Е. Л. Залесская, Г. А. Черемухин
«ИНЖЕНЕР БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ»
К ЧИТАТЕЛЮ
Книгой о выдающемся инженере нашего времени докторе технических наук, профессоре, заслуженном деятеле науки и техники Алексее Михайловиче Черемухине мы начинаем издание серии книг о соратниках А. Н. Туполева, создавших вместе с ним передовую авиационную технику.
К сожалению, о разносторонней творческой деятельности Алексея Михайловича Черемухина и других соратников А. Н. Туполева мало известно широкому кругу читателей.
А. М. Черемухин – военный летчик, автор проекта, участник постройки и бессменный испытатель первого отечественного вертолета (геликоптера); инженер, осуществивший в 1924 – 1926 годах конструктивную идею постройки Большой аэродинамической трубы ЦАГИ в Москве, а позже руководивший созданием комплекса аэродинамических труб в ЦАГИ (г. Жуковский); инженер-конструктор, участвовавший в создании самолетов КБ Туполева начиная с 1938 года в течение 20 лет; ученый и педагог в области расчета самолетов на прочность. Разносторонне одаренный, он прекрасно рисовал и оставил целую галерею портретов своих современников – цагистов, с которыми вместе работал. Эта сторона его деятельности вообще практически никому не известна. Идея создания книги о жизни и творчестве А.М.Черемухина была впервые высказана в 1965 году на заседании, посвященном его 70-летию. Выступавшие на этом заседании академики А.И.Туполев, А.И.Макаревский, Л.М.Миль и другие одобрили эту идею. Впоследствии она была реализована лишь частично. Редакционная комиссия, возглавляемая А. И. Туполевым, подготовила к изданию “Избранные труды” А.М.Черемухина, которые вышли в издательстве “Машиностроение” в 1969 г. Основными материалами, послужившими авторам источником для написания книги об А. М. Черемухине, были документы из архивов ЦГВИА, ЦГАСА, ЦГАИХ и Научно-мемориального музея Н. Е. Жуковского; материалы архива А. М. Черемухина, хранящегося в музее Н. Е. Жуковского и музее А. Н. Туполева; воспоминания современников, работавших в разные годы с Черемухиным или учившихся у него, как ранее опубликованные, так и собранные Е.Л.Залесской или записанные ею по устным рассказам.
В книге широко использованы расшифрованные с магнитофонной записи воспоминания А. П. Ганнушкина 1965 года и Л. П. Короткова, написанные им в 1982 году, а также воспоминания В. И. Нижегородова. Вошли в книгу и некоторые фрагменты статьи “Ученый, конструктор, воспитатель”, написанной учениками А.М.Черемухина: И.Б.Гинко, Ф.К.Калиновским, И.П.Сухаревым, В.Б.Лоимом, Н.И.Зубовым, Л.П.Коротковым, И.Н.Скородумовым, В.М.Шитовым, М.М.Колобашкиным и опубликованной в книге “60 лет ОКБ имени А.Н.Туполева”.
Отдельно надо сказать о выступлениях современников Черемухина на заседаниях, посвященных 70-летию Алексея Михайловича (1965 г.) и 60-летию его рекордного полета на геликоптере (1982 г.). Эти выступления свидетельствуют, как высоко ценили творчество Алексея Михайловича Черемухина академики А.Н.Туполев и А.И.Макаревский, Генеральные конструкторы вертолетов М.Л.Миль и Н.И.Камов, ученые А.К.Мартынов, И.П.Братухин и другие.
В результате работы, проведенной Е.Л.Залесской в Центральном государственном военно-историческом архиве (ЦГВИА), в Центральном государственном архиве народного хозяйства ЩГАНХ), в Центральном государственном архиве Советской Армии (ЦГАСА), архиве и библиотеке музея Н.Е.Жуковского, были собраны все статьи, написанные А.М.Черемухиным и опубликованные им в разные годы в “Трудах ЦАГИ”, журналах “Вестник Воздушного Флота”, “Техника Воздушного Флота”, “Война и техника”, а также другие прижизненные и посмертные издания, большой объем интересных, ранее не публиковавшихся материалов и документов, заслуживающих того, чтобы о них узнали все, интересующиеся историей создания авиационной техники.
Предполагается, что после издания книги об А.М.Черемухине в первую очередь будут изданы книги, из которых читатели узнают о жизни и творческой деятельности таких выдающихся соратников и помощников А.Н.Туполева, как А.А.Архангельский, Л.Л.Кербер, К.В.Минкнер, А.В.Надашкевич, И.Ф.Незваль, А.И.Путилов, Б.А.Саукке, Т.П.Сапрыкин, А.С.Файнштейн и В.А.Чижевский.
Выпускаемые книги будут свидетельством нашей памяти об этих людях и успехах отечественной авиации, достигнутых благодаря их участию в работе ОКБ А. Н. Туполева.
Доктор технических наук В.Т. КЛИМОВ
ОТ АВТОРОВ
При написании первых четырех глав книги авторами в основном были использованы документы архивов и статьи Алексея Михайловича. Основным материалом для написания последующих глав в связи с практическим отсутствием каких-либо документов послужили воспоминания современников Черемухина.
Приводя в главах книги некоторые цитаты из воспоминаний современников, авторы сочли возможным не изымать их из воспоминаний, публикуемых в отдельной главе. Это связано с желанием создать у читателя более полное представление, как о самом авторе воспоминаний, так и об Алексее Михайловиче. Не всегда указывая в тексте фамилии цитируемых современников А.М.Черемухина, авторы считают своим долгом поблагодарить всех, чьи воспоминания использованы в книге, – это В.А.Андреев, С.Д.Агавельян, Г.И.Зальцман, Ю.Е.Ильенко, Н.В.Кирсанов, Ф.К.Калиновский, Б.Н.Соколов, И.А.Старков, А.И.Топаз, И.Л.Головин.
Авторы особенно благодарны В.Б.Лоиму, воспоминания которого использованы наиболее широко, В.А.Федотову, взявшему на себя труд просмотреть рукопись в процессе подготовки книги и высказавшему ценные замечания, и Ю.А.Стучалкину, просмотревшему раздел книги “20 лет в ОКБ Туполева”.
В книге использованы материалы негативного фонда музея Н.Е.Жуковского, музеев ОКБ Н.И.Камова и А.Н.Туполева. Создание книги стало возможным благодаря поддержке руководства АО АНТК им. А.Н.Туполева. Авторы благодарны сотрудникам фотолаборатории Н.Н.Смирновой, М.П.Филипповой, А.П.Палачеву, О.Е.Красному, сотрудникам лаборатории ИЭРМ, обеспечившим ксерокопирование всех материалов при подготовке книги, а также сотрудникам музея Н.Е.Жуковского, оказавшим помощь в подготовке настоящего издания. Авторы с признательностью и благодарностью примут все замечания и предложения по изданию этой книги.
