НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ РАССЕЛЕНИЯ ДРЕВНИХ ИНГУШЕЙ И СУЩЕСТВОВАНИЯ У НИХ СОБСТВЕННОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Дударов А-М., научный сотрудник ИНИИ ГН РИ
Ингуши – народ Кавказа с богатой и древней историей. Есть много письменных источников, освещающих разные периоды из жизни ингушского народа, начиная с античных времен, где отслеживаются существенные страницы из его истории, связанные с Кавказом с древнейшего периода.
Часть этих источников дошла до нас через древние рукописи «Армянской географии VII в.» – «Ашхарацуйц», в которых мы находим большое количество информации не только по древней территории расселения древних ингушей, но и по политической истории народа в древности со второй половины I тыс. до н.э. по VI-VII вв. н.э. «Осведомленность автора «Ашхарацуйца» не вызывает сомнений, поскольку он дает достоверный материал по локализации и этнической принадлежности даже небольших племен». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988 . С. 15.)
Ингуши являются потомками древнейших поселенцев Кавказа. Про период распада восточнокавказской единой этнической общности Н.Д. Кодзоев пишет: «В конце IV – начале III тысячелетий до н.э. восточнокавказский язык распался на нахский (древнеингушский) и дагестанские языки. Распад единой восточнокавказской этнической общности отразился на материальной культуре. На Кавказе складываются археологические культуры: майкопская, носителями которой были древнеингушские племена и куро-аракская, носителями которой были предки современных дагестанских народов. Начиная с конца IV тыс. до н.э. (особенно интенсивно со второй половины III тыс. до н.э.) майкопцы начинают проникать в Закавказье и Переднюю Азию, где они становятся известными под названиями су, субир, субареи, хурриты, урарты». (Кодзоев Н.Д. История ингушского народа. Магас, 2002. С. 17.)
Е.И. Крупнов считает, что нахский этнос и его культура – слагаемые, путь которых на Кавказе прослеживается c I тыс. до н.э.: «Более глубокие корни вайнахского этноса и его культуры прослеживаются на этой же горной и предгорной территории вплоть до I тысячелетия до н.э.». (Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. – Магас, 2008, С. 68.) По мнению Е.И. Крупнова, нет сомнения в том, что «совокупностью антропологических археологических, исторических, лингвистических и этнографических данных подтверждает давнее и сугубо местное происхождение и развитие этнического ядра, которое в наши дни именуется ингушским народом, составляющим одно из слагаемых так называемого нахского этнического массива Кавказа (там же, с. 72.). Ученый считает, что «ингуши, как и чеченцы, являются потомками одних из древнейших и коренных обитателей Кавказского перешейка» (там же, с. 54.).
У Б.К. Далгата также находим такие слова: «…У греческого географа Птоломея… упоминаются «кисты», жившие на Кавказе. Так что ингуши относятся к одному из древнейших народов Кавказа…» (Далгат Б.К. Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей. – М., 2008, С. 47.)
Говоря о союзе нахских племен и возможности появления и существования политических образований на его основе, абхазский исследователь Г.Д. Гумба пишет: «Сопоставительный анализ сведений письменных источников (античных, древнеармянских, древнегрузинских) показывает, что во второй половине I тысячелетия до нашей эры существовал союз нахских племен, который занимал территорию Центрального Предкавказья от Приэльбрусья (по течению реки Малка) на западе до Андийского хребта (по течению реки Аргун) на востоке». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). – Ереван, 1988, С. 137.)
Говоря об эпохе кобанской культуры (XII-IV вв. до н.э.), делящейся на раннекобанский (заканчивается в VII в. до н.э.) и позднекобанский (заканчивается в IV в. до н.э.) периоды, ингушский историк Н.Д. Кодзоев пишет: «На основе северокавказской культуры с середины II тыс. до н.э. начинает складываться кобанская культура. Материальная культура кобанской и северокавказской культур имеют много общих черт, что позволяет некоторым исследователям называть кобанскую культуру поздним этапом северокавказской культуры… В античных источниках племена кобанской культуры именуются махли (махалы)… этноним, образованный от древнеингушских слов …, означающий «люди бога солнца». (Кодзоев Н.Д. История ингушского народа. – Магас, 2002, С. 32-33.)
Как бы дополняя выводы Н.Д. Кодзоева, в свою очередь Г.Д. Гумба обоснованно расселяет «протовайнахские племена во второй половине I тыс. до н.э.» на обширной территории Центрального Кавказа, которая «охватывает Терско-Сунженский и Горный локальные варианты знаменитой кобанской культуры», (что позволяет) делать выводы «о том, что носителями позднекобанской культуры были протовайнахские племена (Терско-Сунженский и Горный локальные варианты) и родственные им племена (Пятигорский локальный вариант)». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). – Ереван, 1988, С. 137.)
Г.Д. Гумба раскрывает суть необходимости исследования древней нахской истории. Он доказывает, что без основательного изучения истории нахского «значительного этнического массива» юга страны не может быть подлинного изучения древней истории Кавказа: «История и культура нахских, или вайнахских народов (чеченцы, ингуши, бацбийцы), самой многочисленной аборигенной группы населения на Северном Кавказе… – важнейшая составная часть истории и культуры горских народов Кавказа… Подлинно научная история этого значительного этнического массива юга нашей Родины до настоящего времени все еще не получила должного освещения. Недостаточность и фрагментарность знаний о прошлом вайнахов, ощутимые в любом историческом периоде, более всего наглядны, когда речь заходит о древних этапах (I тыс. до н.э. – I тыс. н.э. ), особенно о второй половине I тыс. до н.э., которая, говоря словами Е.И. Крупнова, «считается одной из самых блестящих страниц древней истории народов Кавказа»». Далее абхазский исследователь, раскрывая эту мысль, указывает, что «успешная разработка вопросов истории древних нахских племен имеет исключительное значение не только в качестве самостоятельной темы…, но и диктуется также необходимостью изучения проблемы длительного и сложного процесса формирования современных северокавказских народов». (Там же, с. 3-4.)
