СБОРНИК СВЕДЕНИЙ О КАВКАЗСКИХ ГОРЦАХ
ВЫПУСК 2
тифлис 1869
УЧЕНИЕ О ТАРИКАТЕ.
АДАБУЛЬ-МАРЗИЯ
(правила достодолжных приличий),
соч. шейха Джемалэддина Казикумухского
(перевод с арабского).
От Редакции.
Хотя учение о тарикате не составляет наречия исключительно принадлежащего жизни кавказских горцев и вообще всему мусульманскому миру, тем не менее, уяснение как этого, так и других религиозных учений ислама, в сильной степени влиявших и влияющих на жизнь горцев, обусловливающих их быт и отношения к русским, — должно лежать в целях настоящего «Сборника». Предлагаемое в переводе с арабского на русский язык, с некоторыми сокращениями, наставление о тарикате принадлежит известному в Дагестане тарикатскому шейху, Джемалэддину, имя которого пользовалось значительною известностью и у нас, в течение долгого времени борьбы нашей с так называемым мюридизмом. Но не смотря на такую известность у нас имени Джемалэддина, — как тогда, так и теперь, еще мало знакомы с сущностью проповеданного им в Дагестане учения. Это учение почти всегда принималось за непосредственную проповедь о газавате, или войне с неверными, — и тарикатские мюриды, или ученики, смешивались с шамилевскими мюридами, тогда как в сущности учение о тарикате в задаче своей чуждо политических целей и направлено собственно к возвышению чисто религиозного духа своих последователей. Но такое смешение, тем не менее, было делом весьма естественным, при знакомстве с предметом только по внешним, видимым признакам его, так как газават, или, по крайней мере, стремление к нему, — представляется, повсюду, в среде кавказских мусульман, почти постоянным спутником тариката, будучи неизбежным последствием мусульманского религиозного чувства.
Предлагаемый трактат представляет исследование тарикатского учения в его, так сказать, теоретической чистоте. На практике же, у здешних мусульман, оно является почти всегда с более или менее заметными примесями политического оттенка. Пример этого читатель видел, между прочим, в предшествовавшей статье г. Ипполитова о зикре.
Дословный перевод рукописи Джемалэддина на, доставленной в редакцию «Сборника» сыном его Абдурахманом, а равно и перевод, с арабского же, предисловия, предисловия написанного самим Абдурахманом, — сделан по предложению редакции, г. Абдуллою Омаровым, причем главным образом имелось в виду сохранить буквальный смысл почти каждой фразы подлинного сочинения Джемалэддина.
Предисловие к рукописному сочинению Джемалэддина о тарикате.
Родитель мой, сеид[1] Джемалэддин-Гуссейн, был родом из Казикумуха. В первой своей молодости он служил при бывшем казикумухском хане, Аслан-хане, в качестве письмоводителя. Хан любил его, и за усердную службу его и преданность пожаловал ему три деревни в Кюринском ханстве, под общим имением Астал, и жители этих деревень платили дань моему отцу. Будучи в таком положении, отец мой вдруг очнулся от светского забытья, — и обратился к Богу с полным раскаянием в своих грехах, в которых он провел прошлую свою жизнь, будучи в услужении у Аслан-хана. Ибо, кто проводит время в сообществе тиранов, у того большая часть жизни проходит в согрешениях, кроме охраняемых милостью Божией. Поэтому, сначала он посетил, бывшего тогда учителя тариката накшубандийского, шейха Магомедов Эфенди Кюринского, из сел. Яраглар; отъ него он принял тарикат и получил потом позволение направлять по этому пути желающих вступить на истинный путь. Таким образом, он возвратился в Казикумух с позволением от шейха наставлять других. Иначе человек не может сделаться шейхом или муршидом, кроме как по дозволению совершенного шейха; дошедшего до степени богосозерцания, почему и сказали некоторые шейхи: «кто не имеет шейха для того дьявол шейх». Возвратившись в Казикумух; отец мой проводил время в уединении, занимаясь молитвами и направлением посетителей его на путь истины. Это было как я сказал, при жизни Аслан-хана. Тогда слух о моем отце распространился далеко, в горах и на плоскости; без сомнения, Кази-Магомед и Шамиль также услышали о том, что в Казикумухе явился святой шейх, Джемалэддин, совершающий чудеса, и они оба захотели посетить его и принять от него тарикат. Но Кази-Магомед хотел сначала испытать моего отца, шейх ли он в самом деле и прозревает ли он тайны, как о том слышно было, или же нет. С этою целью Кази-Магомед приехал в Кумух с одним товарищем, а когда подъехал к нашему дому, то велел этому товарищу войти к отцу моему прежде, а сам несколько отстал. Потом, вошедши в уединенную комнату отца, которая была в верхнем этаже, он сел около дверей, молча. Сделал он это так потому, что желал испытать, точно ли отец мой узнает по имени и роду всякого посетителя, совершенно ему не знакомого. Когда Кази-Магомед сел около дверей, отец мой сказал: «здравствуй, Кази-Магомед, садись поближе ко мне, там не твое место». Удивленный этим, Кази-Магомед спросил: «откуда ты знаешь, что я Кази-Магомед? ты ведь прежде меня не знал и не слыхал обо мне?»
— «Разве в книге не сказано: «берегитесь прозорливости верного раба: он смотрит светом Божьим? Разве ты сомневаешься в том, что я верный раб?» — сказал отец мой, улыбнувшись. Потом, обратясь к товарищу Кази-Магомеда, он сказал: «о, брат, поверь, для тебя, лучше было бы в сто раз помириться с отцом твоим, с которым ты в ссоре уже три года, чем посещать меня. Если ты приехал искать моего благословения, так знай же, что ты никогда не получишь его, пока не помиришься с отцом своим. Ступай домой и проси прощения у него за свои дерзости, а потом приходи ко мне». Услышав это, человек этот удивился, побледнел, руки и ноги его задрожали от такой великой прозорливости моего отца. Потом Кази-Магомед во второй раз приезжал к моему отцу, вместе с Шамилем, и принял от него тарикат.
Когда Аслан-хан узнал о частых посещениях разных лиц моего отца, он стал побаиваться распространения тариката и мюридизма в Казикумухском ханстве. Поэтому, он требовал к себе моего отца несколько раз и давал ему наставления, чтобы он не принимал к себе посетителей и не сидел бы в уединении, предложив при этом, что если отец мой нуждается в чем-нибудь, то он охотно поможет ему во всем. Отец ответил, что он никого не призывает к себе, но и не намерен прогонять от себя никого из тех, которые сами являются к нему. С этого времени начались враждебные отношения Аслан-хана к моему отцу. Хан намеревался даже убить его, но Бог сохранил его от такого зла. Так, однажды, Аслан-хан потребовал моего отца с целью убить его. Когда привели его и он стоял пред ханом, облокотившись на палку, Аслан-хан вдруг побледнел и, встав с места, вышел в свою комнату, как бы перепуганный, и сказал: «отпустите его домой и не трогайте его; я вижу, что его пальцы сияют светом, как свечи». В другой раз Аслан-хан сказал моему отцу: «говорят, что ты достиг до степени святости и творишь чудеса. Покажи мне что-нибудь, из своих чудес, если это правда, — и я признаю тебя святым».
— Я не святой, а раб Божий, оставь меня в покое сказал отец мой.
— «Если ты не покажешь чего-нибудь из своих видений и чудес, то я тебя убью», сказал хан. Когда отец увидел, что нет спасения от хана, он попросил к себе одного из его приближенных, и выведши его на большую дорогу, начертил по средине дороги четырехугольник и сказал: «здесь лежит прах женщины, по имени Гайханат, упершей в давно прошедшее время, в войне с кяфирами (неверными), и она лежит невредима в своем саване». Приближенный хана засмеялся и сказал: «как же можно, чтобы здесь, где лежит навоз и где большая дорога, была бы могила человека? Бели ты не удостоверишь в этом, то хан тебя убьет». В это время один из учеников моего отца подошел к этому месту, с быком, и сказал: «если здесь окажется могила, то я принесу этого быка в жертву», — и принялись копать указанное место. Когда выкопали определенную отцом моим могилу, вдруг, в самом деле, открылся труп женщины, такой свежий, точно он сегодня зарыть. Тогда приближенный хана побледнел, пришел в удивление от такого открытия, и донес хану все, как было. С этого дня, хан, убедившись в святости моего отца, оставил его в покое, а ученик отца действительно зарезал быка в жертву усопшей. Но все-таки хан ее перестал смотреть на отца моего враждебно, и потому последний, опасаясь за свою жизнь, убежал из Кумуха в Цудахар, где и оставался до смерти Аслан-хана, а потом воротился домой и жил там до появления Шамиля. Тогда отец мой переселился на жительство к нему. Племена дагестанские, чеченские и жители плоскости сделали его устазом (учителем тариката), как сделали Шамиля имамом. Последний женился на моей сестре, Загидат, и выдал за меня и за моего брата своих дочерей, так что с этого времени семейства Шамиля и моего отца сделались как бы одним семейством.
По покорении Дагестана, отец мой переселился в Турцию, и турецкий султан Абдул-Азис уважал его и называл его дагестанским шейхом.
При начале имамства Кази-Магомеда, отец мой не соглашался с последним в его действиях против русских и в возмущении дагестанского населения, а потому написал к нему письмо, в котором советовал оставить такой образ действий, если он называется его мюридом в тарикате; но Кази-Магомед не послушал моего отца и представил письмо его к шейху Магомеду Кюринскому, спрашивая его разрешения воевать с русскими, причем написал: «Всевышний Бог велит в своей книге воевать с безбожными и неверным, а Джемалэддин не позволяет мне этого: чьи повеления исполнять мне»?
— Повеления Божии мы должны более исполнять, чем людские, — ответил шейх Магомед, и дело пошло, как пошло.
Сначала Кази-Магомед не верил тарикатским шейхам, потому что не понял их; но когда он убедился в их святости и увидел чудеса их, тогда раскаялся в своих грехах и даже сочинил стихи в похвалу тарикатистов.
Сеид Абдурахман.
I.
Во имя Бога милостивого и милосердного. Хвала Богу — хранителю мира, слава великим пророкам Его и последователям их до дня воскресения!
Есть много путей (тарикат) ислама, но главных, более известных из них, считается четыре.
Первый путь из этих четырех есть тот, который начинается от старшего хадиса, Абубкра. Сам же он принял его от посла Божия, Магомеда, а Магомед получил его от Всевышнего Бога. Путь сей называется накшубандийским, потому, что он принадлежит хаваджикану[2] Магомеду Накшубандийскому. Второй путь идет от второго халифа, Омара, который принял его от пророка, а сей последней от Бога. Сей путь называется кадырским, т. е. принадлежащим центру святых и образцу несомненной чистоты, благородному шейху Абдул-Кадыру Гиланскому. Третий путь происходит от третьего халифа, Османа, — обладателя превосходства веры и зятя пророка. Путь сей называется джаштурийским. Четвертый путь происходит от четвертого халифа, льва Божьего и победителя — Али, мужа дочери пророка и сына дяди его, Абуталиба. Али принял этот путь от пророка, а сей от самого Бога. Путь сей называется великим путем. Таким образом, пророк Божий есть главный источник всех четырех путей; но из них самым известным сделался накшубандийский, и в особенности только этот вид тариката известен в Дагестане и в соседстве его.
Теперь я расскажу про звенья цепи этого высокого накшубандийского тариката, т. е. перечислю главных преемников его, с начала и до наших времен. Знай, читатель (да одарит тебя Бог познанием того, чего ты не знаешь!), что прежние добрые люди были заняты научением своих учеников учтивости, нравам своих шейхов (учителей) и их родословию. Так и я расскажу про накшубандийскую цепь и начну свой рассказ, обратившись душою к помощи тайны бытия, царя всех тварей, центра пророков, сердца благочестивых, хозяина всех путей ислама, принявшего их от самого Всевышнего Бога, чрез посредника, архангела Гавриила, — Магомеда, избранного Богом из всего человеческого рода. Пророк правоверный передал путь сей царю и господину нашему, почетнейшему из имамов и первенствующему в верности, — Абубекру. Да будет Бог доволен им! Абубекр передал его страннику, считающемуся из семейства пророка, Салману Персидскому. Салман передал благочестивому имаму, обладавшему Божьим даром, Касуму, сыну Абубекра, который умер в Медине, во втором веке после Гиджры и похоронен в местечке Баки. Касум передал имаму имамов, действовавшему правдою, Джафару, сыну Магомеда верного. Он был из потомков Али и умер в Медине в 148 году после гиджры и похоронен в Баки, около отца и деда. Джафар передал имаму, укрепленному крепостью Божиею, царю боговедов, Абу-Язиду Бастамскому. Да очистится его тайна! Абу-Явид передал любимцу Божьему и убежищу достигающих к Богу, Абул-Гасану Харканскому. Абул-Гасан передал имаму, центру центров, Абу-Али Гармадийскому. Абу-Али передал шейху Юсуфу Гамаданскому. Юсуф передал убежищу народа, Абдул-Халику Гудждуванскому. Абдул-Халик передал имаму, снявшему с себя человеческую оболочку, центру святых, шейху Арифу Рывкирейскому. Ариф передал имаму, отказавшемуся от мирских целей, шейху шейхов, Махмуд-Инджиру Гафнавийскому. Махмуд-Инджир передал имаму, углублявшемуся в любовь свою к Богу, известному под именем Хазрат-Азизан, Али Раматинскому. Али передал имаму, обратившемуся всею душою к Богу и забывшему обо всем прочем, центру святых, Магомед-Баба Самасскому. Магомед-Баба передал источнику достоинств и богопознания, царю великих людей, имаму Саид-Амиру Кулалейскому. Саид-Амир передал тарикатскому имаму и убежищу людей, обладателю высшего вдохновения и светоносцу, известному под именем накшубандийского шейха, красоте веры, Магомеду Увайсскому-Бухарскому. Магомед передал ключ от сокровища тайн, центру центров, Шейх-Магомеду Бухарскому, известному под названием Алауддина (высота веры) Атарского. Этот передал имаму и господину нашему Якубу Чархскому-Хасарскому. Этот передал известному под именем Хаваджа-Ахрар (господин граждан), шейху Абдулле Самаркандскому. Этот передал поклоннику, шейху шейхов, господину нашему Магомед-Загиду. Этот передал племяннику своему, шейху, имаму и господину нашему Дарвиш-Магомеду. Этот передал почтенному сыну своему, господину нашему, Ховаджаки Самаркандскому-Амканакинскому. Этот передал центру, который был наливателем сосудов настоящей любви к Богу, крепкому в вере, шейху Магомед-Баки. Этот передал имаму, явившему чудеса и источнику тайн, шейху Ахмеду-Фаруки Сархандскому, известному под именем Божий имам, жившему в начале 2-го тысячелетия от гиджры. Этот передал своему сыну, поверенному своих тайн, шейху шейхов, Магомед-Масуму. Этот передал своему сыну, потонувшему в глубине моря правды, царю боголюбимых, шейху Сайфудину. Этот передал имаму, обладавшему лицезрением и качество созерцанием Бога, царю великих, Саид-Нур-Магомеду Бадванскому. Этот передал высокому имаму, избранному солнцу веры, Габабулле Марзужанскому. Этот передал имаму, центру святых и образцу чистоты, обладателю совершенства внешнего и внутреннего, шейху Абдулле Дихлавийскому. Этот передал имаму, центру прямоты, страннику ради Бога и поклоннику Его, господину нашему, свету веры и шейху, Халиду Сулайманскому. Этот передал имаму, убежищу народа и ключу от сокровищ истин, великому имаму, шейху Исмаилу Кюрдамирскому. Этот передал имаму, доводившему учеников своих до безопасности и шейху — Хас-Магомеду Ширвансвому. Этот передал имаму, собору похвал и величия, царю и господину нашему и шейху Магомед Эфенди Ярагларскому-Кюринскому (да очистит Бог его великую тайну!). Этот же передал нуждающемуся в Боге, слабому и грешному рабу, сеиду Джемалэддину Казикумухскому (да украсит его Бог великими тайнами Своего созерцания!).
Такова цепь великих тарикатских шейхов и высоких устазов (учителей) накшубандийского пути. Тарикат этот снизошел от самого Бога, посредством духа архангела, к пророку его Магомеду, уроженцу Мекки, из племени Гашише и фамилии Корейш.
Теперь мы расскажем о правилах этого накшубандийского тариката (да очистятся высокие тайны последователей его и да наградит нас Бог их высоким вдохновением).
Накшубандийский тарикат означает постоянное занятие лучшими молитвами, т. е. воспоминанием Бога. Первые условия этого пути суть следующие: вступающий на него обязан прежде всего вполне повиноваться ниспосланной книге и последовать пророку, укрепить свои убеждения, согласно с мнением последователей пророка, искренно раскаяться в грехах, потом удовлетворить все обиды, просить прощения у обиженных, служить неуклонно на пути Магомеда, строго исполнять шариатские постановлен, стараться удалять себя от всего противного Богу и от всех дурных и низких поступков, происходящих от искушений эгоизма, считать все, что делает, для себя обязательным и не оставлять ничего без важной к тому причины, смотреть на дозволение отступиться от обязанности, как на запрещенное, и не делать этого без особенной нужды, придерживаться во всех делах самого основательного, украшаться хорошими и похвальными нравами, отказываться от лишней еды, от лишнего сна и разговора, не есть ничего непозволительного, постоянно нуждаться в Боге, с полным самоуничижением прибегать к Нему во всех делах и обстоятельствах. извергнуть из себя страсть к сему обманчивому дому (вселенной) и быть довольным судьбою. Кто усвоит себе эти качества, тот дойдет до места присутствия Господа Бога.
II.
Образ того, как шейх принимает обет (ахд) от своего ученика (мюрида) и как он делает ему внушение (талкин) при вступлении последнего в тарикат.
Слово обет (ахд), по шариату, означает — обязать себя исполнить какое-нибудь богоугодное и религиозное дело, подобно тому, например, как жители города Медины обязали себя охранять пророка Магомеда от всего того, от чего они охраняли своих жен и детей.
Внушение (талкин) означает — привязать какие-либо сердца друг к другу, пока дойдут они до самого посла Божия и от него к самому Господу Богу. Последнее есть самая цель вышеобозначенной цепи тариката накшубандийского.
Накшубандийские шейхи, по возможности, собирают к себе учеников и принимают от них обет. Сначала ученик должен сесть пред шейхом в совершенной чистоте. Потом шейх кладет свою руку в руки ученика и говорит ему: «я делаю ахд, во имя Бога, между тобою и мною, на коране и пути пророка, — не совершай большего греха[3] и не постоянствуй в малых. Когда ты впадешь в такую погибель, то поспеши раскаяться и снять с себя грехи. Постоянно исполняй обязательный и постоянно совершай и необязательный, но хорошие молитвы; действуй с твердым намерением; удаляйся от всяких отступлений от существенных правил веры, позволительное ли оно будет или произвольное. Мы все — братья в Боге; кто из нас будет спасен в день страшного суда тот возьмет за руку своего брата. Мы принадлежим к последователям тарикатского имама, убежища народов, господина и красоты веры, Магомеда Увайсского-Бухарского-Накшубандийского, и идем по его пути. Ты должен вспоминать Бога постоянно: это есть шлифование сердец и средство к достижению всякого искомого добра.
Потом шейх потребует от него раскаяния во всех грехах и противных вере действиях, в которых он растратил всю прошедшую жизнь, и при этом оба произнесут по три раза: «прошу прощения у великого Бога, который един и нет Бога кроме Него, живого, вечного, и возвращаюсь к Нему». Потом шейх прочтет для благословенья следующие стихи корана: «те, которые повинуются тебе (обращено к Магомеду), повинуются лишь Богу. Божья рука выше их рук. Кто нарушит это повиновение, тот нарушит его во вред себе, а кто исполнит то, к чему Бог его обязал, тот получит великую награду». Потом оба кладут свои руки на колени, закрывают глаза, и шейх вспомнит три раза имя Божие, с намерением внушить его сердцу ученика, а ученик также вспомнит сердцем тоже самое три раза; потом поднимают руки к верху и шейх читает молитву, а ученик говорит «аминь». По окончании молитвы, оба обтирают лицо руками; потом ученнк целует колени своего шейха, встает и, по дозволении его, уходит и занимается тем, что шейх ему прикажет. Он должен сохранить навсегда свои отношения к шейху и исполнять обет ненарушимо до смерти.
III.
Обязательные правила учтивости ученика (мюрида) в отношении к своему шейху.
Знай, что тому, кто вступает в сообщество шейхов, необходимо соблюдать в отношении их должные правила учтивости и почитания, потому что шейхи суть собеседники Бога и сообщество с ними есть тоже, что сообщество с Богом, а соблюдение правил учтивости в отношении к Богу ость непременный долг человека во всякое время. Пророк Божий сказал: «кто пожелает сесть с Богом пусть сядет с Божьими людьми»[4]. Потому, нужно соблюдать правила учтивости, а кто их не будет соблюдать, тот уклонится от прямой дороги. Джунайд Багдадский сказал, да очистит Бог его тайну: «кто подсядет к этой толпе, т. е. к тарикатистам, и не будет оказывать им должного уважения, — тот такого отходит вера и губит его Бог гневом Своим». В книге пророка сказано: «кто не почтит своего учителя, тот подвергается от Бога трем гибельным несчастиям: первое — язык его не повернется при смерти на свидетельствование единства Божия; второе — обеднеет в течение своей жизни, и наконец — забудет все, что знал». Правила учтивости состоят в следующем:
Ученик (мюрид) должен; совершить омовение, прежде чем вступить в сообщество шейха (учителя), — потому что чистота служит проводником понимания и увеличивает его; раскаяться во всех своих грехах; очистить сердце от всякого рода познания и образа предметов; не входить к шейху без спроса и тогда войти с самоуничтожением, с поникшею головою; поклониться ему сердцем, а не языком; поцеловать его правую руку и, отошедши задом, стоять около дверей до тех пор, пока шейх не позволит ему сесть и не укажет места; не наступать на коврик шейха во время целования его руки, а поднять его и подойти на коленях; не допускать в сердце мирских мыслей в присутствии шейха, потому что они отражаются в сердце шейха и могут вредить ему; не думать о том, чтобы уйти от него самовольно; не начинать разговора без позволения шейха; не возвышать голоса при разговоре, а говорить так, чтобы слышал только шейх; не смотреть долго в лицо шейха, потому что это противно учтивости и уменьшает величие шейха в сердце его, и тем может прекращать его вдохновение: ученик должен быть как вор перед строгим царем; не изменить своего чувства к шейху, если бы он ему сказал грубое слово или унизил его пред товарищами; не упрекать шейха за его противошариатские действия; если же чего не поймет, пусть скажет: «он лучше меня знает» и пусть вспомнить повесть пророка о Хизри и Моисее[5]; не противиться никогда приказанию шейха, хотя бы он приказал ему броситься в огонь, — потому что от ослушания своему шейху происходит несчастье; не опровергать суждений шейха, хотя бы он сам был прав, потому что это есть нарушение обета; не говорить ему «почему» или «зачем», потому что это есть упрек; быть убежденным в том, что шейх принадлежит к Божьим святым и что он охранен от сопротивных ему; не полагать, что он охранен от грехов, потому что и святой может согрешить; быть убежденным в том, что его шейх есть самый высший из шейхов, а путь его выше всех путей, потому что, если ученик не убежден в этом, то ему может понравиться другой шейх и он может предпочесть путь его, и тогда прекратится вдохновение от прежнего шейха; не вращаться много около шейха; не входить в его сообщество, если этого не требуют правила вступления в тарикат; не сидеть долго у шейха, потому что это может уменьшить любовь и величие шейха в его глазах, и тогда прекратится вдохновение; не скрывать от шейха ничего из своих владений и обстоятельств, потому что это препятствует достижению цели; если ему откроется что-нибудь из тайного шейха — не обнаруживать этого никому, хотя бы его живого распялили на части, и когда он захочет выйти от шейха, то должен просить позволения его, а когда шейх позволить, должен поцеловать его руку и колено и потом выйти, отступая назад и не поворачиваясь к нему спиною до тех пор, пока какой-нибудь предмет не скроет его от шейха.
Кто строго и точно будет соблюдать эти правила, учтивости, тот воспользуется сообществом, которое доведет его до Бога; в противном случае, все его стремление и самое поступление в сообщество шейхов навлекут на него гнев Божий и заблуждения.
IV.
О пользе любви и необходимости ее для мюрида.
Главное условие этого высокого тариката составляет любовь, потому что самое значение этого тариката, а именно — постоянное рабство, сопряженное с самопожертвованием и уничижением себя, внушается любовью.
Абубекр получил первенство от пророка в этом тарикате собственно силою тяготения любви, а потом передача его пошла и к другим шейхам тоже через любовь, и потому тарикат сей называется «тарикат-джабза», т. е. чувствопередательный. Потому что тяготение чувства есть причина относить его к отдельной личности. Если любви не существует, тогда не будет и тяготения чувства, а без этого нельзя относить его к кому-нибудь отдельно. Любовь, по своему свойству, удаляет от мюрида его состояние и он уничтожается в своего шейха, т. е. любовь сливает мюрида с его шейхом так, что никакое желание или мысль не могут явиться в мюриде без воли шейха; тогда любовь втягивает все, что находятся в шейхе (т. е. богопознание и богосозерцание), в мюрида, и мюрид делается ношею своего шейха. Потому что любовь, как магнит, притягивает все качества любимого к любящему, так что каждый из них делается совершенно как другой. Но такая любовь не подходит под категорию приобретаемых, так как она есть особенный дар Божий, которым Бог награждает кого захочет из Своих рабов. Обязывать кого-либо приобрести ее нельзя, потому что принуждение может повлечь за собою только отвращение и неприязнь. Шейх Сиры Сактинский сказал: «любовь не совершится между двумя личностями до тех пор, пока один другому не скажет: «я есть ты». Для мюрида необходимо любить своего шейха, который делается посредником между ним и Богом, для созерцания Его. Потому что шейх есть зеркало, в котором отражаются истина и лицо Божии. Когда мюрид полюбит своего шейха, тогда в нем являются означенные качества и он сам начинает созерцать Господа Бога, без посредничества шейха, и делается совершенно как шейх, во всех его качествах. Одним словом, мюрид приближается к шейху сообразно любви, и этой любви достаточно для достижения к Богу. Поэтому, любовь этой партии[6] есть сущая итина.
V.
Объяснение оснований этого пути (тариката), который должен соблюдать мюрид.
Вступающий на этот путь должен охранять сердец свое от забытья, так, чтобы сердце его постоянно было с Богом, при всяком дыхании. Охранение бдительности дыхания приводит сердце к ощущению Бога, в жизни. Потому что каждое дыхание, входящее и исходящее с воспоминанием Бога, дает жизнь, приводящую в присутствие Бога, а каждое дыхание, входящее и исходящее при; забытьи, есть дыхание мертвое, прерывающее общение с Богом. Но постоянно охранять дыхание от забытья весьма трудно для нововступающих в тарикат. Поэтому, когда является хотя бы малейшее забытье, они должны просить у Бога прощения, т. е. говорить: «прости Господи», потому что это очищает дыхание и направляет его к доброму. Во время хождения мюрид должен смотреть вперед, на свои ноги, и не оглядываться вокруг себя, чтобы образы различных предметом не нарисовались в его памяти и не послужили сердцу покровом (вуалем). Ибо, по большей, части, образы предметов, которые рисуются в сердце, служат для него вуалем, потому собственно, что чистые сердца похожи на зеркала и в них отражаются все злые и дурные качества и мысли от грубых сердец, по одному только взгляду на лицо другого. Хождение мюрида должно быть от твари к творцу, как сказал. Авраам: «я иду к своему. Богу», – а не из города в город. Такое, путешествие называется внутренним путешествием. Мудрый шейх Тирмузский не дозволял мюридам путешествовать в натуре и говаривал: «ключ всякого добра и ключ всякого благословения есть терпение на месте желания, пока тебе не дана будет воля, — и тогда в тебе обнаружатся начала благословения и ты пойдешь к Богу, будешь ли идти в натуре куда-нибудь или не будешь идти — все равно». Шейх Абубекр-Дакак сказал: «несчастия мюрида заключаются в трех действиях: в женитьбе, в изучении юридических книг, в которых нет надобности, и в путешествии прежде самоусовершенствования». Сердце вступившего на этот путь должно постоянно находиться в присутствии Бога и, находясь в натуре между людьми, удаляться от всего мира: это называется муракаба.
Знай, что уединение (халват) бывает двоякое: натуральное, или наружное, и внутреннее, т. е. в созерцании тайн истины (Бога). Первое, т. е. наружное уединение, совершается по отношению к людям, для того чтобы мир не отвлекал мюрида от внутреннего созерцания, чрез что он делается существом, удалившимся от всего. Внутреннее же уединение есть настоящее уединение, и оно принадлежит исключительно к накшубандийскому тарикату. Потому что последователи его не удаляются в натуре, а только внутренно, как сказал господин Багауддин Накшубандийский: «тарикат наш состоит в товариществе и в добром союзе».
Мюрид, для достижения своего до степени муракаба, должен произносить языком положительно-отрицательное изречение: «нет Бога, кроме одного Бога» известное число раз в сутки, как-то: по 5000 или по 10000 раз и так далее. Потому что сердце, будучи в совокупности с составными частями тела, подвергается ржавчине атомов. Когда же язык произносит это положительно-отрицательное изречение, оно очищается от ржавчины и достигает, в состоянии бдения, до степени богосозерцания.
Во время произношения положительно-отрицательного изречения, мюрид должен обратить свои мысли к следующим высоким словам: «Боже, ты составляешь предмет моего стремления, и угодить тебе — вот мое желание». Потому что эти слова утверждают значение положительно-отрицательного изречения и передают сердцу вспоминающего тайну настоящего единства Божия, так что во взорах его уничтожается существование всего мира и обнаруживается только одно существование единого Бога.
Во время воспоминания, мюрид должен сохранять свое сердце в точном понимании значения положительно-отрицательного изречения, потому что, если сердце не будет исключительно занято значением оного, тогда в нем могут являться повторения мысли; если же другие мысли появятся, тогда сердце не достигает цели воспоминаний, а именно — сообщества с воспоминаемым предметом. Охранение сердца от посторонних мыслей, хотя бы на один час, есть великое дело у людей тариката, и при этом должно держать в своем сердце, во время воспоминания, присутствие вспоминаемого (Бога) с притаенным дыханием. Некоторые полагают, что мюрид должен сохранять сердце в присутствии Бога постоянно и во всякое время; но это тоже, что муракаба.
Мюрид должен останавливаться в свое время и знать какой момент прошел с присутствием Бога и какой в забвении. Когда является забвение, он должен отстранить его, сказав: «прости Боже», и, возвратив мысли к Богу, должен остановиться на Нем. Кто не разбирает таким образом своего времени и не исполняет своей обязанности относительно воспоминания Бога и совершения молитв, — жизнь такого человека, делается ничтожною и погибающею в грехах и забвении. К числу высших качеств принадлежит такое знание моментов времени и охранение их от всего противного Богу, а также постоянство в совершении молитв.
Во время воспоминания, мюрид должен еще произносить положительно-отрицательно наречение задержав дыхание, не четное число раз, как, то; три, пять, семь раз и т. д. до двадцати одного, в течение каждого дыхания. Когда дойдет до того, что может произнести в одно дыхание означенное нечетное число раз, тогда должен посмотреть на результат; если достигнет чего-нибудь, то хорошо; если же ничего не выйдет, т. е. не почувствует в себе перемены состояния, то это происходит от какого-либо отступления, от этих правил. Тогда пусть мюрид снова начнет и постарается строго соблюсти все вышесказанные правила.
Совершенно так же вступивший на этот путь должен наблюдать за сердцем, во время воспоминания, чтобы отвратить от него забвение и посторонние мысли. Потому что сердце, пока в нем существует какая-нибудь мысль, не может явиться к воспоминаемому (Богу), хотя бы вспоминать Бога целую жизнь. А когда мюрид наблюдает за сердцем и устремляет его совершенно к Единому, тогда в нем совершается уничтожение себя в Боге, т.е. он приходит в такое состояние что не чувствует ни своего существования, ни существования другого чего-либо, кроме только Творца, и когда он достигнет этой степени, – тогда дело кончено.
Заключение.
О пользе сообщества с шейхами, о любви и почитании их.
Знай, что сообщество с шейхами во всех высоких тарикатах есть самостоятельное средство для достижения до высшей степени. Потому что достижение до созерцания Творца во всех путях зависит от сообщества с совершенными шейхами и от наставлений достигших до Бога учителей. Шейх, в полном значении этого слова, доводит своего ученика до степени совершенства одним своим сообществом и открывает ему свет и красоту Всевышнего и обнаруживает ему тайны достижения Бега, не прибегая к другим средствам, как то: к частому воспоминанию Бога, задержанию себя в риязе[7] и учащению молитв. Рияза, без совета шейха и сообщества с ним, а также без связи с ним (рабита)[8], не производит ничего, кроме недоразумения. То, что мюрид находит в любви шейха в одно мгновение, не может он найти в чтении тысячи книг и в уединении на тысячу лет. Потому что совершенный шейх распоряжается своим мюридом одною дружбою и доводит его до степени богосозерцания, чего невозможно достигнуть каким-либо другим путем, кроме дружбы с шейхами.
Зная, что дружба с совершенным шейхом, со всеми ее условиями, а именно: любовью, преданностью, присутствием сердца, убеждением, самопожертвованием, самоуничтожением, выбором и послушанием; доставляет для отражения вида Божьего света в сердцах искателей.
Связь чувства (робита), также как и сообщество с шейхами, достаточна для достижения отражательности и красоты сердца, хотя бы и вдалеке от шейха. Потому что рабита поставляет мюрида в покровительство шейха, который охраняет его от всего противного во всяком положении, так что он исчезает в образе шейха, отстает от своей воли и существует волею шейха. Тогда нисходят в сердце его свет Бога посредством шейха и мюрид остается таким образом с шейхом своим, пока не достигнет до степени самостоятельности и пока в сердце его не будет отражаться свет Божий прямо, без посредничества шейха. Поэтому, никоторые боговеды сказали: «введи шейха в свое сердце и водвори его там и не выводи его оттуда, пока ты сам не сделаешься богознателем, посредством его, потому что шейхи суть источники Божьего вдохновения, а кто вводит в свое сердце этот источник, тот достигнет и до степени вдохновения».
Следовательно, рабита, где бы ее ни совершать, для вступающего на сей путь, гораздо полезнее воспоминания и охранения сердца.
Послесловие от переписчика.
Все изложенные выше правила относятся к тарикату высокого шейха, источника познаний и величия, Ховаджа-Багауддина Накшубандийского. Тарикат этот известен в настоящее время в Дагестане и в соседстве его под именем халидийско-накшубандийского тариката.
Кроме этого, у нас не имеется другого тариката в настоящее время. Кто последует ему, тот спасет себя к будущей жизни, а кто отступится от него и отвергнет его, тот впадет в несчастье, как это и видели мы сами на опыте. Я выписал эти правила, с некоторыми сокращениями из книги «Адабуль-Марзия», – сочинения света моих очей, учителя и родителя моего, а также учителя в тарикате всех дагестанских, чеченских и других соседних к ним народов, – сеида Джемалэддина Казикумухского.
Саид Абдурахман.
[1] Сеид, арабское слово, означает в переводе «царь», «владетель». Сеидами называются потомки Магомеда.
[2] Персидское слово, означает почти тоже, что по-арабски шейх, т. е. великий, господин, почтенный. Под этим именем известен и главный шейх этого тариката, Магомед. Пим. перев.
[3] Уголовные преступления и преднамеренное неисполнение обязательных молитв составляют категорию больших грехов. Такой преступник лишается права быть свидетелем при судопроизводстве и, умерши без раскаяния, подлежит непременному Божьему наказанию. Остальные, маленькие отступления от религии составляют категорию малых грехов, частое повторение которых входит в грехи первой категории. Перев.
[4] Под Божьими людьми здесь разумеются последователи тариката и шейхи, т. е. они одни вполне принадлежат Богу, потому что они не имеют для себя другой цели, кроме богосозерцания. Перев.
[5] Повесть эта изложена в самом коране и выражает обязанность ученика слепо повиноваться своему учителю.
Однажды Моисею пришла в голову мысль, что он лучший раб Божий на целой земле; поэтому, Бог сообщил ему, что Он имеет другого, еще лучшего раба, живущего на месте слияния двух морей. Моисей дал слово своему товарищу странствовать, пока не отыщет этого раба Божия. Моисей с товарищем ходили долго и однажды, отдохнув около пролива, забыли на месте отдыха рыбу, которую имели с собою. Отошедши от этого места, Моисей велел своему товарищу подать завтрак, но товарищ сказал ему, что рыба, которую они имели, забыта ими на месте отдыха. Тогда Моисей сказал: «это самое место мы отыщем» — и вернулся назад. Рыба, забытая ими, ожила и пошла в море, оставив свой след под водою, т. е. в море, куда рыба пошла, оставалась дыра в воде. — Тут-то Моисей нашел искомого человека (то был пророк Хизри) и просил принять его к себе в учение. На это Хизри ответил, что Моисей не может перенести того, что он сам переносит. Моисей сказал: «если Богу угодно, то я буду терпелив и не изменю тебе». — «В такок случае, ты не спрашивай меня ничего, пока я сам тебе не расскажу» — сказал Хизри, и оба пошли в путь. Когда они ехали на одном корабле, Хизри вынул доску из корабля, на что Моисей заметил, что люди могут погибнуть чрез это. Но Хизри сказал: «разве я тебе не говорил, что ты не потерпишь со мною?» Тогда Моисей сказал: «не взыщи за забывчивость, я больше не буду», — и отправились дальше. Однажды они встретили красивого мальчика и Хизри убил его. «Как же ты убил невинного мальчика, ведь ты сделал недоброе дело!» — «Разве я не говорил, что ты не потерпишь со мою?» заметил Хизри. — «Если я еще раз спрошу что-нибудь, тогда не бери меня с собой», сказал Моисей, и оба продолжили путь. В одном селении, куда они пришли голодные, их не приняли и никто не накормил. Проходя по улицам, они увидели стену готовящуюся обрушиться. Хизри провел рукою по стене, и она выпрямилась. «Ты мог бы взять за это плату», заметил Моисей. – «Вот теперь время уже нам расстаться с тобой, а я тебе объясню все, что тебе не понравилось», сказал Хизри и продолжил: «корабль, который я продырявил, принадлежит беднякам. У них был царь, который забирал для себя все хорошее и целые корабли. Поэтому, я вынул доску, чтобы царь не отнял у бедняков корабля. У мальчика, которого я убил, родители были набожные люди, а если бы этот сын вырос, то он сделался бы безбожным и обратил бы родителей в безбожие, поэтому я убил его, чтобы спасти родителей его от гибели и чтобы бог заменил им его другим, лучшим и послушным сыном. Что же касается до стены то под стеною был зарыт клад, принадлежащий двум сиротам, у которых отец был набожный и хороший человек; Бог твой захотел, чтобы клад был вырыт самими хозяевами, когда они достигнут совершеннолетие и тем сотворит им милость. Я все сделал не по своей воле, а по воле Божьей. Вот объяснение того, чего ты не мог стерпеть», заключил Хизри, – и они расстались.
[6] Тарикатистов.
[7] Рияза, у тарикатистов, значит приучение себя к самой скромной и весьма скудной пище, или умерщвление телесных страстей.
[8] Рабита, слово арабское, означает – связать. У тарикатистов оно означает — сидеть с закрытыми глазами, держа в памяти образ своего шейха, и смотреть на него мысленно. Рабита совершается и в присутствии шейха: представив себе образ шейха, продолжают глядеть на него так, что забывают обо всем и о самом себе, кроме существа шейха. Перев.
Рубрики: