [Арсанукаева, 2009б, с. 23 – 29]. Законными наследниками, правомочными наследовать после умершего, были его сыновья. В чеченских семьях имущество умершего отца делилось между братьями поровну [Леонтович. 1883, с. 99; Далгат, 1930, с. 352].
Если к моменту смерти отца сыновья еще не разделились, то хоронили отца за общий счет. Не допускалось лишение наследства сына, участвовавшего в похоронах отца, равно как и сын, не участвующий в похоронах отца, ничего не получал [Далгат, 1930, с. 352]. Особое значение придавалось наследованию земельного надела. Каждый земельный пай переходил по наследству строго от отца к сыновьям с соблюдением строгого равенства между ними [Максимов, Вертепов 1894, с. 111 – 113].
В отношении наследования дочерьми после отца между шариатом и адатом есть существенные расхождения, которые выражаются в том, что адат устраняет дочь от наследования, тогда как по шариату ей полагается треть доли брата [Леонтович, 1883, с. 99; Далгат, 1930, с. 352]. А.П. Берже отмечает: «По адату дочери не предоставлено участвовать в разделе отцовского имения» [Берже, 1859, с. 76]. Особенно строго это правило соблюдалось в отношении родового земельного надела. По адатам, после смерти отца и матери незамужняя дочь остается на попечении брата или дяди, которые обязаны содержать и выдать ее замуж, обеспечив приданое [Леонтович, 1883, с. 99; Далгат, 1930, с. 352].
Если умерший не оставлял сыновей, то его имущество делилось следующим образом: одна половина отдавалась дочери, другая – ближайшему родственнику. Если дочерей было несколько, то имущество умершего делилось на три доли, из которых две оставались им, а одна – ближайшему родственнику отца [Леонтович, 1883, с. 99–100; Берже 1859, с. 78].
Наследование по нисходящей линии у чеченцев при отсутствии детей не соблюдалось. Имущество бездетного переходило отцу, а при его отсутствии – братьям и племянникам. Если умерший не имел живых членов родительской семьи и прямых наследников (нисходящих и восходящих), то имущество наследовали боковые родственники: дядя, двоюродные братья или племянники [Леонтович, 1883, с. 101].
Муж не признавался наследником жены. Оставшийся после нее калым, подарок жениха и другое имущество делилось между детьми по правилам, действовавшим в отношении наследования имущества отца. В случае отсутствия детей у умершей жены все ее имущество, в том числе приданое, возвращалось в родительский дом или ближайшим родственникам [Ковалевский, 1890, с. 137; Леонтович, 1883, с. 100–101; Берже 1859, с. 79].
В адатном праве чеченцев также содержались нормы, по которым допускалось наследование посторонними лицами. Так, если кунак умирал в доме чеченца, то все вещи, что были при нем, переходили к хозяину [Леонтович, 1883, с. 101].
Чеченцам были известны такие институты, как опека и попечительство, которые также регулировались нормами адата и шариата. Опекуном мог быть признан дееспособный старший брат, а при его отсутствии – дядя или другой ближайший родственник. Если у сирот вообще не оставалось родственников, то опекунство над ними возлагалось на кадия [Леонтович, 1883, с. 101]. Опекуну не полагалось ничего из имущества умершего. Он обязывался проявлять заботу о сохранности оставленного имущества и заботиться о сиротах. В случае растраты имущества умершего и грубого обращения с сиротами последние были вправе жаловаться кадию. При установлении правомерности обвинений в адрес опекуна кадий заменял его другим, более подходящим лицом. В случае растраты он требовал от не состоявшегося опекуна возмещения потраченного. После достижения совершеннолетия (15 лет) опека над сиротой прекращалась, и опекун в присутствии кадия и родственников передавал своему воспитаннику оставшееся имущество отца согласно составленной описи. Недостачу опекун возмещал за свой счет [Леонтович, с. 103; Берже, 1859, с. 80].
Попечительство над имуществом больных и расточителей поручалось ближайшим их родственникам [Далгат, 1930, с. 350]. У чеченцев жена к опеке не допускалась [Леонтович, 1883, с. 103].
Имущественные дела по чеченским адатам разбирались в традиционных третейских судах по установленному порядку в соответствии с подсудностью [Хасбулатов, 2001, с. 78-95; Арсанукаева, 2006, с. 223-231]. С введением горских словесных и сельских (аульных) судов дела по спорам между горцами Терской и Кубанской областей разрешались в соответствии с Временными правилами, принятыми в 1870 г. В частности, опекунские дела при стоимости имущества свыше 100 руб. относились к горским словесным судам, а все остальные – к сельским (аульным) судам. Горскому словесному суду подлежали дела об опеке над лицами, принадлежащими к горскому населению, и имуществом, оставшимся после горцев [Агишев, Бушен, 1912, с. 144–145]. Опекуны обязывались ежегодно представлять отчет по управлению порученным имуществом. В случае необходимости суд имел право командировать одного из депутатов суда для проверки действий опекуна в интересах опекаемого. В случае прекращения оснований, послуживших поводом для учреждения опеки (достижения совершеннолетия, признания дееспособным или смерти опекаемых, возвращения отсутствовавшего собственника и др.), с согласия начальника округа имущество от нее освобождалось.
Большинство деликтов, предусмотренных обычным правом, рассматривалось как посягательство на права частного лица. Совершение частных деликтов ставило обидчика (правонарушителя) в положение должника не только перед потерпевшим, но и его семьей, а также родом (тайпом).
У чеченцев сложилось также представление и о публичном деликте, чаще всего рассматриваемом как посягательство на интересы рода (тайпа) или тукхума. Это могли быть: убийство и оскорбление, поджог чужого имущества, кража (захват чужого) и тайное его истребление, потрава и жатва чужого поля, особенно в ночное время, посягательство на гору и лесной участок, пастбища. В таких случаях к виновному лицу применялись различные наказания в зависимости от тяжести совершенного преступления в соответствии с представлениями горского общества (семьи, рода, тукхума). Это могло быть материальное возмещение вреда в сочетании с остракизмом или изгнанием.
Таким образом, в Чечне к началу XIX – в первой половине XX в. существовала своеобразная правовая культура, основы которой составили как нормы обычного права, так и шариата. Нормы адата и шариата регламентировали различные стороны имущественных отношений. В условиях слабо развитых социальных и товарно-денежных отношений, которым характеризовался период формирования адатного права, механизм правового регулирования в целом отличался наибольшей приспособленностью к нуждам чеченского общества. Однако многие правовые институты еще не были разработаны, отдельные нормы носили казуистический характер, так как формулировались в виде конкретного случая, отсутствовало исполнительное производство как таковое.
Со второй половины XIX – начала XX в. под воздействием глобальных реформ, проведенных на всем Северном Кавказе, включая и Чечню, серьезные изменения претерпел социальный состав чеченцев, получили развитие крупное товарное земледелие и скотоводство, кредитно-денежные отношения, появились мелкие предприятия, зарождалась нефтяная промышленность и т.д. В этих условиях наиболее отвечающими требованиям времени, несомненно, оказались нормы российского гражданского, торгового, предпринимательского и исполнительного права. Российское материальное и процессуальное право оказало серьезное влияние на регулирование фактически всего спектра имущественных отношений у чеченцев, прежде всего договорных. Не составили исключение и такие консервативные сферы жизни горцев, как семья и брак, опека и попечительство.
Тема правовой культуры чеченцев является сложной и ответственной. Требуется осторожный подход к определению значения адата и шариата в современных условиях, соотношения российского права, адата и шариата. Несомненно, все эти вопросы нуждаются в более тщательном исследовании и широкой дискуссии в научных и общественных кругах.
Литература:
Авторханов А. К вопросам изучения тейп, тукумов и классовой борьбы в чеченской деревне // Революция и горец. 1931. № 4. С. 24–29.
Агишев Н.М., Бушен В.Д. Материалы по обозрению горских и народных судов Кавказского края. СПб., 1912.
Арсанукаева М.С. Арабский халифат. Шариат (мусульманское право): Лекция. М.: Издательско-книготорговый центр «Маркетинг», 2002 а. 39 с.
Арсанукаева М.С. Наследование по шариату и адатам у чеченцев и ингушей (XIX – начало XX в.) // Евразийский юридический журнал. 2009 б. № 6 (13). С. 23-29.
Арсанукаева М.С. Семейное право у чеченцев в XIX – нач. XX в. // Культура Чечни: история и современные проблемы / Отв. ред. Х.В. Туркаев. – М.: Наука, 2002 б. С. 144–153.
Арсанукаева М.С. Судопроизводство по частноправовым спорам на основе адата у чеченцев. Конец XVIII – нач. XX в. // Чеченская Республика и чеченцы: история и современность: Материалы Всероссийской научной конференции. Москва, 19–20 апреля 2005 года. – М.: Наука, 2006. С. 223–231.
Арсанукаева М.С. Утверждение ислама у чеченцев и ингушей // Религия и право. 2009 а. № 2. С. 34–36.
Берже А.П. Чечня и чеченцы // Кавказский календарь на 1860 г. – Тифлис, 1859.
Гантемирова Ф.А. Общественно-политический строй и обычное право чеченцев и ингушей (XVIII – первая половина XIX в.). Диссер. … канд. юрид. наук. – М., 1972.
Гаммер М. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998.
Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей // Известия Ингушского НИИ краеведения. – Владикавказ: Сердало, 1930. Вып. 2–3. С. 305–348.
Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. – СПб., 1871. Т. 1. Кн. 1.
Ибрагимова З.Х. Чеченский народ в Российской империи: адаптационный период. – М., 2006.
Иваненков Н.С. Горные чеченцы // Терский сборник. – Владикавказ: Тип. Тер. обл. правл., 1910. Вып. 7. С. 1-182.
Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. – М., 1890. Т. 1.
Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. – Одесса, 1883. Вып. II.
Максимов Евг. и Вертепов Г. Туземцы Северного Кавказа. Историко-статистические очерки // Терский сборник. – Владикавказ, 1894. Вып. 2. Кн. 2. Чеченцы.
Мальцев Г.В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. – Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 1999. С. 7-94.
Нунуев С.-Х.М. Об особенностях ислама в Чечне // Чеченская Республика и чеченцы: история и современность: материалы Всероссийской научной конференции. Москва, 19–20 апреля 2005 г. – М.: Наука, 2006 . С. 531-534.
Ортабаев Б.Х. Социально-экономический строй горских народов Терека накануне Великого Октября. – Владикавказ: Ир, 1992.
Ризванов Р. Дело Имама Шамиля. – Махачкала: Дагестан. кн. изд-во.
Гаммер М. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998.
Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей // Известия Ингушского НИИ краеведения. – Владикавказ: Сердало, 1930. Вып. 2–3. С. 305–348.
Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. – СПб., 1871. Т. 1. Кн. 1.
Ибрагимова З.Х. Чеченский народ в Российской империи: адаптационный период. – М., 2006.
Иваненков Н.С. Горные чеченцы // Терский сборник. – Владикавказ: Тип. Тер. обл. правл., 1910. Вып. 7. С. 1-182.
Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. – М., 1890. Т. 1.
Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. – Одесса, 1883. Вып. II.
Максимов Евг. и Вертепов Г. Туземцы Северного Кавказа. Историко-статистические очерки // Терский сборник. – Владикавказ, 1894. Вып. 2. Кн. 2. Чеченцы.
Мальцев Г.В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. – Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 1999. С. 7 – 94.
Нунуев С.-Х.М. Об особенностях ислама в Чечне // Чеченская Республика и чеченцы: история и современность: материалы Всероссийской научной конференции. Москва, 19–20 апреля 2005 г. – М.: Наука, 2006 . С. 531 – 534.
Ортабаев Б.Х. Социально-экономический строй горских народов Терека накануне Великого Октября. – Владикавказ: Ир, 1992.
Ризванов Р. Дело Имама Шамиля. Махачкала: Дагестан. кн. изд-во.
Харузин Н.Н. Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей // Сб. материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. – М., 1888. С. 115–142.
Хасбулатов А.И. Установление Российской администрации в Чечне (II половина XIX – начало XX в.). – М.: Русь, 2001.
Хасбулатова З.И. Семейные обряды у чеченцев и ингушей в конце XIX – начале XX в. // Семейно-бытовая обрядность вайнахов. – Грозный: Грознен. кн. изд-во, 1982. С. 14–37.
Хасбулатова З.И. К вопросу об имущественно-правовых взаимоотношениях членов большой семьи чеченцев в конце XIX – начале XX в. // Интеграция науки, образования и производства – решающий фактор возрождения экономики и социальной сферы в посткризисный период. Материалы научной конференции. Грозный, 25–27 декабря 2002 г. – Грозный, 2003. С. 363–373.