Книга вечных даров

ШЕЙХ
МУХАММАД АМИН
АЛЬ-КУРДИ АЛЬ-ЭРБИЛИ

К Н И Г А
В Е Ч Н Ы Х Д А Р О В

О достоинствах и похвальных качествах
суфийского братства Накшбандийа и его Пути к Богу

ПЕРЕВОД С АРАБСКОГО
И.Р. НАСЫРОВА

УФА — 2000

ББК 86.38 (Араб.)
К 93

Рецензенты: доктор философских наук, профессор
кафедры философии УГАТУ Ф.М. Неганов
кандидат философских наук, доцент
кафедры философии БГУ Н.Б. Хидиятов

Шейх Мухаммад Амин аль-Курди аль-Эрбили.
Книга вечных даров: (О достоинствах и похвальных качествах суфийского братства Накшбандийа и его Пути к Богу). Уфа, 2000.
Пер. с араб. Под редакцией с комментариями и примечаниями
И.Р. Насырова.
(Впервые на русском языке)

Предлагаемая Вашему вниманию “Книга вечных даров”, впервые изданная на арабском языке в 1911 году в Каире (Египет), долгие годы была недоступной даже для специалистов. Ее автор – шейх Мухаммад Амин аль-Курди аль-Эрбили (родился примерно в 1860 г.– умер в 1914 году), курдский суфий из братства Накшбандийа-Халидийа, сын шейха Фатхи-заде, шафиит.
Этот агиографический сборник посвящен истории, теории и практике суфийского братства Накшбандийа-Халидийа. В виде приложения включены книга башкирского суфийского шейха Зейнуллы Расулева аш-Шарифи (1835-1917) “Аль-фауаиду аль-мухимма ли-муридина ан-Накшбандийа” (Божественные истины, постижение которых необходимо для муридов братства Накшбандийа), опубликованная на арабском языке в 1899 г. в Казани, и краткий суфийский словарь, опубликованный в журнале “Мажаллату аль-ислам ва тасаввуф” (“Ислам и су физм”) в 1962 г. в №№ 4, 8 и 10 в Каире (Египет).
Книга предназначена для специалистов в области исламоведения, философии, истории, культурологии и политологии, а также для всех, кто интересуется духовной культурой мусульманского Востока.
Перепечатка данного издания, а равно отдельных его частей, запрещена. Любое использование материалов данного издания возможно исключительно с ведома автора перевода. Рукопись перевода депонирована в АНОАП РБ рег. №033 от 18 мая 2000г.

© Перевод Насыров И.Р., 2000 г.

Перевод этой книги
посвящается моему отцу –
Рашиту Гиматовичу Насырову,
“Отличнику просвещения СССР”.

От переводчика

Одной из самых актуальных проблем исследования культурного наследия мусульманских народов является проблема суфизма. Суфизм оказал исключительное влияние на формирование облика исламской культуры в целом, ибо он развивал именно те институты исламской религии, которые напрямую связаны с культурой. Большое значение, которое придает суфизм индивидуальному преклонению человека Богу, ведет к признанию роли индивидуума и его личного экзистенциального опыта. Идея нравственного совершенствования как единственного пути решения проблемы спасения человека оказалась плодотворной альтернативой сухому ригоризму религиозного закона, а попытки ее реализации обусловили значительные культурные последствия во многих сферах духовной жизни мусульманских народов.
Особенно значительное влияние суфизм оказал на культуру тех народов, где он оказался чуть ли не единственной формой бытования исламской религии. Поэтому задача аутентичного понимания исторического и культурного прошлого народов, например, Северного Кавказа, Поволжья, Урала и Западной Сибири, в том числе Татарстана и Башкортостана, без знания теории и практики суфийских братств Накшбандийа и Кадирийа, доминировавших в этих регионах до 1917 года, вообще представляется трудновыполнимой.
Эти обстоятельства вызывают необходимость исследования суфизма, и, в первую очередь, через изучение таких источников, как суфийские сочинения, написанные в жанре агиографии, и бытовавшие среди мусульманского духовенства и грамотных мусульман в тех регионах, где суфизм в прошлом имел сильные позиции. Н.Ю.Чалисова справедливо отмечает: “Доктринальный суфизм исследуется главным образом по теоретическим трактатам, эстетический – по поэзии, а история суфизма реконструируется по многочисленным биографическим сборникам – “тазкира” или “табакат ас-суфийа” . Действительно, обращение к памятникам суфийской агиографии (жития святых) позволяет найти оптимальный подход к решению во проса “ Что такое суфизм?”, поскольку, как верно отмечает Н.Ю. Чалисова, агиографические сборники, жития святых “аулия” (суфийских шейхов) являются источником “с максимальным количеством функций. Ведь жития святых историчны в силу содержащихся в них элементов биографий праведников, теоретичны — в силу демонстрации правильных ответов к этическим задачам и поэтичны — в силу того, что они являются в жанровом отношении художественной прозой и оказывают глубокое эмоциональное воздействие на верующих” .
Именно таким источником является предлагаемое вниманию читателя произведение суфийского шейха Мухаммада Амина ал-Курди “Книга вечных даров”, написанное в жанре жития святых, где излагаются история, теория и практика суфийского братства Накшбандийа. Ознакомление читателя с этим произведением позволит ему понять специфику бытования суфизма в обществе в качестве культурно-исторического и духовного феномена, в котором доктринальная сторона суфизма, представленная мистическим Путем — “тарик”, неразрывно связана с жизненной судьбой суфиев. Суфийская истина есть нечто, постигаемое не путем обучения, но только благодаря переживанию, мистическому и экзистенциальному опыту. Наверное, никто лучше не выразил всю трудность определения суфизма, как крупнейший исламский теолог аль-Газали. “Я начал изучать суфийскую науку, читая книги великих суфийских шейхов, и обращался к сущности их учений. И я понял, что к Богу невозможно приблизиться путем интеллектуального размышления и рационального познания, и что путь к Богу возможен только через вдохновение, мистический переход через состояния ахваль и нравственное перерождение” .
И вне зависимости оттого, что шейх Мухаммад Амин подвижничал в иракском Курдистане и Египте, его книга о братстве Накшбандийа представляет исключительную ценность для исследования идейного и культурного наследия этого братства на Северном Кавказе, в Татарстане, Башкортостане, в целом в Поволжье, Урале и Западной Сибири и ознакомления широкой общественности с братством Накшбандийа, в рядах которого состояли предки многих жителей вышеназванных российских регионов. В это же время я думаю, что скромное дело подготовки к печати “Книги вечных даров” было бы недостаточным, если бы в качестве приложения не было предложено также сочинение Зейнуллы Расулева аш-Шарифи, последнего “Великого шейха” Халидийа-Накшбандийа в Волго-Уральском регионе, под названием “Аль-фауаиду аль-мухимма ли-муридина Накшбандийа” (Божественные истины, постижение которых необходимо для муридов братства Накшбандийа). Медресе (мусульманское учебное заведение) “Расулийа” в Троицке (совр. Челябинская область), основанное башкирским шейхом Зейнуллой Расулевым, славилось своим высоким уровнем обучения студентов-шакирдов. Например, французский ученый-исламовед Alexandere Bennigsen пишет, что “среди всех академических учебных заведений во всем мусульманском мире того времени медресе “Расулийа” являлось самым лучшим по качеству получаемого в нем образования” (см. L’Islam en Union Sovietique, with C.Lemercier — Quelquejay — Paris, 1968).
В связи со своей просветительской деятельностью и глубокими познаниями в тайном мистическом учении суфийского братства Накшбандийа шейх Зейнулла-ишан был широко известен как в Башкортостане, так и за пределами мусульманского мира в целом. Поэтому известный востоковед В.В. Бартольд в своем некрологе на смерть башкирского шейха Зейнуллы Расулева приводит текст из журнала “Вакыт” (издаваемого в г. Оренбурге) за 1917 год (февраль-март), где говорится, что умер духовный царь своего народа (см. “Мусульманский мир”. Петроград, I:I (1917): 73).
В последнее время опубликовано немало книг, где объективно освещается картина жизни мусульман в дореволюционной России, в том числе и в Башкортостане. В этих книгах суфизм предстает не как “наиболее реакционная форма религии”, как нас учили в недавнем прошлом, а как один из главных институтов в духовной жизни мусульман, помогавший им не только противостоять ассимиляторской политике царского правительства, но и служивший мощным фактором роста национального самосознания и национально-освободительного движения.
Позволим себе сослаться на некоторые факты из биографии Заки Валиди Тогана (1890-1970), видного востоковеда, основоположника республики Башкурдистан, политика, заложившего основы федерального устройства России. Тезис о том, что З. Валиди Тоган смог реализоваться как политик и выдающийся ученый только благодаря усвоению им русской культуры, опровергается им самим в его “Воспоминаниях”. Судя по его словам, на его духовное и нравственное воспитание оказал огромное влияние суфизм. Мать учила его стихам персидских мистиков — суфиев, а с отцом он регулярно посещал Зейнуллу-ишана Расулева. З. Валиди в “Воспоминаниях” отмечал: “Если бы не внимание высокопочтимого шейха (Зейнуллы Расулева. — переводчик), кто знает, может быть, и я в свои пятнадцать лет, как и многие другие мои сверстники, стал бы обычным приказчиком у богатых торговцев”. Исключительное влияние на формирование политического мировоззрения З. Валиди оказал Мурат Рамзи, суфийский шейх и башкирский историк, автор исторической работы “Талфик аль-ахбар” о жизни российских мусульман. З. Валиди писал: “Прошлое тюрков в ней раскрывалось с великой гордостью, а гнет русских описывался с такой же горечью и чувством гнева” . Идеи о необходимости борьбы за политическую независимость башкир юный Заки черпал из личных бесед с шейхом Муратом Рамзи, который посещал дом его отца. Именно духовно независимые от царских властей башкирские суфийские шейхи смогли мобилизовать простых башкир в их борьбе за внутреннюю духовную самостоятельность в условиях Российской империи. Это позволило башкирскому народу в годы революции и гражданской войны в России выдвинуть целую плеяду национально мыслящих людей, которые смогли в короткий срок создать республику Башкурдистан и башкирскую армию.
Что касается суфиеведения в Башкортостане, в частности, и исламоведения в целом, то они влачат жалкое существование. Философы даже не удосуживаются обратить внимание на суфийское наследие в нашем регионе, поскольку они полагают, что изучение философско-религиозных взглядов древних греков, немцев, китайцев и индусов является делом более важным. Считается, что изучение суфизма – дело только филологов и историков-краеведов. Последние же, не владея арабским и персидским языками, не имея необходимой философской и исламоведческой подготовки, не могут вырваться за рамки идеологических предубеждений, подменяют реальное изучение суфийских текстов голым декларированием о “мистико-созерцательной сущности суфизма”, приводя наспех надерганные цитаты из других книг. В результате до сих пор в учебниках по башкирской литературе для национальных башкирских школ не нашлось места для такого выдающегося представителя суфизма (тасаввуф), как шейх Зейнулла Расулев.
Иное дело за рубежом, где интерес к нашему региональному суфизму и исламской культуре дооктябрьского периода никогда не ослабевал, а в последние годы даже усилился. Например, в сборнике “Muslims in Central Asia”, изданном в Лондоне в 1992 г., есть статьи Эдварда Лаззерини о “джадидизме” (движении сторонников модернизации ислама в России в к. XIX- н. XX вв.), Хамида Алгара о шейхе Зейнулле Расулеве (перевод данной статьи на русский язык опубликован в журнале “Ватандаш”, Уфа, — 1998 г. № 9). Осенью 1998 г. Уфу посетил доктор Фредерик де Йонг, профессор отделения восточных языков и культур университета в г. Утрехт (Голландия), который владеет многими западноевропейскими и восточными языками. В сферу его научных интересов входит изучение духовной культуры мусульман Башкортостана в прошлом и настоящем. Автор этих строк был поражен его хорошим знанием не только биографий и культурно- просветительской деятельности Зейнуллы Расулева и Ризаитдина Фахретдинова, но и малоизвестных сейчас суфийских шейхов из деревень башкирского Зауралья. Наш разговор с ним шел на арабском языке – рабочем языке суфиеведов и исламоведов. На его вопрос “Есть ли среди башкирской интеллигенции продолжатели дела З. Валиди и “джадидистов” в области культуры, религии и философии?” я ответил, что национальная интеллектуальная элита башкир после 1920 г. была уничтожена и что впоследствии под контролем Москвы выросла так называемая “башкирская советская интеллигенция”, не имеющая национально-религиозных корней и являющаяся, на самом деле, носителем чуждого башкирам менталитета, и что эта “туземная” интеллигенция неспособна создать подлинно духовные ценности ни для башкир, ни тем более для русских, и пребывает в каком-то ирреальном пространстве каких-то академий и учреждений по выкачиванию бюджетных денег на содержание местных “гигантов башкирской мысли”.
Я надеюсь, что перевод и издание этой книги восполнит пробел, образовавшийся в отечественной науке в области изучения суфизма, как религиозно-культурного феномена, имеющего огромное значение, и до настоящего времени не оцененного учеными по достоинству.
Учитывая сложность текста, я посчитал нужным дать в приложении краткий словарь суфийских терминов и понятий, без которых читателю будет трудно понять доктрину суфизма. Впервые этот словарь был опубликован в нескольких номерах журнала “Ислам и суфизм” за 1962 год, издаваемого обществом суфийских шейхов в столице Египта, в Каире.
Таким образом, читателю предлагается, по существу, изложение суфизма самими суфиями, без навязывания каких-либо интерпретаций и любых глубокомысленных или пустых рассуждений, только затемняющих суть дела. На мой взгляд, такой метод изучения суфизма наиболее плодотворен, и читатель сам сможет обратиться к наиболее интересующим его местам книги, которая является, по сути дела, благодаря Мухаммаду Амину аль-Курди, энциклопедией суфизма.
Цитаты из Корана на русском языке приводятся в переводе И.Ю. Крачковского (Коран. Пер. с арабского акад. И.Ю. Крачковского. — М. Изд-во “Раритет”, 1990. — 528 с.) и М.-Н.О. Османова (Коран. Пер. с араб. М. — Н.О. Османова. — М. “Ладомир”, 1999. — 928 с.). В тексте мною используются круглые и квадратные скобки. Круглые скобки содержат пояснения, взятые из русскоязычной справочной литературы, т.е. ставшие общепринятыми толкованиями тех или иных суфийских терминов специалистами-суфиеведами. Квадратные скобки содержат пояснения, которые я был вынужден ввести в авторский текст для адекватного понимания тех терминов или подразумеваемых автором, т.е. Мухаммадом Амином, мыслей, положений, которые были совершенно понятны носителям исламской, и, в частности, суфийской культуры в то время, но требуют пояснения для современного читателя.
Читая эту книгу, специалист может обнаружить определенные расхождения моего перевода некоторых суфийских терминов и понятий с общепринятым переводом этих терминов и понятий в отечественном суфиеведении. В связи с этим будет уместно высказать нижеследующее разъяснение. Я переводил эти суфийские термины и понятия, стараясь искать их суть «не на стороне, а в той среде, в какой они формировались и «жили» (Л.Массиньон, Цит. по: Кныш А.Д. Суфизм // Ислам. Историографические очерки. М., 1991, с. 145). Это означает, что при решении задачи раскрытия значений суфийских терминов я отдавал предпочтение таким базовым текстам суфизма на арабском языке, как «Ар-расаил» аль-Джунайда, «Рисалат» аль-Кушайри (последнее произведение непосредственно посвящено толкованию значений суфийских терминов и понятий), «Табакат ас-суфийа» Абу ‘Абд ар-Рахмана ас-Сулями, «Кашф аль-махджуб» аль-Худжвири, или работам суфиев более позднего периода, как, например, «Иказ аль-химам», автор которой, Ибн ‘Аджиба, занимался комментированием трудов суфиев классического периода.
Переводчик хотел бы высказать благодарность доценту кафедры философии Башкирского государственного университета, философу Надиру Бариевичу Хидиятову за важные советы.

И.Р.Насыров

Именем Аллаха (Единого Бога) Милостивого, Милосердного!

Хвала Аллаху [Единому Богу], Который озарил светом Истины сердеца обладателей подлинного знания (‘ирфан) ! Слава Аллаху, Который одарил обладателей сокровенных тайн Своим божественным явлением в их сердцах благодаря которому воссияла сила Веры! Благословение и мир Пророку Мухаммаду, который призывал к вере в Аллаха [Единого Бога] и делал это самым наилучшим образом и благодаря которому сподобились Светом и люди, и духи! Благословение и мир ему, Пророку Мухаммаду, который приблизил мусульманскую (‘умму) к Всеодаряющему Господу – для поклонения Ему!
Да благословит Аллах и приветствует Пророка Мухаммада, его семью, его сподвижников и знатоков Корана Истиной и Светом на пути к Нему!

А далее:
И говорит полагающийся на Господа своего бедный Его раб Мухаммад Амин, шафиит , суфий из братства Накшбандийа, курд по происхождению из города Эрбиль, проживающий в университетском городке Аль-Азхар (Египет): Когда Аллах почтил меня Своим повелением проповедовать и распространять высокое учение тарикат (суфийского братства) Накшбандийа, – да будут святы могилы шейхов этого братства! — которое тогда было незнакомым и новым явлением в городах и весях Египта, я сочел нужным ознакомить учеников этого высокого суфийского братства знанием биографий наших предшествующих шейхов и с благостью мистических состояний наших ранних предшественников, от нашего шейха до пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! – в виде кратких или более пространных рассказов, рассматривая это дело как труд ради взыскующих божественного знания (аль-Хакк) и ради пробуждения их стремлений от сна безразличия (гафлатун). Ведь рассказы праведных мужей, как сказал аль-Джунайд – это войско из несметных воинств Аллаха — Всемогущ Он и велик!, с помощью которого Он приблизит к святости Своего присутствия того, кого пожелает”. Также я хотел подробно рассказать об духовных праотцах учеников, которые заслуживают, чтобы они [эти ученики] знали о них больше, чем о своих телесных, земных отцах. Потому что дух более тесно связан с тобой, о читатель, чем твое тело. Бывают отцы духовные и отцы телесные. Предназначение и дело земного отца – развитие и продолжение тварного мира. А дело духовного отца-развитие мира божественного (‘алам аль -‘амр). Дело первого – условие в земном мире для совершенного человека в ходе усвоения им всех разделов и частей этого мира для его физического, внешнего развития. А второе дело – условие для совершенного человека в познании всего мира в его тайном, мистическом развитии. Это – самое что есть человеческого в человеке. С помощью последнего осуществилось миссия божественного на Земле, которая нерушимость уз и ничто не в силах ее разорвать.
Поэтому духовный отец обладает высокой благородной степенью. За ним ниже (по степени) следует земной отец. Поэтому Абу Йазид Бистами, султан влюбленных [суфиев в Бога], сказал святому [Бунану] аль-Джамалю относительно духовной связи:
Регилиозные связи между нами
Чем связи по родству и по крови

‘‘арифун сошлись на том, что тот, кто не имеет родственных отношений к племени или народу, — подобен подкидышу на дороге. Как в таком случае может личность иметь отношение родства к тому, который не знает ее? И поэтому духовное связующее средство, тайное отношение и смысловая связь между человеком и его предшественниками, суфиями, не реализуются и не состоятся, пока этот человек не будет делать то же, что и они и не будет следовать их пути, принимая их наставления. А как будет кто-то следовать их пути, если он не будет их знать? И каким образом сможет усвоить их нравственные качества, если не сведущ в них? Поэтому истинному муриду не следует ограничиваться только знанием деяний своих шейхов, а наоборот, ему необходимо знать значения и смыслы этих деяний, т.к. они [смыслы] были для них средствами достижения ими истины, когда снизошло на них излияние божественного от святости Аллаха – Всемогущ Он и Великий! Знание и биографий и нарвственных качеств шейхов будет помощью для тебя на мистическом Пути к Богу, если позволит Аллах.
По этой причине некоторые великие шейхи Накшбандийи сказали: “Иногда знание качеств предшествующих шейхов будет, более полезным для мурида, по сравнению с его личным наблюдением за ними, потому что иногда мурид бывает слишком приземленным, земным человечком, а потому нет пользы, если он увидит в шейхах то, что дал им Господь из даров уникальной непохожести”. Поэтому мы собрали ради такого важного великого дела множество книг на арабском и персидском языках, содержащих биографии шейхов, правила и мораль суфийского Пути к Богу, написанных древними и современными авторами из преданных членов братства Накшбандийа. Мы извлекли из этих книг, по воле Аллаха, самое отборное и добыли, благодаря Господу, самую суть: сады из роз и сад для собеседования, великолепные сунны пророка Мухаммада, усладу для души и сокровенные тайны, помыслы Бога, ключи и книги для помощи начинающим и многое другое. Мы назвали наше произведение «Книгой вечных даров» [подзаголовок который], «О достоинствах и похвальных качествах суфийского братства Накшбандийа и его Пути к Богу». И вот он я, приступивший к осуществлению замыслу при помощи Господа, Царя [Судного дня], Коему поклоняются. Я прошу Всевышнего Аллаха, чтобы моя книга принесла пользу избранным людям (аль-хасса) и непосвященному простому народу (аль-гамма), и чтобы Он сделал эту книгу достойной Его во веки веков!

Введение

Знай – о, ищущий знания (ма‘рифа) (подлинной истины о Боге) и взыскующий пути искренности и верности! — что целью сотварения человека в этом мире является исполнение обязанностей поклонения Аллаху, которое есть высшие ступень и степень угождения Господу и нет в видах угождения Ему степени выше, чем это поклонение Богу. И угождение служения Господу непредставимо без выполнения поклонения Ему, которое состоит в ощущении рабом чувства постоянного пребывания в присутствии Всевышнего Аллаха. Истинное поклонение осуществимо только через любовь и влюбленность к Великому и Всевышнему Аллаху, так как именно любови к Богу ищущий Его суфий достигает состояния отрешенности от всего, кроме Бога (аль–Хакк), и при помощи любви к Господу он вознесется к мистическому месту (макам) служения Аллаху. Если Суфий не сможет достичь при помощи чистого сердца божественного экстаза; то он не удостоится этого счастья. И лучшим средством для суфия в достижении этого экстаза является руководство со стороны совершенного шейха, чья жизнь состояла в движении по мистическому Пути благодаря переживанию божественного экстаза и наития, беспрекословного служения шейху, наличия благого поведения, стойкой веры, искренности, а также очищение души от дурных качеств и приобретение благородных свойств, чтобы достичь степени созерцания Всевышнего Аллаха. Необходим страх перед Господом, поскольку боялись Бога праведные святые суфии и ученые мужи, особенно шейхи братства Накшбандийа – да будут святы их могилы!
Коль скоро все известные суфийские тарикаты-мистические Пути имеют нисбу , то они равны в обладании тайным методом познания Всевышнего Аллаха, и ничем не различаются и не выделяются, кроме наличия у них специфических «нисба», средства достижения присутствия у Него. Самым лучшим и правильным средством достижения высшей степени единства с Богом для суфийского ученика — мурида является мистический Путь-тарика Накшбандийа. Поэтому мы посчитали уместным вновь напомнить тебе, о искренний мурид, слова наших шейхов об этом суфийском братстве, напомнить о том, чем ты станешь руководствоваться при помощи их благославения – (бараката), если же позволит Аллах.
Мы говорили, что Путь (тарика) наших шейхов братства Накшбандийа – это вероучение праведных мусульман, следующих сунне Пророка Мухаммада. Это Путь-(тарика) также сподвижников Пророка Мухаммада – да будет доволен ими Аллах! – ничто не добавлено без нужды в этот Путь. Мистические состояния шейхов длительны, а моменты созерцания ими манифестаций божественной сущности продолжительны. То из манифестаций божественного, что для иных бывает как вспышка молнии, для шейхов есть постоянное продолжение. А присутствие [у Господа] наших шейхов из Накшбандийи, невыразимо словами и выражениями. Следуй шейхам, разузнавай их благородные обычаи и, возможно, ты с их помощью добьешься победы, заслужишь сокровенности, так вдохнешь из дыхания Пути-тарика, что ничто случайное не будет уже занимать твой ум и отступит от тебя дьявольское наваждение. Воистину, их Путь – самый легкий из всех путей-(тарикат), доставляющих суфия к Всевышнему Аллаху, поскольку основа у тарика Накшбандийа – тасаввуф (суфизм), а первый экстаз и наитие, выводящие на мистический путь, исходят от внутреннего руководителя-муршида, находящегося под сенью духовного наследия пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! — который сказал: «Все, что вложено мне Аллахом в мою грудь, я все это передал [вложил] в грудь Абу Бакра» [преемника Пророка Мухаммада после его смерти на посту руководителя мусульманской общины-государства].
Этот Путь-тарика излучает и отражает совершенство связи их любвик Богу. И в проявлении этой любви равны и молодые [суфии] и шейхи. Об этом самопожертвенном проявлении жизни и смерти шейх Мухаммад Бахаутдин ан-Накшбанди – да будет свята его могила! – говорил: «Кто отказывается от нашего Пути-тарика, тот на грани отступления от исламской веры». Также он говорил: «Наш Путь-тарика – наикратчайший путь к Всевышнему Аллаху». «И как наш Путь не будет наикратчайшим путем к Нему и связью с Ним, ведь конец Пути- тарика включен в начало этого Пути?» «Несчастен тот, кто избрал этот суфийский путь и не направился по верному пути, кто взялся идти и не нашел счастливый удел. В чем виновато солнце, если у кого-то нет глаз?». И если ты вступил на Путь великих шейхов, то тебе необходимо следовать им и остерегаться нарушать их установления, чтобы ты смог достичь их совершенства и ознакомиться с их мистическими состояниями ахвал.
Вступление в это высокое суфийское братство тарика возможно после получения наставления – талкин от совершенного шейха, сведущего в Пути-тарика, поскольку тайное предназначение наставления талкин – это соединение сердец друг с другом, с сердцем Пророка Мухаммада – да благословит и приветствует его Аллах! – а его сердца со святостью присутствия у Аллаха – Всемогущ Он и Велик! И самое наименьшее из благ, что достану муриду, если он приобщится к духовной генеалогии – «силсиле» суфиев, — это отклик душ святых шейхов, начиная от пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — и присутствие у Аллаха – Всемогущ Он и Велик! – если мурид обратится к этой силсиле. Тот, кто встанет на Путь — тарика без этого [приобщения к силсиле], то он не из числа приобщенных к тарикату, и не ответят ему души шейхов, если он не обратится к силсиле. Это есть самая главная причина, заставившая меня составить биографии шейхов, чтобы духовный сын мог видеть дело его [духовного] отца, нашел его и чтобы усилилось старание в его устремлениях. Знай, что у тарика Накшбандийа имеются три духовные генеалогии – «силсила».
Первая «силсила».
Эта линия – “силсила” идет от средоточия знания, т.е. от пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! – к вратам этого знания, к нашему великому господину имаму Али ибн Абу Талибу (родному племяннику пророка Мухаммада). От него к имаму аль- Хусейну (сыну Али ибн Абу Талиба); от него – к имаму Зейну аль-‘Абидину Али аль- Асгару; от него – к имаму Мухаммаду аль-Бакиру; от него – к имаму Джа‘фару ас- Садику; от него – к имаму Мусе аль- Казиму; от него – к имаму Али Ризе; от него – к нашему господину Магфуру аль- Кархи; от него – к ас-Сирри ас- Сакти; от него – к Абу аль-Касиму аль-Джунайду аль-Багдади; от него – к шейху Абу Али ар- Рузбари; от него – к Абу Али аль- Катибу; от него – к Абу Усману аль- Магриби; от него – к Абу аль-Касиму аль- Куркани (Гургани); от него – к Абу Али аль- Фармади, шейху третьей генеалогии — “силсила”. И эта “силсила” называется золотая “силсила” из-за ее связи с благородным семейством пророка Мухаммада – да будет доволен ими всеми Аллах!
Вторая “силсила”.
Эта линия — “силсила” идет от духа мира, пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! — к чистому благородству, к нашему господину Али [ибн Абу Талибу] аль- Муртаде; от него – к аль- Хасану аль- Басри; от него – к Хабибу Aль- Аджами; от него- к Дауду ат-Тайи; от него – к Магфуру аль-Кархи, шейху из первой “силсилы”, в нем сходятся две “силсилы”, связывающие шейхов – да будет доволен ими Аллах!
Третья “силсила”.
Эта “силсила” идет от нашего господина, шейха, учителя и образца для нас, шейха ‘Умара — да будет свята его могила! — к отцу душ, величайшему и избраннейшему из пророков, нашему господину пророку Мухаммаду – да благословит его Аллах и приветствует! Вся хвала и все славословия – для Аллаха! И я, ничтожный, нуждающийся в помощи Всемогущего Аллаха, бедный Мухаммад Амин аль-Курди аль-Эрбили, удостоился приобщения к высокому тарикату Накшбандийа, ко всему общему и частному, к устному и письменному этого Пути — тарика, к шейху Времени [аль-Вакт] и мистического Пути — тарика, к источнику суфийского пути и истины с помощью нашего господина, мауляны (господина) Шейха ‘Умара, чей свет освещает мир светом луны – да будет свята его могила! А он приобщился к тарикату через своего отца, светоча мусульманской общины и религии, шейха Усмана — да будет свята его могила! – а он – через свет ислама, мауляны шейха Халида — да будет свята его могила! – а он – через ‘‘арифа (“просветленного Аллахом”), шейха Абдуллаха ад — Дихлави; а он — через ‘‘арифа, шейха Шамсутдина Хабибуллаха Джан Джанана Мазхара; а он – через ‘‘арифа, шейха Нурмухаммад а аль-Бадауани; а он – через шейха Мухаммада Сейфуд-дина; а он – через шейха Мухаммада Ма‘сума; а он – через своего отца, имама ар-Раббани, “Обновителя второго тысячелетия”, шейха Ахмада аль-Фаруки ас- Сирхинди; а он – через ‘арифа, шейха Мухаммада аль-Хауаджа аль-Амканки ; а он – через своего отца, ‘‘арифа, шейха Дервиш Мухаммада; а он – через ‘‘арифа, шейха Мухаммада аз Захида; а он – через ‘арифа, шейха Насретдина ‘Убайлаллаха аль-Ахрара; а он – через ‘‘арифа, шейха Я‘куба аль- Кархи; а он – через ‘‘арифа, шейха Мухаммада Аляутдина аль-Аттара; а он – через ‘арифа, имама тарика Накшбандийа, спасителя – халифу, шейха Мухаммада Бахаутдина ан- Накшбанда; а он – через ‘арифа, шейха Амира Кулала; а он – через ‘арифа, шейха Мухаммада Баба ас-Саммаси; а он – через ‘арифа, шейха ‘Али Рамитани; а он – через ‘арифа, шейха Махмуда аль-Инжири Фагнави; а он – через ‘арифа, шейха ‘арифа ар-Рауайкири; а он – через ‘арифа, шейха ‘Абд аль-Халика аль- Гудждувани; ; а он – через ‘‘арифа, шейха Абу Якуба Юсуфа аль-Хамадани; а он – через ‘арифа, шейха Абу Али аль-Фармади; он – через ‘арифа, шейха Абу аль-Хасана аль-Харкани; он – через ‘арифа, шейха Абу Йазида аль-Бистами; он – через ‘арифа, шейха – имама Джа‘фара ас-Садика; он – через своего деда ‘арифа” Касима ибн Мухаммада ибн Бакр ас-Сиддика; он – через сподвижника пророка Мухаммада, Салмана аль-Фариси – да будет доволен им Аллах! – а он – через нашего господина Абу Бакр ас-Сиддика – да будет доволен им Аллах! — а он – через пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! – а он – через ангела Джибрила – мир ему! А он – от Аллаха – Всемогущ Он и Велик!
Знай, что названия этой духовной линии – “силсила” различаются из-за смены веков и столетий. Линия — “силсила”, идущая от Абу Бакра ас — Сиддика к шейху Тайфуру ибн Иса Абу Йазиду аль- Бистами, называется “сиддикийа”, а “силсила”, идущая от него к аль- Хваджагана, шейху ‘Абд аль-Халику аль-Гудждувани, называется “тайфурийа”, а линия -“силсила”, идущая от него к шейху Бахаутдину Мухаммаду аль- Уэйси аль- Бухари, называется “хваджаганийа”, а линия — “силсила”, идущая от него к шейху Абдуллаху аль- Ахрари, называется “накшбандийа”, то есть, сводится к слову “накшбанд”.
Значение этого слова – “скрепление рисунка, изображения”. “Накш” — изображение печати, если ее наложили на воск или что-либо подобное, и закрепление этого изображения надолго, без того, чтобы оно стерлось. Или еще “силсила” называется “накшбандийа”, потому что шейх Мухаммад Бахаутдин ан-Накшбанд поминал Аллаха сердцем так часто, что вид имени Аллаха запечатлелся на поверхности сердца шейха, и, вследствие этого, “силсила” стала называться “накшбандийа”. Я слышал от некоторых “халифов” – наставников из братства Накшбандийа, которые говорили, что пророк Мухаммад – да благословит его Аллах и приветствует! – положил свою ладонь на сердце шейха Бахаутдина, когда тот находился в состоянии созерцания, и очертания ладони превратились в рисунок. И это слово имеет еще другие толкования.
Затем линия — “силсила”, идущая от него [шейха Мухаммада Бахаутдина] к имаму ар — Раббани, “Обновителю второго тысячелетия”, шейху Ахмаду аль-Фаруки, называется “ахрарийа”, а линия — “силсила”, идущая от него к мауляне, шейху Халиду, называется “муджаджидийа”, а линия — “силсила”, идущая от него к нашему столетию, называется “халидийа”. А в обратном направлении линия — “силсила” восходит к Господу Богу, Наставнику на верный Путь, Хозяину времени, сообразно тому, чем Он удостоил и чем удостоились от Него некоторые шейхи из этой линии — “силсила” из раскрытия божественного сокровенного знания. Ведь этот суфийский Путь — тарика – самое подходящее и благоприятное средство, чтобы достигнуть искренней чистоты и возвращения к подлинной вечности путем призыва и наставления непосвященного народа к подлинной правде и истине, к Аллаху, используя явное и тайное руководство. Этот Путь — тарика – ключ, раскрывающий крепости и страны, и он связан прочной веревкой Господа до самого Судного дня.
Поскольку третья “силсила сиддикийа” является самой известной среди шейхов благородного суфийского братства и к ней питает благосклонность наш шейх и учитель — наставник, шейх ‘Умар – да дарует Аллах его сокровенное знание братьям! — поминая шейхов из этой “силсила” в молитве-дога “хатм аль- хваджаганг”, — постольку мы, в первую очередь, позаботились о жизнеописаниях шейхов третьей духовной генеалогии — “силсила”, а не о первой и второй линиях — “силсила”, начав жизнеописания и биографии с изложения достоинств пророка Мухаммада аль- Мустафы (богоизбранного) – да благословит его Аллах и приветствует! Возможно он одарит нас божественной благодатью из потока божественного проявления, снисходящего на него, и очистит наши сердца от порочных пятен ослушания. Воистину, Аллах наставляет того, кого пожелает, на прямой праведный путь!

О достоинствах пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует!

Пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! – родился в г. Мекка в понедельник месяца Рабигуль – аввал в год Слона (570 г. х.э.). Его мать, госпожа Амина, когда родила его, увидела свет, который изошел из нее и посветил ему, избавляя от недостатка зрения. И упал свет на него и сделал видимым все снизу вверх, до неба. В начале его кормила Суэйба, служанка его дяди Абу Лахаба. Затем его кормила молоком Халима ас- Сагдийа. Он пробыл среди племени Бану Сагд четыре года. Его посетил ангел Джибрил – да будет благословение Аллаха и мир над ними обоими! – рассек его грудь [и омыл его сердце от крови]. Халима испугалась за него и вернула его матери. Амина отправилась в город Медина, чтобы посетить родственников, заболела, и когда возвращалась с ним, скончалась и была погребена в местности аль-Абуа. Ему было тогда 6 лет. Некая служанка доставила маленького Мухаммада к его деду Абдал Муталлибу в Мекку, который воспитывал внука до достижения им 8 лет. Затем дедушка умер, завещав воспитание Мухаммада его дяде Абу Талибу, который очень гордился, что ему оказана честь попечения и воспитания Мухаммада. Аллах – как славен и велик Он! – повелел ангелу Исрафилу – да пребудет над ним мир! – чтобы он был неразлучно рядом с Мухаммадом. И ангел был рядом с ним неотлучно, пока Мухаммаду не исполнилось 11 лет. Затем Всевышний Аллах повелел ангелу Джибрилу — да пребудет над ним мир! – быть неразлучным с Мухаммадом, контролируя, сопровождая и охраняя его, но так, чтобы ангел оставался невидимым и не разговаривал с Мухаммадом.
Мухаммад вместе с дядей предпринял путешествие в Шам (Сирия), достиг города Басра, где его увидел христианский монах, который усмотрел в нем признаки пророчества и велел его дяде возвращаться домой, чтобы иудеи не убили Мухаммада, возраст которого составлял тогда 12 лет. Затем Мухаммад совершил путешествие в Шам с караваном, уже будучи юношей, нанятым госпожой Хадиджа аль-Кубра – да будет доволен ею Аллах! – для выполнения ее торговых дел. Мухаммад продал ее товары, купил другие товары и вернулся с огромным караваном, с дарами, коих трудно было сосчитать. И объявила Хадиджа, что желает помолвки с ним. Он женился на ней. Ему было 25 лет, а ей 40 лет. Он заслужил репутацию надежного и верного человека. Когда приблизились дни божественных откровений, он полюбил уединение и уход от людей. Он уединился в пещере Хира, поминал Бога и был далек от общения с миром, даже с семьей, и от занятия имуществом. Он погрузился в поминание Бога сердцем и отрешился от всего, что мешало этому. И возникло для него общение и уединение в ходе поминания Того, ради которого и избрал Мухаммад уединение. Он не переставал пребывать в этом общении и зеркалу откровения все больше добавлялось чистоты и блеска, пока зеркальная чистота не достигла предельной степени совершенства. А Мухаммад продолжал пребывать в пещере Хира до тех пор, пока не достиг 40 лет от роду. И когда он находился в таком состоянии, вдруг перед ним предстала личность и сказала ему: “Радуйся, о Мухаммад! Я – ангел Джибрил, а ты пророк Аллаха для этой “уммы” — общины”. Затем он достал кусок шелка, унизанный драгоценностями и вложил его в руку Мухаммада. И сказал ему: “Читай!”. Мухаммад сказал: “Я не умею читать”. Ангел обхватил его и так сдавил, что из Мухаммада выступил пот. Затем ангел сказал: “Читай!”. А он ответил: “Я не умею читать”. И ангел сжал его так три раза. Затем ангел сказал ему: “Читай! Во имя Господа твоего…” до слов: “…чего он не знал” (Коран 96: 1-5). Затем ангел сказал ему: “Спустись с этой горы!” И он спустился с ангелом Джибрилом вниз. Затем Джибрил ударил ногой землю и оттуда забил родник. Джибрил совершил религиозное омовение и велел Мухаммаду, чтобы тот тоже сделал это. Затем Джибрил взял пригоршню воды, омыл ею лицо пророка и совершил с ним два ракагата молитвы. Ангел сказал: “Это – молитва “салят”. Затем он исчез. Пророк вернулся в Мекку и рассказал обо всем этом жене Хадидже и сказал: “Я испугался за свою душу” . Хадиджа поддержала его и поверила в него. Она была первым человеком, кто поверил в Аллаха и в Мухаммада, как Его пророка. Затем она привела к нему Варака ибн Науфаля. Мухаммад рассказал ему о том, что он видел и тот поверил в рассказанное. Варака ибн Науфаль стал первым мужчиной, кто уверовал в пророчество Мухаммада. Затем пророк Мухаммад 13 лет призывал в Мекке людей к принятию религии ислам. Во время молитвы он направлял лицо в сторону Иерусалима. Когда число мусульман увеличилось, он выбрал один двор в Мекке, где они, вначале тайно, собирались три года. Затем он велел открыто придерживаться новой религии и стал публично призывать к исламу. Аллах ниспослал Коран. Пророк Мухаммад бросил вызов неверующим, предложив им составить самим суру, подобную сурам Корана, и неверные оказались не в силах это сделать. Затем пророк Мухаммад за полтора года до переселения в Медину совершил ночное вознесение на небо с помощью коня Бурак и перенесся из Мекки в Иерусалим вместе с ангелом Джибрилом. Пророк Мухаммад встретился со всеми пророками, которые обрадовались ему, затем поднялся на высоту, где услышал скрип карандашей1. Затем он спустился и Аллах повелел ему и его мусульманской общине исполнять 50 молитв (ежедневно). Пророк Мухаммад не переставал просить, упрашивая облегчить исполнение молитв, ссылаясь на пророка Мусу (Моисея) – да будет благословение Аллаха и мир над ними! — пока Аллах не снизил количество ежедневных молитв до пяти. Когда пророк Мухаммад вернулся и сообщил обо всем этом, то Абу Бакр ас-Сиддик поверил ему, а неверные не поверили ему.
Затем приняли ислам ансары. Ислам распространялся в Медине и мусульмане Мекки переселились туда. Абу Бакр ас — Сиддик хотел переселиться с ними, но пророк Мухаммад запретил это, пока они вдвоем [последними] не переселились из Мекки в Медину. Они вначале укрылись в пещере Сур и с ними были Амир ибн Фухейра и Абдуллах ибн Аркат, который был проводником. Они двинулись по дороге вдоль побережья. Аллах сделал их невидимыми для врагов. Их увидел Саракату и последовал за ними с намерением убить их. Пророк Мухаммад – да благословит его Аллах и приветствует! — попросил у Господа помощи и лошадь Саракату споткнулась и упала. Тогда Саракату взмолился, прося пощады: “О, Мухаммад!” Пророк Мухаммад заступился за него у Господа. Саракату поклялся, что не укажет никому, где находится Мухаммад. Он пошел обратно и когда повстречал неверных, которые стали расспрашивать о посланнике Бога, то сказал им, чтобы они возвращались [в Мекку].
Затем пророк Мухаммад и его спутники посетили шатер женщины по имени Умм аль- Магбад и попросили у нее молока, чтобы утолить голод. Она ответила, что у нее нет молока. Пророк – да благословит его Аллах и приветствует! -посмотрел на козу, изможденную и лишенную молока, погладил ее вымя и коза смогла дать молоко, которое они выпили. Затем они отправились в Медину и прибыли туда в предместье Куба в понедельник месяца Рабигуль — авваль. Там пророк Мухаммад провел 24 дня. Затем он в пятничный день отправился оттуда и когда он был в пути, наступило время пятничной молитвы, которую он исполнил в знаменитой мечети. Так он выполнил первую пятничную молитву. Затем он вошел в город Медину и его верблюдица опустилась на место, где сейчас находится мечеть пророка Мухаммада. Тогда на том месте находился двор Абу Аюба. Пророк жил у него, пока не построил мечеть и жилища для своих жен. Его сподвижники также построили вокруг дома.
Тогда в Медине свирепствовала чума. Пророк своей молитвой уничтожил чуму и изгнал из города лихорадку. В тот год сложился обряд “азана” – громогласного призыва верующих к молитве. Во-вторых, на мусульман были возложены обязательные предписания совершать пост в месяц Рамазан, платить закят (налог) с имущества. Изменилась кибла (т.е. мусульмане во время молитвы стали обращать лица в сторону г. Мекка). Был совершен победоносный поход в место под названием Бадр. В-третьих, состоялась битва при Ухуд. В-четвертых, было изгнано племя Бану Назир, молитва стала короче, был наложен запрет на спиртное, разработан обряд таяммун1 и введена новая молитва (салятуль-хауф), совершаемая в условиях опасности для жизни. В-пятых, состоялась битва Хандака, было изгнано племя Бану Курайз. В-шестых, состоялось незавершенное малое паломничество, которое завершилось коллективной клятвой при Худейбии, а также стал обязательным хаджж2 (паломничество в Мекку). В-седьмых, был совершен поход на Хайбар и состоялось малое паломничество – “умра” взамен несостоявшегося прошлого малого паломничества. В-восьмых, мусульмане победоносно вошли в Мекку. В-девятых, состоялись поход на Табук и истинный хаджж — паломничество. Год был назван годом делегаций (от арабских племен с выражением преданности пророку Мухаммаду). В-десятых, состоялся последний хаджж – паломничество пророка Мухаммада. В-одиннадцатых, умер пророк Мухаммад – да благословит его Аллах и приветствует!

Завершаюшее звено цепочки пророков и посланцев
О явных и тайных (сокровенных)
достоинствах и качествах пророка Мухаммада.
Пророк Мухаммад не был слишком высокого или слишком короткого роста. Он был среднего роста, широк в плечах и имел светлую кожу. Его лоб был широк, а брови – как арки. Он имел черные глаза, а белки его глаз блестели как чистое серебро. Его зубы сверкали, а волосы чуть-чуть завивались. Он имел самую великолепную шею, широкую спину и грудь. На его плече имелась печать пророчества. Ближе к левому плечу у него была черная родинка, вокруг которой росли волоски. Он был щедрым на руки. Он клал ладони на головы двух детей и знал, кто из них будет более благонравным. Он имел ровный характер, шагал спокойно, не торопясь, и без горделивой походки. Его пот сверкал как жемчуг и имел запах миска . Он был самым кротким, самым храбрым, самым справедливым и самым благородным из людей. Никогда не залеживались у него дирхам или динар. Никогда не было случая, чтобы был спрошен и ответил: “Нет”. Он был самым справедливым в речах, самым богобоязненным, самым мягким по характеру, самым великодушным к родственникам и самым скромным человеком. Он не задерживал свой взгляд на лице того, от которого брал подарок, даже в виде глотка молока, и всегда старался отблагодарить большим. Он ел пищу, преподнесенную как подарок, но не ел то, что было “садака” и сердился на хозяина садаки в таких случаях, требуя, чтобы все было по справедливости, даже если он сам мог пострадать. Он был тонким и снаружи и внутренне. И гнев и довольство сказывались на его лице. Если его сильно волновало дело, то он начинал сильно поглаживать бороду, разговаривал так, что слушатель запоминал его слова со слуха. Иногда он повторял слово до трех раз, чтобы вразумить собеседника. Он всегда размышлял, не говорил без нужды, мог идти вместе с бедными и нищими для разрешения их проблем. Он сам чинил обувь, латал свою одежду, доил козу и помогал по хозяйству домашним. Он посещал бедных, участвовал в похоронах, посещал могилы мусульман, приветствовал их словами: “Мир вам!” и просил за них прощение у Господа. Он садился на коня, верблюда, осла в одиночку, сажал за собой раба или жену или еще кого-нибудь. Он садился за стол с бедняками и ел вместе с нищими. Он великодушно поступал с благородными людьми, любезно поступал с аристократами, садился за стол с рабами и заходил в сады своих братьев из уважения к ним. Он шагал в одиночку среди врагов без охраны. Его не пугали превратности мира. Он не высмеивал бедного из-за его нищеты и не был надменным правителем, хотя имел власть. Он не поступал с кем-нибудь так, чтобы это вызвало отвращение, не насмехался над людьми и не говорил ничего, кроме правды. Он не смеялся, а только улыбался. Ему нравилось то, что в нем нравилось его собеседникам. Он садился только ради поминания и славословия Аллаха. В основном, садясь на пол, он располагался лицом в сторону Мекки, передвигался на четвереньках. Он ел, что Бог послал и не сокрушался по поводу того, что терял. Если ему подносили пищу, то не отвергал ее и никогда не порицал качество пищи. Если пища ему нравилась, то съедал ее, а если нет – то не притрагивался к ней. Он ел верблюжье мясо, баранину, мясо курицы, рыбу, свежие и сушеные финики, пил чистое и смешаное молоко. Он ел хлеб с финиками: иногда натощак, иногда добавлял жир. Он ел жареную печень овцы, сушеное ломтиками мясо и молодую саранчу, которую он любил, как любил сыр, тюрю (похлебка), хлеб с изюмом и маслом. Если он оставался без еды, то терпел и затягивал ремень на своем благородном животе. Он ел мясо птиц, которые попадались ему случайно. Но никогда не гонялся и не охотился за ними с умыслом. Он мог съесть упавший на землю кусок хлеба, говоря: “Не оставим этот хлеб шайтану (дьяволу)!” Он поднимал то, что упало со стола и извинял того, кто ронял пищу. Перед едой он произносил имя Аллаха [“Бисмиллахир- рахманир — рахим!”], а закончив есть, он произносил хвалу Богу. Он не ел стоя. Ему нравились прессованные финики, мед и халва. Из фруктов больше всего он любил виноград и арбуз.
Он одевал одежду из льна, шерсти или хлопка. Рубашку, платье и белье предпочитал из хлопчатобумажного материала. Он любил одежду зеленого цвета, одевал бурда1, джубба2, красное хилла и каба . У него были две одежды для пятничной молитвы и зеленая бурда для праздников. Он носил зеленую чалму, а чаще черную чалму без калансуа или калансуа. Если одевал калансуа без чалмы, то приделывал кисточку, которая свешивалась ниже его плеч. Его чалма не была большой, чтобы стеснять голову, и не была слишком маленькой, чтобы защитить от жары и холода. Была у него чалма, которая называлась “Облако”. Он подарил ее Али ибн Абу Талибу. И если Али приходил с этой чалмой, пророк говорил: “К вам пришло облако”. Все его одежды не касались земли, приоткрывая его подошвы. Он начинал одеваться с правой стороны, а раздевался в обратной последовательности. Когда он начинал одеваться, то благодарил Аллаха: “Слава Аллаху, который одел меня и я скрываю свою наготу этой одеждой и выгляжу красивым”. Если он надевал новую одежду, то старую отдавал бедным. У него был плащ, выкрашенный в желтое, и кольцо из серебра, на котором была вырезана надпись: “Мухаммад, посланник Аллаха”. Он носил кольцо на правом или левом мизинце, но чаще – на правом мизинце. Он носил сандалии и туфли. Его постель была из грубой кожи и джута длиной в два локтя с лишком и локоть с небольшим шириной. Иногда он спал на циновке и на земле. Он любил уют и не любил сильный ветер. Он использовал благовония миск, камфору, гуд и подкрашивал глаза сурьмой.
Чаще всего он читал молитву-дога: “О, Обращающий сердца, укрепи мое сердце в Твоей религии!” Также из его молитв-дога: “О, Боже! Я оберегаюсь при помощи Тебя от знания, от которого нет пользы, от работы, которая не возвышает, от сердца, которое не боится Тебя, и от молитвы, которая не будет услышана”. Также из его молитв: “Боже! Нет в мире легкого, если только Ты не сделаешь нечто легким. Если Ты пожелаешь, то и горе будет облегчено”. С пророком – да благословит его Аллах и приветствует! – связаны много чудес, из которых: раскалывание луны, истечение воды из его пальцев, утоление жажды большого войска и предоставление солдатам этого войска возможности совершить омовение горстью воды, помещенной на его ладони. Один молодой человек ринулся на него, когда он читал проповедь, стоя на минбаре, и люди слышали, как молодой человек издал крик, как крик верблюда. Пророк схватил молодого человека, и тот сразу стих. Камни в руках пророка славили Аллаха, а также пища в его присутствии хвалила Бога. С ним разговаривали животные, ему жаловался верблюд, его приветствовала газель, волк свидетельствовал о его пророческой миссии, деревья кланялись ему. Он мог плюнуть на больной глаз, после чего глаз выздоравливал и больше не болел. Он погладил ногу сына Абу Атика, которая скривилась, и нога выправилась. Пророк предрек, что Усмана (третьего праведного халифу) постигнет большая беда. И случилось то, о чем было предсказано. Пророк просил Господа, чтобы Али не мерз и не боялся холода, и Али никогда не чувствовал ни холода, ни жара. Пророк попросил для Аббаса познаний в мусульманском праве и в комментировании Корана, и стал Аббас как море знаний. Пророк попросил у Бога для Анаса богатства и детей. И дал Господь Анасу 100 детей, 100 лет жизни, а его пальмы стали плодоносить два раза в год. Пророк попросил помощи у Бога против Атба ибн Абу Лахаба: “Боже! Нашли на него собак!” И съел лев того Атба. Пророк накормил малой толикой тысячу воинов во время битвы Хандака. Во время сражения Ханин он забрасывал врага кусками земли. Глаза врагов заполнились пылью и они бежали. Пророк предрек, что Амар будет убит группой подлых людей, и действительно, его убили воины Муавии. Пророк вышел навстречу 100 курайшитов, которые смотрели на него. Он бросил им на головы землю и они не смогли увидеть его.

Из высказываний пророка Мухаммада-
да благословит его Аллах и приветствует!
Высказываний посланника Аллаха никто не в силах сосчитать, кроме Аллаха. Пророк — да благословит его Аллах и приветствует! – сказал: “Сын Адама! За тебя то, что было помыслено тобой в благих намерениях, и против тебя только то, что ты сам сделал своими руками. Ты будешь с теми, кого возлюбил”. Он также сказал: “Будь в миру, как будто ты чужестранец или пересекающий дорогу. Считай, что ты – из обитателей могил”. Также он сказал: “Будьте в миру как гости, избирайте мечети как свои жилища, приучайте свои сердца мягкости, усердствуйте в размышлениях и в плаче”. Он сказал: “Дружите с бедными — для них приготовлено царство в Судный день”. Он сказал: “Тому, кто враждует со мной, я объявлю войну”. Он сказал: “Лучшее соседство – обустройство дворов и увеличение населения, а кто будет обижать соседа, то Господь завладеет его домом”. “Не проявляй злорадства по отношению к собрату твоему – Аллах смилуется над ним и накажет тебя”. “Храни в себе Господа, и Он будет хранить тебя. Храни в себе Господа и ты найдешь Его перед собой. Если просишь, то проси Его, если молишь о помощи, то моли Его о помощи, и знай, что если вся мусульманская община захочет тебе помочь, то сможет тебе помочь только в том случае, если эта помощь предписана тебе от Господа. А если люди пожелают сделать тебе вред, то смогут это сделать только в случае, если Господь предписал что-то против тебя. Пишущие перья уже подняты и высохли чернила на Книгах судеб”. “Будь ближе к Господу в дни своего благоденствия и Он не забудет тебя в дни твоей нужды. И знай, что то, из-за чего ты впал в заблуждение, не было предназначено для наказания тебя, также как и то, из-за чего ты испытал боль, не было предназначено, чтобы ты впал в заблуждение и ошибку. И знай, что для успеха требуется терпение, и что радости сопутствует горечь, и что после тягот придет облегчение”. “Откажись от мира и Господь возлюбит тебя. Будь аскетом и набожным в отношении к людям и они возлюбят тебя”. “Остерегайся мирского и мира, ведь мир – колдовство Харута и Марута” . “Придерживай свой язык и говори только хорошее”. “Если Аллах пожелает своему рабу добра, то сделает из него же самого проповедника, который наставит его в религии”. “Если пришло утро, брось занимать свою душу мыслями о прошлом вечере, а если наступил вечер, то не занимай себя ушедшим утром”. “Если вы встретите человека, который набожен и отрешен от мира, то сблизьтесь с ним, — ведь он изрекает мудрость”. “Если вы увидите человека, поступающего вопреки воле Господа, а Господь одаряет его тем, что любит, — то знайте, что это постепенное заманивание грешника, чтобы неожиданно его наказать ”. “Советуйся со своим сердцем, иначе другие станут тебя вразумлять”. “В Судный день из грешников самым мучительным образом будет наказываться неправедный имам (мусульманский священник), тиран”.
“В Судный день больше всех будет наказан ученый, знание которого не было угодно Богу”. “Твой враг поражает твою душу, которая содержится в тебе самом”. “Самый грешный из грешных людей – злонамеренный лжец. Самый большой грешник тот, кто больше всех погряз во лжи”. “Все люди – дети Божьи, и Он больше всех любит того, кто больше приносит пользы Его детям”. “Счастье мужчины – в благородном характере”. “О, сын Адамов! Довольствуйся в миру пищей, потому что пища для того, кто много раз умирает”. “Что бы ты не пожертвовал Господу, Он воздаст затем тебе Своими щедротами”. “Господь делает человека святым и своим угодником не иначе, кроме как за щедрость и благородный характер”. “Настоящий мусульманский мужчина тот, кто отбрасывает то, что его не касается”. “Господь не прощает грехов, кроме тех, которые допущены человеком в поисках пищи для поддержания жизни”. “Кто боится своего Господа, тот будет сильным и будет жить даже в стране врагов в безопасности”. “Кто хочет узнать о своем положении в глазах Господа, тот пусть выяснит, какое же место Господь занимает в его душе”. “Человек кого возлюбит, с ним и будет оживлен в Судный день [грешник- с грешниками, праведный с праведными]”. “Человек больше всего поминает и вспоминает то, что любит”.
Затем это таинство и благодать перешли от пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! – к его первому “халифе” (преемнику), Абу Бакру ас — Сиддику, удостоившемуся, таким образом, чести быть опорой в религии и в миру, и быть первым из сеййидов (господ) тарика Накшбандийа.

Имам Абу Бакр ас — Сиддик –
да будет доволен им Аллах!
Он тот, о котором сказано в ниспосланных свыше аятах священного Корана. Их было двое, он и пророк Мухаммад, в пещере Хира. “Вот оба они были в пещере, вот говорит он своему спутнику: “Не печалься, ведь Аллах – с нами!” (Коран 9:40). И еще слова Господа: “А тому, кто боится сана Господа своего, — два сада (рая)” (Коран 55:46). Также слова Господа: “И завещали Мы человеку добро к его родителям” (Коран 29:8). А когда снизошло откровение от Господа: “Поистине, Аллах и его ангелы благословляют пророка!” (Коран 33:56), Абу Бакр ас — Сиддик – да будет доволен им Аллах! – сказал: “О, посланник Аллаха! Не было случая, чтобы Господь сподобил тебя на благое деяние, а мы бы не участвовали в этом!” Тогда снизошло откровение от Господа: “Он – тот, который благословляет вас, и ангелы Его” (Коран 33:46) . Господь сказал: “ И советуйся с ними о деле” (Коран 33:46), подразумевая Абу Бакра, ‘Умара и Али,- да будет доволен ими Аллах! — и еще многое другое. Также много говорится об Абу Бакре в высказываниях пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует!: “Не взошло и не закатилось солнце ни для кого!1 Нет среди людей человека лучше Абу Бакра (но только не в качестве пророка)”. Пророк сказал: “Любить и благодарить Абу Бакра – обязанность моей религиозной общины”. Еще он сказал: “Абу Бакр – заступник за мою общину после меня”. Еще он сказал: “Святой дух ангела Джибрила сообщил мне, что после меня в моей общине лучшим является Абу Бакр”. Также пророк сказал: “Ни у кого из нас нет руки, которая одаряла бы, как рука Абу Бакра. У него рука, которой Господь будет одарять в Судный день. Ни у кого нет имущества, которое так бы принесло мне пользу, как принесло пользу имущество Абу Бакра”. “Абу Бакр больше всех служил мне как друг и обеспечивал меня своим имуществом. Если бы я мог избрать своим другом еще кого-то, кроме моего Господа, то избрал бы Абу Бакра своим другом. Но в исламе превыше всего братство”. И многое другое было сказано им об Абу Бакре, что заполнило книги высказываний пророка Мухаммада и другие произведения.
Абу Бакр – да будет доволен им Аллах! – из первых, кто принял ислам, первый, кто стал преемником пророка, первый, кто собрал в одно Коран, первый, кто назвал Коран мусхафом.2 Он первый, кто обязанность править подданными получил как дар, первый, кто устроил общинную казну мусульман (бейт аль — мал), первый, кто получил прозвище “аль — атик”3, первый, кто из мусульман защищал посланника Аллаха – да благословит его Господь и приветствует! – первый, кто много пожертвовал из своего имущества для пророка Мухаммада и его дела, первый, кто стал халифой при жизни своего отца, первый, кто дал клятву, входя в обязанности халифы, первый из халифов, имущество которого после смерти перешло к отцу. Он всегда был вторым после посланца Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует!: они вдвоем с пророком совершили переселение в Медину, они вдвоем были в пещере, он вторым после пророка был на посту главы мусульман, и вторым после пророка лег в могилу рядом с ним. Абу Бакр – да будет доволен им Аллах! – занял высокое положение в исламе и в жизни общины Мухаммада, что нашло отражение и в красивом рассказе о событии ночного вознесения пророка Мухаммада на небо, о твердости Абу Бакра и его ответе о вознесении неверным. Или взять переселение пророка Мухаммада с Абу Бакром, который оставил в Мекке свое имущество, семью и детей. Или взять самопожертвование Абу Бакра в пещере, его речи перед битвами Бадр, Худейбия, его стойкость, когда возникли сомнения в возможности войти в Мекку. Затем можно вспомнить его способность понимать и его страстный плач, когда богоизбранный пророк – да благословит его Аллах и приветствует! – сказал: “Господь Бог дал возможность своему рабу предпочесть или мир, или загробное блаженство” и Абу Бакр сделал свой выбор. Он вел себя мужественно, когда богоизбранный пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! – покинул этот мир и когда все онемело от великого горя и дрогнули даже мужчины. Поэтому кто-то из совершенных мужей сказал, что Абу Бакр был самым храбрейшим в словах, делах и в битвах против людей ридды. Он послал Усаму с войском в тот трудный момент. Лжепророк Мусайлима убил Усаму.
Абу Бакра на месте халифы после его смерти заменил ‘Умар ибн Хаттаб. Абу Бакр занимал видное место, имел сильное влияние и хорошие личные достоинства, коих не счесть и перечесть. Его прозвали “Прибежище” из-за его сострадательности и совершенной богобоязненности. Он стал великим в своей верности пророку и правдивости. Он добился полного осуществления в мистических состояниях, так как последовал за тем, кто призвал его пойти по самому тернистому пути. И потому стал Абу Бакр как мишень для несчастья и целью для бедствия. Он был аскетом, воздерживался от того, что было драгоценным и желанным. Он отрешился во имя Бога от обращенности к тварному миру и сподобился состояний “джамг” и “фарк” . Говорится, что тасаввуф (суфизм) – это стойкое руководствование истиной при выборе одного из множества путей. Также говорится, что тасаввуф – это всеподчиняющие мистические состояния “ахвал”, чистая мораль и ясные истины. Абу Бакр сподобился услышать тайную беседу ангела Джибрила с посланником Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – но самого ангела не видел. Абу Бакру было ниспослано приветствие от Господа через ангела Джибрила – да будет над ним мир! Также через ангела Джибрила Господь спросил Абу Бакра: “Доволен ли ты бедностью, дарованной тебе от меня?” Господь Бог отметил Абу Бакра, наградив его дружбой (с пророком), о чем сказано в великом Коране, и особой избранностью. Абу Бакр – да будет доволен им Аллах! – часто плакал из-за сильных праведных размышлений. Однажды он попросил воды для религиозного омовения. Ему принесли сосуд с водой. Он совершил омовение и заплакал. Заплакали и те, кто был вокруг него. Затем он опять принялся плакать, пока не разнеслись рыдания повсюду. Затем он пришел в себя и протер лицо холодными от воды руками. И спросили его: “Что довело тебя до такого состояния? Ведь мы все уже подумали, что ты гибнешь”. Он ответил: “Я был с богоизбранным Мухаммадом – да благословит его Аллах и приветствует! Вижу как он отталкивает от себя нечто и говорит: “Прочь от меня, прочь от меня!” А я не вижу с ним никого. Я спросил его. Он сказал: “Этот мир1 предстал передо мной со всем, что есть в нем. Я прикрикнул и пригрозил ему. Мир отскочил и ответил: “Никто, кроме тебя, не сможет избежать меня!” И я (Абу Бакр) испугался, что мир настигнет меня и это вызвало мой плач”.
Абу Бакра не оставляло старание в трудах. [Но в то же время] он никогда не переусердствовал. Было сказано, что тасаввуф (суфизм) – это усердие на пути к Царю царей (Господу). И Абу Бакр смело подступал к опасности, не полагаясь на судьбу. Также говорится, что тасаввуф – это молчаливое перенесение боли от пламени любви и тоски к Любимому [Господу]. Абу Бакр предпочитал жалкого нищего взамен надменного и важного человека. Ведь сказано, что тасаввуф – это сосредоточение стремлений на Господине всех даров. Абу Бакр принес богоизбранному Мухаммаду – да благословит его Аллах и приветствует! – милостыню и утаил ее размер, сказав: “Это – моя милостыня и все мое предназначено Господу”. К пророку пришел ‘Умар ибн Хаттаб – да будет доволен им Аллах! – со своей милостыней, показал ее количество и сказал: “У Господа есть для меня удел”. И сказал богоизбранный Мухаммад—да благословит его Аллах и приветствует! – “О, ‘Умар! Ты натянул свой лук без тетивы. Разница между вашими милостынями, как разница между вашими словами”. Абу Бакр в благонравии был чистейшим мужем, в оказании помощи — щедрым. Говорят, что тасаввуф – это приложение сил в преодолении тягот и исполнение дел ради очищения души. И был Абу Бакр самым благородным из людей во взглядах и самым сведущим из них в выражении мнения. Он был самым верным товарищем, самым умным и мудрым в ответах словами и делами. Достоинство и благородство обеспечили Абу Бакру слова, высказанные перед пророками: “Господь Бог на небесах не хочет, чтобы Абу Бакр ошибался”. Он был сильнее всех людей в знании и более всех богобоязненным: от страха перед Богом у него изнутри шел запах горелой печени. Он очень берегся при приеме пищи и воды, принимая самые строгие меры предосторожности. И если съедал или выпивал нечто, вызвавшее в нем сомнение или подозрение, то Абу Бакр предпринимал чрезвычайные меры предосторожности и защиты своей жизни. Как-то раз он выпил молоко, заработанное его рабом. Затем он спросил его, как тот заработал молоко. Раб ответил, что он занимался гаданием и ворожбой для людей и те дали ему это молоко. Абу Бакр вставил пальцы в рот и его сильно вырвало. Казалось, что его душа выйдет из него. Затем он произнес: “Боже! Я прошу прощения у Тебя за то, что меня бросило в пот и перемешало кишки”.
Аль Газали в книге “Воскрешение наук о вере” писал, что Абу Бакр проводил шесть дней, затем брал край своего языка и говорил: “Этот язык доставил мне божественные откровения”.
Из его высказываний – да будет доволен им Аллах!: “Нет пользы в словах, не вызывающих желания увидеть лик Господа, и нет пользы в имуществе, которое не расходуется на Божьем пути. Нет пользы от человека, невежество которого задавило его мечты, и нет пользы от человека, чей страх перед Богом вызван боязнью услышать от Бога порицающий упрек”. “Если раба Божьего прельстил какой-нибудь соблазн этого мира, то Господь будет разгневан на своего раба до тех пор, пока тот не оставит этот соблазн”. “Мы нашли великодушие в богобоязненности, богатство — в истине, а благородство – в смирении (перед Аллахом)”. “Кто вкусил нечто из чистейшей божественной истины, то это отвратит его ото всего, кроме Аллаха, и заставит его чуждаться всех людей”. “Кто возненавидит свою душу ради самого Господа, того Господь убережет от своего гнева”. “Остерегайтесь надменности и кичливости. Как может кичиться тот, кто создан из земли, затем в землю уйдет, а затем его съедят черви?” “Нет счастья в счастье, после которого попадешь в огненную геенну (ад). И нет опасности в опасности, после которой окажешься в раю”. Как-то раз он – да будет доволен им Аллах! – вышел во двор, а там находилась птица в тени дерева. Он испустил вздох облегчения и сказал: “Эх, птица, блаженна ты! Питаешься, нежишься в тени деревьев, беспрестанно обращаешься к новому делу. О, если бы Абу Бакр был на твоем месте!” Он — да будет доволен им Господь! – когда хвалил Аллаха, то говорил: “Боже! Ты больше знаешь обо мне, чем я сам, а я больше знаю о себе, чем люди. Сделай меня лучше, чем они полагают во мне хорошего, прости меня за то, что они полагают во мне из плохого, и не накажи меня тем, о чем они говорят”. Абу Бакр — да будет доволен им Аллах! – когда вставал на молитву, то был как ровно срезанная палка из-за переполнявшего его страха (перед Богом). Он говорил: “Мне полюбилось быть деревом, плоды которого едят, а оно поддерживает и помогает другим”. Когда он заболел, ему сказали: “Не позвать ли к тебе врача?” Он сказал: “Он уже осмотрел меня”. Люди спросили: “И что он сказал тебе?” Он ответил: “Он сказал мне: “Ведь Я –исполнитель того, что Я желаю ”. Затем он позвал ‘Умара ибн Хаттаба и читал ему наставления, пока ‘Умар не заплакал. Затем он сказал ‘Умару: “Если запомнишь мое завещание, то не будет для тебя более желанного отсутствующего, чем смерть, и она придет к тебе. А если забудешь и утеряешь мое завещание, то не будет для тебя более ненавистного отсутствующего, чем смерть, а ты не в силах побороть ее”.
Затем он сказал собравшимся: “Я завещаю вам именем Господа, из-за вашей бедности и горестного положения, бояться Бога и возносить Ему хвалу, подобающую Его. Завещаю, чтобы вы просили у Него прощения, ведь Он –Прощающий! Мир вам!” Он умер между четвертой и пятой молитвами, после заката солнца, во вторник вечером, когда осталось 8 дней до окончания месяца Джумадуль –Ахира, в 13-ый год хиджры (в 633 г. х.э.) в возрасте 63 лет, если быть точнее.
Великий ас — Суюти – да смилуется над ним Всевышний Аллах! – вполне удовлетворительно и подробно написал его биографию в своей книге “История халифов”. Кто хочет узнать более подробно о жизни Абу Бакра, то пусть обратится к этой книге. Затем удостоился благодати этой благородной линии — отношения [к Божеству] наш сеййид (господин) Салман аль- Фариси.

Наш сеййид Салман аль-Фариси —
да будет доволен им Аллах!