Как горная часть, так и предгорные равнины Центрального Кавказа с древнейших времен были местами обитания древних ингушей. С древнейших времен именно горы служили естественным прикрытием для этого народа всякий раз при многочисленных нашествиях. Ингушский народ так и не был никогда покорен ни одним завоевателем. Именно такое состояние в жизни ингушского народа и других кавказских народов-автохтонов имел в виду один из самых авторитетных кавказоведов Л.И. Лавров, когда писал: «До вступления Кавказа в состав Российской Империи ни одному государству не удавалось распространить свои владения на обе стороны высокогорной зоны Кавказа». (Лавров Л.И. Роль естественно-географических факторов в истории народов Кавказа // Кавказский этнографический сборник. – № 9. – М., 1991, С. 211)
Абхазский исследователь Г.Д. Гумба, основываясь на античных, древнеармянских и древнегрузинских источниках, а также привлекая археологические материалы, данные топонимики, лингвистики, антропологии и фольклора, очерчивает границы проживания ингушей во второй половине I тыс. до н.э., отмечая при этом полное совпадение этих границ с «территорией распространения позднекобанской археологической культуры». «По данным письменных источников (античных, древнеармянских, древнегрузинских) во второй половине I тыс. до н.э. древние нахские племена занимали территорию от Приэльбрусья и течения реки Малка на западе до подножия Андийского хребта и течения реки Аргун на востоке… Полное совпадение мест расселения древних нахских племен во второй половине I тыс. до н.э. с территорией распространения позднекобанской археологической культуры (Терско-Сунженский и Горные локальные варианты) дает основание прийти к выводу, что носителями данной археологической культуры являлись протовайнахские (Терско-Сунженский и Горный локальные варианты) и родственные им племена (Пятигорский вариант)». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван 1988. С. 5.)
Надо отметить, что из таких древних источников, как «Ашхарацуйц» можно увидеть наиболее реальную картину расселения и политической истории Кавказа, которая, в свою очередь, базировалась, по мнению абхазского исследователя, на многочисленных античных источниках. «Большая часть греко-латинской литературы до нас не дошла, но была вполне доступна древнеармянским авторам… Причина нашей неосведомленности о ранних упоминаниях нахов в древнеармянских источниках таится в недостаточном внимании к этим источникам, в отсутствии должного анализа их с точки зрения истории древних нахских племен». (Там же, с. 10)
Ингушский историк Х.А. Акиев в III в. до н.э. локализует часть дзурдзуков «в Мтиулетии и на территории от границ Дагестана до Колхиды» и утверждает, что они «в указанное время… являлись ведущей политической силой» на Кавказе. (Акиев Х.А. К вопросу о происхождении и географии расселения ингушей. Лаг1аш, №1, 1989. С. 28.) Далее Х.А. Акиев определяет территорию дзурдзуков в III-II вв. до н.э. верховьями «реки Терек и его притоков на его Северном склоне Главного Кавказского хребта, там, где ныне живут мтиулетцы, хевы и юго-осетины». Он считает, что к тому времени относится проживание в Кахетии родственных дзурдзукам чарталы. (Там же)
Первым из древнеингушских племен в работе Г.Д. Гумбы «Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» приводится локализация нахчматьян у устья Танаиса (Дона). Ученый ставит под сомнение локализацию нахчматьян у устья Дона. Он пишет, что «несмотря на указание автора «Ашхарацуйца» о проживании нахчаматеан у устья Дона, они должны быть локализованы в центральных районах Северного Кавказа». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). – Ереван, 1988, С. 23.)
Но, по нашему мнению, доводы Г.Д. Гумбы о том, что автором «Ашхарацуйца» это «было сделано под влиянием Птолемея», в силу чего нахчматьяне не могли проживать в этом районе, не совсем убедительны (там же, с. 24). Ибо есть большая доля вероятности проживания нахчматьян у «устья Дона», если, по собственным выводам абхазского исследователя, он селит нахские племена «от Приэльбрусья (верховье реки Малка) на западе до Андийского хребта (верховье реки Аргун) на востоке» (там же, с. 25). Утверждение Г.Д. Гумбы также не согласуется с тем, что говорится у Леонтия Мровели о той территории, которую определил своему сыну Кавкасу (предку вайнахов) (там же, с. 26.) Таргамос: «…Кавкасу – от реки Ломека до рубежей Кавказа на запад (выделено мною – Д. А-М.)». (Леонтии Мровели. Жизнь картлийских царей. – М., 1979, С. 22.) Ибо рубежи Кавказа на запад, о которых писал Леонти Мровели, отстоят далеко «от Приэльбрусья», и доля вероятности локализации нахчматьян у устья реки Танаис (Дон) при этом намного возрастает.
Все три составляющие названия нахчматеан, кроме конечного суффикса «-ан», этимологически связано непосредственно с ингушским языком: «нах»-«че»-«мат» – «люди»-«нутро»-«место», что означает на инг. яз. «внутреннее место людей». Т.е., вероятно, место обитания данного племени определялось названием, данным им на своем языке себе же, или же оно было дано другим древнеингушским племенем, жившим в соприкосновении с ним, определяя т.о. место проживания родственного рода или племени.
Ингуши, как и другие автохтонные горские народы Северного Кавказа, то сужаясь в своих границах под натиском врага и замыкаясь в горных ущельях, то опять расширяясь в них до своих прежних границ, существовавших до каждого нашествия, после ухода опасности всегда сохраняли свою независимость. М.М. Ковалевский писал, касаясь сохранения политической независимости и древней культуры у кавказских народов, что под напором соседей и новых пришельцев народы эти были оттеснены в горы и там сохранили не только в большей или меньшей степени политическую независимость, но и особенность своей древней культуры. (Ковалевский М.М. Первобытное право. – М., 1886, С. 1, 5.)
Но это не была культура диких племен, живших в родоплеменных отношениях, как того хотела бы видеть часть исследователей. Ибо одна только материальная культура, которой гордится весь мир, созданная далекими предками ингушей, говорит о несостоятельности таких концепций у весьма т.н. «авторитетных кавказоведов».
Каждое нашествие на Кавказ сопровождалось огромными бедствиями и страданиями, разрушением многовекового мирного уклада жизни и политической стабильности у ингушей. То, что было характерно при нашествии монголов, было характерно и при многочисленных нашествиях других кочевников на Кавказ с древнейшего периода. «Монгольское нашествие явилось всенародным бедствием и для вайнахских племен. Вся притеречная равнина была затоплена волнами пришлых кочевников. Вайнахские племена, покинув возделанные равнины, вынуждены были укрыться в труднодоступных горах, к тому же огражденных с севера широкой полосой вековых лесов». (Шавхелишвили А.И. Из истории взаимоотношений между грузинским и чечено-ингушским народами. – Грозный, 1963, С. 76) Надо полагать не лучше обстояли дела и при домонгольских нашествиях на Кавказ. Но, как при нашествии монголов, так и раньше часть ингушей (в монгольский период ингушей-алан), все же оставалась на равнине страны и принимала участие в нередких военных кампаниях. Есть данные о том, что аланы принимали участие в битве Тимура с Тохтамышем на Тереке, на стороне последнего. (Хизриев Х.А. Кавказцы против Тимура. – Грозный, 1992, С. 71-72.)
Некоторые вопросы расселения древних ингушей и существования у них собственной государственности
Высокогорье всегда оставалось, как очагом сопротивления врагу, так и очагом оригинальной самобытной, ныне известной всему миру материальной культуры ингушского народа. Еще в 1951 году, когда ингушский и чеченский народы находились в депортации, Е.И Крупнов с большим мужеством писал: «Кавказ, в том числе и Северный Кавказ, некогда жил более интенсивной жизнью, по сравнению со многими областями нашей страны и Европы. Он был одной из культурнейших областей нашей Родины, жившей своей собственной созидательной жизнью не в отрыве от достижений более передовой культуры тех времен, а в живой, органической связи с ней и в непосредственном общении с соседними очагами древнего культурного мира». (Крупнов Е.И. Материалы и исследования по археологии СССР, № 23. – М.-Л., 1951. С. 11.)
Как раз, в большей степени, здесь речь идет о древнеингушском народе, этническая территория проживания которого с древнейших времен была Центральная часть Кавказа, как севернее от Главного Кавказского хребта, так и южнее. Историк Х.А. Акиев определяет западные границы проживания нахов Черным морем. «…Предания армян и грузин, антропологические работы, проведенные на Кавказе, данные языка и документы говорят о том, что чеченцы и ингуши занимали с III в. до нашей эры вплоть до XIV в. н. э. обширную территорию как на равнине, так и в горах, сначала на Запад от реки Терек до Черного моря, а затем на Восток от той же реки до границ Дагестана». (Акиев Х.А. К вопросу о происхождении и географии расселения ингушей. Лаг1аш, №1, 1989. С. 29.)
Основываясь на концепции Леонти Мровели, о первоначальном расселении народов Кавказа, абхазский исследователь Г.Д. Гумба пишет: «Важные сведения о нахских племенах содержит историческое сочинение Леонтии Мровели. Историческая достоверность основных сообщений этого автора о событиях второй половины I тыс. до н.э. уже давно признана советской исторической наукой. В историографии считается бесспорным, что в древнегрузинских источниках, в частности у Леонтии Мровели, нахские племена именовались этнонимами – «кавкас» и «дурдзук». При этом «кавкас» является более широким понятием, а «дурдзук» – понятием самой значительной части этого целого. В концепции Леонти Мровели, все кавказские народы родственны между собой. Они происходят от одного предка – Таргамоса, восемь сыновей которого стали епархами кавказских народов: Гаос – армян, Картлос – восточных грузин, Эгрос – западных грузин, Бардос и Мовакан – албанцев, Ерос – еров, Лекос – дагестанцев и Кавкас – вайнахов. Таргамос разделил свою страну между сыновьями. Шестеро из них получили свою долю к югу от Кавказского хребта, а двум другим – «дал Лекану (земли) от моря Дарубандского (Каспийского) до реки Ломека (Терек – Г.Ц.), к северу до великой реки Хазарети (Волга), Кавкасу – от реки Ломека до рубежей Кавказа на западе». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). – Ереван, 1988, С. 25-26) Из этих данных видно, что территория первоначального расселения древних ингушей – потомков Кавкаса была территория «от реки Ломека до рубежей Кавказа на запад». (По мнению Г.Д. Гумбы, от верховья реки Терек на востоке до верховья рек Кубань и Малка (Там же, 27.)). Мы также узнаем и то, что предком древних ингушей является Кавкас. Несомненно, что название «Кавказ» происходит от имени предка ингушей Кавкаса. Также узнаем, что первоначально все древнеингушские племена именовались этнонимом кавкас, т.е. от имени этнарха древних ингушей – Кавкас.
Возможно, что основываясь именно на этом, известный осетинский языковед В.И. Абаев «называл чечено-ингушей местным населением, а ираноязычных кочевников – пришельцами». (Шнирельман В.А. Быть аланами: интеллектуалы и политика на Северном Кавказе в XX веке. М., 2007. С. 252.)
Ингушский народ с древнейших времен имел свои государственные образования на территории Кавказа. На этнических территориях проживания этого народа, как в плоскостной, так и в горной части Центрального Кавказа были следующие государственные образования, из известных исторической науке – Махли, Кавказская Албания, Дурдзукетия, Цанария, царство Хон, Алания, Г1алг1ай-Кошке (Галгай).
Древнее Грузинское государство, бесспорно, было создано «нахским политическим объединением» махалов//махалонов – Махли//Малх, возводя на престол своего ставленника Парнаваза и связав его династическим браком с «царем» дзурдзуков. «Контролировавший важнейшие перевальные пути, проходившие через Центральный Кавказ, союз нахских племен представлял собой довольно сильное политическое объединение на Кавказе второй половины I тыс. до н.э. Об этом свидетельствует также его роль в становлении картлийской государственности. Трудно судить о том, какого рода было это объединение. Судя по косвенным данным, по-видимому оно находилось на грани превращения в государство…» (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988. С. 138.)
Мы убеждены в том, что к тому периоду «нахское политическое объединение», о котором говорит Г.Д. Гумба, имело на Кавказе статус основной политической силы. Имея все атрибуты древнего государства, оно было одной из основных политических сил на Кавказе в то время. По мнению абхазского исследователя, данное политическое образование прекратило свое существование примерно в начале II в. до н.э. (Там же).
В дальнейшей своей истории Грузинское государство было также самым теснейшим образом связано с организующей ролью ингушского народа в его существовании. Это наглядно видно из древних источников, в которых прослеживается и история древних ингушей – махалов//махалонов, дзурдзуков, гаргареев или гергаров, цанаров//санаров, глигви, аланов, кистов, двалов, бацбийцев, овсов, которые были известны не только под этими именами. «На рубеже новой эры нахские племена известны уже по названиям отдельных родоплеменных групп – троглодиты, хамекиты, исадики, сербы, двалы». В научно-исследовательской литературе существует мнение о том, что вайнахскими по происхождению являются также гаргары, упоминаемые Страбоном, – пишет Г.Д. Гумба, хотя сам не разделяет это мнение. (Там же).
Но отнесение гаргар к ингушам – уже вполне основанное, утвердившееся в науке мнение, как и определение территории их проживания в древности. «В послевоенные годы рядом исследователей было высказано предположение об отождествлении древнего этнонима «гаргареи с современным самоназванием ингушей – «галгаи». Специально занявшись этим вопросом, я пришел к выводу, что правомерность отождествления страбоновских «гаргареев» с ингушским племенным самоназванием «галгаи» может быть признана вполне обоснованной». (Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. Магас, 2008. С. 32).
Интерес для нас составляет другой факт, упоминаемый Г.Д. Гумбой – наличие древней письменности у гаргар. «По данным древнеармянских источников, именно на гаргарском языке была создана письменность». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988. С. 139). Вероятно, что древние источники, написанные на гаргарском языке, сохранились, и они могли бы быть найдены при возможности тщательного анализа древнеармянских и древнегрузинских архивных рукописей специалистами, что необходимо сделать на государственном уровне Республики Ингушетия.
Судя по мнению одних исследователей, некогда частью ингушского народа являлись и общества горной Грузии: сванов, пшавов, мохевцев, хевсур, гудамакарцев, также входившие в государственные образования нахских племен в разные периоды истории. А о том, что предки тушин и бацбийцев были ингушами, есть множество подтверждений, как через предания, так и через историко-географические источники древности. «По сведениям Л. Мровели, грузинского историка XI века, Тушети, в качестве определенной историко-географической единицы, фигурировала еще в первой половине IV века». (Картлис Цховреба, т. I, Тбилиси, 1955. С. 126.) Роль тушин в жизни грузинского государства была вовсе не рядовой. Об этом говорится не только в древнегрузинском источнике, но и в «Армянской географии».
«На территории, занимаемой тушинами в восточной части горной Грузии, тушины живут с незапамятных времен. Достаточно сказать, что народ «тусхи», «туси» значится проживающим в этом районе еще в одном из древнейших письменных источников – «Армянской географии» Анания Ширакаци, относящейся к VII веку нашей эры». (А.И. Шавхелишвили. Из истории горцев восточной Грузии. Тбилиси, 1983. С.25). Т.о. древняя локализация области этнического проживания тушин – восточная часть Грузии.
Тушины упоминаются и в списке 56 племен и народов, о которых упоминает Страбон (I в до н.э. – I в. н.э.), как проживавших на Кавказе. Таким образом, получается, что часть грузинских государственных образований являлись как грузинскими, так и ингушскими. (Там же).
Абхазский исследователь Г.Д. Гумба, для подтверждения своего мнения о том, что первым царем Грузии был ставленник ингушей Парнаваз, у которого был династический брак с царским двором «дурдзуков» (ингушей), операется на древнегрузинские источники. «Согласно древнегрузинским источникам, первый картлийский царь Парнаваз был воспитанником вайнахов (дурдзуков). После своего воцарения с военной помощью нахов… союз картлийского царства с нахским политическим образованием закрепляется женитьбой Парнаваза на нахке, видимо, дочери нахского «царя». Тесные союзнические контакты между этими политическими образованиями сохраняются и при преемнике Парнаваза – Саурмаге» (авт.: Саурмаг – имя собственное от ингушского слова «сармак», в значении «дракон»). Спасаясь от восставших против него картлийских «азнауров», Саурмаг находит убежище именно у нахов: «Тайно бежал Саурмаг с матерью и пришел в страну дурдзуков к брату своей матери». (Леонти Мровели. Жизнь картлийских царей. М., 1979, с. 22). «Оказав Саурмагу военную помощь, нахи возводят его на картлийский престол». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988. С. 73-74).
Согласно выводам Г.Д. Гумбы, к моменту создания Грузинского царства, ингушское политическое образование – Дзурдзукетия уже существовало как самостоятельная политическая единица. Выходит, что по данным древних грузинских источников политическое государственное образование дзурдзуков, или, если говорить прямо, собственное государство у ингушей уже было. По мнению Г.Д. Гумбы правил ею «царь». Выходит, если дзурдзуки имели возможность образовывать, а затем и влиять на государственные новообразования на Кавказе, то во второй половине I тыс. до н.э. древнеингушское государственное образование Махли//Малх (у грузин: Дзурдзукетия) играло одну из ведущих ролей в политической жизни Кавказа. Значит, можно сделать вывод о том, что, если Грузия, как государство, возникла в III в. до н.э., то ингушская история собственной государственности уходит еще дальше в глубь веков от III в. до н.э.
Г.Д. Гумба в этих своих выводах ссылается на известных грузинских исследователей. Он пишет: «Как отмечают Р.Л. Харадзе и А.И. Робакидзе, сведения Леонти Мровели о нахских племенах этого времени, независимо от того, покоятся ли они на литературной традиции или на устном предании, заслуживают полного доверия, ибо именно в царствование Парнаваза (III в. до н.э.) …грузино-нахские взаимоотношения характеризовались чрезвычайно тесными контактами». (Харадзе Р.Л., Робакидзе А.И. К вопросу о нахской этнонимике. КЭС, Тбилиси, 1968, т II, с.12-40). Г.А. Меликишвили указывает, что в сообщениях древнегрузинских источников, относящихся к этому времени, мотив взаимоотношения грузин с северокавказскими народами превалирует над всеми другими». (Меликишвили Г.А. К истории древней Грузии. Тбилиси, 1959. С. 87-88). Это, конечно, не является случайным. Оно говорит о значительной силе и авторитете нахского племенного объединения того времени, о той большой роли, которую оно играло в жизни соседних народов и племен, в частности в становлении картлийской государственности». (Там же, с. 73).
Кроме Махли//Малх были и другие ингушские государства, имевшие в разные периоды истории, также сильное политическое влияние на Кавказе – Хон, Алания, Цанария, которые возникли одно за другим в раннее средневековье.
Еще с начала интенсивного изучения истории ингушей с XIX в. в российской историографии принята такая не совсем верная концепция проживания нахских племен только в горной части Кавказа. Следование этому мы видим практически при изучении основных исследовательских работ советского периода. Это неверно, ибо нахские племена жили, как в горной части, так и практически на всей предкавказской равнине, то сужаясь, то расширяясь в своих этнических границах в разные периоды, в силу политических обстоятельств, складывавшихся на Кавказе в разные периоды истории. Не исключено, что здесь в один и тот же период могли быть даже несколько политических образований нахов.
Есть предположения, что Сарматия была нахским государственным образованием. Ибо название этого государства – «Сарматия» этимологически связано с ингушским языком. Чеченский исследователь Я.С. Вагапов объясняет этимологию и «савромат», и «сармат» посредством нахского языка, отрицая происхождение «названия сармат из савромат»: «…Савромат – сложное слово, состоящее из двух частей савро- и мат в… значении «язык», «племя»… Савро, очевидно, есть вайнахское слово… Так называется кожа с характерным естественным рисунком (мерея), который остается после ее отделки… Напрашивается вывод, что савромат – сложное слово со значением кожаное племя». (Вагапов Я.С. Вайнахи и сарматы. Чеченский архив, т. I. Грозный, 2008. С. 105-106.) Про этимологию сармат Я.С. Вагапов пишет: «И.А. Джавахишвили считал, что местный облик названия сармат надо восстановить в виде шармат, так как в греческом и латинском языках не было звука «ш» и он мог быть обозначен, скорее всего, буквой «с»… Ш.Б. Ногмов указал на фольклорный этноним шармат как кабардинское название сарматов, Дж. Н. Коков среди адыгских личных имен, образованных от этнонимов, указывает и Щэрмэт («сарта»), сравнивая его и с русской фамилией Шереметьев. К тому же этнониму относят и украинскую фамилию Шеремет (авт.: Л.И. Лавров (Лавров Л.И. Об интерпретации Ш.Б. Ногмовым кабардинского фольклора // Советская этнография. 1969. №2.) Учитывая сказанное выше, можно предположить следующие толкования названия сармат.
1. Сармат-шармат. В вайнахских языках шар- основа слов шери (чеч.) «ровный, гладкий», шаьри (инг.)…, шерри меттиг (чеч.), шаьр моаттиг (инг.) «ровное, гладкое место»… «ровность, гладкость».
С учетом этого лексического материала сармат-шармат может быть признано нахским сложным словом в значении «ровное, плоское место». Такая этимология как нельзя лучше согласуется с характером территории, которую занимали сарматские племена, и с чрезвычайно широким собирательным значением самого термина как этнонима.
2. Однако…, нельзя исключать, что начальный звук в сармат был именно «с». В пользу такой возможности как будто свидетельствует и этимология названия одного из сарматских племен – сербы, сохранившегося у вайнахов в форме саьрби как тайповое имя одного из чеченских обществ. Основа Сар-может быть связана с основой косвенных падежей слова «бык» – сар-, стар-, тар-. Основа Сар- состоит из корня Са, одним из значений которого было «душа, живое животное», и детерминанта -р-. Таким образом сарби могло означать «скотоводы», а сармат «скотоводов племя».
Более вероятным представляется все же первое решение сармат-шармат – «равнинное племя». (Вагапов Я.С. Вайнахи и сарматы. Чеченский архив, т. I. Грозный, 2008. С. 108-109.)
Предлагаем еще один вариант этимологии слова «сармат» с помощью ингушского языка, в значении «сармак» («дракон»). И это допустимо, ибо в древности мифический дракон у многих народов был связан с силой и могуществом. Нередко таким именем ингуши называли и царей. Если здесь вспомнить о том, что имя второго царя Грузии, племянника ингушей – Саурмаг, также связано с ингушским древним именем Сармак, то вероятность существования отдельного государства с ингушским именем намного повышается. Возможно, что и у сарматов был царь под именем Сармак (ингушский ставленник?), от чего и произошло название всего государства. Не просто желательного приписывания, которое мы видим при изучении в советский период истории этого государства, а глубокого анализа и исследования требуют к себе и проживавшие в Сарматии племена, название части которых мы находим в древних источниках. Но для подтверждения или опровержения этой гипотезы здесь, на наш взгляд, нужна новая беспристрастная и кропотливая исследовательская работа. Думается, что подлинные научные работы по Сарматии еще впереди.
Следует считать, что в древнеингушских государствах существовали демократические формы правления. Во главе таких государственных образований стояли военные вожди. Позднесредневековое государственное образование ингушей Г1алг1ай-кожке (Галгай) было построено также на основе военно-демократической формы правления во главе с общим для всего народа демократическим парламентом страны – «Мехк Кхел» (инг.: «Совет (досл. Судьба) страны»), который на время военных действий избирал военного вождя – руководителя Страны.
В части ингушских государств, с древнейших времен институт «Мех-Кхел» существовал в виде демократического правления. «Мехк-Кхел» собирался в исключительных случаях и выносил решения, обязательные для всех…» (Харсиев Б. М-Г. Ингушские адаты как феномен правовой культуры. Назрань, 2009. С. 55.) Этот орган занимался не только внутригосударственным обустройством, но и заведовал практически всеми внешнеполитическими действиями государства. Это был своего рода законодательный и судебный орган страны. По мнению исследователя Б.М-Г. Харсиева, Мехк-Кхел имел все три функции государственной власти у ингушей – законодательной, судебной и исполнительной. Мехк-Кхел имел свое отдельное сборное место. Помимо общегосударственного института правления страной – Мехк-Кхел, были отдельные кхелы и внутри каждого ингушского общества, подчинявшиеся Мехк-Кхел. «Как высший орган управления, Мехк-Кхел занимался в историческом прошлом народов Северного Кавказа и межнациональными отношениями». (Там же, с. 57.) Одним из таких известных исторических мест проведения сборов Мехк-Кхел в Ингушетии, где велись заседания парламента Мехк-кхел, является, по определению Попова И., гора Муйт-кер.. «Со стороны Аккинского общества на склоне этой горы есть большой плоский камень, который служил как бы трибуной для председателя таких совещаний представителей…» (Там же.)
Во всех без исключения этих политических образованиях управление было построено одинаково – на основе постоянной военной угрозы абсолютно всему населению каждого из этих государств. Ибо Кавказ издревле являлся ареной многочисленных нашествий, войн и крупных сражений, которые приносили живущему здесь с древнейших времен ингушскому народу неисчислимые бедствия…
Та часть государственных образований ингушей, которые имели жесткую централизованную власть на основе военно-демократического правления, поддерживаемую всеми ингушскими обществами через делегированных своих представителей, т.н. «кхелхой» (инг. букв.: «вершителей судьбы») в Мехк Кхел – более поздние политические системы ингушских политических образований. По письменным источникам, освещающим разные периоды из истории Кавказа, по всемирно известной, неповторимой храмовой и башенной архитектуре ингушского народа, по топонимо-лингвистическим и археолого-антропологическим данным исследователей, по нартскому эпосу и фольклору, как ингушей, так и других народов Кавказа и, наконец, по сильнейшей трехпоясной оборонной системе Ингушетии (внутриродовой, внутри одного общества и общего для всей страны), состоявшей из каменных крепостей (г1ап), обнесенных каменными оборонительными стенами с боевыми и полубоевыми башнями, иногда со рвами – сегодня очерчиваются части территорий некоторых из данных государств, которые были расположены, как западнее и восточнее современных границ Ингушетии, так и севернее и южнее от них. Один из районов оборонительного пояса средневековой Ингушетии описывает археолог, профессор В.Б. Виноградов: «Район вновь открытой группы памятников оконтурен с запада и с севера долиной реки Сунжи, с востока – глубоким ущельем Ассы. С юга – лесистыми хребтами Черных гор. Естественные рубежи обдуманно и крепко усилены сторожевыми пунктами и небольшими городищами. Они находятся в пределах зрительной связи друг с другом и искусно используют особенности рельефа, возникая в любой точке, удобной для проникновения внутрь этого «укрепрайоана». Таких форпостов не менее 10. Но они – лишь начало, лишь первый пояс вокруг сердцевины гнезда. Под охраной внешних укреплений процветали куда более обширные городища… невольное восхищение вызывает строго продуманная планировка и само осуществление общей оборонительной линии. Все крупные городища второго пояса защиты связаны друг с другом глубоким, многокилометровым рвом. Функции его многообразны. Вырытый на просторной равнине, он представлял собой и тайную, скрытую дорогу для перемещения войск, и укромное место для средоточения резервов, и стратегически важный оборонительный рубеж, преграждающий врагу проход внутрь системы укреплений к центральному, поражающими своими размерами городищу Хатой-Барц». (Виноградов В.Б. Время, горы, люди. Грозный, 1980. С. 29-31.)
Весьма справедливый вывод делает Г.Д. Гумба, говоря о том, что «таргамосианы» воздвигли города на подступах к «Хазарии». «Надо полагать, что сооружение оборонительных цепей по Тереку могло быть под силу не разрозненным племенам, а крупному племенному объединению протовайнахских племен Центрального Кавказа. Потребность их объединения диктовалась не только внутренними социально-экономическими предпосылками, но и необходимостью сплочения перед усилившейся военной опасностью, захватническими и грабительскими нашествиями со стороны степняков». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988. С. 72.) Этот вывод Г.Д. Гумбы служит подтверждением того, что древние ингуши жили на Кавказе в политическом государственном образовании с централизованной властью, а к моменту возведения на границах с Хазарией городов оно представляло собой сильное централизованное государственное политическое объединение.
Районы общегосударственных оборонительных сооружений ингушей в древности, наподобие тех, о которых пишет Г.Д. Гумба, охватывали современные территории Осетии, Чечни, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Ингушетии и горной Грузии, а также Предкавказскую равнину, где ингушские города-крепости стояли «оборонительной цепью», что еще раз подтверждает наше мнение о сильной централизованной власти в политическом образовании древних ингушей, которые, говоря словами Г.Д. Гумбы, таким образом сплачивались перед «военной опасностью, захватническими и грабительскими нашествиями со стороны степняков».
Махли – античное древнеингушское государство
Одним из известных древних этнонимов ингушей является этноним «махли». При более детальном исследовании древних источников, рассказывающих о народе «махли», Г.Д. Гумба определяет границы этнического проживания древних махли // махелонов и их роль в политической истории Кавказа. Ингуши, известные под этнонимом махалы (инг.: солнечные аланы, солнечные люди), являются также создателями кобанской культуры. «В античных источниках немало внимания уделяется племенам и народностям Кавказа. В них мы находим довольно много этнонимов, связанных с Кавказом. Большинство этих этнонимов находит свои параллели среди современных народов Кавказа, но часть из них труднообъяснима, ибо естественно, на протяжении многих столетий наименование того или иного народа могло меняться. Введенные в научный оборот, они вызывают оживленные дискуссии. Однако некоторые из них по тем или иным причинам до сих пор находятся вне поля зрения исследователей. Одним из таких является предлагаемый нами на рассмотрение этноним «махли», упоминаемый среди народов Кавказа Лукианом Самосатским в рассказе «Токсарис или дружба» и Клавдием Элианом». (Там же, с. 27).
Для нас огромный интерес представляет упоминание в «Токсарисе…» у Лукиана Самосатского наряду с известными с античных времен скифами и савроматами «племени махлов». Из текста мы узнаем, что племя махли имело свое царство и царя – «Адирмаха, правителя земли махлиев».
«В Боспоре есть обычай, чтобы женихи за обедом сватались за девушек и объявляли, кто они такие и почему просят быть принятыми в брачное свойство. Так и на этом обеде случилось много женихов, царей и царевичей: был тиграпат, властитель лазов, Адирмах, правитель земли махлиев, и многие другие. Каждый из женихов по окончании же обеда должен потребовать чашу, сделать возлияние на стол и свататься за девушку, осыпая себя при этом похвалами, насколько каждый может похвастаться или благородством происхождения, или богатством, или могуществом». (Там же, с. 29).
Здесь надо сказать, что данный вид сватовства с осыпанием «себя при этом похвалами», не что иное, как сохранившийся по сегодняшний день среди ингушей т.н. «зоахалол» – шуточное сватовство, которое иногда приобретает и форму настоящего сватовства. Сегодня хотя оно среди ингушей и осталось как шуточное сватовство, оно идет из глубины тысячелетий и, надо полагать, в древние времена было настоящим сватовством, как мы видим, у правителя махли Адирмаха в тексте. При подобном сватовстве жених или кто-либо из его друзей у ингушей осыпают похвалами предлагающего свою руку жениха, не забывая упомянуть при этом и о «благородстве происхождения, богатстве или могуществе».
Профессор И.А. Дахкильгов, говоря о шуточном сватовстве у ингушей, пишет: «Ингушское шуточное сватовство предстает уникальным народным обычаем. До сего дня он сохранился и бытует в народе, но не в такой активной форме, как в прошлом. Этот обряд способствовал не только веселому времяпрепровождению молодежи на вечеринках, но также знакомству юношей и девушек. Шуточное сватовство имело две цели: первая – заключение этого самого сватовства в шуточной форме; вторая – возможность… показать… свою красноречивость и остроту ума. Нередко шуточное сватовство становилось как бы прелюдией к настоящему сватовству». (Антология ингушского фольклора. Нальчик, 2003. Т. I. С. 256).
Интересен состав союзных войск, воюющих в войне со скифами, разразившейся из-за убийства Боспорского царя Левканора, отказавшего выдать свою дочь за Арсакома, посла скифов. В одном союзе против скифов выступают боспорцы, махли, савроматы и аланы. Заметим здесь, что махли и аланы в одном союзе. Если рассмотреть этимологию этнонимов «махли» и «алан», то не исключено, что это один и тот же народ, выступающий в контексте под двумя именами – махли и алан, ибо во время сватовства у Боспорского царя нет правителя алан. Название махли означает на инг. яз. «солнечные аланы», т.е. избранные аланы. Таким образом, Адирмах является единственным правителем и «алан», и «солнечных алан» (махли), т.е. этнически одного и того же древнеингушского племенного объединения.
В ингушском языке корень «ал» в слове «алан» (в этнониме махал//махало-н он предстает вторым компонентом «Мах//малх» – «ал») имеет основные необходимые для жизни человека значения. Приведем их: «ала» – «пламя», т.е огонь («сийна ала баьнна йоага ц1и» – «огонь горит синим пламенем»); «ала» – «скажи», «иметь право говорить» («ала дош да хьона» – «имеешь право речи»); «Аьла» – всемогущий Бог, приведем отрывок из обращения к Богу, которое говорится и сегодня в ингушской мольбе: «Х1ай веза хинна вола, тхо доалахь дешвола, тха Аьла, Хьай диках ма дахалахь тхо!» – «Владеющий нами великий наш Аьла (Бог), пусть не обойдет нас твоя милость!»; «аьла» – «правитель», «царь», «князь» («Тирка-ч1ожа аьла Дудар хиннав» – «Дудар являлся правителем Дарьяльского ущелья»). Как видим из приведенных примеров, в корне «ала-н», где «н» является показателем принадлежности родительного падежа в ингушском языке (впрочем, как и в этнониме «махало-н») имеются самые существенные значения для общечеловеческого бытия на земле – религия, огонь, речь, правление.
Г.Д. Гумба считает, что «Левканор» – «общее династическое имя боспорских царей». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988. С. 31.) Если судить по тому, что Боспорский царь в период наивысшего расцвета своего государства (IV-II вв. до н.э.) заключает династический брак с правителем Махли Адирмахом, значит, политическая роль и военная мощь государства Махли в жизни Кавказа была огромной. «…Царство махлиев представляло из себя крупное политическое образование. Боспорский царь из женихов своей дочери предпочтение отдает именно правителю махлиев – Адирмаху, который превзошел своих соперников, в том числе и «колхидского» царя…» (Там же, с. 32-33).
Махли//махалоны было сильным и воинственным племенем. Кодзоев Н.Д. пишет: «Махалоны были вооружены щитами и копьями, а вместо панциря надевали волосяные плащи, типа ингушских бурок». (Н.Д. Кодзоев. История ингушского народа. – Магас, 2002. С. 89.)
Имя еще одного царя махелонов и ганахов Анхиала (инг.: Анхи-аьл – правитель Анхи – от инг. «равнина-вода»), называет Н.Д. Кодзоев. (Там же, с. 90).
Здесь надо отметить еще одну существенную деталь «возможность сопоставления махлиев Лукиана с махелонами Арриана» и локализацию их в «Закавказье (на севере Колхиды)», которую допускает Л.А. Ельницкий. (Ельницкий Л.А. Комментарий к переводу В.В. Латышева. ВДИ, 1948, № 1. С. 310, прим. 4).
Г.Д. Гумба, довольно основательно исследуя древние тексты, также основываясь на мнениях многих исследователей, приходит к выводу, что «махлии Лукиана проживали в местах юго-восточнее Ставропольской возвышенности, в западных районах Центрального Кавказа». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988. С. 38.)
У другого античного автора Клавдия Элиана также упоминается о «варварском» племени махли. «Некто по имени Дионисий, по занятию купец, часто совершавший из-за корыстолюбия многие отдаленные плавания и поднявшийся далеко от Меотиды, купил там колхидскую девушку, которую похитили махлии, одно из тамошних варварских племен». (Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1893-1900 гг., т. I, вып. 1-3. С. 223).
Г.Д. Гумба считает, локализация махлиев у Клавдия Элиана вполне соответствует локализации махлиев у Лукиана Самосатского.
«…Сведения Лукиана Самосатского и Клавдия Элиана дают нам достаточные основания, чтобы прийти к выводу о том, что племя или племена, известные у античных авторов под названием «махли», населяли западные районы центральной части Северного Кавказа… Название «махли» Лукиана и Элиана находит свое реальное подтверждение в топонимии и этнонимии центральной части Северного Предкавказья». (Гумба Г.Д. Расселение вайнахских племен по «Ашхарацуйцу» (Армянская география VII века). Ереван, 1988. С. 40).
В их числе абхазский исследователь называет гидроним Малка, который принял «вследствие метатезы форму махл (малх)», находящийся на территории Кабардино-Балкарии. Данный гидроним «не поддается истолкованию на адыгской языковой почве, как и на балкарской». (Коков Дж.Н. Адыгская (черкесская) топонимия. Нальчик, 1974. С. 145-146).
Ингушскому народу с древнейших времен всегда приходилось защищаться от многочисленных нашествий кочевников. То сужаясь, то со временем опять расширяясь в своих древних этнических границах проживания на Центральном Кавказе, с незапамятных времен этот древний народ создавал неповторимые культуры.
Одной из культур, создателем которой был нахский (древнеингушский) народ (известный также под этнонимом махли//махалоны), является кобанская культура. «На всей территории проживания кобанских племен исследователями давно обнаружен пласт нахских (древнеингушских) топонимов», (Кодзоев Н.Д. История ингушского народа. Магас, 2002. С. 33.) что говорит о непосредственных создателях великой культуры. «Кобанцы в древнегрузинских хрониках именуются кавкасионами и дзурдзуками, которые в научной литературе признаны нахоязычными. Граница расселения кавкасионов и дзурдзуков, согласно грузинским источникам, определяется от Андийского хребта на востоке до мест проживания адыгских племен и соответствует границам расселения носителей кобанской культуры. В античных источниках племена кобанской культуры именуются махли (махалы). Названия «махли» и «махелоны» – это один и тот же этноним, образованный от древнеингушских слов «ма» – «солнце» и «хал» – «бог» и означающий «люди бога солнца». Часть кобанцев, проживавших на равнине (плоскости) в бассейне рек Терека и Сунжи, Страбон называет гаргареями. Этноним «гаргарей» многие исследователи выводят из ингушского слова «гаргар» – «близкий, «родственный». Слово «гар» также в ингушском языке означает «род, ответвление рода». (Там же.)
До сих пор среди ингушей есть род, сохранивший за собой именно в том варианте, в котором он приводится у античных авторов, древний этноним ингушей, создателей кобанской культуры и древнего государства Махли//Малх – махалов, махелонов. Это род Мохлой (по другим данным – отдельное ингушское общество). По информации, рассказанной 90-летним Зурабовым Исраилом, в древности все ингуши, чеченцы, бацбийцы были известны под единым древним названием – Мохлой. (Информатор: Зурабов Исраил Зурупович, 90 лет, ст. Серноводская. По утверждениям Зурабова, раньше все ингушские общества были известны под единым названием – Мохлой. Т.е. надо полагать, что по преданию был период, когда этнонимом создателей кобанской культуры махли//мохли называли весь ингушский народ. И ареалом проживания мохлоев был весь Центральный Кавказ. Поселения с такими названиями находят далеко на запад от Дарьяла (например: у Н.Г. Волковой на территории Балкарии приводятся два селения с подобными названиями – Мохал и Мохаул). Восточнее от Дарьяла есть также селения с подобными названиями. Одно – в районе горы Мохул-лоам (Д.Ю. Чахкиев), где почти вся топонимика кругом связана с названием Мохале, второе под Маьт-лоам (Столовой горой, примерно местность вокруг Дудар-г1ала-Башня Дудара) (Н.Г. Волкова), и в районе Ангушта, примерно в двух километрах юго-восточнее нынешнего расположения села, (Н.Г. Волкова и по данным информаторов). Т.е. был период, когда этнонимом создателей кобанской культуры махалы // махелоны // махли называли все племена и общества, говорившие на нахском языке. Ареалом же проживания мохлоев был весь Центральный Кавказ.
Сегодня древние поселения с такими названиями находят далеко на запад от Дарьяла. Например: у Н.Г. Волковой на территории Балкарии приводятся два селения с подобными названиями – Мохал и Мохаул. (Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XX века. М., 1974. С. 158.) Не исключено, что упоминаемый Гюльденштедтом кистинский (ингушский) «округ» Макарл, о котором говорит С. Броневский, и есть отдельное ингушское общество Махал, который также восходит к античному этнониму ингушей – махли, махалон. «Гюльденштедт упоминает о следующих округах кистинской провинции: Ингуш; Ахкингурт; Ардахли; Вапи; Осет; Макарл; Ангуш (Большой), Шалха или Малый Ангуш». (Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 156.) «Следующие сборные места или главные деревни (авт.: т.е. центры разных обществ) с приписными к ним селениями принадлежат к Ингушевским союзным обществам: Вани, Осет, Макарл». (Там же, с. 165.)
Страницы: 1 2
Рубрики: