МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ДАГЕСТАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ
ИНСТИТУТ ПРАВА
ЛАБОРАТОРИЯ ОБЫЧНОГО ПРАВА
СЕРИЯ «ПАМЯТНИКИ ПРАВА ДАГЕСТАНА»
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
А. Дирр
ОБ
ОБЫЧНОМ ПРАВЕ
КАВКАЗСКИХ ГОРЦЕВ
Махачкала
2008
Дирр А. Об обычном праве кавказских горцев. ИПЦ ДГУ, 2008 – 273 с.
.
Публикуемая работа А. Дирра отражает взгляды автора на проблемы обычного, мусульманского и российского права, где в частности он обращает внимание на проблемы уголовного обычного права
Работа публикуется в авторской редакции сохранен стиль оригинала и орфография авторского текста за исключением некоторых явных несоответствий.
Работа апредназначена аспирантам и студентам вузов, как вспомогательный материал при подготовке к семинарским занятиям, зачетам, экзаменам, написании рефератов, курсовых и дипломных работ, а также всем интересующимся проблемами обычного права Дагестана.
© ИПЦ ДГУ, 2008.
ДИРР (DIRR) АДОЛЬФ
А.Дирр родился 17 декабря 1867 года в Аугсбурге,где получил первоначальное образование. В 1891 и 1892 году он в течение нескольких месяцев посещал в качестве вольнослушателя семинар по восточным языкам в Берлине. С 1892 по 1896 год он изучал восточные языки в Сорбонне, затем учился в Антропологической школе в Париже. В 1900 году (по другим источникам – в 1901 году) он предпринял своё первое путешествие на Кавказ, во время которого побывал в Грузии, а также в Азербайджане.
С 1913 по 1930 он опубликовал множество статей, посвящённых, в общей сложности, более чем тринадцати языкам и диалектам кавказской языковой группы. В первую очередь его интересовали дагестанские языки, поскольку именно им была посвящена большая часть его полевых исследований. Заслуги его в области изучения этих языков были высоко оценены коллегами, и в 1913 году, по ходатайству индолога Эрнста Куна и семитолога Фрица Хоммеля, он получает докторский титул (honoris causa). Лингвистика и этнография никогда не существовали для Дирра отдельно друг от друга, и то, чем он занимался, ближе всего к лингвистической антропологии. Наиболее значимыми научными трудами являются: “Studien zur Ethnographie Daghestans”(1903) “Die Verbreitung der Hausgewerbe im Daghestan” (1910) “Anthropologischeund ethnographische Ubersicht Uber die Volker des Kaukasus” (1912), “Kaukasischer Jugerglaube”(1912Die kaukasischen Volker” (1926)”Einfuhrung in das Studium der kaukasischen Sprachen” (1928)” “Исследования по этнографии Дагестана” (1903), “Народы Кавказа. Этнографический и географический обзор” (1912). “Кавказские верования и обычаи, связанные с охотой” (1912). и.т.д. В 1925 году он издает историко-этнографический журнал “Caucasica”. Во время работы в музее он читал публичные лекции по истории и культуре кавказских народов.
Дана публикация дань памяти человеку оставивший заметный след в истории народов Кавказа
Руководитель лаборатории обычного права
НИИ права ДГУ д.ю.н. проф. Исмаилов М.А.
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ………………………..…………………….5
1. ГЛАВА I.ОБЫЧНОЕ ПРАВО, ПРАВО ИСЛАМА И РУССКИЙ ЗАКОН…………………………………..………8
2. ГЛАВА II. ПРАВА ОБЯЗАННОСТИ ГОСТЕПРИИМСТВА…………………………………..….…32
3. ГЛАВА III. УБИЙСТВО В СЕМЬЕ…………..……71
4. ГЛАВА IV. ВЫБОР ВИНОВНОГО В УБИЙСТВЕ…………………………………………………..111
5. ГЛАВА V. УПРАЗДНЕНИЕ «ВРЕДНЫХ» ОБЫЧАЕВ………………………………………………..…138
ПРИЛОЖЕНИЕ……………………………….……………164
ПРЕДИСЛОВИЕ
Несмотря на значительную работу по исследованию памятников обычного права, в том числе и памятников права народов Дагестана, по изданию новых текстов или списков ранее известных сочинений, задачей первостепенной важности лаборатории обычного права остается выявление, научное описание и переиздание всей суммы историко-правового материала, сохранившегося до наших дней в фондах различных архивохранилищ страны.
Кавказ, в том числе и Дагестан издавна привлекали внимание путешественников, ученых, миссионеров. Первые упоминания о народов Кавказа мы находим у античных авторов VI века до н. э.— I века н. э. 1 . Раннее средневековье нашло отражение в свидетельствах арабских авторов V—X веков и в русских летописях этого же периода.
Материалы о жизни народов Кавказа мы встречаем у персидских (Рашид-ад-Дин), арабских (ал-Балазури, Ибн Русте ал-Мас’уди, ал-Гарнати) и европейских авторов (Вильгельм Рубрук, Плано Карпини) 2 .
Новым периодом, знаменующим начало систематического и более интенсивного изучения Кавказа и его этнографии, является XVIII век. Именно в это время были организованы экспедиции и поездки отдельных ученых на Кавказ.
Иоганн-Густав Гербер, в 1728 году был командирован на Кавказ, где он составил описание местности и населения. Иоганн-Антон Гильденштедт, по поручению Академии наук совершил путешествие по Кавказу в 1770—1773 годах 7.
Генрих –Юлиус Клапрот в 1804 году он был командирован на Кавказ и ему принадлежит заслуга подробного описания “племенного состава населения” Северного Кавказа 10.
В XIX веке была начата работа по формированию правового поля для Дагестанской области,здесь важную работу проделали русские ученые и чиновники администрации по сбору и публикации сборников адатов. Крупнейшими исследователями дагестанского обычного права были М.М. Ковалевский (“Современный обычай и древний закон” (1886), “Закон и обычай на Кавказе” (1890).) , А.В. Комаров («Адаты и судопроизводство по ним” (1868)), Ф.И. Леонтович (“Адаты Кавказских горцев»( 1882-1883 гг) ”) и И.Я. Сандригайло “Адаты Дагестанской области и Закатальского округа”( 1899),которые внесли большой вклад в изучении государственно-правовой истории Дагестана.
Продолжателем традиций европейской научной школы в начале нового века стал Август Дирр.
В 1902 году он отправился на Кавказ где прожил более десяти лет, работая учителем в одной из дагестанских школ, а затем (с 1908 г) преподавал английский и немецкий языки, а также основы общего языкознания. В 1913 году Дирр завершил свою экспедицию и вернулся в Мюнхен. Время своего пребывания на Кавказе он назвал “периодом странствий”. Особенно досконально он исследовал Дагестан.
Публикуемая работа А. Дирра заимствована из Рукописного фонда института ИАЭ ДНЦ РАН и отражает взгляды автора на проблемы обычного, мусульманского и российского права, где в частности он обращает внимание на проблемы уголовного обычного права «…Обычай может укорениться настолько глубоко, что неисполнение его влечет за собой беспощадное осуждение общественного мнения или определенные меры наказания; но все же приходит время, когда этот обычай превращается в ненужное бремя и становится желательным его упразднение…» .
В работе мы сохранили орфографию авторского текста в переводе А. Дупенко, за исключением некоторых явных несоответствий. Надо заметить, что видение многих правовых явлений весьма оригинально и бесспорно некоторые суждения требуют восприятия в плане личного взгляда автора. Так, А. Дирр, рассматривая причины, по которым в Дагестане длительное время отвергалось мусульман¬ское право , писал: «Шариат слишком строг в наказании проступков, в которых местный житель не видит преступления, а, наоборот, даже геройский поступок, как, например, в краже скота, если оно совершено только не по от¬ношению к родственникам» . Аналогичные высказывания, широко распространенные в дореволюционной литературе, убедительно отвергаются конкретными материалами обычного права Дагестана. Это и другие заблуждения Дирра и других в том числе некоторых современных ученых вытаскивающие на свет божий пресловутую набеговую систему , основано на стремлении придать своим сведениям экзотиче¬ский характер, вследствие чего взгляды отдельных предста¬вителей общества приписываются всему народу, который в своей основной массе сурово осуждал недостойное поведение, воровство, грабежи и другие преступления, о чем сви¬детельствуют сборники адатов и многочисленные фольклорные материалы.
Работа публикуется в авторской редакции с учетом необходимости сохранения стиля оригинала, хотя в тексте много погрешностей стилистического характера и непереведенных терминов на немецком языке усложняющих текст.
В приложении в качестве информационного фона представлен один из интересных памятник права Дагестана, – «Адаты Андийского округа Западного Дагестана» имеющее самое прямое отношение к нормативно-правовой культуре народов Дагестана.
Наряду с изданием этого очередного труда в лаборатории обычного права продолжается работа по переизданию ценных исследований и материалов по историко-правовому наследию Дагестана, ставших библиографической редкостью.
Махачев Г.Н.
д.ю.н., профессор.
ГЛАВА I. ОБЫЧНОЕ ПРАВО, ПРАВО ИСЛАМА И РУССКИЙ ЗАКОН
Когда в первой половине XIX столетия в результате тяжелых, упорных боев, закончившихся лишь в шестидесятых годах подчинением черкесских племен, Россия завоевала Кавказ, то она, сама собой, разумеется, оказалась перед необходимостью наладить правосудие в этих новых областях; оно больше не противоречило местному пониманию права, обычая и нрава, а было абсолютно необходимым.
Особенно необходимо это было для многочисленных народов и племен, исповедующих ислам, чью щепетильность следовало щадить хотя бы даже исходя из чисто практической точки зрения их противоречия (Vemeidung) с неверными. Насколько гуманно, практично, а также успешно, – это можно утверждать с полным правом, была, наконец, решена эта задача, мы попытаемся изложить в этой первой главе, в которой не желаем давать ничего надуманного (Eigenes) и ничего, кроме сокращенной переработки замечательной более старой работы А.В. Комарова об адатах и судопроизводстве по ним. Эту работу можно найти в первом томе уже давно ставшим редким сборнике, и этот первый том является к тому же библиграфической редкостью. Мы еще и потому излагаем высказывания Комарова, что они, так сказать, составляют основу наших последующих глав, которые касаются главным образом адатов горцев, таким образом, и Дагестана, а работа Комарова имеет к этому непосредственное отношение .
Следует уяснить, что в стране, где ислам утвердился приблизительно в 8 столетии, не всегда просто адату удержаться наряду с правом ислама, а тем более заменить его. Если несмотря ни на что это все же удавалось, то потому, что шариат (sacia), исламское право, частично основывается на старых обычных правах, а с другой стороны благодаря решительному, резкому отпору, который местные жители противопоставили шариату, не соответствующему во многом их пониманию дозволенного и недозволенного, доброго и злого, правого и неправого, так, что даже такому решительному, упорному и несгибаемому приверженцу исламского права, как Шамиля этому лезгинскому борцу за свободу, не удалось окончательно отменить адаты. Сразу же, как он в 1858 г. после взятия Гуниба был захвачен в плен русскими, в Дагестане немедленно возродились старые адаты .
Русским это было лучше постольку, поскольку в этом они видели средство благодаря (своей) предупредительности в этом отношении еще прочнее привязать к себе новых подданных и в то же время уменьшить влияние магометанского духовенства, носителя и проводника исламского права, влияние, которое могло иметь значение лишь в смысле одобрения сопротивления по отношению к «неверным». А теперь приведем слова самого Комарова. «Ислам распространился довольно быстро с тех пор, как в 8 столетии арабы пришли в Дагестан, но окончательно принят не был.
Повсюду адат удерживался наряду с шариатом. И все же, особенно в семейной жизни, появлялись новые взгляды и требования, и так судопроизводство распалось на адат и шариат.
По последнему велись и ведутся все религиозные дела, права семейные, наследственные и права завещаний , а также некоторые статьи личного права.
Но уголовное дело обсуждалось по адату, к которому подходили некоторые новые предписания для некоторых разновидностей преступления перед религией. Сюда не относился еще и маслахат (maslahat), решение третейского судьи по некоторым пунктам гражданского права. Эти третейские судьи избираются партиями. Причины сохранения адата преимущественно следующие:
1. Шариат слишком строг в наказывании проступков, в которых местный житель не видит преступления, наоборот, даже геройский поступок, как, например, в краже скоты (если оно совершено только не по отношению к родственникам). Для проведения подобных наказаний нужна была бы сильная власть, а ее не было. Для управляющих, назначаемых арабами, было выгоднее сохранять адаты, которые укрепляли их власть, служили источником доходов благодаря штрафам и к тому же создавали желательный противовес против влияния духовенства.
2. Изучения Корана и мусульманского права было слишком трудным, в то время как судопроизводство по адату относительно легко и просто . Шейху Мансуру , Кази Магомеду и Шамилю тоже не удалось адат полностью заменить шариатом. После того как последний был захвачен в плен, население Дагестана решило восстановить адат; в каждом ауле для этого были назначены люди, которым были даны соответствующие полномочия . От привилегированного исламского закона Шамиля осталось лишь выражение «время Шамиля, в противоположность к (исчислению) времени до него, которое именовалось батлил замана – время адата.
Приговор суда в каждом ауле выносили особые лица, (карти , – как их называют кумыки), которые обычно избирались из наиболее влиятельного рода большинством голосов. Место по службе переходило по наследству; продолжительность службы была обычно не менее года; в ауле Арчи они выбираются заново каждый месяц. Эти карты должны были также заботиться о порядке в ауле и землевладении. За свои труды они получали часть штрафовых денег и имели и еще некоторые преимущества. Приговор суда выносился на улице, на площади перед мечетью, в некоторых селениях в особых домах. Они собирались каждое утро; но не велись никакие правовые сделки (Rechtshaudel) если не было здесь подающего жалобу. Карты выслушивали свидетелей и обвиняемых, решали дело большинством голосов, никаких советов (Berufung) не было, приговор выносился сразу же. В особо важных случаях или если партии не были довольны решением, обращались к картам, пользующимся особым уважением, т.е. к людям Шамхала Таркинского , из аула Эрпели или Губден.
Там, где было специально правящее сословие (Staпd), его члены сами разрешали многие спорные вопросы, особенно в тех случаях, если к ним обращалась сторона, считающая себя обделенной или требующая особого преимущества. В таких случаях чаще всего старший (хан, шамхал и т.д.) выносит свое личное решение, которое не зависит от адата и шариата.
Обычные права чаще всего передаются устно из поколения в поколение, но некоторые из них (неполные) записаны картами или кади. Они очень сильно изменены, сокращены, недокончены, заменены новыми и в отдельных спорных случаях, если нет на них особого адата, разрешаются картами по их усмотрению.
Почти в каждом ауле, каждой сельской общине есть адаты, которые отличаются от адатов соседей, но лишь по второстепенным вопросам, как например высота штрафа, число свидетелей или присяжных и тому подобное. Обычное право везде определяет следующее: убийство может быть оплачено кровной местью или примирением на определенных условиях; взлом или кража, если преступник захвачен на месте преступления, могут быть тут же улажены без наказания; в то же время нарушение супружеской верности женой или распутство самых близких родственников по женской линии карается смертью. Ранения лечатся за счет тех, кем они нанесены; пойманный вор возвращает украденное.
И после установления в стране русского влияния (речь идет главным образом о Дагестане) в силе остался старый обычай устанавливать право по адату и шариату тем, где прежнее начальство держало в руках бразды правления; кое-где были сделаны попытки ввести законы (русского) гражданского управления. Без особых трудностей это удалось, например, в Дербенте и Махал Улусе (im Mahal von Ullus), так как люди были там к этому подготовлены благодаря прежнему персидскому господству. В Кайтаге и Табасаране, где русские законы были установлены как раз в 1840 году, эта задача оказалась значительно труднее, так как жители к этому совсем не были подготовлены и для них совсем было неприемлемо понимание дел русских. Каждый кровник, конечно, скрывался от русского закона, которого он просто не понимал, в каком-нибудь еще свободном районе страны (das Landes), потому что там думали, так же как и он сам, а именно, что он лишь выполнил свой неотложный долг, заплатив убийством за убийство. Когда таких беглецов стало больше, они организовали разбойничьи банды и те, кому они наносили ущерб, обвиняли в этом, конечно, русские законы. Следствием этого было то, что в восстании, вспыхнувшем в Дагестане в 1843 году, охотно приняли участие весь Табасаран и Кайтаг. В 1848 году русские отменили участковое управление, которое они учредили в нижнем Кайтаге, и передали все управление сыну прежнего Уцми , чья должность была упразднена в 1820 году.
Первым судом по адату, который был разрешен русскими, был суд в 1839 году в Самурском округе (юго-восточный Дагестан). Генерал Головин предписал уделять большое значение управлению и вынесению приговора по адату, кади и заседателя брать в управление из населения каждого Махала (Mahals). Следствия этого распоряжения были хорошие.
В 1860 году были расширены полномочия судов по адату. При этом имелось в виду предоставить народу вынесение приговора, который бы вполне соответствовал его пониманию и его пониманию и его обычаям и привычкам и который бы позволил постепенно, без резких переходов и ущерба для народа перейти к вынесению приговора по русским законам. При этом в качестве необходимого было принято во внимание оставить судопроизводство по адату и шариату в полном объеме; при этом руководствовались мыслью, что местные жители рассматривают адат как творение ума человеческого, который без труда вынес бы изменение, если бы для этого был найден необходимый повод.
Итак, в каждом округе были учреждены суды, которые должны были обсуждать все возможные спорные случаи по большинству голосов, устно и открыто и которые не знали никаких записей, кроме занесения случая и его разрешения в особую книгу. Эти суды состояли из кади, который был компетентен в делах, разбираемых по шариату, и депутатов, разбирающих даже по адату. Эти депутаты выбираются народом путем большинства голосов, а именно от каждого наибства района по одному человеку. Председательство ведет сам краевой начальник; его голос является решающим в том случае, если у депутатов не получается большинства.
Кроме этих краевых судов были созданы еще устные суды в присулакском наибстве и мехтулинском ханстве; а также дагестанский народный суд, состоящий из трех кади и семи депутатов, которых должен был выбирать главнокомандующий в Дагестане из самых уважаемых и самых достойных людей местности. Этот суд занимался делами, которые вытекали из краевых судов (аппеляции) и непосредственные случаи особой важности.
Разрешение менее важных дел, как, например, спор, драка без ранений, ущерба на поле и т.д. находилось в ведении картов, которых каждая деревня в зависимости от ее величины выбирает из числа уважаемых и преимущественно известных жителей. Карты открыто, и в присутствии пожилых мужчин аула выносят свой приговор, но их решение однако не является окончательным, оно должно быть утверждено еще краевым судом, если на этом настаивают стороны.
Окружному начальнику вменено в обязанность не сразу допускать их исполнение, а предоставить на рассмотрение высших властей такие решения по адату и соответственно по шариату, которые противоречат общему духу русских законов, соответствующим образом и исключительным постановлением по отношению к магометанам.
Рассмотрению по адату подлежат следующие дела:
1. Убийство и кровная месть.
2. ранение и увечье.
3. Драки и т.п.
4. Ухаживание за невестой, похищение невесты, а также женщины.
5. Изнасилование женщин и девушек.
6. Разврат.
7. Воровство.
8. Грабеж (разбой), если они связаны с применением силы и угрозами, поскольку они связаны с угрозой для женщин и здоровье пострадавшего.
9. Поджоги и повреждение вещей.
10. Споры относительно землевладения между помещиками и крестьянами.
По шариату рассматриваются: споры между супругами, родителями и детьми, дела, связанные с завещаниями, спорные случаи, когда речь идет об имуществе мечети и тому подобное.
Предательство, восстание, непослушание представителям власти, разбой и убийство, кража государственного имущества, подлежат рассмотрению по русским военным законам.
Только тогда дело рассматривается по адату, если есть чье-либо ходатайство по какой-либо жалобе обоснованное индивидуумом и указан определенный ответчик. Жалоба или показание не принимается, если истец и соответственно показатель (Anzeigeude) по окончанию дела не может терпеть убытка и соответственно таковой может быть возмещен; по доносу дело возбуждается лишь тогда, если из-за касаемого дела пострадала вся община, как например, повреждение мостов, дорог, земли общины и т.п. при каждой жалобе, каждом требовании, поставленном перед судом, дело вначале изучается и потом выносится решение.
Возбуждать дело в суде имеет право сам пострадавший, если он может сделать сам лично, то его могут заменить ближайшие родственники, поскольку они лично и непосредственно заинтересованы в исходе дела. Не может быть никаких уполномоченных; только лишь муж может выступить за свою жену, отец или опекун за младшего по годам, за несвободных обоих полов их господин.
Жалоба может быть выдвинута или непосредственно по доказательству, или по подозрению. Доказательством в первом случае служат:
1. признание, данное без принуждения (при этом не принимается показание малолетних, слабоумных и умалишенных);
2. неоспоримым является вещественное доказательство (пятна на одежде, оружие );
3. показания свидетелей, которые должны быть подкреплены клятвой, причем никогда не требуется более двух свидетелей, и эти свидетели должны отвечать требованиям, которые к ним предъявляются. Задачей истца является назвать или привести с собой свидетелей. Но свидетели приглашаются лишь тогда, если они живут в пределах определенного района . Предпочтение отдается тем, которые живут в том же селении, что и истец; их показаниям придается большее значение. Женщины, в общем, не имеют права давать показания; но если они допущены, то за их показания должны поручиться их мужья или братья . В качестве свидетелей не допускаются:
а) малолетние (до 7 лет);
б) слабоумные;
в) умалишенные;
г) родственники истца, которые могут быть заинтересованы в деле;
д) кто ведет тяжбу с обвиняемым;
е) должник обвиняемого, до тех пор пока он не возместит долг;
ж)кровный враг обвиняемого;
з) лица, которые дали обет не клясться и, лица, которые занимают общественную должность.
4. Показание раненого или умирающего имеет силу с клятвой и без нее, если возникают сомнения, обвиняемому предписывается клятва для очищения.
5. Письменные записи, истинность которых находится вне сомнения, считается полноценным доказательством.
По простому подозрению жалоба может быть рассмотрена лишь в том случае, если виновник неизвестен или не может быть приведен по прямому показанию и лишь только речь идет об убийстве, ранении, воровстве, разбое, краже скота, подлоге; в делах по нарушению супружеского долга, изнасилованию, разврату, педерастии и по одному лишь подозрению жалоба в суд не подается. В таких случаях, по крайней мере, необходим хотя бы один свидетель.
Истец должен указать, кого он подозревает и изложить свои причины. При очевидной невинности обвиняемого жалоба совершенно не принимается. А также никакое (обвинение), основанное лишь на подозрении (кроме убийства) по отношению к кади, картам и людям, изучающим святые книги. В некоторых районах этим преимуществом пользуются и женщины (например в Даргинском округе). Единственным средством, позволяющим истцу подать жалобу, является клятва, которую он может дать при точно установленном количестве свидетелей клятва (Eideshelfer). В качестве таковых берутся во внимание его родственники и самые лучшие, наиболее уважаемые люди аула. Он сам выбирает себе свидетелей клятвы (Eideshelfer). Их называют тузевами (даже если они сами назначаются судом). В подобном случае необходимо дать клятву очищения (Reimignugseid) при определенном количестве свидетелей, которые выбираются из числа родственников обвиняемого по степени своего с ним родства. Применима ли в данном случае клятва очищения или обвинения (Belastungseid, Reimignugseid), – выбор в этом случае зависит от обстоятельств. В некоторых случаях это определяется адатом, в других это зависит от суда. И все же истец всегда имеет право отклонить клятву обвинения (Belastungseid) и приписать обвиняемому присягу очищения (Reimignugseid).
Перед присягой очищения тузевы требуют у обвиняемого заверить их на честное слово в своей невиновности или требуют у него по этому поводу клятву.
Клятва обвинения, если она дана истцом и всеми его тузевами, служит полным доказательством. В случае если хотя бы один из тусевов отказывается от клятвы, то обвиняемый оправдывается и в дальнейшем иске по этому делу истец должен тогда привести положительные доказательства.
Отказ от клятвы со стороны обвиняемого или одного из его тусевов рассматривается как доказательство его виновности. Если у обвиняемого не хватает того количества родственников, которого требует адат для отвода обвинительной клятвы (Belastungorid), то он сам должен клясться столько раз, сколько родственников у него не хватает.
Обвиняемый посредством клятвы обвинения выплачивает предусмотренный по адату штраф, но с некоторыми льготами (напр., ему не надо платить штраф деньгами, а лишь возместить простую стоимость украденной вещи и т.д.).
Число тузевов очень различно, от 1 до 60 (последнее число тузевов применимо лишь на андийском Койсу в Годобери и Зиберхули). В каждой общине прочно установлено это число для большинства возможных случаев. Оно зависит от важности дела и ценности предмета спора.Число лиц, которые могут быть обвинены один за другим в одном и том же деле (просто по подозрению в разных местах) не одно и то же. В районе Темир-Хан-Шура, напр., в краже могут быть заподозрены лишь трое. В некоторых сельских общинах Даргинского района (Kreise) в убийстве или воровстве могут быть обвинено до семи человек, и если последний уже оправдан, то оправданы и остальные, но для этого требуются уже совершенно определенные доказательства. А вообще почти повсюду в убийстве может быть заподозрен лишь один человек. Заподозренный оправдывается тот же час, как только найден настоящий виновник; только лишь в Зюргенской сельской общине (Даргинский район) на подозрении настоящего убийцы обвиняемый остается даже тогда, когда найден настоящий убийца .Существует два вида клятв:1. Клятва во имя бога , по шариату. 2. так называемый хатун талах или кебин талах, который своей санкцией имеет вынужденное распоряжение брака, т.е. дающий клятву клянется в том, что если он дает неверные показания, то разведется со своей женой . В случае клятвопреступления жена, таким образом, должна покинуть своего мужа и получить от него, как это бывает при добровольном расторжении (т.е. когда муж уходит от жены) все, что ей принадлежит. Этот вид клятвы особенно распространен на севере и юге Дагестана, т.е. в тех частях, которые менее чем другие были подчинены мюридизму . Она применяется в трудных случаях и тут требуется меньше свидетелей клятвы (они обычно тоже дают клятву такого же рода) чем при обычной клятве. От клятвы освобождены лица, которые дали обет никогда не клясться, такие как кади, карты, местные начальники и вообще все, занятые на общественной службе.
В Табасарании не имеют право давать клятву деревенские кузнецы. В общем, клятва требуется тогда, когда нет никакого другого пути узнать правду. При определении числа тусевов (Eideshelfer) при клятве очищения обвиняемый должен сразу же поклясться в том, что у него больше нет никаких близких родственников кроме тех, которых он назвал свидетелями своей клятвы (Eideshelfer). В некоторых аулах и сельских общинах после клятвы свидетеля требуется еще чтобы за правильность его высказывания поручились клятвой некоторые из его родственников.
Обстоятельство, что клятва была альфой и омегой всего судопроизводства, вело к злоупотреблению и тем самым к упадку всего (судебного) устройства. Увеличивалось число клятвопреступников, появились свидетели клятв, которых можно было нанимать. Чтобы устранить это, адат требовал как раз, чтобы по одному и тому же делу клятву давало большее количество людей, многие.
За клятвопреступление адат карал лишь небольшим штрафом (кроме только что выше упомянутого хатун таллаха); клятвопреступник не допускался больше к клятве и не мог уже выступать свидетелем . О наказаниях а адате говорится следующее:
1. Изгнание виновного с места жительства; пострадавший и соответственно его родственники имели право убить изгнанника или простить его на определенных условиях. Это изгнание, смотря по обстоятельствам, могло относиться не только к самому виновнику, но и к определенному количеству его родственников, а при случае и ко всему дому .
2. Изгнание на определенное время, но без права истца убивать изгнанника. По истечении срока изгнанный должен был вначале помириться со своим противником, прежде чем вернуться на свое место жительства.
3. Штраф в пользу имущества истца; применим в случаях нарушения супружества, ранения, увечья, воровства.
4. Денежные штрафы (или штраф натурой) взимается независимо от всех реат (Reate) в первых трех случаях. Они идут в общественную казну того аула, в котором живет виновник, наказанный за свой проступок; эти деньги идут в пользу картов и других членов аульских властей. Те денежные штрафы, которые раньше шли в пользу властелинов уезда, района и т.д. теперь, со времени введения уездного суда (Kreisgerichte) поступают в кассу, средства которой идут на общественные работы (напр., строительство мостов, дорог для школ). Простой денежный штраф изымается за нарушение общественного спокойствия, если в результате наказываемого поступка никто лично не пострадал.
Никогда не присуждают непосредственно к смертной казни, но для этого есть случаи, когда приговоренный объявляется просто вне закона, и его, таким образом, может убить каждый . Так, например, в сельской общине Цудахар (Даргинский район) известен обычай, что вор, обокравший мечеть, должен возместить двенадцатикратную стоимость украденного, он изгоняется из села и все жители того селения, где он обокрал мечеть, имеют право считать его своим кровным врагом. В Гидатле от человека, который поджег мост, требуют сотню котлов; кроме того, он изгоняется и становится кровным врагом каждого (односельчанина). В Махал Терекеме (Кайтаго-табасаранский уезд) принято, что каждая женщина, убежавшая от своего мужа и после развода не желающая выйти замуж за того, у кого она скрывалась, является кровным врагом всей сельской общины: у кумыков бывших тархановских владений (у татар) и Мехтуллинского ханства те люди объявляются вне закона, которые убивают своего кровного местника уже после полного примирения, а также те, которые наносят разрушения могилам, похитители саванов (с трупов). Люди, которые ведут порочный образ жизни, отцеубийцы , педерасты, и некоторые другие грешники, поступки которых, по мнению народа, наносят вред всей их семье, должны быть, обязаны быть убиты своими ближайшими родственниками без суда и обсуждения. Неисполнение этого обычая влечет за собой всегда горькие упреки, насмешку и презрение. Адат никогда в качестве наказания не требует (erleg) увечье, избиение и ареста, на что так щедр шариат». – Комаров.
Строгость наказания по шариату, как уже упоминалось выше, была веской основой для его устранения и сохранения адата. Как должен поступить тот народ с варварским определением шариата, у которого на воровство (кроме воровства внутри рода, – повсюду) смотрят как на спорт, как на подвиг напр., у Черкесов, и если это вор в первый раз расплачивается за свой поступок правой рукой, во второй раз левой ногой, в третий раз левой рукой, в четвертый раз правой ногой . Тогда вероятно, мало бы пришлось видеть не искалеченных людей до 50-60 лет.Но несмотря на все колебания между адатом, шариатом и русским законом отчетливо можно видеть лишь одно: мягкость обычаев, которую приписывают частично влиянию более культурных народов, вначале арабам, затем русским, а частично также и просыпающемуся самосознанию самих народов. Барон Шталь еще в 1849 году мог писать, что «недавно еще у черкесов за убийство племя мстило племени, аул аулу. Но теперь все больший вес придается решениям народных судов и постепенно дикий обычай уходит в прошлое; Шамиль со своей стороны пытался упразднить кровную месть у еще непокоренных Россией народов» . О подобном разрешении кровной мести у осетин может сообщить Райнегддс, но у осетин теперь, как и у черкесов, за убийство отвечает лишь семья убийцы. Безмерную и безразборную кровную месть и в Дагестане пытаются ограничить меньшим кругом людей: в Кара-Кайтаге четырьмя, в северном Табасаране тремя, в Гимринском Макале и селении Башли одним родственником убийцы, в Самурском уезде (Kreise) лишь самим убийцей точно так же и в Акуша, Никахе, и Муги . В Даргинском районе (Kreise) это число поднимается до 6 человек, в Цахуре за убийство ответственна пока вся семья, в Казикумухском районе только лишь ближайший родственник, в аварском районе, Дидойском, Капучинском и во всем Заггаталинском районе только лишь на самого убийцу .
В последней главе мы укажем на исчезновение «вредных» обычаев.
ГЛАВА II.
ПРАВА ОБЯЗАННОСТИ ГОСТЕПРИИМСТВА
Вероятно, ничто не трогает путешествующего по кавказским странам так приятно, как взаимопонимание, дружба и та готовность, с которой ему повсюду оказывается гостеприимство. Само собой разумеется, что этой возможностью здесь мало пользуются, есть другие возможности найти приют и уход, таковыми являются гостиницы, здания школ, так называемые канцелярии, помещения контор административных чиновников и т.п. Но в общем путешествующий, особенно в отдаленных районах, вынужден искать приюта и ночлег у местных жителей, и он его часто находит, – иногда он лучше, богаче, иногда беднее, – здесь чувствуется нужда, – это уже зависит от экономических условий, в которых находится данная область. Теперь, в наши дни, обычай является очень простым ритуалом, но он должен быть изучен в своем первоначальном значении, в своем первородном церимонале и вытекающих из него прав и обязанностей, как гостя, так и хозяина. С этой целью необходимо собрать об этом сначала более старые сведения, а затем осветить их с помощью расширенных собраний обычных прав, которые в прошлом столетии установили (veranstaltet haben) русские.
Все наблюдатели и собиратели обычных прав сходятся во мнении о том, что обычай гостеприимства является святым законом и нарушением этого долга не только вызывает презрение односельчан, но и влечет за собой наказание.
Мы приведем здесь целый ряд подобных сведений.
У черкесов, по Леонтовичу, гостеприимство с незапамятных времен носит юридический характер; его неисполнение обычай наказывает . Английский путешественник Белль, живший среди черкесов в 1837-39 годах, говорит, что у них, как и у арабов , право хозяина дома не нарушается. Нечто подобное высказывают анонимно в тифлийской газете «Кавказ» , Клапрат , Шора Векмурсин, Ногмов и Лулиер , и сведениями этого знающего человека мы хотим завершить ряд данных о черкесах, хотя эти данные мы могли бы значительно продолжить. Нет пользы повторять сказанное, если бы мы хотели применить (beibringen) эти самые сведения и для других жителей Северного Кавказа, для осетин, чеченцев и дагестанцев, тем более, когда из обсуждения церемонии приема, прав и обязанностей гостя и его хозяина выясняется, какой характер носит все это устройство.
Ясно, что гость, прежде чем стать таковым, является чужим человеком. Далее ясно, что у племен, родов и семей, которые были сильно разрознены благодаря постоянной кровной вражде и другим спорам, имевшим место и в XIX столетии, чужой человек был, прежде всего врагом, с которым, в целях гарантирования себе спокойной жизни по крайней мере внутри рода, племени, можно было, по усмотрению, обходиться как с бесправным. Еще Таибот де Мариньи сказал об этом: «Как только мы сошли с корабля, они (черкесы) окружили нас, ожидая с нетерпением, когда мы объявим им имя своего хозяина. Это означало нашу свободу и наше порабощение (sklaverei). Когда же мы сказали, что являемся людьми князя Мехмета Мандора, они подали нам руки и пожелали счастья» . Рейнегте говорит, что чужак (речь идет о Дагестане) всегда находится под угрозой попасть в плен и быть выкупленным лишь в качестве раба. В безопасности можно чувствовать себя лишь тогда, когда у тебя есть спутник, являющийся местным жителем, или есть рекомендательное письмо к какому-нибудь горскому князю, или если знаешь начальника мечети в этом селении и руководствуешься этим знакомством . Клапрот рассказывает об одном недобром чеченском обычае; и хотя это кажется нам преувеличением, мы все же расскажем о нем. Увидев путешественника без эскорта, чеченцы убивают его кучера и лошадь, связывают его и тащат к берегу реки.
Там они ему под руки привязывают пузырь и палку со скользящей петлей, а затем бросают в воду. Так как этот человек утонуть не может, то он вынужден держаться за палку, и люди вытаскивают его на берег. Леонтович подчеркивает, что в то время, когда у черкесов еще была родовая междоусобица на каждого чеченца, происходившего из другой местности, смотрели как на врага, и конечно, он подвергался опасности быть ограбленным, убитым, проданным в рабство. Таким образом, везде ему надо было иметь кунака (далее это слово объясняется) . Едва ли чем другим как не абсолютным бесправием чужого человека можно объяснить немыслимо суровый обычай, о котором нам рассказал один старый житель во время первой поездки вдоль Андийского Койсу (в Дагестане). Увидев одиноко идущего по дороге чужого человека, годоберийские женщины неожиданно появлялись перед ним, его, а потом крапивой стегали по гениталиям
9Имели место и другие жестокости; на этом примере видно, насколько бесправен был чужой человек). Это бесправие упразднилось нововведением; русские назвали его куначеством, – т.е. гостеприимство, гостеприимные отношения, обоюдная обязанность гостеприимства; это слово происходит от слова кунак (собственно говоря, постоялый двор, ночлег). Кунак, гонак почти везде на Кавказе понимают в значении слова хозяин, друг гостя, а также в значении «гость», потому что каждый, попадающий в определенные обстоятельства, может быть и гостем, и хозяином. В чем же суть этих отношений, какие права и обязанности вытекают из них ?
Это куначество, как мы собираемся назвать его, представляет собой договоренность о защите и ненападении между двумя различными политическими группами людей, хотя эти группы так же малы, как и некоторые родовые союза или сельские общины редко заселенной страны. Кунак, – это слово здесь обозначает дающего приют, укрытие, – является патроном гостя своего собственного противоположного гостю рода. В «Адатах Дагестанской области и Закатальского округа» (стр.620) говорится «так называют двух людей из двух различных аулов» , которые поддерживают знакомством и всегда заезжают друг к другу. И оскорбительно, когда кунак останавливается у другого». Лилов в своем описании жизни кавказских горцев говорит, что у каждого местного жителя есть камалику (возможно кунак-прим издателя) , т.е. хороший знакомый, у которого он всегда останавливается, и эта обязанность переходит от отца к сыну и к сыну сына. Останавливаться там, где останавливались предки, является долгом, и нарушение его – это уже кровная обида.
Церемония приема гостя свидетельствует лучше всего о том, что здесь речь идет ни о чем другом, кроме приема гостя, посещающего время от времени семью или родовой союз. При этом мы должны вернуться к более старым сообщениям, потому что легче будет понять, что по мере все большего закабаления страны русскими в 19 столетии преобладали более старые обычаи, в то время как сохранился сам обычай гостеприимства.
Прежде всего мы констатируем, что для приема гостя отведено специальное помещение, которое мы удобства ради и из-за отсутствия полностью эквивалентного немецкого слова обозначим обычным у русских словом «кунацкая». Раньше каждая более или менее зажиточная семья имела свою кунацкую. Она находилась обычно несколько в стороне от всего остального жилья и была обставлена несколько лучше, что, во всяком случае, при большой непритязательности значимо немного, – постель и камин составляли ее главное убранство. В условиях страшной тесноты, которая зачастую встречается в кавказских аулах, были вескими причинами для того, чтобы устраивать гостю отдельные, а при очень ограниченной площади строить отдельное, хотя и маленькое помещение. Вероятно, в этом проявлялось желание устранить неожиданное вторжение чужого человека в свое жилище, в котором находится святой очаг, связанный с культом предков и свято охраняется. Если у осетин, черкесов, ингушей главной составной частью заключения брака является то, что невеста трижды обходит камин своего жениха и касается плиты, то понятно, что чужой человек, перешагнувший порог или употребляющий пищу с плиты , временно становится членом семьи и может рассчитывать на ее защиту и помощь . Все, что связано с очагом, связано и с предками, которыми он освящен. Необходимо избежать этого слишком скорого приема в члены семьи, особенно тогда, если речь идет о частных помещениях до сих пор неизвестного человека, а не об уже ранее знакомом госте .
Прибывший чужой человек не имеет права заходить в дом, а также в кунацкую. Обычай требует, чтобы он сначала позвал кунака из дома, и лишь после приглашения хозяина дома одного из своих близких родственников или в крайнем случае соседа, сошел с коня и зашел в кунацкую, где он снимает оружие или его у него принимает хозяин дома . В обязанности женщин и хозяйки дома не входит принимать гостя, и все же для уже знакомого гостя, являющегося кунаком дома, делается исключение, а также для близкого родственника хозяйки дома. Считается неприличным навязываться в гости в тот дом, где отсутствует хозяин. Скорее всего это относится к осетинам, но в общем и целом касается также и остальных жителей северного Кавказа .
Чужому человеку оказывается прием без особых расспросов, считается неприличным осведомляться у него, кто он и откуда. Конечно, не исключены вопросы о его здоровье, его семье, его оружии, скоте, не постигло ли его какое несчастье, – так это делается у хевсуров . То, что полаула и вообще большое число мужчин, которым нечего делать, теснятся в кунацкой, и то, что ротозейству, топтанию на одном месте, болтовне нет конца, – все это заключается вероятно в большом любопытстве людей, а с другой стороны указывает на то, что прием гостей является в большей или меньшей степени общим делом, делом рода или семьи, причем здесь можно напомнить о предыдущем заключении, что кавказские аулы являются как раз родовыми селениями, или же в них живут люди с одинаковыми фамилиями. В полном соответствии находится и то, что у хевсуров тот же час созывают соседей и устраивают праздник, на котором гостям преподносят пиво, и хозяин играет и поет на пандуре . Но обычно, приняв у гостя оружие и проводив его в кунацкую, хозяин удаляется .спустя некоторое время гостю подается необходимая закуска, которой предшествует мытье рук, причем ему оказывается честь обычно одному пользоваться полотенцем. Закусывать начинают шашлыком (куски бараньего мяса, зажаренного на вертеле), сыром и хлебом; затем следует вареная баранина, причем главному гостю опять дается лучший кусок, – таковым считают голову, – а другие гости должны начинать с другого конца, с жирного зада, и под конец подается суп, в котором варилось мясо и который приправлен чесноком и сливками. Хозяин дома в этом обеде не принимает участия, он вообще ни разу не показывается, и там, где имеется деление на сословия, как например у чеченцев и осетин, в обеде могут принимать участие лишь те лица, которые равноправны с гостем; остальные получают лишь остатки обеда, и хороший тон требует, чтобы свое удовлетворение они выражали по возможности громким чавканьем; даже тогда, когда на низком круглом столике лежат одни кости, они должны соблюдать обычай, садиться вокруг стола и поднимать руки в знак вкусного обеда. Гостю предоставляется возможность передать собственноручно кусок мяса каждому, кому он хочет оказать особую честь. После обеда появляется хозяин, желает доброй ночи и уходит с толпой зрителей и сотрапезников . Чем больше зрителей и гостей, тем больше чести; гостя не разрешается оставлять одного. Наоборот, около него должно быть как можно больше людей; не только у хевсуров, но так же у черкесов беседа сопровождается пением, и с той целью в кунацкой специально висит двухструнная скрипка и двенадцатиструнный инструмент наподобие лиры .
Женщины гость обычно не видит, по крайней мере, в большей части здесь описываемой области. Некоторые очень скудные, но очень характерные сведения указывают на то, что не всегда было так. Вот что Интериано сообщает о черкесах: «Кунаку в присутствии родителей разрешается трогать взрослых дочерей хозяина с ног до головы; ему разрешается все, кроме полового сношения. К чужому кунаку, когда он спит или бодрствует, приходят девушки и, ласкаясь к нему, снимают с него вредных насекомых» . И в XIX веке, во времена Люлера было принято, чтобы дочь хозяина дома приветствовала гостя. Гость просит ее присесть, и после короткого разговора она уходит. Но это бывает, однако тогда, когда гость является родственником или если ему хотят оказать особую честь . Сведения, приводимые Леонтовичем как доказательство «гостеприимной проституции», как он это называет, свидетельствуют, по нашему мнению, не о том, что он желает в них видеть. В том, как раз случае, где дочь якобы предлагается гостю, в действительности речь идет о соблазнении . Во втором случае один посылает своего друга в постель к своей жене, но тут явно речь идет о том, чтобы обмануть жену, которая думает, что с нею рядом лежит ее муж . Напротив, важно следующее. В сельской общине Ахвах (область Андийского Койсу) гость принимается очень радушно; хозяин предлагает ему жену или дочь, которая должна остаться у него всю ночь; если в доме нет женщины, то хозяин дома пытается возложить эту обязанность на одну из своих ближайших родственниц. Эта женщина или девушка может разделить ложе гостя, но это не должно привести к половому сношению . Ясно, что как на примере чеченского обычая Интериано, так и на примере обычая, мы имеем дело с пережитком, с последним остатком обветшалого обычая доставлять гостю любовницу. Если бы появилось нечто большее, чем эти несколько скудных сведений, то можно бы было выяснить этот вопрос, установить, какое он имеет отношение к экзогамии черкесов и эндогамии дагестанцев (ахвахцев).
Чужой человек, принимаемый впервые, т.е. гость, находится под полным покровительством хозяина дома. Тот, кто наносит оскорбление первому, в еще большей степени оскорбляет тем самым хозяина, чем если бы это оскорбление было нанесено хозяину непосредственно. Кунак непременно отомстит за гостя и это стоит крови . У осетин, как и у черкесов, существует обычай, заключающийся в том, что каждый оскорбивший гостя должен дать его кунаку оседланную лошадь, винтовку и восемнадцать коров; ценою крови кунак мстит за убийство своего гостя.
Это является лишь искуплением поруганной чести кунака, вся расплата падает на гостя и соответственно его родственников; убийца имеет дело с родственниками убитого , (т.е. во второй раз должен заплатить ценою крови или подвергаться кровной мести пострадавшей семьи и соответственно рода). Чеченец обязан позаботиться о безопасности и сохранности своего гостя, а расставаясь с ним проводить до безопасного места. Если с гостем что-либо случится из-за преступной небрежности хозяина, то вся община, так можно сказать, бойкотирует его до тех пор, пока не будет отомщено оскорбление гостя. С этой целью во дворе виновного кунака насыпается бугор земли, который хозяин, конечно, не замедлит убрать, но каждую ночь он насыпается снова . В узмийской сельской общине (даргинской) так же как и где-либо в другом месте, хозяин отвечает за ущерб, причиненный пожаром , если этот ущерб касается чужого добра, а также добра гостя. В Кайтаго-табасаранском округе кунак тоже обязан возложить гостю убыток, причиненный кражей лошади или скота. Если гость подозревает своего хозяина, то он может взять с него клятву очищения . Шора Бекмураин Ногов говорит: « Хозяин отвечает перед всем народом за благополучие чужого человека, и тот, кто не умеет уберечь гостя от убытка или даже просто от неприятности, осуждается и наказывается. Хозяин, если на то будет необходимость обязан отдать ради гостя свою жизнь . У лакцев точно такое положение вещей. Камалику (гость) является членом семьи, родственником. Хозяин должен защищать его интересы. Никто не может быть арестован или оскорблен как-либо иначе, если он перешагнул порог дома своего друга-хозяина . Райнеггс говорит следующее о санкциях при нарушен гостеприимства: случается, хотя такого случая и не припоминают, что кто-либо нарушает гостеприимство и ограбляет чужого человека или убивает его, при этом виновный уничтожается вместе со своим имуществом согласно единогласно установленному обычаю».
Рубрики: