Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

Абу Наср аль-Фараби
ГРАЖДАНСКАЯ ПОЛИТИКА
(стр. 2) Сказал Абу Наср: Начала, которым обязаны своим бытием тела и акциденции и которые распадаются на шесть видов, имеют шесть больших ступеней; каждая из них охватывает определенный разряд: из них Первопричина находится на первой ступени, Вторые причины – на второй ступени, деятельный разум – на третьей ступени, душа – на четвертой ступени, форма – на пятой ступени, материя – на шестой ступени. То, что находится на первой ступени, не может быть множественным, а только единым, индивидуальным, тогда как каждая из остальных ступеней содержит множество. Три из них и не являются телами, и не [заключены] в тела: это Первопричина, Вторые причины и деятельный разум. Три [другие] находятся в телах, но сами не являются телами: это душа, форма и материя.
Тела распадаются на шесть родов: 1) небесные тела; разумные животные (стр. 3) и 3) неразумные животные; 4) растения; 5) минералы; 6) четыре элемента. Совокупность, получаемая из сочетания этих шести родов тел, есть мир .
Относительно Первого [Сущего] следует иметь убеждение, что это Всевышний Аллах. Он является ближайшей причиной существования Вторых [причин] и деятельного разума.
Вторые [причины] являются причинами существования небесных тел, от них проистекают субстанции этих тел. Из каждой из Вторых [причин] проистекает бытие одного из небесных тел. Из высшей Второй [причины] необходимо проистекает бытие Первого неба, а из низшей – бытие сферы Луны, тогда как из каждой из промежуточных, расположенных между ними причин, проистекает бытие каждой из небесных сфер. Число Вторых [причин соответствует] числу небесных тел. Вторые [причины] следует обозначать словами «духи», «ангелы» и т. п.
Действие деятельного разума заключается в заботе о разумном животном [человеке] и в стремлении дать ему возможность достичь наивысшей, доступной для него ступени совершенства, а именно наивысшего счастья. Это осуществляется благодаря тому, что человек достигает ступени деятельного разума, что происходит тогда, когда человек отрешится от тела, не нуждаясь в своем бытии, ни в чем другом, что ниже его, будь это телом, материей или акциденцией. Тогда он постоянно пребывает в этом совершенстве.
Сущность деятельного разума едина, и [соответствующая ему] ступень означает освобождение разумных животных [от материи] и достижение ими счастья. Деятельный разум следует называть «Верным духом», «Святым духом» и другими подобными этим именами, а ступень – обиталищем ангелов и другими подобными именами.
(стр. 4) Есть много начал, находящихся на ступени души: это души небесных тел, души разумных животных и души неразумных животных. Разумному животному присущи разумная сила, стремящаяся сила, воображающая сила, сила ощущения. С помощью разумной силы человек овладевает науками и искусствами и различает хорошее от дурного в нравах и действиях. С ее помощью он рассуждает, что следует делать, а что не следует, постигая при этом полезное и вредное, приятное и неприятное.
Разумная [сила] подразделяется на теоретическую и практическую. Практическая подразделяется на профессиональную и мыслительную.
Благодаря теоретической [силе] человек постигает сущность того, что он совсем не может сделать. Благодаря практической [силе] он постигает сущность того, что может при желании сделать.
С помощью профессиональной [силы] [человек] овладевает искусствами и ремеслами. С помощью мыслительной [силы] он применяет мышление и рассуждение в том, что он должен делать, либо чего он не должен делать. Благодаря стремящейся [силе] в человеке происходит борьба между тем, к чему ему следует стремиться, или [тем, чего ему следует] избегать, страстно желать или ненавидеть, предпочитать или воздерживаться. Таким образом от нее возникают ненависть и любовь, дружба и вражда, страх и доверие, гнев и благожелательство, бессердечность и милосердие и прочие аффекты души.
Посредством воображающей [силы] душа сохраняет внешние образы чувственно воспринимаемых вещей, когда они уже не воспринимаются чувствами, производит в них наяву и во сне сочетания и разъединения, из коих одни бывают верные, а другие – ложные. Вместе с этим она постигает полезное и вредное, приятное и неприятное, но не [отличает] хорошего и плохого в действиях и нравах,
С ощущением дело ясное: оно постигает чувственно воспринимаемые вещи посредством пяти общеизвестных органов чувств (стр. 5), а именно постигает приятное и неприятное, но не может отличить вредное от полезного и хорошее от дурного.
Среди неразумных животных одни обладают остальными силами, будучи лишены разумной силы. Воображающая сила у них заменяет разумную силу, [присущую] разумному животному. Есть и такие неразумные животные, которые обладают только ощущающей и стремящейся силами.
Что до душ небесных тел, то они отличаются от этих [земных] душ как по виду, так и по своим субстанциям. Благодаря им небесные тела субстанциализируются и совершают круговые движения. Души небесных тел принадлежат к более возвышенному, более совершенному и более прекрасному бытию, чем души [различных] видов животных, обретающих вокруг нас, ибо они совершенно не [бывают] потенциальными и существующими [лишь] какое-то время. Они всегда [бывают] только актуальными в том смысле, что их умопостигаемые сущности постоянно с самого начала присущи им, и они всегда выполняют свое действие, в то время как наши души сначала [бывают] потенциальными, а затем становятся актуальными, ибо они сначала обладают формами, готовыми и способными воспринимать умопостигаемые сущности. Только после этого они получают умопостигаемые сущности и становятся актуальными.
Души небесных тел не наделены ни чувственным восприятием, ни воображением, их души только умопостигают. В этом отношении они имеют некоторое родство с разумной душой. То, что умопостигают небесные души, является умопостигаемыми субстанциями, а это и есть отрешенные от материи субстанции. Каждая из этих душ умопостигает Первую [причину], свою собственную сущность и Вторые причины, наделяя их присущими им субстанциями.
Что касается большинства умопостигаемых [человеком] сущностей в материальных предметах, то небесные души их не умопостигают: они слишком возвышены по своим субстанциям, чтобы постигать расположенное ниже их.
Первый [Сущий] постигает самого себя, а поскольку Его сущность в какой-то мере представляет собой все существующие вещи (стр. 6), то, постигая самого себя, он в какой-то степени тем самым постигает и все существующие вещи, ибо каждая из прочих существующих вещей получает свое бытие от Его бытия. Каждая из Вторых [причин] постигает Первую [Причину].
Что до деятельного разума, то он постигает Первую [Причину], все Вторые [причины], постигает самого себя, а также те вещи, которые сами по себе не являются умопостигаемыми.
Умопостигаемыми самими по себе сущностями являются вещи, отрешенные от тел, существующие совершенно вне материи. Они умопостигаемы по своей субстанции, так как их субстанции умо-постигают и умопостигаемы. Они умопостигают постольку, поскольку умопостигаются, и умопостигаемое в них тождественно умопостигающему. Прочие умопостигаемые сущности не таковы, например, камни и растения умопостигаются, но умопостигаемое в них не является одновременно умопостигающим. То, что является телами или [заключено] в телах, по своей сущности неумопостигаемо, и ничто в их сущности не является актуальным разумом. Именно деятельный разум делает их умопостигаемыми актуально, делает некоторое из них актуальным разумом и возвышает их от той природы, благодаря которой они существуют, на ступень бытия более высокую, чем та, которая им дана от природы. Разумная сила, благодаря которой человек является человеком, по своей сущности не является актуальным разумом, а прочие вещи становятся актуально умопостигаемыми разумной силой через актуальный разум. Если разумная сила становится актуальным разумом, то этот разум, который оказывается первым, начинает умопостигать и уподобляется вещам, отрешенным [от материи]. Он умопостигает свою сущность, которая является актуальным разумом. Следовательно, умопостигаемое в нем оказывается тождественным умопостигающему, а умопостигающая сущность становится умопостигаемой, поэтому умопостигающее, умопостигаемое и умопостижение в нем оказывается одним и тем же, и он достигает ступени (стр. 7) деятельного разума. Достижение этой ступени является для него счастьем.
Деятельный разум по отношению к человеку занимает такое же место, какое занимает солнце по отношению к зрению. Благодаря свету, который исходит от солнца, зрение становится актуально видящим, тогда как прежде было потенциально видящим. Благодаря этому свету солнце видит самое себя, будучи само причиной того, что [оно] видит актуально, и благодаря тому же свету цвета, которые были потенциальными, становятся актуальными, и зрение, которое было потенциально видящим, становится актуально видящим.
Точно так же деятельный разум сообщает человеку нечто, что запечатлевается в его разумной силе. Отношение этой вещи к разумной силе подобно отношению света к зрению. Благодаря этой вещи разумная душа умопостигает деятельный разум, благодаря этой же вещи умопостигаемое потенциально становится умопостигаемым актуально и благодаря ей же потенциальный разум, которым человек обладал, становится актуальным и настолько совершенным, что приближается к ступени деятельного разума. Таким образом он становится по своей сущности разумом, тогда как прежде не был им, умопостигаемым, тогда как прежде не был таковым, и божественным, тогда как прежде был материальным. В этом состоит проявление деятельного разума, поэтому-то он и называется деятельным.
Форма заключена в телесной субстанции, как, например, внешняя форма ложа – в ложе, а материя – в дереве, [из которого сделано] ложе. Форма это то, благодаря чему телесная субстанция становится актуальной. Так, ложе является ложем потенциально в том отношении, что это – дерево, и оно становится ложем актуально, когда дерево получает внешнюю форму ложа.
Таким образом, форма существует благодаря материи, а материя является субстратом для форм. Формы не существуют сами по себе. Для своего существования они нуждаются в субстрате. Их субстратом является материя. Материя существует только ради формы (стр. 8). Первой целью [материи] является существование форм. Поскольку они существуют только в каком-то субстрате, то материя является субстратом форм. Поэтому при отсутствии формы существование материи было бы напрасным. Но среди естественных вещей нет ничего напрасного, поэтому первоматерия не может быть свободной от какой-нибудь формы. Таким образом, материя является началом и причиной в качестве субстрата форм, но сама она не является ни действующей [причиной], ни целью. [Кроме того], сама по себе, без формы, она не имеет никакого существования. Как материя, так и форма носят название «природа», однако форма более достойна этого названия. Примером этого является зрение. Зрение – это субстанция. Тело глаза является его материей, а зрительная способность [глаза] является его формой. Лишь при объединении их зрение становится актуальным. То же имеет место и со всеми другими естественными телами.
Души, пока они не достигли совершенства и не совершили своих действий, являются только способностями к формам, готовыми принять образы предметов. Например, зрение, прежде чем оно видит и прежде чем в нем образуются образы видимых предметов; [сила] воображения, прежде чем в ней возникают воображаемые формы; разумная [сила], прежде чем в ней возникают образы умопостигаемых сущностей, – все они являются формами, и хотя в них возникают актуальные образы, (то есть образы чувственно воспринимаемых вещей в ощущающей силе, предметы воображения в воображающей силе и образы умопостигаемых сущностей в разумной силе), но они отличаются от форм [в материи]. Если эти образы, которые возникли в прежних формах, подобны формам материи, то эти формы получают наименования только по уподоблению. Более всего далеки от форм [в материи] образы умопостигаемых сущностей, получаемых в разумной силе: они почти отрешены от материи, и их бытие в разумной силе (стр. 9) имеет весьма отдаленное сходство с бытием формы в материи.
Если актуальный разум уподобляется деятельному разуму, то он не является ни формой, ни подобием формы. Однако некоторые называют все нетелесные субстанции по общности имени также «формами». Они делят формы как на то, что отрешено от материи и не нуждается в ней, так и на то, что не отрешено от материи, о чем мы говорили [ранее]. Такое деление основано на общности имени.
Формы, нуждающиеся в материи, имеют различные ступени. На самой низшей ступени находятся формы четырех элементов, их по числу четыре, и они заключены в четырех материях, которые входят в один и тот же вид. То, что служит формой для огня, само по себе может стать материей для воздуха. Точно так же обстоит дело со всеми другими элементами. Остальные формы возникают из смешения элементов и их сочетаний. Одни бывают выше, другие – ниже. Так, формы минералов стоят на более высокой ступени, чем формы элементов. Формы растений во всем своем разнообразии стоят на более высокой ступени, чем формы минералов. Формы неразумных животных во всем их разнообразии стоят на более высокой ступени, чем формы растений. Далее, формы разумных животных стоят на более высокой ступени, чем формы неразумных животных. Форма и первая материя по бытию менее совершенны, чем эти начала, так как каждая из них для своего бытия и своего существования нуждается в другой.
Форма может существовать только в материи, а материя по своей субстанции и природе существует ради формы, сущность ее заключается в том, чтобы, нести форму. Если бы не существовала форма, то не существовала бы материя. Поэтому существование материи без формы было бы (стр. 10) существованием напрасным.
Однако ничто среди природных вещей не существует напрасно. Поэтому, если бы не существовала материя, не было бы и формы, поскольку для своего существования форма нуждается в определенном субстрате.
Далее, у каждой из них есть присущее только ей несовершенство и совершенство в том смысле, что благодаря форме бытие тела бывает более совершенным, а именно актуальным, а благодаря материи его бытие бывает менее совершенным, а именно потенциальным. Форма существует не для существования материи и не потому, что она по природе предназначена для материи. [Напротив], материя существует ради формы, то есть ради того, чтобы бытие формы зиждилось на ней.
Ввиду этого форма превосходит материю. Материя же превосходит форму в том отношении, что в своем бытии она не нуждается в пребывании в каком-либо субстрате, между тем как форма нуждается в этом.
Материя не имеет ни противоположности, ни противостоящего ей небытия, тогда как у формы есть небытие и противоположность. А то, у чего бывает небытие или противоположность, не может быть постоянно существующим. Формы подобны акциденциям в том, что как те, так и другие для своего существования должны иметь субстрат. Формы отличаются от акциденций тем, что субстраты акциденций существуют не ради них и не ради того, чтобы быть их носителями. Что же касается субстрата форм, а именно материй, то они предназначены для того, чтобы быть носителями форм. Материя является также субстратом противоположных форм. Она принимает как форму, так и противоположность этой формы, или ее небытие. Она непрестанно переходит от формы к форме. И никакие формы не превосходят свои противоположности, и полученные формы равны своим противоположностям.
Нетелесные субстанции лишены тех несовершенств, которые присущи форме и материи. Каждая из них существует не в субстрате (стр. 11), не ради другого, не благодаря материи, не в качестве орудия для другого, не посредством служения другому. Ни одна из них не нуждается в дополнительном бытии, которое она могла бы распространить с помощью своего будущего воздействия на другое [бытие] или воздействие иного [бытия] на нее. Они [не имеют] противоположностей или небытия.
[Таким образом, эти нетелесные субстанции] более достойны, чтобы быть субстанциями, чем форма и материя.
Вторые [причины] и деятельный разум находятся ниже Первой [Причины]. И если им присущи такого рода несовершенства, то они не свободны и от другого рода несовершенства, а именно их субстанции приобретаются от другого, и бытие их следует за бытием другого. Их субстанции не достигают такого совершенства, чтобы быть самодостаточными и не заимствовать бытие у другого. Более того, их бытие истекает из того, что более совершенно по бытию, чем они. Подобное несовершенство обще для всего сущего, кроме Первого [Сущего].
Вместе с тем ни Вторые [причины], ни деятельный разум не довольствуются наделением бытия великолепием, украшением, радостью, наслаждением и красотой путем умопостижения лишь самих себя. Напротив, для этого им необходимо умопостигать наряду со своей сущностью сущность другого, более совершенного и великолепного сущего. Поэтому в сущности каждого из них заключено в этом смысле множество, так как, умопостигая нечто, их сущность каким-то образом становится этой вещью, сохраняя при этом свойственную только им сущность, а превосходство их сущности достигается только при помощи множества. Однако множество там, где происходит субстанциализация, становится недостатком бытия вещей.
Однако им от природы дано служить основой бытия, его красоты и украшения не потому, что они умопостигают стоящее ниже себя по бытию, а благодаря тому, что каждая из них дает начало бытию каждой из существующих вещей. При этом ничто не объединяется с ними и не растворяется в них. При возникновении от них чего-то другого, они не нуждаются ни в орудии, ни в другой вещи, ни в чем, кроме как в своей собственной сущности (стр. 12).
Души небесных тел свободны от всякого несовершенства, присущего форме и материи. Однако они находятся в субстратах, и в этом смысле они сходны с формами, но их субстраты нематериальны, каждая из них имеет субстрат, присущий только ей. Именно этим они отличаются от форм. [Души небесных тел] обладают всем тем несовершенством, которое присуще Вторым [причинам], но они еще более несовершенны, так как множество, благодаря которому они субстанциализируются, больше, чем [множество], благодаря которому субстанциализируются Вторые [причины], ибо они получают красоту и блаженство, умопостигая самих себя, Вторые [причины] и Первую [Причину].
Кроме того, из их бытия проистекают другие бытия. Для того, чтобы из них проистекало бытие к [другим сущностям], они не обходятся без орудия и других [вещей]. Так, им нужны еще другие вещи, помимо их сущностей, в двух случаях. Под «двумя случаями» мы понимаем, [во-первых], их существование и, [во-вторых], передачу бытия другому.
Вторые [причины] свободны от всего, что лежит вне их сущности, хотя в обоих случаях они получают великолепие и красоту, потому что они умопостигают существующие вещи, лежащие ниже их, а не потому, что их существование ограничивается только самим собой, не изливаясь на другое [бытие].
Души животных ощущают и воображают. Когда в них в окончательной форме возникают образы ощущаемых и воображаемых вещей, тогда они уподобляются некоторым образом (стр. 13) нематериальным вещам, но это сходство не лишает их природы бытия, а материю – природы форм.
Если же разумная часть души достигает завершения и становится актуальным разумом, то она уподобляется нематериальным вещам. Совершенство ее бытия, ее актуальное состояние, ее великолепие, украшение и красота приобретаются не только благодаря умопостижению ею вещей, расположенных выше ее, но и благодаря умопостижению [также] вещей, расположенных ниже ее ступени, и ее множественность в том, благодаря чему она субстанциализируется, сильно возрастает. Кроме того, полностью отрешаясь от всех других частей души, разумная часть души ограничивается собой, не изливая бытие на другое. Она наделяет бытием другое посредством стремящейся, воображающей и ощущающей сил. А то, что получает от нее другое, служит для придания его бытию большего совершенства, (стр. 14) Когда же от нее отрешается орудие, тогда ее воздействие на другое становится невозможным, ибо похоже, что из ее субстанции не проистекает бытие на другое, и она довольствуется сохранением своего бытия постоянно в своей субстанции или становится причиной, но не действующей, а целевой .
Первый [Сущий] абсолютно и во всех отношениях свободен от недостатков. Не может быть бытия совершеннее и достойнее Его бытия, так же как не может быть сущего, предшествующего Ему, стоящего на равной с Ним ступени по бытию, независимого от Него. Поэтому Он не может черпать свое бытие от другой вещи, предшествующей ему. Ибо невероятно, чтобы Он получал это от менее совершенного, чем Он сам. Поэтому в своей сущности Он совершенно отличается от всего прочего. Его бытие не может быть больше (сто. 14), чем одним, ибо все, что имело бы такое же существование, было бы подобно Его бытию. Между ними не было бы совершенно никакого различия. Если бы оно было, то явилось бы чем-то иным, нежели тем, что их объединяет, и тогда то, что их различает, было бы частью того, благодаря чему они существуют. Он, следовательно, не был бы первым, а помимо Него был бы иной сущий, предшествующий Ему в своем бытии, что нелепо, ибо это – Первый [Сущий]. А в том, в чем нет различия, не может быть так же ни множества, ни двух или более [сущностей].
Если допустить [существование] чего-то помимо Него, то это бытие могло бы быть бытием внешним по отношению к Его бытию, независимым от Него, стоящим на той же ступени. Но тогда Его бытие стояло бы ниже бытия, в котором объединены эти оба понятия. Следовательно, Его бытие не было бы совершенным, так как совершенное никоим образом не может иметь что-либо вне своей сущности.
Поэтому у Него совершенно не может быть противоположности, ибо таковая находилась бы на одинаковой ступени с Его бытием. Но такое независимое от Него бытие, находящееся на той же ступени, абсолютно невозможно, ибо в этом случае Его бытие было бы несовершенным. Кроме того, все то, что имеет противоположность, несовершенно, а совершенство Его бытия обусловлено отсутствием его противоположности. Бытие вещи, имеющей противоположность, возможно лишь при существовании ее противоположности, так что она сохраняется благодаря вещам, [исходящим] извне, и вещам, [исходящим] из ее сущности и субстанции. Субстанция каждой из этих двух противоположностей недостаточна для сохранения своей сущности без своей противоположности. В таком случае Первый [Сущий] должен был бы иметь какую-то другую причину своего бытия, но не может быть ничего Травного] Ему по ступени. Напротив. Он – един, единичен и единствен.
Кроме того. Он неделим в своей сущности, (стр. 15) потому что никакое высказывание не может выразить смысл той или иной Его части. Если бы это было так, то части, благодаря которым Он бы субстанциализировался, явились бы причинами Его бытия, подобно тому, как вещи, обозначаемые частями определения, являются причинами существования определяемого и подобно тому, как материя и Форма являются причинами того, что образуется из них. Но это невозможно в отношении Его, ибо Он – Первый. И если Он неделим таким образом, то невероятно, чтобы он делился в отношении количества и иных видов деления. Он и в этом отношении един. Поэтому же его бытие, которым оно отличается от прочих существующих вещей, не может быть иным, чем то, благодаря которому Он – Сущий в своей сущности. Поэтому то, что отличает Его от всего остального, это – единство, составляющее Его сущность. Одно из значений [слова] «единство» распространяется на особое бытие, которым каждое сущее отличается от прочих. Именно в этом значении можно сказать о любом сущем, что он единый, поскольку он обладает бытием, присущим только ему. Это одно из значений, соответствующих [слову] «сущий». С этой точки зрения Первый Сущий так же един. Он более, чем все единое вне Его, заслуживает определения и значения единого, поскольку Он не обладает ни в каком отношении материей. Он по своей субстанции является разумом, ибо именно материя препятствует вещи стать разумом и постигать актуально.
Он [так же] является умопостигаемым в том отношении, что Он – умопостигающий, ибо то, из чего исходит умопостижение, является предметом умопостижения, то есть умопостигаемым. Он не нуждается в том, чтобы быть умопостигаемым другой сущностью извне. Напротив, Он сам умопостигает свою сущность. Поскольку Он умопостигает свою сущность, то Он [становится сам] умопостигающим, а поскольку Его сущность умопостигает Его, Он становится умопостигаемым. Точно так же для того, чтобы быть разумом и быть умопостигающим, Он не нуждается в (стр. 16) другой сущности, которую Он приобретал бы извне. Напротив, Он является разумом и умопостигающим благодаря тому, что Он постигает свою сущность. Сущность, которая умопостигается, это та же [сущность], которая умопостигает. То же самое относится к тому обстоятельству, что Он является «знающим».
Чтобы знать, Ему не требуется какая-то сущность, посредством знания которой Он обрел бы превосходство вне своей сущности. [Равным образом Он не нуждается] в иной сущности, чтобы быть познанным. Напротив, Ему достаточно его субстанции, чтобы знать. Его знание о своей сущности не что иное, как Его же субстанция. Таким образом, в познании своей сущности Он – знающий и знание, единая сущность и единая субстанция.
То же [самое можно сказать] о том, что Он – Мудрый. Ведь мудрость состоит в том, чтобы познавать наилучшие вещи наилучшим образом. А то, что способно умопостигать свою сущность и знать ее, познает наилучшие вещи наилучшим образом. Ведь наилучшее знание это – самое совершенное знание, которое не может исчезнуть, поскольку оно является постоянным, непреходящим. Одновременно Он – Мудрый, но не благодаря мудрости, приобретенной через познание чего-то вне Его сущности, Он – самодостаточен в том, что становится мудрым, познавая свою сущность.
Великолепие, красота и украшение всякого сущего состоит в том, чтобы осуществить свое бытие наилучшим образом и достичь своего последнего завершения. А так как бытие Первого Сущего является самым совершенным, то и Его красота превосходит красоту всякого носителя красоты. То же самое относится к Его ступени, великолепию и красоте: все это заключено в Его субстанции и сущности, то есть в Нем самом, и Он мыслит их своей сущностью, поскольку наслаждение, удовольствие, радость, восторг возникают и достигают своей полноты только через восприятие самого красивого и самого великолепного. И поскольку Первый Сущий является абсолютно красивым, самым великолепным и украшенным и поскольку постижение Им своей сущности является наиболее совершенным, а его знание является самым лучшим знанием, постольку удовольствие, испытываемое Первым [Сущим], является у довольствием, суть которого мы не в силах постичь. Силу его мы знаем только по аналогии и из соотношения о тем малым удовольствием, ощущаемым нами, когда мним, что постигли то, что является для нас самым совершенным и великолепным постижением самого совершенного, либо путем ощущения, (стр. 17) либо путем воображения, либо путем разумного познания.
В этом случае мы испытываем такое удовольствие, что нам кажется, будто оно превосходит по силе всякое другое удовольствие, и мы считаем себя чрезвычайно счастливыми в связи с этим.
Подобие Его познания и постижения самого лучшего и самого прекрасного нашему познанию и постижению этого такое же, как и подобие Его радости и довольства собой нашему удовольствию, радости и довольству собой. И нет никакого сравнения между нашим и Его постижением самого прекрасного и великолепного, между нашим знанием и Его знанием. Если между ними и есть какое-то соотношение, то оно незначительно.
Следовательно, нет сравнения между нашим удовольствием, радостью и довольством собой с тем, [что испытывает] Первый [Сущий]. В самом деле, какое может быть сравнение между тем, что является ничтожной частичкой, и тем, что является бесконечной величиной во времени, между самым несовершенным и предельно совершенным!
И чем больше наслаждение самим собой, чем больше радость и наслаждение блаженством, чем сильнее любовь и обожание самого себя, тем с большей очевидностью следует, что Первый [Сущий] по необходимости обожает себя, любит себя и восхищается своей сущностью. Отношение [между любовью Первопричины] и любовью к превосходству нашей сущности, которой мы наслаждаемся, подобно отношению между превосходством и совершенством Его сущности и превосходством и совершенством, которыми мы восхищаемся в нас самих. В [Первопричине] любящий есть то же, что и любимый, восхищающийся – это то же, что и предмет восхищения. Он – Первый Любящий и Первый Возлюбленный.
Поскольку Первый [Сущий] существует так, как Он существует, то из него необходимо следует бытие естественных сущностей, способ существования которых не зависит от выбора человека. Бытие одних из них непосредственно воспринимается чувствами, а бытие других познается через доказательство.
Бытие того, существование чего исходит от Него через истечение, существует ради бытия какой-то другой вещи. И хотя существование других вещей [помимо Первого Сущего] истекает из Его существования, тем не менее (стр. 18) существование, исходящее от Первого Сущего, ни в коем случае не является ни причиной, ни целью Его существования, не доставляя Ему какого бы то ни было совершенства, как это имеет место с большинством вещей, возникающих благодаря нам.
Мы предрасположены к тому, чтобы от нас возникало множество таких вещей. Эти вещи являются целями, ради которых мы существуем. Многие из этих целей доставляют нам совершенство, которого мы были лишены.
Что же касается Первого [Сущего], то целью Его существования не является существование прочих вещей, ибо последние были бы причинами Его существования, и тогда Его бытие имело бы другую внешнюю по отношению к Нему причину. Он так же не приобретает иного совершенства, кроме свойственного Ему. Совершенство Его сущности это не то [совершенство], которое обретает тот, кто, дав деньги или что-либо иное, получает в ответ удовольствие, признательность, превосходство или иные блага и совершенства. Наличие другого, в качестве причины получаемого им блага или бытия, которого ранее у него не было, невозможно в Первом [Сущем], ибо это нарушило бы Его первенство и создало бы другое, предшествующее Ему [бытие] и причину Его бытия. Тогда как Он существует ради себя самого.
С Его субстанцией связано и из нее следует то, что от Него получают бытие другие вещи в своих субстанциях. Поэтому Его бытие, которое истекает на другие вещи, присуще самой Его субстанции. Бытие, благодаря которому он субстанциализируется в своей сущности, тождественно бытию, благодаря которому от Него получают свое существование другие вещи.
[Бытие Первого Сущего] не делится на две части так, чтобы посредством одной из них Он субстанциализировался бы сам, а другая [явилась бы началом] существования иного бытия. Точно так же [Первому Сущему] для истечения от Него другого бытия не нужно ничего, кроме своей сущности и субстанции, как это нужно нам и многим существующим вещам.
Его бытие, от которого истекает бытие других вещей, не более совершенно, чем то [бытие], благодаря которому Он субстанциализируется.
(стр. 19) Поэтому то бытие, которое дает начало бытию [других вещей], отнюдь не является по отношению к Нему последующим во времени: оно является последующим по отношению к Нему в других значениях.
Имена, которыми следует называть [Первого Сущего], – это имена, обозначающие совершенство и превосходство существующих вокруг нас вещей, однако ни одно из этих наименований не обозначает совершенства, присущего Ему в Его субстанции.
Также многочисленны и виды совершенств, которые имеют обыкновение обозначать этими многочисленными наименованиями. Не следует думать, что виды этих совершенств, обозначаемых Его многочисленными именами, представляют собой многочисленные виды совершенств, на которые Он делится и каждым из которых Он субстанциализируется. Наоборот, под этими многочисленными именами следует понимать единую субстанцию и единое бытие, абсолютно неделимое.
Когда же случается одному из этих имен обозначать нечто из того, что существует вокруг нас, как имеющее некую добродетель и совершенство вне Его субстанции, то обозначаемое этим именем должно применяться по отношению к Первому [Сущему], так, чтобы это было совершенством и добродетелью Его субстанции. Например, «прекрасным» обозначается в различных существующих вещах совершенство цвета, формы или положения, но не субстанция этой вещи.
Имена, обозначающие совершенство и добродетель в окружающих нас вещах, делятся на те, которые обозначают то, что наличествуют в сущности вещи независимо от того, в каком отношении она находится к другой вещи, например «Сущее», «Единое» и т. п., и на такие, которые обозначают то, что у нее есть по отношению к другой, внешней вещи, например, «справедливость» и «великодушие». Применительно к существующим вокруг нас вещам эти имена обозначают добродетель и совершенство той части сущности вещи, в которой она соотносится с другой внешней вещью так, что это отношение будет частью совокупности того, что обозначается этим именем, и (стр. 20) эта добродетель и это совершенство будут существовать благодаря тому, что соотнесено о другой вещью.
Когда подобные имена применяются к Первому Сущему, для обозначения Его отношения к другим вещам, которые берут начало своего бытия от Него через истечение, то нельзя это отношение делать частью Его совершенства, обозначаемого данным именем, и [считать], что это совершенство существует благодаря этому отношению. Необходимо, чтобы это имя обозначало Его субстанцию и Его совершенство, а отношение следовало и зависело бы от этого совершенства, и чтобы оно существовало благодаря Его субстанции и наличествующему у Него совершенству. Это отношение должно рассматриваться как необходимо следующее и зависящее от этого совершенства, свойственного по необходимости Его сущности, о которой говорилось [выше].
Среди имен, которые общи для Первого [Сущего] и для других вещей, есть такие, которые охватывают все существующие предметы, а есть такие, которые охватывают некоторые существующие предметы. Это – многочисленные наименования, которые разделяют Первый и другие [вещи]. Очевидно, что многие из имен, общих для Него и других вещей, обозначают прежде всего Его совершенство, а затем – [совершенство] других вещей соответственно тому положению, которое они занимают в бытии по отношению к Первому [Сущему]. Например, слова «Сущий», «Единый» обозначают первичным образом то, благодаря чему субстанциализируется Первый [Сущий], и лишь затем – прочие вещи, в том смысле, что они субстанциализируются благодаря Первому, произошли и почерпнули [свое бытие] от Первого.
Многие общие наименования, обозначающие субстанцию и существование Первого [Сущего], если они обозначают так же что-то другое, то они обозначают только то, в чем это другое более или менее сходно в бытии с Первым [Сущим]. Стало быть, этими именами Первый [Сущий] называется предшествующим и истиннейшим образом, а другие вещи – последующим образом. Но при этом допустимо называть Первого [Сущего] этими именами, примененными [к Нему] позже, чем к другим вещам, ибо ясно, что многие имена, которыми мы называем Первого [Сущего], заимствованы у других [вещей], которыми мы их наделили прежде. В самом деле, что является предшествующим по своей природе и бытию, может быть последующим по времени. Этому предшествующему не присуще несовершенство.
Имеется много имен, которые обозначают совершенства, известные у нас, и многие из этих имен мы применяем в качестве обозначения этих совершенств, как таковых, а не потому, что они являются [подлинными] совершенствами. Ясно, что нет совершенства, превосходящего Его совершенство и по необходимости более достойного этого имени.
И всякий раз, когда мы наблюдаем предельное совершенство в существующих вещах, мы, исходя из понимания этого совершенства, представляем себе, что Он является самым достойным этого имени. Поэтому вполне естественно, что Первого [Сущего] мы нарекаем этим именем.
Затем этим именем мы нарекаем и прочие существующие предметы, достойные Его в соответствии с их положениями по отношению к Первому [Сущему]. Таковы, например, [имена] «Сущий», «Единый».
Часть из имен обозначает лишь некоторые виды совершенства. Некоторые из этих видов присущи субстанции Первого [Сущего] в самой возможно превосходной степени для этого вида и в самой, какую только может представить воображение, высшей степени совершенства этого вида, так что не остается Г места] ни для какого несовершенства. Таковы, например, знание, разум, мудрость. В подобных [видах совершенства] необходимо существует то, что наиболее достойно и правильно называть именем, [обозначающим] данный вид.
Если же к некоторым видам совершенства присоединяется какое-то несовершенство или низменное качество, и вследствие этого уничтожается субстанция индивидов, входящая в данный вид, то их не следует называть именем данного вида совершенства. А раз так, тс применение к Первому [Сущему] имен, обозначающих низменные качества существующих вещей, [дело] самое невероятное.
После Первого [Сущего] идут Вторые [причины] и деятельный разум. Вторые причины [являются вторыми] по ступени бытия. Каждая из них имеет атрибут, которым субстанциализируется свойственная только ей сущность, (стр. 22) тождественная ее существованию, из коей проистекает бытие других вещей.
Каждая из Вторых причин для того, чтобы от них исходило другое [бытие], не нуждается ни в чем другом вне своей сущности. Все они черпают бытие от Первого [Сущего], и каждая из них умопостигает Первопричину и умопостигает свою сущность. Каждая из них не самодостаточна одной только своей сущностью, чтобы довольствоваться собой. Она довольствуется собой, лишь постигая наряду со своей сущностью и Первого [Сущего].
Они любят превосходство Первого больше, чем превосходство своей сущности. Они удовлетворяются при постижении Первого [Сущего] больше, чем удовлетворяются при постижении своей сущности. Точно так же обстоит дело с наслаждением собой при умопостижении Первого [Сущего] и наслаждением собой при умопостижении своей сущности. Вторые причины любят чрезмерную добродетель Первого больше, чем превосходство своей сущности, отсюда их восхищение собой и обожание себя. Первым возлюбленным и Первым восхищающимся собой является то, что они постигают в Первом Сущем, а вторым то, что они постигают в своей сущности. Следовательно, Первый [Сущий] также любит соотнесенность с ними. Он – Первый Любящий и Первый страстно Любимый. Следовательно, все [Вторые причины] подразделяются по степени совершенства и несовершенства, присущие каждой из них. Таким образом, каждую из них следует именовать путем заимствования нами того, что говорят о Первом [Сущем].
Каждая из Вторых [причин] с самого начала получает завершенное бытиё, и нет бытия, которое бы ей могло быть придано в будущем, так чтобы она стремилась к чему-то, чего у нее не было бы с самого начала. Поэтому они совершенно не движутся и не стремятся ни к чему.
Из бытия каждой из них исходит бытие каждого из небес. Из Первого [Сущего] по необходимости исходит бытие Первого Неба, (стр. 23) и так вплоть до последнего неба, на котором расположена Луна.
Субстанция каждого из небес состоит из двух вещей: из субстрата и души.
Душа, присущая каждому из них, существует в субстрате. Они вместе с тем являются актуальным разумом, поскольку они умопостигают свою сущность, умопостигают Вторые [причины], от которых исходит их бытие, и умопостигают Первую [Причину].
Субстанции небесных тел, как таковые, подразделяются на множество вещей, образуя ступени существующих вещей. В первую очередь, это – ступени разума, которым необходим субстрат для того, чтобы субстанциализироваться. В этом субстанции небесных тел подобны субстанциям, состоящим из материи и формы. При этом в своей субстанции они недостаточны, чтобы от них исходило нечто другое, кроме них. Они не обладают таким совершенством и добродетелью, чтобы оказывать воздействие на другое, если они не получают другого бытия вне их сущностей и вне вещей, благодаря которым они субстанциализируются, и вне того, благодаря чему субстанциализируется эта существующая вещь, а именно «количеству», «качеству» и другим категориям. Поэтому каждая из субстанций обладает определенной величиной, формой и другими определенными качествами и всем тем, что по необходимости связано с категориями. Однако, поскольку в результате этого она становится самой превосходной и достигает этого в том случае, если место, которое ей уготовано, является самым превосходным, постольку из этого необходимо следует, что каждое тело имеет определенное место.
В большинстве своем бытия этих субстанций обладают совершенством [с самого начала], и лишь малая часть их по своей природе не обладает им с самого начала, а, наоборот, получает его постепенно в дальнейшем. Поэтому они стремятся достичь (стр. 24) его и достигают только посредством постоянного движения. Они постоянно пребывают в движении, и оно непрестанно. Они движутся и стремятся к лучшему бытию.
Самые высшие, или близкие к самым высшим, [формы] бытия приходят к совершенству с самого начала, и место, отведенное каждой из этих форм бытия, не может принадлежать никакой иной, а только ей с присущей с самого начала формой. При этом их субстанции лишены противоположностей.
Что касается существующих вещей, которые [расположены] ниже небесных тел, то они обладают крайним несовершенством бытия, потому что они не получают с самого начала всего того, благодаря чему они полностью бы субстанциализировались, напротив, они получают свои отдаленно потенциальные, а не актуальные сущности, ибо они наделены только первой материей. Поэтому они всегда стремятся к форме, в которой они субстанциализируются, и первая материя является потенцией всех субстанций в поднебесьи. Поскольку они являются потенциальными субстанциями, они движутся, чтобы получить актуальное существование. Далее, из-за своего отставания и низменности своего бытия- они не могут сами по себе стремиться к своему завершению без посредства внешнего двигателя, которыми являются небесное тело с его частями и деятельный разум. Они оба вместе совершенствуют бытие всех поднебесных вещей.
[Небесное тело] по своей субстанции, природе и деятельности [предназначено для того], чтобы от него с необходимостью вытекало сначала бытие первой материи, и лишь после этого вся первая материя по своей природе, возможности и готовности способна получить какую угодно форму.
Деятельный разум по своей природе и субстанции способен исследовать все то, что подготовило и дало [поднебесным вещам] небесное тело и что оно давало им раньше для освобождения и отделения от материи. Это отделение от материи и от их небытия приводит их на самую близкую к нему ступень, а это значит, что умопостигаемые сущности, которые были потенциальными, становятся актуальными, и вследствие этого разум, бывший до сих пор потенциальным, становится актуальным. Только человек способен достичь этого. Это наивысшее счастье, самое превосходное совершенство, которое может достичь человек. В небесном теле и деятельном разуме совершенствуется бытие вещей, которые были несовершенными и нуждались в переходе к этому бытию таким образом, чтобы сохранить свое бытие.
Небесных тел множество. Они движутся вокруг земли движениями различного вида. Все они наделены силой первого неба, которая едина. Всем им также присуще движение первого неба. Но у них имеются и другие силы, которые отличаются друг от друга своим движением. Общая для них сила – это причина всего небесного тела, из него с необходимостью вытекает бытие первой материи, общее для всех поднебесных [вещей], и вещи, отличающиеся наличием разнообразных форм в первой материи.
Далее, небесным телам в связи с различием их положений по отношению друг к другу и по отношению к земле свойственно то приближаться, то удаляться, то объединяться, то разъединяться, то появляться, то исчезать, то убыстряться, то замедляться. Эти противоположности [заключены] не в их субстанциях, а в их отношениях друг к другу или к земле, или в том и в другом вместе. Из этих противоположностей, которым по необходимости присущи эти отношения, в первой материи возникают противоположные формы, а (стр. 26) в поднебесных телах возникают противоположные акциденции и изменения. Это – первая причина противоположностей, существующих в первой материи и в поднебесных телах.
Таким образом, противоположные вещи возникают в материи либо от противоположных вещей, либо от единой вещи, которая в своей субстанции и сущности не имеет противоположности, но которая из-за материи пребывает в противоположных состояниях и отношениях. Хотя небесные тела по своей субстанции лишены противоположности, но их отношения к первой материи противоположны. Они по отношению к ней находятся в противоположных состояниях. Именно благодаря первой материи и противоположным формам, в которых с необходимостью заключено их бытие, создаются возможно сущие вещи.
Возможно сущие [вещи] представляют собой последующие вещи с самым несовершенным бытием, то есть [вещи], слагающиеся из бытия и небытия, ибо между тем, что не может не существовать, и тем, что не может существовать, (а это – две крайние противоположности) находятся вещи, которым можно приписать противоположность каждой из двух крайностей. Они могут существовать и могут не существовать. Они слагаются из бытия и небытия. Они являются бытием, которое противополагается небытию и с которым сочетается небытие. Небытие – это несуществование того, что может [также] и существовать. Поскольку бытие возможного – это одна из сторон сущего и возможное бытие – это одна из сторон бытия, то Первопричина, бытие которой заключено в ее субстанции, изливается не только на бытие того, что может существовать, но и на бытие того, что может и не существовать, так что не остается никаких видов бытия, которые бы Она не давала.
Возможное по своей природе не может иметь только одно бытие. Оно может иметь что-то или не иметь его, может иметь (стр. 27) что-то и иметь противоположное ему. Это состояние, [слагающееся] из двух противоположных друг другу бытии, является единым состоянием, и данное бытие не более достойно, чем противоположное ему бытие. Противоположным здесь является либо небытие, либо противоположность, либо и то и другое вместе.
Из этого неизбежно следует, что противоположные друг другу вещи сосуществуют. Эти противоположные друг другу вещи могут существовать только в одном из трех случаев: либо в разное время, либо в одно время, но в разных отношениях, либо в двух вещах, противополагающихся одна другой в бытии. Одна вещь может иметь два противоположных друг другу бытия только в двух случаях: либо в разное время, либо только в разных отношениях. Противоположные бытия обусловлены противоположностью форм, получению же одной из противоположностей, при которой вещь может иметь два противоположных бытия, она обязана материи. Благодаря материи свойственное вещи бытие находится в незавершенном состоянии, а благодаря форме – в завершенном. Таким образом, она имеет два бытия: бытие, завершенное чем-то, и бытие, не завершенное чем-то иным; поэтому и бытие вещи из-за материи бывает то одним, то другим, а из-за формы – только чем-то одним, [не переходя в] противоположное состояние. Поэтому вещь с необходимостью наделяется одновременно двумя бытиями: в одном случае бытием [материи] , в другом – [формы].
Возможное [бывает] двух видов: один вид возможного – это то, что некая вещь может существовать и не существовать. Это – материя. Второй [вид] – это то, что может существовать и не существовать в своей сущности. Это – то, что слагается из материи и формы.
Возможно сущие [располагаются] по ступеням. На самой низшей из них [располагается] то, что не получает бытия ни в одной из противоположностей. Это – первая материя. На второй ступени [расположено] (стр. 28) то, что получает бытие благодаря противоположностям, имеющимся в первой материи. Это – элементы . Поскольку они существуют в каких-то формах, то благодаря им они получают возможность давать существование так же другим противоположным бытиям. Таким образом они становятся материями для других форм так, что если эти [материи] получают свои формы, то благодаря им они также приобретают возможность давать существование другим противоположным бытиям с другими противоположными формами. А эти [в свою очередь] также становятся материей для других форм. И когда они получают [свои формы], то благодаря им они получают возможность давать существование другим противоположным бытиям, которые так же становятся материей других форм, и так – вплоть до форм, благодаря которым вещи, имеющие их, не могут стать материей для других форм. Формы этих вещей суть Формы вселенной. Это самые высшие; из возможно сущих вещей, тогда как; первая материя является самой низшей из возможно сущих вещей.
Посредствующие между ними [звенья] так же [распределяются по ступеням]. Все, что приближается к первой материи, является самым низменным, а все, что приближается к Форме форм, является самым возвышенным. Первая материя всегда существует ради бытия других [сущих], и ей совершенно не присуще бытие ради самой себя. Из этого следует, что если бы не было того, ради чего она существует, то не было бы и ее. Поэтому, если не было бы форм, то не было бы материи.
Из этого вытекает, что первая материя никогда не может существовать отрешенно от какой-нибудь формы. Что же касается существующих вещей, форма которых представляет собой Форму форм, то они всегда [существуют] только ради самих себя, их форма не может существовать ради другого, то есть для того, чтобы ими нечто другое субстанциализировалось, или быть материей для другой вещи.

Страницы: 1 2 3