ВЫДАЮЩИЙСЯ ИНЖЕНЕР
А.Н.Туполев о А.М.Черемухине
Размышляя над событиями минувших дней, я хотел рассказать о жизни и деятельности моего друга и товарища по работе Алексея Михайловича Черемухина, выдающегося инженера. Его жизнь, тесно связанная с развитием и успехами советской авиации, во многом поучительна. В нем гармонично сочетались глубокие теоретические знания ученого, практический опыт летчика и инженера, талант педагога. Практическую работу в авиации он начал в 1914 году и прошел путь авиационного механика, военного летчика и летчика-инструктора. В МВТУ он получил то сочетание теоретической подготовки и хороших практических знаний, которые совершенно своеобразно выделяют его из ряда крупнейших работников авиации.
В любой области деятельности, за которую брался А. М. Черемухин, он одинаково свободно мог дать теоретическое обоснование, осуществить конструкцию и всесторонне проанализировать результаты. С первых дней организации Центрального аэрогидродинамического института (декабрь 1918 г.) Черемухин, еще, будучи студентом, вместе с другими учениками профессора Н.Е.Жуковского участвует в создании оборудования этого первого авиационного научного учреждения Советского государства. Участвует в первые годы становления ЦАГИ во всех экспериментальных и первых конструкторских работах коллектива: в проектировании тяжелого самолета КОМТА и пассажирского самолета АК-1 (одновременно он был и ведущим инженером по летным испытаниям этих машин).
Алексей Михайлович с 1924 года целиком переходит на работу по созданию новых уникальных экспериментальных установок Института: проектирует и строит самую большую в мире по тем временам аэродинамическую трубу. Как по конструкции, так и по приемам ее постройки новая аэродинамическая труба с подвижной частью представляла весьма оригинальное и сложное инженерное сооружение. Все работы по ее проектированию, проверке на модели, а также все методики расчета и технологии ее сборки были выполнены либо лично, либо под его непосредственным руководством. Экспериментальная работа по определению ветровой нагрузки на здание послужила основным материалом для пересмотра строительных норм. Успешно выполнившему это задание Алексею Михайловичу поручается руководство работами ЦАГИ по винтовым аппаратам (геликоптерам и автожирам)… В результате ряда опытно-исследовательских работ под непосредственным техническим руководством Черемухина был создан первый советский геликоптер. Черемухин не только проектирует и строит геликоптер, но и испытывает этот совершенно неизвестный аппарат в полете, причем во время испытаний был получен ряд мировых рекордных данных. 14 августа 1932 года А.М. Черемухин на вертолете 1-ЭА достиг высоты 605 метров. Я очень сожалею, что нам не удалось в свое время опубликовать эти рекорды, что, бесспорно, принесло бы ему мировую известность.
В связи с бурным развитием отечественной авиации за первую и вторую пятилетки, когда в ЦАГИ возникла необходимость создания новых аэродинамических труб, Черемухину поручается в качестве главного инженера руководство проектированием и постройкой лабораторий ЦАГИ в Раменском. Эти сооружения сами иллюстрируют тот объем творческой мысли, который он в них вложил. Немалая доля работы в этом направлении выполнена лично Черемухиным.
С 1938 года и до последних дней своей жизни Алексей Михайлович работал в нашем ОКБ, руководя расчетными и экспериментальными работами по прочности самолетов. Кроме отличающихся оригинальностью, глубиной и точностью расчетов на прочность, Алексей Михайлович провел серию работ чисто исследовательского характера, вскрывающих внутреннюю сущность работы конструкции.
Таковы его исследования по распределению усилий в элементах кессонного крыла, по совместной работе обшивки и различных подкрепляющих элементов, серия исследований на моделях работы элементов конструкции стреловидного крыла большого удлинения, фюзеляжа с вырезами различной величины и форм, лонжеронов, герметических кабин и т. д.
Алексей Михайлович принимал самое активное творческое участие в проектировании и разработке конструкций, всевозможных испытаний и летной доводке всех самолетов ОКБ начиная с Ту-2. Блестящий инженер, обладавший, как никто, технической интуицией, прекрасно понимавший работу конструкции, Черемухин очень помогал мне как в процессе предварительной компоновки новых машин, так и при работе всего конструкторского бюро над проектированием агрегатов каждого нового самолета. Известно, что он ведал у нас отделом прочности, но это неверно – он ведал гораздо более широкой областью: как скомпоновать конструкцию, чтобы она была прочной. И он у нас вел несравненно более широкую работу, чем та, которая полагалась ему как руководителю по прочности. Нужно сказать, что в вопросах прочности он был моей правой, надежной, крепкой, талантливой рукой.
Одним из достоинств Черемухина было то, что он умел отлично делать все, чем ему приходилось руководить, – будь то расчет самолета или тонкий эксперимент, строительство уникального сооружения или летные испытания. Это создавало ему огромный авторитет: когда он что-то утверждал, ему можно было верить. Я не помню случая, чтобы его утверждение было ошибочно. Все мы, лично знавшие Алексея Михайловича, любили его искренне и просто.
Профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР Черемухин внес большой вклад в обучение и воспитание авиационных кадров. Свыше 30 лет его лекции слушали студенты МВТУ им. Н.Э.Баумана, ВВИА им.проф. Н.Е.Жуковского, МАИ им. Серго Орджоникидзе других учебных заведений. Не будет преувеличением сказать, что большинство специалистов по строительной механике и прочности самолета во всех конструкторских бюро учились у профессора Черемухина. Выдающиеся успехи профессора, доктора технических наук А. М. Черемухина отмечены Ленинской премией, двумя Государственными премиями, тремя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом Красной Звезды. В расцвете творческих сил 19 августа 1958 года А. М. Черемухин скоропостижно скончался. Он был человеком большой души, неиссякаемой бодрости и энергии, высокой культуры, огромного личного обаяния и разносторонней одаренности, человеком, отдавшим всю свою жизнь авиации.
ВОЕННЫЙ ЛЕТЧИК
Алексей Михайлович родился в Москве 30 мая 1895 года по новому стилю. Родители в то время жили в здании театрального училища Императорских Большого и Малого театров на углу улиц Неглинной и Пушечной (тогда Софийки) улиц (сейчас в здании находится Балетная школа Большого театра). Отец Алексея Михайловича, Михаил Никифорович Черемухин, был инспектором этого театрального училища и преподавал в нем математику, относительно объема преподавания, которой иронизировал: “алгебру учили до уравнений, а геометрию до треугольников”. Родом Михаил Никифорович был из города Долматово – этот город есть и на современной карте страны между городами Свердловск и Курган. Дед Алексея Михайловича – отец Никифор Черемухин (1827-1886 г.г.) был священником Николаевской церкви и одновременно преподавал закон божий в Долматовском начальном мужском училище. Сейчас в бывшей церкви находится Долматовский исторический музей имени уральского краеведа А.Н.Зырянова. В музее хранятся материалы и документы о деятельности семьи Черемухиных, в том числе и А.М.Черемухина. Бабушка Алексея Михайловича, Павла Асафовна (1833-1915) была известна в г.Долматово тем, что в 1861 г. основала в городе первую женскую школу и учительствовала в ней более сорока лет. Мать Алексея Михайловича, Зинаида Алексеевна Черемухина (урожденная Худзинская) была родом из Варшавы. В театральном училище она преподавала иностранные языки. В семье Черемухиных было четверо детей – две дочери и два сына: Зинаида, Наталья, Алексей и Михаил. Старшую сестру Алексея Михайловича, Зинаиду, назвали в честь матери, а первого сына – в честь деда – Алексеем. В семье царила любовь. Это была семья русских интеллигентов. В доме постоянно звучала музыка, часты были домашние концерты. Мать играла на фортепьяно и пела, отец играл на скрипке. Детей также обучали музыке. Алексея учили играть на скрипке. Частыми гостями дома, участниками домашних концертов были певцы А.В.Нежданова и Л.В.Собинов и другие артисты Большого театра. Большим другом семьи, до конца своей жизни тепло относившаяся к Алексею Михайловичу, была знаменитая балерина Екатерина Гельцер. Актриса Малого театра В.Н.Пашенная в своих мемуарах вспоминает “чиновника” М.Н.Черемухина. Помимо знаменитостей, в доме собирались гимназисты – устраивались молодежные спектакли.
Алексей Михайлович вспоминал, что перед таким спектаклем, новая горничная спросила его мать: “Барыня, серебро убирать? Ведь артисты придут…”. Все дети в семье получили гуманитарное образование: старшая сестра – филолог, вторая сестра- искусствовед, младший брат – композитор.
Алексея Михайловича отдали учиться в Пятую классическую мужскую гимназию. Вместе с Алексеем Михайловичем учился будущий артист МХАТа В.Л.Ершов, будущий хирург Алексей Александрович Смирнов, заслуженный врач РСФСР, полковник медицинской службы, лучший друг Алексея Михайловича.
Учеба давалась ему легко, но и трудился он добросовестно. В классической гимназии он учил латынь, древнегреческий и французский языки, немецкий учил факультативно. Немецкий почему-то не шел так, как остальные языки (единственная четверка в журнале), Алексей Михайлович решил, что для лучшего освоения языка, ему надо читать интересную и понятную ему литературу. Все лето он регулярно читал популярную физику на немецком языке. После этого и по немецкому языку были только пятерки. Пятерки были настоящими – до конца жизни Алексей Михайлович помнил латынь, часто использовал ее в разговоре. Древнегреческий ему первый раз пригодился по-настоящему только в начале 1914 г., когда по окончании гимназии, сестра Наталия Михайловна, устроила его, в качестве лаборанта-фотографа в археологическую экспедицию Московского Университета в Греции, участницей которой она была. Хотя грекам в 1914 г. трудно было понять древнегреческий, общение получилось. И в дальнейшем знание греческого языка помогало Алексею Михайловичу в понимании многих терминов и выражений. Умение общаться с людьми, находить общий язык вообще было отличительной особенностью Алексея Михайловича. Уже в детстве проявилась способность Алексея Михайловича создавать своими руками: сам оборудовал домашнюю фотолабораторию, на даче в Пушкино построил мостик на пруду для прыжков в воду, чинил лодку, велосипед сестре, ремонтировал керосиновую лампу и миниатюрный замок на футляре для скрипки и многое другое.
В гимназии он был первым помощником преподавателя физики в подготовке и проведении опытов, при этом сам мастерил приборы, которых не хватало в физическом кабинете для учебного процесса. В 1909 г. умерла его мать, Зинаида Алексеевна. Отец тяжело переживал ее смерть и в 1913 году скончался. Братья остались на попечении сестер. Старшая сестра, Зинаида, была властной и деловой женщиной, она взяла в свои руки все хозяйство семьи. Однако хозяйство было видимо не из очень богатых. После смерти отца, Алеша Черемухин, учась в гимназии, был вынужден зарабатывать, давая уроки. В 1914 г. Алексей Михайлович окончил гимназию с золотой медалью. Казалось бы, воспитание и вся обстановка в семье должны были способствовать тому, чтобы он продолжил гуманитарное образование. Однако он поступает в Петербургский политехнический институт. Можно предположить, что выбор – учиться не в Москве был связан с желанием избавиться от прямой опеки сестер. В Петербурге он был зачислен на первый курс механического факультета Политехнического института, но до занятий дело не дошло.
Началась 1-я мировая война, и уже в конце августа Алексей Михайлович поступил охотником (добровольцем) на правах вольноопределяющегося в 13-й корпусной авиационный отряд.
Еще до войны, – вспоминал впоследствии Алексей Михайлович, – хорошо помню сообщения о первых полетах братьев Райт, о полетах, которые проводили в Москве приезжавшие летчики – французы Пуаре и Пикэ, а затем и наш Уточкин. Я помню, – продолжал он, – как я был на ипподроме в одном из первых рядов, и, когда Уточкин перед полетом разбегался по той дорожке, где теперь проходят скачки, вопрос о том, летит он или не летит, решался очень просто: ложились на дорожку и смотрели – оторвался он от нее или не оторвался. Летом перед войной приезжал в Москву летчик Пегу и делал мертвые петли. Он летал на самолете Моран. Не эти ли тогда совсем свежие впечатления определили тот выбор, который сделал Алексей Михайлович, поступив в Авиационный отряд. 13-й авиационный отряд, в который он поступил, уже 5 сентября 1914 года стал отрядом Действующей армии, и с этого дня началась воинская служба Черемухина. Через 20 дней он принял присягу. Началась нелегкая служба сначала мотоциклистом, потом шофером, а потом механиком при самолетах. В одной из “записок по службе” Алексея Михайловича записано, что “будучи нижним чином при доставке донесения на мотоцикле, исполняя служебные обязанности, получил перелом трех пальцев правой руки”.
Как рассказывал потом своим домашним Алексей Михайлович, когда он на мотоцикле объезжал обоз, одна из лошадей, испугавшись, лягнула его – оказались действительно сломанными три пальца. И все бы ничего – пальцы быстро срослись, но Алексей Михайлович попробовал играть на скрипке – пальцы не слушались. Во время отпуска он обратился к хирургу Боткинской больницы, доктору Розанову (Алексей Михайлович знал его еще до смерти отца). Диагноз был беспощадным – пальцы срослись неправильно – надо было снова ломать. Пальцы сломали, срослись они, как надо, и играть на скрипке стало легче, но все же не так, как раньше.
Алексей Михайлович довольно лихо ездил на мотоцикле, как тогда говорили, мотоциклетке, бывали при этом и неприятные встречи с полицейскими. – Для “борьбы” с ними он сделал на своем мотоцикле тросовую систему подъема номера в горизонтальное положение, чтобы полицейский не мог этот номер определить. Однажды произошел курьезный случай: Алексей Михайлович вез сестру, Наталью Михайловну, на багажнике мотоцикла. В какой-то момент при очередном вираже она, испугавшись, спрыгнула с багажника… К счастью, отделалась сломанными каблуками и несколькими ссадинами. Но полицейскому, видевшему, как за мотоциклом следом кувыркается женщина, трудно было объяснить, что это “добровольно спрыгнувшая пассажирка”.
Прослужив в 13-м отряде около десяти месяцев, Алексей Михайлович был направлен 17 июня 1915 г. в школу авиации Императорского Московского общества воздухоплавания. Будучи механиком в авиационном отряде, он только помогал летать. Теперь ему предстояло стать летчиком. Школа авиации в то время находилась на Ходынском поле, где располагался единственный тогда Московский аэродром. Для будущих летчиков, слушателей школы авиации, по предложению Н.Е.Жуковского были организованы четырехмесячные “Теоретические курсы”. Лекции на этих курсах читал Н.Е.Жуковский и его ученики, в том числе К.А.Ушаков и Г.М.Мусинянц. Не с этого ли времени началась их дружба, длившаяся всю жизнь? И лекции, и практические занятия проходили в здании Императорского технического училища, в его лабораториях. Занятия по аэродинамике проходили в аэродинамической лаборатории ИТУ, которой в то время руководил А.Н.Туполев. Он же вел с будущими летчиками практические занятия. Вся учеба, включая теоретические курсы, продолжалась всего девять месяцев. В ноябре 1915 г. Черемухин окончил теоретические курсы и выдержал установленный экзамен в объеме программы на прапорщика (в прапорщики он был произведен 24 марта 1916 г.). Спустя четыре месяца он выдержал экзамен на летчика. Для сдачи такого экзамена было необходимо выполнить полет на “Фармане-IV” на заданной высоте – 1300 м. Судя по ведомостям школы авиации, хранящимся в ЦГВИА, это удавалось далеко не всем. Некоторым требовалось более двух попыток. Прапорщик Черемухин выполнил экзаменационное задание с первого раза. Несмотря на небольшой срок военного обучения, впоследствии в аттестации и других документах А.М.Черемухин в графе “Военное образование” писал “четырехмесячные курсы Военных наук при школе авиации”.
После экзаменационного полета на “Фармане” он был переведен на самолет “Вуазен”, который сразу освоил. На “Вуазене” и “Фармане” уже в школе Черемухин совершил более 26 часов самостоятельных полетов без каких-либо происшествий. Одно происшествие, правда, случилось.
Рядом с дачей Черемухиных в Пушкино было поле вполне приемлемое для посадки самолета. Как-то в воскресенье Алексей Михайлович с инструктором Московской школы летчиков (он хорошо виден на фотографии рядом с разбитым самолетом), решили слетать на дачу “чайку попить”. Сказано – сделано. Управления воздушным движением нет – лети, куда хочешь. Полетели. Инструктор – пилотом, Алексей Михайлович – наблюдателем. При заходе на посадку пилот, не заметив телеграфных проводов, зацепил за них шасси и оборвал. Самолет разбили. Оба остались целыми, не считая разбитой переносицы у Черемухина. История кончилась тем, что оба получили взыскание по службе. За время учебы в школе авиации в жизни Черемухина произошло важное событие – состоялось его знакомство с Ниной Федоровной Рерберг. Об этом стоит рассказать, т.к. следствием его стала женитьба Алексея Михайловича. Их первая встреча произошла на строительных лесах. Шло строительство Киевского вокзала в Москве. Соавтором проекта и главным строителем вокзала был Иван Иванович Рерберг, пригласивший свою племянницу Нину Федоровну посмотреть строительство. Она в это время училась на Высших женских курсах и должна была стать инженером-строителем. В этот же день, свободный от учебы в авиационной школе – Алексей Михайлович приехал на строительство вокзала – он сопровождал свою сестру Наталью Михайловну, весьма симпатизировавшую Ивану Ивановичу. Случилось так, что на строительных лесах именно в этот день Нина Федоровна зацепилась кружевами, оторачивающими нижнюю юбку. Не задумываясь, она, взявшись за оторвавшийся кусок, резко оборвала все кружева и стала подниматься выше. Решительность ее поступка понравилась Алексею Михайловичу. Встречи повторились. Когда он уехал на фронт, началась переписка. Венчались они через два года. Венчание произошло через несколько дней после выхода указа о недействительности венчаний. Много лет спустя, уже, когда Алексея Михайловича не стало, доказывать что они были мужем и женой, пришлось через суд, на котором свидетелями были А.А.Смирнов и Г.М.Мусинянц (в свое время оба были шаферами на венчании). Последний экзамен в школе был сдан 2 апреля 1916 г., а через девятнадцать дней, теперь уже летчик, прапорщик Алексей Черемухин снова на фронте. Как правило, после учебы или переучивания летчики возвращались в тот отряд, из которого они уходили на учебу. Известно, что Черемухин ушел из тринадцатого…, но в свой отряд он не вернулся.
Оказалось, что “вследствие пожелания августейшего заведующего авиацией и воздухоплаванием в действующей армии”, а им был муж сестры царя, великий князь Алексей Михайлович, Черемухин был назначен в 4-ый сибирский корпусной отряд. Может быть, и действительно, распределение окончивших авиашколу шло согласно желанию “августейшего”, но, что касается Черемухина, – дело обстояло несколько иначе, и один из документов его личного дела все разъясняет. Незадолго до получения высочайшего назначения, в канцелярию командующего авиацией поступила телеграмма:
“…Ходатайствую о назначении Черемухина в четвертый отряд по просьбе поручика Пестова”.
Теперь становится понятным, чье именно “пожелание” определило военную судьбу Черемухина
Поручик Василий Пестов – это он в 1917 году напишет аттестацию А.Черемухину, в которой так высоко оценит его человеческие и воинские достоинства. В этой аттестации впервые о Черемухине сказано “выдающийся”. Потом много раз это слово будет сочетаться со словами “инженер”, “педагог”, “конструктор-прочнист”.
В августе 1917 года Пестов пишет: “выдающийся летчик и офицер” и далее: “…обладает широкой личной инициативой и находчивостью … любит авиационное дело и интересуется им…”.
Пестов первый увидел и оценил в молодом Черемухине практически все то, что проявилось в Черемухине ученом, конструкторе, испытателе. С Василием Пестовым Черемухин познакомился еще в 1914 году, когда попал в 13-й отряд, Пестов уже служил в этом отряде с июля 1914 г. Вместе, до направления Черемухина в авиашколу, они прослужили почти десять месяцев. И как знать, может быть именно Пестов, бывший некоторое время командиром 13-го отряда и направил Черемухина учиться на летчика. В том, что это так и было, убеждает тот факт, что по прошествии девяти месяцев (срока обучения в авиашколе) Пестов, теперь уже командир 4-го отряда, послал в авиашколу телеграмму с просьбой о назначении Черемухина в его отряд. К моменту прибытия Алексея Черемухина в отряд “на лицо”, как записано в ведомости отряда, было только два летчика – сам командир отряда да вновь прибывший Черемухин. Самолетов было на один больше. На одном из них – французском “Вуазене” №1122 Черемухин летал до начала 1917 г. Прибыв в отряд 21 апреля, Черемухин уже 28 апреля совершил свой первый полет. Сохранились полетные листы нескольких первых полетов Черемухина, свидетельствующие о разнообразии заданий, поручаемых молодому летчику, и, как правило, успешном их исполнении. Так, уже в первом полете летчику и наблюдателю предстояло корректировать стрельбу 2-й Гродненской батареи и фотографировать с высоты 2200 метров.
Продолжительность этого полета была три часа. Продолжительность третьего полета, состоявшегося второго мая 1916 г. на высоте 2800 м, 3 часа 30 минут. И снова предстояло и корректировать стрельбу батареи, и производить “фотографирование неприятельского расположения”.
По мнению летчика “операция по корректированию не могла быть проведена с желательной точностью ввиду малого опыта корректировавших”, однако по отзыву командира батареи результаты корректировки были вполне удовлетворительные. Кроме того, командир батареи отметил, что по аппарату Черемухина “немцами было выпущено более 200 бризантных и шрапнельных снарядов. При этом задача по фотографированию была выполнена почти полностью”.
Задача по корректированию представляла для летчика значительные трудности: находясь над зоной артобстрела, в течение двух-трех часов совершая полеты по кругу, летчик должен был с помощью условных маневров согласно предварительной договоренности с артиллеристами показывать направление корректировки стрельбы в случае неточных попаданий. В одном из полетов Черемухин на своем “Вуазене” за 2,5 часа совершил 12 кругов. “Самым неприятным, тяжелым, – по воспоминанию летчика А.М.Шатерникова, служившего в 25-ом отряде (а позже работавшем в ЦАГИ) по долгу службы бывавшего в 4-ом отряде, были полеты на фотографирование позиций противника. При фотографировании исключалась возможность маневра – надо было лететь на одной высоте, а главное, над определенными пунктами, помеченными на карте, не уклоняясь в сторону. Трудно приходилось соседнему 4-ому Сибирскому авиаотряду, там при наличии двух летчиков было четыре наблюдателя. Летчикам Пестову и прапорщику Черемухину приходилось ежедневно делать по два вылета, что в то время и на тех машинах было нелегко”. Уже в пятом полете произошла встреча с самолетом противника: “Во время корректирования, – записано в полетном листе, – на шестом круге заметили над собой немецкий аэроплан, по которому было выпущено шесть очередей из пулемета, после чего он направился к своим позициям”. Аппарат Черемухина и в этом полете был обстрелян артиллерией противника. “По аппарату было выпущено более 80 снарядов”. В 8-ом полете, когда производили разведку и фотосъемку неприятельских позиций, “по самолету было выпущено до 100 снарядов, из них большинство бризантных”.
Когда в отряде всего два летчика, чаще всего в боевые полеты уходил Черемухин. Телеграммы мая 1916 г. свидетельствуют: “9 ч.14 мая. Вылетаю на разведку. Поручик Пестов залетит в Русское село (штаб – Прим. Авт.), прапорщик Черемухин идет на разведку”. На следующий день такая же телеграмма: “7ч.30 мин. 15 мая. Вылетели два аппарата Пестов и Черемухин. Пестов залетит к капитану, прапорщик Черемухин полетит на разведку”. Результаты нескольких первых полетов Черемухина в мае месяце сохранились в виде “Схемы района, сфотографированного 4-ым корпусным отрядом”. Это красиво оформленная карта хранится в ЦГВИА в делах штаба ХХ армейского корпуса за 1916 г. В этих полетах Черемухин менял только наблюдателей. Всего же за первый месяц Алексей Михайлович совершил тринадцать полетов общей продолжительностью более 25 часов. Май был самым результативным по количеству полетов месяц в 1916 году. Не случайно, что уже 23 мая 1916 г. после 10 боевых полетов начальнику штаба XX корпуса, в котором находился 4-й отряд, было направлено ходатайство за подписью командира отряда Пестова “О НАГРАЖДЕНИИ ПРАПОРЩИКА ЧЕРЕМУХИНА ЗВАНИЕМ ВОЕННОГО ЛЕТЧИКА, КАК ВПОЛНЕ СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ЭТОМУ ЗВАНИЮ ПО СВОЕМУ ЗНАНИЮ АВИАЦИОННОГОДЕЛА, А ТАКЖЕ ПО УМЕНИЮ ЛЕТАТЬ, ОРИЕНТИРОВАТЬСЯ И САМООТВЕРЖЕННО ВЫПОЛНЯТЬ ВОЗЛОЖЕННЫЕ НА НЕГО ЗАДАЧИ”.
Незамедлительно за подписью начальника штаба ХХ корпуса князя Кропоткина, уже знавшего молодого летчика по его первым полетам, последовало ходатайство в штаб армии:
“…В ТЕЧЕНИЕ МЕСЯЦА СОВЕРШИЛ РЯД СМЕЛЫХ РАЗВЕДОК В ТЫЛУ РАСПОЛОЖЕНИЯ ПРОТИВНИКА…, СДЕЛАЛ ЦЕННЫЕ СНИМКИ ПЕРЕДОВЫХ И ТЫЛОВЫХ УКРЕПЛЕНИЙ ПРОТИВ ВСЕГО ФРОНТА КОРПУСА (СВЫШЕ 200 ВЕРСТ). ВСЕ ПОСТАВЛЕННЫЕ ЗАДАЧИ ВЫПОЛНЯЛИСЬ ИМ ВСЕГДА С ПОЛНОЙ ГОТОВНОСТЬЮ, НЕВЗИРАЯ НА СОСТОЯНИЕ ПОГОДЫ И СИЛЬНЫЙ ОГОНЬ ПРОТИВНИКА. ВО ВРЕМЯ ОДНОЙ ИЗ РАЗВЕДОК ПРАПОРЩИК ЧЕРЕМУХИН АТАКОВАЛ И ПРИНУДИЛ УЙТИ ГЕРМАНСКИЙ “АЛЬБАТРОС”… ПО СВОЕЙ БОЕВОЙ РАБОТЕ ПРАПОРЩИК ЧЕРЕМУХИН ЗАЯВИЛ СЕБЯ ВПОЛНЕ ПОДГОТОВЛЕННЫМ И ОТВАЖНЫМ ЛЕТЧИКОМ”. Однако, по положению о звании военного летчика, оно присваивалось лишь тогда, когда количество часов боевых полетов было не менее 50 часов. Несмотря на то, что звание военного летчика в мае не было получено, с момента подачи рапорта о награждении во всех донесениях отряда и дивизиона, к которому относился отряд, перед фамилией Черемухин указывалось звание ” военный летчик”. Звание военного летчика было присвоено Черемухину 17 декабря 1916 года. Высочайший приказ гласил: “Государь император Всемилостивейшей соизволил в 17 день сего декабря пожаловать звание “военного летчика” Алексею Черемухину за самоотверженную боевую работу в течение настоящей войны”. Высочайшему приказу предшествовал рапорт командира отряда Пестова с указанием количества часов боевых полетов Черемухина более 50-ти, а также номера циркуляра, по которому присвоение звания положено. Командир отряда предусмотрел все. Кроме рапорта командира, было и высокое ходатайство, подписанное великим князем Александром Михайловичем. Но это было в сентябре. А в июля 1916 г. командующий Х армии генерал от инфантерии Родкевич подписал приказ о награждении прапорщика А.Черемухина орденом св.Анны 4-ой степени с надписью “За храбрость” – это была его первая военная награда. Орден Анна 4-ой степени считался чисто боевым орденом – это был значок, укреплявшийся на рукоятке шашки или кортика, и красная лента с желтыми краями, называемая темляком, также привязывавшаяся на холодное оружие. Шатерников остроумно назвал этот орден “Анна на кортике”. 30 июля состоялся полет, в котором летчик Черемухин отличился особо, и это стало известно не только в отряде, но и в дивизионе, и в штабе армии. В первом “срочном” донесении из гвардейского авиационного дивизиона сообщалось, что аппарат Вуазен с летчиком Леймером был атакован немецкими” альбатросами” и сильно поврежденный опустился. Другой аппарат с прапорщиком Черемухиным также подвергся обстрелу, но благополучно вернулся”.
Из другого донесения, подписанного известным нам Пестовым, узнаем подробности этого полета, когда Черемухин в бою помог и командиру, и своему другу: “Ранним утром 30 июля на разведку и фотографирование трех линий противника поднялись 3 аппарата. Летели летчики Пестов, Леймер и Черемухин со своими наблюдателями. Когда отряд стал поворачивать на позицию, немецкий альбатрос завязал бой с самолетом командира, но, увидя приближение другого Вуазена – прапорщика Черемухина, шедшего на помощь командиру, обстреливая немецкий аппарат, тот быстро повернул и ушел на запад…
Аппарат летчика Леймера, следовавший за аппаратом прапорщика Черемухина был атакован аппаратом типа истребитель. Прапорщик Черемухин с наблюдателем готовились начать фотографировать, но, заметив, крайне тяжелое положение аппарата Леймера, повернули, круто снижаясь к немецкому истребителю до 800 метров, заставили своим огнем немецкий аппарат быстро удалиться на запад.
Прапорщик Черемухин с наблюдателем – подпоручиком Бырка об этом 23-м полете доложили гораздо короче: “Задание выполнено частично. Аппарат выдержал два боя с аппаратом противника”.
Черемухин имел хороший глазомер и отлично управлял самолетом. Однажды, как он вспоминал, у его самолета на взлете отказал мотор, и ему пришлось сделать вынужденную посадку. Самолет быстро подкатывался к опушке леса. Заметив достаточное пространство за двумя березами, он зарулил между ними, и самолет остановился без повреждений. Потом механики только со второго или третьего раза смогли вывести самолет, не зацепив за эти березы. Когда командир отряда Пестов доложил об этом полковнику – инспектору тот сказал: – «Пусть попробует второй раз».
Еще осенью 1916 г. Черемухин вместе с другими летчиками был направлен “переучиваться на истребителях”. И уже с февраля 1917 г. он летает на Ньюпоре. В это время и была написана уже упоминавшаяся аттестация на летчика – истребителя Черемухина. Больше всего полетов он совершил на Ньюпоре-10 (бортовой номер его самолета 725). Кроме того, он летал на одноместном Ньюпоре-ХХ1 (Бе-бе), иногда делая по два-три вылета в день, меняя один Ньюпор на другой, или пересаживаясь на Вуазен или Фарман. Теперь к заданиям по разведке, корректированию огня и фотографированию добавились задания по охране корректирующих стрельбу самолетов.
11 марта 1917 г. Черемухин с наблюдателем подпоручиком Янчевским дважды вылетал на разведку и фотографирование, было сделано в общей сложности тринадцать снимков в первом полете и двадцать – во втором. По окончании разведки во втором полете к заданию добавили охрану корректирующего стрельбу самолета. В этом же полете произошла встреча с немецким “Альбатросом”.
Судя по донесениям, охраняющий самолет не раз попадал под обстрел как неприятельской, так и своей артиллерии. По этому поводу не без юмора Черемухин докладывал: “Наша батарея обстреляла нас, но не достаточно метко – ближайший снаряд в 300 – 400 саженях сзади”, или “Наш самолет был обстрелян своей артиллерией не очень удачно, несмотря на то, что самолет был на высоте 1900 м”. Однажды он прислал своей невесте фотографию, на которой были хорошо видны множество разрывов снарядов в воздухе. На обратной стороне снимка он написал: “Это стреляют по нашему самолету”.
Обычно корректирование производилось с высоты порядка 200 метров, но в один из полетов “вследствие сильной мглы” пришлось производить корректирование с высоты всего 1000 метров. В этом случае летчик сообщал: “Когда аппарат подошел к линии наших пехотных окопов, он подвергся меткому обстрелу немецкой артиллерии”. Обстрелы корректирующих стрельбу самолетов своей артиллерии заставляли командование принимать “меры”. Одна из директив, полученная в 4-ом отряде, рекомендовала: “Во избежание обстрела летчику необходимо сделать поворот направо или налево и выбросить с аппарата бумажную или матерчатую ленту”.
В мае 1916 года 4-ый отряд получил депешу: “Не стоит ли перенять практику неприятеля – подавать сигналы ракетами в случае ошибочного обстрела?” Командир отряда быстро отреагировал, послав следующий ответ: “Доношу, что … можно, но имеющиеся в отряде ракеты плохо видны, имея слабую окраску. До сего времени этот вопрос разработать не могли ввиду плохого качества наших ракет и ограниченного их количества”. Позже, в 1917 году для всех авиаотрядов, в том числе и для 4-го, устанавливался опознавательный знак: “Выбрасывание красной ленты около 3-х аршин длиной и 2,5 вершка шириной, а также крутой поворот и крен на правое крыло”.
Несмотря ни на что, обстрелы самолетов собственной артиллерией продолжались. Так, в феврале 1917 г. командир 4-го отряда сообщает в 13-й дивизион о том, что самолет Черемухина попал под обстрел нашей артиллерии. В полетах на одноместном Ньюпоре – ХХ1 (БЕ-БЕ) в задание Черемухина входили одновременно и разведка, и охрана самолета, корректирующего стрельбу. Об одном из таких полетов Черемухин доносит: “Замеченный неприятельский самолет летчик преследовал”. Приблизившись к нему метров на 300, обстрелял из пулемета. На более близкую дистанцию подойти не удалось вследствие недостатка высоты и скорости”. Это произошло в его 92-ом по счету полете, а в 93-ем его снова обстреляла своя артиллерия, несмотря на сделанные, как сообщалось в донесении, два круга над батареей. К счастью, стреляли не очень метко – “Разрывы ложились метров на 100 ниже самолета”. В августе Черемухин налетал за девять полетов шестнадцать часов, но уже 25-го августа в соответствии с предписанием командира 13-го авиадивизиона прибыл к начальнику полевого управления авиации и воздухоплавания за новым назначением. “Если окажется возможным, – писал начальник управления, – не откажите предоставить на зимний период военному летчику 4-го сибирского авиаотряда прапорщику Черемухину должность инструктора в одной из авиашкол южного района, а при возможности – в Москве. Прапорщик Черемухин известен мне как прекрасный боевой летчик, имеющий уже некоторую практику по обучению полетам”.
20 декабря Управление Военного Воздушного Флота сообщило о назначении А.М.Черемухина в Севастопольскую военную авиационную школу. До получения назначения Черемухиин еще летал: в сентябре он совершил четырнадцать полетов, в октябре – три. 1-го октября он охранял корректирующий стрельбу самолет, 2-го октября был последний 134-й боевой полет, продолжавшийся три часа двадцать минут на высоте 4200 метров. Мужество и самоотверженность прапорщика Черемухина были высоко оценены командованием. После первого ордена – Св. Анны 4-й степени “За бои и разведку” в 1916 году он был награжден орденами Станислава 3-й степени и 2-й степени с мечами и бантом, затем орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. ” За разведку и бои с неприятелем” в 1917 г. он был награжден орденами Св. Анны 2 степени с мечами, Св. Владимира 4-ой степени с мечами и бантом.
С апреля 1916 г. и до конца года Черемухин летал на французском “Вуазене”. Машина и летчик верно служили друг другу. В мае месяце 1917 г. Черемухин был награжден высшим боевым орденом Франции – “Военным Крестом”, вручаемым по статусу “За личную отвагу, принесшую успех”. Был ли Алексей Михайлович награжден Георгиевским оружием? Многие авторы из одной публикации в другую утверждают, что был. Однако это не так, хотя все основания для получения этой награды у него были. В более чем 200 документах, обнаруженных в ЦГВИА о деятельности военного летчика Черемухина, сведений о награждении его Георгиевском оружием нет, хотя найдены документы о всех его 140 боевых полетах общей продолжительностью более 200 часов в течение 1916-1917 г. Сам Алексей Михайлович вспоминал, что был представлен к Георгиевскому оружию, но получить его не успел.
Орден Владимира 4 степени Алексей Михайлович получил за разведку в апреле 1917 г. После этого было еще 47 успешных боевых вылетов. Награды должны были последовать.
Но не забудем, что в июле месяце, когда Черемухин совершил тридцать полетов, генерал Корнилов, бывший Главнокомандующий русской армией, своей телеграммой от 11 июля свидетельствовал: ” …Армия обезумевших темных людей … бежит. На полях, которые нельзя назвать полями сражений, царит ужас, позор, срам, которого Российская армия не знала с начала существования…”.
Понятно, что в таких условиях представления к награде могло пропасть, где угодно.
Последний в 4-ом отряде полет длился всего 25 минут – по заданию командира отряда Черемухин продемонстрировал, как работает новый, полученный отрядом “Фарман 30″. В Севастопольской, великого князя Александра Михайловича, военной авиационной школе до сей поры летчики из 4-го сибирского – Леймер, Комаровский и Вахрушев лишь учились. Теперь военный летчик А.М.Черемухин прибыл из 4-го сибирского, чтобы обучать полетам, “используя имеющийся опыт”. Учить пришлось недолго. Лишь два месяца стаж Черемухина летчика – инструктора.
КОНСТРУКТОР И СТРОИТЕЛЬ
А.Н.Туполев о А.М.Черемухине
Одной из наиболее значительных работ Алексея Михайловича Черемухина заслуженно считается разработка конструкции и строительство большой аэродинамической трубы ЦАГИ Т-1 и Т-2, a также участие в создании комплекса труб Нового ЦАГИ Т-101, Т-102, Т-103, Т-104, Т-105 и Т-106.
О трубе Т-I – Т-II, построенной Черемухиным в 1924-26 годах вряд ли вспоминали бы сегодня, как об одной из его значительных работ в авиационной промышленности, если бы это сооружение размером 60х15х15 метров, выполненное из дерева, и теперь не продолжало бы работать практически без капитального ремонта. Это была первая крупная, практически самостоятельная, творческая работа А.М.Черемухина, в которой во всем многообразии проявился его талант инженера-конструктора, расчетчика-прочниста, технолога.
В 1957 г. для музея Н.Е.Жуковского, Алексей Михайлович написал подробную статью “Проектирование и постройка большой аэродинамической трубы ЦАГИ (1924-26 гг.)” о том, как создавалась эта, по тем временам самая большая в мире аэродинамическая труба строящегося тогда Московского ЦАГИ. Статья и сегодня представляет не только исторический, но и технический интерес, поскольку в ней излагаются оригинальные методы строительства крупногабаритных деревянных ферменных конструкций. В статье даны пути решения сложных технических проблем в условиях, когда, по словам Черемухина, ” … и материалы, и технологию пришлось увязывать с реальными возможностями того времени и со сжатыми сроками, данными на всю постройку”.
О “реальных возможностях” Черемухин писал: “В распоряжение строителя можно было получить: кирпич, умеренное количество бетона или железобетона и дерево. С металлами, их сортаментом и с листовыми материалами было значительно труднее”. “Имевшиеся в 1924 г. в аэродинамической лаборатории МВТУ, базе ЦАГИ, аэродинамические трубы, – писал А.М.Черемухин, – не могли удовлетворить потребность растущей авиационной промышленности и решать те новые задачи, которые ставило развивающееся самолетостроение”. Построенные в 1910-15 годах трубы лаборатории не обеспечивали возможности испытывать модели при числах Re, близких к натуре, и не давали нужного качества потока и точности измерений, необходимых для решения этих новых задач.
В марте 1923 г. в аэродинамической лаборатории ЦАГИ была начата большая работа по ознакомлению с существующими типами труб и по выбору наиболее подходящих для наших условий типов новых аэродинамических труб. Участниками этой работы были: профессор Б.Н.Юрьев, инженеры К.А.Ушаков, Г.М.Мусинянц, К.К.Баулин, К.А.Бункин, Н.И.Ворогушин и автор статьи, читаем у Черемухина. Началась интенсивная работа по поиску схемы аэродинамической трубы.
Желание построить лабораторию с наиболее широкими возможностями при значительном ограничении в средствах, материалах и электроэнергии привело к решению – сделать трубу с двумя рабочими частями: одну – диаметром три метра – для испытания моделей самолетов, другую – диаметром шесть метров – для испытания натурных частей самолетов (фюзеляжей, радиаторов, оперений), а также других движущихся средств (автомобилей, мотоциклов, поездов, всадников и т.п.). Однако возникла трудность обеспечения необходимой равномерности потока во второй рабочей части за диффузором.
“Сначала решение не находилось, но потом оно пришло в голову, как будто, К.А.Ушакову вместе с Г.М.Мусинянцем, – вспоминал Черемухин. Это решение состоит в том, что 1-й диффузор был выполнен из двух частей: первая его неподвижная часть, находящаяся непосредственно за 1-й рабочей частью, и вторая – подвижная часть, которая может двигаться вдоль трубы, телескопически перемещаясь снаружи 1-й неподвижной части и как бы открывая свободный вход воздуха во вторую цилиндрическую часть трубы, что обеспечивало приемлемую равномерность потока во второй рабочей части. Эта схема представлялась очень заманчивой. Теоретические соображения не давали оснований для больших сомнений в том, что эта схема будет удачной, но для большей надежности было решено построить прототип такой трубы в меньшем масштабе в аэродинамической лаборатории МВТУ и на ней проверить правильность как основной идеи, так и правильность подбора отдельных частей и формы (поверхности) всей установки. Осуществление этой трубы было проведено инженером К.А.Бункиным”. Форма трубы в рабочих частях как внутри, так и снаружи была принята восьмиугольной, а не круглой. Это давало целый ряд конструктивных преимуществ и упрощений, как при проектировании, так и при постройке, а по результатам проведенных испытаний моделей рабочих частей труб это не вносило никаких неприятностей или недостатков в характеристики. Поэтому окончательный проект большой трубы Т-1 и был представлен с трубой такой восьмиугольной формы”. “Аэродинамический проект трубы Т-1, т.е. создание и расчет ее общих форм, размеров и силовой установки, был сделан К.К.Баулиным при непосредственном общем участии в создании принципиальной схемы К.А.Ушакова и Г.М.Мусинянца, а также Н.И.Ворогушина и Б.Н.Юрьева”.
В работе над проектом большой аэродинамической трубы принимал участие в той или иной степени весь коллектив ЭАО. Дружеские отношения, сложившиеся в коллективе, необходимость постоянного общения объединили и их семьи. Летом 1922-25 годов они вместе жили в одной из двух дач, которые снимали работники ЦАГИ в Краскове (Рязанская ж.д.). На даче жили Баулины, Ворогушины, Леймер, Мусинянц, Ушаковы, Черемухины, приезжали с ночевкой Бункин, Леснякова, Орлова, Юрьев и другие. У всех, кроме Баулина, были дети, и мамы по очереди “пасли” свой детский сад. Жили дружно – вместе ездили на работу, вместе ходили купаться на речку Пехорку, за грибами, на прогулки, вместе отмечали юбилейные даты…
Алексей Михайлович и на отдыхе не оставался без работы: ремонтировал дачу, перекладывал развалившуюся печную трубу, сделал на дереве шалаш для детей, смастерил двенадцатиметровые качели и многое другое. Рядом с дачей были березовые вырубки, где на пнях росли бесчисленные опята. Черемухины собирали и мариновали только маленькие (шляпки до 6-8 мм, ножки оставляли 10-15 мм). Назывались они “заклепки” и долго были фирменным блюдом в их доме также, как два вида водки, подававшихся одновременно: оранжево-коричневой, настоянной на цветах зверобоя и изумрудно-зеленой, настоянной на молодых листьях черной смородины. Отдых вели активный: устраивали пикники с кострами, ходили по окрестностям, иногда на целый день, в том числе на Боровский курган, что на излучине Москвы реки вблизи от впадения в нее Пахры. Под курганом была каменоломня, откуда в Москву возили белый камень. В хорошую погоду с кургана были видны блестевшие купола московских церквей. В дальние походы наиболее часто ходили Баулин, Ушаковы, Черемухины. На лодках по Пехорке ходили все. Свой дружеский шарж на одну из таких прогулок, когда компания – Юрьев, Леймер, Лесникова, Орлова перевернулись, Черемухин назвал “общецаговский переворот”.
Рубрики: