Правовое наследие Кавказа (Архивы Кавказа)

СБОРНИК СВЕДЕНИЙ О КАВКАЗСКИХ ГОРЦАХ

ВЫПУСК  2

тифлис 1869

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ ДАГЕСТАНА.

КАЗИКУМУХСКИЕ И КЮРИНСКИЕ ХАНЫ[1].

I.

Взгляд на страну Лаков. Шамхалы. Хахлавчи. Избрание хахлавчи Сурхая.

В самом центре Дагестана, в верховьях реки, известной у нас под названием Кезикумухского Койсу, живет особое племя, называющее себя Лак или Ляк, а страну свою Лакрал-Кану. Племя это известно у нас под именем Казикумухцев; так же его называет и большая часть близких и дальних его соседей. Страна лаков состоит из множества ущелий, соединяющихся в одно верстах в 3 ниже главного селения, Гумука; от долины Самура она отделяется высоким хребтом, параллельным главному Кавказскому хребту, многие вершины которого покрыты вечным снегом и сообщение чрез который возможно только в летние месяцы, такие же хребты, но несколько ниже, отделяют лаков от соседей — кюринцев, даргинцев и аварцев. Чрез все эти горы есть только три тропинки, по которым войскам возможен доступ во внутрь страны: 1) из Кюры на перевал Кокма-Даг, высотою более 10,000 футов, к Хозреку; 2) из Андалала и Акуши вверх по Койсу и 3) из Андалала чрез Турчи-даг или сел. Бухты и Мукарк к Казикумуху. На каждый дом из этих путей встречается множество мест, удобных для упорной защиты и трудно обходимых. Страна лаков совершенно безлесна; удобные для хлебопашества земли находятся только на дне ущелий и небольшими клочками разбросаны по ближайшим к ним уступам гор; садоводство невозможно по суровости климата; обширные пастбища, находящиеся на вершинах хребтов, хотя и представляют возможность держать на них летом значительные стада баранов но недостаток зимних пастбищ и невозможность заготовлять на зиму достаточное количество сена не позволяют овцеводству развиться до такой степени, чтобы оно, вместе со скудным хлебопашеством, могло обеспечить существование значительного, по пространству, населения. В настоящее время лаки живут в 97 селениях, в коих считается 6750 дворов и до 34,000 душ, мужчин и женщин; как было велико население в то время, которое мы будем описывать, определить трудно; должно однако, на основании многих данных, полагать, что оно мало разнилось от настоящего. Большая часть лакских селений находится в недальнем расстоянии одно от другого, так что, в случае надобности, все жители, могущие носить оружие, в числе от 6 до 7 тысяч человек, без особого затруднения соберутся, в каждое из них, в течение двух суток.

Такое положение страны лаков дало им возможность не только долго сохранять свою независимость во времена беспрepывных нашествий разных племен, в течение многих веков проходивших Дагестан, но, пользуясь обстоятельствами, покорять и ближайших соседей. Так, они подчинили себе целое общество Варкун-Даргуа, иначе Ашти-Кункн, и заставили платить дань; присоединили несколько селений от обществ Андалала и Рис-Ора, завладели селен. Арчи и частью ущелья реки Кара-Самура.

Положительная невозможность прокормиться средствами своей страны заставила лаков добывать хлеб на стороне различными способами: они посылали постоянно партии для грабежа в Грузию и Ширван, где всегда представлялась верная и не особенно трудная добыча; занимались работою и торговлею почти во всех горных обществах Дагестана, чрез что всегда могли рассчитывать на поддержку с их стороны; в смутные времена охотно нанимались, за ничтожную плату, воевать с кем угодно.

Из давнопрошедшего лаков нам известно весьма немного. Страбон и Плутарх упоминают о племени леков, живших в Кавказских горах, между Албаниею и Амазонками.

Моисей Хоренский, описывая, в XXXVII главе своей истории Армении, сражение в Дцираве, упоминает о храбром царе леков Шергире, бывшем на стороне персов и убитом Камсаром Спандартом. Арабский писатель Масуди называет уже лаков Гумиками, и свидетельствует, что во время прихода аравитян в Дагестан, в половине VIII века, у них не было никакого царя, а народ управлялся старшинами. Лаки, и собственно жители главного селения их Гумука, были одни из первых дагестанских племен, принявших магометанство; как говорит местное предание, перемена веры произошла весьма легко, без малейшего сопротивления. Жители Гумука сами прислали выборных к арабскому полководцу Абу-Муселиму просить о посылке к ним наставников в новой вере. Абу-Нуселим сам отправился в Гумук, построил там мечеть, в 777 году по P. X., как гласит надпись на этой мечети, назначил кадиев, а для управления народом поставил Шах-Баала: имя это впоследствии обратилось в титул шамхала. Шамхалам, кроме страны лаков, подчинились еще многие общества и владения Дагестана. Гумукцы, гордясь принятием новой веры прежде других, присоединили к названию своего селения почетный арабский титул гази или кази; затем название «Кази-Гумук», или Казикумух, обратилось в название всей страны и народа.

Шамхалы правили казикумухцами до половины XVII века; но о деяниях их, почти в течение 9 столетий, до вступления их в сношения и подданство государей Российских, нам ничего неизвестно.

Казикумух служил местопребыванием шамхалов до конца XVI века; около этого времени шамхалы начали жить зимою в Тарках или Бойнаке, а только на лето переезжали в Казикумух. В правление шамхала Сурхай-Мирзы-хана, в Казикумухе образовалась сильная партия, стремившаяся к совершенному уничтожению шамхальской власти. Действия ее были столь успешны, что по смерти Сурхай-Мирзы-хана, в 1640 году, последующие шамхалы уже не переезжали более в Казикумух, хотя сохраняли еще некоторую власть над ним, выражавшуюся в незначительных поборах и т. п. Но вскоре казикумухцы отложились совершенно от них и выбрали себе особого правителя, под названием Хахлавчи[2], из фамилии, ведшей свой род от Шах-Баала.

Главная обязанность хахлавчи заключалась в сборе ополчения и начальствовании над ним, как при защите от нападения соседей, так и для внешних предприятий; но в ближайшее управление народом он не вмешивался; каждое селение управлялось особо, своими выборными, а по делам духовным все имевшие надобность обращались к главному кадию сел. Казикумуха. Бывали примеры, что старшины, не видевшие надобности в войне, отказывались выставлять по требованию хахлавчи вооруженных людей, отговариваясь или необходимостью окончить полевые работы, или холодным временем года.

Особого содержания хахлавчи не получал никакого, но пользовался доходами с некоторых гор и пашен, собственно для этого назначенных, получал часть подати, взыскивавшейся преимущественно баранами и хлебом, с Варкун-Даргуа и Арчей, и определенную часть военной добычи. При таких условиях степень власти и влияния на народ более всего зависела от личных качеств хахлавчи и многочисленности его родни, действовавшей в его пользу.

Хахлавчи избирался старшинами и выборными от каждого селения, на предварительном совещании; но всегда наблюдалось правило, что первым кандидатом считался старший в роде шамхальской фамилии, оставшейся в Казикумухе, и только, в случае явной его неспособности или отказа от звания хахлавчи, избирался следующий за ним; при этом требовалось также, чтобы избираемый не был чанка, т. е. происходил бы от равного брака; но в смутные времена это обстоятельство не имело особого значения, — все зависело от личных качеств избираемого.

Около 1700 года в Казикумухе умер хахлавчи Али-Бек. У него было два сына: Сурхай-шамхал и Гирей; но оба они умерли еще при его жизни, оставив, первый — вдову и семь сыновей, а второй — вдову и одного сына Сурхая. Сыновья Сурхай-шамхала не отличались хорошими качествами, обращались надменно с простым народом и вообще вели себя дурно; но как отец их был старше Гирея, то старшины казикумухские, собравшиеся для избрания хахлавчи, не пожелали их обидеть и отправили от себя депутатов к вдове Сурхай-шамхала с просьбою дать одного из ее семи сыновей в хахлавчи. Она не пустила депутатов к себе в дом, а выслала служанку спросить, что им нужно, и по получении от них ответа, приказала своей служанке вынести к ним свой старый башмак и сказать: «довольно будет для вас, дураков, подчиняться и этому башмаку; а сына я вам не дам ни одного».

Депутаты, огорченные таким ответом, ушли и передали его собранию, которое и отправило их к вдове Гирея. Мать Сурхай-хана приняла депутатов, усадила их, угостила, и потом спросила о цели их прихода; когда они ей объявили, что народ желает избрать ее сына в хахлавчи, она, тотчас же, изъявила на это свое согласие, потребовала Сурхая и в присутствии их дала ему несколько наставлений, как он должен исполнять свои будущие обязанности; из этих наставлений предание сохранило следующее: «со старшими тебя по летам обращайся, как с отцом; с равным тебе — как с братом, с младшими — как с сыном».

Когда депутаты, возвратясь к старшинам, передали им все происшедшее в доме вдовы Гирея, — Сурхай, тотчас же, был провозглашен хахлавчи, а негодование против сыновей Сурхай-шамхала достигло до того, что народ потребовал немедленного их изгнания из Казикумуха. Они, узнав об этом решении и опасаясь чего-нибудь худшего, бежали в Акушу, так поспешно, что не успели захватить с собой даже самых необходимых вещей.

Когда пришло время собирать подать с Варкун-Даргуа, сыновья Сурхай-шамхала отправились со своими людьми в главное селение, Ашти, и стали требовать, чтобы подать была отдана им. Старшина дал знать об этом Сурхаю в Казикумух. Сурхай взял несколько человек нукеров, поехал в Ашти, но, не въезжая в селение, вступил в переговоры со своими двоюродными братьями, — уговаривал их отказаться от неследующей им подати и не производить беспорядков в его владениях, обещаясь за то обеспечит их содержанием. Но они ничего не хотели слушать. Тогда Сурхай предложил кончить дело поединком, объявив, что он готов драться один против семерых, лишь бы не подвергать своих подвластных опасности по его личным делам. Семь братьев, рассчитывая уничтожить ненавистного им Сурхая, охотно согласились на его вызов. Сурхай, отдав приказание своим нукерам отнюдь не вмешиваться в дело, до тех пор, пока он будет жив, отправился на встречу к семи братьям; вскоре они сошлись и завязалась битва на кинжалах; Сурхай действовал так ловко, что очень скоро успел убить трех братьев, а остальным нанес по несколько тяжелых ран, и они поспешили бежать; но и Сурхай, в свою очередь, получил много ран, и у него была почти совсем отрублена кисть левой руки.

Вскоре после этого дела, оставшиеся в живых сыновья Сурхай-шамхала умерли от ран, а Сурхай, благодаря крепости своего здоровья, излечился, только лишился действия левой руки. Это обстоятельство и дало повод к прозванию его — безруким, по-татарски «Чолак», под которым он и доныне известен Дагестану.

II.

Положение Дагестана в начале XVIII столетия. Дауд-бек Мускурский. Взятие Шемахи Чолак-Сурхаем. Походы Шаха-Надира в Козикумух. Магомед-хан.

В начале XVIII столетия все прибрежные владения Дагестана признавали над собою власть Персии. В 1696 году, шах Гуссейн утвердил в звании уцмия кайтагского Эмир-Гамзу, сына Али-Султана; вскоре появился в Кайтаге Ахмед-хан, сын Гуссейн-хана Кубинского, происходившего из рода уцмиев, и при помощи кубинцев и горцев успел овладеть сел. Башлы, а когда Эмир-Гамза бежал в Аварию, в 1706 году, объявил себя уцмием; но против него скоро восстал претендент на это звание, Ахмед-хан, сын уцмия Уллу-Бея, который, собрав горцев, успел, в 1708 году, подчинить себе большую часть Кайтага. Ахмед-хан, сын Гуссейн-хана, укрепился с Маджалисе, где вскоре был убит изменнически своим нукером, а Ахмед-хан, сын Уллу-Бея, овладел окончательно всем Кайтагом и подчинил себе почти всю Табасарань.

Шамхалом Тарковским был в это время Адиль-Гирей.

Кюра частью подчинялась кубинскому хану, Султан-Ахмед-хану, внуку Гуссейн-хана, частью Дербенту, а горная ее часть считалась независимою.

Остальные горные общества, в том числе и Казикумух, были вполне независимы и принимали сторону то турок, то персиян, смотря по тому, что им было выгоднее.

В это же время в Кубинском ханстве, в Мускуре, появился некто Дауд-бек, распространявший особое духовное учение, сущность которого к сожалению неизвестна[3], клонившееся между прочим к ниспровержению власти персиян. Для достижения этой цеди Дауд-бек обратился, прежде всего, к уцмию Ахмед-хану, как сильнейшему в то время владетелю дагестанскому, располагавшему самыми большими средствами. Ахмед-хан согласился принять участие в этом деле и склонить к тому же остальных владетелей Дагестана и вольные общества. Для начала он дал часть своего войска Дауд-беку, который успел усилить его сбором горцев; он в 1711 году напал сначала на Шабран, взял его и разорил до основания, потом осадил Худат, где укрепился преданный Персии Султан-Ахмед-хан Кубинский, с своим семейством. Худат скоро был взят, Султан-Ахмед-хан погиб, вместе с прочими защитниками. Этот успех увеличил значение Дауд-бека; вслед за тем к нему присоединились, кроме уцмия, казикумухский хахлавчи Чолак-Сурхай, акушинцы и другие; в Мускуре собралось ополчение, более 30,000 человек, и осадило Шемаху, но без успеха. Шамхал Адиль-Гирей не только не принял участия в этом деле, а даже послал сказать уцмию Ахмед-хану, что он, как верноподданный шаха, нападет на Кайтаг; это заставило уцмия возвратиться домой. Хахлавчи Сурхай, оставшись главным вождем предприятия, в 1712 году, вновь пошел на Шемаху и после 15-дневной осады, при помощи шемахинских суннитов, взял город и совершенно разграбил его. При этом погибли правитель Ширвана Гуссейн-хан и почти все русские купцы, ведшие в Шемахе значительную торговлю.

От Шемахи Чолак-Сурхай и Дауд-бек направились к Баку, с целью завладеть им; но разбитые, не далеко от города, Дергах-Кули-беком Дербентским, принуждены были возвратиться без успеха.

Взятое Шемахи чрезвычайно возвысило в Дагестане значение Сурхая, и он, по просьбе шемахинцев, принял титул хана. Не надеясь однако удержать за собой Ширван, Сурхай-хан и Дауд-бек обратились к турецкому султану с просьбою принять их под свое покровительство; просьба их была принята. Дауд-бек разными происками успел устроить дела так, что был назначен правителем Ширвана; оскорбленный этим Сурхай-хан рассорился с ним и вскоре сделал набег на Ширван, прошел почти до Ганджи; но не имея особого успеха, возвратился в Казикумух.

Гибель русских купцов и разграбление их имущества, как известно, были одною из причин похода императора Петра I в Дагестан, в 1722 г. — Во все время движения русских войск и в последствие, Чолак-Сурхай-хан не предпринимал против них никаких враждебных действий, но и не изъявлял покорности.

12-го сентября 1723 года, именем шаха Taxмаспа, уступлен России весь прикаспийский край от Астрабада до Сулака; но Казикумух не вошел сюда, а трактатом 27-го июня 1725 года признан за Турцею, вместе с частью Ширвана.

Сурхай-хан, в свою очередь, различными происками успел выставить Хаджи-Дауд-бека в дурном свете пред турецким правительством, вследствие чего Дауд-бек был вытребован в Константинополь, где и умер, а управление Шемахою поручено Чолак-Сурхаю, с утверждением его в звании хана. В это время значение Казикумуха в Дагестане достигло высокой степени. Все владетели и общества искали дружбы и покровительства Чолак-Сурхай-хана.

В 1733 году турецкий султан, вследствие поражения, нанесенного его войскам близь Багдада шахом Надиром, уступил Персии все завоеванные у нее провинции и издал хаттишериф об очищении их турками. По приказанию Надир-Шаха, к Чолак-Сурхаю был послан гонец с требованием очистить Шемаху. Сурхай-хан не только отказался исполнить это требование, но велел убить посланного и написал в ответ письмо, наполненное дерзостями. Следствием этого был первый поход шаха Надира против Сурхай-хана.

В августе 1784 года шах Надир подступил к Шемахе; Сурхай-хан успел собрать значительное число горцев, кроме того к нему пришли на помощь турки и татары из Ганджи. Сражение произошло на урочище Деве-Батам. Разбитый совершенно, Чолак-Сурхай-хан бежал и окольным путем достиг до Хозрека, откуда едва успел добраться до Казикумуха. Шах-Надир 17-го августа занял Шемаху, назначил правителя и отправился преследовать Сурхай-хана. В 10 переходов персидские войска подошли к Казикумуху, но не могли сразу овладеть им, потому что мост чрез Койсу был разобран; однако это их удержало недолго — скоро был отсыпан брод и они быстро выбрались из глубокого оврага. Казикумухцы, после незначительной перестрелки, сдались, а Сурхай-хан, с семейством, успел бежать в Аварию. Только благодаря предстательству шамхала Хаспулата, сына Адиль-Гирея, Надир-шах не приказал разорять Казикумух; поручив управление им Магомед-хану (сыну Сурхая), он отправился чрез Шемаху для осады Гянджи и действий против сераскира Абдуллы-Паши, стоявшего с турецкими войсками близь Эривани. В видах содействия сераскиру, султан приказал крымскому хану двинуться к Дербенту. В конце октября 1735 года крымцы появились в Дагестане. Сурхай-хан явился к крымскому хану, назначил к нему на службу своего сына Муртузали с 500 человек казикумухцев, за что и был назначен правителем Ширвана; велел за тем Сурхай-хан, по просьбе Эльдара, назначенного крымским ханом шамхалом, двинулся с своим ополчением в сел. Большие-Казанищи, с целью изгнать Хаспулата-шамхала; но приход шах Надира в ноябре в Дербент заставил уйти крымцев, а Сурхай хан возвратился домой, для защиты Казикумуха. Не смотря на суровое время, в декабре этого же года, Надир-шах, чрез Акушу, вновь двинулся в Казикумух для наказания Чолак-Сурхай-хана, который успел собрать своих подвластных, аварцев и акушинцев и укрепился в ущелье, в нескольких верстах ниже Казикумуха. Надир—шах разбил его скопище и намеревался уже идти далее, когда прибыли депутаты от казикумухского народа с изъявлением полной покорности и с известием, что Сурхай хан, со всем семейством, удалился в Аравию. Надир-шах удовольствовался этим и не пошел далее, как по случаю зимы, так и отвлеченный другими, белее важными делами.

Во время похода его в Индию, до 1742 года, в Дагестане происходили беспрерывные беспорядки от частых ссор между различными владетелями. Сурхай-хан вновь возвратившись в Казикумух, принимал в них деятельное участие.

В июне 1742 года шах Надир вновь прибыл с войсками в Ширван и оттуда двинулся в Казикумух, жители коего, не смотря на подстрекательство Сурхай-хана, не оказали никакого сопротивления. Персидская кавалерия заняла Казикумух 2-го июля; Чолак-Сурхай-хан, собравшийся бежать в Аварию, был захвачен с женою в плен и представлен шаху Надиру, который отправил их в Дербент, а сам в начале августа двинулся в Аварию, но, потерпев на Турчидаге сильное поражение от аварцев и андалалцев, в сборе коих деятельное участие принимал сын Сурхай-хана Муртузали, отступил в Дербент.

Зиму на 1743 год персидское войско провело в лагере у выхода из гор на плоскость речки Дарвах, в 18 верстах к СЗ. от Дербента, претерпев много бедствий, от недостатка провианта и фуража и от нападения мелких шаек кайтагцев, табасаранцев и акушинцев, разоренных до крайности предшествовавшими походами шаха Надира; почему место этого лагеря названо Иран-Хараб, т. е. несчастие Персии.

Шах Надир жил постоянно в лагере, только каждый четверть вечером уезжал в Дербент, где в цитадели жила любимая его жена, привезенная из Индии.

Этим обстоятельством воспользовалась жена Чолак-Сурхай-хана, для освобождения своего мужа. В течение нескольких недель она являлась в цитадель и просиживала целые дни против окон жены шаха Надира, пока не была ею замечена и потребована. При этом свидании она так сумела понравиться жене шаха, что та взялась хлопотать об освобождении Сурхай-хана. В первую же пятницу, после этого, шах Надир потребовал Чолак-Сурхай-хана и дозволил ему отправиться куда он пожелает. Пробыв еще несколько времени при шахе, Сурхай-хан, с женою, отправился в Казикумух, где в его отсутствие управлял народом старший сын его Магомед-хан. С этого времени уже прекращается деятельность Чолак-Сурхай-хана; предоставив власть сыну, он жил спокойно и умер в 1748 году, в Казикумухе.

Едва Надир-шах удалился из Дагестана, как Магомед-хан Казикумухский решился воспользоваться благоприятными обстоятельствами для возвращения под свою власть Шемахи. В это время по Дагестану скитался некто Сам-Мирза, выдававший себя за сына шаха Гуссейна. Ему удалось произвести беспорядки в Адербейджане; но скоро он был пойман и представлен правителю, брату шаха Надира, Ибрагим-хану, который приказал отрезать ему нос и отпустил. Магомед-хан принял к себе Сам-Мирзу и, под видом защиты прав законного наследника персидского престола, склонил на свою сторону дербентцев и табасаранцев. Набрав значительное ополчение, он двинулся к Шабрану, занятому персидским гарнизоном. После непродолжительной осады, казикумухцы взорвали миной часть крепостной стены и завладели укреплением. Все защитники были вырезаны, спаслась только дочь начальника гарнизона Абдул-хана, Истаджалу; на ней женился Магомед-хан и от нее в 1744 году родился сын Сурхай.

От Шабрана Магомед-хан и Сам-Мирза пошли к Шемахе и завладели ею, но вскоре собрались персидские войска и Магомед-хан, разбитый недалеко от Ах-су и тяжело раненный в этом деле, должен был возвратиться в Казикумух; сообщник его Сам-Мирза бежал в Турцию.

В 1744 году шах Надир, в последний раз, появился в Дагестане; разделив свои войска на четыре отряда, он приказал разорить все, что только было возможно и что уцелело от предшествовавших его походов; но Казикумух, благодаря своему малодоступному положению, остался нетронутым и на этот раз.

С удалением и смертью шаха Надира, убитого в 1747 году, для Дагестана наступило самое тяжелое время. Владетели, подстрекаемые Турциею и Персиею, беспрерывно нападали друг на друга, грабили и разоряли все что могли; в этом помогали им и мелкие шайки, образовавшиеся в значительном числе; театром их действий были преимущественно богатые Ширване и Куба. Магомед-хан Казикумухский еще раз, именно в 1700 году, успел овладеть Шемахою; но в 1762 году в свою очередь должен был уступать ее Агаси-хану.

В это время является в высшей степени замечательная личность, Фет-Али-хан Кубинский; получив, после отца своего Гуссейн-Али-хана, ханство в самом расстроенном виде, он в короткое время успел овладеть частью Ширвана, Кюрою и Дербентом; управление последним он поручил Эльдар-беку, сыну Муртузали и племяннику Магомед-хана Казикумухского, который бежал из Казикумуха вследствие ссоры с дядей.

Усиление Фет-Али-хана не могло нравиться прочим владельцам Дагестана, и в 1774 году, Магомед-хан, соединившись с уцмием и шамхалом, направился в Кубу с целью овладеть ею, пользуясь отсутствием Фет-Али-хана, осаждавшего в это время Шемаху. Фет-Али-хан, бросил осаду, поспешил на выручку своих владений, но был разбит совершенно на Кевдушанской равнине и бежал в Сальян. В этом сражении убит Эльдар-бек, правитель дербентский. Магомед-хан завладел Кубой и Кюрой и присоединил их к Казикумуху; но вскоре Фет-Али-хан, пробравшись в Дербент, сохраненный ему его женою Тути-бике, собрал своих приверженцев и, пользуясь уходом союзников Магомед-хана, успел изгнать его из Кубы.

В 1775 году, по повелению императрицы Екатерины II, прибыл в Дагестан с Кавказской линии русский отряд, под начальством генерал-майора барона Медема, имевший целью поддержать Фет-Али-хана Кубинского и наказать уцмия за плен академика Гмелина. Фет-Али-хан превосходно воспользовался этою помощью; он успел уменьшить значение уцмия, разбитого русскими войсками около сел. Башлы, и в то время, когда генерал Медем занял Дербент, он двинулся в Кюру, разбил Магомед-хана Казикумухского и заставил его уйти в Казикумух; а чтобы обеспечить на будущее время за собою владение Кюрой, он воспользовался ссорою Магомед-хана с старшим сыном его Ших-Марданом. Причиной этой ссоры были следующие обстоятельства: от первой жены у Магомед-хана были два сына, Ших-Мардан и Аслан-Гуссейн, а от второй жены — сын Сурхай и другие; Сурхай, еще будучи ребенком, в запальчивости убил Аслан-Гуссейна, на что Ших-Мардан питал к нему кровную вражду; но как Сурхай был любимый сын Магомед-хана, то он, не видя возможности отомстить ему по обычаю за смерть брата уехал из Казикумуха и обратился к помощи Фет-Али-хана. Фет-Али-хан, отделив от Дербента всю северную часть Кюры до Кабира и от Кубы весь Гюнейский магал, поручил их в управление Ших-Мардану на ханских правах. Вскоре Ших-Мардан успел присоединить Курахский магал и образовал особое Кюринское владение.

С каждым годом увеличивавшееся значение и сила Фет-Али-хана, хотя на короткое время доставили Дагестану некоторое спокойствие; до смерти его, в 1789 году, никто из владетелей не предпринимал ничего серьезного против своих соседей.

По смерти Фет-Али-хана ему наследовал сын его Ахмет-хан, который уже не в состоянии был удержать в целости приобретения отца; скоро отложились от него Шемаха, Баку и Кюра, так что брату его Ших-Али-хану, сделавшемуся ханом по его смерти в 1791 году, достались только Куба и Дербент.

В 1789 же году умер и Магомед-хан Казикумухский; на место его был избран ханом сын его Сурхай, не смотря на то, что он был чанка, т. е. мать его не происходила из владетельной фамилии. Впоследствии Сурхай-хан II, доживший до глубокой старости, получил прозвище Кун-Буттай[4], что на лакском языке значит буквально большой отец (дедушка).

III.

Сурхай-хан Кун-Буттай. Аслан-бек. Занятие Кюры русскими войсками. Назначение Аслан-бека кюринским ханом; договор с ним. Бегство Сурхай-хана в Персию и возвращение оттуда. Нападение на Чирах. Движение отряда генерала князя Мадатова в Казикумух. Назначение Аслан-хана правителем казикумухским и кюринским; трактат с ним.

Ших-Мардан-бек, управлявший Кюрою, умер не задолго до смерти Фет-Али-хана, у него остались пять сыновей: Таир-бек, Омар-бек, Аслан-бек, Гасан-Ага и Фет-Али-бек; двое старших были чанки и потоку управление владением должно бы было перейти к Аслан-беку, но Сурхай-хан, воспользовавшись смертью Фет-Али-хана, овладел Кюрою и присоединил ее к Казикумуху. Аслан-бек, не имея средств отстоять свое наследие, поехал сначала в Персию, а потом в Турцию, искать помощи и защиты, но не найдя ее, проживал некоторое время в Мингрелии и Тифлисе, а по прибытии русских войск в Закавказье, в 1802 году, возвратился в Дагестан и жил у уцмия Рустем-хана и его преемника Али-хана.

Завладев Кюрой, Сурхай-хан обратил свое внимание на общества долины Самура, до сих пор упорно сохранявшие свою независимость от соседних ханов. Скоро ему представился удобный случай вмешаться в их дела. Селения Ялаг, Какаи и Лудгун, принадлежавшие к обществу Рутульскому, притесняемые поборами жителей главного селения, обратились к Сурхай-хану с просьбою о защите; он принял их сначала под свое покровительство, потом присоединил к своему ханству и наконец поселил в Каке своих братьев, Шуаиб-бека и Иса-бека. Около же этого времени им присоединены к Казикумуху несколько селений, находящихся в Ихрекском ущелье, и агульское селение Боркихан (Гекенер), которое он отдал в управление брату своему Сеид-беку.

В 1796 году прибыла в Дагестан русская армия, под начальством графа Зубова; Ших-Али-хан Дербентский, намереваясь сопротивляться, отправил семейство в Казикумух и просил помощи у Сурхай-хана; им удалось собрать до 20,000 вооруженных горцев и они хотели напасть на русский авангард. Но скорое взятие Дербента и плен Ших-Али-хана расстроили их намерения. На пути нашей армии от Дербента в Кубу, Ших-Али-хан бежал в Казикумух. Узнав об удалении армии из Дагестана, Сурхай-хан собрал до 10,000 человеке, двинулся к Кубе; в сел. Алпан, занятом частью отряда генерал-майора Булгакова, оставленного графом Зубовым для водворения спокойствия в Кубе, произошло дело; сначала русские отступили, но на следующий день, получив подкрепление, взяли селение и разорили его. Сурхай хан пришел к Самуру; преследуемый генералом Булгаковым, он не решался вновь вступать в сражение, а изъявил покорность и просил о принятии его в подданство России, на что и принял присягу.

С уходом русской армии в Кизляр, в Дагестане тотчас же начались обычные беспорядки. Ших-Али-хан вновь завладел Дербентом. Сурхай-хан несколько раз покушался завладеть Кубой; в 1799 году сын его Нух-бек, пользуясь болезнью Ших-Али-хана, успел занять Кубу, а сам Сурхай-хан, с казикумухцами, занял сел. Куллар на Самуре. Но чрез полтора месяца, выздоровевший Ших-Али-хан, при помощи шамхала и акушинцев, разбил Сурхай-хана, овладел Кубой и разорил часть Кюры, почти до Чираха. В это время брат его Гасан-Ага, бывший с ним во вражде и живший у уцмия, при помощи Сурхай-хана завладел Дербентом и провозгласил себя ханом, а Сурхай-хан, вновь собрав казикумухцев, пошел на Кубу, но не взял ее, потому, что Ших-Али-хан успел уговорить его отказаться добровольно от этого предприятия. В 1803 году умер Гасан-Ага-хан Дербентский и Ших-Али-хан снова занял город.

В 1806 году русский отряд, под начальством генерал-майора Глазенапа, занял Дербент. Ших-Али-хан бежал. Приведение дел в порядок в прикаспийских провинциях поручено было главнокомандующим генералу Булгакову; по прибытии его в Кубу, Сурхай-хан Казикумухский во второй раз принял присягу на верноподданство России. Генерал граф Гудович желал заключить с Сурхай-ханом трактат, на тех же основаниях, как это было сделано с прочими ханами; но Сурхай-хан отказался подписать его, отзываясь, что он не в состоянии платить требуемой от него дани, не смотря на уступку, которую сделал главнокомандующий в этом отношении, сбавив против первоначального требования 2000 червонцев.

Генерал Тормазов, вступив в управление краем, возобновил сношения с Сурхай-ханом, настоятельно требуя подписи трактата, но он упорно от этого уклонялся: уверял в своей преданности и в тоже время тайно помогал Ших-Али-хану, производившему в крае постоянные беспорядки, на деньги получаемые от персидского правительства.

В конце 1811 года Ших-Али-хан собрал значительное скопище с целью нападения на Кубу, занятую небольшим отрядом генерал-майора Гурьева. Сурхай-хан отправил к нему в помощь сына своего Нух-бека, с казикумухцами и кюринцами. Ших-Али-хан занял селения Джабир и Рустов и уже готовился напасть на Кубу, когда прибыл отряд генерал-майора Хатунцова, посланный для водворения порядка. В деле при селении Рустов генерал Хатунцов разбил совершенно Ших-Али-хана и двинулся в Кюру для наказания Сурхай-хана, спешившего на помощь к сыну.

10-го декабря генерал-майор Хатунцов разбил Сурхай-хана при сел. Шехихюр и на следующий день близь сел. Татар-хан, откуда пошел к Кураху, сильно укрепленному Сурхай-ханом. В ночь на 15 декабря Курах был взят штурмом, а Сурхай-хан с небольшим конвоем и родственниками успел бежать в Казикумух, не преследуемый русскими войсками, не могшими идти далее Кураха, потому что курахский перевал был покрыт глубоким снегом. В Казикумухе в это время появилась сильная чума.

На другой день по взятии Кураха, старшины всех селений кюринских явились к генералу Хатунцову с изъявлением полной покорности, охотно приняли присягу на верноподданство и просили, на будущее время, защиты от покушений Сурхай-хана.

Главнокомандующий войсками в Грузии, генерал маркиз Паулуччи, желая воспользоваться занятием Кюры для поимки Ших-Али-хана, главного виновника всех беспорядков в Дагестане, имевшего надежное прибежище недалеко от Казикумуха, в сел. Сумбат, — поручил генералу Хатунцову войти в сношение с Сурхай-ханом и предложить ему выдать Ших-Али-хана и дать в аманаты Нух-бека, за что обещать ему полное прощение и возвращение под его власть Кюры; но Сурхай-хан отказался положительно исполнить эти требования. Главнокомандующий, не имен возможности держать в Кюре постоянно войска в достаточном числе для защиты ее и находя рановременным введение там русского управления, счел за лучшее образовать из нее особое владение и поручить управление им Аслан-беку, известному своими отличными способностями и непримиримому врагу дяде его, Cypxaй-хану, со стороны которого можно было ожидать постоянных покушений на присоединение вновь Кюры к Казикумуху.

Аслан-бек охотно согласился на сделанное ему предложение и 4-го января 1812 года торжественно, в присутствии генерала Хатунцова и коллежского советника Могилевского, назначенного для заключения с ним условий, присягнул на верноподданство и подписал предложенный ему трактата, сущность которого заключалась в следующем:

1) Аслан-бек и его преемники не должны признавать над собою ни чьей власти, кроме власти русского императора и его наследников.

2) Аслан-бек и его преемники не должны вступать ни в какие связи и союзы с соседними владетелями и вольными обществами, без разрешения главнокомандующего.

3) Жителям Кюринского владения предоставляется пользоваться всеми правами, наравне с прочими верноподданными России.

4) Аслан-беку предоставляется право разбирать все дела, касающиеся до внутреннего управления, и производить суд и расправу по его усмотрению.

5) Аслан-бек обязывается вносить ежегодно подати по 3000 червонцев и по 3000 четвертей хлеба (2500 четвертей пшеницы и 500 четвертей ячменя)[5].

В залог своей верности Аслан-бек должен выдать в аманаты старшего своего сына Нуцал-бека и 2-х сыновей почетнейших кюринских старшин.

Кроме трактата, 23-го января 1812 же года, были заключены с Аслан-беком дополнительные условия, которыми он обязался: 1) отдать сел. Курах, кроме жителей, в полное распоряжение русского гарнизона (2 бат. пехоты и 1 сотня казаков), оставленного для защиты кюринского владения; 2) всеми мерами стараться привести в покорность России соседние вольные общества.

В это же время Аслан-беку пожалован чин полковника, инвеститурная грамота на достоинство хана кюринского, знамя с российским гербом и драгоценная сабля[6].

Едва только Аслан-хан успел утвердиться в Курахе, как Сурхай-хан начал делать покушения на возвращение Кюры под свою власть; сыновья его беспрерывно появлялись в окрестностях Ричи и Чираха и склоняли жителей к неповиновению. Аслан-хан, желая отомстить за это, собрал милицию и предложил майору Рябинину, начальствовавшему гарнизоном в Курахе, в марте 1812 года, сделать набег к Казикумуху. Около Хозрека они были встречены довольно значительным числом казикумухцев и должны были возвратиться без всякого успеха, потеряв несколько человек убитыми и раненными.

В мае братья Аслан-хана—Гассан-Ага, отличавшийся необыкновенною храбростью, и Фет-Али-бек, удерживаемые Сурхай-ханон силою, бежали из Казикумуха в Курах.

Сурхай-хан, горевший желанием во что бы то ни стало возвратить под свою власть Кюру, обратился с просьбою о помощи к персидскому правительству и получил от шаха фирман; в это же время он вел переговоры чрез шамхала Мехти-хана о принятии его вновь в подданство России и склонял акушинцев и аварцев дать ему помощь для овладения Кюрой. Для разъяснения всех этих обстоятельств генерал-майор Хатунцов, в июле 1812 года, собрал отряд и двинулся к сел. Рича. Сурхай-хан, не надеясь устоять с одними казикумухцами и опасаясь движения отряда к Казикумуху, открыл переговоры, согласился принять присягу на подданство и обещался на будущее время жить спокойно. Дело это окончилось тем, что, после 10 дневного ожидания, к генерал-майору Хатунцову приехал сын Сурхай-хана Муртузали и привез подписанный и скрепленный печатью отца присяжный лист и письмо, в котором Сурхай-хан извинялся, что, по старости и слабости здоровья, не может лично прибыть к отряду, и вместе с тем просил о возвращении на родину всех военнопленных казикумухцев, взятых в предшествовавшие годы. Просьба эта была исполнена; но Сурхай-хан не долго держал свое обещание жить смирно.

В мае 1813 года он собрал значительное число казикумухцев и двинулся к Кураху; курахский гарнизон и кюринская милиция, собранная Аслан-ханом, встретили его около селения Гельхан и совершенно разбили. Вследствие этого поражения, Сурхай-хан, не надеясь в скором времени предпринять что-либо серьезное против Аслан-хана, с 20 ближайшими своими родственниками отправился в Тавриз искать помощи у персиян, поручив управление Казикумухом сыну своему Муртузали-беку (брату Аслан-хана по матери), который еще и прежде, во время беспрерывных отлучек Сурхай-хана из Казикумуха, постоянно разбирал споры и жалобы жителей и своею справедливостью успел приобрести их расположение.

Аслан-хан, узнав об отъезде Сурхай-хана, тотчас же отправился в Казикумух, с целью овладеть им; но не мог там найти себе достаточного числа приверженцев, чтобы изгнать Myртузали. Причиною внезапного отъезда в Казикумух Аслан-хан в письме главнокомандующему выставил грубое с ним обращение военно-окружного в Дагестане начальника, генерал-майора Хатунцова, что было совершенно несправедливо. Хатунцов требовал только настоятельно взноса определенной трактатом подати, чего Аслан-хан не мог исполнить, потому что жители доселе не платили никаких податей и отказывались от них с ропотом. В августе этого же года Аслан-хан, уверявшись предварительно, что самовольная отлучка его в Казикумух не будет иметь дурных для него последствий, возвратился в Курах, но оставался там недолго. Братья его, Гасан-ага и Фет-Али-бек, из личных видов постоянно подстрекали его не оставлять намерения завладеть Казикумухом, обещая свое содействие. Аслан-хан согласился на их предложение и в марте 1814 г., со всем семейством, переехал в Казикумух, перевез туда имущество и перегнал скот и лошадей. Этот поступок навлек на Аслан-хана подозрение в измене, потому что, по некоторым известиям, в это время Султан-Ахмед-хан аварский, недовольный нашим правительством, не назначавшим ему денежного жалованья, собирал партии, с целью сделать нападение на Кубу, хотя Гасан-ага и сообщил курахскому коменданту, что Аслан-хан отправляется в Казикумух только для того, чтобы расстроить замыслы Султан-Ахмед-хана;

Сурхай-хан-Кун-Буттай проживал в Тавризе, при мнимом наследнике персидского престола, Абаз-Мирзе, стараясь различными происками получить помощь войском и деньгами. Но начавшиеся скоро переговоры о мире и заключение, 12 октября 1813 года, Гюлистанского трактата, по которому Персия навсегда отказалась от вмешательства в дела дагестанских владетелей, лишили его надежды получить какую-либо помощь. Уверившись окончательно, что ему нечего ожидать от Персии, Сурхай-хан решился возвратиться в Казикумух. В начале августа 1814 года он с семейством, родственниками и служителями, всего до 120 человек, выехал из Тавриза. Главнокомандующий получив об этом известие, сделал распоряжение о задержании его, где окажется возможным.

На переправе чрез Куру, Сурхай-хан был настигнуть милициею и казаками, под начальством елисаветопольского окружного начальника, подполковника Калатузова, и разбит совершенно; он потерял все свои вьюки, 35 человек убитыми и 10 пленными, но сам с раненною, женою успел спастись, послав для задержания преследовавших его казаков отборных людей, под начальством сына своего Захария-бека, который при этом был убит казаками.

В числе захваченных в плен были внук Сурхай-хана, Гатам, сын Нух-бека, и несколько других родственников.

Чрез владение бывшего султана елисуйского (ныне горный магал Самурского округа), Сурхай-хан пробирался к Хозреку, распуская везде слух, что он получил от главнокомандующего разрешение изгнать силою Аслан-хана из Казикумуха и снова овладеть ханством. Число приверженцев его беспрерывно возрастало, и когда он подошел к Хозреку, то имел при себе уже несколько сот человек; здесь встретил его брат Аслан-хана, Гассан-Ага, с кюринской милициею, но после непродолжительной перестрелки, потеряв несколько человек убитыми и раненными, ушел в Кюру. Когда об этом деле было получено известие в Казикумухе, Муртузали предложил Аслан-хану собрать сколько возможно преданных им казикумухцев и идти на встречу Сурхай-хану, чтобы не допустить его занять Казикумух; при этом он вызвался, вместе с братом Аслан-хана, Фет-Али-беком, идти вперед. Аслан-хан согласился на это; Муртузали-бек, отойдя от Казикумуха верст десять, сделал привал, напоил пьяным Фет-Али-бека, и когда он заснул, велел отрубить ему голову и послал ее в Хозрек к Сурхай-хану, в доказательство того, что он готов принять отца без всякого сопротивления. Узнав об этом поступке брата, Аслан-хан, с женою Уми-Гюль-сум-бике, бежал столь поспешно, что даже не успел захватить с собой необходимого платья, и окольным путем, чрез Акушу, Кайтаг и Табасарань, пробрался в Касум-Кент и вновь вступил в управление Кюринским ханством. В начале 1815 года он ездил в Тифлис, где успел вполне оправдать пред главнокомандующим свое поведение и отлучку в Казикумух, и кроме того, для лучшей защиты Кюры от покушений Сурхай-хана, испросил согласие главнокомандующего на занятие сел. Чираха постоянным гарнизоном из 2 рот пехоты.

Сурхай-хан, заняв беспрепятственно Казикумух, объявил, что он будет управлять казикумухцами как и прежде. Но вскоре он встретил весьма сильное противодействие со стороны сыновей своих, Нух-бека и Муртузали-бека. Первый, пользуясь своею популярностью между казикумухцами и имея сильную партию, настоятельно требовал от Сурхай-хана принять какие он хочет меры к освобождению сына его Гатама, содержавшегося в Тифлисе, а второй, приобретя общую любовь народа во время отлучки Сурхай-хана, явно стремился к тому, чтобы захватить в свои руки всю власть. При таких обстоятельствах Сурхай-хан решился обратиться к главнокомандующему генералу Ртищеву, с изъявлением покорности и с просьбою об освобождении внука его Гатам-бека. В письме своем Сурхай-хан, раскаиваясь в неоднократных изменах, обещал загладить прежние поступки ревностною службою для пользы России и предлагал свои услуги к поимке и выдаче беглого грузинского царевича Александра. Главнокомандующий, зная по опыту, на сколько можно было верить Сурхай-хану, не отвечал как на первое, так и на по следующие его письма, тем более что Сурхай-хан, испрашивая прощение, не переставал употреблять все средства для овладения Кюрой и в августе 1815 года появился с казикумухцами в окрестностях Кураха, но разбитый курахским гарнизоном, под начальством майора Поздревского, возвратился в Казикумух.

Влияние и значение Муртузали постоянно увеличивались в Казикумухе, и Сурхай-хан, опасаясь скоро совершенно потерять власть, решился от него избавиться, во что бы то ни стало. В первых числах марта 1816 года, по его приказанию, внук его Магомед-бек (сын Нух-бека) выстрелом из пистолета смертельно ранил Муртузали, а племянник Гарун-бек (сын Иса-6ека) дорубил его шашкою. По смерти Муртузали настояния Нух-бека об освобождении сына его Гатана усилились, так как его сторону приняли многие недовольные убийством Муртузали; это и заставило Сурхай-хана послать в Тифлис сына своего Джафар-бека, с письмом главнокомандующему, в котором он вновь просил принять его еще раз в верноподданство и предлагал, в залог его верности, оставить Джафар-бека аманатом в Тифлисе. Просьба эта была принята; Сурхай-хан в последний раз приведен торжественно к присяге на вечное верноподданство России, признан и утвержден ханом казикумухским; Гатам-бек и другие пленные отпущены из Тифлиса домой.

Но и на этот раз Сурхай-хан недолго держал свою клятву; вскоре он начал тайно оказывать свое содействие Султан-Ахмед-хану аварскому, уцмию Адиль-Гирею, Гирей-беку казанищенскому и Ших-Али-хану, производившим беспорядки в Дагестане с начала 1819 года.

Генерал Ермолов, в предписании 4-го марта 1819 г., на имя генерал-майора барона Вреде, назначенного военно-окружным в Дагестане начальником, писал следующее:

«Сурхай-хан казикумухский, несколько раз изменявший и на которого никак полагаться не должно, требует осторожного с ним поведения, и потому — оказывать ему вежливости, и ни в чем не верить. Существующая между им и полковником Аслан-ханом вражда должна быть поддерживаема скрытным образом».

«Полковник Аслан-хан кюринский с давнего времени замечен верным и усердствующим нам; но в том желаю я наиболее удостовериться, ибо предместник ваш, господин генерал-майор Пестель, несколько раз делал противные на счет его замечания. Они могут происходить от внушений брата сего хана, по имени Гассан-аги, к которому народ, по чрезвычайной храбрости его, имеет привязанность и который возмущает он против брата и, вероятно также, желает худо расположить к нему начальство».

Генерал-майор Пестель об Аслан-хане писал, между прочим, следующее: «он, по прибытии отряда нашего к сел. Башлы[7], имел тайное свидание с Султан-Ахмед-ханом аварским, и во время сражения приказывал своей милиции песнами давать знать неприятелю о малочисленности наших войск и чтобы смелее нападали».

«Он налагает на кюринцев чрезмерные подати и часть денег передает в горы. Отбирает у своих подвластных силою дочерей, продает их и меняет чеченцам на лошадей. Многих казнит смертью».

Скоро действия Сурхай-хана обнаружились, и генерал Ермолов, после поражения горцев при сел. Балтугай, решился предпринять серьезное движение к Казикумуху. С этою целью во второй половине 1819 года было приступлено к заготовлению провианта в Чирахе. Сурхай-хан, узнав об этом, решился предупредить нападение. В половине октября он собрал казикумухцев и 19-го числа напал на Чирах, занятый 2 ротами Троицкого пехотного полка, под командою капитана Овечкина, рассчитывая уничтожить весь запас провианта; но после продолжительной перестрелки, не надеясь овладеть Чирахским постом, отступил к Хозреку и потом в Казикумух, где деятельно занялся набором возможно большого ополчения. Благодаря деньгам и начавшейся развиваться в это время, в следствии особых причин, ненависти горцев к русским, Сурхай-хану удалось к половине декабря собрать более 20,000 человек; небольшую часть этого сборища он отправил под начальством Нух-бека в помощь Акуше, куда в это время генерал Ермолов предпринял экспедицию, а сам с остальными 19-го числа появился около Чираха, занятого теми же 2 ротами и 80 человеками кюринской милиции. Горцы, надеясь на свою многочисленность, храбро нападали на малочисленный гарнизон, стойко защищавшийся в домах и отдельных жительских башнях. В одной из таких башен заперся прапорщик Щербина с горстью храбрых и выстрелами наносил чувствительную потерю неприятелю; горцы, разъяренные этим, обратили все внимание на эту башню, но только к вечеру успели разрушить ее, причем погибли остававшиеся еще в живых защитники ее. Ночью Сурхай-хан, потеряв много людей убитыми и раненными, отступил к Хозреку; скопище его разошлось по домам. В этом деле из чирахского гарнизона убыло убитыми 2 обер-офицера и 43 человека нижних чинов, раненными 1 обер-офицер, 24 нижних чинов и 6 человек кюринских милиционеров.

Прокламациею[8], к жителям кубинским, дербентским и к бакинским, изданною в Дербенте 19-го января 1820 года, генерал Ермолов, объявляя об измене Сурхай хана, назначил ханом казикумухским полковника Аслан-хана кюринского. Оставалось только изгнать Сурхай-хана из Казикумуха. С этою целью в начале июня 1820 года в Курахе был собран отряд, под начальством генерал-майора князя Мадатова; Сурхай-хан решился защищаться на сколько возможно, собрал преданных ему казикумухцев и аварцев и встретил 13-го июня отряд князя Мадатова на перевале между Чирахом и Хозреком; но сборище его не выдержало атаки русских войск; скоро все бросилось бежать, оставя в руках победителей 800 человек пленных и 11 значков. В этом деле убит храбрый Гассан-ага, брат Аслан-хана, бывший впереди с кюринской милицией.

Генерал князь Мадатов, не останавливаясь, пошел в Казикумух и, заняв его без бою, водворил полный порядок, передал управление Аслан-хану и 20-го июня выступил с отрядом обратно на плоскость. Сурхай-хан бежал в Согратль, где надеялся выждать удобного случая для возвращения Казикумуха под свою власть; но он скоро убедился, что на это ему ни остается никакой надежды, потому что Аслан-хан зорко следил за всеми его действиями и жестоко преследовал не только всех приверженцев Сурхай-хана, но и тех, которые входили в какие-либо с ним сношения. При таких обстоятельствах Сурхай-хан решился отправиться в Персию, что ему и удалось сделать в начале августа 1820 года, при посредстве Мустафы-хана ширванского, родственника его по женской лиши; с ним ушел сын его Нух-бек и несколько человек приближенных нукеров. В апреле 1821 года внук Сурхай-хана Магомед-хан, спасаясь от кровомщения со стороны Аслан-хана за убийство Муртузали, также бежал в Персию к отцу.

В начале декабря 1820 года, с полковником Аслан-ханом заключен особый трактат, как с владетелем Казикумуха. Главными статьями этого трактата были следующие:

1) Аслан-хан утверждается во владении ханством Казикумухским и к прежнему достоинству хана кюринского присоединяется звание хана казикумухского.

2) Хан обязан охранять свои границы и идти с войсками, куда прикажут.

3) При постройке укреплений и проложении дорог в его владениях, обязан помогать зависящими от него средствами.

4) В Кюринском и Казикумухском ханствах содержать постоянно 160 человек конницы, для употребления ее в караулы и разъезды, по усмотрению начальства.

5) Хану предоставляется право разбирать по закону и обычаям казикумухским все дела, кроме уголовных, которые должны быть разбираемы русским военным судом, для чего преступников отправлять к начальству[9].

6) Предоставляется Аслан-хану к Кюринском ханстве постановить наибом сына своего, или кого заблагорассудит; но отнюдь не соединять обоих ханств вместе, а каждым управлять особо[10].

7) Количество ежегодной дани положено определить по рассмотрении, сколько жители ханства могут платить без отягощения. Дань эта в последствие определена в 3000 руб. сер.

По принятии Аслан-ханом присяги в верности по новому назначению и по подписи им трактата, объявлено о пожаловании ему чина генерал-майора. В следующем году ему Высочайше пожалованы инвеститурная грамота, знамя с российским гербом и драгоценная сабля.

Страницы: 1 2 3