Анцугская будка расположена на высоте приблизительно 1170 метр. Или 3839 футов над ур. моря у северной окраины упомынутой уже площадки, которая прорезывается двумя речками и окружена со всех сторон довольно большими горами. Вдали, на северо-западе видны с нее еще более высокие горы, поднимающиеся выше предела распространения лесов. На вершинах их расстилаются альпийские луга, громоздятся скалы и кое-где виднеется снег. Это отроги Богосского хребта. Большая часть гор, видимых с окрестностей будки, покрыта лесами, которых особенно много на правой стороне ущелья Тлер-ора. В этих лесах и по соседству с ними также водится очень много зверей, в особенности в окрестностях аула Хорода на горе Хорода-меэр. Чаще всего попадаются здесь безоаровые козлы и серны; кроме того в лесах много косуль или диких коз, оленей, медведей и куниц, а на более высоких горах живут целыми стадами туры. Звери эти держатся даже недалеко от аулов. Мне говорили, что охотники аула Чодо-коло, около которого также водится очень много туров, серн, оленей и особенно безоаровых козлов, отправляются на охоту в летнее время на рассвете, а часам к девяти утра почти всегда возвращаются с добычей – безоаровым козлом, косулей или другим подобным зверем. Медведей они не стреляют вовсе, так как очень боятся их. У здешних нимвродов кроме ружья в большом употреблении капканы, которые они ставят не только на хищных зверей – медведей, волков, куниц, но и на тропах безоаровых козлов, туров, диких коз и оленей, часто в капканы попадающих. Охотника с капканами пришлось видеть и мне самому. Когда мы проезжали ниже анцугской будки, то встретили отправляющегося на охоту лезгина, который нес берданку и два больших капкана. Через Гетино-Магому мы узнали от охотника, что он идет за безоаровыми козлами и собирается поставить на них свои капканы. Мне хорошо известно, что из Анцуга довольно часто привозятся различные продукты охоты, как, например, шкуры и рога, в Хунзах, Гуниб и более отдаленные места. Это, конечно, указывает на обилие дичи в Анцуге. Из птиц в окрестностях анцугской будки по берегам речек я видел куличков-береговиков (Actitis hypoleucos L.), чернышей (Totanus ochropus L.) и зуйков, а по скалам, дорогам и полям очень много диких голубей (Columba livia L.); кроме того здесь находилось много скалистых ласточек (Cotyle rupestris Scop.) и горных стрижей (Cypselus melba L.). Последние с громким криком довольно порядочными стайками почти постоянно носились необыкновенно быстро взад и вперед по ущелью.
В Тлядальской и Анцугской речке водится так много форели, что в один час легко можно поймать ее штук 20-30. Другой рыбы почти не встречается здесь. Относительно употребления в пищу рыбы у жителей Анцуга существует какое-то странное предубеждение или предрассудок. Они говорят, что рыбу могут есть только люди сильные и крепкие, вроде русских, а что анцугские лезгины, как люди слабые, рыбной пищи переносить не в состоянии и болеют от нее. В Аварском Кой-су, протекающем всего лишь в расстоянии версты от анцугской будки, водится много усачей.
Жители Анцуга крайне невежественны и живут необыкновенно грязно. Останавливаться в их жилищах решительно невозможно, так как последние кишат всякими паразитами. Даже в придорожных будках, которые содержаться значительно сище и имеют комнату для проезжающей местной администрации, клопы живут в несметном количестве, а кроме того часто попадаются фаланги и скорпионы. Когда мы ночевали на гидатлинской будке, находящейся верстах в 20 от анцугской, то хозяин ее показал мне желтых скорпионов и большую (длина туловища в 2¼ дюйма) фалангу, пояманных в будке. Они хранились у него в масле, считающемся и здесь хорошим лекарством при укушении этими пауками. Другую фалангу такого же роста задавил на стене над своей постелью Гетина-Магома, когда мы ночевали в гидатлинской же будке. Хотя, по словам здешних жителей, фаланги и скорпионы кусают людей не часто, но укушенный член обыкновенно болит довольно сильно и при том в течение 5-7 дней; явлений же общего отравления, т.е. лихорадочного состояния, упадка сил, тошноты и т.д., обыкновенно почти не наблюдается. Вероятно, впрочем, эти симптомы часто бывают слабо выражены и остаются незамеченными. По ущелью Аварского Кой-су в окрестностях гидатлинской будки и ниже ее скорпионы и фаланги попадаются очень часто и вне человеческих жилищ – под камнями, в трещинах скал и т.п., а отсюда забираются в сакли или хаты. Нам пришлось несколько раз ночевать в придорожных будках и мы, боясь нападения клопов, ни разу не решились лечь на диван или кровать, а всегда расстилали бурки и плащи среди комнаты, сыпали на них и вокруг них целые кучи далматского порошка и тогда ложились спать. Меня эти предосторожности всегда спасали от нападения клопов, других насекомых и пауков, но один из моих спутников был менее счастлив: на него часто нападали клопы, а в Гунибе он пострадал довольно сильно, получив порядочную опухоль кисти руки и предплечья. Кем он был укушен, для нас осталось неизвестным.
Сами жители Анцуга представляют нечто еще более феноменальное в отношении чистоты и опрятности, чем их жилища. Употребление мыла, особенно женщинами, считается у них непозволительным. Они не могут мыть им ни лица, ни рук, ни одежды; кроме того не имеют права носить ничего белого, а лишь черное или темно-серое. Даже вновь сшитое из белой материи белье женщины мажут сажей или какой-нибудь грязью, натирают салом или опускают в растопленное баранье сало, затем выжимают белье и тогда надевают на тело. Белье никогда не моется и носится до тех пор, пока не разлезется. Пропитанное салом белье, по словам жителей Анцуга, не так скоро рвется и в нем не так скоро заводятся паразиты. Одежда моется обыкновенно холодной водой, иногда теплой, но всегда без мыла. Из мужчин мыло употребляют только те, которым приходится иметь общение с цивилизованным миром, т.е. служащие при начальнике участка полицейские стражники или милиционеры, когда им приходится ездить в Гуниб к начальнику округа, в Хунзах, Карадаг и т.д. Страшной нечистоплотностью отличаются жители не только Анцуго-Капучинского участка, но и Гидатлинского и некоторых других. На женщин в Анцуге возлагаются не только все домашние работы, но даже и полевые. Женщины жнут хлеб, молотят его, рубят дрова, таскают их во дворы, пекут хлеб и т.д.; мужчины же считают неприличным для себя заниматься подобными делами. Они проводят обыкновенно целые дни в разговорах, сидя на улице около какой-нибудь сакли, ходят и ездят в гости по соседним аулам, занимаются воровством, грабежом и часто, как говорили мне, издеваются над своими женами от скуки или ради развлечения. Ни одного грамотного между ними нет, кроме мулл, читающих кое-как по-арабски.
Только часа в два пополудни нам удалось выступить из анцугской будки. Проводник попался нам очень несимпатичный, крайне невнимательный к нам, неуслужливый и с очень неприятной, зверской физиономией. Не прошло и получаса после нашего отъезда из анцугской будки, как он, не спросив, взобрался на нанятую нами вьючную лошадь и уселся на наши сумки. Мне это очень не понравилось, тем более, что он мог раздавить некоторые из наших вещей, но я не хотел вступать с ним в разговор или пререкания и решил молчать. Не понравился он и Гетино-Магоме, который сказал нам, что это, вероятно, какой-нибудь вор, мошенник, а может быть, и разбойник.
Проехав с версту от будки по правому берегу речки, образовавшейся из слияния Тлядальской и Анцугской, мы вступили в огромное, в высшей степени скалистое, глубокое, окаймленное крутыми горами и извилистое ущелье. По нему с могучим густым рокотом течет наибольшая из рек Дагестана – Аварское Кой-су. Во многих местах это ущелье сильно напоминает Дарьяльское, но склоны его почти на всем протяжении покрыты, хотя и редким, лесом. Чаще других деревьев и кустарников встречаются здесь сосны и два вида можжевельников (Juniperus Sabina и J. Communis). Последний представляет красивые деревца с пирамидальной или конической, иногда сильно притупленной сверху кроной. Они достигают в высоту нескольких сажень, причем ствол их имеет вблизи поверхности земли около фута в диаметре. В этом же ущелье я встретил страшно колючее держи0дерево (Paliurus aculeatus), густые кусты жимолости (Lonicera), сосник (кузьмичева трава, Ephedra vulgaris) и особенно много волжанки (Spiraea hypericifolia), очень крепкие стебли которой покрыты почти красной красивой корой и употребляются на ручки для плетей и на кнутовища. Замечу, что большие сосны и можжевельники растут часто в этом ущелье на совершенно голых и отвесных скалах. Но вообще растительность здесь гораздо беднее, чем около Тлядаля или Анцуга, и имеет более ясно выраженный ксерофитный характер. Несколько ниже впадения Анцугской речки в Кой-су в ущелье последнего начинают уже попадаться волошские орехи, но они растут здесь далеко не такими огромными и красивыми деревьями, как в большей части Закавказья. Лес употребляется в этих местах главным образом на топливо, так как хижины строят здесь по преимуществу из камня.
Что касается собственно речки Аварского Кой-су, то она представляет могучий горный поток очень внушительных размеров. Ширина его равняется 60-70 аршинам. Течет он очень быстро и несет темную, мутную, как грязь, воду. Кое-где через эту речку перекинуты на значительной высоте узкие висячие мостики для пешеходов; сделаны они из плетня и похожи издали на протянутую над рекой сеть паутины. Ходить по ним могут только люди с хорошими нервами. По ущелью Аварского Кой-су водится много горных курочек (Perdix chucar Gray), а из крупной дичи попадаются часто безоаровые козлы. Одного из них мы видели с дороги на скалах верстах в 10 выше гидатлинской будки. У меня за плечами висело в это время дробовое ружье, а винтовка была разобрана и уложена, поэтому стрелять козла я не мог, тем более, что и находился он от нас далеко. На крики наши и выстрел из револьвера он не обратил почти никакого внимания.
Вечером, когда уже совсем стемнело, мы добрались до гидатлинской будки. Высота местности, где она построена, равняется приблизительно 980 метр. (3215 ф.) над ур. моря. Мы остановились в ней на ночлег. Здесь живет постоянно дорожный мастер Абдур-Азак Али-оглы, который исправляет дорогу, когда она во время сильных дождей бывает размыта водой или завалена камнями. Он оказался очень любезным хозяином и деятельным человеком.
Около будки Абдур-Азак развел огород и хороший, с усыпанными щебнем дорожками, садик, который в пустынной местности, окружающей гидатлинскую будку, является настоящим оазисом. В нем растут яблони, груши, сливы, персики, абрикосы и довольно много винограда; надо заметить, что все это содержится в большом порядке и искусственно орошается. Около будки вдоль дороги Абдул-Азак также посадил деревья, но они сильно страдают от прогоняемых здесь изо дня в день лошадей, крупного рогатого скота, баранов и коз, которые обгладывают на них кору.
В версте от гидатлинской будки и при том выше ее перекинут через Кой-су уже сильно покривившийся деревянный мост. Он имеет в длину аршин 60 (ширина реки под ним 55 аршин), окрашен в мутно-красный цвет и настолько некрасив, что даже портит, если стоять недалеко от него, общее впечатление, производимое ущельем. Выстроен он на средства жителей Гидатлинского участка, но теперь езда по нему признана опасной.
Местность около гидатлинской будки, а в особенности ниже ее, совершенно утрачивает альпийский характер и делается очень унылой и пустынной. Горы, окаймлающие ущелье, становятся здесь гораздо ниже, леса исчезают совершенно, а вместо них появляется много полупустынных видов кустарников и трав средиземноморской флоры. К ним принадлежат недавно упомянутое держи-дерево (Paliurus aculeatus Lam.), разные виды тамариксов, лох (Elaeagnus angustifolia L.), Statice, Xanthium spinosum, каперсы (Capparis spinosa L.) и другие. Из птиц я видел здесь сорок, вовсе несвойсвтенных более или менее высоким горам, ворон, чеканов (Saxicola oenanthe L.) и щурок (Merops apiaster L.). По словам дорожного мастера, на скалах, возвышающихся здесь над ущельем, водится немало горных курочек (Perdix chukar Gray). В этих же местах по скалам попадается много горных ящериц (Lacerta muralis Laur.). Прогуливаясь в окрестностях гидатлинской будки, я переворачивал много камней, раскидывал кучи их, в надежде найти фаланг и скорпионов, но попытки мои окончились полной неудачей .
На гидатлинской будке нам готовилась новая неприятность: утром наш проводник объявил, что он не желает отправляться с нами дальше. Таким образом, мы снова, т.е. в четвертый раз должны были искать проводника и лошадей. Это было тем более обидно, что до Карадага, где мы могли получить почтовых лошадей, оставалось всего часов восемь пути. В окрестностях будки лошадей нигде отыскать нельзя было, поэтому Гетино-Магома написал записку приставу Гидатлинского участка, который жил в ауле, отстоящем от будки версты на четыре, и просил его оказать нам содействие в приискании лошадей; но пристава не оказалось дома, так как он, подобно анцугскому, поехал на какое-то убийство. Записку принял помощник его и обещал прислать нам лошадей и проводника, которых мы ждали часов до десяти следующего утра. Таким образом, на гидатлинской будке, в компании скорпионов, фаланг и клопов, нам пришлось проспать две ночи и потерять без пользы полтора дня.
Отправились мы из гидатлинской будки перед полуднем. По мере того, как мы подвигались вниз, ущелье становилось все шире и шире, а горы, идущие по бокам его, все ниже и ниже. В некоторых местах они состоят здесь из песчаника. Верстах в десяти от гидатлинской будки эти горы очень красиво сформированы из множества тонких горизонтальных слоев, слагающихся в более толстые пласты или ярусы скал, которые прорезываются бесчисленным множеством простирающихся сверху вниз трещин и промытых водой канав. Во многих местах эти скалы потрескавшись разделились на вертикально стоящие столбы или колонны.
На датунской будке, отстоящей от гидатлинской верст на 15, мы сделали небольшой привал, а недалеко от нее в узком скалистом боковом ущелье левой стороны Кой-су осматривали маленькую хорошо построенную старинную христианскую церковь. Кем и когда она была выстроена в этой глуши, сказать трудно. Перед заходом солнца мы проезжали мимо большого утопающего в зелени аула Голотль. Около него и в нем находится много садов, огородов и даже хлебных, а в особенности кукурузных полей, и все это орошается искусственно водой, проведенной из ближайших речек. На севере от Голотля очень круто, а в некоторых местах даже отвесно поднимается высокая гора, представляющая окраину Хунзахского плоскогорья. Средняя высота его равняется 6½-7 тысячам футов, а некоторые пункты достигают даже 8½ тысяч футов. Недалеко от Голотля находится поднимающаяся зигзагами крутая вьючная тропа, которая ведет в Хунзах.
Когда мы проезжали около Голотля, над ущельем Кой-су начали быстро собираться черные тучи, а еще через полчаса из них полил сильный дождь. Он заставил нас довольно долго простоять под защитой одной нависающей над дорогой скалы. Наконец, часов в 10 ночи при полной темноте мы добрались до давно ожидаемого Карадага. Напившись поскорее чаю, мы улеглись спать, но не в комнате для проезжающих, где, вероятно, в каждой щелке стен и мебели сидят клопы, а в сенях, ведущих в жилые помещения почтовой станции.
На следующее утро мы увидели Карадаг. Он лежит в глубокой яме, окруженной почти со всех сторон крутыми скалистыми горами, и представляет очень неприглядное место. Весь Карадаг состоит почти только из казарм, инженерного дома и почтовой станции. В Карадаге мы распрощались с любезным Гетино-Магомой и поехали в Гуниб уже на почтовых лошадях.
Между Карадагом и Гунибом, в 12 верстах от перевала, находится еще промежуточная станция Салты. Хорошая шоссейная дорога поднимается от Карадага, расположенного на дне ущелья Аварского Кой-су, очень круто на хребет, который разделяет ущелья Авварского Кой-су и Кара-Кой-су, и делает множество зигзагов то в ту, то в другую сторону. Высшая точка дороги 4769 ф. над ур. моря. Это так называемый Мурадинский перевал, находящийся вблизи небольшого аула Мурада. Мурадинское шоссе проложено в 1861-62 году по распоряжению наместника кавказского князя Барятинского. По сторонам его тянутся очень красивые места, особенно с правой (южной) стороны, где возвышаются горы северной окраины Гунибского плоскогорья. ВО многих местах здесь видны очень гладкие опрокинутые или поставленные почти на ребро большие скалы. В промежутках между ними растет свежая, ярко-зеленая трава, мелкие лески и густые заросли из низких кустарников. Кое-где такие заросли растут и на скалах. Недалеко от дороги видны также хлебные поля . Спуск с Мурадинского перевала к Кара-Кой-су, как мне кажется круче, чем подъем на него от Карадага. При конце спуска находится железный так называемый Георгиевский мост . Он висит над страшной бездной, очень высоко над водой и переброшен через Кой-су в том месте, где скалы, поднимающиеся с противоположных сторон ее, почти сходятся друг с другом. Река с ревом прорывается под мостом через узкую глубокую расселину и прыгает с камня на камень, с уступа на уступ, ударяясь то в ту, то в другую стену мрачной расселины. У концов крутого моста построены две башни с бойницами. Служат они для защиты моста и в них всегда живут солдаты или казаки-пластуны. Выше моста ущелье Кой-су тоже очень тесно, скалисто и имеет суровый вид.
От Салтинской станции дорога идет вверх по правому берегу Кой-су на протяжении верст трех, потом переходит на левый берег и начинает подниматься на Гунибскую гору, образуя много петель или зигзагов. Подъем этот тянется на протяжении верст 8 по открытой каменистой местности, на которой только кое-где растут кусты и небольшие деревца. На одном из последних поворотов дороги над крутой каменистой балкой, которая ведет на так называемый Нижний Гуниб, стоит скала с надписью: «Ширванская тропа. 25 августа 1859 года». По этой балке ширванский полк во время штурма взбирался на Гуниб под градом камней, которые сталкивали воины Шамиля на штурмующие колонны . Саженях в 150 от только что упомянутой скалы находятся большие каменные ворота, ведущие к Гунибу; на черной плите, укрепленной на них, высечена надпись: «Ворота генерал-фельдмаршала князя Барятинского». В расстоянии приблизительно полуверсты от этих ворот начинаются уже постройки Гуниба: с правой стороны несколько казенных зданий военного ведомства, около которых лежат 15 стволов или тем от пушек, взятых у Шамиля, и стоят 6 наших клиновых стальных пушек 70-х годов, а с левой стороны дороги, перед площадью, на небольшом пригорке построена военная церковь Гуниба. Стволы старых чугунных крепостных орудий служат здесь фонарными столбами и кроме того стоят в виде столбов при входе в церковную ограду и перед церковью. Все это напоминает прошлое Гуниба.
Говорить подробно о Гунибе не входит в планы моей статьи, поэтому я скажу о нем лишь несколько слов, а подробнее опишу природу непосредственно прилегающих к нему мест.
Укрепление Гуниб расположено на труднодоступной горе Гуни-меэр (по-аварски «меэр» – гора, «гуни» – стог сена), высшая точка которой доходит до 7718 ф. Склоны горы со всех сторон очень круты, скалисты и прорезываются множеством крутых оврагов и балок. Кроме того они пересекаются несколькими ярусами совершенно отвесных высоких скал. Если смотреть издели, напр., со стороны Салтов, то эти горы кажутся совершенно недоступными. Вершина Гунибской горы представляет изборожденную поверхность, понижающуюся к востоку. Укрепление Гуниб состоит из двух частей – Нижнего Гуниба и Верхнего Гуниба. К западу от них находится еще небольшой аул.
Нижний Гуниб расположен на высоте около 3½ тысяч футов над ур. моря частью на небольшой площадке, частью на склонах окружающих ее гор и занимает пространство приблизительно в полверсты в длину и ширину. С северной и западной сторон его поднимаются довольно высокие горы. На западе они образуют отвесные скалы, высотой сажень 15, из плотного светло-серого известняка. Они изогнуты дугообразно, причем восточный конец их поднимается высоко и образует красивый выступ или зубец, который возвышается над Нижним Гунибом и очень украшает вид с него на север. Очертание этого выступа вместе со следующим за ним гребнем сильно напоминает, если смотреть на них с площади, лежащую в наклонном положении женщину в кокошнике. Эта скала известна у жителей Гуниба под именем Красавицы.
За Красавицей еще более к востоку тянется глинистый гребень, покрытый тощей травой. На нем есть остатки крепостной стены, казармы и кое-где растут пирамидальные тополи. По отвесным скалам и кручам, находящимся к северу и западу от Нижнего Гуниба, проложена дорога, ведущая в Верхний Гуниб. Все население Гуниба сосредотачивается в нижней части его. Здесь стоит, как уже было сказано, церковь, кроме того школа, почтовая контора и станция, казармы и т.д., а в Верхнем Гунибе только казармы и квартиры для нескольких офицеров. На горе над глубоким ущельем Кара-Кой-су, на очень живописном месте стоит белый казенный дом, в котором живет начальник Гунибского округа. К большому сожалению, в Гунибе нет ни гостиницы, ни постоялого двора, поэтому приехавшему сюда приходится располагаться хоть среди улицы. Мы, напр., днем бродили по Гунибу и его окрестностям, а ночевали на крыше одной сакли.
Благодаря возвышенному положению, Гуниб имеет прохладный очень здоровый климат и довольно порядочное количество атмосферных осадков. Зима здесь более или менее умеренная, снег лежит месяца три, но толщина его слоя не превышает обыкновенно ¼ или ½ аршина. Ветер случается часто, туманы редко, а метелей не бывает вовсе. В Гунибе очень много зелени. В садах его растут яблони, груши, персики, абрикосы, вишни, сливы и т.д.; но особенно много в нем пирамидальных тополей, которые растут очень пышно, красиво и достигают в высоту сажень 12-15. Их можно видеть всюду – в садах, огородах, на дворах и улицах. Много также в Гунибе ив, более или менее часто встречаются в садах уксусное дерево (Rpus Coriaria L.), ясень, граб, вязь и т.д. Огородов, в которых разводится по преимуществу капуста и картофель, в Гунибе довольно много и они расположены главным образом в северной части его. На скалах, возвышающихся над Гунибом, растет барбарис, обыкновенный можжевельник (Juniperus communis L.), сосник (Ephedra), крушина (Rphamnus), небольшие березки, облепиха (Hyppophae rhamnoides L.), калина-гордовина (Viburnum Lantana L.), жимолость (Lonicera iberica M.B.), волжанка (Spiraea bypericifolia L.), боярышник и кое-где ожина (Rubus discolor). На Гунибской горе за Верхним Гунибом растет довольно порядочный березовый лесок, деревца которого достигают в высоту сажень пяти и в диаметре вблизи поверхности земли 2-3 вершков. Растет здесь кое-где и костяника, из которой даже варят варенье.
Из травянистых растений в окрестностях Нижнего Гуниба растут разные виды полыни, Achillea Millefolium L., Salvia verticillata L., Mentha aquatic L., Astragalus на скалах Гуниба, Bryonia alba L., дурман (Datura Stramonium L.), Solanum Dulcamara L., несколько видов генциан и колокольчиков (Campanula), Sedum, Crassula, Geranium pretense L., Draba, Althaea officinalis, Dictamnus fraxinella Pers., молочайники (Euforbia), Rumex crispus L., камыш кое-где на сырых местах и другие.
Птиц в Гунибе и его окрестностях довольно много. Я видел здесь нескольких белоголовых грифов (Gyps fulvus Gm.), стервятника (Neophron perenopterus L.), черных коршунов (Milvus ater Gm.), чоглока (Falco Subbuteo L.), пустельгу (Tinunculus alaudarius Briss.), очень много зеленых дятлов (Gecinus viridis L.), которые попадаются в садах Гуниба и голос которых постоянно приходится слушать всюду в Гунибе; тоже можно сказать и об иволге (Oriolus galbula L.). Очень часто встречается чекан-попутчик (Saxicola oenanthe L.) и корольковый вьюрок (Metoponia Pusilla Pall.), а также красивый каменный дрозд (Petrocincla saxatilis L.). Кроме того здесь несколько раз мне приходилось видеть обыкновенных щеглов, горных овсянок (Emberiza cia L.) и азиатских реполовов (Linota bella Hemp. Et Ehrb.). Черные стрижи (Cypselus apus L.) постоянно носятся целыми чстаями над Гунибом и в особенности над окружающими его скалами. Из зверей в окрестностях Гуниба встречаются часто лисицы, по преимуществу серо-бурые, изредка темно-бурые (Vulpes melanotus Pall.), ценящиеся довольно дорого, волки, зайцы и дикие козлы (Capreolus caprea Gray). Последних убивали даже недавно около Верхнего Гуниба, где они держатся иногда в упомянутом уже березовом леске; но гораздо чаще попадаются в карахском лесу, находящемся в ущелье р. Бец-ор и отстоящем от Гуниба верст на 12-15. Лес этот принадлежит казне, состоит из хвойных (сосны) и лиственных насаждений (береза, осина, верба и друг.) и тянется верст на 10 по ущелью Бец-ора. Так как охота в нем разрешается не всем, то здесь до сих пор держится много диких коз (косуль), волков, лисиц, зайцев и попадаются даже медведи. Оленей нет ни в карахском лесу, ни в Гунибском округе вообще, за исключением верховьев Аварского и Андийского Кой-су. Там же, как было замечено, держатся и безоаровые козлы, но кроме того они живут спорадически и в других местах Гунибского округа, напрю, верстах в 20 к ЮЗ. от Гуниба, но в очень малом количестве. Здесь черезчур людно и нет для них таких укромных мест, где бы они могли хорошо скрываться от человека, т.е. почти нет лесов и вовсе нет очень высоких гор. Серн в окрестностях Гуниба, кажется, нет вовсе, но на более высоких горах Гунибского округа они попадаются.
Верхний Гуниб расположен значительно выше Нижнего. Рядом с ним в летнее время обыкновенно располагается лагерем часть гунибского гарнизона. Приблизительно в версте от лагеря находится павильон или беседка с железной крышей, поддерживаемой белыми каменными колоннами. Посредине павильона лежит довольно большая белая каменная глыба, на которой, как гласит имеющаяся здесь надпись, восседал генерал-фельдмаршао князь Барятинский, принимая плененного Шамиля 25-го августа 1859 г. Еще несколько дальше в томже направлении на Гунибском плоскогорье расположен аул, в котором находился во время штурма и переживал последние минуты свободной жизни имам Чечни и Дагестана с преданными ему мюридами.
С Гуниба почти во все стороны открываются очень красивые виды. На востоке за ущельем Кара-Кой-су поднимаются так называемые Кегерские высоты с вершиной Турчи-даг. Между двумя горами, которые имеют высоту, превышающую высоту Верхнего Гуниба, здесь находится совершенно открытая со стороны Гуниба неглубокая падина с небольшим возвышением посередине. В ней перед штурмом Гуниба стоял князь Барятинский со своим штабом; отсюда же обстреливался Гуниб огнем русских орудий. Все эти горы безлесны, но сплошь покрыты зеленой травой и очень красивы, в особенности на стороне, обращенной к ущелью Кара-Кой-су, где они пересекаются высокими и параллельными друг другу ярусами скал горы Готцали (6157 ф.), чередующихся с крутыми зелеными откосами.
На юг от Гуниба также открывается очень красивая картина на множество зеленых гор. На них скал почти нет, но во многих местах видны пожелтевшие нивы и кое-где, конечно, на склонах, обращенных к северу, небольшие лески или рощи. Все эти горы прорезываются рекой Кой-су, которая течет здесь не в тесном ущелье, как под Гунибом, а на просторе, образуя множество извилин и разбиваясь во многих местах на рукава, между которыми находятся небольшие островки. Довольно красив вид сверху также на гунибское шоссе; оно спускается в глубокое ущелье, извиваясь длинной светло-серой змеей, образующей среди скал и зелени множество крутых поворотов и изгибов.
Н.Я. Динник
Рубрики: