Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

М.Ч. КУЧМЕЗОВА. ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ В БАЛКАРИИ ПО ОБЫЧНОМУ ПРАВУ В ХIХ В.
Одной из специфических особенностей аграрных отношений Балкарии являлось наличие здесь в прошлом своеобразных форм землевладения и землепользования, регулировавшихся адатами. Адаты не только фиксировали реально сложившиеся отношения, консервируя их, а приспосабливались к новым условиям, защищая в основном интересы господствующих классов. Поэтому они сохранились и во второй половине ХIХ – начале ХХ в., несмотря на проникновение в экономику балкарцев капиталистических отношений.
В различных источниках можно встретить указание на то, что землевладение зиждилось на обычном праве, строго соблюдаемом .
Целью данной статьи является показ различных видов землевладения и землепользования, а также выявление господствующей формы собственности в Балкарии в указанный период.
Изучение поставленных проблем имеет большое значение для правильной трактовки вопроса об общественном строе балкарцев. Но их решение затрудняется скудностью материалов, отсутствием достаточных сведений о землевладении и землепользовании в Балкарии. Даже в таком ценном издании адатов, каким является сборник, опубликованный Ф.И. Леонтовичем , нет этих сведений, так как в программу систематизации адатов в 40-60-е годы не были включены пункты о земельных отношениях. Этот пробел можно восполнить документами, отложившимися в архивных фондах судебных учреждений. При судебных разборах и медиаторском решении споров о принадлежности земельных участков весьма часто ссылались на адаты. Следовательно, в них отразились обычаи балкарцев, сложившиеся издавна.
Исключительную ценность для изучения поставленных проблем представляют сведения, собранные комитетами и комиссиями, созданными в связи с проведением крестьянской реформы, а также необходимостью землеустройства горцев в пореформенный период. По этим материалам можно проследить существование в Балкарии общинной, подворно-индивидуальной и феодальной собственности, эволюцию различных видов землевладения и землепользования, наличие специфических земельных институтов, поземельные отношения различных классов и социальных групп. Наряду с феодальной в ХIХ в. существовала еще и общинная собственность. Общинные земли назывались «жамауат жерлери», «эль жерлери». Так, в рапорте от 21 октября 1866 г. начальник Кабардинского округа доносил начальнику Терской области о том, что из собранных сведений, «проверенных лично в последнюю поездку по Горскому участку, удостоверился, что в горах существуют землевладельцы-собственники, есть люди, живущие на чужих и общественных землях» . Еще раньше, в 1850 г., хуламские таубии и представители «черного народа» писали начальнику Центра Кавказской линии князю Эристову о том, что «с незапамятных времен довольствуясь пастьбою скота, овец, табунов выше кабардинских лесов в пустопорожних местах, по настоящее время ни от кого не встречали притеснений, а равно и присваивателя тех земель, а всегда (земля – М.К.) передавалась от предков потомственною собственностью»
В одном из документов, относящихся к середине ХIХ в., отражен земельный спор, издавна происходивший в Балкарском обществе, где крестьяне отстаивают участки, находящиеся в общественном владении, от посягательств некоторых лиц привилегированного сословия, захвативших эти земли в частную собственность. При этом они ссылаются на акт, составленный медиаторами в присутствии пристава Горского участка, где было определено «…какие именно земли принадлежат обществу и какие отдельно частным собственникам…» .
В общинной собственности находились пастбища, леса, выгоны, пустоши. В журнале комиссии по землеустройству населения нагорной полосы Кубанской и Терской областей о порядке землепользования записано следующее: «Во всей Нагорной полосе Терской области существует однообразный вид землепользования, а именно: усадебными, пахотными и сенокосными местами население пользуется подворно; выгонными же, пастбищными и лесными угодиями – общинно» .
Из-за пастбищных, а иногда и из-за покосных мест возникало много споров между балкарскими обществами и селениями, а также между балкарскими обществами и кабардинскими селениями. В рапорте от 17 июня 1860 г. начальник Балкарского участка доносил начальнику Кабардинского округа, что «жители Захоховского аула перегнали своих баранов на покосные места, принадлежащие хуламцам, и потравили покос» . На оспариваемый участок претендовали хуламцы и жители Захоховского аула, но сами жители Хулама и спрошенные старики из Балкарского и Безенгиевского обществ утверждали, что «покосные места, называемые «Сырт», всегда принадлежали хуламцам, и они имеют там свои кутаны» .
В другом документе жители Безенгиевского общества просят произвести дознание о принадлежности спорного участка, расспросив об этом стариков из Чегемского и Балкарского обществ. В прошении на имя начальника Георгиевского округа безенгиевцы утверждают, что «с предков своих мы бесспорно пользуемся своею общественною землею под названием «Кириук». В настоящее же время, – пишут они, – нас начинают стеснять хуламцы» .
Свои права на участок «Кириук» и хуламцы объясняли тем, что «с незапамятных времен предки их, живя в Хуламском обществе, беспрепятственно пользовались названным участком» . В подтверждение справедливости своей претензии они ссылаются также на показания стариков из других обществ. По обычаю, давность пользования, подтверждаемая свидетельством стариков, имела важное значение для установления прав собственности того или иного владетеля.
Все вышеприведенные документы говорят о том, что претендентами на землю выступало целое селение или общество, что свидетельствует о сохранении еще в ХIХ в. общинной собственности на землю.
По поручению Кабардинского отдела комиссии по разбору личных и поземельных прав горцев Терской области членами этой комиссии Масловским и Финогеновым были собраны сведения о земельной нужде и порядке пользования землей балкарцами. Итогом такой работы явились рапорты Финогенова от 20 июля 1867 г. и Масловского от 21 июля того же года.
В этих рапортах указаны общественные земли Балкарского общества в урочищах Штулу, Хазны, по р. Сукан-Су, поляны Сильпили и Алмалы, в Баксанском ущелье общественную землю составлял выгон аула Ишкумель . Относительно остальных трех обществ – Хуламского, Безенгиевского и Чегемского – сказано, что «общественной землей, свободной от всяких притязаний, являются только не весьма обильные растительностью пастбища и совершенно незначительные по величине и бесполезные по своему местному положению покосные места» .
Общественные земли находились в разных местах и не отделялись границами от земель собственных. Такая система расположения общественных участков способствовала тому, что частные собственники присваивали их без особого препятствия, так как обычное право не устанавливало особых ограничений против овладения смежными землями со стороны частных владельцев. Более того, обычай разрешал хозяину, успевшему раньше других пригнать свой скот, занять общинные земли. Согласно другому обычаю, хозяин, владевший большим количеством скота, занимал и больше земли из общественных угодий.
Таким образом, нельзя отрицать наличие общинного землевладения в Балкарии. Но по мере усиления феодальных отношений роль его уменьшилась, а фактическим собственником лучших и обширных угодий уже к началу ХIХ в. стала балкарская знать. Одной из причин долгого сохранения общинной формы пользования, в особенности пастбищами, являлась выгодность этой формы крупным скотовладельцам, так как размер участков фактического пользования определяло количество скота. Другая причина вызывалась необходимостью коллективных усилий для ведения скотоводческого хозяйства в условиях Балкарии. Сложность ведения скотоводства усугублялась тем, что в самой Балкарии не хватало весенних и осенних пастбищ, поэтому население издавна было вынуждено выгонять скот на земли Кабарды и арендовать земли совместно.
Весенний выгон скота на плоскость составлял существенную потребность для горских стад. К февралю или к марту весь заготовленный корм в горах истощался, а между тем пастбищные места, покрытые снегом, не представляли возможности довольствовать стада подножным кормом. Ввиду этого, балкарцы собирали свой скот в отдельные коши или отары от 600 до 4 и 5 тысяч голов в каждом .
Люди богатые и состоятельные образовывали свои собственные отдельные коши, а те, которые были победнее, создавали общие коши, вместе назначая общих пастухов и табунщиков, и делили все расходы пропорционально присоединенному к кошу скоту .
Такими же кошами занимали летние пастбища и в самой Балкарии.
Коши, как правило, за пределами Балкарии не имели постоянного места, менялся и состав кошевых объединений. Но на пастбищах в самой Балкарии были такие, которые стояли на определенных местах с давних пор и принадлежали отдельным фамилиям. Таковы в Чегеме «Барасбиевский кош» на пастбище «Левсар», «Балкаруковский кош» на пастбище «Чегет-баш» . Рядом с зимовщиками таубиев стояли зимовщики рядовых членов общества. Например, вблизи зимовщика Каспулата Абаева на р. Сукан-Су находился зимовщик представителя «из черных народов Маила Таукелова» . Так летние пастбища и зимовщики, некогда доступные всем членам общины, оказались во владении таубиев и зажиточных слоев населения.
Иную функцию начали выполнять обычаи, выработанные в недрах общины. Так, например, новое содержание приобрел обычай, согласно которому община не допускала свободную продажу покосных и пахотных участков. С постепенным ослаблением роли общины этим правом завладел круг родственников. Родственники могли приобрести в первую очередь землю, отчуждаемую кем-либо из представителей родственной фамилии. Если последний не ставил родичей в известность о земельной сделке, то за ними оставалось право на выкуп отчужденной недвижимости.
Характер указанного обычая подробно описан в докладной записке Временного отделения Нальчикского горского словесного суда старшему помощнику начальника Нальчикского округа от 28 мая 1886 г. о продаже покосного участка в Хуламском обществе по обычаю. В докладной записке речь идет о продаже Амирханом Шакмановым покосного участка под названием Кой-Багасы-Сабан односельцу Ибрагиму Муллаеву, на который заявили о своем праве перекупить родственники Шакманова. Данный спор разбирался Горским словесным судом, который составил специальную докладную, где сказано следующее: «По существующему в среде местного горского населения обычаю, горец, желающий продать свое имение, обязан объявить о том всем своим родственникам, так как им предоставляется предпочтительное перед другими право на покупку такого имения. Только в том случае, когда никто из родственников не пожелает приобретать продаваемое имение, и все они дадут свое согласие, имение может быть продано в посторонние руки, и затем родственники продавца, не воспользовавшиеся своевременно предоставляемыми им обычаем правами, теряют их» .
При разборе спора суд постановил: в иске Шакмановым, в частности Тукану и Шакману, на право перекупить землю Кой-Багасы-Сабан отказать, признав землю эту принадлежащей Ибрагиму Муллаеву. Вынося такое решение, суд сослался на другой обычай, по которому в семье, живущей нераздельно, отец единолично решает все вопросы, касающиеся интересов семьи. Следовательно, в настоящем случае отец истцов, Каншау Шакманов, отказавшись (в свое время – М.К.) от покупки участка Кой-Багасы-Сабан и предоставляя это право Муллаеву, этим самым лишил сыновей своих Тукана и Шакмана Шакмановых на предпочтительное право покупки той земли. Иначе, допуская обратное, следовало бы допускать признание таких же прав и за внуками Каншау, которые могли бы быть в семье его, в то время, когда он отказался от прав своих на покупку участка Кой-Багасы-Сабан, а следовательно, в таком случае никакая купля и продажа между жителями общества не была бы прочна .
Обычай преимущественного права родственников на покупку и выкуп земли, отражая в какой-то степени пережитки родовых связей, с укреплением феодальной собственности защищал интересы феодальных фамилий. Но с эволюцией феодальной собственности, в частности с развитием тенденции превращения фамильной собственности в частносемейное землевладение, обычай преимущественного права родичей на выкуп недвижимого имущества распространяется на узкий круг родственников.
Так, нормы обычного права, направленные на сохранение общинной собственности, с ослаблением роли общины приобретали новое социальное содержание, выражая интересы феодальных владетелей. В пореформенный период приведенный обычай утратил свою безапелляционную силу и не мог уже быть серьезной броней родовой фамильной собственности. Земля превращалась в товар, который переходил путем купли-продажи к различным социальным группам.
С проникновением капиталистических отношений в горскую деревню земля сосредоточилась в руках сельской буржуазии.
Сельские общины выступали против захвата зажиточными лучших земельных угодий. В документах часто упоминается, что «между горцами… издавна происходит спор по владению землями в горах, заключающийся в том, что некоторые лица привилегированного сословия будто неправильно владеют участками земли на правах частной собственности…» . Община стремилась к сохранению и сбережению своих земель, воспрещая эксплуатацию земельных участков с последующим присвоением их в целях индивидуального пользования. Этот обычай, установившийся давно, не встречал противодействия вплоть до ХIХ в. Абрамовская комиссия зафиксировала любопытный факт, когда «попытка присоединить к своему полю из прилегающего никуда негодного выгона клочок земли считалась захватом и вызывала со стороны общества репрессивные меры» .
Таким образом, общинная, т.е. джамауатская собственность, самая ранняя форма земельной собственности в Балкарии, продолжала существовать еще в ХIХ в., но общинные земли значительно сократились за счет роста, с одной стороны, семейно-индивидуальной, а с другой, феодальной собственности.
Семейно-индивидуальная собственность на землю («иелик жер») возникла в Балкарии довольно рано как собственность на пахотные («сабанла») и сенокосные («биченликле») земли, приведенные в культурное состояние и обрабатываемые силами отдельной, в основном крестьянской семьи. Зарождение в недрах общины частной собственности можно проследить по адатам, хотя в них об этом прямо не сказано. Она фигурирует под названием «чужая земля», «чужое владение». Слово «чужое», несомненно, подчеркивает отличие индивидуальной собственности от общественной.
Отсутствие значительных и удобных для возделывания пахотных массивов, трудность обработки земли, низкое плодородие почвы сильно ограничивали земледелие, и оно не стало главным занятием балкарцев в отличие от скотоводства, для развития которого имелись обширные горные пастбища и сенокосы. Но к пахотным участкам балкарцы относились с любовью и тщательно обрабатывали их. Испытывая острую нужду в них, балкарцы любой клочок, доступный обработке, путем тщательного ухода, расчищая от камней и завалов, орошая и удобряя, превращали в участок, более или менее пригодный для хозяйственного пользования. На большие трудности, которые были связаны с обработкой земли в горных условиях, указывается и в источниках. Так, например, комиссия по землеустройству населения Нагорной полосы Кубанской и Терской областей писала, что «местность Нагорной полосы (сюда входила и Балкария – М.К.), состоя из глубоких и труднодоступных ущелий, представляет возможные препятствия для обработки земли, но где только представлялось малейшее удобство для поселения, горцы устраивали, смотря по местности, большие или малые аулы, занимая для своего хозяйства земли, прилегающие к этим поселениям. Отдельные участки, обработанные частными лицами и обращенные из неудобных в удобные для землепашества и сенокошения, переходили из рода в род по наследству и в сознании народа получили значение земель собственных, родовых – потомственных; земли же, не требовавшие обработки, оставались в общем пользовании» . Такой порядок пользования землей та же комиссия считала «установившимся веками», тем самым признавая раннее возникновение подворно-индивидуальной собственности на пахотные и сенокосные участки. В отдельных ущельях, где особенно испытывали земельную нужду, для этой цели использовали и лесные массивы. Каким путем в лесных массивах получали пахотное поле или сенокосный участок, описывал М.А. Иванов, посетивший Баксанское ущелье в конце ХIХ в. Он говорил, что «загоны для скота, огороженные и расположенные в лесу, подготовительная работа к постепенной сводке леса, первоначальная стадия нив и лугов», иногда же попросту «рубили и выжигали лес, а затем уже полученные площадки очищали от камня и удобряли» . Такие участки считались собственностью того, кто их впервые обработал. Ф. Энгельс указывал на универсальность такого явления, говоря, что «первым земельным участком, перешедшим в частную собственность отдельного лица, была земля, на которой стоял дом», а там, где к этому вынуждал характер местности, то и пахотное поле» .
Приобретение земли в личную собственность по обычаю трудовой заимки было самым ранним. В дальнейшем земля могла перейти в собственность путем наследования, уплаты в качестве калыма, уплаты за кровь, эмчекского дара, покупки и т.д.
В условиях горного земледелия семья, занявшая удобный для хлебопашества и сенокоса участок земли, потребовавший довольно значительных трудовых затрат при очистке его от леса и камней, при орошении и нередко террасировании, принимала всякие меры к сохранению такого участка за собой и своим потомством. Наследование земельных участков признавалось обычным правом. Земля передавалась по наследству от отца, от братьев, от дядей и т.д. следующему поколению, исключая женщин, которые устранялись по адатам от наследования недвижимого имущества. В одном из документов мы читаем, что «каждый участок, в чьих бы руках он теперь ни находился и как бы ни перешел к своему владельцу, можно ясным и бесспорным для всех горцев путем вести через цепь посредствующих владельцев к владельцу, получившему его в наследство от ряда предков. О многих участках можно указать в качестве владельцев последовательный ряд поколений в шесть и более, владение которыми данным участком чем-либо ознаменовалось и потому запечатлелось в народной памяти. Далее, конечно, может существовать уже лишь догадка, что и этот отдаленнейший достоверный владелец получил участок по наследству от предков. По-горски это называется «аталадан къалгъал (осталось от отцов)» . Присвоение и закрепление земли за собой отдельными фамилиями происходили не мирно, а все время вызывали противодействия со стороны общины. Но, тем не менее, передача земли по наследству существовала давно и признавалась обычаем, а «…институт наследства, – указывал В.И. Ленин, – предполагает уже частную собственность…» .
Следовательно, занятие и закрепление определенного участка каким-либо отдельным хозяином нарушало принцип общинного пользования землей, способствуя развитию индивидуальной земельной собственности, в том числе и мелкокрестьянской. На такие участки, если владелец не прекращал их эксплуатацию, никто не претендовал, но с усилением социальной дифференциации и имущественного расслоения и эти земли стали объектом захватов. Таубии и экономически возвысившаяся верхушка каракишей, обогатившаяся за счет эксплуатации своих сообщников, присваивали пахотные и сенокосные земли и простирали свои щупальца на общинные пастбища. Зарождение и развитие частной земельной собственности в недрах общины было большим ударом по общинному землевладению и свидетельствовало о том, что внутри общины появились элементы, способные, по словам Маркса, подорвать общую собственность сперва на пахотные земли, а затем и на леса, пастбища, пустоши и пр., которые, будучи однажды превращены в общинные придатки частной собственности, постепенно достанутся последней . Развитие частной собственности в Балкарии способствовало сосредоточению земли в руках отдельных собственников, хозяйства которых имели различную экономическую базу.
П.А. Гаврилов, описывая земельные отношения балкарцев в середине ХIХ в., отмечал, что «удобных земель в Горских обществах немного, земли, составляющие частную собственность, распределены между 720 владельцами на участки, каждый величиной от 600 квадратных саженей до нескольких сотен десятин» .
В состав хозяйств, имеющих собственные земли, входили таубии и уздени (зажиточная верхушка каракишей – М.К.). В материалах комиссии по разбору личных и поземельных прав горцев Терской области имеются сведения о том, что значительные по своему пространству территории в Хуламском, Безенгиевском, Чегемском обществах, сколько-нибудь удобные в хозяйственном быту, составляют «собственность более влиятельных и зажиточных лиц», а в ауле Ишкумель Урусбиевского общества, не считая самих Урусбиевых, пользуются «разных величин участками как пахотной, так и покосной земли 57 семейств каракишей» . Безусловно, эти земли распределялись неравномерно. Таубии владели значительными по величине и лучшими по качеству полями и лугами. Достаточно указать на тот факт, когда, например, двум домам Урусбиевых принадлежало покосной земли на 1400 копен сена и пахотной на 200 копен ячменя, а всего 62 десятины, тогда как все остальные жители целого аула владели 66 десятинами пахотной земли .
Пахотные земли Балкарии, как было сказано выше, не имели большого хозяйственного значения. Особую ценность составляли сенокосные и пастбищные участки. Поэтому феодальная земельная собственность складывалась на владении пастбищными и сенокосными угодьями, которые являлись основной базой в скотоводческом хозяйстве балкарцев.
Сословно-поземельная комиссия, собиравшая сведения о земельных отношениях горцев, вынуждена была отметить наличие в Балкарии крупных земельных собственников вопреки тому, что в своей деятельности она в угоду официальной политике царизма отстаивала тезис об отсутствии вообще земельной собственности у горцев. Правда, члены комиссии находили, что «права их (собственников земли – М.К.) на обладание занимаемыми ими землями основаны только на словесных показаниях и на праве давности» .
Но подвергать сомнению, а тем более отрицать или возражать против наличия феодальной земельной собственности из-за отсутствия письменных актов, закрепляющих землю за их владельцами, было бы совершенно необоснованным, так как земельные отношения в Балкарии в основном регулировались обычным правом. А соблюдение и выполнение обычая вообще не требовало письменного подкрепления. Кроме того, отсутствие письменности делало это практически невозможным до введения царских судов.
Процесс расширения и укрепления феодальной собственности у балкарцев, как и у других народов с преобладающим родом занятий – скотоводством, шел путем присвоения общинных пастбищных и сенокосных угодий. Захват общинных земель облегчался бытовавшими адатными нормами, согласно которым пользование общинными землями производилось в зависимости от количества скота. Н.П. Тульчинский, который был хорошо знаком с экономическим бытом балкарцев, замечал в свое время, что «пастбища, обыкновенные покосы и леса по исстари сложившемуся обычаю были общественными, и на первых двух категориях земель существовало заимочное право, т.е. горцы свободно занимали эти земли временными хуторами, производили покосы и пасли баранту, скот и лошадей. Чем больше у кого было домашних животных, тем больше была его заимка» . Порядок пользования пастбищами и сенокосами, который определялся указанным обычаем, способствовал тому, что большей частью этих земель распоряжались таубии и уздени, так как в их руках сосредотачивалось большинство скота. Со временем эти земли таубии и уздени присваивали себе. Пользуясь ежегодно пастбищами, феодалы смотрели на них как на свою собственность, хотя юридически земли продолжали считаться общинными и крестьяне возражали против занятия их феодалами . Утверждение В.П. Невской относительно Карачая о том, что «сильные и богатые княжеские и узденские фамилии вытесняли с общинных пастбищ крестьянскую бедноту» , в полной мере относится и к Балкарии, где во многих чертах аграрные отношения и адатные нормы аналогичны с карачаевскими.
К середине ХIХ в. фонд общинных земель был уже весьма незначительным. Во всех обществах несколько фамилий выступали фактическими распорядителями главных пастбищных и сенокосных угодий. Согласно сведениям, собранным сословно-поземельной комиссией в 60-х годах ХIХ в., до отмены крепостного права земли в Балкарии распределялись следующим образом. Например, в Хуламском обществе имели свои собственные земли Шакмановы, Созаевы, Кучмезовы и Биттировы. Таубии Шакмановы имели земли в разных местах до 675 дес., два покосных и пастбищных участка под названием «Хары», «Шауханабышы». Кроме того, они предъявляли права собственности на общественные участки Нарпоро и Избиро, на местность «Мюшель» , а также на участок «Лыге» по р. Чучхур-Су, которым владели Созаевы. Рядом с участком Созаевых находились пастбищные и покосные земли Кучмезовых в количестве 150 десятин. Биттировым принадлежал сенокосный участок до 120 дес. под названием «Хасав-Буа» . В местности «Тала», на правой стороне Черека, выше аула Джабоева, покосный участок в 30 дес. был присвоен Джабоевыми .
Подобная картина вырисовывается и в Безенгиевском обществе. Таубии Суншевы владели и здесь самыми лучшими землями, среди которых покосное место «Суорта» составляло 100 дес., пахотное и сенокосное место «Беккям» – 350 дес., сенокосное и пастбищное место «Экиагъачара» – 180 дес. Совместно с Хучиевыми они пользовались и покосами «Лазгъы» и «Лазгъысалкъын» в количестве 150 дес.
Довольно обширный покосный участок до 130 дес. под названием «Биту-Биченлик» находился в пользовании Газаевых .
Покосным местом «Сыккын», расположенным правее аула Шики, пользовались Анаевы .
В Чегемском обществе пастбища «Джюгюшку», «Лабы», «Сакъаш» были присвоены таубиями Балкаруковыми, они же совместно с Газзаевыми пользовались покосным участком «Къаяарты»; пастбища «Кару», «Ракъыт» в верховьях р. Джылкъы-Су были присвоены Барасбиевыми и Каучуковыми, покосы «Уру-Баш», «Лясхара», «Дигильчи» и пастбища в верховьях р. Кекташ были присвоены теми же Барасбиевыми и Мирзоевыми. Таубии Урусбиевы владели Баксанским ущельем от р. Кирхожан до снегового хребта . На этом пространстве находились самые удобные покосы и тучные пастбища.
Мы не располагаем конкретными данными относительно Балкарского ущелья, но, несомненно, и здесь в числе крупных земельных собственников можно назвать таубиев Абаевых, Айдабаловых, Мисаковых, Джанхотовых .
Земельными собственниками выступали не только таубии, но и зажиточная верхушка каракишей (уздени. – М.К.), но верховная власть осталась за первыми. В. Миллер и М. Ковалевский, занимавшиеся изучением феодализма в Балкарии, отмечали, что «княжеские роды не только правят всеми остальными семьями, но и являются по отношению к ним верховными собственниками занятой ими земли» .
В «Сведениях о зависимых сословиях в Кабардинском округе», составленных в 1866 г., имеется специальный пункт, где записано следующее: «Каракиши относительно земель, на которых они водворены и которые обрабатывают, пользуются на правах неотъемлемой собственности, но продавать ее без видимой надобности не имеют права без разрешения таубия, которому они подвластны. При переселении в другое общество каракиши имеют право передавать эту землю своему родственнику, если он согласится отбывать господину все повинности, следуемые с переселяющегося. Если же последний не имеет родственников, земля его поступает в полное владение таубия. Земли же, занимаемые ясакчами и чагарами, принадлежат таубиям, казаки же как люди дворовые (вроде унаутов) вовсе не пользуются землями» .
Для подтверждения права таубиев на земельные владения узденей можно сослаться на разъяснение начальника Центра Эристова от 5 декабря 1848 года приставу балкарских народов Хоруеву, где сообщается, что «уздень Огу Телокурсов переселился из Хуламского общества, но старшина Магомет Шакманов воспрепятствовал этому, говоря, что земля эта должна остаться малолетнему сыну старшины Казакгирея Шакманова Хажибатыру» .
Таубии распоряжались и выморочным имением. Об этом свидетельствует рапорт от 16 апреля 1869 г., поступивший в Кабардинский народный суд, где начальник Горского участка доносит о том, что «после смерти подвластного чагара Тукума Джумухаева из Чегемского общества владельцы Балкаруковы забрали все его имение, оставив дочери одно пахотное и покосное место и дом» . Почти такого же содержания прошение жителя Чегемского общества Джашау Калабекова, племянника Чегемоковых, где он жалуется на произвол Балкаруковых, которые завладели после смерти Тебо и Томай Чегемоковых их имением, состоявшим из покосного и пахотного участков .
Существовал и обычай, согласно которому владелец мог переселить или подарить своего холопа, но с обязательным условием, что на новом месте и у нового владельца ему будет предоставлено столько же земли, сколько он имел раньше. Именно на этот обычай ссылается Измаил Урусбиев, требуя в 1859 г. переселения из Хулама в Урусбиевское общество одного семейства «холопей Анаевых, доставшихся его матери от покойного деда Султана Шакманова» . При этом И. Урусбиев обещал отвести упомянутым холопам столько земли, сколько они занимали у прежних владельцев – Шакмановых .
Таким образом, указанные обычноправовые нормы и приведенные нами архивные документы свидетельствуют о монопольном праве таубиев на землю, в том числе и на земли узденей.
Феодальная собственность на землю сложилась как фамильная («тукъумная»), иначе говоря, определенными участками распоряжался близкий круг родственников таубиев и узденей. Мы склонны считать, что уже в первой половине ХIХ в. владели землей совместно в основном атаулы, а не вся феодальная фамилия. Атаулы объединяли несколько больших и малых семей, образовавшихся от сегментации семейных общин . Атаулы могли носить фамилию, образованную от имени предка, вышедшего из семейной общины и давшего начало новой ветви родственников. Такое явление наблюдается в генеалогии многих балкарских фамилий. Атаулы нарушали старинный обычай фамильного владения землей. В подтверждение этого можно привести прошение одного из жителей Хуламского общества Эльдара Кучмезова, который 29 января 1871 г. писал: «Начиная от четвертого поколения род наш пользовался до настоящего времени участком земли под названием «Шингъы» и никто не имел права препятствовать, теперь односелец мой Домай Аттоев (возможно, он был представителем родственного атаула – М.К.), считая себя однофамильцем нашим, самовольно потравил означенную землю барантой» .
В другом прошении от 2 ноября 1884 г. Батырбек и Эльмурза Биттировы писали о том, что фамилия Биттировых «имеет потомственную неразделенную землю под названием «Жыгъыш», которой должны пользоваться все «как неразделенным имуществом поровну, но родственники… Чочуй, Карамурза и Жанболат Биттировы, захватив из этого участка удобную часть и более, чем следует, притесняют нас пользованием в нем лесом, уклоняются от раздела этого участка, как разделены и другие имения» .
Эти документы свидетельствуют о постепенном разрушении фамильной формы собственности в Балкарии и зарождении частносемейного порядка владения землей. Эта тенденция усилилась во второй половине ХIХ в. под влиянием капиталистических отношений, проникавших в экономику балкарских обществ. Развитием частносемейной собственности на землю можно объяснить давность практиковавшегося обычая купли-продажи земли в Балкарии. Торговые сделки на землю заключались не только между балкарцами, но и между последними и кабардинцами. Приведем некоторые документы, свидетельствующие об этом. В 1793 г. был составлен акт в присутствии свидетелей о продаже Балкаруковыми и Аккаевыми земли под названием «Алмалы» Касаю Атажукину . В 1803 г. тот же Касай Атажукин купил у Каучуковых землю под названием «Хунукъ Боат» .
Из рапорта исполняющего должность пристава балкарских и других горских народов капитана Масловского начальнику Кабардинского округа Орбелиани от 30 апреля 1858 г. мы узнаем, что земля под названием «Жильтракъ» была продана князем Бекмурзою Наурузовым баксановскому жителю Кунаку Толгурову за 105 руб. серебром . Эти документы интересны не только тем, что указывают на давность обычая купли-продажи земли, но и характеризуют разностороние связи между кабардинцами и балкарцами.
В прошении от 17 августа 1843 г., поданном старшинами Чегемского аула и.д. начальника Центра Кавказской линии, излагается следственное дело на Сулемена Этова, который «…овладел неправильным образом землею, принадлежащею в собственность… Кучуку Баймирзову, доставшейся покупкою им от Магомета Балкарукова, и пользуется ею уже три года. Кучук, как хозяйин этой земли, неоднократно жаловался обществу нашему, на что общество, хотя и соглашало Сулемена возвратить землю по принадлежности, но он не принимал никаких резонов наших и совершенно отказался от правосудия закона нашего шариата, кроме того, при отобрании от него земли, Кучуку принадлежащей, угрожает кого-либо предать смерти» . В другом прошении от 10 августа 1843 г. на имя Голицына М. Ахматов жалуется, что его двоюродный брат … А. Ахматов нахальным образом отобрал землю в собственность, …за которую жалобщик, как хозяин два раза наводил суд обществом… в присутствии старшины и эфендия, которым присуждено на основании шариата отобрать от брата Алия землю . В отзыве от 8 ноября 1849 г. начальник Центра предлагал приставу балкарских народов Хоруеву разобрать спор из-за земли между Мурзакулом и Чепелеу Урусбиевыми, для чего требовал вызвать в Нальчик претендентов и в качестве свидетелей прислать «Кучука Барасбиева и нескольких представителей из черного народа» .
В докладной записке от 2 ноября 1849 г. таубий Исса Шакманов просил начальника Центра Кавказской линии князя Эристова помочь разобрать по шариату или по адату следующее дело, подробно изложив его. Некогда из Дигорского общества переселился в Хулам дигорский уздень Чираев, которому предками Шакмановых была дана пахотная и сенокосная земля, но впоследствии Чираев вернулся на родину. Оставшуюся землю должны были разделить «между Шакмановыми по равной части», но Магомет Шакманов, старший брат автора докладной записки, продал упомянутую землю без ведома остальных родственников .
Примерно такого же содержания прошение от 1871 г. в Горский словесный суд жителя Хуламского общества Жашау Кучмезова, в котором предметом жалобы становится опять-таки спор из-за земли. Податель прошения пишет: «Назад тому несколько лет как я имел с двоюродным братом своим Эльдаром Кучмезовым родовую землю под названием «Шингы», которую …кто прежде из нас займет, тот пользовался бесспорно, а случалось, что посторонние лица занимали таковую, то мы с братом сгоняли, ныне же я занял по примеру прошлых лет сказанную землю под зимовник, но двоюродный брат мой Эльдар неизвестно с какого поводу занес жалобу Словесному суду как будто земля эта есть его одного собственность» . Неизвестно какое решение было вынесено судом по этому делу, но само прошение отражает реально сложившиеся отношения между двоюродными братьями, один из которых, оказавшись более состоятельным, стал фактически обладателем родовой земли, с чем не мог согласиться другой, претендуя на такое же право сам. Так имущественное расслоение приводило к тому, что разбогатевшие семьи той или иной фамилии стремились превратить даже родовую землю в личную собственность, чтобы укрепить свое отдельное хозяйство, увеличить стада овец, крупного рогатого скота, табуны лошадей.
Процесс дробления фамильного землепользования, происходивший еще в первой половине ХIХ века, получил более широкое развитие в пореформенной Балкарии. Состав совместных владетелей земли большей частью стал ограничиваться уже узким кругом ближайших родственников – родных или двоюродных братьев. Но даже отдельные из них стремились к выходу из общей семьи с получением доли имущества, в том числе земли.
Так, до 70-х годов ХIХ в. братья Ногай, Омар и Хасанбий Барасбиевы жили вместе и сообща владели родовым имением . А четыре брата Кучмезовых – Эльдар, Атаби, Кичау, Омар, прожили до 1875 г. вместе. Но после двое из них – старший Эльдар и младший Омар отделились «с выделом себе имения каждый наследуемой равной части». Но пахотные места под названием «Артаул», «Озен», «Бачиль-Сабан», «Илья-арт», «Хинчик-арт», «Сундума-Сабан», и покосные места «Артаул», «Арташ», «Гемах», «Бийчесын» не были еще поделены . Число индивидуальных собственников увеличивается в результате разделов больших семей, что влекло за собой и деление фамильных земельных участков. В прошении от 30 апреля 1877 г. Топай Джантуев жалуется на притеснения бывшего своего владельца Каншау Шакманова, которому он достался еще до реформы после смерти Магомета Шакманова, когда «все имение его и холопья были разделены между Каншау и Батырбеком Шакмановым» . А когда наследственные вопросы стали решаться не только по адату, но по шариату и русским законам, то на часть отцовского наследственного имущества претендовали по обычаю тереке уже и женщины, а это вызывало не только дробление родовых фамильных участков, но способствовало переходу их в собственность другого рода.
Значительное количество документов указывает на наличие во второй половине ХIХ века не столько фамильной собственности, сколько на отцовский принцип владения землей. В большинстве случаев сыновья требовали перехода отцовской земли непосредственно к ним. Такое право признавалось и русским законодательством. Так, например, рассмотрев жалобу братьев Зарахмата, Карабаша, Эльжеруко, Сарабия и Закирея Шакмановых о расточении их отцом Канаматом Шакмановым родового и благоприобретенного имения, окружной суд 21 сентября 1863 г. вынес решение: объявить в Горских обществах, что по совершенной старости таубия Канамата Шакманова во избежание растраты им имения назначен опекуном над его имением член окружного суда подпоручик Хамзат Шаханов, без дозволения которого Канамат Шакманов не должен ничего продавать или отпускать холопей на волю, дабы через это не оставить детей в бедности, и поэтому всякая покупка у него кем-либо без ведома опекуна будет считаться недействительной .
В другом документе житель Балкарского общества Жамболат Аттасов пишет: «Сто лет назад дед мой Баче приобрел покупкою землю под названием «Хашпал», которую я пользовался всегда при жизни родителя и по смерти его и никто не вступал в спор» . Как показывают приведенные документы, феодальное землевладение в Балкарии приобрело в рассматриваемый период индивидуальный характер.
Не правы исследователи , которые определяют феодальную собственность в Балкарии в ХIХ в., как только «фамильную», не выявляя различных типов феодальных владетелей по степени родства.
В Балкарии существовали своеобразные обычные поземельные институты, как эмчеклик, ортак, бегенда, сложившиеся очень давно. Но здесь следует отметить тот факт, что к концу ХIХ – началу ХХ в. некоторые из них исчезли совершенно, а другие под воздействием проникавших в экономику балкарцев элементов капиталистических отношений меняли свой характер, приспосабливаясь к новым условиям.
Эмчекские отношения возникли в феодальную эпоху в результате бытовавшего среди балкарцев, как и у других кавказских народов, обычая аталычества. Относительно обычая аталычества в сборнике «Адатов кавказских горцев», опубликованном Ф.И. Леонтовичем, сказано, что всякий имеет право «принять в свой дом чужого мальчика для воспитания» . Но только таубии отдавали своих детей на вскормление и воспитание в семью из низшего сословия. Воспитатели назывались аталыками, а воспитанники – эмчеками.
Родители воспитанников давали семье воспитателей среди прочих подарков земельные участки в потомственное или пожизненное пользование.
В материалах, относящихся ко второй половине ХIХ в., упоминаются лица, которые завладели когда-то определенными участками земли на основе эмчекского дара. Так, Алхас Буштоков, как сказано в документе, «с давних времен пользовался клочком земли, который был отдан Буштоковым в эмчекский дар Боташевым» .
Еще до отмены крепостного права Шаухал Джанхотов подарил землю своему молочному брату Зугу Бозиеву . В материалах абрамовской комиссии названы З. Цораев, в руках которого находится участок в 0,6 десятины, отданный ему М. Мисаковым на эмчекском праве, и Ботчаев, владевший участком в 0,4 дес., подаренным Б. Айдаболовым .
Но подарки в виде земельного участка не являлись возмещением расходов на воспитание. Взяв землю, семья кормилицы попадала в зависимое положение от таубия. Нуждаясь в защите и заступничестве в условиях феодального общества, она обязывалась нести в пользу своих покровителей ряд повинностей. Если нарушались эмчекские условия, то аталык или его наследники могли возвратить землю собственнику и освободиться от обязанностей. Но малоземелье исключало такую возможность, и эмчекские повинности переходили по наследству. Таким образом, эмчеклик не был бескорыстным даром, а являлся одной из форм эксплуатации, осложнявшей феодальную зависимость и консервировавшей отсталые социальные отношения. Институт эмчекского дара исчез с отмиранием обычая аталычества.
Существовал и другой поземельный институт под названием «ортакъ» (испольщина). Безземельные и малоземельные крестьяне брали у крупных землевладельцев отдельные пахотные, покосные и пастбищные участки на условиях, предусмотренных адатами балкарцев. Согласно адатам, пахотная земля вблизи селения отдавалась в «ортакъ» с половины, а вдали – с третьей части, покосная земля во всех местах отдавалась с половины, а пастбищная за лучшую со 100 баранов – одного барана и барашка, за худшую с того же числа барашка – одного барана, кроме того, в обоих случаях хозяин земли пользовался молоком овец от 3 до 7 дней .
Испольщик, взяв землю в «ортакъ» обрабатывал ее своими орудиями, засевал пахотное поле, ухаживал за посевом, убирал урожай, а потом свозил собственнику земли половину или ⅓ урожая. Все работы по сенокошению и сеноуборке также выполнял сам испольщик и только за предоставление ему покосного места отдавал половину скошенного сена. Расчет за пользование пастбищем производился скотом и продуктами скотоводства по количеству выпасаемого на нем скота.
Таким образом, ортакъ для крупных собственников земли являлся средством выколачивания феодальной ренты за землю, а для крестьян тяжелой формой крепостнической кабалы. Вполне применимы и к балкарскому «ортакъу» слова В.И. Ленина о том, что «испольщина, обработка земли из половины урожая или уборка сенокосов из третьей копны («на третьяк») представляет собой тоже прямое переживание крепостничества» .
Своеобразной формой поземельных отношений в Балкарии является бегенда. Отношения, аналогичные бегенде, существовали у осетин, горцев Грузии и т.д. Но древнейшую форму они сохранили в Балкарии. Характерными чертами бегенды являлись сохранение права собственности за первоначальным хозяином заложенного имущества, преимущественно земли, расчет без взимания процентов от залогодержателя и предусмотренный обычаем порядок расторжения договора в момент возврата долга. М. Ковалевский относит легенду к договорному праву и определяет его суть как «обеспечение долга залогом недвижимости или движимости под условием перехода права пользования на кредитора и извлечения дохода из заложенного ему имущества. Пользование кредитором залогами исключает всякое право его на получение процентов. Оно продолжается до момента окончательной расплаты и не допускает возможности каких-либо вычетов в случае превышения дохода от залога, положенного по обычаю» .
Самым надежным и ценным залогом считается земля.
В документе, относящемся к 1850 году, значится земля, переданная по легенде некоему Мамашеву Канука Клементовым за лошадей .
В прошении жителя Урусбиевского общества Магомета Урусбиева речь идет о том, что покойный отец просителя Мурзакул Урусбиев «отдал во временное или бегендное пользование жителям Хуламского общества Омару и Хаджи-Келемету Жабоевым участок, находящийся в районе Хуламских земель, впредь до отдачи им одного невольника, после чего они должны возвратить землю эту владельцу» .
Землю закладывали и при невозможности своевременной уплаты калыма. Так, Кучук Барасбиев в 1862 г. заключил договор, по которому он передавал родственникам жены пахотный участок до уплаты 300 руб. калыма . Отдавали землю в легенду и при одолжении на временное пользование сельскохозяйственных орудий, а также скота.
Во второй половине ХIХ в., с усилением товарно-денежных отношений, легенда принимала вид сделки, в результате которой земля отдавалась в залог как гарантия за денежный долг. В подтверждение сказанного можно привести прошение жителя Урусбиевского общества Исхака Соттаева в Нальчикский словесный суд от 4 июня 1879 г., где сказано, что год назад два родных брата, подпоручик Измаил и поручик Хамзат Урусбиевы, взяли у него «на домашние нужды… 600 руб. серебром» с таким условием, чтобы «жалобщик с братом Чепелеу пользовался двумя пахотными участками Урусбиевых впредь до возврата сказанных выше денег» . В прошении жителя Хуламского общества Карабаша Атабиева от 1 августа 1885 г. речь идет об участке земли, которым он пользовался на протяжении 10 лет «по обычаю легенде за 600 рублей» .
Землю в легенду отдавали и брали по обычаю все социальные группы, имевшие свое хозяйство. Но причина, вынуждавшая прибегать к легенде, была разная. Таубии отдавали в легенду при нехватке рабочей силы в хозяйстве, крестьяне – из-за отсутствия необходимых средств обработки своих участков или из нужды в деньгах.
Так, Шакманов Каирбек, подобно многим таубиям, отдав в легенду 5 покосных и пахотных участков Ельмезову, Махиеву, Аппаеву, Бачиевым, Чеченову, занимался торговлей, а крестьянин Аппаев Кечбатыр, передав единственный покосный участок в легенду, нанимался сам в работники . Легенда сохранилась в Балкарии вплоть до установления Советской власти.
Из всего изложенного можно сделать некоторые выводы:
1. В рассматриваемый период в Балкарии существовали общинное землепользование и мелкая крестьянская собственность. До проведения крестьянской реформы господствующей формой была феодальная земельная собственность, которая освящалась и защищалась обычным правом.
2. Феодальная собственность сложилась как фамильная. Но с течением времени наблюдается ее постепенная эволюция к частносемейному землевладению, развитие которого заметно ускоряется во 2-й половине ХIХ в.
3. Складывавшиеся формы землевладения регулировались обычным правом. Но институты обычного права трансформировались под влиянием проникавших в Балкарские общества элементов капиталистических отношений, способствовавших развитию бессловного характера земельной собственности.
4. Сложность земельных отношений, наличие различных поземельных институтов замедляли развитие буржуазной собственности, но не смотря на это последняя пробивала себе дорогу, приспосабливая обычно правовые формы землевладения и землепользования.
На типичность такого явления указывает К. Маркс, который писал, что «…та форма, в которой находит земельную собственность зарождающийся капиталистический способ производства, не соответствует этому способу. Соответствующая ему форма впервые создается им самим посредством подчинения земледелия капиталу; таким образом, и феодальная земельная собственность, и клановая собственность, и мелкая крестьянская собственность с земельной общиной… превращаются в экономическую форму, соответствующую этому способу производства, как бы ни были различны их юридические формы» .