Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

К.М. ТУМАНОВ
О ДОИСТОРИЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ ЗАКАВКАЗЬЯ
(Из материалов по истории и языкознанию Кавказа)
Ходом научных изысканий в Передней Азии естественно выдвинут вопрос о расах и языках на территории древнего Закавказья. Вопрос о расах – предмет особого суждения. Здесь мы затронем лишь вопрос о доисторических языках.
Древнейшие языки малодоступны для изучения, но вследствие этой же малодоступности создается великий интерес к их дешифровке. Доисторические языки Закавказья исчезли и никогда бы наука не узнала о них, если бы не предусмотрительность самих вершителей судеб древнего мира, желавших во что бы то ни стало дать знать о себе грядущему человечеству. В 1827 г. французским правительством был командирован в Ван ученый Эд. Шульц для изучения клинообразных надписей, имеющихся на крепостных стенах этого города. О существовании этих надписей знали давно, но разбором их никто до тех пор не занимался. Дешифровка надписей выяснила, что язык их был не ассирийский, а местный, ванский. Это открытие местного доисторического языка вызвало целую сенсацию в научном мире, который не предполагал такой находки. Армянские историки, если и видели эти надписи, то считали их чужеземными памятниками, а не памятниками аборигенов страны. Таким образом Был открыт один из доисторических языков, быть может, самый интересный и самый распространенный в древнем Закавказье и в смежных с ним областях. Оставалось найти собственника этого языка, ту расу, которая говорила на нем. Она стала известна под именем урартийцев или алародийцев, названные так по имени той страны (Урарту), которая вела войны с Ассирией и отмечала деяния своих царей в этих клинообразных надписях.
Предания закавказских народов, само собой разумеется, совершенно не знают рас, так как понятие о расе, даже в научном отношении, еще новое и неустановившееся. Летописцы появляются в эпоху, когда только зарождается любознательность в народе и чувствуется потребность знать своих предков, но историю свою они начинают вести со времен мифических, привлекая к историческому труду все те легенды, поэмы и народные сказания, которые, по сути, составляют лишь материал для фольклора. Такому обычаю составления истории нужно приписать то обстоятельство, что в начале повествования у них стоят герои, необыкновенные люди, исполины, располагающие большими физическими силами и обуреваемые воинственным пылом. Что предшествовало этим чудо-богатырям, повторяем, они не знают, и в них воплощают родоначальников разных народов. Так как в современной исторической науке существует течение, которое рассматривает родоначальников и царей отдаленных времен под иным углом зрения, видя в них лишь эпонимы разных племен, рас, то мы вправе разобраться со своей стороны в том списке имен героев древности, который имеется в преданиях закавказских народов.
Общим родоначальником этих народов предания называют Торгому или Торгомоса, который, разумеется, известен только по имени. В этом Торгоме мы видим эпоним доисторического населения Закавказья, многочисленного, распадавшегося на множество колен и отпрысков. Оно издавна было пришлое и занимало все древнее Закавказье вплоть до малой Азии. Будущие археологические изыскания, есть надежда, выяснят более точно вопрос об этой первоначальной основной расе Закавказья, впоследствии мало-помалу исчезнувшей или, лучше сказать, слившейся в исторических переворотах с другими расами древности. Теперь же мы возвратимся к нашей теме.
Урартийцы, говорившие на ванском языке, сохранившемся в клинописи, в наших понятиях должны быть отождествлены с торгомосцами, так как первые, по общему мнению, были давними поселенцами древнего Закавказья и господствующей доисторической расой, то есть таким элементом, каким является Торгома с его многочисленными коленами. Но если это так, какое же тождество существует между языком клинописи и языком торгомосцев? Не есть ли ванский язык только язык тогдашних официозов, язык рескриптов царей древности? Однако допустить подобное предположение мы вряд ли можем. Языки местных отпрысков расы не могли бы до такой степени разойтись, чтоб утерять сходство и связь с языком их официозов. Сами резчики этих письмен, не принадлежащие к царской крови, должны были знать тот язык, знаки которого они вырезали. А это уже говорит в пользу распространенности в населении данного языка. Язык ванских надписей оказался составленным из смешанного шрифта – ассирийского и местного, ванского. Ассирийский шрифт, уже до некоторой степени известный, был разобран, а местный шрифт распознавался по догадкам, аналогиям, разным соображениям. Немного помог делу Станислав Гюяр, догадка которого произвела сильное впечатление в мире ученых. Он нашел, что большинство ванских надписей оканчивается одними и теми же фразами, и высказал предположение, что эти фразы содержат формулу призыва богов в качестве карателей тех, кто будет пытаться разрушить надписи, формулу, которой обыкновенно заканчиваются надписи ассирийских царей. Благодаря этому установлен смысл слов и фраз этой формулы, что неожиданно пролило и некоторый свет на грамматические формы ванского языка. Но несмотря на счастливую догадку Гюяра, язык надписей все-таки не был раскрыт. Ученые обошли несколько дельных замечаний отдельных исследователей. Например, вопрос о первичных и сложных словах в клинописи ими совершенно не был затронут. Та же участь постигла вопрос о признании за данным словом нескольких разных значений. Кроме того, глаголы во фразах не были точно выяснены. А при таких условиях, какие же точные научные результаты может дать чтение клинописи? Так и заглохло это дело, вызвавшее на очень трудную и кропотливую работу многих выдающихся ассириологов и породившее даже мучеников (Шульц и Бельк были разновременно умерщвлены курдами во время их научных изысканий). Вдобавок к этому обнаружилась крайняя односторонность в этой научной работе, так как ученые ассириологии не были знакомы с кавказскими и закавказскими языками, а знатоки последних не умели разбираться в клинописи. Так, повторяем, и остановилось дело. Очевидно, чтобы продвинуть этот вопрос вперед, нужен еще один коэффициент для раскрытия доисторического языка, нужен еще один ключ, кроме ключа, данного Гюяром. В интересах такой постановки вопроса необходимо выследить этот язык и вне клинообразных надписей, в очень древних географических названиях, а также найти элементы этого языка в горских языках Кавказа.
Идея сближения урартийского языка с горскими языками не нова. Один из ученых уже сближал его с языками лезгинской группы, но без всякого исторического обоснования. О происхождении племен, известных под именем лезгин, не существует даже скудных сведений. Воспоминания их самих не восходят к эпохе ранее арабского нашествия и в полной мере арабизированы. У историков же древности нет и намека о том, чтобы предки лезгин были родственны урартийцам или жили по соседству и общались с ними. У Страбона и Плутарха упоминается о леках как о жителях кавказских гор, из чего следует, что в I в. н. э. и даже несколько ранее леки или лезгины уже занимали нынешние свои места. Другие ученые сближают лезгин с теми лигами, которые жили в Малой Азии и некогда помогали хеттам в их борьбе с Египтом. Несмотря на это, нет абсолютно никаких сведений, говорящих о том, что в какой-либо период доисторической эпохи лиги или леки жили в массе своей в южном Закавказье. Ввиду сказанного непонятна идея сближения ванского языка с дагестанскими, не говоря уже о том, что сближаются языковые элементы еще не вполне выясненные.
Обозревая языки других кавказских горцев, мы должны сказать, что западно-горские языки очень древние и могли бы находиться в той или другой степени близости к доисторическим закавказским языкам, но сближающих исторических фактов относительно западных горцев, с одной стороны, и народов Закавказья, с другой, не существует. Исключая, таким образом, дагестанские и западно-горские языки из предмета нашего суждения, мы должны остановиться только на одной группе языков или наречий кавказских горцев, которая известна под именем чеченской. Ввиду этого нам придется выяснить историческое прошлое чеченцев, народа «неисторического», о котором мало кто писал, которым мало кто интересовался.
Касаясь истории чеченцев, мы должны выставить три тезиса и подробно их рассмотреть, чтобы иметь возможность в дальнейшем вывести из них определенные заключения. Эти три тезиса следующие:
1) древнее название чеченцев;
2) предание о происхождении чеченцев в связи со сведениями классических писателей о племенах древнего Закавказья и близость чеченского языка к языку клинообразных надписей;
3) чеченский язык, его следы в географической номенклатуре древнего Закавказья и близость его к языку клинообразных надписей.
Рассмотрим эти тезисы в намеченном порядке.
В Древней армянской географии, почему-то приписываемой Моисею Хоренскому и составленной, по предположению профессора Патканова, в первой половине VII в. н.э., перечисляются народы, жившие в древней Сарматии, в нынешних предгорьях Кавказа. В ряду их назван и народ «нахчаматианы», о котором ни один из предшествовавших древних источников не упоминает. Рассматривая это слово, К. Патканов говорит: «В именах сармат, савромат, яксамат, хечматак слог -мат- имел, вероятно, какое-нибудь значение, может быть, земли, страны. То же самое встречается у автора (Древней армянской географии) в имени народа нахчаматьянк. Окончание -янк у армян этническое. Остается имя нахча. В таком виде мы встречаем это имя у чеченцев, которые и до сих пор называют себя нахче, то есть народ».
По поводу этого слова мы можем сказать следующее. «Нах» по-чеченски действительно означает «народ». Это слово в форме нахчий сделалось этническим названием чеченцев. Что же касается слова матианы, то форма этого названия греческая (matilonet). Матиенами или матианами греки называли мидийцев, живших, между прочим, и в древней Армении.
Если проследить за этим названием, то окажется, что первоначальный его корень принадлежит какому-то другому языку. Еще в ассирийских надписях встречается слово Мати как название области, окаймляющей с южной стороны оз. Урмия. Очевидно, это название области произошло от имени ее жителей, матов, которых греки превратили в матиенов. Т. Рейнах в своем исследовании «Un people oubliu les matines» рассматривает это племя самостоятельно, без отношения к остальным мидийцам. Из карты их расселения, составленной господином Рейнахом, следует, что матиены или матианы жили в области, находящейся к югу и западу от оз. Урмия, а также в долинах Аракса, Сакасене и в области р. Галиса. Подробных сведений о происхождении и времени появления матианов господин Рейнах, конечно, не дает, но, принимая догадку господина Видемана, он сближает матианов с митанами или матанами, о которых упоминается в некоторых египетских памятниках. Таким образом, немногие памятники митанского языка, имеющиеся в наше время, нужно считать остатками языка матианов. Но так ли это – другой вопрос. Итак, существовало в древности племя матианов, выдвинувшееся далеко к западу от расселения остальных мидийцев, с передовым постом на р. Галиса.
В итоге обобщения слова «нахчаматианы» его вторая половина не играет роли слога -мат-, как в других вышепоименованных названиях, приводимых К. Паткановым. Первая половина слова чеченская, вторая – греческая. Все название обозначает «чеченцы-матианы».
Такое двойственное название, возникшее, как увидим далее, в пределах древнего Закавказья, удержалось на первых порах и в новых местах, в горах Кавказа. И если действительно этот народ появился там в начале VIII в., как об этом передает одно из чеченских преданий (приводим его ниже), то сам источник Армянской географии тоже нужно отнести приблизительно к VIII в., как, впрочем, делают это, расходясь с господином Паткановым, другие ученые.
Таким образом, Древняя армянская география считает чеченцев в числе горцев Кавказа и устанавливает их родство с матианами древней Армении.
Как попали чеченцы в кавказские горы, под влиянием каких событий и, вообще, кто они по происхождению – об этом современные чеченцы не сумеют ничего сказать. Да и не мудрено. Давность лет, превратность судьбы, столкновения и борьба с другими народами, которые шли теми же путями, быть может, в силу тех же мотивов и на те же места, которые считались наиболее защищенными от посягательств варваров; наконец, добровольная или насильственная ассимиляция их с другими народами, которая вела к усилению или ослаблению индивидуальности чеченцев – все это значительно влияло на изменение их первоначального типа и характера. Сейчас среди них есть тайпы (роды, фамилии), которые считаются различного происхождения. Чеченцы помнят, что известная часть их нынешней родины имела первобытных обитателей – чаберлоевцев. Последние подчинились им, смешались, и язык их ныне очеченился. Чеченцы знают кумыков, с которыми издревле имели столкновения, помнят нартов, которые в их толковании являются в реальном виде, теряя свой мифический облик. Наконец, среди чеченцев образовалась ингушская группа, которая делится ныне на пять обществ, имеющих свои предания, своих родоначальников. Кистины, например, известные со времен появления чеченцев в горах, имели своего родоначальника и отмечены в Древней армянской географии как кусты. Сами ингуши (галги) тоже отмечены в вышеназванной книге рядом с кустами в виде хелов или гелов. Все эти племена, в расовом отношении близкие или родственные чеченцам, были пришлыми из других мест, говорили на своем, отличном от чеченского, языке. С течением времени и ходом событий они постепенно слились с чеченцами и язык их очеченился.
Несмотря на такой пестрый состав, такое вавилонское смешение народов в горах, ядро чеченцев несомненно происходит из тех мидийцев-матианов, которые в исторических переворотах в древнем Закавказье были оттеснены к кавказским горам. Это видно из преданий чеченцев и из их верований. В числе разных племен, издревле живших в Чечне, предания отмечают и народ мида, которому, между прочим, приписываются те подземные склепы с признаками сожжения трупов, которые находят ныне во время раскопок повсеместно в Чечне. Б. Далгат, изучавший ингушей и чеченцев, дает подробные сведения об их семейном культе. У чеченцев существуют патроны или боги, общие для всего племени, патроны отдельных сельских обществ и покровители отдельных аулов или родов. Таким образом, главные их боги и святые, вроде Гальерда и Мятцели, должны представляться нам их обоготворенными предками, в честь которых строились храмы и капища. Б. Далгат описывает подробно празднество в честь Мятцели. Оно происходит на горе Матхох (по-осетински «хох» – гора), которую ингуши называют (с искажением) Мяты. Название мат нынешние ингуши и чеченцы не могут объяснить. По нашему мнению, тут и кроется остаток того этнического имени, которое носили предки нынешних чеченцев – матианы.
По преданию чеченцев, предки их были керестанами, то есть христианами, хотя керестанами называются у них и вообще иноверцы. По мнению У. Лаудаева, чеченцы первоначально называли керестанами христиан, но потом, приняв ислам, стали ругать керестанами всех иноверцев с евреями включительно. Существует и другой признак, указывающий на их первоначальную веру. Это христианский порядок исчисления дней недели, который, несмотря на переход чеченцев в магометанство, до сих пор у них сохранился. Но когда и где приняли они христианство – неизвестно. У нынешних чеченцев воспоминания не восходят далее средних веков, времен усиления феодализма в Грузии и влияния последней на соседних горцев – осетин и чеченцев. Но нам кажется, что чеченцы были знакомы с христианским учением и до того, как они попали в горы, находясь под влиянием греческих миссионеров. В средние века они могли возобновить лишь свое знакомство с ним под влиянием грузин.
Вот вкратце те немногие, но бесспорные сведения о чеченцах, которые мы приводим, не касаясь непосредственно их словесной передачи, в которой удивительно перемешана правда с небылицами. Письменные предания чеченцев иного характера и иного происхождения, нежели устные. Рукописи этих преданий все арабские и принадлежат муллам, среди которых много дагестанцев. История происхождения и расселения чеченцев рассказана в этих преданиях в связи с историей Дагестана, пропагандой в нем ислама, борьбой населения с арабскими завоевателями и пр. Естественно, что история чеченцев подверглась такому же искажению, что и история дагестанцев, для привития горскому населению сознания их родственной связи с арабами и неразрывности с исламом.
Но несмотря на это, в некоторых рукописях, которые имелись у Н. Семенова, рядом с искажениями пробивается и истина о происхождении и времени появления этого народа в горах. Н. Семенов отмечает две рукописи: одну, принадлежащую мулле Арсануко, и другую – ичкеринскому кадию Шамилю Каратаеву. Эти рукописи, в общем, сходны между собой. Из перевода Каратаева видно, что предки племени нахчий вышли из сел. Нахчуван в 17 день месяца Раджаба (июль) 63 г. после гиджрии (гиджрия – начало мусульманского летоисчисления, соответствует 622 г. Христианской эры, т.е. 63 г. после гиджрии = 685 г. христианской эры). Судя по этому преданию, под селением Нахчуван нужно разуметь не известный город Нахичевань, а деревню Нахичевань, находящуюся в Кагызманском округе Карской области. Из этого селения вышли три брата, сыновья именитого араба, умершего в Шаме (Сирии). Вероятно, он и жил там, так как после его смерти, когда власть была захвачена лицом «неправедным», сыновья его бежали в Нахчуван. Из Нахчувана они перекочевали затем в Кагызман, где жили родственники их отца, в том числе их дядя. В Кагызмане прожили они 10 лет. Там умер младший их брат. Из Кагызмана двое братьев отправились затем в Эрзерум, где прожили 6 лет. Там умер второй брат. Старший брат побывал после этого у халибов, которые жили на юго-восточном побережье Черного моря. Здесь он прожил некоторое время со своим семейством, состоящим из жены, трех сыновей, четырех дочерей и племянника. Племянник женился на дочери князя «неверных» (не мусульман) и остался у халибов, сам же он с семейством перекочевал в местность, где протекала речка Бахсан (Баксан, в Кабарде), откуда его потомки впоследствии расселились в сторону нынешней Чечни.
В этом предании безыскусно передается, в виде перекочевок трех братьев с места на место, рассказ о судьбе небольшого народа, нахчиматианов, который по сложившимся неблагоприятно для него условиям жизни вынужден был скитаться по различным областям Армении, пока не попал в дикие горы Кавказа, в такую местность, куда не могла забраться ни одна живая душа и где кроме волков и других диких зверей никого не было.
Изложив кратко это предание о происхождении чеченцев, мы должны рассмотреть, в какой оно находится связи с теми данными, какие у нас имеются о мидийцах-матианах древней Армении.
Мидийский элемент в Передней Азии был известен в глубокой древности. В древнеперсидской клинописи встречается слово мад, которое означает страну Мидию, а по Библии известны мадаи, те же мидяне. Последние были современны урартийцам. В борьбе с Ассирией мадаи, как и урартийцы, играли не последнюю роль. В 842 г. до Р.Х. ассирийский царь Салманасар III разбил их и обложил данью. Самсибин (822-809) во время своих опустошительных набегов на Атропатену первый коснулся пределов собственно Мидии. Последующие ассирийские цари ближе стали к Мидии. Спустя почти 100 лет после Салманасара III (с 743 г.) Тиглат-Паласар II начал вести частые войны с Мидией. Поход, совершенный этим царем якобы к берегам Инда, был, по сути, завоеванием различных частей Мидии, как это доказал К. Патканов в своем исследовании «О мнимом походе Тиглат-Паласара II к берегам Инда». После Тиглата с Мидией воевал Саргон (ок. 713 г.). Ему приписывается переселение мидян в западные провинции Ассирии и заселение Мидии сирийскими колониями. Он главенствовал над правителями Аллабрии, Иллипи, Агази, Уриакку, Амбанды, Зикарту и 20 другими частями Мидии. Дело Тиглат-Паласара и Саргона продолжил Санхериб (704-680), который покорил и такие земли мидян, которые до него не были известны ассирийцам.
Из вышесказанного можно видеть, что Мидия в составе западной части Иранского плоскогорья (Ирак-Аджеми) и Атропатены заключала в себе много мелких провинций, на которые последовательно нападали разные ассирийские цари. Собственно Матиеной (бит Мати ассирийских надписей) называлась мидийская провинция от южных берегов оз. Урмия к Экбатане, столице Мидии (Урмия в те времена называлась Матианским озером). Эта мидийская провинция прилегала с востока к Армении.
Геродот находит мидийцев не только на своей родине, в Великой Мидии, но и на крайнем западе. Он отмечает, что они живут по правой стороне р. Галиса, впадающей в Черное море. Это племя известно под именем маров, те же мидийцы. Мары входили, по Геродоту, в состав 19-й области Персидского государства, наравне с мосхами и моссинэками. Вообще Геродоту известны все места нахождения матианов. Особое внимание мы обращаем на следующее его указание. Он упоминает о матианах как о народе, живущем в области, откуда берут начало реки Аракс и Гинда (по предположению Раулинсона, Гинда – нынешняя р. Диала, приток Тигра, а по Рейнаху – р. Хабур, приток Евфрата). Матианы, по сведениям греческого историка, вместе с алародиями (урартийцами) и саспейрами составляли 18-ю область Персидского государства и платили дань в 200 талантов. Кроме того, из сведений Геродота можно вывести заключение, что матиены, с одной стороны, примыкали к армениям, а с другой – к урартийцам и саспейрам. Границы геродотовской Матиены в древней Армении по таким данным, конечно, трудно определить, но во всяком случае Эрзерум с его окрестностями, откуда берет начало р. Аракс, входил в эту область. За начальное течение Аракса можно принять расстояние от истоков его из окрестностей Эрзерума до Кагызмана, то есть тот район, где по преданию кочевали предки нынешних чеченцев. Таким образом, сопоставляя данные Геродота с вышеприведенным преданием чеченцев, мы не видим между ними никаких противоречий.
Небольшие мидийские колонии, несомненно, попадались во внутренних областях Армении. Когда они появились, Геродот не объясняет. Были ли они переселены мидийским царем Киаксаром (в VII в. до Р.Х.), при котором Мидия была настолько могущественна, что Армения входила в ее состав, или они появились позднее, трудно ответить определенно. Армянские историки на эти небольшие колонии или не обращали внимания, или не застали их уже на местах. Существование мидийцев в древней Армении связывается у них с преданием о борьбе Тиграна I с мидийским царем Астиагом. По армянской версии, Астиаг был побежден и убит Тиграном. Кроме того, армяне полонили все семейство Астиага и десять тысяч мидян. Все они проживали в селениях и городах Айратской провинции – в Тамбате, Оскиохе, Дажгуйнке, Храме, Джухе, Хошакунике – по обеим сторонам Аракса, на пространстве от восточной стороны Арарата вниз по направлению к юго-востоку до самого Нахчавана, и отсюда до древнего города Гохтена, то есть нынешнего Ордубада. Названий вышеназванных селений и городов ныне не осталось, за исключением Джуха, а под Нахчаваном нужно разуметь Нахичевань эриванский, а не карсский.
«Если от этого географического указания перейдем к историческим указаниям, – говорит Эмин, – то увидим, что потомки Аждахака (Астиага) в лице его сыновей, начиная с 565 г. до Р.Х. по 129 г. н.э., то есть в течение без малого 700 лет, не прозябали на армянской почве, но жили и служили новому своему отечеству, занимая в нем видные государственные должности. Так, в первой четверти II в. после Р.Х. история представляет нам одного из потомков Аждахака на высоком посту. Это был домовладыка, мидянин Аргаван (Аргам, по Моисею Хоренскому), занимавший второе место в государстве, то есть первое после царя».
Не вдаваясь в глубь вопроса, кто победил Астиага и полонил мидийцев – Тигран или Кир, для нас важно указание армянских историков о том, что в древней Армении проживали колонии мидийцев, состоявших из потомков пленных мидян. Они прожили там почти 700 лет, до II четверти II в. по Р.Х., причем некоторые из этих мидийцев за это время достигли высоких и почетных должностей в государстве.
Классические писатели знают матианов в течение более продолжительного времени. О них упоминают Гекатей (VI в. до Р. Х.) и Стефан Византийский (около V в. н. э.). Таким образом, разница тут в трех веках: от II в. до V в. н. э. Сколько-нибудь положительных сведений об армянских матианах у армянских историков не имеется. В самом древнем гапнамаке (армянской разрядной книге древних нахарарств) упоминается о неизвестно где находящемся нахарарстве Нахчери. Интересна еще одна форма этого названия – Нахчирапетк, которую встречаем в том же гапнамаке, который приписывается царю Аршаку и католикосу Нерсесу. Нахчирапетк означает «князья Нахчери». В последующих разрядных книгах, которые относятся к более позднему времени (после VIII в.), уже не имеется подобного нахарарства. Очевидно оно было маленьким и прекратило свое существование. В списке Моисея Хоренского тоже отсутствует нахарарство Нахчери. Это и понятно. Моисей Хоренский, как историк VIII в., был верен себе: не находя нахчиматианов в составе населения древней Армении, он отметил их в своей Географии как жителей северных предгорий Кавказа. Вышеупомянутый самый древний гапнамак описывает очень отдаленную эпоху, и если предположить, что геродотовская Матиена (около Эрзерума) входила в состав нахарарства Нахчери, то само название племени – нахчаматианы – было бы вполне понятно.
Однако точных данных не существует. Название города Нахчаван, который тоже населяли мидийцы, может дать более плодотворные указания насчет племени нахчаматианов. По нашему мнению, Нахчаван восходит к тому названию, которое вычитал английский ученый Daniel Haigh в одной таблице иностранных земель в ассирийском клинописном памятнике. Это название Nachsuanna – аккадийское обозначение области Арарад, находившейся в южной Армении. А южная Армения и Курдистан в доисторическое время составляли обширную территорию Наири, вмещавшую множество мелких областей с сотнями разных племен. Nachsuanna, по нашему мнению, основанному на аналогиях, является названием области, названным по имени по племени. Таким образом, племя нахчи, по-видимому, существовало еще в доисторическое время и находилось в числе племен Наири. От этого названия и произошло греческое слово Naxuana, упоминаемое Птолемеем, и Нахчуван, упоминаемое в чеченских преданиях. Племя это, переселившееся впоследствии на север, дало, вероятно, свое имя как городу, так и селению Нахчаван.
Суммируя все сказанное, мы приходим к такому предположению: нахчаматианы или нахчи были из тех мидийцев, которые проживали от Эрзерума до Нахичевана карсского. Они были соседями урартийцев и саспейров, но численность их была не так велика и влияние их на другие племена не так значительно, чтобы они могли обратить на себя внимание историков. Эмиграция их на север началась в конце VII или в начале VIII в. н.э. в результате занятия их земель аравитянами и систематического притеснения их последними. Арабы, как известно, заняли Эрзерум в 647 г., а предки чеченцев, согласно их преданиям, выселились из близлежащих к Эрзеруму мест в 685 г. Из этого ясно, что несколько десятков лет они все же жили под управлением арабов и, следовательно, имели возможность ознакомиться с приемами их управления. Помимо знакомства их с управлением арабов, влияние арабского языка на их язык является несомненным для ученых, изучающих этот язык. Теперь обратимся к чеченскому языку и выясним, насколько он оставил следы в географической номенклатуре Закавказья.
Само собой разумеется, что если мидийские колонии были разбросаны по разным областям древней Армении, то и мидийские слова в форме географических имен нужно искать в разных местах. У нас под рукой имеется три факта, указывающих на то, как чеченские слова (ci-devant матианские) стали географическими названиями. Вот они. В Васпураканской области, к югу от озера Ван, в бывших владениях рода Рштуни, находится гора, называвшаяся, по сведениям историка Фавста Византийского, Ендзакиарс. Название это означает «гора Ендзака». Ендзак – имя одного из хаикидов, арс – по-чеченски гора. Ендзакиарс у Фавста пишется слитно. Мы не сомневаемся, что Фавст, живший в IV в., понимал значение слова арс. Но позднейшие переписчики этого автора не знали, по-видимому, такого слова и писали слитно Ендзаки и арс. То же название горы повторяет армянский географ Алишан. Последний пишет Ендзакиарс тоже слитно, но к этому делает примечание, что рекомендует это название писать следующим образом – Ендзаки сар (сар – современное армянское название горы), то есть писать иначе и раздельно, без дальнейшего объяснения подобной транскрипции. Очевидно, Алишан полагал, что с этим названием произошла какая-то ошибка, которую следовало исправить. Hubschmann находит это географическое название в той же транскрипции, какую рекомендует Алишан, и у писателя католикоса Иоанна и Вардана. Ввиду этого он (тоже неосновательно) считает ошибкой транскрипцию Фавста. Таким образом, мы видим в географическом названии одной горы, известной в армянской истории, чеченское слово в армянской транскрипции. Далее. В чеченском языке есть слово муохк, которое означает страну, землю. Дифтонг -уо-, заключающийся в этом слове, соответствует гласному -о- в армянском произношении. Ниже мы покажем на целом ряде примеров, как чеченский дифтонг -уо- переходит в -о- и другие простые гласные в закавказских языках. Таким образом, слово муохк в армянском произношении будет мохк или мокк, допуская переход хк в кк.
Действительно, Мокк (греч. Моксена) было названием одной из стран на территории древней Армении. Страна Мокк находилась на западе от Кортчая или Кортчайка и на востоке от Агцника и делилась на 9 областей. Со словом мохк, очевидно, произошло то же самое, что и со словом мада. На языке сумеров слово «мада» означало страну; впоследствии это слово превратилось в географическое обозначение родины мидийцев. По этой аналогии слово мохк, обозначавшее на языке нахчаматианов страну, сделалось географическим названием одной из областей древней Армении.
Небезынтересно привести тут объяснение, которое дает покойный К. Патканов названию этой области. «Мокк – название этой провинции, – говорит он, – нигде не встречается в именительном падеже, а только в косвенном – Мокс, Мокац, от которого именительный падеж может быть только Мокк. А, между тем, эта провинция никогда не звалась Мокк, а всегда Мокс, что видно из ее нынешнего названия Мокэ, Моекэ и из того названия, которое давалось ей древними – Мохоепе. По духу армянского языка конечная -с, как признак косвенных падежей множественного числа, для образования именительного изменяется в -к. Так мы и получаем название Мокк.
Подобное объяснение этимологии этого названия, в свое время казавшееся нам удовлетворительным, ныне кажется уже случайным, раз мы убеждены, что это слово матианское, подвергшееся впоследствии эллинизации. На основании таких данных уже невозможно принимать его эллинскую форму за самую древнюю. Остается считать, что именительный падеж этого названия с самого начала законно существовал, но только он несколько изменился в армянском произношении.
Мы должны отметить еще третье название. Это Ч’уаш – один из кантонов области Васпуракан. Ч’уож (по-чеченски «ущелье, лощина») соответствует армянскому слову «дзор» и грузинскому «хеви», столь распространенным в географических названиях различных мест Армении и Грузии.
Ограничиваясь рассмотренными выше названиями, мы проследим за линией передвижения древних матианов к северу. Мы предполагаем, что эмиграция их началась из геродотовской Матиены, области начального течения Аракса, между Карсом и Эрзерумом. Далее волна их направилась вдоль Арсианского хребта к Ахалциху.
Здесь мы должны сообщить некоторые сведения об этом хребте. Арсианский хребет получил свое название от самой высокой своей точки, от горы Арс (Арсиан), имеющей 10 378 футов высоты. Он является продолжением хребта Думлидига, лежащего к северу от Эрзерума, и образует водораздел между бассейнами Чороха и Куры. Гребень этих гор, то острый, то широкий, принимает более постоянный острый вид в северной части. Хребет доходит до р. Коблианчая, которая отделяет его от хребта Малого Кавказа, с которым он, таким образом, непосредственной связи не имеет, а только соединяется с ним невысоким острогом. Западный склон Арсианского хребта длинен и крут, восточный – значительно положе и короче, так как упирается в высокое плоскогорье. Гребень хребта покрыт обширными горными лугами, среди которых виднеются заросли рододендрона. Западный склон хребта на всем протяжении покрыт лесом, восточный же склон по краям покрыт лесом, а в средней части заполнен пастбищами, ибо лес, по причине большей доступности этой части хребта, давно уже вырублен. Длина Арсианского хребта в пределах Закавказья около 200 верст.
Мы выше уже говорили, что по-чеченски «арс» означает гору, но есть и другое слово на этом языке, дающее понятие о горе. Это слово «лам». Разница между ними заключается в том, что «арс» означает лесистую гору, а «лам» – оголенную. Из вышеприведенной характеристики арсианских гор явствует, что и до сих пор эти горы вполне оправдывают свое чеченское название, будучи лесистыми.
Переходя к чеченским словам в грузинской транскрипции, мы должны по ним определить дальнейшие линии передвижения древних матианов к кавказским горам. В Ахалцихе мы должны отметить гору, на которой ныне высятся развалины старой крепости. Эта крепость на горе-скале, по Географии Вахушта, называлась в древности Ломсиа. Этимология этого слова была до сих пор совершенно неизвестна. Лишь теперь, когда имеем знакомство с чеченским языком, с большой достоверностью можем сблизить это слово с чеченским словом «лам» – гора (в нынешнем произношении ингушей – лом). Ломсиа означает горную крепость.
Начиная от Ахалциха, по двум линиям, к северу и северо-востоку, это слово почти систематически повторяется в названиях гор, селений и ущелий. Первая линия от Ахалциха идет через Рачинский и Лечхумский уезды к кавказским горам, а вторая линия – через Горийский и Душетский уезды к тем же горам, в нынешнюю Чечню. На первой линии нам известны, например, селения Лемнаури (в Рачинском уезде), Лемсиа, Лемзагори и Лами (в Лечхумском уезде), на второй – селения Ламискана (Горийский уезд), Ломиси (Горийский уезд), Ломиси (Душетский уезд), Ломисхеви (Душетский уезд) и два селения Лами (Душетский уезд). Подобные названия мы замечаем и поблизости этих линий. Так, близ начальной линии, в Аргаданском округе, существует селение Ломиан, а на западе от Арсианского хребта, в Верхне-Аджарском округе, – селение Ломанаури. В конце концов, все эти названия ведут к кавказским горам, где они сливаются с чеченскими названиями. Интересны в лингвистическом отношении пограничные области, места соприкосновения грузин с чеченцами. Начальное течение Терека в грузинской Географии называется Ломехи (вариант – Ламехи). Название это состоит из двух чеченских слов «лам» (гора) и «хи» (вода, река), то есть буквально значит горная река. Область в южном предгорье Кавказа, на юге Мтиулетии, была известна у грузин под названием Жамури. Эта область находилась ниже Ломисисмта и над Ксанским ущельем. Транскрипция этого слова, очевидно, искажена. Эта область называлась, вероятно, не Жамури, а Ламури, то есть горной страной. Форма этого названия чечено-грузинская. Далее, недалеко от самой Чечни, расположены два больших грузинских селения – Матани и Марелисы, названия которых указывают на древний этнографический состав их населения.
Князь Рафаил Эристов в своем очерке о Тушино-Пшаво-Хевсурском округе пытается объяснить названия селений у горских грузин. Он говорит, например, что жители каждого общества пшавцев – все однофамильцы, таким образом, по его предположению, пшавцы 11-ти обществ происходят от 11 семейств, нося фамилии по именам своих родоначальников. Это весьма возможно. Родоначальником жителей Кистаури мог быть какой-нибудь кистин, родоначальником Омараани – какой-нибудь Омар. Возможно также, что селения Матани, Матурели носят имя матианов, которых грузины называли мада или мата. Название Марелисы, по нашему мнению, происходит от слова «маар», которое занесено в кавказские горы армянами (маарами, как известно, армяне называли мидийцев). По статистическим данным 80-х гг., в составе населения Марелисы числилось 19 дымов армян, давних жителей, потерявших свой родной язык, но сохранивших григорианскую веру. Это, по всей вероятности, потомки древних армян-беженцев VIII в., которые вслед за матианами эмигрировали в кавказские горы, жили вместе с ними или на местах, прежде ими населенных. Как это название составилось тоже ясно: в грузинской транскрипции маар = марели, -си- – суффикс, обозначающий местность. Любопытно, что есть еще и переходная форма к этому названию. Так, в Ахалцихском уезде есть селение под названием Марели. В настоящее время как грузины, так и живущие с ними армяне не могут объяснить значения слов «мат» и «маар». Грузины называют чеченцев или кистами, по имени ближайшего племени, или чачанами, выводя это название из русского прозвища этого народа.
Таким образом, во всех этих названиях мы видим следы чеченских слов (лам, хи) либо следы местного названия матианов (мата, маар). В грузинском языке есть слова, очень схожие в звуковом отношении как со словом «лам», так и со словом «лом»: «лами» – по-грузински ил, ломи – лев. Но мы свои доказательства строим на следующих соображениях. Если предположить, что слово «лам» соответствует грузинскому слову «лами», а «лом» – грузинскому слову «ломи», то чему соответствует слово «лем»? На это уже невозможно дать ответ. Очевидно, мы здесь имеем дело с тремя формами одного и того же слова «лам». В некоторых из вышеприведенных названий мы замечаем даже остатки чеченских падежей. Например, в Ламанаури и Леманаури частица -ан- является остатком чеченского родительного падежа. Родительный падеж в этом языке оканчивается постоянно носовым -н; ему предшествуют гласная или дифтонг, но такая гласная или дифтонг весьма разнообразны. Родительный падеж занимающего нас слова «лам» будет звучать как «ламана». Средний слог -ан-, появление которого в данном слове вызывается окончанием родительного падежа, и есть тот остаток родительного падежа, который мы видим в приведенных выше грузинских названиях. Не меньшее значение имеет и степень правдоподобия в различных названиях: под Ломисхеви вернее понимать горное ущелье, чем львиное ущелье, а в названии Ломисмта вернее видеть факт скрещения двух однозначащих слов различных языков, чем львиную гору.
Нахчаматианы, передвигаясь с юга к кавказским горам, проходили через области, населенные грузинами. Целая группа грузинских слов, сохранившаяся до сих пор в чеченском языке, свидетельствует, что чеченцы не только проходили через грузинские области, но и некоторое время проживали там. Просматривая ряд этих грузинских слов в чеченском языке, мы видим, что это, по большей части, названия домашних птиц или предметов, известных в домашнем хозяйстве. Из этого очевидно, что чеченцы жили среди грузин и были знакомы с домашним обиходом их жизни, пока не снялись со своих мест и по горным тропам не перебрались за Кавказский хребет. Существуют признаки, указывающие на то, что чеченцы, живя среди грузин, утверждались также и в ранее принятой ими от греков христианской вере. Это можно увидеть на словах, обозначающих дни недели. Так, чеченское слово «киринде» (воскресный день) по-грузински звучит «квирадге»; слово «шуот» (суббота) – не грузинское, но наименование понедельника «оршот» уже похоже на грузинское слово «оршапати», чеченское слово «джарк» (крест) соответствует грузинскому слову «джвари», а «марха» (пост) – грузинскому слову «мархва».
Ныне открылись новые факты, определяющие взаимоотношения чеченцев и грузин. Одна из грузинских народных песен начинается с обращения к чеченскому божеству Дела: «О, Дели, Дели (в переводе – О, Боже, Боже). Песня записана в Западной Грузии, где она, вероятно, впервые и создана.
С переходом чеченцев за Кавказский хребет влияние христианской Грузии поддерживалось среди них: строились храмы и другие памятники. В церкви Тхабаерда в долине реки Ассы сохранился камень, надпись на котором гласит, что она построена царем Давидом (патроном) в округе епископа Георгия в 830 г. по Р.Х. Это самый древний из христианских памятников, найденных до сих пор в Чечне, и свидетельствует он о том, что со времен появления здесь чеченцев, то есть с VIII в., христианство поддерживалось среди них беспрерывно и преимущественно грузинами. Наибольшего зенита оно достигло в эпоху царицы Тамары, но с падением Грузии постепенно все реже и реже появлялись здесь миссионеры из соседней страны и, наконец, в эпоху XVI и XVII вв. христианство уступило свое место более сильному влиянию ислама из Дагестана.
Показав выше, как эмиграция нахчаматианов с юга на север отразилась на географической номенклатуре Армении и Грузии, мы должны теперь подойти к рассмотрению характера чеченского языка и лексически установить связь последнего с языком урартийских клинообразных надписей.
Чеченский язык мало изучен. Труды барона П. Услара и А. Шифнера, как они ни ценны, не отличаются обширностью и полнотой изучения. Мы не знаем даже, какое наречие Чечни П. Услар принимает за чеченский язык, и только вскользь узнаем, что он изучал язык чеченский у жителей плоскостной Чечни или бывшего Чеченского округа. В предисловии к своему труду «Чеченский язык» барон Услар удостоверяет, что хотя язык нахчий делится на множество наречий, однако разница между ними не такова, чтобы уроженцы двух противоположных концов Чечни не могли понимать друг друга.
Соглашаясь с фактом единства чеченского языка, мы, однако, пожелали бы подробнее изучить его наречия, тем более что в нем имеется ингушская группа, тоже весьма интересная и некогда существенно отличавшаяся от чеченского языка. П. Услар и сам свидетельствует о весьма измененном наречии джераховцев, принадлежащих к ингушской группе племен.
Рассматривая грамматический строй чеченского языка, П. Услар говорит: «Подобно всем нынешним живым европейским языкам, чеченский язык обнаруживает явные признаки глубоких изменений, которым подвергся он с течением веков. Мы можем теперь лишь догадываться о существовании первообразных древних форм, которые в современном языке являются усеченными, обрубленными. Множество неточностей останутся для нас необъяснимыми, пока в недрах Кавказа не откроем другой язык, родственный с нынешним чеченским и сохранивший те или другие формы в более первобытном виде.
Признаки искажения древних форм очевидны в склонениях чеченских существительных. Большая часть их склоняется неправильно или согласно сложным правилам, которые открыть теперь едва ли возможно. Но несмотря на это, есть некоторые падежи, которые неизменным способом образуются из других. Итак, формы некоторых падежей не могут быть угаданы с достоверностью, но, зная их, можно составить другие».
Далее он продолжает: «Весьма замечательное свойство чеченских склонений заключается в том, что в большей части слов гласная корня, изображаемого именительным падежом, подвергается в косвенных падежах многообразным изменениям, которые трудно подвести под какие-то законы. Кроме изменения гласных, множество существительных принимают еще в косвенных падежах согласные, которые чужды именительному падежу единственного числа. Вообще можно заключить, что такие склонения представляют собою обломки слов и форм какого-то древнего языка, родоначальника нынешнего чеченского».
Из этих выдержек следует, что при изучении грамматики чеченского языка П. Услар встретил непреодолимые препятствия. Он не понял множества неправильностей в языке, удивительно причудливые склонения представились ему как бы обломками слов и форм какого-то древнего языка. Ввиду этого, он взывает к изучению наречий и глухих местностей нагорной Чечни, где язык сохранился в наиболее чистом и древнем виде, и вообще полагает, что в недрах Кавказа отыщется родственный чеченскому язык, который прольет свет на те элементы древнего языка, присутствие которого так ясно ощущается в чеченском.
Эти соображения барона Услара очень знаменательны и, независимо от изучения языков, соседних чеченскому, утверждают нас в мысли о далеком происхождении изучаемого языка, когда последний был довольно распространенным и числился в группе языков Передней Азии. Уже из того материала, который нам дает П. Услар, вполне утвердительно можно сказать, что язык этот побывал на территории древнего Закавказья, но, что важнее всего, отразил на себе влияние языка клинообразных надписей более, чем какой-либо другой кавказский язык не менее древнего происхождения. Вследствие этого чеченский язык сохранил нам в своем первоначальном виде такие древние слова, каких мы не встречаем в других кавказских языках.
Не наша задача заниматься грамматикой чеченского языка. Изучение грамматического строя этого языка и сопоставление его с грамматикой доисторического языка не входит в нашу программу уже только потому, что доисторический язык – величина неизвестная, его нужно еще открыть до такой степени, чтобы грамматические его формы могли подойти для сравнения. Но есть еще одна область знания, не менее интересная, чем сравнительный анализ грамматических форм древних языков. Это область языкознания. Она тесно соприкасается с понятиями и представлениями человека. Выразить словом творческую мысль – задача не вполне точно исполнимая. Иногда словом не захватить всей широты и глубины мысли человека, и последний бессильно ощущает их несоизмеримость. Но если может существовать такое несоответствие между словом и творческой мыслью, то оно отсутствует, когда дело идет об изображении понятий. Слово точно передает элементарное понятие, а сложное понятие передается очень простым сочетанием слов. Ввиду простой техники сочетания слов, для образования сложных понятий последние могли быть выражены и на очень древних языках. Ниже мы приведем примеры, наглядно доказывающие это на дешифровке разных доисторических имен и названий.
Итак, для нас интересен язык как хранитель понятий древних народов. Мы желали бы выяснить, как зарождались понятия у древних и как они последовательно выражались путем первичных и сложных слов. Эта задача достижима, если мы действительно напали на верный путь раскрытия доисторического языка и твердо ощущаем почву в этом направлении.
Ввиду вышеизложенного о чеченском языке, мы будем в дальнейшем черпать материал из этого языка, принимая его за тот коэффициент, который поможет нам распознать занимающий нас доисторический язык Закавказья.
В древние времена Передняя Азия была той обширной территорией, где расселялись разные расы с их отпрысками и коленами. Мы не будем заниматься историей их расселения. Нас интересует вопрос о племенах этих рас и их наименованиях. Но ввиду скудости сведений, мы ограничиваемся лишь рассмотрением названий мидийских и персидских племен.
Геродот перечисляет шесть мидийских племен, имена которых оказались иранскими, искаженными на греческий лад, но не настолько, чтобы нельзя было раскрыть их значение. Это бузы, паретацены, струхаты, аризанты, будии и маги.
Ж. Опперт подробно рассматривает эти названия и поясняет их, руководствуясь персидским языком и санскритом.30 Бузы – автохтоны, туземцы, земледельцы (перс. buga, санскр. b’ug’v); струхаты – «живущие в шатрах», то есть кочевники (перс. c’atrauvatis, санскр. c’atravat); аризанты – арийцы (перс. ariуаgvntu, санскр. Вriamantu); будии – земледельцы (перс. budiyv); маги (перс. magus, санскр. mvha), судя по названию, занимали высокое положение и являлись жреческим сословием. Только относительно паретаценов (перс. paraitakv) Ж. Опперт не говорит ничего. Мы полагаем, что этим именем обозначались мидийские горцы (санскр. пару или зенд. пуру означает гору). Паретацены были номадами и жили в особой области, известной всем древним географам, расположенной вдоль границы с Персией.
Из объяснения этих названий следует, что только аризанты и были арийским слоем в Мидии среди других оседлых, полуоседлых и неоседлых племен, принадлежавших другой расе, неарийской. Но Ф. Ленорман на основании данных Авесты отводит обширное место арийцам среди мидийцев. По этим данным, арийцы состояли из жрецов, воинов и земледельцев. Все эти три элемента с нашествием на Мидию вошли в состав ее коренного населения. Завоевав страну, арийцы создали правящее сословие, военную аристократию, установили касту жрецов, а также расселились как земледельцы. Несмотря на это, арийское меньшинство резко разнилось от неарийского большинства. Последнее в чистоте сохранило свой язык, свое происхождение, предаваясь своим исконным занятиям – земледелию и скотоводству. Следуя такому взгляду, из перечисленных выше геродотовских племен Ленорман считает арийцами аризантов, магов и будиев (земледельцев), остальных же трех – бузов, струхатов и паретаценов – он признает коренными мидийцам. Но греки всех мидийцев вообще называли ариями, может быть потому, что им больше были знакомы те влиятельные элементы Мидии, которые создавали ее историю и имели с ними, с греками, сношения. Это особенно заметно на матианах, название которых, как мы уже говорили, несколько эллинизировано. Ленорман, ссылаясь на Георга Раулинсона (см. его английский перевод Геродота, т. I, стр. 669), считает матианов самыми ранними арийцами в Мидии среди сплошного неарийского населения (IX в. до Р. Х.).34 Оставляя дату появления матианов в истории Передней Азии на ответственность этих авторов, мы ограничиваемся приведенными сведениями о мидийцах.
Из рассмотренных выше названий мидийских племен видно, что характеристика их составлялась либо по укладу их жизни и занятиям (воины, жрецы, земледельцы, кочевники), либо по их топографическому положению (горцы).

Страницы: 1 2 3