Он – один из сподвижников пророка, аристократ. Он тот, которого так жаждет принять рай. Он – из странников в мире. Он стойко переносил нужду и тяготы. Было сказано, что тасаввуф — претерпевание страданий и волнений ради сохранения дорогой вещи. Родом Салман был из деревни близ иранского города Исфахан. Вначале он был огнепоклонником. Затем он отправился в Шам, несколько лет вел там дружбу с христианскими монахами. Затем он отправился в Византию и добрался до Амореи (сейчас это Бурса), где жил вместе с тамошними монахами, которые сообщили ему о близости пророческой миссии Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! Он отправился искать новую религию с людьми, которые вероломно поступили с ним и продали его в рабство иудеям из племени Бану Курайза из г. Медина. Он принял ислам после прибытия посланника Аллаха — да благословит его Господь и приветствует! — в Медину. Затем был составлен договор с его хозяином об освобождении его из рабства. Пророк Мухаммад выплатил оговоренную сумму за него и освободил его из рабства. Салман обладал великими качествами. Не имей он эти качества, пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — не сказал бы: “Опередивших всех [первыми входящими в рай] будут четверо”. И назвал в их числе Салмана. Пророк Мухаммад сказал: “Салман — наш, из нашей семьи”. “Он из тех, по которым томится рай”. “Аллах из моих сподвижников любит четырех” [и назвал Салмана одним из них].
Салман был из великих воздержанных и набожных подвижников. Он женился на женщине из племени Киндит. Когда он вошел в ее дом, то нашел жилище, обитое драпировками. Он спросил: “Разве дом в лихорадке или изменилась кибла для племени Киндит? Пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — завещал нам не иметь предметов роскоши в миру, кроме запаса пищи для всадника”. И он не входил в дом, пока не были сорваны все драпировки в доме. Когда о нем спросили у Али [ибн Абу Талиба]- да облагородит Бог его лицо! — то он сказал: “Салман постиг все знание, сравнимое с неисчерпаемым морем”. Однажды Салман аль-Фариси вместе с Хузейфой остановился у набатеев. Он стал искать чистое место для молитвы. Набатеи сказали: “Чистота твоего сердца прибыла туда, куда ты пожелал”. Он заплакал [от умиления] и сказал Хузейфе: “Возьми эти слова как мудрость, исходящую из сердец неверных”.
Когда сгущалась тьма, он начинал молиться. И если уставал, то славословил Аллаха вслух языком, а если и тут уставал, то предавался размышлениям о смыслах аятов Корана и величии Бога. Затем говорил своей душе: “Отдохнула, теперь вставай!” Если он молился в течение определенного времени, то говорил своему языку: “Отдохнул, а теперь принимайся за поминание (“зикр”) Бога!” И так всю ночь.
Он получал жалование в 5 тысяч дирхемов и был губернатором г. аль-Мадаин с населением в 30 тысяч жителей. Тем не менее он сам читал пятничные проповеди, одевая накидки-плащи (некоторые из которых он одевал, а некоторыми пользовался как постелью). У него не было дома, который бы дал ему тень. Он следовал за тенью там, где та двигалась. Когда он получал жалованье, то раздавал ее всю людям и ел только то, что зарабатывал своим трудом по изготовлению шляп из пальмовых стеблей. И когда он скапливал заработанное своими руками, он покупал мясо и рыбу, созывал прокаженных и угощался вместе с ними. Большинство людей заставляли его помочь им в перетаскивании своих бытовых вещей, не зная о его бедственном состоянии. Может быть они и знали об этом и сами хотели помочь ему переносить его вещи, но он говорил: “Нет. Вначале я доставлю вас к жилищу”. Он изготавливал головные уборы из пальмовых стеблей и говорил: “Я покупаю стебли пальмы за один дирхем, изготавливаю уборы и продаю их за 3 дирхема. Один дирхем возвращаю себе, один дирхем трачу на детей и один дирхем отдаю как милостыню — садака”. Он не питался милостыней от других. Некоторые его рабы-юноши говорили ему: “Составим договор об освобождении меня из рабства за определенную сумму!” Он спрашивал: “У тебя есть эта сумма?” Если тот говорил, что нет, то спрашивал: “Откуда достанешь эту сумму денег?” Раб отвечал: “Попрошу у людей”. Салман говорил: “Ты хочешь накормить меня людскими помоями?”1. А сам он был выходцем из персов, а Билал — выходцем из эфиопов. Он получил рабыню — персиянку и велел ей, чтобы она молилась. Та отказалась. Тогда он велел ей совершить в одиночку земной поклон. Она опять отказалась. Тогда ему сказали: “Какая польза от ее одного поклона?” Он ответил: “Если она совершит земной поклон, то будет молиться. Нельзя равнять того, у кого есть доля в религии ислам, с тем, у кого нет доли (в исламе)”.
Он отправил Абу аль — Дардаи сосватать для него женщину. Тот рассказал ее семье о достоинствах и недостатках жениха. Те сказали, что не выдадут свою дочь за Салмана, но охотно выдадут ее за Абу аль — Дардаи. Он женился на ней, вышел от нее и сказал Салману: “Случилось то, о чем я стесняюсь тебе сказать”. Салман спросил: “И что же это?” Тот рассказал. Салман сказал: “У меня больше оснований устыдиться перед тобой за то, что просил тебя быть моим сватом. Господу уже угодно было предназначить ее тебе в жены”. Однажды курайшиты унизили его, указывая на свое высокое происхождение. Салман сказал: “А я был порожден из гниющего сгустка. Затем я превращусь в разлагающийся труп. Затем буду помещен на весы [в Судный день]. И если мой вес будет тяжелым, то это будет значить, что я — благородный. А если мой вес будет легким, то это будет значить, что я — презренный, низкий человек .”
Однажды ‘Умар ибн Хаттаб — да будет доволен им Аллах! — читал проповедь и произнес: “Вслушивайтесь так, чтобы я мог слышать вас!” Салман сказал: “Клянусь Аллахом, мы не слышим тебя!” ‘Умар спросил: “Почему?” Тот сказал: “Потому что ты ставишь себя выше других”. ‘Умар спросил: “Как это?” Салман ответил: “На тебе две одежды, а на присутствующих — по одной одежде”. ‘Умар медленно сказал: “Эй, Абу Абдуллаха!” Затем опять воззвал: “Эй, Абдуллах!” И никто не ответил ему. Затем он сказал: “Эй, Абдуллах ибн ‘Умар!” В ответ прозвучало: “Вот я перед тобой! [леббейке!]” ‘Умар сказал: “Да хвалит тебя Господь! Ты знаешь, что эта вторая одежда для тебя?” Тот сказал: “Боже! Да”. Тогда Салман сказал: “А теперь мы слушаем и повинуемся тебе!”
Как-то раз к нему домой зашел Абу Каляба, дядя его жены и нашел его месящим тесто. Родственник спросил: “Что это?” Салман ответил: “Я отправил слугу сделать мою работу и не захотел, чтобы на него были возложены оба дела сразу”.
Однажды к нему вошли двое из крепости, расположенной рядом с г. аль-Мадаин, где губернатором был он. Они приветствовали его, он ответил. Затем они спросили: “Ты Салман?” Он ответил, что да. Они спросили: “Ты сподвижник (сахиб) посланника Аллаха? — да благословит его Аллах и приветствует!” Он ответил: “Не знаю”. Те засомневались и сказали друг-другу: “Наверное, это не тот, кого мы хотели”. Салман им сказал: “Я тот, кого вы хотели. Я видел посланника Аллаха — да благословит его Господь и приветствует! — и садился с ним рядом. Но его сахибом (сподвижником) является тот, кто войдет с ним в рай”.
Он посетил больного, который уже находился в агонии, и сказал: “О, Царь [о, Господи]! Прояви свою доброту к нему!” А больной сказал: “Господь говорит, что для каждого уверовавшего в Аллаха есть друг, проявляющий заботу”. Как-то раз Абу аль-Дардаи написал, что к нему спешит священная земля. Салман в ответ написал ему, что земля не делает никого святым, а что святым человека делают его праведные деяния. И добавил: “До меня уже дошло сообщение, что ты заделался врачом. Если ты и вправду излечиваешь людей, то Господь воздаст тебе благами. Но если ты притворяешься врачом, то остерегайся — если убьешь больного человека, то попадешь в огонь [ада]”. Если Абу аль — Дардаи улаживал спор двоих людей, то заставлял их отойти немного от себя и рассматривал их. Затем он как лечащий врач говорил: “Ради Бога, приходите ко мне снова, расскажете мне снова о вашем деле”. Как-то раз Салман пришел к Абу аль — Дардаи в пятницу. Ему сказали, что он спит. Салман спросил: “Что с ним?” Ему сообщили, что Абу аль — Дардаи бодрствует в ночь на пятницу, а днем постится. Салман дал распоряжение и ему приготовили пищу. Затем он сказал Абу аль- Дардаи: “Ешь!” Тот сказал, что он постящийся. Но Салман не прекращал требовать, пока тот не поел. Затем они пришли к посланнику Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — и рассказали ему. Пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — сказал: “Салман в три раза больше знает, чем ты, Абу”. Затем он ударил своей рукой ногу Абу аль — Дардаи и сказал ему: “Не посвящай ночь на пятницу ночному бдению, а пятницу — посту”.
Когда Салман исполнял супружеский долг перед женой, то говорил ей, после того как гладил ее волосы и просил Господа благодати (баракат): “Посланник Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! – завещал мне, что если я соберусь сойтись с женой, то мне следует предать себя покорности Господу”. И они с женой вставали и шли в мечеть, где молились. Затем они выходили, и он удовлетворял свое желание с ней.
Из его чудес. Как-то раз он вышел из города аль — Мадаин вместе с гостем. И вдруг они видят газель, идущую в пустыне и птиц, летающих в воздухе. И он воскликнул: “О, если бы газель и птица попались бы мне. Ведь ко мне приехал гость и я хочу оказать ему гостеприимство”. И газель и птица сами отдались им в руки. Гость воскликнул: “Как велик Аллах!” Салман ему сказал: “Ты удивлен? Разве ты видел, чтобы раб смирялся перед Господом, а Он отказывал бы ему в чем-то?” Аль — Хафиз Абу Нагим, — да освятит его душу Господь! — передал рассказ аль — Хариса ибн ‘Умара: “Я встретил мужчину, на котором была ветхая одежда, и он растирал свою покрасневшую кожу. Он обернулся и увидел меня. Он сказал: “Стой, подожди, эй, раб Божий!” И я сказал то, что думал об этом мужчине. Он сказал: “Я Салман.”, зашел в дом, надел белую одежду, а затем подступил ко мне, взял за руку, пожал ее и спросил меня [обо мне]. Я сказал: “О, отец Абдуллаха (раба Божьего)! Ты не видел меня до этого и я не видел тебя. Ты не знал меня, и я не знал тебя”. Он сказал: “Напротив. Клянусь, что мой дух узнал твой дух, когда я увидел тебя! Разве ты не аль — Харис ибн ‘Умар?” Я ответил: “Конечно, да”. Он сказал: “Я слышал от посланника Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – как он сказал: “Духи – это несметное войско. Если они найдут общий язык, то объединятся, если же взаимно не признают друг друга, то разойдутся и рассорятся”.
Из его высказываний. “Знание – обширно, а жизнь – коротка, поэтому возьми то, в чем ты нуждаешься из знаний для твоей веры, и оставь все остальное”. “Эта [мусульманская] община пропадет из-за нарушения своих устоев и договоров”. “Сердце и тело сравнимы со слепым и скамьей. Скамья говорит [слепому]: “Я вижу плод, но не могу подойти к ней. Подведи меня к плоду”. И слепой поднес скамью. Скамья говорит: “И сама ем и его угощаю”. Также из высказываний Салмана: “Если можешь, то не будь первым из входящих на базар и последним, выходящим из базара. Воистину, базар – место сражения шайтана (дьявола), где он находит свой удел. Я видел дьявола, которого прогнал мусульманин от себя”. Абдуллах ибн Салам сказал Салману: “Если ты умрешь раньше меня, то сообщи мне, что повстречаешь, а если я умру раньше тебя, то я сообщу тебе”. Салман умер раньше него и Абдуллах увидел его [во сне]. Он спросил: “Как ты?” Салман ответил: “Отлично”. Он спросил: “ Какое из деяний ты нашел более полезным?” Салман ответил: “Я нашел упование на Бога великим делом. Я полагаю, что тебе необходимо упование на Господа. Самая совершенная вещь – это упование на Господа”. Также из высказываний Салмана: “Мусульманин в этом мире подобен больному, рядом с которым есть врач, знающий его болезнь и лекарство против нее. И когда больной пожелает то, что опасно для его здоровья, то его врач запрещает ему это и говорит: “Не приближайся к этому. Если прикоснешься к нему, то погибнешь”. И этот врач не перестает запрещать, пока не излечивает больного от его хвори. Также и мусульманин желает многих вещей. А Господь Бог – Всемогущ Он и Велик! – запрещает и оберегает его, пока не забирает его с этого света, чтобы впустить его в рай”. “Если ты ослушался Бога втайне, то смирись перед Ним втайне, скрыто. Если ты согрешил открыто, то смирись перед Богом открыто, чтобы это [смирение] уничтожило [загладило] этот [грех]”.
“Три типа людей удивляют меня так, что я смеюсь: жаждущий еще пожить в этом мире, когда уже смерть ждет его; невежда, известный всему свету; и весельчак, полный смеха и не знающий – гневается ли Господь Бог на него или доволен им. И три вещи омрачают меня, что я даже плачу: смерть посланника Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! –покинувшего нас; ужас восхода (солнца с запада) ; мое предстояние в Судный день перед Аллахом – Всемогущ Он и Велик! – когда не буду знать, куда попаду – в рай или в ад”.
Как-то раз он купил какое-то количество продуктов, и ему сказали: “О, Абу Абдуллах , ты делаешь это, хотя ты и сахиб [сподвижник] пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!” Он ответил: “Если душа получает свою пищу, то успокаивается и освобождается для поклонения Аллаху — Всемогущ Он и Велик! – а дьявольское наущение отстает [в отчаянии] от нее”. Сообщил Атыя ибн Амир: “Я видел Салмана – да будет доволен им Аллах! – как он проявил отвращение к пище, которую ел”. Салман произнес: “Довольно мне, довольно”. Я слышал от посланника Аллаха — да благословит его Он и приветствует! – как он говорил: “Самый прожорливый из людей в этом мире будет самым голодным на том свете. Эй, Салман, этот мир – темница для уверовавшего в Аллаха, а рай сильно изголодался по нему”. Абу аль — Фарадж передал рассказ ибн Аббаса – да будет доволен Аллах ими обоими! -, в котором ибн Аббас сообщил, что Салман аль — Фариси — да будет доволен им Аллах! – сказал ему: “Я родился в одной из деревень вблизи г. Исфахан. Название деревни – Хай. Отец был дехканином в деревне. Я был самым любимым созданием Божьим для него. Он так сильно любил меня, что держал меня взаперти в своем доме, как держат взаперти невольницу – служанку. Я усердно изучал религию огнепоклонников (зороастризм). У отца было большое поместье. В один из дней отец был занят делом, поэтому он велел мне отправляться в поместье, поручив исполнить кое-что, что он хотел. Я вышел из дома, направляясь в поместье, и проходил мимо одной из христианских церквей. Я услышал их голоса – они молились. Я не знал, чем они заняты, так как был огнепоклонником (зороастрийцем) в своем доме. Я зашел к ним, посмотрел, что они делают. И когда увидел, то мне очень понравилась их молитва [богослужение]. Я захотел приобщиться к их знанию. Я сказал: “Клянусь Богом, это лучше, чем то, чем мы занимаемся у себя дома”. И я – клянусь Богом! – оставался с ними, пока солнце не зашло. Я оставил мысли о поместье и не пошел туда. Я спросил их, где мне научиться этой религии. Они сказали, что в Шаме. Я вернулся к отцу, который уже послал людей в поисках меня и тревога отвлекла его от дела. Когда я прибыл к нему, он сказал: “О, мой сын! Где ты был? Разве я не поручил тебе сделать то, о чем мы договорились?” Я ответил: “О, отец! Я проходил мимо молящихся людей в их церкви. И мне понравилось то, что я увидел из их религии. И я — клянусь Богом! – оставался с ними, пока солнце не зашло”. Он сказал: “О, мой сын! В этой религии нет ничего хорошего. Твоя религия, религия твоих предков, лучше этой религии”. Я сказал: “Нисколько! Эта религия лучше нашей религии”. Он испугался за меня, положил на мои ноги оковы, а затем запер меня в доме. Я посылал к христианам весть и просил их, что если к ним прибудут купцы из Шама, то пусть сообщат мне. И вот к ним прибыли купцы из Шама и они оповестили меня об этом. И когда купцы отправились в дорогу, я тоже отправился с ними и добрался до Шама. Я расспрашивал: “Кто тут лучший из всех людей этой религии?” Мне сказали: “Епископ в церкви”. Я пришел к нему и сказал, что очень хочу служить ему в его церкви, учиться у него и молиться с ним. Он сказал: “Заходи”. И я остался с ним. Он был плохим человеком, заставлял христиан приносить ему милостыню. Он очень домогался подаяний. И если они собирали для него милостыню, то он скапливал ее как клад для себя и не давал из собранного ничего для бедных. Я сильно разгневался на него, когда увидел, что он делает. Потом он умер. Возле него собрались христиане, чтобы похоронить его. Я сказал им, что покойник был плохим человеком, и сообщил о его делах. Они сказали: “Ты лучше всех знаешь про это”. Я указал им на место клада. Они вытащили оттуда семь кувшинов, заполненных золотом. Когда они увидели это, то сказали: “Клянемся Богом, что вообще не похороним его!” Они распяли его труп, затем побили его камнями. Затем они нашли другого человека и поставили его на место прежнего. Я не видел человека лучшего, чем он в молитвах, в воздержанности от мирского и в стремлении к иному, загробному миру. Я очень полюбил его и долго пробыл у него. Затем к нему подступила смерть. Я сказал ему: “Я был с тобой. Я очень полюбил тебя. И вот тебя посетило то, что пожелал сделать с тобой Всевышний Господь. Что ты завещаешь мне, какие дашь мне наказы?” Он сказал: “О, мой сын! Клянусь Богом, сегодня я не знаю никого так, как я знаю тебя! Пропали люди, извратили и отреклись от того, что повелел им Господь. Кроме одного мужчины в г. Мосул, имярек, он поступил так, как я поступил [в этой жизни]. С ним правда [Божья]”. И когда он умер и покинул этот мир, я удостоился дружбы с мужчиной из г. Мосул. Я рассказал ему о завещании [моего прежнего наставника] и он сказал мне: “Оставайся у меня”. И я остался у него. Я нашел его самым достойным человеком из друзей моего прежнего учителя. Когда приблизилась его кончина, я сказал ему: “Имярек (прежний учитель) поручил меня тебе, завещал встретиться с тобой. И вот приблизилась твоя смерть. Что ты завещаешь мне, какие дашь мне наказы?” Он ответил: “О, мой сын! Клянусь Богом, я не знаю никого, подобного тебе, кроме одного человека, обладателя двух счастливых уделов , он, имярек, находится при подлинной истине”. И когда он умер, я разыскал обладателя двух уделов, подошел к нему и рассказал ему о себе. Он сказал: “Останься у меня”. И я остался у него. И я также нашел его самым достойным человеком из друзей его покойного друга. Видит Бог, прошло время и приблизился час его смерти. Я сказал ему то, что сказал первому и второму [из моих наставников]. Он ответил: “О, мой сын! Я не знаю, остался ли кто-то из знающих нашу веру так, чтобы ты мог обратиться к нему [и получить пользу], кроме одного человека из Амореи (сейчас это г. Бурса). И если пожелаешь, то иди к нему”. Когда он умер, я повстречал его друга из Амореи и рассказал ему о себе. Он сказал: “Останься у меня”. И я остался у него и был верным его сподвижником. Я сам зарабатывал себе на жизнь и даже пас коров и овец. Затем Господь Бог – Всемогущ Он и Велик! – облагодетельствовал его, решил забрать его из этого мира. И когда приблизилась кончина, я привел ему мои прежние слова [сказанные прежним наставникам]. Он сказал: “О, мой сын! Клянусь Богом, есть один, более совершенный в знании, чем все мы. С его появлением ты уже оказался под сенью времени его пророческой миссии. Он послан в этот мир с религией пророка Ибрагима [Авраама]. Он выйдет из земли арабов, как переселяющийся из одного заповедного [священного] места в другое заповедное место . Между ними растут пальмы. У него есть признаки [пророчества]: Он ест подаренное, кроме милостыни – садака. У него на спине имеется печать пророчества. И если ты сможешь добраться до той страны, то сделай это”. Затем он умер. Мы похоронили его. Я оставался в Аморее столько, сколько пожелал Аллах. Затем в один из дней мимо меня проходили люди из собак-торговцев. Я спросил их: “Вы доставите меня в Аравию, если я отдам вам своих коров и овец?” Они ответили согласием. Я отдал им свой скот, и они взяли меня. Когда добрались до Вади аль — Кура [вблизи г. Мекки], то они вероломно поступили со мной – продали меня одному иудею в рабство.
Я жил у этого иудея и видел пальмы. Я стал надеяться, что это есть та страна, которую описывал мне мой покойный друг — наставник, и я не грустил. Однажды к моему хозяину прибыл сын его дяди из г. Медина из племени Бану Курайза, купил меня у хозяина и увез меня в Медину. Клянусь Аллахом, как только я увидел этот город, я сразу узнал его по описаниям моего друга. Я стал здесь жить. И послал Аллах своего посланника – да благословит его Аллах и приветствует! – в этот мир. Пророк совершил в Мекке то [из своих деяний], что было неслыханным доселе. А я продолжал трудиться в неволе. Затем он переселился в Медину. Был день, когда я – клянусь Аллахом! – обвязывал грозди винограда моего хозяина и выполнял некоторые другие работы, а мой хозяин сидел, то в тот момент к нему подошел сын его дяди и сказал: “Один человек – да будет проклято Господом Бану Кайла! [т.е. племена Аус и Хазарадж] – сказал сейчас, что люди [Бану Кайла] собрались в предместье Куба вокруг человека, который пришел к ним сегодня из Мекки и утверждает, что он пророк”. Когда я услышал эти слова, я был так поражен и подумал, что сейчас упаду на голову хозяина с деревца. Я спросил у сына дяди хозяина: “Что ты говоришь?” Хозяин разгневался, нанес мне пощечину и сказал: “Что с тобой? Я сейчас посмотрю на твою работу!” Я ответил: “Ничего. Я просто хотел удостовериться в том, что он сказал”.
У меня было немного из съестного, что я скопил. Когда наступил вечер, я понес продукты к пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует! -, который находился в Куба. Я зашел к нему и сказал: “Я слышал, что ты – праведный человек, и что с тобой друзья, оказавшиеся вдали от дома и испытывающие нужду. Вот у меня есть немного пищи для оказания милостыни. Я нашел, что из людей вы самые достойные этой милостыни”. И протянул ее пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует! Он сказал своим сподвижникам: “Ешьте!”, а сам сцепил руки и не ел. И я сказал по себя: “Это – один из признаков его пророческой миссии”. Я вновь собрал немного съестного. Посланник Аллаха — да благословит его Он и приветствует! – уже перебрался тогда в Медину. Я пришел к нему и сказал: “ Я заметил, что ты не ешь милостыню. Это же – подарок, хочу одарить тебя”. Пророк Мухаммад сам поел и велел своим сподвижникам тоже поесть с ним. Я сказал про себя: “Это – уже два доказательства его пророческой миссии”. Затем я встретился с посланником Аллаха — да благословит его Он и приветствует! – в местности аль — Гаркат, где он вместе со своими сподвижниками участвовал на заупокойной молитве при похоронах. Он сидел между ними и на нем были два плаща. Я приветствовал его. Затем я встал за ним и стал смотреть на его спину, надеясь увидеть на нем ту печать, которую мне описал мой покойный наставник и друг. И когда посланник Аллаха — да благословит Он его и приветствует! – увидел, что я встал сзади него, то он понял, что я пытаюсь удостовериться в том, что мне описали. Он снял со своей спины одежду и моим глазам предстала печать. Я обнял его за плечи, приник к нему и заплакал. Он сказал мне: “Отодвинься!” Я отодвинулся и рассказал ему историю, как рассказал тебе, о сын Аббаса! Посланнику Аллаха — да благословит его Он и приветствует! – захотелось, чтобы об этом услышали его сподвижники.
Мое пребывание в состоянии рабства не позволило мне участвовать вместе с пророком Мухаммадом в битвах Бадр и Ухуд. Затем посланник Аллаха — да благословит его Он и приветствует! —сказал мне: “О, Салман! Составь договор [с хозяином об освобождении]!” И я составил договор со своим хозяином, обещав передать ему 300 финиковых пальм с колодцем и заплатить 40 “оккия” . Пророк Мухаммад сказал своим сподвижникам: “Помогите своему брату по вере!” И они помогли мне пальмами. Один дал 30 оккия, другой 20 оккия, третий 15 оккия, четвертый дал 10 оккия, а кто-то дал сколько смог, пока не собралась сумма для моего выкупа. Посланник Аллаха — да благословит его Он и приветствует! – принес золото в виде куриного яйца и сказал: “Аль — Фариси составил договор, а я помолился за него”. И сказал: “Возьми это и уплати положенное”. Я взял, взвесил золото и – клянусь! – раздал 40 оккия сподвижникам [причитающиеся им]. Так я освободился из рабства и участвовал вместе с посланником Аллаха — да благословит его Он и приветствует! – в сражении Хандака. Мне довелось присутствовать при смерти пророка Мухаммада”.
Сагд ибн Абу Уаккас зашел навестить Салмана аль-Фариси – да будет доволен ими Аллах! Салман плакал. Сагд спросил его: “Почему ты плачешь? Умер посланник Аллаха — да благословит его Он и приветствует! – довольным тобой. Ты будешь всегда приходить к водоему ”. Салман ответил: “Я плачу не из-за страха перед смертью и не из-за влечения к благам мира. Пророк Мухаммад завещал нам: “Чтобы весь ваш достаток был не более размера всадника. Моя сила – в немногом”. И вся его сила поддерживалась свежими финиками, виноградной гроздью и омовением. Сагд сказал Салману: “Завещай нам наставление!” Салман сказал: “Вспоминай своего Господа в начале намерения, если намерился на что-то; вспоминай Его при твоем вынесении суда, если ты судишь; вспоминай Его, упоминая твою руку , если ты клянешься”.
Когда он умер, все пожитки были проданы за 14 дирхемов. Кто-то попросил его сделать завещание-наставление и он сказал: “Кто может умереть совершающим хаджж-паломничество, сражающимся за веру или обитающим в мечети его Господа, то пусть так поступит. Но пусть не умирает купцом или сборщиком налогов”. Он собрал некоторое количество благовония и отдал жене. И когда приблизилась смерть, то сказал ей: “Возьми благовония, добавь их в воду и полей вокруг меня. Потому что сейчас придут посетители”. Она так сделала. И не прошло и дня, как он скончался. Он умер – да будет доволен им Аллах! – в 36 или 34 году хиджры во время эпидемии в аль-Мадаин, во время правления Усмана – да будет доволен им Аллах! Салман был в возрасте 200 или 350 лет. Но историки больше доверяют первой цифре. Затем тайную благодать этой благородной линии – генеалогии воспринял
Наш господин – сеййид аль- Касим ибн
Мухаммад ибн Абу Бакр ас- Сиддик –
да будет доволен им Аллах!
Аюб ас- Сихтани – да будет доволен им Аллах! — сказал: “Я не знал человека более добродетельного, чем аль- Касим. Он оставил в наследство после себя 100 тысяч праведно заработанных дирхемов. К нему пришел араб — бедуин1 и спросил: “Ты самый лучший ученый или Салим?” Аль — Касим ответил: “Там – дом Салима”. И ничего не добавил, пока бедуин не встал [и не ушел]. Мухаммад ибн Исхак сказал: “Аль- Касим не захотел сказать, что Салим более ученый , чем он. Тогда бы аль — Касим солгал. Также он не хотел сказать, что он более ученый, чем тот, и восхвалить себя. А аль — Касим был ученее их обоих”.
Малик сообщил, что ‘Умар ибн Абдулгазиз – да будет Аллах доволен ими! – сказал: “Если бы я имел какую-то власть, то я бы возвел в халифы аль- Касима”. А Суфьян сообщил: “Собрался народ возле аль- Касима ради милостыни. Он раздал им милостыню, встал и начал молиться. Люди принялись разговаривать. Сын аль- Касима сказал им: “Вы собрались у человека, который не использовал для себя ни один дирхем из собранных им денег, клянусь Аллахом!” Аль- Касим сократил молитву и сказал: “О, мой сын! Говори то, что [точно] знаешь!” Суфьян сообщил, что сын сказал правду, но аль- Касим хотел дать урок воспитания сыну в том, что следует говорить и от чего следует воздержаться в речи.
Йахья ибн Сагид говорил: “Никого мы так не предпочитали в г. Медина, как аль- Касима”. Он был одним из семи авторитетнейших факихов в г. Медина. В их число входил сам упомянутый аль- Касим, затем Хариджату ибн Зейд Сабит аль- Ансари, затем Сагид ибн аль- Мусейба, затем Арвату ибн Зубайр, затем Абидулла ибн Абдулла ибн Утба ибн Масгуд, сын брата ибн Масгуда ас- Сахаби, затем Абу Бакр ибн Абдурахман ибн аль- Харас ибн Хишам, (аль- Харас был одним из сподвижников пророка Мухаммада- да будет доволен им Аллах!) брат Абу Джахаля, затем Сулейман ибн Ясар, мавля Маймуны, жены пророка Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – а также он, брат Ата. Эти семь факихов жили в одно время в Медине и от них распространилось исламское знание и религиозно-юридические законы и решения в мусульманском мире. Кто-то из ученых собрал их имена в стихотворных строфах-бейтах:
Кто не следует и не подражает имамам
Тот присваивает себе незаслуженно львиную долю
Вот они (имамы): Абидулла, Арвату, Касим
Сагид, Сулейман, Абу Бакр и Хариджату.

И если бы многочисленности факихов нашего времени соответствовало их подлинное знание, то я бы не стал напоминать о тех семи факихах, ибо их слава такова, что не нуждается в напоминании в нашем путешествии. О них говорили, как о семи факихах. Они получили известность под этим названием, т.к. право выносить фатву перешло к ним от сподвижников пророка Мухаммада – да будет доволен ими Аллах! И они прославились как семь факихов. В одно время с ними имелась группа мусульман – табигун Из них, например, был Салим ибн Абдуллах ибн ‘Умар и другие. Но право выносить фатвы принадлежало только тем семи факихам. Так сообщил аль — Хафиз ас- Салафи.
Когда умер Абдулмалик ибн Марван, то ‘Умар ибн Абдулгазиз так сокрушался о нем, что печаль отвернула его от благ жизни. Он был неженкой, но от печали он надел дерюгу и носил ее 70 дней. Тогда ему сказал аль — Касим ибн Мухаммад: “Разве ты не знаешь от наших предшественников [первых мусульман], что они любили стойко встречать беды и страдания, а на упрек и злобу отвечали радостной улыбкой”.
Хаммад ибн Зайд сообщил со слов Аюба, который слышал, как аль — Касиму задавали вопросы, а он отвечал: “Не знаю. Не могу знать”. И когда люди стали слишком много его спрашивать, он сказал: “Клянусь Аллахом, я не знаю о том, что вы спрашиваете меня, даже если бы мы уже знали то, что мы скрываем от вас, и даже если бы не были вправе скрывать и утаивать что-то от вас”. Абдурахман ибн Аби Зайд сообщил, что его отец говорил: “Я не знал никого более сведущего в сунне1, чем аль — Касим. Он не отпускал от себя другого человека [задающего ему вопрос о сунне], пока тот полностью не уяснял суть сунны”.
Из высказываний аль — Касима.
“Пусть лучше человек живет как невежда, после того, как он узнал о правах Господа на него, чем выскажется о том, в чем он несведущ”. В земном поклоне во время молитвы он говорил: “Боже мой! Прости моего отца за его грех перед [невинно убиенном халифом] Усманом!”
Аюб сообщил: “Я не видел на аль- Касиме – да будет доволен им Аллах! – одежды, покрашенной в драгоценный цвет загфарани. Он давал на милостыню 100 тысяч дирхемов, не придавая этому никакой цены”.
Аль- Касим обосновал хадис2, приведенный от Аишы, жены пророка Мухаммада, Ибн Аббаса и от Ибн ‘Умара – да будет Аллах доволен ими! – и привел цепочку из семи имен передатчиков (этого хадиса). Он также привел иснад3 для сообщений пророка Мухаммада об обряде паломничества и законов шариата. Аль- Касим был самым благородным человеком своего времени. Малик сообщил, что аль- Касим был из факихов этой [мусульманской] общины и когда приблизилось время кончины , он попросил: “Заверните меня в ту одежду, в которой я молился. В этой одежде мои камис, изар и рида4”. Его сын сказал: “О, отец! Разве не добавишь еще две одежды [два куска]?” Аль- Касим ответил: “Так был завернут [перед погребением] Абу Бакр – да будет доволен им Аллах! – в три одежды. Живой более нуждается в новой одежде, чем покойник”.
Аль- Касим умер в Кудиде, местности между Меккой и Мединой, когда шел на хадж (большое паломничество) или умру (малое паломничество). Это произошло в 108 или 109 году хиджры (в 726 г. х.э.). Он ослеп перед смертью и сказал сыну: “ Возьми землю и рассыпь ее на мою могилу. Правда Божья с тобой. Тебе следует говорить: “Был. Был”. Да пребудет милость и довольство Господа над ним! Затем тайную благодать этой благородной линии – генеалогии воспринял
Наш господин Джагфар ас- Садик –
да будет Аллах им доволен!
Он – имам, который наследовал “макам” пророка Мухаммада и Абу Бакра, потому что его дед – господин шахидов имам аль — Хусайн, а его мать – Умм Фарвату бинт аль — Касим ибн Мухаммад ибн Абу Бакр ас — Сиддик, а ее мать – Асма бинт Абдурахман ибн Абу Бакр ас- Сиддик. Эти сведения о его отце и деде, его матери, Арвату, Ата, Нафии и Зухра приведены от обеих Суфьянов, Малика и аль — Катани. И все [составители хадисов] ссылались на них, кроме Бухари. Абу Хатим сказал, что Джагфар – лицо, заслуживающее доверия, авторитетный человек, не имевший себе подобных. С ним происходило много чудес, он обладал знаменитым даром проницательности [в тайное]. Например, при халифе Мансуре находился сплетник, распускавший слухи о Джагфаре. Когда Мансур был на хаджже-паломничестве, привели сплетника и Джагфара. Мансур спросил сплетника: “Клянешься [в том, что сказал о Джагфаре]?” Тот ответил: “Да”. И поклялся. Джагфар сказал Мансуру: “Заставь его поклясться тем, что я вижу”. Тот сказал, что этот человек клянется в этом. Джагфар сказал человеку Мансура: “Скажи: Я свободен от силы и мощи Аллаха, и я уповаю на себя и на свои силы. Джагфар сделал то-то и то-то”. Человек Мансура затруднился, затем поклялся и не переставал клясться, пока не умер на месте.
Однажды тиран убил его патрона. Джагфар всю ночь молился и на рассвете попросил Бога наказать злодея. И стали слышны крики о смерти тирана. Однажды до Джагфара дошли слова аль — Хакма ибн Аббаса аль — Калби, сказанные о его дяде Зайде: “ Мы распяли для вас Зайда на стволе пальмы и не увидели на этом стволе махди !” Джагфар произнес: “Боже, нашли на него собаку из Твоих собак!” И вскоре лев съел аль- Хакма.
Также Табари привел рассказ со слов Вахба, который сказал: “Я слышал, как Лейс ибн Сагд говорил: “Я совершил хаджж-паломничество в 113 году хиджры. И когда я совершил третью (ежедневную) молитву, то заметил сидящего мужчину, который вслух молился Богу и говорил: “О, Боже! О, Боже!”, пока не прервалось его дыхание. Затем он говорил: “О, Живой! О, Живой!”, пока не прервалось его дыхание. Затем он произнес: “О, Господь! Я желаю винограда, насыть меня им [виноградом]! И оба мои верхние одежды бурд износились. Одень меня [в новые одежды]!” И Лейс сказал: “И он не прекращал таким образом молиться, пока я не увидел корзинку, полную винограда, хотя в ту пору нигде еще не вырос и не созрел виноград. Также появились два плаща-бурд, которым подобных я еще не видывал. Он захотел есть и я сказал ему: “Я – твой сотрапезник, потому что ты просил Бога, а я верил [в Его помощь]”. Он сказал: “Ешь, и не прячь и не откладывай [ничего из этой еды]!” Затем он придвинул один плащ-бурд. Я сказал, что не нуждаюсь в нем и что пусть он один плащ набросит на свое тело, а второй плащ накинет сверху. Он взял обе Божьи жалованные одежды, спустился вниз, встретил другого мужчину и сказал ему: “Облачи меня, о сын пророка Аллаха!” – и протянул одежды ему. Потом я спросил второго мужчину: “Кто это был?” Он ответил: “Джагфар ас- Садик”. И Лейс сказал мне, что он искал Джагфара, но уже не было о нем и слуха, и что он не нашел его.
Из высказываний Джагфара ас- Садик: “Благое деяние не состоится без трех условий: это благое деяние должно в твоих глазах выглядеть ничтожным, малым делом; ты должен скрывать это деяние; и ты должен быстро и споро осуществлять его”. Он сказал: “Если земной мир подступит к человеку, то одарит его достоинствами и прелестями чужого, не его; а если мир отступит от него, то отнимет красоты и прелести его души1”. Он сказал: “Самое нужное из богатств – ум. И нет более великой напасти и бедствия, чем невежество. Лучшая помощь –сотрудничество, взаимная помощь. Ведь Аллах говорит: “Я – самый щедрый и великодушный. Рядом со мной не будет отвергнутого и униженного!” Джагфар сказал: “ Кто будет утверждать, что Господь находится в чем-то, или Господь [выходит] из чего-то, или что Он [находится] на чем-то, то он [этот человек] – язычник, многобожник. Потому что, если Господь находился на чем-то, то Он был бы несомым [чем-то, что несут или влекут]. А если бы Он был в чем-то, то Он был бы ограниченным этим. А если бы Он выводился из чего-то, то Он был бы сотворенным. [А это противоречит природе и сущности Бога]”. Ему сказали: “Что с нами? Мы молимся, а Бог не отвечает на наши просьбы!” Он ответил: “Потому что вы молитесь тому, кого не знаете”. Джагфар одевал короткую шерстяную одежду джубба2 на тело, а сверху хулла3 из шерсти и говорил: “Одеваем джубба [из грубой шерсти] ради Аллаха, а в шелка одеваемся ради вас [людей]. То, что предназначено ради Господа, мы скрываем, а то, что для вас, то мы показываем вам”.
Он сказал Абу Ханифе : “Ты применяешь “кияс” (вынесение решений по спорным религиозным вопросам методом аналогии) в религии. А первым, кто примерял “кияс”, был Иблис (Дьявол)”. Он (Абу Ханифа) сказал, что использует “кияс” (примеривание) в том, для чего не может найти подтверждения из текста Корана.
Джагфар говорил: “Не ешьте из рук того, кто сперва заставит [людей] голодать, а затем насытит”. Он говорил: “Если ты согрешил, то попроси у Господа прощения. Ведь грехи возложены на шеи людей еще до их создания. Будь упорным [в просьбе о прощении]”. Он говорил: “Господь Бог внушает миру [своих созданий]: “Кто служит Мне, тому Я служу. А кто не служит Мне, того Я заставлю служить Мне”. Джагфар говорил: “Нет благородства у лжеца, нет покоя завистнику, нет дружбы и любви у жадного, нетерпеливый не обретет братства и дружбы, а человек с дурным характером не имеет [истинного] верховенства”. Джагфар говорил: “Не делай того, что запретил Господь Бог, следуй Его повелениям – и станешь Его рабом. Будь доволен тем, что уделил тебе Бог, — и станешь ты мусульманином. Поступай с людьми так, как если бы ты хотел, чтобы они поступали с тобой, — и ты станешь му’мином . Не водись с развратником – он вовлечет тебя в свое распутство”. Джагфар сказал: “Кто жаждет славы и могущества без [поддержки своего] рода-племени, величия – без власти — тот пусть оставит позор ослушания [Бога] и прибегнет к силе подчинения [Богу]”. Джагфар сказал: “ Кто водится с дурным человеком, тот не станет мусульманином [на деле]. Кто вступит на порог дурных дел, навлечет подозрения [на себя]. Кто не придерживает свой язык – раскается”.
Джагфар сказал: “Благополучие будет в тягость до тех пор, пока не будет известной цель его достижения. И если нечто овладеет тобой, то ты почти полностью впадешь в косное состояние; даже если не вещь овладеет тобой, а ты используешь ее для украшения себя, и это уже есть косность. И если ты –не для вещи, то предпочти молчание. А если не можешь молчать, то предпочти высказывания праведных предшественников- мусульман. Счастлив тот, кто обретет в себе уединение”. Джагфар говорил: “Пусть тот, кто с нетерпением взыскует свою пищу, усиленно просит прощения у Бога”. Он сказал: “Человеку, который пожелает сохранить понравившуюся вещь из своего имущества, следует обратиться к Всевышнему: “ Как прекрасно это [сделал Аллах]! Нет силы, кроме как от Бога!” Он говорил: “Факихи — правоведы – доверенные и хранители послов в том, с чем те [послы] не решаются войти в двери султанов”. Из его молитв: “О, Боже! Возвеличь меня покорностью к Тебе и не унижай меня ослушанием в отношении Тебя! О, Боже! Дай мне пищи столько же, как тому, перед которым Ты скупился, не выдав пищи, когда ко мне Ты расщедрился из Твоей милости!” Он говорил: “Нет лучшего дара [от Господа], чем богобоязненность!”
Мазар ибн Касир сообщил: “Однажды я и Суфьян ас- Саури зашли к Джагфару ас- Садик. Я сказал ему: “Я намереваюсь посетить Запретную мечеть в г. Мекка, научи меня молитве, которую я там прочитаю”. Джагфар ответил:
“Когда ты прибудешь в Запретную мечеть, то возложи ладонь на стену Каабы и произнеси: “О, Предшественник времен! О, Слышащий всякий голос! О, Одевающий кости [человеческие] мясом после смерти [в Судный день]!” А затем возноси те молитвы, которые пожелаешь!”
Джагфар говорил: “Если тебе передадут, что твой брат [по вере] сказал о тебе что-то такое, что вызвало в тебе отвращение, то ты не печалься. Это потому, что если это окажется правдой [что он говорил о тебе плохое], то для него уже предназначено наказание [от Бога], пока отложенное до своего времени. Если же этого не было [его слов], то лучше, чтобы ты не думал об этом”. Джагфар говорил: “ Рассказывают, что пророк Муса (Моисей) – да благословит его Аллах и приветствует! – обращался к Богу со словами: “О, Боже! Я прошу Тебя, чтобы все поминали меня только добром!” Господь — Велик Он и Всемогущ! — ответил ему: “Я даже для себя не предусмотрел подобное”. Джагфар говорил: “Благородный человек (аристократ) не должен пренебрегать четырьмя вещами: он обязан встать, если сидел на собрании, при появлении своего отца; он обязан оказать услужение гостю; он обязан сам садиться на коня, даже если у него 100 рабов; он обязан оказывать услужение тому, кто обучает его наукам”. Джагфар говорил: “Если до тебя дойдут сообщения, что твой брат [по вере] сделал нечто, что вызывает в тебе отвращение, то постарайся найти одну из 70 причин и доводов, оправдывающих его. Если ты не найдешь для него извинения, то скажи: “Возможно, у него есть оправдывающее его обстоятельство, о котором я не знаю”. Джагфар однажды спросил человека одного племени, кто у них сеййид (глава) племени. Тот ответил: “Я”. Джагфар сказал ему: “Если бы я был сеййидом этого племени, то не ответил бы: “Я”.
Однажды в дом к Джагфару вошел Суфьян ас- Саури – да будет доволен им Аллах! – и увидел его, облаченного в джуббу из шелка. Суфьян сказал ему: “Вы – из семейства пророка Мухаммада и одеваете подобное?” Джагфар в ответ сказал ему: “Ты не знаешь. Проверь рукой, что под джуббой”. А там, под джуббой, находилась мисха1 из грубого конского волоса. Затем он сказал: “О, ас- Саури! Покажи мне, что у тебя под джуббой”. А там у него была рубаха из нежного белого полотна. И стало Суфьяну стыдно. Затем Джагфар сказал: “О, ас- Саури! Не заходи так часто к нам – ты делаешь нам больно и мы тебе делаем больно”. Джагфар все свое имущество отдавал на пропитание бедных, и его семье не оставалось ничего. Джагфар сказал: “Если услышите о мусульманине слово, то придерживайтесь о нем хорошего мнения, как только можете, если не сможете, то упрекайте себя”.
Еще из сообщений о Джагфаре ибн Мухаммад и его отце — да будет доволен Аллах ими обоими!
Когда ‘Умар (ибн Хаттаб) был смертельно ранен (наемным убийцей), он послал отца Джагфара к группе мусульман, участников битвы при Бадре, которые сидели между могилой [пророка Мухаммада] и минбаром . Отец Джагфара сказал им: “ ‘Умар говорит вам: “Умоляю вас именем Аллаха, было [покушение] сделано по вашей воле?” Встал Али ибн Абу Талиб, — да будет доволен им Аллах! – и сказал: “Нет, клянусь Аллахом! Мы готовы продлить его жизнь нашими жизнями”.
Ибн Абу Хазим рассказал: “Однажды я был у Джагфара, когда к нему вышел привратник и объявил, что у дверей находится Суфьян ас- Саури. Джагфар сказал: “Разреши ему зайти”. Затем он сказал Суфьяну: “О, Суфьян! Ты человек, которого призывает к себе султан, а я избегаю султана. Покинь меня без обиды за это”. Суфьян сказал: “Расскажи [в чем дело], я выслушаю и встану [чтобы уйти]”. Джагфар сказал: “Мне рассказал отец о деде, что посланник Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – говорил: “ Пусть тот, кого Аллах одарил щедротами, возблагодарит Его; тот, кто взыскует пищи, пусть просит прощения у Бога; а тот, у кого не идут дела, пусть скажет: “На все воля Божья!”
Люди Пути (великие суфии) рассказывали, что однажды муха села на лицо халифа Мансура и пока он отгонял ее, он устал и стал раздраженным. Тут вошел Джагфар. Мансур спросил его: “О, Абу Абдуллах (Джагфар)! В чем смысл сотворения мухи?” Тот ответил: “Чтобы при помощи ее унижались грозные владыки”. Некто из простонародья посещал Джагфара, а затем пропал. Тогда другой человек сказал Джагфару, что тот человек нарочно медлит и не приходит, так как желает набить себе цену и унизить Джагфара. Джагфар ответил: “Сущность человека [заключается] в его уме, его достаточность – в религии, а его благородство [заключается] в его богобоязненности. Все люди [дети Адама] – равны”.
В 147 году хиджры халифа Мансур совершал хаджж-паломничество и посетил г. Медину. Он приказал: “Приведите ко мне Джагфара ибн Мухаммада! – (да будет доволен Аллах ими обоими!) — Пусть Господь убьет меня, если я сам не убью Джагфара!” Рабиг, правитель Медины, прикинулся не услышавшим приказа, стараясь, чтобы Мансур забыл о своем приказе. Но Мансур повторил свой приказ, а Рабиг опять прикинулся не услышавшим его приказ. Мансур повторил свой приказ в третий раз, и в обидном для Рабига тоне. И когда привели Джагфара, Рабиг сказал ему: “Прости меня. Уж очень сильно требует тебя Мансур”. Джагфар ответил: “На все воля Божья!” Когда он вошел к Мансуру, тот сказал ему: “Эй, враг Аллаха! Жители Ирака выбрали тебя [как главу], приносят тебе свои богатства, отдают их тебе как закят-налог. Ты не признаешь мою власть и договор [на лояльность ко мне]! Пусть Господь убьет меня, если я сам не убью тебя!” Джагфар ответил: “ О, повелитель уверовавших в Аллаха! Пророк Сулейман (Соломон) — да благословит его Аллах и приветствует! — сподобился даров Божьих и возблагодарил Его за это. Пророк Аюб (Иов) — да благословит его Аллах и приветствует! — перенес страдания, болезни и терпел, не роптал на Бога. Пророк Юсуф (Иосиф) — да благословит его Аллах и приветствует! – испытал на себе несправедливости, произвол и был помилован Богом. Ты тоже из подобного рода [притеснителей]”. Мансур сказал ему: “Абу Абдуллах (Джагфар) совершенно невиновен! Да воздаст тебе Господь из своих щедрот самое лучшее, как воздают люди своим самым близким!”
Затем он взял его за руку, посадил рядом с собой на сиденье и обласкал его так, что у того борода стала мокрой [от слез]. Затем Мансур повелел выдать Джагфару деньги, одежды и сказал: “Отправляйся под крылом защиты Господа!” И Джагфар удалился от него. Рабиг сказал ему: “ Я поражен. Что ты сказал ему, когда вошел, о Абу Абдуллах (Джагфар)?” Тот сказал: “Я произнес: “О Боже! Защити меня своей десницей, которая никогда не смыкается от сна, защити меня, сохрани меня своим могуществом. Ты — моя надежда! О Боже, Ты самый Великий! Отдали то, чего я опасаюсь и боюсь, обезопась меня! О Боже! С Твоей помощью я защищаюсь от его жажды убийства и Тебя прошу защитить от его злобы и жестокости!”
Джагфар говорил: “Я удивляюсь и не понимаю всякого, кто восторгается собой, приписывая заслуги в успешном завершении дел исключительно себе, и не говорит: “Как прекрасно [устроил это Господь]! На все воля Божья!” Ведь Аллах говорит: “Когда войдешь в рай, скажи: “Как прекрасно! На все воля Божья!” И я поражаюсь человеку, который испугался группы людей и не говорит: “Мне достаточно одного Господа [от всякой опасности]. Он — наилучший заступник!” Ведь Господь говорит: “Тем, которым говорили люди: “Вот, люди собрались против вас, бойтесь их!” – но это только увеличило веру в них, и они говорили: “Достаточно нам Аллаха, Он – прекрасный, доверенный!” И они вернулись с милостью от Аллаха и щедростью, не коснулось их дурное, и последовали они за благоволением Аллаха. Поистине, Аллах – обладатель великой милости!” (Коран 3: 173).
”Возжелайте довольства Господа вами. Ведь Аллах — обладатель величайших благ и милостей!” Джагфар говорил: “Я удивляюсь человеку, которого обманули, а он не говорит: “Я полагаюсь в своих делах на Аллаха. Ведь Он — Всевидящий в делах своих рабов!” Воистину Аллах говорит: “Кто скажет эти слова и будет оберегаться у Господа от напастей, тот не будет обманут [людьми никогда]”. Он говорил: “Я удивляюсь человеку, который находится в печали, скорби и не говорит: “Нет богов, кроме Тебя (О, Аллах)! Как Ты Велик! Я был из творящих неправедное и несправедливое!” В этом случае Господь скажет: “ И Мы ответили ему, и спасли его от горести, и так Мы спасем верующих” (Коран 21: 88).
Он родился в 80 году хиджры в год селевого наводнения аль — Джухав. А по другим сведениям, он родился во вторник, до восхода солнца в 8-ой месяц Рамазан в 43 году хиджры и умер в месяц Шавваль в 148 году ( в 764 г. х.э.) в г. Медина. Он был погребен в аль- Букейг рядом с могилой своего отца Мухаммада аль- Бакр, деда Зейнуль- Абидин, и его дяди аль- Хасана ибн Али — да будет доволен Аллах ими всеми! Как прекрасно все, чем облагородил и одарил его Господь! От него родился сын по имени аль- Касим и дочь по имени Кульсум. Они похоронены в местности аль- Карафату рядом с могилой Лейса ибн Сагда, внутри, слева от прохода. Затем тайную благодать этой благородной линии — генеалогии воспринял наш господин — сеййид
Абу Йазид аль-Бистами – да будет доволен им Аллах!
Он был незаурядным человеком своей эпохи в своих мистических состояниях, речах, набожности, знаниях, богобоязненности, экстатических состояниях (экстазе) и аскетизме. Это он сказал:
Я жажду Тебя (Господи), жажду не ради награды,
Но жажду Тебя ради наказания (от Тебя)
Все, что я хотел – я достиг
Кроме сладострастия от Божьего наказания.
Однажды ночью для него зажгли светильник. Он сказал своим сподвижникам: “От этого светильника на меня находит уныние и беспокойство”. Они ответили ему: “О, наш господин! Мы взяли у бакалейщика в долг бутылочку масла. Затем взяли масла опять, во второй раз (в долг)”. Аль-Бистами сказал им: “Узнайте бакалейщика и удовлетворите его (оплатите масло)”. Они сделали [как он велел] и уныние покинуло его.
Аш — Шейху аль — Акбар (Величайший Шейх) Мухитдин Ибн Араби -да будет свята его могила! — сказал: “Его мистическим состоянием были таджрид и самозабвенность (полная отдача себя Божьему делу). Однажды он сказал своим ученикам: “Я потерял свой браслет. Обыщите дом”. И нашли ученики виноградную гроздь. Он сказал им: “Наш дом превратился в дом бакалейщика.” Тогда ученики раздали как милостыню все из дома. И нашелся браслет.
Величайший Шейх (Ибн Араби) напоминал, что Бистами был “Полюсом”1 спасения своего времени, говоря что “Полюсом” может быть тот, кто может достичь власти и ему будет дозволено внешнее, явное управление (государством), а также может добыть тайное знание в силу своего положения, как например, Абу Бакр, ‘Умар, Усман, Али, ‘Умар ибн Абдулгазиз — да будет Аллах доволен ими всеми! Но есть истинные “Полюсы”, кто добивается скрытого тайного халифства — власти. Такому человеку, как Абу Йазид Бистами, не будет дана внешняя власть.
Когда он начинал говорить о мистических, божественных истинах, то современники не понимали его, бросали в него кости, семь раз изгоняли его из родных мест. И каждый раз, когда они изгоняли его, их дела расстраивались, их постигали напасти и бедствия. И им приходилось смиряться перед ним и всем вместе признавать его величие. Когда Бистами поминал и славословил Аллаха, он источал кровь. Некий из возлюбленных (Богом) сказал Бистами: “Я выпил всего глоток и не испытываю жажды после этого никогда”. Бистами ответил ему: “Мужчина тот, кто выпьет море, а его язык [опять] будет лежать высунутым на его груди от жажды”. И он указал на то, что любовь — это поглощение [чувств] без насыщения ими. Также Величайший Шейх — да будет свята его могила! — говорил: “Я проверял [истинность слов] вещателей об Аллахе. Если они приводили пример о некоем деле, то обязательно этот пример должен был подтверждаться. Абу Йазид Бистами указывал на себя, как на “Полюс времени”. Однажды ему было сказано некими мужами, что о нем говорят как о Полюсе времени. Он ответил: “Валиев много, а амир аль — му‘минин — один. Если кто-нибудь сломает посох, восстанет в этой местности, укажет на крепость и заявит, что он — халиф, то будет убит и его желание не осуществится. А амир аль — му‘минин останется амиром аль – му‘минин”. И не прошло несколько дней, как в той крепости восстал некий бунтовщик, провозгласил себя халифом и был убит, не достигнув своего желания. Свершилось то, о чем говорил и приводил пример Бистами. Он как-то раздавил муравья по ошибке. Он взял его на руки, дунул и вернул ему жизнь, опасаясь [за свою жизнь] от взыскания [Божественного рока].
Бистами говорил: “ Господь поставил меня перед собой и сказал: “О, Абу Йазид! С чем ты пришел ко Мне?” Я ответил: “С набожностью, с аскетизмом в мире”. Господь сказал: “Для меня весь земной мир равен крылышку комара. Ради чего ты изнурял себя аскетизмом?” Я сказал: “О, мой Господь! Я прошу прощения за это. Я прибыл, уповая на Тебя”. Господь сказал: “Разве Я не гарант того, что Я обещал тебе?” Я сказал Ему: “Я прошу у Тебя прощения. Я прибыл к Тебе Тобою”. (т.е. Бистами сказал, что прибыл к Богу, нуждаясь в Нем). И сказал Господь: “ Тогда Мы принимаем тебя”.
Бистами говорил: “Я стал вместе с поклоняющимися (абидун) Богу и не нашел для себя “кудум” , движения по прямой линии вперед. Я стал вместе с подвижниками (джахидун) и не нашел для себя “кудум”, движения вперед, к Богу. Я встал вместе с молящимися и с постящимися (саимун) и не нашел для себя “кудум”. И я сказал: “О Боже! Как найти путь к Тебе?” Господь ответил мне: “Оставь свою душу и иди ко Мне!” Аль — хавасс сказали: “И стал путь к Господу для Бистами короче и ближе из-за столь нежных и немногих слов [Аллаха]. Если человек откажется от счастливого удела и утех своей души в обоих мирах, то Господь предстанет рядом с ним”.
Из его полезных деяний и слов, которые чуть было не раскрыли тайны единства Бога [во всем], дошли до сферы Единственности [Бога] и достигли Вечности.
Однажды Зун-Нун Мисри послал Бистами письмо, где сообщил ему: “У меня пропали сон и покой. Ко мне прибыл караван [с богатствами]”. Бистами сказал тому, кто пришел к нему [с письмом]: “Скажи моему брату (Зун-Нуну): “Мужчина не тот, который шагает вместе с караваном, а тот, кто спит до утра, а утром находит себя перед караваном у своего дома”. И сказал затем Зун-Нун: “Да будет благополучием и довольством для него его речь! Наши [мистические] состояния не превзойдут его речи”.
Бистами сказал: “Из признаков ‘‘арифа : чтобы его пищей было то, что он найдет, местом ночлега было то место, где его застала ночь, а его занятием было служение Богу”. Однажды некий человек подошел к его двери и постучал. Бистами спросил: “Кого ты ищешь?” Тот сказал, что он хочет Абу Йазида Бистами. Тогда Бистами сказал ему: “В доме нет никого, кроме Бога”. Некто из учеников Зун-Нуна Мисри шел вслед за Бистами. Бистами спросил его: “Кого ты ищешь?” Тот сказал: “Абу Йазида”. Бистами сказал ему: “О, мой сын! Абу Йазид вот уже 40 лет ищет и взыскует Абу Йазида”. Человек вернулся к Зун — Нуну Мисри и рассказал ему о словах Бистами. И Зун-Нун упал в обморок. В рассказе говорится, что Зун-Нун сказал: “Мой брат Абу Йазид потерял свою душу в любви к Всевышнему Богу и стал искать ее вместе с учениками”.
Бистами сказал: “Господь повелел своим рабам [суфиям поступать праведно] и запретил им [поступать грешным образом]. Они повиновались и Он наградил их. Они стали служить Ему Его же наградой. Я не хочу от Бога ничего, кроме Бога”.
Его спросили, как он добывает пищу. Он ответил: “Мой Господь Бог кормит и собаку, и свинью. Разве Он не накормит и Абу Йазида?” Однажды он сказал: “Я вышел из своей кожи и увидел, кто я”. По этому поводу сказал ‘ариф Сухраварди: “Бистами указал на говорящую душу”. Однажды Бистами молился, стоя за имамом1 мечети. Когда имам завершил молитву, то он спросил: “О, Абу Йазид! Где ты находишь пропитание себе?” Бистами ответил: “Воздержусь отвечать, пока заново не выполню молитву. Ты засомневался в возможности божьей твари найти пищу. Не следует молиться, стоя за человеком, который не знает ар-Раззака (Кормящего)2”. Бистами говорил: “В начале [моего суфийского] пути я ошибался в четырех вещах: я полагал, что это я поминаю и славословлю Его, что я знаю Его, что я люблю Его и что я взыскую Его. А когда присмотрелся, то увидел, что Его упоминание обо мне, Его знание обо мне, Его любовь ко мне и Его взыскание меня были еще раньше, чем когда я обратился к Нему”. Бистами говорил: “Однажды я произнес: “Слава Аллаху!” И обратился ко мне Господь Бог потаенно, (в моей тайне): “Разве есть во Мне недостаток, от которого ты стал бы Меня очищать?” Я ответил: “Нет, о, Господь!” Он сказал мне: “Очисти свою душу от соблазнов совершать грехи!” И я приступил к упражнениям [по очищению] своей души, пока она не стала воздерживаться от дурных поступков и не украсилась благородными качествами. И я стал говорить: “Преславен я, как я велик!”, подразумевая [божественную] щедрость, [оказанную мне]”. Бистами говорил: “Ученый не тот, кто заучил Коран. Если он забудет то, что заучил, то превратится в невежду. Но ученый тот, кто берет знание от его Господа Бога в любое время, когда он захочет, без заучивания, без обучения. Вот этот человек есть божественный ученый”. Бистами говорил: “Если увидишь кого-нибудь, кто верует в слова людей3 этого Пути — тарика, то попроси, чтобы он помолился за тебя, ведь он — отвечающий мольбам [как Бог, который есть Отвечающий на просьбы и мольбы людей]”. Бистами говорил: “Господь Бог мне повелел: “Явись к Моим созданиям (людям) с Моими качествами. И кто увидит тебя, тот увидит Меня”. И сказал по этому случаю Величайший Шейх Ибн Араби: “Это есть проявление в Бистами божественных качеств. Разве ты не видишь среди божьих рабов представителей Господа Бога? У них [есть способности различать] добро и запретное, судить и поступать мудро. Это — качество, свойство Бога. А чернь (простонародье) обязана слушаться и повиноваться”.
Бистами говорил: “Счастливый удел в обладании чудесами для святых угодников (суфиев) зависит от различия четырех имен Бога, от которых отталкивается в своих делах каждая группа [суфиев]. Эти имена — “Первый”, “Последний”, “Явный” и “Тайный (Скрытый)”. Тот [суфий], чей удел исходит от имени Бога “Явный”, тот способен видеть чудеса Божественной мощи. Тот [суфий], чей удел исходит от имени Бога “Тайный”, тот способен видеть то, что проистекает из тайного в Божественных лучах. Тот [суфий], чей удел исходит от имени Бога “Первый”, тот занят тем, что предшествовало ему, а тот [суфий], чей удел исходит от имени “Последний”, тот связан с тем, что встретит его [в будущем]”. Бистами говорил: “Вы взяли свое мертвое (омертвевшее) знание от мертвых, а мы взяли наше знание от Живого (Господа Бога), который [никогда] не умрет”. Величайший Шейх Ибн Араби пояснил эти слова Бистами, сказав: “Ученые — ортодоксы берут свои знания от своих предшественников. И так до Судного дня. И отдаляется прямое отношение [к первоисточнику знания]. Святые угодники (суфии) берут (свои знания) от Аллаха, который располагает знания из своих тайн в их груди по своей милости и заботы о них”. Бистами говорил: “Однажды я находился в мистическом состоянии (халь) и возомнил, что я достиг крайней степени в единении [с Богом]. И явился ко мне шейх и сказал: “О, Абу Йазид! Твой [этот] конечный пункт есть начало [мистического пути] суфиев”. Бистами говорил: “Я видел во сне райских дев — гурий. Я посмотрел на них [с вожделением] и проснулся. И лишился моего “вакта”.1 Затем я [опять] увидел их [во сне] и отвернулся от них. Тогда Господь Бог одарил меня “вактом”. Бистами говорил: “Святые угодники [аулия] не радуются, когда удостаиваются ответа на свои просьбы, которые есть суть чудес, таких, как хождение по воде и воздуху, сокращение расстояний по суше и по морям. И просьбы неверных не остаются без ответа. Расстояния сокращаются для шайтана и Даджаля. Воздух подчиняется птице, а вода — киту. Кто обделен щедротами из [вышеуказанных] вещей, тот не застрахован от коварства и бед”. Бистами говорил: “Я нашел ма‘рифа2, только имея голодный желудок и нагое тело”. Было сказано ему: “Расскажи нам, как ты укрощал свою душу в начале [твоего суфийского пути]”. Бистами ответил: “Я призвал свою душу к [подчинению] Богу. Она отказала. И я твердо пообещал ей, что не буду пить воду и не буду спать целый год. И подчинил ее”. Бистами говорил: “Воистину суфии получают [божественные знания] ровно столько, насколько они лишают себя [земных утех] и [посвящают себя] созерцанию Всевышнего Бога”. Бистами говорил: “Работе тела сопутствуют [как результат] благодать и дары божественных тайн”. Бистами говорил: “В моей любви к Тебе (О, Господи) нет ничего удивительного – Я твой раб. Удивляет Твоя любовь ко мне. Ведь Ты — Всемогущий Царь!” Бистами говорил: “Истинные рабы Божьи те, которые, в случае, если Господь Бог уговаривал бы их лишиться лицезрения Его в раю, стали бы просить Его вывести их из рая, как просят обитатели огня (ада)”. Бистами говорил: “Я в течение трех лет, как только брался поминать и славословить Аллаха, промывал водой рот и язык из уважения к Господу Богу”. Один человек сказал ему: “До меня дошли разговоры, что ты ходишь по воздуху”. Бистами ответил: “И что удивительного в этом? Птица питается падалью и движется по воздуху. А правоверный мусульманин благороднее птицы”. Бистами говорил: “Я трижды отринул земной мир и обратился к моему Господу. Я воззвал: “О, мой Бог! Я обращаюсь к тебе с мольбой человека, у которого никто не остался, кроме Тебя”. И Он научил меня искренности, взлелеял мою душу и представил все созданное Им предо мной так, чтобы я смог отказаться от всего тварного [ради Него]”. Бистами говорил: “В покорности [Богу] содержится нечто, что может привести вас к отпадению [от верного пути] и к гибели. Это то, что не вызывает в вас нужды желать ослушания и неподчинения [Богу]”. Бистами говорил: “Пока раб Божий не перестает выискивать из мусульман того, кто хуже его, до тех пор этот раб Божий грешит грехом высокомерия”. Его спросили: “Когда человек становится [истинно] покорным Богу?” Он ответил: “Если человек не находит для себя макама , “халя” и не видит из творений Божьих того, кто был бы хуже его”.
Бистами, когда бывал спрошен об ‘арифе (“просветленном”), отвечал: “Мистические состояния “ахвал” — для простых смертных. Для “‘‘арифа” не существует “халь” из-за особенностей бытия ‘арифа: его облик стирается и его сущность исчезает из-за сущности другого (т.е. Бога)”. Бистами говорил: “Я призвал свою душу к Богу, а она отказалась. Тогда я оставил ее, и она направилась к Нему”. Бистами говорил: “Больше всех скрыты от Бога (не видят Его) люди трех видов: аскет из-за своей воздержанности (аскетизма), много поклоняющийся из-за своего поклонения и ученый из-за своего знания. Бедный аскет! Если бы он знал, что Всевышний возвысил весь земной мир, то он бы совсем не стал воздерживаться от мира! Бедный ученый! Если бы он знал, что все знание, дарованное ему, не стоит и строчки написанного на лаухуль-махфуз , то он бы даже не посмотрел на свое знание”. Бистами говорил: “Блажен тот, кто имел одно единственное желание [служить Богу] и чье сердце не было занято тем, что видели его глаза и слышали его уши”. Бистами говорил: “Больше всех отдалены от Бога те люди, которые больше всех указывают на Него”. Бистами говорил: “Ближе всех к Богу те люди, которые более милосердны к Его тварям”. Бистами говорил: “Божьи дары несут [получают] только Его неприхотливые, претерпевающие все тяготы и унижения ломовые лошади [суфии]”. Бистами говорил: ‘ариф (“просветленный”) – это тот, кто не перестает поминать и славословить Аллаха, кто не испытывает скуки от Его созданий, кто не ведет тайную дружескую беседу ни с кем, кроме как с Богом”. Один человек попросил его: “Научи меня самому великому имени Бога”. Бистами ответил: “Нет определенной границы для Бога [чтобы обозначить Его конкретным именем]. Воистину, Он — это простор в твоем сердце для его Единственности. И если ты сподобился этого, то обратись к любому Его имени, которое пожелаешь, и станешь двигаться от Востока до Запада”. Бистами говорил: “Господь – это облако. Если раб Божий будет голодать, то Господь Бог прольет на его сердце мудрость [обильно, словно дождь]”. Бистами говорил: “Если ты предстанешь перед Богом, то покажи себя как огнепоклонник, который собирается порвать пояс перед Ним”.
Бистами говорил: “Я сорок лет призывал людей к Аллаху. Они не ответили на мой призыв. Когда я оставил их и обратился к Богу, то обнаружил людей, следующих за мной”. Величайший Шейх Ибн Араби — да будет свята его могила! – сказал: “Было сказано для Бистами по поводу этого “макама”: “Проявляет ли ослушание [и неповиновение Богу] ‘ариф?” Бистами ответил: “ Всякое дело Аллаха сотворено размером определенным, соразмерным”. И сказал Величайший Шейх: “Этот ответ Бистами – образец предельной воспитанности и добродетели, поскольку он не сказал ни да, ни нет. Это его добродетель проистекает от совершенства его “халя”, его знаний и его нрава — да будет Аллах доволен им!”. Бистами говорил: “Суфийский Путь-тарика накладывает требование, чтобы шейх не забывал своих современников. А значит и его избранный ученик-мурид должен так поступать. Если бы суфии в Судный день удостоились от их Господа Бога силы и могущества, и те, которые мучили их при жизни, испугались бы, то суфии были бы первыми, которые простили бы своих мучителей. Это есть проявление футуа1 и ма‘рифа2 людей суфийского Пути – тарика”. Бистами говорил: “Люди бегут от Божьего суда, а я жажду его. Возможно, Господь Бог скажет мне: “О, мой раб!” Я отвечу: “Вот я перед Тобою!” Затем, после этого, Бог поступит со мной так, как Он пожелает”. Один человек попросил его: “Укажи мне на поступок, совершив который, я приближусь к Аллаху”. Бистами сказал: “Возлюби аулия (божьих угодников, суфиев), чтобы они тебя возлюбили. Господь Бог будет высматривать в их сердцах твое имя. Он найдет твое имя в сердце вали (суфия) и простит тебя [за твои прегрешения]”.
Бистами говорил: “Если бы Господь Бог разрешил мне оказывать милосердие, то я бы оказал милосердие сперва тому, кто мучил меня и был грубым и черствым со мной”. Было сказано ему: “Слова исповедания веры: “Ла илаха илла Аллаху” (Нет богов, кроме Аллаха) – ключ к раю”. Он ответил: “Верно. Но ключ не открывает ничего, кроме замка. А замок, запирающий [суть слов “Нет богов, кроме Аллаха], состоит из четырех вещей: языка без лжи и навета, сердца без коварства и вероломства, живота без запретной пищи и алчности, и деяния без похоти и ереси”. Бистами говорил: “Я не переставал вести свою душу к Аллаху, хотя она плакала, до тех пор, пока она не стала вести меня к Нему, а сама смеялась при этом [от радости]”.
Бистами говорил, обращаясь к Богу: “Ты избрал суфиев, одарил их щедротами и они покорились Тебе. Они бы не достигли этого, если бы не Твоя милость, которая предшествовала их покорности — да возвеличится Твое величие! О, как Ты велик!” Бистами говорил: “Сердце ‘арифа не жалуется, даже если бы резалось ножницами. Сердце ‘арифа не отчаивается и не доверяет соблазнам — даже если бы было обещано прощение”. Бистами говорил: “Люди гибнут от двух вещей: от отказа от святости и от забвения и пренебрежения Божьими дарами”. Однажды он молился ночью. Вдруг в доме стало светло, как днем. Он сказал: “Если ты шайтан, то я оберегаю себя от твоей алчности. Но если это идет от Аллаха, то я прошу Его, чтобы Он отсрочил и отложил этот свет из мира труда [суфия] к миру чудес [проявляемых суфием]”. Бистами говорил: “Правоверному мусульманину довольно знать, что Господь Бог превыше его знания [о Нем]”. Один человек увидел Абу Йазида во сне и попросил его: “Растолкуй и вразуми меня!” Бистами сказал ему:
“Люди – глубокое море
Как далек от них Его корабль.
Я уже посоветовал тебе, возгордись
Ради твоей бедной души”.

Бистами говорил: “Я долго смеялся и долго плакал. А сегодня я не смеюсь и не плачу”. Было сказано ему: “Как ты чувствуешь себя, как твое настроение [этим утром]?” Он ответил: “Нет утра для меня, как нет вечера. Утро и вечер для того, кто связан качествами [человека], а у меня нет качеств [кроме качеств Бога]”. Бистами говорил: “Я познал Бога светом Его творения и познал Его творение Его светом”. Бистами говорил: “Земной мир — для простых смертных, малых сих, а тот свет — для избранных [Богом суфиев]. Кто желает быть в числе избранных, тот не должен следовать за людьми [в поисках соблазнов] их земного мира”. Он говорил: “Воистину, земной мир создан как зеркало для того света. И тот, кто посмотрит в это зеркало ради того света, спасется. А человек, кому зеркало мешает увидеть тот свет и только отвлекает от него, — тот погибнет”. Бистами говорил: “Нет наказания хуже беспечности и забывчивости. Забвение Бога даже на мгновение ока хуже адского огня”. Он говорил: “Раб божий не будет занят поклонением [Богу] в настоящем смысле, пока не упрочатся его желание, надежда и страсть для любви к Аллаху”. Он говорил: “Кто посмотрит на людей оком знания (‘илм) , тот возненавидит их. Кто посмотрит на людей оком истины (хакика) , тот простит их”. Он говорил: “Земной мир для его обитателей — ослепление и обман. Тот свет (потусторонний свет) для его обитателей — радость сверх всяких радостей. Любовь к Аллаху любящих Аллаха — самый яркий свет [буквально: свет на свет]”. Он говорил: “У того, кто предпочтет этот, земной мир, его невежество подчинит себе его знание, его любопытство возьмет верх над его славословием (зикр) Аллаху, а его непокорность Богу одолеет его покорность Ему”.
Однажды Бистами вошел в мечеть и остановился возле группы людей, собравшихся в кружок возле факиха-правоведа, которому был задан вопрос, касавшийся смерти человека, оставившего после себя столько-то имущества. Факих стал разбирать юридический казус и приводить числа. Бистами вскричал: “О, факих! Что скажешь о том, кто умер и не оставил после себя ничего, кроме Бога?” Люди посмотрели на него и заплакали. Бистами сказал: “Абу Йазид — раб Божий и ничем не владеет. Если он умрет, то ничего не оставит после себя, кроме своего Господа Бога. Каким он был в начале, таким будет и в конце [своей жизни]. Поскольку его началом было одиночество и слова исповедания веры (шахада). Если его конец похож на его начало, то он не видит ничего, кроме Бога. “Вы пришли к нам одинокими, как Мы сотворили вас в первый раз” (Коран 6:94).
Он говорил: “Я 20 лет вел борьбу подвижника, претерпевал трудности созерцания [Бога], не осмеливался надеть “муракка‘а” (хирка) и не притворялся [суфием] пути — тарика. А затем, после этого, я обнаглел и надел муракка‘а”. Он говорил: “Если ты найдешь свое сердце радующимся, свои слезы — застывшими, а свой ум — ясным [буквально: присутствующим], значит ты далек от любви [к Богу]”. Он говорил: “Кто возжаждет Бога, тому Он поможет. Кто возлюбит Бога, того Господь приблизит к себе”. Он говорил: “В Судный день спасется тот, кто исполняет повеления Господа Бога и принимает эти повеления с беспрекословным повиновением”.
Бистами говорил: “Познание простых смертных (аль-гауам) — это познание служения Богу, Его качеств Создателя, покорности Ему, ослушания, вражды и души. Познание избранных Богом (аль-хавасс) — это познание возвеличивания Его, величия, благодеяния и милости. Познание избранных из избранных Богом (хавасс аль- хавасс) — это познание дружбы, тайной беседы с Богом, нежное общение с Ним, а затем познание сердца, а в конце — познание тайны [Бога]”. Бистами говорил: “Господь Бог создает свои творения, чтобы проявить свою мощь, кормит их для того, чтобы показать свою щедрость, умерщвляет их для того, чтобы показать свое всевластие и оживит их для того, чтобы показать свое величие”. Он говорил: “Невозможно, чтобы ты познал Его, а затем не возлюбил Его”. Он говорил: “Их [суфиев] итог после всех обращений на пределе к одному [к Богу] есть прощение [от Бога]”. Он говорил: “Единый Бог — истина. И Истина твоего познания состоит в том, что движения и остановки созданий — действия Бога”. Он говорил: “Аскет говорит: “Как мне поступать?”, а ‘ариф (“просветленный”) говорит: “Как Господь Бог поступает?” Надежда аскета в земном мире – [обнаружение] чудес, а в потустороннем свете – [обретение] мистических состояний “макамат” (“стоянок”). Надежда “‘‘арифа” в этом мире — твердость веры [в Бога], а на том свете — прощение [от Бога]”.
Бистами говорил: “Я тридцать лет подвижничал [как суфий] и не обнаружил ничего более тяжкого для меня, чем знание. Если бы не было разногласий среди ученых, то мое сердце разорвалось бы. Разногласия ученых — благо только в деле выявления единства Бога”. Он говорил: “Тот, чьим спутником является его похоть, не познал себя”. Он говорил: “Поклоняющиеся (‘уббад)1 принадлежат Аллаху. Если Он будет уговаривать их даже на мгновенье забыть Его, то они откажутся от рая, не примут его [рай]”. Он говорил: “Когда моя мать была беременна мной, то протягивала руку, если ей предлагали пищу-халяль2, и отказывалась, если ей предлагали пищу — харам3. Это было проявлением Божьего промысла, заботы обо мне, предписанной еще до начала всех времен”.
Однажды Бистами увидел красное яблоко и сказал: “Это — нежное яблоко”. И было ему сказано (с небес): “Что смущает тебя, чтобы дать Мое имя этому плоду?” И он на 40 дней забыл божественное величайшее имя. Затем он сказал: “О, мой Бог! Клянусь, что не буду есть плоды из сада, пока я жив”. Он говорил: “Твое упование на Бога (таваккул) приемлемо, если ты считаешь только Его помогающим тебе, если ты считаешь только Его кормящим тебя и если ты полагаешь только Его свидетельствующим в пользу твоего знания”. Он говорил: “Люди полагают, что (суфийский путь) тарика более ясен [и понятен], чем [даже] солнце. Я объясняю, что я прошу Аллаха, чтобы Он раскрыл мне этот путь хотя бы на величину носика чайника”. Он говорил: “Душа (человека) смотрит на земной мир, его дух смотрит на потусторонний свет, его ма‘рифа смотрит на Аллаха. Тот, кого победила душа, — из числа погибших. Тот, в котором его дух одержал верх — из числа мужтахидов . Тот, в котором победу одержал ма‘рифа, — из числа обладателей достоверного, истинного знания”.
Аль- Газали — да будет доволен Аллах им! — сообщил, что однажды Абу Йазид сказал: “Я увидел Господа Бога (аль- Хакк) во сне. Господь Бог сказал: “Проси меня [о чем ты хочешь]!” “Я ответил: “Твое величие знает, что я не обладаю языком, способным сейчас говорить”. Йахъя ибн Магаз ар- Рази сказал ему: “Почему ты не попросишь Его [дать тебе] ма‘арифа?” Бистами воскликнул: “Замолчи! Есть два рода ма‘рифа: “ма‘рифа аль-хакикат” и “ма‘рифа аль-хакк”. Что касается ма‘рифа аль-хакк, то его знают правоверные посредством света имана(веры) и убеждения. Что касается ма‘рифа аль-хакикат, то к нему нет пути. Господь Бог сказал: “[Знает Он то, что было до них и что будет после них], а они не объемлют этого знанием” (Коран 20:109).
Бистами увещевал и вразумлял свою душу, говоря ей: “О, эта душа со всеми признаками плохого, что есть в женщине! Если женщина имеет менструации, то она после двух недель очищается. А ты (душа) и после 30 лет не очистилась! Когда очистишься? Тебе необходимо предстать чистой пред ликом Великого и Всемогущего Аллаха. Усердствуй, чтобы ты была чистой!”
Бистами говорил: “У меня было о себе презренное мнение, что я не предприму ничего ради похоти и желания своей души и буду поступать только ради возвеличивания Создателя. Я находил великое наслаждение и полагал, что это наслаждение – от моего возвеличивания [Бога], а не от согласия и довольства моей души. Однажды в холодную ночь моя душа сказала мне: “Дай мне напиться!” Мне стало в тягость это сделать. [Но] я проявил усердие, принес кувшин воды и нашел ее [душу] спящей. Я стоял с кувшином, пока она не проснулась и не выпила воду. На ручке кувшина остался кусочек кожи, который оторвался с моего пальца из-за сильного холода. Я обратился к своей душе и сказал ей: “Твое дело не увенчалось успехом из-за твоей сущности и породы. Ты предъявляла претензии на усердие в поклонении Богу. Но я видел, что ты была в этом медлительна и неповоротлива. Теперь ты знаешь, что сколько ты будешь усердна, ровно столько в ней [усердности] от набожности. Так поступай, испытывая не лень и неповоротливость, а наслаждение. Иначе все это будет для твоего желания и похоти — о, душа! — а не для Аллаха!”
Он говорил: “Господь Бог поставил меня перед собой и предложил мне царство. Я сказал, что не хочу. Он спросил: “Что ты желаешь?” Я ответил: “Я желаю, чтобы я не желал”. Он говорил: “Мне сказал Господь Бог: “Приближайся ко мне тем, в чем нет для Меня порицания и умаления”. Он говорил: “Однажды темной ночью я вытянул свои ноги, находясь в михрабе1. И сказал мне тайный голос (Бога): “Кто садится в компании царей, тот садится только с соблюдением этикета”. Он говорил: “Я познал Бога Богом и познал остальное посредством света Бога”. Он говорил: “Аллах одарил своих рабов щедротами, чтобы они при помощи этих даров обратились к Нему. Но они поступили наоборот и отвернулись от Него, занявшись Его дарами”. Он говорил: “Качество ‘‘арифа (“просветленного”) – качество обитателей огня (ада). Он не умирает и не оживает”.
Он говорил: “Аулия (святые угодники, суфийские шейхи) Аллаха — невесты на этом свете. Их никто не видит2 . Безопасность – для них”. Он говорил: “Если бы Аллах в моем лице заступился за всех моих современников, то не было бы во мне высокомерия, так как в моем лице Господь заступился за кусочек глины3”. Ему написал Йахъя ибн Магаз: “Я опьянел от того, что с избытком пил из чаши любви (к Богу)”. Бистами написал ему (в ответ): “Здесь есть мужчина (подразумевая себя), который выпил моря небес и земли и еще не напился”. Однажды ему сказал факих-правовед: “Ты где, о ком и от кого взял свое знание?” Бистами ответил: “Мое знание – из даров Божьих, мое знание – о Нем и взято из высказываний Мухаммада, посланника Аллаха – да благословит Он его и приветствует! – из того, что пророк знал и из того, что он не знал и Аллах сподобил его знанием этого”. И факих замолк.
Люди спросили Абу Али аль — Джузджани о дошедших до них высказываниях Абу Йазида Бистами, которые были непонятны для них. Абу Али ответил: “Его постигали мистические состояния (“халь”). Возможно, он произносил свои высказывания тогда, когда он впадал в транс, экстаз, состояние опьянения [мистического, а не буквального опьянения]. Кто желает достигнуть степени “макамата” (мистической “стоянки” на суфийском пути) Абу Йазида, пусть борется со своей душой, как боролся с ней Абу Йазид. Тогда он поймет высказывания Абу Йазида. Кто так боролся со своей душой, как боролся Абу Йазид? Он однажды призвал свою душу поклоняться Аллаху, а она отказалась подчиниться. Тогда Бистами отлучил ее от воды на целый год. Прилагайте усердие [в борьбе со своими душами] и вы поймете [смысл] его [мистических] знаков и намеков”.
А вот так рассказал Ибн Хаджар: “Ибн Магаз говорил: “Я наблюдал его [Бистами] несколько раз в состояниях “мушахадат” , таких как “гарик” , стучавшего подбородком в свою грудь, с застывшим с вечера до утра взором, а затем падающего ниц для поклонения на рассвете. Он, долго пребывал, упав ниц, в поклонении. Затем он садился и говорил: “О, Боже! [Суфии] просили Тебя и Ты дал им способности в миг покрывать большие расстояния, ходить по воде, передвигаться по воздуху и низвергать знатных вельмож. А я оберегаюсь Тобой от этих чудес!” Затем он обернулся и увидел меня. Я сказал ему: “О, мой господин! Скажи мне что-нибудь!” Он ответил: “Я расскажу о том, что пригодится для тебя. Господь Бог поместил меня в среднюю часть мира Малакут , где дал мне возможность узреть Его. Затем Он поместил меня в высшую небесную сферу и повел меня по небесам, где дал мне возможность увидеть в них рай и cвой трон. Затем Он поставил меня перед собой и сказал: “Проси у меня все, что ты видел, чтобы Я смог подарить тебе!” Я сказал: “Я не увидел ничего хорошего, чтобы просить это у Тебя!” Господь Бог сказал: “Ты – мой раб! Ты поклоняешься мне искренне”. Ибн Магаз сказал, что это его напугало и он спросил у Бистами: “Почему ты не попросил у Него ма‘рифа?”4. Бистами ответил: “Я приревновал Его к себе. Я не люблю, чтобы Его знал кто-то помимо Него”.
Ад – Дильми сообщил: “Я спросил Абдурахмана ибн Йахъя про таваккул”5. Он ответил: “Если ты положишь руку в пасть дракона, то вместе с Богом не бойся никого, кроме Него”. И я отправился в путь, желая встретить Абу Йазида Бистами, чтобы спросить его про таваккул. Я постучал в его дверь. Он сказал (из-за двери): “Тебе недостаточно слов Абдурахмана ибн Йахъя. Ты не пришел как посетитель. Ты уже получил ответ за этой дверью”. Я провел целый год, а затем направился к нему. Он сказал: “Добро пожаловать! Сейчас ты пришел как посетитель”.
Однажды Бистами вошел в один город. Все жители города бросились к нему. Он спросил: “Кто эти люди?” Ему ответили: “Народ, который жаждет тебя”. Он сказал: “О Боже! Я прошу Тебя не скрывать Тобой Тебя. И как Ты скрываешь Cебя от них мной?” Затем он помолился с ними в качестве имама1 на утренней молитве, повернулся и сказал: “Воистину, я – Аллах, нет богов, кроме меня, поклоняйтесь мне”2. Люди бросили его и сказали: “Бедный сумасшедший!”
30 лет один человек сопровождал Бистами, разделяя вместе с ним дневные посты и ночные бдения. И он сказал Бистами: “О, мой господин! Я служил тебе, подчинялся тебе, но ничего из того, что Господь Бог вложил в ваши сердца, не явилось мне”. Бистами сказал: “О, мой сын! Даже если бы ты постился и бодрствовал ночами 300 лет, тебе бы не досталось ничего, даже пылинка [из того, что достается нам, истинным суфиям], потому что ты скрыт [от Божественного света] своей душой, отрезан любованием собой от своей покорности [Богу]”. Человек попросил его: “Укажи мне на лекарство от этого”. Бистами сказал ему: “Иди, сбрей бороду, разорви свою одежду, повесь на шею торбу с орехами и скажи уличным мальчишкам: “Кто нанесет мне пощечину, тому я дам орех!” Затем обойди все базары, также обойди (в таком виде) тех, кто знает тебя”. Человек воскликнул (от изумления): “Велик Аллах! И это говорится такому человеку как я?” Бистами сказал ему: “Твои слова “Велик Аллах!” содержат отказ (от моего совета). Это – ширк3, потому что ты возвеличиваешь свою душу, себя”. Человек попросил его: “Укажи мне на иной способ, помимо этого”. Бистами сказал: “Нет для тебя другого лекарства, кроме этого!”
Его спросили: “Каким образом ты достиг того, чего достиг [из суфийского знания]?” Бистами ответил: “Я собрал все причины [земных соблазнов], связал их с нетребовательностью (умеренностью), положил их на катапульту искренности и метнул их в море отчаяния. Тогда я ощутил покой и спокойствие”.
Однажды Бистами приказал своему ученику что-то сделать, а тот нарушил его приказ. Все остальные его ученики стали порицать и упрекать этого ученика. Бистами сказал: “Оставьте его! Ведь он упал в глазах Аллаха. Этот ученик [как бы] своровал и его руку отрубили [в наказание]”.
Ахмад ибн Хадравейхи рассказал: “Я увидел во сне Господа Бога. Господь Бог сказал мне: “О, Ахмад! Все люди просят у меня, кроме Абу Йазида Бистами. Он ищет и жаждет Меня!” Бистами говорил: “О, мой Бог! Ты создал свои создания, не дав им знания, и Ты удостоил их качествами верности (надежности) без их желания. И если Ты не позаботишься о них, то кто позаботится о них?”
Его спросили о сунне и фаридатун . Бистами ответил: “Сунна — отказ от мира целиком, полностью. Фаридатун — это дружба и сообщество со Всевышним Аллахом. И это потому, что вся сунна указывает на отказ от мира, а весь Коран указывает на сопровождение (сообщество) Господа Бога. Ведь качество слов Корана — из качеств Всемогущего Бога”. Его спросили о способах достижения [Бога]. Он ответил: “Следование предписанным [Богом] истинам и сохранение искренности вместе с преданностью (чистосердечностью) во всех [мистических состояниях]:
Если скажет мне (Бог): “Умри, повинуясь [Мне]!”
Я не стану жить после того, как услышу [Его] приказ.

Бистами говорил: “Явная (внешняя) и внутренняя стороны веры одинаковы. И вера и любовь существуют в рабе Божьем. Насколько в нем возрастает вера, настолько возрастет любовь к Богу. Всевышний Аллах сказал: “А те, которые уверовали, сильнее любят Аллаха” (Коран 2:165) Бистами говорил: “О, тот, кто продал все ни за что! Воистину, в твоей покорности гибельному содержится то, что мешает и препятствует тебе от влечения дурного и плохого”. Бистами спросил у своей матери: “О, мама! Не съела ли ты что-нибудь из запретного (харама) во время кормления меня молоком (когда я был младенцем)? Я не верю, чтобы была связь с чем-либо, а я бы не знал. Это может скрыть меня от моего Господа — Велик Он и Могуч!” Она сказала ему: “Я не припомню ничего, кроме того, что однажды я вошла к нашим соседям, а ты находился на моей груди. Я взяла бутылочку мази и помазала твою голову и не сказала им про это. В другой раз я взяла без разрешения у них сурьму и подкрасила твои глаза”. Бистами сказал: “Воистину Аллах судит своих рабов даже за частичку грехов весом с мискаль3 . Разве ты не вдумалась в слова Всевышнего Аллаха: “И кто сделал на вес пылинки добра, увидит его. И кто сделал на вес пылинки зла, увидит его” (Корна 99:7-8) А это [мелкое воровство его матери] самая величайшая пылинка [зла]. И я боюсь, что она отделит меня от моего Господа — Велик Он и Могуч!” Затем он стал расспрашивать о людях (соседях), разыскал их наследников и добился от них дозволения (разрешения) для себя и своей матери (в использовании мази и сурьмы в прошлом).
Однажды при Бистами люди упомянули о силе, душе и богатстве. Он сказал: “У правоверного нет души и богатства, потому что Аллах купил у правоверных их души и имущества”. И привел соответствующее высказывание — аят Корана. Рассказывали, что у него была отдельная одежда для мечети, отдельная одежда для дома и отдельная одежда для туалета. Также дело обстояло и с его обувью.
Бистами говорил: “До меня дошла благая весть, что Великий и Всемогущий Аллах говорит: “Кто придет ко Мне, предавая себя Мне, тому Я дарую жизнь, в которой он не умрет. Кто придет ко Мне, отдавая себя целиком Мне, тому Я дарую вечное царство. Кто придет ко Мне, всего себя посвятив Мне, тому Я дарую Свое желание в его желании”. Его спросили про слова Аллаха (в Коране): “Он (Бог) — первый и последний, явный и тайный” (Коран 57:3). Он ответил: “ Он (Бог) первый, кто раскрыл состояния земного мира [дурное в нем], и люди не жаждут [дурного и порочного] в мире. Он (Бог) последний, кто раскроет состояния потустороннего света так, что люди не будут жаловаться там. Он (Бог) явный для сердец своих святоугодников (аулия) так, что они увидят Его. Он (Бог) тайный для сердец Его врагов так, что они не признают Его [наличия]”.
Бистами говорил: “Раб Божий не станет [искренне] любящим своего Создателя, пока не заставит себя усердствовать, как явно, так и втайне взыскуя довольства Бога, так, что Бог из его сердца узнает, что он никого не желает, кроме Него”. Его спросили про самый величайший из эпитетов и имен Бога. Он ответил: “Оно (величайшее имя) в твоих словах: “Нет богов, кроме Аллаха”, а ты не будешь там” [т.е. произнесешь слова не машинально, а осознанно]. В местности Кумс жил один человек, известный своей набожностью, аскетизмом и благочестием. Однажды Абу Йазид Бистами сказал своим сподвижникам: “Идемте со мной! Посмотрим на этого человека, который прославил себя святостью (вилаятун)1”. И они отправились с Бистами. Когда тот человек вышел из своего дома и вошел в мечеть, то он сплюнул в сторону киблы2. Бистами сказал: “Идемте со мной! Пойдемте отсюда, не поприветствовав его! Воистину, этот человек не воспитан в духе нравственности шариата, которой учил пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! И как он может быть достойным мистических состояний (макамат) аулия и сиддикин (искренних суфиев), на которые он притязает?!”
Он говорил: “У Господа Бога есть для меня щедроты (дары). Одна из них состоит в том, что я согласился быть сожженным огнем вместо людей из сострадания к ним. А другая [щедрость Бога ко мне] состоит в том, что я никогда ничем не владел”. Он говорил: “Нет лучшего счастья для раба Божьего, чем быть бедным, у которого нет ничего, нет поклонения Богу в своей униженности перед Ним и в нужде к Нему”. Его спросили: “Когда человек становится настоящим мужчиной?” Он ответил: “Когда он узнает дурные свойства своей души и принимается их исправлять”. Бистами говорил: “Я 40 лет не опирался на стену мечети или рибата ”. Его спросили: “Почему не опирался? Для этого есть разрешение”. Он сказал: “Великий и Всемогущий Аллах говорит [в Коране]: “И кто сделал на вес пылинки добра, увидит его. И кто сделал на вес пылинки зла, увидит его” (Коран 99: 7-8). Разве ты видишь тут разрешение?”
Бистами говорил: “Нет ничего более полезнее для вашей религии, чем почитание вашего брата мусульманина и защита его хурматун (неприкосновенности его личности). И нет ничего вреднее для вашей религии, чем унижение вами ваших братьев мусульман и притеснение их “хурматун”. Однажды он несколько дней был в мистическом состоянии и не разговаривал с людьми. Когда он вышел из этого состояния, его спросили про это. Он ответил: “Я вспоминал начало своего мистического состояния и свои метания в ошибках, грехах и беспечности. И я осознал, что я был искомым, желанным (мурад). И я стал ищущим, взыскующим (мурид). Воистину, Господь Бог помогает тому, кто хочет встречи с Ним, и приближает к себе того, кто возлюбит Его! Мухаммад, посланник Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – сказал: “Если Аллах желает своему рабу добра, то внушит ему чувство покорности к Нему, и вызывет в нем отвращение к ослушанию Его”.
Абу Муса ад — Дубайли рассказывал: “Я сопровождал Бистами несколько лет и почти не видел его спящим, лежа на постели. И часто он совершал утреннюю молитву, сохраняя вуду вечерней молитвы. Но никогда он не жаловался на трудности своего подвижничества. Я спросил его: “Какие слова помогут мне в поклонении Богу?” Он сказал: “Слова “Клянусь Богом!” Я спросил: “ Каковы признаки искренности?” Он ответил: “Покорность Великому и Всемогущему Аллаху. И знай, что наиболее благонравен и добропорядочен тот, кто улучшает и совершенствует свою встречу с Богом”. Тем самым Бистами указал мне на слова Аллаха: “Кто же лучше словами, чем тот, кто призывает к Аллаху, и творит благое” (Коран 41:33). Бистами говорил: “Кто не оставляет служения [поклонения] Богу, тому сопутствуют две вещи: его обуяет страх за свои грехи и его перестанут удивлять его деяния”. Его спросили: “Каковы признаки ‘арифа (“просветленного”)?” Он ответил: “[Истинный ‘ариф — это тот], которого ты видишь, как он ест с тобой, пьет чай, шутит, договаривается с тобой и советует тебе, но его сердце связано с Богом. Нет у него иной заботы, кроме заботы о Боге”. Бистами говорил: “Я 12 лет, как кузнец, ковал свою душу, 5 лет был зеркалом своего сердца, один год смотрелся в это зеркало. И увидел посередине себя явный, видимый пояс1. Я 12 лет трудился, чтобы порвать этот пояс. Затем посмотрел и увидел в моем чреве тайный пояс. Я трудился 5 лет, чтобы порвать его. Затем на один год оставил это дело. Затем посмотрел и после этого мне раскрылись [тайны] людей. Я увидел их мертвыми и произнес над ними 4 раза такбир2”.
Бистами говорил: “Это моя радость Тобою и я боюсь Тебя. И как я могу радоваться Тобою, если я предан и верен Тебе?” Он часто говорил: “ Господи, помоги мне понять Тебя! Ведь я смогу понять Тебя только с Твоей помощью”. Он говорил: “Аллах вглядывается в сердца аулия [ святых угодников, суфиев], видит тех из них, кто не способен достойно, в чистом виде, нести груз познания “ма‘рифа”3, и предоставляет им дело поклонения (гибадат) Себе”. Бистами говорил: “Того, кто слушает слова, чтобы [потом] разговаривать с их помощью с людьми, того Аллах снабжает пониманием, чтобы он мог [успешно] вести разговоры с людьми. Того, кто слушает слова, чтобы [потом] общаться с их помощью с Богом, того Он снабжает пониманием, посредством которого Господь Бог спасет его”. Бистами говорил: “‘ариф выше того, что говорит, а ученый (алим) – ниже того, что говорит. ‘ариф никогда ничему не радуется и никогда ничего не боится. ‘ариф всегда наблюдает и видит своего Господа Бога, а ученый-алим со своим знанием видит [только] себя”. Он говорил: “Если ты увидишь самого искреннего из аскетов-отшельников, то испытаешь благоговение перед ним. Если же расстанешься с ним, то его дело оставит тебя равнодушным. Если ты увидишь ‘арифа (“просветленного”), то испытаешь благоговение перед ним. Если же расстанешься с ним, то [все равно] будешь благоговеть перед ним и почитать его”. Он говорил: “Пусть лучше мне говорят: “Почему ты не сделал?”, чем говорят: “Почему ты сделал [это]?” Бистами говорил: “Я вознамерился просить у Всемогущего Аллаха, чтобы Он обеспечил меня пищей, водой и женщинами. Затем я сказал себе: “Как это можно мне просить об этом у Аллаха, если даже Мухаммад, посланник Аллаха — да благословит Он его и приветствует! — не просил Его об этом?” Затем Всемогущий и Великий Аллах обеспечил меня женщинами так, что я уже не обращал внимания, к женщине я подошел или к стене”.
Однажды ночью он отправился в рибат , чтобы на его стенах поминать и славословить Аллаха. Он пребывал там до утра и не поминал Аллаха. Его спросили о причине этого. Он ответил: “Я вспомнил одно слово, которое не сходило с моего языка в детстве, и застыдился славословить Аллаха языком, которое произносило это [нехорошее] слово”. Бистами говорил: “То, чего сподобились [от Бога] аулия [суфийские шейхи], в отличие от того, что досталось посланникам Его, — мир и приветствие им! — можно разъяснить примером с бурдюком меда, из которого просочилась одна капля меда. Эта капля досталась аулия, а для пророков из этого сосуда не досталось ничего”.
Аббас ибн Хамза рассказывал: “Однажды я исполнил полуденную молитву, стоя за Абу Йазид Бистами. Когда он захотел поднять свои руки для того, чтобы произнести такбир , то не смог сделать это из-за благоговения и почтения к имени Аллаха. И его так сковал страх, что я услышал, как затрещали его кости”.
Однажды Бистами направлялся в мечеть для участия в пятничной молитве. Дорога была грязной, его нога соскользнула и он схватился пальцами за стену дома. Это помогло ему устоять. Когда он стал твердо на ногах, то подумал про то, как он возложил свои пальцы на стену дома. Он сказал себе: “Времени много”. И стал разузнавать о хозяине дома, чтобы тому тоже было разрешено получать то, что получил он [от Бога]. Он ушел и разузнал о хозяине дома. Ему сказали, что тот – язычник, огнепоклонник. Бистами подошел к двери его дома и позвал его. Тот вышел и Бистами сообщил ему о случившемся и попросил его, чтобы он попросил у Бистами дать ему то, [что даровано ему]. Язычник сказал: “В вашей религии содержатся такая щепетильность и внимательность. Все это – меры предосторожности. Я уверовал в Аллаха и в Мухаммада, посланника Аллаха — да благословит Он его и приветствует! И все, кто живут в моем доме, также уверовали [в Аллаха и его пророка] благодаря благодати [твоего] деяния”.
Шаких аль-Балхи – да будет доволен им Аллах! — встретил маленького Бистами, когда шел в паломничество в г. Мекку. Шаких сидел на собрании [шейхов] в одной из мечетей, у дверей которой играли дети. Среди них был и Бистами, который подходил к двери мечети и слушал речи Шакиха. Взор Шакиха упал на маленького Бистами и он сказал: “Этот [мальчик] станет одним из [святых] мужей [т.е. суфиев]”. И вышло так, как он сказал.
Однажды Бистами присутствовал на пятничной молитве. И услышал, как имам стал [в проповеди] приводить слова Аллаха: “В тот день, когда Мы соберем богобоязненных к Милосердному чтимым посольством”. Бистами обрадовался, глаза его налились кровью, он даже ударил рукой перила минбара и сказал: “Удивительно! Как может кто-то быть приведенным к Богу, если он сидит в компании с Ним? Ведь Аллах говорит: “Я сижу рядом с тем, кто славословит и поминает Меня ”. А богобоязненный славословит Аллаха, славословит и остерегается [от дьявола]. Когда он будет призван к Милосердному Богу, то найдет у Него место, где будет прощен за все, от чего он оберегался и берегся. Тогда он обрадуется этому”. Величайший Шейх Ибн Араби сказал [по этому поводу]: “Слезы Абу Йазида Бистами были слезами радости, а не слезами печали и скорби. Он [после смерти] попал прямо к Богу, тогда как другие [после смерти] соберутся возле завесы [скрывающей Бога от них]”.
Абу Йазид Бистами – да будет доволен им Аллах! — родился в 188 год хиджры [в 803 г. х.э.] в знаменитом месте Бистами в одной из провинций под названием Кумас. Говорят, это первая из областей Хорасана на пути из Ирака. Кумас – большая область между Хорасаном и горной местностью. Полное имя Бистами – Тайфур ибн Иса Адам ибн Сарвашан. Эти сведения привел Ибн Джаузи аль-‘ариф аль-Джами. Он сообщил, что дед Бистами был язычником, затем принял ислам. У Исы было трое детей: средний Абу Йазид, старший Адам и младший Али. Все они были очень богомольными и набожными аскетами. Ибн Халликан сообщил, что Бистами – это Тайфур ибн Иса ибн Адам ибн Иса ибн Али и что его дед был язычником, который затем принял ислам. У него были братья, религиозные подвижники – аскеты и богомольцы – Адам и Али. Абу Йазид был самым славным из них. Аллах лучше знает [все детали происхождения Бистами]!
Умер Абу Йазид Бистами в 261 или 264 году хиджры в возрасте 73 лет. Место его захоронения точно неизвестно. Существует много могил, где якобы он был погребен. Возможно, в этих местах он пребывал в своих мистических “стоянках” (макамат) — да будет доволен им Аллах! Бистами был “Уэйс”1, его воспитал святой дух (руханийатун) нашего сеййида Джагфара ас- Садика. Великая тайна [знания о Боге] досталась Бистами от Джагфара ас- Садика посредством его святого духа (руханийат). Ведь мы предварили [вас] сообщением, что наш сеййид Джагфар умер в 148 году хиджры, за 40 лет до рождения Бистами. Любой суфий, которого воспитал святой дух (руханийат) одного их наших сеййидов, получает [почетное] прозвище “уэйс” в связи с отношением к нашему сеййиду Уэйсу аль — Карни, сеййиду табигинов (последователей) сподвижников пророка Мухаммада.
В том, что за этими словами есть нечто реально существующее, нет сомнения. Это подтверждается явными доказательствами и ясными обнаружениями дара постижения божественного у Бистами. Его воспитал святой дух (руханийат) сеййида двух миров (пророка Мухаммада), который специально отметил его, возвестил о нем своим сподвижникам и описал его им. Пророк Мухаммад обязал сеййида ‘Умара ибн Хаттаба и сеййида Али Абу Талиба просить содействия у Бистами для получения прощения от Бога. Многие ученые — да будет Аллах доволен ими! — знают этот известный рассказ — притчу, обладающую чудодейственной силой к воскрешению.
Затем тайную благодать этой благородной линии — генеалогии посредством святого духа (руханийат) воспринял от нашего сеййида Абу Йазида Бистами наш сеййид

Абу аль — Хасан аль- Харкани –
да будет свята его могила!
Он был спасением своего времени, незаурядным суфием в достижении мистических состояний (макамат), киблой современников, морем, из волн ‘ирфана которого получали опору аулия [святые угодники]. О его приходе возвестил великий ‘ариф Абу Аббас аль- Кассаб и сообщил, что сезон его посещений и путешествий после него перейдет к шейху Абу аль- Хасану. И произошло так, как он сказал.
Из высказываний Абу аль- Хасана. Он говорил: “Не дружи с человеком, который, если ты славословишь Аллаха, славословит другого, помимо Аллаха”. Он говорил: “Ищи такой рассказ [о Боге, суфиях], прочтение которого вызовет у тебя слезы. Воистину, Господь Бог любит плачущих”. Абу аль- Хасан говорил: “Раб Божий ищет своего Господа Бога при помощи всего. И лучшим из всего является Коран. Ищи и проси Аллаха только с помощью Корана”. Это он сказал — да будет Аллах доволен им! — имея в виду суфиев “конца” . Действительно, нет ничего полезнее для них, чем чтение священного Корана. Что касается суфиев “начала” , то нет ничего полезнее для них, чем многочисленное славословие и поминание Аллаха (зикр), или, выражаясь по-другому, “отрицание” и “подтверждение” сообразно порядку, предписанному шейхом, наставником и проводником [ученика-суфия к Богу]. Абу аль- Хасан говорил: “[“Истинный”] наследник посланника Аллаха тот, кто следует и подражает его деяниям, а не тот, кто правит бумагами”. Он говорил: “Слова Абу Йазида Бистами: “Я желаю, чтобы я не желал”, – тоже желание”. Он говорил: “Слова шейха аш- Шибли: “Я прошу, чтобы я не просил”, – тоже просьба”. Он сказал: “Сегодня будет 40 лет, как Аллах смотрит на мое сердце и не видит в нем никого, кроме Себя. Во мне ничего не осталось, кроме только для Бога. В моей груди нет иного намерения, кроме как того, что для Бога”. Он говорил: “40 лет уже моя душа требует от меня глотка холодной воды или молока. А я до сих пор не разрешил ей в этом”. Он говорил: “Ученых и поклоняющихся Богу много в мире. Но самым полезным для тебя будет, если ты с утра до вечера будешь заниматься тем, от чего будет доволен Бог, и с вечера до утра будешь делать то, что примет Всевышний Бог”. Он говорил: “Лучи сердец [суфиев] – это то, в чем нет существования для простых смертных. Лучшее деяние то, в чем нет размышления и умствования о тварном. Самое лучшее из пропитания то, ради добычи которого ты проявил усердие. Лучший друг тот, чья жизнь протекает вместе с Богом”.
Однажды он спросил у сподвижников: “Что лучше всего?” Они сказали ему: “Ты сам расскажи нам про это”. Он сказал: “Сердце, которое постоянно славословит и поминает Аллаха”. Его спросили, кто есть суфий, и он ответил: “Суфий – это исчезнувший [в Боге], тот, для которого нет существования”. Он сказал: “Суфий – это тот, который днем не нуждается в солнце, ночью не нуждается в луне и звездах. Властвование [власть] суфизма состоит в ничто, которое не нуждается в существовании”. Его спросили: “Как раб Божий узнает об отсутствии у него невнимательности к Богу?” Он ответил: “[Об этом он узнает], если совершит славословие и поминание Аллаха и удостоверится всеми частями своего тела с головы до ног, что Господь Бог также упоминает его”. Его спросили: “ Кому подобает говорить о “фана”1 и “бака”2?” Он ответил: “Подобает говорить тому суфию, который повиснет на шелковой нитке между небом и землей, и если затем подует ураганный ветер, вырывая с корнем деревья, сметая горы и заполняя ими моря, — то этот суфий не сдвинется с места. Такой суфий – “уэйс” по своему воспитанию. Его воспитал святой дух (руханийат) нашего сеййида Абу Йазида Бистами — да будет доволен им Аллах!”
Наш сеййид Джалалетдин Руми — да освежит Аллах его лицо! — сообщил в своих “Масневи”: “Однажды шейх Абу Йазид Бистами вышел вместе со своими сподвижниками в пустыню. И во время пути он впал в небывалое мистическое состояние “халь”. Его спутники были очень поражены. Когда он пришел в себя, они спросили его о причине случившегося. Он сказал: “Меня посетил удивительный человек из Харкана, словно тот человек, который посетил пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — прибыв из Йемена. И этот удивительный человек известил меня о скором появлении суфия из крупнейших, видных аулия (суфийских шейхов, святых угодников)”. Они спросили его имя. Он ответил: “Его имя – Абу аль — Хасан”. И он описал им его как обладающего красотой, “макаматами” (мистическими “стоянками”), суфийским путем – тарика, объяснил, что Абу аль — Хасан будет выше его по степени. Когда прошло 2 года после смерти Бистами, в его завию пришел один человек из Харкана. Сподвижники Бистами спросили его имя. Он сообщил им, что его имя Абу аль- Хасан аль- Харкани. Они посмотрели на него и нашли его таким, как описал Абу Йазид Бистами. Тут они вспомнили, что шейх Бистами оповестил их о появлении Абу аль- Хасана, и что он будет одним из его учеников-муридов, что он возьмет мистический Путь — тарика из благородной могилы Бистами.
Абу аль- Хасан сказал им: “Я видел Абу Йазида во сне. Он сообщил мне о том же самом”. Затем Абу аль- Хасан отправился к могиле Абу Йазида Бистами и взял суфийский Путь — тарика из святого духа (руханийат). Абу аль- Хасан стал ходить каждое утро к могиле шейха Бистами, мазать свое лицо благословенной землей. Он оставался там, стоя на ногах и в состоянии “худур” до времени “духа” и постигал от Бистами знания и познания о Божественном.
Я скажу, что это происходит следующим образом: Дух живого суфия, который находится в этом земном мире, соединяется с духом того, кто находится в “барзах” , внутренней связью, а не наглядной, и между ними происходит духовное общение – “передача пользы”. Господь Бог дает духу, получающему пользу [суфию — ученику, муриду], необходимые знания, которые пересказывает дух, дающий пользу [дух шейха-муршида, наставника]. Такой вид общения происходит, если получающий пользу [мурид, суфий-ученик] – полностью искренен и чист. В противном случае дух дающего пользу [шейха-муршида, наставника] перевоплощается в идеальную фигуру и тогда предоставление пользы и получение пользы протекает в виде реального эмпирического общения. Абу аль-Хасан пришел для очередного посещения [могилы] и увидел, что снег покрыл это место. Он опечалился из-за этого и решил уйти. И вдруг он услышал голос шейха Бистами: “Подойди к нам!” Абу аль-Хасан стал в изумлении убирать снег и на этот раз он сподобился необыкновенного духовного вознесения. [И в дальнейшем с ним] не переставало так происходить, в результате чего он стал самым выдающимся суфием своего времени.
Из слов тех, которые были его учениками, как например, наш сеййид шейхуль-ислам Абдуллах аль-Ансари. Он сказал: “У меня [было] много шейхов-наставников в знании хадиса и шариата, но что касается моего шейха-учителя в суфийском Пути-тарикате – то это Абу аль- Хасан аль- Харкани. Если бы я не увидел его [и не учился у него], то я бы не познал истину [хакикат]”.
Рассказывают, что султан Махмуд аль-Гази ибн Субектекин – да смилуется над ним Аллах! — посетил шейха Абу аль-Хасана и сидел с ним целый час. Вот некоторое из того, что шейх Абу аль-Хасан рассказал султану про Абу Йазида Бистами – да будет свята его могила! Абу аль-Хасан сказал султану: “Бистами был таким человеком, что тот, кто следовал ему, становился на верный путь, а тот, кто видел его, удостаивался вечного [не исчезающего] счастья”. Султан спросил его: “Как это? И Абу Джахл1 видел пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! – но не избавился от своей беды”. Абу аль-Хасан сказал ему: “Абу Джахл не видел посланника Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! Абу Джахл видел Мухаммада ибн Абдуллаха. Если бы Абу Джахл видел посланника Аллаха, — да благословит его Аллах и приветствует! — то он вышел бы из своего бедственного состояния [безверия] и приобрел счастье и твердую веру. Об этом говорят слова Аллаха: “И ты видишь, как они смотрят на тебя, но они не видят” (Коран 7:197). Взгляд глазами еще не делает необходимым это счастье. Счастье возникает после взгляда глазами тайны и сердца, после того, как человек во всем следует и подражает [пророку, суфийскому шейху]”.
Умер Абу аль- Хасан ночью, во вторник, 10-го числа месяца Мухаррам в 425 году хиджры [в 1033 г. х.э.] — да будет доволен им Аллах! – в Харкан, что означает “сонный”, -в одной из деревень в местности Бистами.
Затем тайную благодать этой благородной линии – генеалогии воспринял от него.
Наш сеййид Абу Али аль- Фармади –
да будет доволен им Аллах!
Он милостивый ‘ариф, божественный воспитатель — да будет свята его могила! Он был ученым-шафиитом, божественного склада ума, хорошо знал учения предшествующих ученых, обладал опытом использования методов ученых своей эпохи. Что касается тасаввуф (суфизм) то это учение захватило его [целиком]. [С этим учением] он вырос и ушел из жизни.
Абу Али аль- Фармади изучал мусульманское право у великого Газали и Абу Усмана ас- Сабуни и у других. Мавла Абдулгафир — да смилуется над ним Аллах! — говорил: “Абу Али аль-Фармади был шейхом своего времени, уникальным, единственным в своем роде в суфийском братстве — тарикате в умении славословить и поминать Бога. Не было ему равных из предшественников в умении выражать мысли, в воспитанности, в способности воспитывать, в прекрасной способности исполнять задуманное, в метафоричности речей, в изящности [приводимых им мистических] намеков — иносказаний, в утонченности высказанных слов и в западании сказанного в сердца слушателей”.
Он сподвижничал шейху аль-Кушайри . Аль-Газали научился у Абу Али аль-Фармади страсти (вадж) к Богу и духовному рвению, старанию (иджтихад). Абу Али аль- Фармади находился под неусыпным оком аль- Кушайри, опекавшего его до тех пор, пока тому самому не раскрылся блеск лучей упорства [на суфийском пути] и он не стал одним из упоминаемых людей своего времени и знаменитых суфийских шейхов.
Суфий Симнани говорил: “Абу Али аль- Фармади был языком и шейхом Хорасана, обладателем лучшего суфийского Пути-тарика в деле воспитания муридов-учеников”. Место собрания у него, где он читал проповеди, было подобно райскому саду “Роуда”, здесь было множество различных цветов. Он учился у Абу аль- Касима аль- Кушайри в искусстве проповедей и славословия Аллаха, а также у Абу аль- Касим аль- Каркани и Абу аль- Хасан аль- Харкани”.
‘Ариф аль-Джами — да будет свята его могила! — собрал самое отборное из сведений о началах его руководства [в учении] и сказал, что Али аль- Фармади говорил: “Я в молодости был занят изучением наук в Нисабуре. Там я услышал, что шейх Абу Сагид ибн аль- Хайр — да будет свята его могила!- прибыл из местности Майхана и устроил собрание-кружок, где читает проповеди. Я отправился к нему. Когда мой взор коснулся его сияющего светом лица, я влюбился в него. В мое сердце запала любовь великого суфийского братства”. Он говорил: “Однажды я находился в медресе1. Мое сердце страстно жаждало увидеть красоту шейха [Абу Сагида ибн аль- Хайр] — да освятит Аллах его тайную благодать! У шейха не было привычки выходить в это время [из дома]. Я собрал терпение и стал ждать. Но я не смог стерпеть даже малости, встал и направился к месту собрания у шейха. Когда я подошел к первому базару, я увидел шейха и большую группу [учеников], уходящих [куда-то]. Я последовал за ними, не чувствуя себя. Мы дошли до места, и я вошел вместе с ними, сел в одном из уголков здания, стараясь быть невидимым для глаз шейха. После того, как они исполнили “сама‘”2, шейх вдохновился от радости, его охватила страсть, он разорвал свою благородную джуббу [верхнее платье] и когда все прекратили “сама‘”, он бросил свою “джуббу” на пол. Муриды-ученики взяли это платье, разорвали на мелкие кусочки и положили их перед шейхом. Он взял оторванный рукав вместе с воротником, положил отдельно и воззвал: “О, Абу Али ат- Туси!” Я не ответил ему, подумав, что кроме меня среди муридов есть другой Абу Али, и что шейх не видел меня. Затем он воззвал во второй и в третий раз. Затем ко мне подошел один из них и сказал, что шейх зовет меня. Тогда я приподнялся и встал перед шейхом. Он протянул мне тот рукав с воротником и сказал: “Ты – [один] из нас и [твое положение] сравнимо с отношением воротника к рукаву”. Я взял его [кусок его джуббы] с большим почтением и стал хранить в укромном месте. Я пошел в услужение к шейху, благодаря которому я получил превосходную пользу, сподобился богоявлений, обильных и истинных мистических состояний “ахвал”. Когда шейх покинул Нисабур, я вернулся служить шейху Абу аль- Касиму аль- Кушайри – да будет свята его могила! Всегда, когда я впадал в мистическое состояние “халь”, я затем описывал его шейху, который говорил мне: “Иди, мой сын, и займись изучением знаний!” И так день ото дня мистическое состояние, в которое я впадал, усиливалось. Я не переставал изучать знания в течение трех лет. И вот [во время очередного впадения в состояние “халь”] мне представилось, что я один раз вынул пишущее перо из чернильницы и [вместо чернил] появилось что-то белое. Я встал и пошел к шейху. Я предстал перед ним и рассказал ему об этом. Он –да будет свята его могила! — сказал мне: “Как знание убрало свою руку от тебя, так и ты убери свою руку от знания! Обратись к состоянию “халь”, в котором ты пребываешь, и следуй путем [тарика], по которому идет народ [суфии]!” И я перенес свои пожитки из медресе в ханаках1 и стал служить этому устазу — имаму — да будет свята его могила! Абу Али аль- Фармади говорил: “Однажды устаз аль- Кушайри вошел в хаммам . Я пошел туда один, и заполнил [емкости] купальни большим количеством воды, достав ее ведром из колодца. Когда устаз аль- Кушайри вышел из хаммама, то спросил: “Кто заполнил водой емкости в хаммам?” Я промолчал, сказав себе в душе: “Ты поступил нехорошо!” Он спросил второй раз, и я опять не ответил. Он спросил в третий раз, и я сказал, что я залил водой емкости купальни. Он сказал мне: “О, Абу Али! Я обрадую тебя радостной вестью, что ты сподобился посредством одного ведра того [из божественных тайн], что я постигал в течение 70 лет”.
Он говорил: “Однажды я, когда занимался [суфийскими духовными] занятиями у устаза аль- Кушайри , впал в состояние “халь”, в котором не было ничего привычного и знакомого. Я рассказал об этом моему наставнику, и он мне сказал: “О, Абу Али! Что может быть более приятным [чем то, что ты мне предложил]! Возможно, что это есть “макам”, который выше [по значению], чем мой “макам” . Я не знаю путь к этому “макаму”. Я долго не переставал домогаться того, чтобы шейх помог мне сподобиться еще более глубокого [погружения в божественные тайны]. А [мистическое] состояние “халь” [в которое я впадал] все больше усиливалось. Я прослышал про шейха Абу аль- Касима аль- Каркани и отправился к нему в г. Тус, хотя не знал его местонахождения там. Я прибыл туда, расспросил о нем и нашел его сидящим в мечети с группой его муридов. Я исполнил молитву тахийат аль-масджид и сел перед ним. Он сидел, опустив голову. Затем он поднял голову и сказал мне: “Подойди ко мне, о, Абу Али!” Я встал и приветствовал его. Затем я сел и рассказал ему о [мистических] состояниях, в которые я впадал. Он сказал: “Да. Да благословит тебя Аллах в начале [твоего пути-тарика]! Ты теперь достиг первой ступени [этапа] в продвижении по суфийскому пути “сулук”. Если ты получишь [суфийское] воспитание, то ты достигнешь высокой степени [в суфийской иерархии]”. Я сказал про себя, что он — мой устаз-наставник. Затем я поселился у него. После того, как под его руководством я длительное время занимался духовным самосовершенствованием и “риадийатом” , шейх выдал за меня свою дочь и разрешил мне разговаривать с людьми [языком суфийских откровений]”.
Он говорил –да будет свята его могила! – “Перед тем, как мой шейх Абу аль- Касим аль- Каркани разрешил мне высказываться [языком суфийских откровений], в г. Тус прибыл шейх Абу Сагид ибн аль- Хайр из г. Майхана. Я отправился к нему. Он мне сказал: “О, Абу Али! Приготовься! Твой шейх откроет тебе [глаза на мир божественных тайн] и ты заговоришь их [суфиев] языком так, как соловей”. И не прошло много времени после его радостной вести, как мой шейх приказал созвать собрание [суфиев] и открыл мне двери речи [суфийских высказываний]”.
Абу Хамид аль — Газали по прозвищу “Довод ислама” – да будет свята его могила! — сказал: “Я слышал, как шейх Абу Али аль- Фармади рассказывал о своем шейхе Абу аль- Касиме аль- Каркани, который говорил: “99 имен [эпитетов Аллаха] становятся качествами идущего [“салик”] , а я [все еще] далек и не достиг [Бога]”.
Умер Абу Али аль- Фармади — да будет свята его могила!- в 447 году хиджры (в 1054 г. х.э.).
Слово “аль- Фармади” указывает на название деревни Фармад, одной из селений области Тус, откуда он был родом. Все три духовные линии – генеалогии [братства Накшбандийа] соединяются на этом великом сеййиде. Затем тайную благодать этой духовной линии генеалогии воспринял от него

Наш сеййид Юсуф аль- Хамадани –
да будет Аллах доволен им!
Он – один из первых [лучших] ‘арифов, ученых с твердыми убеждениями и совершенных аулия [святых угодников Божьих]. Он наследовал право воспитания муридов в Хорасане. В его рибате1 в г. Мерв собралась большая группа ученых и праведников, которые научились полезному из его речей и достигли многого из того, о чем мечтали.
Он родился — да будет свята его могила! — в г. Хамадан в 440 году хиджры [в 1047 г. х.э.]. В 18 лет от роду он переехал в г. Багдад. Там он изучил мусульманское право шафиитского толка у шейха и нашего сеййида аш- Шейха Ибрагима ибн Али ибн Юсуфа аль- Фейрузабади, обладателя танбих2 , посещал меджлис3 у Абу Исхака аш-Ширази, к которому он приходил, несмотря на свое малолетство. Юсуф так усердствовал [в учении], что стал искусным в правоведении и других науках, особенно в умозрительных [абстрактных] науках. Он много слушал ораторов- проповедников [ в мечетях] и надежных передатчиков [хадисов пророка Мухаммада] в Багдаде, Исфахане, Бухаре, Хорезме и Мавераннахре. Он заслужил почетный прием у людей.
Затем он отказался от мира и много подвижничал аскетизмом, поклонением Богу, так усердно боролся со своей душой и совершал “риадийат”, что стал спасением своей эпохи, дождем [божественных] истин и гирфана [боговдохновенного знания]. Возле него в Багдаде образовался кружок [собрание], где он читал мистические проповеди и где исполнялся зикр [славословие и поминание Аллаха]. Затем он перебрался в г. Мерв, стал там жить и сопровождать шейхов Абдуллаха аль- Джувейни, Хасана ас- Симнани и Абу Али аль- Фармади4 . Он своими руками творил неописуемые и бесчисленные чудеса [карамат]. Из этих чудес:
Один человек из их сообщества вышел от Юсуфа и стали с ним [с этим человеком] происходить случаи, в которых он не был виноват. Шейх Юсуф сказал: “Этот человек будет убит”. [И действительно], он был убит. Еще одно из чудес: Однажды шейх Юсуф разговаривал с людьми. Некие два факиха- правоведа, которые были на этом меджлисе [собрании], сказали ему: “Замолчи, ты [воистину] мубтадиг !” Он сказал им: “[Сами] замолчите, не живите!” И они оба умерли на месте. Также из его чудес: Однажды к нему пришла плачущая молодая женщина из Хамадана и сказала, что ее сына взяли в плен аль — афрандж . Шейх попросил ее потерпеть. Но она не хотела терпеть [разлуку с сыном]. Тогда шейх сказал: “О, Боже! Освободи его из плена и ускорь его избавление!” Затем он сказал ей: “Иди в свой дом и там найдешь своего сына!” Женщина пошла домой и нашла во дворе сына. Она изумилась и стала его спрашивать. Сын ей сказал: “Только что я был в Великом Константинополе. На моих ногах были оковы, а вокруг — охрана. Вдруг ко мне подошел человек, взял меня и перенес сюда в мгновенье ока”.
В фетвах выдающегося ученого Ибн Хаджара аль — Хайтами — да будет свята его могила! — приводится история, которую рассказал Абу Сагид Абдуллах ибн Абу Асрун, один из известных имамов шафиитского толка его времени. Абу Сагид рассказал: “Я прибыл в Багдад в поисках знания и стал сопровождать Ибн Сака на занятиях науками в медресе “Низамийа”. Мы посещали также праведных мужей-суфиев. В то время в Багдаде жил человек, которого прозвали “Гаус”4. Мы захотели посетить его и отправились к нему втроем: я, Ибн Сака и шейх Абдул Кадир5, тогда еще молодой парень. Когда мы еще шли к шейху Юсуфу Хамадани, Ибн Сака сказал: “Я обязательно задам шейху вопрос, на который у него нет ответа”. Я сказал: “Я задам ему вопрос и посмотрю, что он скажет”. Шейх Абдул Кадир сказал: “Боже сохрани, чтобы я что-то спросил у него! Я предстану перед ним и буду ждать благодати от лицезрения его!” Мы вошли к нему и увидели его только через час. Шейх Юсуф Хамадани посмотрел с гневом на Ибн Сака и сказал ему: “Горе тебе, Ибн Сака! Хочешь задать мне вопрос, на который у меня нет ответа? Твой вопрос такой-то и ответ такой-то. Я вижу, как огонь безверия (куфр) горит внутри тебя”. Затем он посмотрел на меня и сказал: “О Абдулла! Ты хочешь задать мне вопрос и ждешь, как я отвечу на этот вопрос? Твой вопрос такой-то и ответ на него такой-то. Пусть мир подступит к твоим ушам из-за недостатка в тебе такта и этикета!” Затем он посмотрел на шейха Абдул Кадира, подошел к нему и тепло приветствовал. Он сказал: “О, Абдул Кадир! Ты сподобился довольства Аллаха и его посланника Мухаммада благодаря прекрасному воспитанию и учтивости. Я как будто вижу тебя в Багдаде, уже сидящего на кресле и произносящего проповеди перед всем народом [бедными и богатыми]. И ты говоришь: “Моя нога находится на шее любого вали [суфия, святого угодника]”. И я будто вижу, как аулия [суфии, святые угодники] твоего времени согнули свои шеи из-за почтения к тебе”. Затем шейх Юсуф Хамадани скрылся от нас и мы его больше не видели. Что касается Абдул Кадира, то явились приметы, свидетельствующие о его близости к Аллаху. К нему стали стекаться простые смертные и избранные [аль- хавасс]. И он произнес слова: “Моя нога на шее любого “вали!” И все аулия, его современники, признали правоту этих его слов.
Что же касается Ибн Сака, то он изучал шариатские науки и стал знатоком в них, превзошел многих ученых своего времени. Он прославился тем, что мог победить каждого, кто дискутировал с ним по всем видам религиозных знаний. Он обладал красноречивым языком и прекрасным обликом. Его приблизил к себе халиф, который послал затем Ибн Сака послом к византийскому императору. Император увидел в нем знатока наук, риторики и благонравного человека. Император был удивлен [и восхищен] им. Возле Ибн Сака собрались религиозные деятели и ученые из христиан. Он вступил с ними в дискуссию и заткнул им рты [аргументами]. Те не могли оспорить его, и он возвеличился в глазах императора. Его ученая слава увеличилась. Ему показали дочь императора, которая понравилась ему. Он был очарован ею и попросил ее отца, чтобы он выдал ее за него. Она сказала, что согласится выйти за него замуж, если только он примет христианство. Он принял христианскую веру и женился на ней. Затем он заболел и его выбросили на базарную площадь, где он попрошайничал, прося хлеба на пропитание и не находил [от людей] снисхождения. Как-то его увидел мусульманин, который его знал. Он спросил: “Что это [с тобой]?” Ибн Сака ответил: “Меня искусил соблазн и превратил меня в то, что ты видишь”. Тот спросил: “Ты хоть что-то помнишь из Корана?” Ибн Сака ответил: “Нет, кроме слов Аллаха: “Может быть, пожелают те, которые неверны, стать мусульманами” (Коран 15:2). Затем тот сказал: “Я подал ему милостыню. Потом как-то я увидел его. Он был в огне и при последнем издыхании. Я повернул его в направлении “киблы”1, и он повернул в сторону Востока2. Я его повернул в сторону Мекки, а он опять повернулся в сторону Востока. И так до тех пор, пока он не испустил дух. Лицо его было обращено в сторону Востока, он повторял слова “Гауса” Юсуфа Хамадани и он знал, что был наказан по причине тех слов шейха Юсуфа”.
Сам же шейх Абу Сагид Абдуллах ибн Абу Асрун сказал: “Что касается меня, то я переехал в Дамаск, где меня призвал к себе праведный султан Нуритдин аш-Шахид и заставил меня вступить в должность управляющего вакфом . Я принял эту должность и полностью погрузился в мирское. Сбылись все слова “Гауса” Юсуфа Хамадани, сказанные про нас”.
Величайший Шейх Ибн Араби — да будет свята его могила! — упомянул в некоторых своих произведениях, что в 602 году хиджры к нему домой в г. Конья пришел шейх Авхадуддин Хамид аль-Кирмани и рассказал ему, что шейх Юсуф Хамадани более 70 лет в их стране занимал положение шейха и наставника [для муридов]. Однажды он сидел у себя в завии по своему обыкновению. Тут его охватила мысль выйти из завии, из которой он выходил только ради пятничной молитвы. Мысль эта овладела им, и он не знал, куда он отправится. Шейх Юсуф сел на осла, отпустил повод, чтобы осел шел туда, куда захочет его направить Аллах. Осел долго шел, пока не вывез седока за черту города и не доставил к разрушенной мечети в пустынной местности. Здесь осел остановился. Шейх слез с животного и вошел в мечеть, где нашел юношу с опущенной вниз головой, но который выглядел очень величественно. Через час он поднял голову, посмотрел на шейха и сказал ему: “О, Юсуф! У меня возник очень трудный вопрос”. И он поведал ему об этом вопросе. Шейх Юсуф разрешил этот вопрос. Затем он сказал парню: “О, юноша! Как только у тебя возникнут вопросы, приходи ко мне в завию и задавай их мне. Не заставляй меня выходить из завии, чтобы приходить к тебе”. Затем шейх говорил — да будет свята его могила! — “Посмотрел на меня юноша и сказал: “Если что-то становится сомнительным и трудным для меня, то каждый камень для меня — Юсуф, как ты сам”. И поведал Величайший Шейх, что Юсуф Хамадани понял из этого, что искренний мурид [суфийский ученик] способен, благодаря искренности, притягивать к себе шейха.
После того, как Юсуф Хамадани прожил долгое время в г. Мерв, он переехал в г. Герат, где тоже прожил очень долго. Затем жители Мерва попросили его вернуться к ним. Он отправился в Мерв и когда прибыл в Бамиан, в город области Хорасан, находящийся между Гератом и Башур, то здесь его постигла смерть. Он был похоронен в Бамиане, а затем его благородное тело было доставлено в Мерв, где и было погребено. Его могилу посещают люди и просят благословения у него.
Он умер в месяц Рабигуль-аввал в 535 году хиджры [в 1140 г. х.э.] — да будет Аллах доволен им! У шейха было бесчисленное количество муридов-учеников и великих его восприемников – “хулафа” , которые заполнили мир знанием и руководством [к верному пути]. Затем тайную благодать этой благородной линии — генеалогии от “Гауса” Юсуфа Хамадани воспринял

Наш сеййид, шейх Абд аль-Халик Гудждувани –
да будет свята его могила!
Он был обладателем чудес, которые являлись как солнце, и мистических “макамат” [“стоянок” на пути к Аллаху], величие которых будет отрицать разве только тот, которого ведет на пути дьявол-шайтан, поправляя касанием своих рук. Шейх ‘Абд аль-Халик был ученым, “‘арифом”, суфием и верным своему обету аскетизма, набожности и служения Богу. Что касается его руководства [учениками], то он мог сохранять хладнокровие и волю, очень рано стал как совершенное небо, лишенное недостатков. Что же касается суфизма, аскетизма, богобоязненности и следования дорогой набожных праведников — то он преуспел на этом поприще так, что трудно вспомнить более знаменитого, чем он; и он стал таким великим, что невозможно это оспорить.
Он — глава этого благородного пути [тарика Накшбандийа], источник метода Хваджаганг1 — да будет свята его могила!
Он родился в большом селении, которое находилось в 6 фарсахах2 от Бухары. В этом селе он вырос и там же был похоронен. Его благородное происхождение связано с Имамом Маликом3 — да будет доволен им Аллах! Его отец Абд аль-Джалиль был имамом, одним из крупных ученых г. Малатия в Византии в явных и тайных науках. Его мать была из царского рода. В силу различных обстоятельств его отец переселился в Мавераннахр с семьей. Затем он перебрался в Бухару и поселился в селении Гудждувани. Он видел святого Хизра [Хидра], дружил с ним. И тот предсказал ему о скором рождении у него будущего господина — хауаджи ‘Абд аль-Халика — да будет свята его могила! И отец так его назвал.
‘Абд аль-Халик постигал религиозные [и прочие] науки в г. Бухаре у выдающегося ученого, шейха Садреддина — да будет свята его могила! Когда он превосходно усвоил явные знания, он стал заниматься мистическими занятиями и “риадийат”. Он освоил и тайное, мистическое знание. ‘Абд аль-Халик вспоминал, что однажды он читал тафсир к Корану под руководством шейха Садреддина и дошел до места, где Аллах говорит: “Призывайте вашего Господа со смирением и в тайне! Воистину, Он не любит преступающих!” (Коран 7:55). ‘Абд аль-Халик спросил у шейха: “В чем состоит сущность скрытого [молчаливого] зикра и каков способ его осуществления? Ведь если раб Божий будет осуществлять громкий [произносимый вслух] зикр и одновременно приводить в движение части своего тела, люди смогут узнать, что он совершает. А если раб Божий будет совершать зикр [молча] посредством сердца, то только шайтан [дьявол] будет знать его. Потому что есть слова пророка Мухаммада — да приветствует и благословит его Аллах! – о том, что шайтан может подбивать сына Адама , находясь у него в крови, в венах”. Шейх ему ответил: “Это — тайное, божественное знание. Если Аллах пожелает, то сделает тебя одним из своих аулия [святых угодников], чтобы научить тебя скрытому [молчаливому] зикру”.
И стал хауаджа ‘Абд аль-Халик — да будет свята его могила! — ждать свершения этого радостного предсказания, пока не явился святой Хизр — мир ему! — и не сказал: “Ты — мой сын!” Святой Хизр обучил его “вукуф адади” и научил скрытому [молчаливому] зикру. Святой Хизр приказал ‘Абд аль-Халику погружаться в воду и совершать зикр посредством сердца: “Ла илаха илля Аллаху Мухаммадун расулул-лахи”. ‘Абд аль-Халик делал так, как тот ему приказал, проявил настойчивость, упорство и достиг великого открытия [обнаружения божественных тайн] и вечного влечения “джазб” [экстатического влечения к Богу]. Затем это влечение “джазб”, достигаемое при помощи скрытого [молчаливого] зикра “хафи”, беспрерывно следовало и передавалось друг от друга у “хваджаганг”, суфийских шейхов братства Накшбандийа.
‘Абд аль-Халик был первым, кто практиковал скрытый зикр “хафи” в братстве Накшбандийа. Поэтому он стал главой этого тарика. Затем, когда в Бухару прибыл “Гаус” [Божественное спасение] Юсуф Хамадани, ‘Абд аль-Халик стал служить ему, пока тот жил в Бухаре. Рассказывают, что ‘Абд аль-Халик говорил: “Когда мне исполнилось 22 года, святой Хизр — мир ему! — поручил “Гаусу” Юсуфа Хамадани воспитывать меня [в суфийском духе]. И когда шейх Юсуф прибыл в Бухару, я пришел к нему и остался у него служить, пока он не вернулся в Хорасан. Он ничего мне не приказывал делать, кроме того, чему меня научил святой Хизр – мир ему!”
Мухаммад Парса, один из лучших сподвижников и учеников нашего сеййида Бахаутдина Накшбанди — да будет свята его могила! — упомянул в своей книге “Фасл аль – китаб”, что способ “Хауаджа” [‘Абд аль-Халика] есть довод и основание для всех суфийских братств — тарикатов, и что этот способ приемлем для них. Потому что ‘Абд аль-Халик был “идущим [салик] к Богу” путем правды, искренности, верности, соблюдения требований шариата и сунны пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!-, во избежание ереси [новшеств, противоречащих Корану и сунне пророка Мухаммада] и борьбы с вожделениями и соблазнами. Он скрывал от людей свои мистические состояния “ахвал”, упорно боролся со своей душой, совершал изнурительный “риадийат”, постигал тайные знания, пока не стал ‘арифом своего времени и первым среди своих ровесников. К нему были прикованы все взоры. Его слава распространилась во многих странах и к нему ехали со всех краев.
Затем он поехал в Шам, где прожил долгое время и построил там ханака1 [или ханка], где возле него собралось много народа из искреннейших муридов-учеников. Он автор многих писем и посланий, которые он написал своему сыну Калби Мубарак, шейху из крупнейших аулия. Эти письма вобрали в свое содержание много тем, такие, как правила суфийского пути-тарика, высоконравственные советы воспитательного характера. Например, такой совет-назидание: “О, мой сын! Я советую тебе [завещаю] изучать науки, учиться правилам воспитанности и благочестия, быть богобоязненным. Следуй по стопам праведных первых мусульман, соблюдай сунну пророка Мухаммада, читай книги по мусульманскому праву, по хадисам и тафсирам к Корану. Сторонись невежественных суфиев, стремись всегда выполнять молитву вместе с другими с условием, что не будешь имамом [предстоятелем на молитве] и муаззином. Не домогайся славы! Воистину, слава — погибель. Будь сам по себе среди людей и не стремись заполучить должность [положение], пусть даже эта должность будет почетной, как например, должность судьи или муфтия. Не будь опекуном и завещателем, не дружи с правителями, их детьми, с безбородыми юношами2 и женщинами, с устроителями религиозных новшеств и простонародьем. Не строй “завию” и не сиди в ней! Слушай напевы [духовные песнопения суфиев] понемногу, потому что чрезмерный “сама‘” [исполнение и слушание суфийских гимнов] порождает лицемерие и убивает сердце. Не порицай сторонников “сама‘”, потому что их много. Мало говори, меньше ешь и спи! Беги от людей так, как если бы ты бежал от льва. Стремись к уединению, ешь только “халяль”3. Оставь желания, кроме только необходимых. Возможно, желание мирского возьмет в тебе верх. Это желание мирского погубит в тебе твою религию и твою веру. Не смейся много, потому что чрезмерный смех омертвляет сердце. Не унижай никого и не украшай свою внешность, потому что прихорашивание внешнего вида есть признак внутренней несостоятельности человека. Не спорь с людьми и не выпрашивай [подаяния] ни у кого. Не требуй от людей услужения ради тебя и сам служи шейхам-суфиям телом, богатством и силой. Не порицай действия [своих шейхов], потому что твое порицание их не поможет тебе. Не соблазняйся земным миром и его обитателями. Необходимо, чтобы твое сердце было в скорби и печали, тело — больным, а глаза твои — плачущими. Необходимо, чтобы деяния твои были искренними, молитвы твои были полны страха перед Богом, твое платье было ветхим, твоим другом была бедность, твоей пищей был фикх [мусульманское право], твоим домом была мечеть, а твоим собеседником был Всевышний Господь Бог”.
Из принципов его священного руководства и великих указаний:
Шейх ‘Абд аль-Халик Гудждувани разработал одиннадцать принципов [сформулированных на персидском языке], на которых построен метод [постижения Божественого знания] сеййидов, суфийских шейхов тарика Накшбандийа — да будут святы их могилы!
1. Первый: “Вукуф замани” [остановка времени или временная остановка времени]. Этот принцип подразумевает остановку [сконцентрированность] чувств суфия, относящихся ко времени [т.е. протекающих во времени]. Выражаясь иными словами, для “идущего к Богу” [“салик”] необходимо сконцентрировать свое внимание, всматриваться в течение времени, в котором он пребывает, и анализировать все свои мыслительные акты и содержание своего сознания сообразно своему состоянию, в котором сейчас протекает его существование с точки зрения или “худур” [присутствия у Бога], заслуживающего похвалы, или “гафлатун” [забывчивости, беспечности], заслуживающего извинения. Пояснение вышесказанного состоит в следующем: “Талиб” [начинающий суфий] изо всех сил старается, чтобы мимо него не протекало время, даже мгновение времени, в котором он не был бы направлен всем своим существом к объекту своего подлинного желания [к Богу]. И этот “талиб” [суфий] знает, что знание Всезнающего и Всеведущего Бога окружает его, и что бы суфий не делал, он знает, что Аллах свидетель действий суфия, и даже является в [состояниях] суфия. В каком бы только состоянии движения или неподвижности не был суфий, он с достоверностью знает, что Великий Аллах внимательно всматривается в него. “Знает Он изменчивость очей и то, что скрывает грудь” (Коран 40:19). “Не укроется от Господа твоего вес пылинки ни на земле, ни в небе…” (Коран 10:62).
После того как суфий проведет в таком состоянии два или три часа, ему следует внимательно просмотреть и проанализировать свое состояние, в котором он пребывал за эти два или три часа. Если он был в присутствии у Бога, и все его чувства были направлены на Него, то суфий благодарит Его за содействие и помощь и в то же время полагает себя небрежно выполняющим свои обязанности в этом присутствии у Бога, [чтобы затем] вновь сподобиться более полного присутствия у Бога с более совершенными чувствами. Если же за это время его состояние было ничем иным как состоянием небрежности, беспечности и забвения [Бога], то суфий просит прощения у Господа, приносит покаяние и обращает себя к полному присутствию [у Бога].
Вот эта упомянутая обращенность [всего существа суфия к Богу, сконцентрированность всех его чувств на Нем] и есть суть принципа “вукуф замани”. Наш сеййид Бахаутдин Шах Накшбанд — да будет свята его могила! -сказал: “Вукуф замани” означает, что ты будешь осведомленным о всех своих состояниях . И если твои состояния “ахвал” согласуются с требованиями шариата и способны вызвать довольство Аллаха, то возблагодари Его. Если же дело обстоит наоборот, то проси прощения у Него. Основа метода “салика” [идущего в начале пути к Богу] — это контролирование каждого мгновения времени, когда суфий внимательно следит за своим состоянием и в результате выходит из этого состояния, побывав в присутствии [Бога] или проведя время в беспечности”. Также шейх Бахаутдин Шах Накшбанд сказал: “Вукуф замани” — также означает, чтобы ты проверял и пересчитывал как прошел каждый [твой] час — с твоим присутствием [у Бога] или с проявлением беспечности. И если ты понял истинное положение дела и посчитал, что все время и все твои действия были исполнены с беспечностью, небрежно, то тогда ты вновь начнешь с действий начинающего [суфийского ученика]”.
2. Второй принцип “Вукуф адади”. Смысл его состоит в том, что сердце [суфия] славословит и поминает святые слова единобожия согласно известному порядку, принятому у суфиев тарика Накшбандийа, то есть или три раза или пять раз или семь раз и так до 21 раза за один вдох дыхания. Необходимо, чтобы суфий внимательно следил за количеством упоминаний сердцем слов единобожия, которое [количество] было в период одного вдоха дыхания, чтобы сделать выдох с соблюдением нечетного количества, а не четного количества [произнесения сердцем слов “Ла илаха илля Аллаху”]. Никто из шейхов братства Накшбандийа не говорил: “Некто приказал другому совершать “вукуф адади”. То есть цель зикра сердцем путем “нафи” и “исбата” [“отрицания” и “подтверждения”] не есть просто соблюдение количества на манер, который ты знаешь, не есть просто абстрактное, голое желание соблюсти само количество во время зикра [славословия, поминания Аллаха]. Знай, что в зикре путем “нафи” и “исбата” предмет усилий суфия вовсе не заключается как можно в большем количестве [произнесения формулы единобожия “Нет богов, кроме Аллаха”] во время одного вдоха дыхания, а наоборот, дело заключается в необходимости соблюсти все условия исполнения зикра: 1) быть полностью в присутствии Бога, 2) сделав вдох, удерживать дыхание и 3) выдыхать только после нечетного количества упоминаний сердцем слов единобожия. И даже если суфий, совершающий зикр сердцем, не может сделать зикр более одного раза за один вдох, то соблюдение всех условий лучше для него, чем совершить 21 раз зикр, нарушив даже одно из этих условий.
Наш мауляна , хазрат шейх Аляутдин аль- Аттар — да будет свята его могила! — сказал: “Увеличение количества зикра, т.е. упоминание слов о единобожии, за один вдох не является условием [зикра сердцем]. Наоборот, условием является осуществление зикра, достигаемого посредством присутствия [у Бога], пока не будет получена ожидаемая польза. Если количество зикра достигнет 21 раза за время одного вдоха и не появятся ожидаемые следствия от зикра, то это указывает на несоблюдение и нарушение правил тарика Накшбандийа. Пусть тогда суфий обратится к Аллаху с искренней мольбой о прощении и станет соблюдать свод правил тарика. Тогда он дождется желаемых результатов зикра, если Богу будет угодно. Результатом зикра является то, что во время “нафи” [“отрицания”]3 отрицается человеческое существование, а во время “исбат” [“подтверждения”]4 суфия охватывает неодолимое божественное влечение [“джазб”] и тяга.
Наш сеййид Бахаутдин — хазрат — да будет свята его могила! — сказал: “Вукуф адади” есть первая степень из всех степеней мистического знания. В “вукуф адади” нуждается тот суфий, кто занят зикром “нафи” и “исбат”. Тому же, кто занят зикром при помощи самого имени Аллаха, вовсе не следует соблюдать правила “вукуф адади”, так как в ходе выполнения его зикра [при помощи самого имени Аллаха] не требуется вести подсчет количества, которое следовало бы ему принимать во внимание.
3. Третий принцип “Вукуф калби” [сердечная пауза или неподвижность сердца]. То есть “вукуф калби” означает неподвижность [сконцентрированность] суфия, направленная на сердце. Этот принцип содержит два смысла [значения]. Во-первых, что касается остановки [интенциональности] сердца закира5 на упоминаемом [на Боге] во время его зикра, то это означает полную концентрацию всего внимания суфия на Боге, когда суфий при любых обстоятельствах и во всех состояниях не отвлекается от наблюдения Бога. Наш сеййид ‘Убайдуллах Ахрар-да будет свята его могила! — сказал: “Вукуф калби” — это как бы намек, метафора, обозначающая присутствие [суфия] с Богом таким образом, что из-за пребывания у Бога не может быть обращения [суфия] к другому, кроме Бога”. Это необходимое условие в ходе исполнения зикра и называется “присутствие”, “созерцание”, “прибытие” [к Богу] или “существование”.
Что касается остановки [сконцентрированности всего внимания] закира во время исполнения зикра на своем сердце, остановки [сконцентрированности] на сердце, то это означает пытливое надзирание суфия за своим состоянием, исполнение зикра и тщательное рассмотрение всего осознаваемого сознанием, с условием, чтобы он не предоставил путь для проникновения в него беспечности и пренебрежения. Наш сеййид Бахаутдин — да будет свята его могила! — сказал: “Вукуф калби” имеет два значения и является более важным условием для исполнения зикра, чем “вукуф адади”.
4. Четвертый принцип “Назар бар кадам”. Слово “бар” означает “на”. Смысл этого принципа в понимании суфиев тарика Накшбандийа состоит в том, что для “салика” [идущего в начале пути к Богу] необходимо, чтобы его взор был направлен на носки его ног во время ходьбы с тем, чтобы не смотреть на мир вокруг, потому что взгляд на мир служит причиной, создающей “хиджаб” [завеса, покрывало], которая скрывает сердце1 [от Бога]. Большинство таких завес на сердцах есть рисунки и образы, порожденные в процессе всматривания в мир. “Назар бар кадам” [взгляд на носки ног] необходим для отстранения многообразия мира, чтобы суфий не отвлекался от зикра, всматриваясь в различные виды и образы земного мира. Ведь если взгляд начинающего суфия будет прикован на наблюдаемые вещи мира, его сердце будет занято многообразием мимолетных, случайных образов тварного мира, возникающих в результате взгляда на видимые объекты мира из-за отсутствия у суфия силы для защиты и оберегания своего сердца от [многообразия] мира, возникающего [от взгляда суфия на мир]. Или, говоря по другому, взгляд на носки ног необходим, чтобы суфий не смотрел на внешность преходящего [мимолетного] в мире, потому что, по мнению суфиев, взгляд на случайное и преходящее [внешнее] является запрещенным делом, так как чистые сердца подобны сверкающим зеркалам и в них [в чистых сердцах] запечатлевается то из дурного и порицаемого, что есть в черствых сердцах, а также и порочные мысли единственно и сразу после взгляда человека на лица обладателей этих черствых сердец и порочных мыслей. Еще “назар бар кадам” необходим, чтобы взгляд суфия не упал на облики прекрасных созданий и творений и не соблазнился [суфий] по этой причине земным миром. Ведь взгляд есть одна из стрел шайтана [дьявола] и тот, кого поразит эта стрела, будет соблазнен и сбит с пути Аллаха. Потому шейх Гудждувани повелел “салику” [идущему к Богу] опускать глаза и смотреть под ноги, чтобы его не поразила стрела дьявола. Возможно, он хотел, чтобы этот принцип “назар бар кадам” служил намеком и символом быстроты и скорости движения “салика” [идущему к Богу] для преодоления расстояния завес тьмы и света, пока суфий не станет полностью искренним и преданным чистой Сущности. То есть суфий наступает на все то, на что упал его взгляд. На это указал наш сеййид Абдрахман аль- Джами в своей мадхии в адрес нашего мауляны и хазрата Бахаутдина Накшбанда:
Он не освобождал себя от присутствия у Бога
Его взор не обгонял его ноги в путешествии [к Богу]
И если он убыстрял ходьбу
Его ноги и взор двигались в согласии.

Но наиболее емко и красноречиво об этом принципе выразился наш сеййид Имам Раббани [божественный имам] шейх Ахмад Фарук Сирхинди на 295 странице своего мистического трактата. Он писал: “Смысл слов [шейха Гудждувани] о взгляде на носки ног не в том, что взгляд суфия не должен переходить на что-то дальше носков его ног или что он не должен смотреть наверх. Ведь это [такие требования] абсурд и противоречит действительности. Наоборот, истинная цель состоит в том, чтобы взгляд предшествовал ногам, а ноги следовали за взглядом, потому что восхождение и достижение высоких ступеней бывает сперва для взора, взгляда человека, а затем только подымается туда его нога. И когда нога достигает места взгляда, взгляд подымается еще на ступень выше прежнего места, а нога подымается вслед за взглядом. Затем опять взгляд возносится вверх с этого места подобным образом. И если мы скажем, что смысл упомянутых слов шейха состоит в том, что необходимо, чтобы взгляд не поднимался и не падал на то место, куда нога еще не ступила, то это будет ошибочным пониманием. Ведь это также противоречит действительности, потому что если взгляд не будет переходить на место еще выше прежнего места, на которое хочет ступить нога, то взгляд упустит очень многое из степеней совершенства. Объяснением этому служит то, что предел, достигнутый ногами, есть предел всех степеней приуготовленности и способности “салика” [идущего к Богу], и есть [одновременно] предел степеней способности пророка; – [эти способности и приуготовленности] сказываются в ногах идущего, разве что только в ногах первого [салика] это находит свое выражение через самобытность и оригинальность , а в ногах второго [пророка] это находит свое выражение через вассальство и подчиненность. Поэтому второй есть пророк. Степень ноги не выше этих типов приуготовленности и природной способности [суфия-салика и пророка]. Что же касается взгляда, то он может превзойти предел, достигаемый ногами при помощи способностей суфия-салика, потому что в то время его взгляд усиливается и его пределом будет предел степеней взгляда пророка, который устремлен под ноги. Ведь для всех последователей пророка есть доля от его совершенств. А суфий-салик возвысится, ступая ногами вперед и устремляя свой взгляд, совершая все это самобытно и подчиняясь приказам, до крайних пределов своих способностей. Затем суфий-салик остановит свою ногу и подымет один только свой взгляд до крайних пределов взгляда пророка, который устремляет его [свой взгляд] под ноги.
Из всего этого суфий-салик узнает, что взоры пророков — благословение и мир над ними! — устремляются выше места, куда ступают их ноги, а также что для всех их последователей есть доля от высот, на которых ступали ноги пророков, а также доля от мест, куда падали взоры пророков, и места, куда был устремлен взгляд “печати пророков” [пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!], который [взгляд] был устремлен дальше и выше места, куда ступала его нога. Это место есть место [мистического] видения [Бога] и это место обещано и для других на том свете. То, что для других было отсрочено, ему было дано сразу, [как бы] звонкой монетой, а не в долг. И для всех его последователей есть доля с этого”.
Вернемся к сути разговора и скажем, что если существо “назар бар кадам” состоит в требовании не отрывать взгляд из-под ног [подразумевается, что взгляд ни на миг не отрывается от места, на котором находятся ноги идущего суфия], то объяснение принципа “назар бар кадам” в этом смысле не даст возможности суфию-салику возвысится [до видения Бога]. Но если мы отвлечемся от буквального смысла слов “назар бар кадам”, то настоящий смысл этого принципа [рассмотренный выше] приемлем и соответствует смыслу следующего принципа “хуш дар дам”, потому что если человек не будет подымать свой взор выше места, куда он ставит ноги на дороге во время своей ходьбы, то он потеряет ориентировку и начнет тыкаться во все стороны по той причине, что поле зрения заполнится множеством мелких деталей вещей различного цвета, не дающих представления о целом. Если же человек подымет свой взгляд выше ног, то он будет гораздо ближе к целостному и объективному пониманию и представлению об истинном расположении вещей вокруг него.
5. Пятый принцип “хуш дар дам”. Слово “хуш” значит “ум”, слово “дар” содержит обстоятельственное значение “в”, а слово “дам” содержит значение “вдох”. Смысл, подразумеваемый этим принципом у них [суфиев], заключается в том, что умному [разумному] суфию-салику следует оберегать свое дыхание от беспечности и невнимательности во время вдоха и выдоха в состоянии “зикр”, чтобы его сердце было присутствующим у Всемогущего Бога в каждом дыхании. Ведь обережение дыхания от беспечности позволяет сердцу быть в присутствии у Аллаха. А присутствие сердца у Бога во время совершения дыхания — это оживление и соединение дыхания с Аллахом, процесс которого [дыхания] сродни с жизнью, потому что каждый вдох, входящий и выходящий вместе с присутствием сердца у Бога — живой и связан с Богом. И каждый вдох, входящий и выходящий с невнимательностью и забывчивостью, — мертвый и отрезанный от Всевышнего Бога. Наш сеййид ‘Убайдуллах Ахрар сказал: “Самое важное из всего важнейшего в этом способе [принципе] — это защита и хранение дыхания. Про того, кто не бережет свое дыхание, говорят, что он потерял свое дыхание”. Наш сеййид и наш муршид [наставник] Бахаутдин Шах Накшбанд — да будет свята его могила! -сказал: “Этот метод [“хуш дар дам”] основан на дыхании, вдохе. И тебе [суфию] следует следить за своим дыханием во время вдоха и выдоха, вернее, тебе следует следить и оберегать то, что находится между вдохом и выдохом”.
‘ариф Абдурахман аль- Джами сказал в конце комментариев к “Рубагият”, что шейх и господин Наджмутдин аль- Кубрави в своем трактате “Фауатих аль- джамаль” [Раскрытие прекрасного] говорил: “И в душах животных осуществляется зикр во имя Аллаха во время совершения животными необходимого для поддержания жизни дыхания, потому что во время выдоха и вдоха само собой, без специального умысла, произносится буква “ха”, которая указывает на невидимую, сокровенную сущность [Бога]. Буква “ха” в имени обладателя величия “Аллах” и есть эта самая буква “ха”. Буквы “алиф” [а] и “лам” [л] — это определенный артикль “ал”. Вторая буква “лам” [л] служит для гиперболы [указания на всемогущество и всесилие Аллаха]. Поэтому тебе [суфию] следует быть в присутствии [у Бога] вместе с этим зикром, чтобы сущность Господа всегда была в поле твоего зрения во время произнесения этой буквы до тех пор, пока эта буква не станет твоим достоянием. Тогда эта буква никогда не исчезнет от тебя, даже если бы ты захотел ее исчезновения”. Понятие “невидимая сущность” [отсутствие, сокровенность сущности] для суфиев служит в качестве средства выражения о божественной сущности, лишенной всяких качеств. Первым делом необходимо, чтобы исполняющий зикр суфий (закир) полностью отказался от привычки быть небрежным, безразличным и беспечным в состоянии исполнения зикра, потому что цель исполнения зикра — постоянная и беспрерывная концентрация внимания суфия на смысле [произносимого сердцем] зикра. В свою очередь беспрерывная концентрация внимания на смысле и значении зикра ведет к манифестации и проявлению этого смысла. А это возможно только за счет недопущения во время исполнения дыхания небрежности и беспечности, потому что сохранение дыхания от небрежности обеспечивает переход [суфия] к присутствию [у Бога], а присутствие [у Бога] — причина [возникновения] “шухуда”1 [созерцания] проявлений Господа Бога во всем блеске — как велик Он и Всемогущ! Ведь у Бога количество проявлений [манифестаций] в мире равно числу вдохов его созданий. И тот, кто защитит свое дыхание от небрежности, безразличия и беспечности, тот будет присутствующим у Бога и сподобится созерцания тех проявлений Божественной Сущности.
И знай [О, суфий!], что защита процесса дыхания от беспечности и небрежности — дело очень трудное для “саликун” (идущих в начале пути к Богу). И если беспечность и небрежность станут перемежаться со вдохами дыхания [суфиев], то им следует просить прощения у Аллаха за это, ведь мольба о прощении очищает дыхание. Как сказал шейх Гудждувани — да будет свята его могила! — что если “Назар бар кадам” служит обозначением устранения многообразия [мимолетного] мира [мешающих концентрации внимания суфия — салика], как было сказано выше, то также и “хуш дар дам” служит обозначением устранения расстройств дыхания [суфия во время исполнения зикра].
6. Шестой принцип — метод “Сафар дар ватан” или “Путешествие по родине”. И смысл этого принципа у суфиев братства Накшбандийа состоит в следующем. Необходимо, чтобы совершилось путешествие суфия-салика из мира людей к Великому и Всемогущему Господу Создателю, как указал на эту необходимость друг Аллаха, пророк Мухаммад — да благословит Он его и приветствует! — словами: “Воистину, я — отправляющийся к моему Господу!”, — переходя от одного [мистического] состояния “халь” к другому состоянию “халь”, лучше прежнего, и от одной [мистической] “стоянки – макам” к другой “стоянке – макам”, более высокой по отношению к прежней [“стоянке”]. Как сказал Абу Усман аль- Магриби — да будет свята его могила!: “Суфию-салику следует отправиться в путешествие, то есть оставить свои вожделения, страсти и желания, а не путешествовать [просто] из одной страны в другую страну”. “Господа путей [к Богу], [т.е. суфийские шейхи] рассматривают внешнее [эмпирическое, видимое] путешествие как прибытие суфия-ученика к наставнику [воспитателю] – “муршиду”. Когда суфий-ученик прибудет к “муршиду”, то ему следует покориться, доверить свои дела наставнику-“муршиду”, поселиться у него и оставить видимое путешествие до тех пор , пока он не сможет совершить тайное путешествие и исполнить свое желание. Шейх Мухаммад ибн Али аль — Хаким ат-Тирмизи, автор книги “Редчайшие и необыкновенные прибытия к Богу” — да будет свята его могила! — запрещал начинающему суфию-салику совершать видимое, эмпирическое путешествие и говорил: “Ключ ко всякой радости и ключ ко всем небесным дарам и благодати-баракат заключается в проявлении терпения в твоем желании чего-то до тех пор, пока твое желание не станет проявлением доброго и благого намерения. И если твое желание окажется благом и добром для тебя, то перед тобой покажутся первые проявления благодати с небес. И ты совершишь путешествие к Аллаху — независимо от того, отправился ли ты в путешествие видимым, эмпирическим образом или нет. И далее. Знай, что суфийские шейхи действительно запретили суфиям-саликун [идущим в начале пути к Богу] совершать видимое, явное путешествие по той причине, что явное путешествие сопряжено с изнурением и тяжкими испытаниями, и начинающие суфии не в состоянии преодолеть эти трудности из-за того, что они не укрепились в “стоянке поклонения [Богу]”. Эти испытания и тяжкие трудности приводят к нарушениям правил движения [суфия к Богу] и к неисполнению предписаний исламской религии и сунны пророка Мухаммада и к возникновению в сердцах суфиев-саликун смятения и расстройств.
Что же касается совершенных суфиев, то вышеназванные трудности и испытания не влияют на них. Наоборот, они удостаиваются возвышения к высшим ступеням и положениям в результате стойкого перенесения ими тех трудностей и тягот путешествия, как это делали праведные мусульмане первых поколений. И если их души пожелают обосноваться на одном месте и они сами начнут втягиваться в соглашение и объединение с простыми людьми, то тогда совершенные суфии пустятся в [мистическое] путешествие для того, чтобы отказаться от привычек [земной жизни], отречься от удобств и покоя и избрать позор, унижение с целью достичь полного освобождения от всего земного и в итоге подняться на самую высокую “стоянку-макам”.
Наш сеййид ‘Убайдуллах Ахрар сказал: “Начинающему суфию путешествие (сафар) ничего не дает, кроме рассеяния и расстройств [его чувств]. Поэтому талибу (начинающему суфию), если он найдет шейха-наставника, необходимо постоянно быть в услужении у шейха с искренним намерением и не разлучаться с наставником, пока сам талиб не упрочится и не укрепится [в мистических состояниях]. Если же он добьется упрочения, то его путешествие [к Богу] и пребывание [у Бога] будут осуществляться с истинным, правильным намерением.
Что может быть лучше беззвучного смеха,
Или видения, лишенного зрительного образа?
Будь поселенцем, явным! А тайна блуждает.
Движение без ног – лучшее путешествие.
‘ариф аль- Джами — да будет свята его могила! — сказал: “Если из сердца человека исчезнут мирские привязанности и желания человеческой натуры, то проявится изначальная чистота сердца. И тогда хозяин сердца не будет нуждаться в движении и в путях [к Богу], потому что цель пути [к Богу] – очищение сердца. И тогда на чистом сердце запечатлится все, что сердце отобразило на себе из совершенств [Божественных образов], подобно блестящему и сверкающему зеркалу. Ведь на зеркале появляются образы вещей, предстоящих зеркалу, без нужды в движении этих вещей, потому что зеркало обладает собственной, присущей ей чистотой и все, что встречается с ней [чистотой], отображается на зеркале”.
Наш сеййид, божественный имам, шейх Ахмад аль- Фаруки Сирхинди сказал: “Эти благословенные слова [‘‘арифа аль-Джами] служат для обозначения духовного путешествия и места, где происходит соединение конца [пути к Богу] с началом [этого пути]. Это включение конца суфийского пути в его начало есть одна из особенностей высокого пути- тарика Накшбандийа. Если и существует подобный способ движения для всех суфиев других тарикатов, то все равно им удается обрести его только в конце [их пути к Богу] после отказа от хождения в миру. Что же касается суфия-салика, использующего этот метод [“сафар дар ватан – путешествие по родине”], то начало его пути начнется с подобного движения [путешествия по родине] и внутри этого движения суфий-салик отрешится от движения в миру. Причина подобного движения в начале [пути к Богу] состоит в том, что конец пути уже содержится [помещен] в начале пути [к Богу]”.
7. Седьмой принцип-метод “Халватун дар анджаман”. Знай, что есть два вида уединения. Первый тип уединения есть явное, реальное уединение суфия-салика в пустом доме от людей и его пребывание там с целью достичь состояния, которое позволит ему узреть потусторонний мир божественных повелений [алем Малакут]. Так как, если внешние чувства [зрение, слух и т.д.] отключаются, то высвобождаются и вступают в действие внутренние, тайные чувства для прочтения и понимания знамений и знаков мира божественных повелений [алем Малакут].
Второй тип уединения “халватун” – это уединение втайне [тайное, аллегорическое уединение]. Именно на такой тип уединения указал шейх Гудждувани своими словами “халватун дар анджаман” [уединение среди людей], то есть “уединение в блеске новобрачной”. Ведь слово “анджаман” означает “общество людей”. И суфийские шейхи подразумевают словами “халватун дар анджаман”, что сердцу суфия-салика необходимо присутствовать у Господа Бога и отсутствовать для людей, находясь среди них [физически]. В таком случае, словами “халватун дар анджаман” подразумевается “муракаба” . Было сказано [суфиями], что “халватун дар анджаман” — это метафора, аллегорическое обозначение “закира” [суфия], погруженного в “зикр”, исполняемого сердцем, до такой степени, что если он зайдет на рынок, то не услышит голосов людей по причине овладения зикром всем существом сердца суфия. Еще было сказано, что слова “халватун дар анджаман” — это также метафорическое обозначение вовлечения суфия в высокую связь [с Божественным], которую не сможет ослабить общение с людьми и которой [этой связи] не может повредить пребывание среди людей. Вот такое уединение и есть истинное уединение, как на это указывают слова Всемогущего Аллаха: “Люди, которых не отвлекает ни торговля, ни купля от поминания [зикра] Аллаха” (Коран 24:37). И такой тип уединения выражает одну из отличительных методов пути-тарика Накшбандийа, потому что последователи этого тарика не удаляются в явное уединение [уединенное от людей место]. Их уединение является незримым уединением среди толпы людей. Как сказал наш сеййид и муршид, шейх Бахаутдин Накшбанд – да будет свята его могила!: “Слава – в уединении, а в славе [обычной] – погибель. Счастье – в обществе, а общество зиждится на дружбе с тем условием, что вы [суфии] будете “исчезающими” [в состоянии экстатического транса от видения Бога] среди вас”.
Наш сеййид ‘Убайдуллах Ахрар сказал: “Если суфий-салик исполнит зикр, прилагая все свои силы и внимание, то он в течение 5 дней достигнет такого состояния, что будет слышать все голоса и разговоры, и даже свою речь как зикр [поминание] Аллаха. Суфии тарика Накшбандийа избрали уединение среди людей подражая пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует! — который предпочел уединению от людей пребывание с людьми и сказал: “Правоверный, который общается с людьми и сносит муки от них, — лучше правоверного, который не общается с людьми”. Шейх Абу Сагид Харраз – да будет доволен им Аллах! — сказал: “Совершенный суфий [“камиль”] не тот, от которого исходят чудеса [карамат], а тот, который находится среди людей, продает им и покупает у них вещи, женится, общается с народом и ни на миг не отрывает своего взгляда от Аллаха”.
Пусть сердце твое будет окрашено любовью [к Богу]!
Будь своей внешностью в одежде чужестранца!
Эта [суфийская] дорога – редчайшая.
Возвеличились путники на этом пути.
И получили в награждение сладчайшее из напитков.

Наш сеййид, божественный имам Ахмад Сирхинди – да будет свята его могила! — сказал: “Слова шейха Гудждувани о “халватун дар анджаман” имеют источником своего происхождения его принцип “сафар дар ватан”, потому что, когда удается путешествие по родине, удается [становится возможным] уединение в блеске [т.е. среди людей]. И тогда суфий отправится в разнообразии блеска [будет находится среди людей] по родине “халватун” [мистическое уединение] и разнообразие [соблазнов] земного мира не найдет пути в душу суфия. Такой тип уединения также легко достижим для каждого опытного суфия1 из других суфийских братств. Но если этот тип уединения легко достижим в начале пути-тарика Накшбандийа, то это означает особенность этого братства. Также следует знать, что “ уединение в блеске” [пребывание суфия в уединении среди людей] достигается в том случае, если двери уединения, месторасположения сердца, — закрыты, а его окна — заперты. Подразумевается, что суфий не оборачивается и не смотрит в состоянии “уединения в блеске” ни на кого, не разговаривает и не общается ни с кем, потому что он закрывает глаза и намеренно, нарочито отключает свои чувства. В этом случае начинающий суфий-салик, разумеется, вступает в противоречие с принципом-методом “халватун дар анджаман”. Да, о мой брат! Начинающий суфий-салик нуждается в подобных ухищрениях и сознательных усилиях в начале и середине [своего пути к Богу], но не нуждается в них в конце пути. Наоборот, его рассеянность2 будет собранностью , его забывчивость, безразличие [“гафлатун”] будет присутствием [у Бога]. Но из этого не следует предполагать, что многообразие мира [отвлекающее суфия от Бога] и отсутствие привязанности к такому многообразию – суть одинаковые вещи в отношении тайной стороны явлений. И, тем не менее, с учетом вышесказанного, если видимое, явное [явлений мира] соединится с тайным, скрытым [в них], то и в таком случае устранение различия и разнообразия [мира] будет самым подходящим и уместным делом. Господь Бог, повелевая пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует! — сказал: “И поминай имя Господа твоего и устремись к Нему всем устремлением” (Коран 73:8). Поэтому обязательно надо знать, что иногда существует необходимость в отвлечении [внимания суфия] к разнообразию мира для выполнения обязанностей перед людьми и подобное отвлечение временами даже уместно и похвально. Но отвлечение и прерывание [взгляда суфия] от тайной стороны явлений [к Божественной сокровенности] не следует допускать никогда, поскольку тайное, сокровенное [в мире] принадлежит Аллаху целиком. И три четверти мусульманина, таким образом, принадлежат Аллаху: тайное [в нем] полностью принадлежит Богу, и половина явного, внешнего в мусульманине. Остается другая часть явного в мусульманине для выполнения обязанностей мусульманина в отношении людей, наложенных на него повелением Аллаха. Однако, если эта часть существует для исполнения обязанностей мусульманина перед людьми, поскольку обязанности возложены на него Аллахом, то это значит, что все дело в итоге возвращается к Великому Аллаху.
8. Восьмой принцип-метод “Яд кард”. Это выражение означает постоянное повторение зикра путем поминания имени Создателя “Аллах” или путем “отрицания” и “подтверждения” до тех пор, пока “закир” [исполнитель зикра] не достигнет состояния присутствия с упоминаемым [с Богом]. Было сказано [суфиями], что “Яд кард” – это исполнение зикра [поминания Бога] путем “отрицания” [нафи] и “подтверждения” [исбат] сердцем суфия способом [методом], принятым у суфийских шейхов Накшбандийа. Этот метод состоит в том, что “закир”, исполняющий “зикр”, закрывает свои глаза и рот, сжимает зубы, упирает свой язык в нёбо, затаивает дыхание и поминает Аллаха сердцем, а не языком [не вслух]. Он начинает со слова “Ла” [Нет], мысленно перенося это слово из-под пупка в область мозга головы. Затем “закир” переносится со словом “илаха” [богов] от мозга головы к своему правому плечу. Затем “закир” так резко бросает слова [ударяет] “илля Аллах” [кроме Аллаха] в область шишковидной железы, что тепло растекается по всем членам его тела. А потом после этого он произносит [про себя] в сердце: “Мухаммадун расулуллах [Мухаммад – пророк Аллаха]”. Все эти слова (“Ла илаха илла Аллах Мухаммадун расулуллах”) закир повторяет [несколько раз] за один промежуток дыхания [после вдоха до окончания выдоха]. Вместе с тем необходимо соблюдение вызывания [ясного удержания в сознании] смысла этих слов. Этот смысл заключается в отрицании каких-либо богов, кроме Аллаха, и утверждении божественного статуса единственно для Аллаха — Велик Он и Всемогущ!
9. Девятый принцип-метод “Баз кашт”. Значение слова “баз” – возвращение. Значение, которое придают суфии тарика Накшбандийа слову “кашт”, заключается в том, что закиру после выдоха дыхания во время исполнения зикра путем “нафи” [отрицания] и “исбата” [утверждения] следует обратиться к Аллаху с известной всем благочестивой фразой: “Илахи энтэ максуди ва ридака матлуби” [Боже мой! Ты – моя желанная цель! Твое довольство мною – то, что я взыскую!]. Потому что эти слова подтверждают смысл “нафи” и “исбата”, проясняют в сердце закира тайну единобожия, что в итоге сводит на нет существование всех созданий в его глазах и демонстрирует ему бытие Абсолютного Единого [Бога] во всех Его проявлениях. Поэтому шейхи тарика Накшбандийа приказывают ученикам-муридам, чтобы последние глубоко проникались содержанием этой фразы, постоянно повторяя ее. Потому что характерной чертой и свойством этой фразы является [вызываемое ею] раскрытие тайны единобожия, обнаружение истины отказа от мирского1 (таджрид) и уединения от людей2 (тафрик), и поэтому, если начинающий суфий-закир не обнаружит подлинного проникновения содержания этой фразы в свое сердце, то ему нельзя прекращать произносить [эту] фразу. Он должен повторять эти слова, подражая и следуя своему муршиду-наставнику, поскольку подражающий [своему учителю ученик] обязательно станет упрочившимся3 [исполнившим все требования суфийского пути-тарика и добившимся своей цели — лицезрения Божественной Истины] и плоды его искренности постепенно проявятся.
10. Десятый принцип-метод “Наках дашт”. Значение “Наках” – защита,сохранение. Слово “дашт” образовано от слова “даштн” за счет удаления буквы “н” для “облегчения” [удобства произношения]. Суфии братства Накшбандийа подразумевают словами “Наках дашт” необходимость для суфия-салика, совершающего зикр, обеспечивать способность своего сердца не отвлекаться и сконцентрироваться на смысле “нафи” и “исбат” во время зикра, чтобы в сердце не вошли [отвлекающие от зикра] мысли и желания. Потому что, если в сердце войдут другие мысли, то нужный результат от зикра не будет достигнут сердцем [суфия]. Этим результатом является присутствие сердца у Упоминаемого [у Бога]. Или, выражаясь по другому, целью использования “Наках дашт” является требование “закиру” [суфию, исполняющему зикр] оберегать свое сердце от проникновения туда посторонних [отвлекающих] мыслей и желаний, сделать сердце невосприимчивым к подобным мыслям. Тот, кто сможет выполнить эти два дела, тот сможет познать истину [правду] сердца. А тот, кто познает истину сердца, тот познает своего Господа Бога. Как сказал пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует!—: “Кто познает себя [свою душу], тот познает своего Бога”. Шейх Касим, один из сподвижников шейха ‘Убайдуллаха, сказал: “Я действительно оберегаю свое сердце от проникновения [посторонних] мыслей с восхода солнца до времени “духа” (позднее утро), так что в моем сердце не бывает и следа от воображения или фантазии”. Кто-то из “‘арифов” (совершенных, “просветленных” суфиев) сказал: “Я охранял свое сердце 10 ночей, [а затем] мое сердце оберегало меня 20 лет”. Шейх Абу Бакр аль – Катани сказал: “Я был привратником (сторожем) у двери моего сердца 40 лет и не открыл ее никому, кроме Аллаха. И мое сердце перестало узнавать всех, кроме Аллаха – Велик Он и Всемогущ!” Наш сеййид Абу аль – Хасан аль – Харкани — да будет свята его могила! — сказал: “Сегодня исполнилось 40 лет, как Аллах смотрит на мое сердце и не видит в нем никого, кроме Себя. Во мне не осталось ничего для кого-то, кроме Аллаха. В моей груди не осталось никакого намерения [решения] для кого-то другого, кроме Аллаха”.
Целью требования защиты и оберегания сердца от мыслей является, таким образом, обеспечение невозможности проникновения и закрепления желаний и мыслей в сердце во время прохождения этих мыслей рядом с сердцем. Шейх ‘Убайдуллах Ахрар сказал: “Смысл требования защиты сердца от мыслей вовсе не в том, что мысли вообще не посещают суфия-салика, а в том, чтобы мысли не вытесняли сердце суфия из состояния присутствия у Бога. Как, например, трава, если и упадет в реку, не препятствует ее течению”. Он также сказал: “Я однажды спросил шейха Аляутдина аль – Гудждувани, одного из крупнейших и видных сподвижников шейха Бахаутдина Накшбанда: “Возможно ли, чтобы суфия не посещала посторонняя мысль вообще?” Он ответил: “Нет, невозможно. Скорее всего иногда мысль посещает, иногда не посещает. Как, например, твои слова к другому человеку “Не будь огорченным!” означают, что ты хотел сказать: “Не будь вечно огорченным!”, а не означают, что ты хотел сказать “Огорчения (никогда) не посетят тебя”. Его соображения по данному поводу были поддержаны словами шейха Аляутдина Аттара, который выразился: “Полное удаление мыслей [из сердца] – дело очень трудное, скорее затруднительное. Я 20 лет оберегал свое сердце от мыслей. Затем мысли посетили мое сердце, но не закрепились в нем”. Кто-то из суфиев сказал: “Мысли и желания не имеют особого значения, если не закрепились в сердце и не стали преградой на пути истечения и разлива [Богоявлений на сердце суфия]”.
11. Одиннадцатый принцип “Яд дашт”. Эти слова являются обозначением постоянного присутствия сердца с Богом в любом состоянии суфия без всяких специальных усилий и приготовлений. Это присутствие, в действительности, достижимо только после прохождения всех “макаматов” (“стоянок” на мистическом пути к Богу), “джазбы” (неконтролируемое влечение суфия к Богу, состояние транса и экстаза) и пересечения всех стадий (“маназил”) суфийского пути. И знай, что присутствие [суфия у Бога] достигается при помощи [за счет] “зикра”, “муракабы” (постоянной сконцентрированности внимания суфия на Боге), “сухбатун” (дружбы с суфийскими шейхами) и “рабиты” (тесные узы со своим муршидом-наставником) и понятие “яд дашт” – единое (собирательное) понятие с точки зрения истины, потому что присутствие [суфия у Бога] – это “мушахада” (созерцание) лучей света Сущности Единственности [Бога], но это понятие “яд дашт” – понятие сложное, противоречивое, если рассматривать это понятие с точки зрения образования и происхождения этого понятия. Кроме “хавасс” (избранных Богом суфиев), никто не знает природы сложности и противоречия данного понятия.
Когда приблизился час перехода в мир иной для шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани, он – да будет свята его могила! – дал разрешение на воспитание суфийских учеников-муридов четырем своим праведным “халифам” (преемникам)1. Первый его “халифа” – море учености (ученый муж), ‘ариф, муршид, совершенство познания [Бога], шейх Ахмад ас- Сиддик, — да будет свята его могила! Он был одним из великих шейхов. Он был родом из Бухары и сопровождал шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани – да будет свята его могила! — пока совершенствовался его дар. И когда Аллах призвал к себе его учителя, Ахмад ас-Сиддик занял его место на посту наставника “муридов” (суфийских учеников) и находился на этом посту до самой своей смерти. Второй его “халифа” – великий святой угодник (из аулия), ‘ариф Аулия аль – Кабир — да будет свята его могила! Он был родом из Бухары. С детства был погружен в изучение “явных” наук . Однажды он встретил на базаре шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани, который купил и нес мясо. Он сказал шейху: “Я понесу мясо за тебя!” Когда они дошли до дома шейха, тот обернулся и сказал: “Приходи через час для того,чтобы я поел вместе с тобой”. Когда ‘ариф Аулия ушел от него, то не обнаружил в своем сердце склонности и желания к изучению обычных знаний. Наоборот, он нашел себя стремящимся посвятить всего себя услужению шейху. Через час он вернулся к шейху, который тепло принял его и сказал ему: “Ты – мой сын!” Шейх обучил его суфийскому методу (познания Бога). ‘ариф Аулия стал заниматься суфийским наукам у шейха и бросил ходить к прежнему “устазу” (профессору). Тот всегда, когда встречал ‘‘арифа Аулия, бранил и ругал его за то, что ‘ариф оставил изучение обычных наук и требовал от него, чтобы он посещал медресе. ‘ариф Аулия молчал и не отвечал. Однажды ‘ариф узнал, что его бывший устаз ночью совершил большой грех “кабиратун” . Когда они встретились днем, устаз стал, по обыкновению своему, молоть языком, ругая его. ‘ариф Аулия сказал ему: “О, мой господин! Ты ночью совершал то-то и то-то из развратных деяний, а сейчас препятствуешь мне на дороге к истинному Богу”. Устаза охватил сильный стыд. Он осознал величие достоинств суфизма и мистических “состояний” (ахвал) этого учения. Он немедленно предстал пред шейхом ‘Абд аль-Халиком Гудждувани, покаялся, вступил в братство Накшбандийа и стал одним из приближенных шейха. Есть надежные сообщения, что наш “мауляна” ‘ариф Аулия аль – Кабир однажды 40 дней находился в состоянии “муракаба” (пристальный контроль за сердцем) у дверей мечети в начале базара ас– Саярафатун в Бухаре. И ничто из посторонних мыслей и желаний не смогло помешать его сердцу присутствовать с Богом за все это время. И шейх ‘Убайдуллах Ахрар – хазрат нашел это деяние великим, прекрасным, удивительным и чудесным делом, так что даже заламывал свои благословенные пальцы от изумления. Он говорил: “Если кто-то в течение определенного времени будет изо всех сил подвижничать на пути-тарикате [к Богу], то он достигнет такого духовного состояния, что ему [талибу] все звуки и голоса будут представляться зикром.”
‘ариф Аулия аль – Кабир умер в Бухаре и был похоронен рядом с башней Аяр на холме Хисар – да будет свята его могила!
Третьим его “халифой” был великий ‘ариф и светящаяся луна шейх Сулейман Кармини — да будет свята его могила! Он был одним из крупнейших “муршидов”- наставников.
Четвертым его “халифой” был шейх, к кому перешла тайная благодать этой благородной линии – генеалогии

Наш сеййид шейх ‘ариф ар- Рауайкири –
да будет свята его могила!
Он – ‘ариф. Лучи его искреннейшего рассвета засияли после захода солнца знаний [о Боге] в его эпоху. Он родился – да будет свята его могила! — в селении Рауайкири недалеко от Бухары на расстоянии 6 фарсахов и на расстоянии 1 мили от селения Гудждувани. Он вступил в тарика Накшбандийа под руководством шейха Абдул Гудждувани – хазрата. Он так стойко перенес бремя услужения шейху, что тот разрешил ему заниматься наставничеством и свидетельствовал о его полном совершенстве [камаль ] перед самыми видными мучениками, павшими за исламскую веру. Когда к нему перешло “халифство”[право на духовное руководство братством Накшбандийа], он принялся за дело с энергией, достойной энергии своих предшественников и возглавил дело наставничества. Он никому из учеников на вопросы не отвечал отказом. Он заполнил всю землю благоуханиями своей благодати, раскрыл глаза суфиев тайнами своих откровений и, наконец, стал светом сада истины и светом зеницы ока суфиев братства-тарика Накшбандийа. Он был объектом паломничества со всех сторон света, величайшим из мужей, обладателей дуновения [от присутствия Аллаха]. Он скончался в вышеупомянутой деревне Рауайкири. Затем тайную благодать этой благородной линии-генеалогии от него перенял

Наш сеййид шейх Махмуд аль – Инжири Фагнави –
да будет свята его могила!
Он был “муршидом”, из пальцев которого разносились волны [суфийской] мудрости. Господь Бог его существованием даровал свои щедроты сердцам правоверных мусульманской общины: очистил зеркало их сердец от мрака, тьмы и своей милостью сорвал с них завесы из мирской суеты. Господь Бог при помощи святого света шейха Махмуда аль-Инжири сделал многих [из правоверных] избранными. Шейх Махмуд самый великий из удостоившихся милостей и щедрот от Бога. Когда он занял положение нашего сеййида ‘‘арифа Рауайкири – да будет свята его могила!- он посвятил себя направлению людей на верный путь к Богу. Он счел дозволенным громкий [произносимый вслух] зикр “джахри”1 после начала болезни его “устаза” (учителя), чтобы удовлетворить потребности мусульман того времени. Он и дальше продолжал исполнять зикр “джахри” после смерти своего учителя. Шейх Махмуд большую часть времени проводил в мечети селения Уабкана в окрестностях Бухары. Однажды он посетил собрание ученых. Шамс аль-Халвани знаком просил шейха Хафиза ад-Дина спросить у шейха Махмуда, чего тот желает, исполняя зикр “джахри”. Шейх Махмуд ответил ему: “Я желаю разбудить спящего [погруженного в мирское] и побудить беспечного, чтобы они обратились к Аллаху, встали на верный путь-тарика [суфийский путь] и искренне покаялись перед Господом, ведь покаяние перед Ним – ключ к блаженству и признак счастья”. Шейх Хафиз ад– Дин сказал ему: “Твое намерение – верное. Тебе можно исполнять громкий зикр “джахри”. Шейх Хафиз ад– Дин попросил также его объяснить, кому из суфиев разрешено исполнять зикр “джахри”, чтобы можно было отличить достойного исполнять зикр “джахри” от того, кто только испортит зикр. Шейх Махмуд – да будет свята его могила! — ответил: “Зикр “джахри” может исполнять тот суфий, чей язык вы нашли чистым от лжи и клеветы, его желудок – свободным от запрещенного религией пищи “харам”, его сердце – свободным от двуличия и жажды добиться дешевой популярности, его тайну — лишенной обращенности к суетности и мелочам земного мира”.
Наш сеййид Али Рамитани – да будет свята его могила! — сказал: “Один человек встретил святого Хизра – да будет мир над ним! — и сказал ему: “Сообщи мне, кто тот человек нашего времени, который находится на верном пути шариата и прямом пути-тарикате, для того, чтобы я последовал за ним?” Святой Хизр ответил ему: “Этот человек – шейх Махмуд аль-Инжир Фагнави – да будет свята его могила!” Кто-то из сподвижников шейха говорил, что это он — тот человек, который встретил святого Хизра, упомянувшего о шейхе Махмуде и сказавшего, что шейх Махмуд был от пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! – на расстоянии, достаточном для беседы.
Шейх Махмуд посетил шейха Дехкана Киллати – хазрата, который был родом из селения Киллати, расположенного в двух фарсахах от Бухары. Шейх Дехкан Киллати был одним из крупнейших преемников – “халифов” шейха ‘‘арифа Аулия аль- Кабир аль – Бухари. Он уже был при смерти. Когда шейх Махмуд вышел от него, шейх Дехкан, уже находясь в смертной агонии, попросил Всемогущего Аллаха, чтобы Тот помог ему назначить преемника – “вали” из многих его “аулия”. Вдруг шейх Махмуд во второй раз вошел к шейху Дехкану и остался до тех пор, пока шейх Дехкан не покинул земной мир . Шейх Махмуд аль – Инжир Фагнави родился в селении Инжир, что означает по- тюркски “смоковница” или “инжир”. “Фагнави” – это название одного из селений, расположенных возле Бухары. Затем тайную благодать этой благородной духовной преемственности от него принял
Шейх Али Рамитани –
да будет свята его могила!
Он — знание самых высших знаний и источник самых полезных благих качеств. Он открыл замки с сокровищниц сердец и разъяснил особенности самых сокровенных тайн [Господа]. Сколько он приложил усилий, чтобы разнести вдребезги дурные желания людей и очистить их души теми откровениями, которые снизошли к нему. Он добился в кругу ‘арифов самых почетных слов в свою заслугу. Как сказал кто-то из поэтов: “Сколько [хорошего] оставили первые [предшественники] последующим поколениям!” Он был лучшим из “аулия” для руководства неподготовленными суфиями на их пути к боговдохновенным “стоянкам-макамат”. И если ученые – не “аулия”, то нет у Аллаха выше “вали” на небесах, чем он. Его имя и судьба – руководство [людей] на верном пути. Описание его словами и образами – за пределами человеческих возможностей.
Он родился — да будет свята его могила! — в деревне Рамитан, что в двух фарсахах от Бухары. Там он вырос и изучал религиозные науки, пока не стал знатоком в них. Он учился у шейха Махмуда аль – Инжир Фагнави и сподобился достижения высоких [мистических] “стоянок-макамат” [на суфийском пути] и последовательных откровений “футухат” [от Бога], которыми он заполнил Запад и Восток и помог суфиям наставлениями и советами. Он прославился, достигнув высшей славы.
Из его прекрасных слов [к суфиям]: “Трудитесь и не мелочитесь! Признавайтесь в ваших несовершенствах и возобновляйте ваши усилия!” Он говорил: “Приложи все усилия, чтобы быть в присутствии у Бога постоянно, особенно во время приема пищи и разговора!” Он говорил: “В словах Господа Бога, — “О вы, которые уверовали! Обратитесь к Аллаху искренним обращением!” (Коран 66:8) содержатся указание и радостная весть: указание на необходимость обращения к Аллаху с просьбой о прощении и радостная весть в том, что Господь Бог примет это обращение. Потому что повеление Бога уверовавшим обратиться к Нему есть доказательство принятия их обращения, поскольку если бы Он не принял их обращения [о прощении], Он бы не повелел им обратиться к Нему”. Его спросили – да будет свята его могила! – о том, в какое время мусульманин, который опоздал выполнить обязательные молитвы “аль – хамсу”1, должен их заново прочитать? Он ответил, что до восхода солнца. Шейх Али Рамитани, касаясь смысла высказывания пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! — “Всевышний Аллах каждый день и каждую ночь смотрит на сердце правоверного мусульманина 860 раз”, сказал: “В сердце имеются 860 отверстий и каждый орган тела имеет 860 жил [корней], связанных с сердцем. Если сердце под воздействием исполнения зикра (поминания Бога) достигнет состояния, характерной особенностью которого является возникновение возможности для сердца “видеть” Бога, то это воздействие передается во все органы тела суфия. Каждый орган начинает проявлять приличествующую для Бога покорность Ему. И благодаря свету покорности каждого органа достигается “файд”2 [манифестация Бога], что является метафорическим обозначением взгляда милости Бога на сердце”.
Его спросили – да будет свята его могила! – про иман (вера). Он ответил, что вера – это разрыв “катг” [состояние разрыва с Богом] и связь “васл” [состояние присутствия с Богом]. Шейх Али Рамитани был современником великого ученого шейха Рукнутдина. Между ними происходили оживленные беседы, осуществлялась большая переписка. Например, шейх Рукнутдин послал к нему человека, передав через него три вопроса. Первый вопрос [шейха Рукнутдина]: “Оба мы с тобой служим бедным и несчастным, кормим их пищей. Но ты не придаешь никакого значения пище [которую раздаешь] и не утруждаешь себя в ее добывании. А люди тебя благодарят и довольны тобой, а на меня жалуются и все недовольны мной”. Шейх Али Рамитани ответил: “Много щедрых людей оказывают милость и щедрость, представляя свои дары людям, нуждающимся в помощи, но мало кто из последних способен спокойно принять милостыню [из-за чувства стыда и уязвленной гордости]. Поэтому старайся не быть благодетелем, и ты не обнаружишь ни одного из них жалующимся на тебя”. Второй вопрос: “Я слышал, что святой Хизр взял на себя обязанность воспитывать тебя. Как это можно представить?” Ответ: “Тех, кого любит Аллах, тех любит и святой Хизр”. Третий вопрос: “Я слышал, что ты исполняешь зикр во имя Аллаха вслух, способом “джахри”. Откуда ты взял это право?” Ответ: “Я также слышал, что ты исполняешь зикр “хафи” [молчаливый, исполняемый про себя зикр]. То, что услышит еще кто-то, кроме тебя1, есть громкий зикр “джахри”.
Сейфутдин Фидда, один из лучших ученых того времени, сказал шейху Али Рамитани: “Не исполняй громкий зикр “джахри”. Тот ответил: “Ученые сошлись в едином мнении, разрешив мусульманину исполнение зикра “джахри” [вслух] в конце жизни, когда тот готовится испустить последнее дыхание” — сославшись на высказывание пророка Мухаммада – да благословит его Аллах и приветствует! – “Громко и беспрерывно повторяйте у умирающего слова “Ла илаха илля Аллах”, чтобы он перед смертью вслух повторил эти слова”.2 А для суфиев каждый вдох – это последний вдох”.
Шейх Бадретдин Майдани, один из лучших сподвижников шейха Хасана аль – Булгари, сказал шейху Али Рамитани: “Господь Бог повелел нам часто и много исполнять зикр. Ведь об этом говорят его слова: “Вспоминайте Аллаха частым вспоминанием [зикром]!” (Коран 33:41). Что же требуется от нас — зикр “джахри”, исполняемый языком, или зикр “хафи”, исполняемый сердцем?” Шейх Али Рамитани ответил: “От начинающего суфия требуется зикр, исполняемый языком, а от опытного, достигшего конца [суфийского Пути] суфия требуется зикр, исполняемый сердцем, потому что начинающий суфий исполняет зикр с большим трудом и усилием, а что же касается прошедшего до конца “Пути-тарика” суфия, то если его сердце испытает воздействие от исполнения зикра, то все части его тела станут исполняющими зикр. В итоге такой суфий погружается в долгий и многократный зикр. Его труды за один день будут равны трудам других, выполненных за целый год”.
Шейх Али Рамитани говорил: “Муршид — наставник в первую очередь должен знать степень подготовленности и склонности начинающего суфия-“салика” и только затем должен обучать его зикру и воспитывать в соответствии с подготовленностью и склонностями суфия-ученика. Суфий, который вызывается исполнять работу по воспитанию и наставничеству учеников – “муридов”, должен быть похож на того, кто берется выращивать птицу и поэтому сперва должен знать, сколько корма может вместить зоб птицы, а потом кормить птицу сообразно этому. Также и “муршид” [должен поступать]”.
Шейх Али сказал: “О, если хотя бы один из детей шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани был живым, существовал на земле! Но распяли [казнили] Мансура ал — Халладжа !” Один человек продекламировал перед ним стихи:
Для каждого влюбленного в муках любви есть жизнь.
Для каждого человека во всяком вдохе – два праздника .

Шейх Али Рамитани сказал, что в каждом вдохе [суфия-закира] не два, а три праздника [радости]. Человек попросил его объяснить. Шейх сказал: “Согласие и помощь [Бога] для исполнения зикра, зикр и принятие Богом зикра”.
Шейх – да будет свята его могила! – говорил: “Суфий-салик должен много прилагать духовных усилий и совершать “риадийат” [психотренинг суфиев], чтобы достичь мистических “стоянок-макамат” и погрузиться в таинственные “состояния-ахвал”. Есть еще другой способ. Он состоит в том, что суфий должен стремиться завоевать любовь сердец “аулия” [святых угодников Бога, суфийских шейхов], потому что сердца шейхов являются источником божественных мудростей и суфий-салик сможет получить свою долю из них и в итоге сможет сподобиться их состояний – “ахвал”. Однажды шейх Фахруддин ан – Нури спросил шейха Али Рамитани: “В чем причина того, что когда Всемогущий Аллах в состоянии “азаль” спросил [все] человеческое потомство [“И вот, Господь твой извлек из сынов Адама, из спин их, их потомство и заставил их засвидетельствовать о самих себе: “Разве не Господь ваш Я, они сказали: “Да, мы свидетельствуем…” (Коран 7:171)], они ответили, а в Судный день, когда Аллах спросит: “Кому царство в тот день [Судный день]?”, они не ответят?”, Шейх Али Рамитани – да будет свята его могила – ответил: “Причина в том, что в состоянии “азаль” Господь Бог возложил на сынов Адамовых и их потомство бремя предписаний шариата и обязательство словесного засвидетельствования как необходимые требования исламской религии. Что же касается Судного дня, то в этот день отменяются предписания религии [обязательные к исполнению до Судного дня] и раскрывается [глазам людей] мир Истины [Бога]. А в Истине нет места речи [то есть, когда раскроется вся истина миров, отпадает необходимость в речи как в средстве познания и общения, так как все будет ясно и понятно]. И тогда Господу Богу придется самому ответить на свой вопрос “Кому царство в тот день? — словами “Аллаху единому, могучему!” (Коран 40:16).
Он – да будет свята его могила! – рассказывал: “Однажды святой Хизр посетил шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани. Шейх поднес ему две лепешки, испеченные из ячменя. Но святой Хизр – да пребудет над ним мир! – не стал есть. Шейх сказал ему: “О, мой сеййид! Ешь лепешки, ведь они “халяль”2!” Святой Хизр ответил: “Да. Только тот, кто замесил тесто для этих лепешек, не был ритуально чист3. Следовательно, недопустимо, чтобы я ел этот хлеб”.
Из стихов, сочиненных им:
“Тот, дружба с которым не способствует твоему
Сердцу присутствовать с Богом
Словно туча, скрывающая похотью твоей души то,
что раскрыл для тебя Бог
Если не расстанешься с ним ради достижения
Слияния с Богом
Не примет тебя дух Господа, который всезнающ”.
“Если будешь брошен рядом с Богом, то оставь всех людей
И искренне последуй за партией Аллаха [суфиями]
Если от Бога падет на тебя помощь, то обрати ее
Для ума и глаз своих стремлением для приближения [к Нему]”.

Из чудес, которые он являл людям:
Однажды между ним и одним из его современников, знатным сеййидом, произошла ссора. Тот сеййид холодно встречал шейха и в один день грубо обошелся с ним, хотя правота была на стороне шейха. И случилось так, что в тот же день на город совершили набег тюрки, ограбили людей и увели много пленных, среди них и сына этого сеййида. Когда эта горькая весть дошла до сеййида, то он понял, что этот случай – предупреждение ему от Аллаха за то, что произошло между ним и шейхом, когда шейх был прав. Сеййид стремительно прибыл к шейху и попросил его о прощении и позвал его и всех ученых и шейхов, которые были на его благородном собрании к себе домой. Шейх Али Рамитани – да будет свята его могила! — догадался о его намерении. Когда все прибыли во двор сеййида, его слуга расстелил скатерть и принес угощение. Шейх Али сказал: “Я не притронусь к пище рукой, пока сын сеййида не придет и не будет есть с нами”. Затем он умолк и все стали смотреть на него. И тотчас постучали в дверь. И когда открыли дверь, то увидели сына сеййида, уже прибывшего к дому. Все впали в страшный испуг. Они подступили к нему и принялись расспрашивать о подробностях его освобождения из плена и его прибытии к ним. Он сказал: “Я сам не знаю. Я только что был среди тюрков в качестве пленного и тут же обнаруживаю себя среди вас”. А расстояние между двумя странами равнялось 10 дням. И все присутствующие выразили свою покорность шейху, увидев его величие и чудо, продемонстрированное им благодаря Аллаху.
Также из его чудес: Однажды его посетил один из сеййидов. Для оказания гостеприимства гостю в доме шейха не было ничего. Он сидел вместе с гостем и был очень озабочен всем этим. Но почти сразу пришел один из его учеников-муридов, чей отец был поваром, принес тюрю и поставил пищу перед шейхом, а затем встал перед ним в позе униженности и покорности. Ученик сказал: “Я приготовил тюрю для вас и надеюсь, что ты примешь ее от меня”. И просияло лицо шейха от радости, когда он увидел искреннюю службу ученика и его покорность. Шейх и его гость поели. Затем, когда гость ушел, он позвал юношу и сказал ему: “Да благословит Аллах тебя за твою пищу и примет твое подношение! Проси у меня то, что ты хочешь, и ты получишь его, если Богу будет угодно!” В душе у юноши было высокое желание. Он сказал: “Предел моих желаний – быть похожим на тебя, о шейх, и внешним обликом и образом жизни!” Шейх сказал ему: “Это дело очень трудное, ты не сможешь осилить его”. Юноша сказал: “Я ничего другого не желаю!” Шейх взял его за руку, ввел его в “халватун”1 и направил на него всю силу своей духовной сущности, оказав ему милость самым высоким [духовным] желанием. Через час юноша вышел из “халватун”. Он стал похожим на шейха и внешним обликом и образом поведения в жизни. Никто не мог их двоих отличить друг от друга. Юноша прожил 40 дней (говорили, что еще меньше) и покинул этот свет, перейдя в мир иной, ближе к милости Бога — Велик Он и Всемогущ!
Когда шейх принял Божье повеление с требованием переселиться из Бухары в Хорезм, то он немедленно отправился туда. Когда он прибыл туда, то остановился возле крепостных ворот и отправил человека [посланца], чтобы он сообщил эмиру города: “Факир” и ткач намеревается вступить в ваши владения и жить здесь. Если вы разрешите ему, то войдет, а если нет – то он вернется назад”. И приказал посланцу, в случае получения разрешения войти в город, чтобы он взял от эмира письмо с его печатью.Когда посланник шейха Али Рамитани прибыл к эмиру и сообщил о просьбе шейха, то эмир и его приближенные стали насмехаться над словами шейха Али. Эмир с издевкой сказал: “Эти люди – самые глупые и скудоумные. Напишите то, что он просит”. Когда посланник шейха взял письмо, написанное так, как хотел шейх, он принес его шейху Али. Он – да будет свята его могила! — вошел в город и приступил к занятиям суфийской практики методом шейхов тарика Накшбандийа – да будут святы их могилы! Он каждый день шел на городские рынки, останавливался возле мастеров различных ремесел и спрашивал у них: “Сколько вы зарабатываете в день?” Они отвечали, что столько-то и столько. Он говорил им: “Я дам вам вознаграждение. Идите за мной! Совершите религиозное омовение, посидим вместе целый день и совершим зикр (восхваление) Аллаху до захода солнца!” И каждый, кто отозвался на его призыв, благодаря благодати и духовной силе шейха достиг мистического состояния “халь”, которое оберегало от утраты связи с шейхом и влекло к постоянному сопровождению и подражанию Али Рамитани-хазрату. Не прошло нескольких дней и число его последователей и муридов увеличилось. Некоторые завистники пошли к эмиру и стали клеветать на шейха: “В ваш город пришел шейх. Вокруг него собралось много людей. Увеличилось число его учеников и последователей. Мы боимся, что от всего этого могут возникнуть смута и хаос в твоем царстве, которым никто не сможет положить конец”.
Правитель и его приближенные испугались и захотели изгнать его. Когда до шейха дошли эти сведения, он вызвал к себе человека, который был его посланником к эмиру в первый раз, вручил ему разрешительное письмо правителя и отправил посланника к эмиру, сказав слова: “Иди к правителю и передай ему, что шейх вошел в город с его разрешения, и если правитель пожелает изменить свое решение, то шейх покинет город”. Когда посланник прибыл к эмиру и передал ему письмо с разрешением и слова шейха к нему, правитель испытал сильное чувство стыда. Затем правитель посетил шейха, попросил прощения за то, что произошло по его вине и выразил свои искренние чувства к нему. И сразу правитель сподобился великой пользы [даров].
Умер шейх Али Рамитани во вторник, в промежуток между двумя молитвами, 18 числа месяца Зуль-кагида 715 или 721 года хиджры в возрасте 130 лет. У него было двое сыновей, незаурядных ученых, которые при жизни отца достигли совершенства и высшей степени в познании боговдохновенного знания “гирфан”. Один из них – шейх Мухаммад Хурад. Ему было 80 лет, когда умер его отец. Второй – шейх Ибрагим. Когда его отец стал умирать, он дал младшему сыну Ибрагиму право обучать суфийских учеников-муридов после его кончины. Сердцам некоторых его учеников муридов не давал покоя вопрос, почему шейх не дал это право своему старшему сыну, который гораздо умнее, совершеннее и благороднее младшего сына? Шейх – да будет свята его могила – прочитал их мысли и сказал: “Шейх Мухаммад Хурад долго не проживет после меня”. И действительно, Мухаммад прожил после отца только 19 дней и умер. А шейх Ибрагим прожил после смерти отца еще 52 или 56 лет. Затем тайная благодать этой благородной духовной преемственности от него перенял

Наш сеййид Мухаммад Баба Саммаси – да будет свята его могила!
Он – первый ученый из “аулия” и первый среди всех ученых. Он был непревзойденным в явных и тайных знаниях. Его благодать распространилась на все стороны света, где ступает нога человека, и светом знаний от его усилий осветились все тайные уголки. Как же иначе! Ведь он был самым лучшим из отобраных и избранных суфиев – “хавасс” восьмого столетия хиджры. Он был способен через познания божественных тайн “гуюб” 1 достичь крайних пределов священной территории сердец. Он был божественным знаком, чью руководящую способность никто не способен освоить. Он был пределом, которого никто не сможет достигнуть. Он был доводом, к святости которого прибегали “‘арифун” . Вокруг Каабы его наставничества совершали “таваф” страждущие его знаний.
Он родился – да будет свята его могила! – в селении Саммас в 1 миле от селения Рамитан и в 3 милях от Бухары. С детства он был занят изучением религиозных наук и метафизических, умозрительных дисциплин. Он быстро стал выдающимся ученым во всех науках. Затем он стал сподвижником шейха Али Рамитани, напряженно, прилагая все силы, трудился на суфийском пути и совершал “риадийат”. И он стал выделяться среди суфийских братьев обилием богоявлений и чудес, которые посещали его, и своим достижением крайнего предела “макамат”. Его шейх избрал Мухаммада своим “халифом” – преемником перед своей смертью и повелел своим сподвижникам следовать за ним и подчиняться ему, пока он будет жив. Шейх Мухаммад Саммаси предсказал о появлении на свет нашего сеййида шейха Мухаммада Бахаутдин Шаха Накшбанди гораздо раньше его рождения. Каждый раз, когда он проходил через село, где затем родится шейх Бахаутдин Накшбанд, которое так и называется “Каср аль – г’’арифан”, о чем будет сказано ниже, шейх Мухаммад Саммаси говорил своим сподвижникам: “Я чую, как из этой земли исходит запах “‘‘арифа”. И, наконец, когда он опять проходил через это село, он им сказал: “Я чувствую, что этот запах усилился”. Это было через три дня после рождения будущего шейха Бахаутдина Накшбанди. И почти сразу к шейху Мухаммаду Саммаси пришел дед Бахаутдина Накшбанди, неся его на руках. Когда Мухаммад Саммаси увидел маленького Бахаутдина, то сказал: “Это – мой сын!” Затем он обернулся к своим сподвижникам: “Это – [будущий] ‘ариф, о котором я часто вам говорил, что чую его запах, исходящий из этой деревни. И очень скоро, если Богу будет угодно, он станет образцом для всех людей”. Шейх Мухаммад подступил к шейху Сеййиду аль – Амир Кулалу и сказал ему: “Это – мой сын. Не проявляй небрежности в его воспитании. Если будешь небрежным в этом, то ты никогда не найдешь меня довольным тобой!” Шейх Сеййид аль- Амир Кулал встал перед ним и сказал: “Я с удовольствием приступлю к этому занятию, и не буду проявлять небрежности и лени в его воспитании никогда — даст Бог!”
У шейха Мухаммада Саммаси был большой виноградник. Он приходил туда и своими руками ухаживал за виноградными кустами. И всякий раз, когда он отрезал ветвь, у него отключались чувства [связывающие его с миром] и он оставался в таком состоянии один или два часа, пока не приходил в себя. Он умер в том селении Саммас. Затем тайну этой благородной духовной преемственности от него воспринял
Шейх Сеййид Амир Кулал –
да будет свята его могила!
Он – цветок восхваленных [Господом] садов достоинств и заслуг. Он — лотос. Он достиг всего, что хотел получить из высоких мистических “стоянок-макамат”. Он – обладатель трона “иршад”1 и влекущий потоки явлений Бога и Его помощи.
Он сравним с опьяняющей силой сокровенных божественных тайн. Он — сладость из-за своих чистых дыханий вечных душ [суфиев]. Он — обновитель шариата, сеййид для пути — тарика Накшбандийа, опора истины Бога, “муршид” — наставник и спаситель созданий и тварей при помощи Божьей истины. Многие смогли удостоиться его благодати, благословения, божественных знаний и откровений и войти в число “‘арифов” благодаря руководящей силе его чуда, а не ложного прельщения и соблазна. Воистину, “аулия” [святые угодники] господ [суфиев] есть господа “аулия” [священных угодников]!
Он родился в селении Сухар, расположенном в двух “фарсангах” от Бухары, и там же умер. В своих “Макаматах” он упомянул о своей матери — да смилуется над ней Господь! — что она говорила: “ Я была тогда уже беременна [Сеййидом Амиром]. И когда я съедала сомнительную [с точки зрения предписаний религии] пищу, то испытывала внутри себя боль. И когда подобное участилось, то я предприняла меры предосторожности в приеме пищи и после этого больше не испытывала ничего подобного. Я очень надеялась, что Господь Бог через него даст счастье и благословение”.
Он вспоминал, что в дни своей молодости он занимался искусством единоборства и чтобы увидеть его мастерство вокруг него собирались лучшие храбрецы и борцы. Однажды один из зрителей поймал себя на мысли, что Сеййид Амир — благородный сеййид и как он может заниматься борьбой и водиться с бездельниками.
И почти сразу его сморил сон. Во сне этому человеку приснилось, что Судный день уже состоялся, и что он сам по самую грудь утонул в грязи. Его охватило сильнейшее волнение и страх. Тут к нему подошел Сеййид Амир – да будет свята его могила! — и вызволил его из беды. Затем этот человек пришел в себя. Сеййид Амир посмотрел на него и сказал: “Ты увидел теперь, в чем заключается мое [истинное] стремление, и понял, в чем заключается смысл борьбы?” Наш сеййид шейх Мухаммад Саммаси и его сподвижники однажды проходили возле арены состязаний. Шейх остановился возле нее. Кое-кто из его спутников подумал: “Как может шейх останавливаться возле людей, занимающихся этим вредным новшеством?” Шейх тут же обернулся к своим сподвижникам, потому что ему раскрылись эти мысли. Он сказал спутникам: “Среди них [борцов] находится один человек и очень много людей вскоре получат пользу от дружбы с ним и достигнут самой высокой степени в мистическом “состоянии” [халь]. И я хочу заполучить его”.Взгляд Сеййида Амира остановился на шейхе Мухаммаде Саммаси и он сразу стал безудержно влекомым к шейху Мухаммаду. И когда последний ушел, Сеййид Амир последовал за ним, пока не пришел к нему домой и не вошел туда вместе с шейхом. Шейх обучил его зикру, основам тарика Накшбандийа. Затем он сказал ему: “Ты — мой сын!” Сеййид Амир 20 лет сопровождал своего шейха, постоянно занимаясь исполнением зикра, предаваясь благочестивым мыслям [о Боге], поклоняясь Аллаху и уединяясь в “халватун”. И никто за это время не видел его на рынках, на аренах борцов или еще в другом месте. Он в каждый понедельник и четверг приходил из селения Сахур в селение Саммас, чтобы посетить шейха, хотя расстояние между селениями достигало пяти миль.
Все это время он занимался суфийской практикой, следуя методам мастеров Накшбандийа, достиг высших степеней на этом пути — тарикате, превзошел всех в этом отношении и исчез с поля зрения “очей” сердец [остальных суфиев] в области божественной сокровенности небес Его явлений.
Его благородные преемники “хулафа”.
Первый “халифа” — мауляна шейх ‘ариф Дик Карани, самый совершенный из святых угодников, представителей Господа Бога, опора наставничества и руководства на верный путь – да будет свята его могила! Он родился и умер в деревне Дик Каран. Он был крупнейшим имамом, служил шейху Сеййиду Амир Кулалу так усердно, что последний похвалил его и сказал: “Среди моих “хулафа” не было лучше “халифов”, чем шейх Бахаутдин Накшбанд и мауляна ‘ариф Дик”. Сам шейх Бахаутдин Накшбанд чрезвычайно восхвалял мауляну ‘‘арифа и был его сподвижником 30 лет, исполнял службу с предельной учтивостью и воспитанностью, даже не совершал омовения, находясь выше по течению реки, чем шейх и не наступал во время ходьбы на место, куда ступала нога шейха. Наш сеййид Бахаутдин Накшбанд – да будет свята его могила! — сказал: “Я дважды совершил путешествие в Хиджаз , посетил тамошние “завия” , медресе и “халватун” и не нашел там никого подобного мауляне ‘арифу даже на частицу пылинки. Если бы я нашел похожего на него, то я бы не вернулся. Я хочу встретить такого человека, чья прекрасная внешность совпадала бы с характером, а его тайны были выше семи небес”.
Из чудес мауляны ‘‘арифа:
Однажды на селение с гор хлынул великий селевой поток. Жители испугались потопа и в страхе обратились к нему. Он вышел и сел прямо на место, где бушевала стихия, и сказал потоку: “Если ты обладаешь силой, то унеси меня!” Селевой поток постепенно ослаб и спал.
Когда наш сеййид Бахаутдин Накшбанд вернулся из Хиджаза, обосновался в Мерве и со всех сторон к нему стал стекаться народ и вокруг него собралось множество учеников — муридов, то вскоре мауляна ‘ариф отправил к нему посланца с просьбой прибыть к нему. Тот отправился тайком ото всех и когда он прибыл к мауляне ‘арифу, сподвижники последнего оставили его. Он им сказал, что у него с шейхом Бахаутдином есть тайна [разговор с глазу на глаз]. Когда они удалились, он сказал ему: “Час моей смерти пробил. Мне осталось жить два-три дня, не больше. Я посмотрел всех своих и твоих учеников и не нашел ни в ком из них обладателя совершенной способности быть главой тарика, кроме как только у твоего ученика — мурида шейха Мухаммада Парсы. Все, что Господь Бог вверил мне, Он вверил ему. Не будь небрежным в деле его воспитания. Он будет твоим сподвижником!” Мауляна ‘ариф повелел своим сподвижникам следовать шейху Бахаутдину Накшбанду. Затем он завещал ему, чтобы после его смерти шейх Бахаутдин своей рукой вымыл посуду для омовения тела покойного, затем сел, как сидят для ташаххуда1, во время подогрева воды, а потом сам омыл тело покойного мауляны, завернул его в саван, похоронил и после трех дней вернулся в Мерв. Шейх Бахаутдин сделал все так, как просил его перед смертью мауляна ‘ариф. Место его захоронения находится рядом с селением Дик Каран, возле дороги на Хазару — да будет свята его могила! Господь Бог через его руки воспитал много людей.
Второй “халифа” — первый руководитель к верному пути, жемчужина “‘арифов” мауляна шейх Джамалетдин Дагстани — да будет свята его могила!
Третий “халифа” — “фазлакатун”2 крупнейших наставников — муршидов мауляна шейх Ядкар Кенесруни – да будет свята его могила!
Четвертый его “халифа” — сеййид этого пути — тарика Накшбандийа, шейх этого благородного ряда имен и самый величайший суфий, к которому перешла тайная благодать этой благородной линии — генеалогии, который оживил и добавил величие и благородство этому братству, возвысил спасительную мощь тарика. Это
Наш сеййид, шейх Мухаммад Бахаутдин Шах Накшбанд.
Он — “уэйс” Бухары — да будет свята его могила!

Он – высшее спасение и прекрасно составленное ожерелье “ма’ариф” [боговдохновенного познания]. Благодаря свету его руководства людьми к истинному пути исчезли препоны преходящих обстоятельств мира. Благодаря его благословенной благодати и милости его сокровенного удела раскаялись и встали на верный путь самые опасные злодеи.
Он родился — да будет свята его могила! — в священный месяц мухаррам 717 года хиджры (1318 г. х.э.) в селении Каср аль-‘арифан , расположенном на расстоянии одного фарсаха от Бухары. Еще в самом начале его жизни проявились его качества святости и счастливые признаки благородства его мистических “состояний — ахвал”. Когда еще он был ребенком Всемогущий Аллах даровал ему прекрасные и великие чудеса. Он изучил метод мистического познания этого пути — тарика явным способом под руководством нашего сеййида, шейха Мухаммада Баба Саммаси, затем был сподвижником Сеййида Амира Кулала. Но в действительности он был “уэйсом”. Его воспитал святой дух мауляны, шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани — да будет свята его могила! Шейх Бахаутдин рассказывал: “Когда мне было примерно 18 лет, мой дедушка отправил меня с молитвами в селение Саммас для услужения великому ‘арифу и знаменитому муршиду, шейху Мухаммаду Баба Саммаси. Когда я прибыл туда, то еще не наступил закат солнца. Я обнаружил в своей душе спокойствие, надежду, страх перед Богом и чувство покорности перед Ним благодаря благословенной благодатной силе шейха Мухаммада Саммаси. Я встал на рассвете, совершил омовение, пришел в мечеть, где находились сподвижники шейха, и стал совершать молитву-“салят”1. Когда я совершил “саджда”2, прикоснувшись лбом к полу, то взмолился к Аллаху и стал Его умолять словами: “О, мой Бог! Дай мне силы вынести все испытания и муки любви!” Затем я вместе с шейхом исполнил утреннюю молитву “салятуль-фаджр” — да будет свята его могила! Когда он совершил молитву, то обернулся ко мне и повторил мне слова, с которыми я обратился к Богу во время молитвы, показав мне свою способность “кашф”3 [проникновение в чужие мысли]. Затем он мне сказал: “О, сын мой! Тебе следует во время молитвы говорить: “О, мой Бог! Дай этому слабому рабу то, что сделает Тебя довольным им!” Ведь Господь Бог не любит, чтобы его раб пребывал в бедах, даже если его любимый раб переживает страдания, ниспосланные на него Божьим предназначением, и дает ему силы вынести эти беды и страдания и помогает ему понять их предназначение и смысл. Рабу Божьему не следует самому избирать беду и испытание, потому что это есть проявление неустойчивости и невоспитанности. Он говорил — да будет свята его могила! — : “Когда умер шейх Мухаммад Баба Саммаси, мой дедушка взял меня с собой в Самарканд и всякий раз, когда слышал про праведного человека, вел меня к нему и просил, чтобы тот помолился за меня. И благословение этих людей осеняло меня. Затем мой дедушка привел меня в Бухару и женил меня там. Я проживал в местности Каср аль-’’арифан. По милости Божьей в то время мне достался “калансуа”4, я достиг удивительных состояний — “ахвал” и окрепли мои надежды на то, что мне посчастливится сподвижничать Сеййиду Амиру Кулалу — да будет свята его могила! Он сообщил мне, что шейх Мухаммад Баба Самаси-хазрат в своем завещании указал на меня: “Не жалей сил в его воспитании и проявляй заботу о нем. Если ты будешь небрежен в деле его воспитания, то ты не будешь из моих людей!” Сеййид Амир Кулал сказал — да будет свята его могила!- в ответ: “Если я буду небрежен в его воспитании, то я не буду считаться мужчиной!” Затем он с верностью выполнил свое обещание.
Шейх Бахаутдин Шах Накшбанд — да будет свята его могила!— говорил: “Мои “йакзатун” (бодрствование) и “тауба” (раскаяние) начались с того, что как-то я сидел вместе с моим наставником в уединении “халватун”. И когда я смотрел на него и разговаривал с ним, то вдруг услышал голос [Бога], говорящий мне: “А теперь тебе следует отказаться от всего и обратиться к Нашему присутствию [к Нам]”. Услышав эти слова, я впал в небывалое, великое мистическое состояние — “халь”. Я быстро покинул этот дом. Ничто не приходило мне в голову. Рядом с домом находилась вода. Я умылся и постирал свою одежду. Находясь в таком [возвышенном] состоянии от получения божественного возвещения, я совершил молитву — “салят” из двух “ракагатов” . Сколько лет уже прошло с того времени, а я все надеюсь совершить молитву, подобную той молитве — “салят” из двух “ракагатов”, но никак мне это не удается!” Он — да будет свята его могила! говорил: “Когда я начал впадать в состояние “джазб” [неконтролируемое влечение суфия к Богу], мне был задан вопрос [голосом свыше]: “Как ты вступаешь в “тарик”? Я ответил: “Я вступаю туда, надеясь, что все, что скажу и пожелаю, сбудется”. Голос свыше сказал мне: “Все, что скажем, обязательно свершается” . Я сказал: “Я не в состоянии совершить это, наоборот, если все, что я скажу и захочу, свершится, то я ступлю ногой на эту дорогу [Путь к Богу]. Если же нет, то отступлюсь”. И так повторилось дважды. Затем голос оставил меня и мою душу на 25 дней. Меня охватило великое отчаяние. Затем мне было сказано [голосом свыше]: “То, что ты пожелаешь, сбудется”. Я сказал: “Я желаю вступить в путь — “тарика” [суфийский Путь к Богу] тех [суфиев], которые уже вступили на него и удостоились чести “вусул” [прибытия к Богу]”.
Шейх Бахаутдин говорил: “Однажды я вышел из дома в состоянии “джазб” [экстатического влечения к Богу] и “гайба” [погруженности в мир сокровенных тайн Бога, отключенности от мира], идя куда глаза глядят. Я шагал во все стороны. Ступни моих ног поранились от колючек. Когда стала наступать ночь, меня потянуло посетить шейха Сеййида Амира Кулала — да будет свята его могила! Это происходило зимой. Стоял сильный мороз. На мне не было ничего, кроме старой меховой шубы. Когда я пришел к его жилищу, то нашел его сидящим посреди своих сподвижников. Он увидел меня и спросил их обо мне. Те рассказали ему и он сказал: “Выведите его из этого дома!” Когда я вышел оттуда, то чуть было моя душа не возненавидела его и не восстала против него. И чуть было моя душа не сорвала с меня узду покорности и подчинения. Но милость и забота Бога постепенно окружили меня. Я сказал себе: “Я вынесу все унижения, чтобы заслужить довольство Бога мной. Это то, без чего мне не обойтись и чего мне не избежать”. Я положил свою голову на порог дома шейха и сказал себе: “Я не подыму своей головы, что бы ни произошло!” Снег же все шел и шел понемногу. Был сильный холод. Я пребывал в таком состоянии, пока не наступил рассвет. Шейх Сеййид Амир — да будет свята его могила! — вышел из дома и наступил своей благородной ногой мне на голову. Когда он обнаружил меня, то поднял мою голову с порога, завел меня домой и обрадовал меня радостной вестью. Он сказал: “О, мой сын! Благодать этой радостной вести равна размеру твоей сущности!” Затем он стал вынимать своей благородной рукой колючки из моих ступней ног, гладить мои раны на них и одарять меня своими обильными божественными откровениями и духовной энергией”.
Шейх Бахаутдин рассказывал — да будет свята его могила!: “Я находился в Бухаре, а шейх Сеййид Амир — в Насафе. Вдруг я обнаружил в душе тайное приглашение посетить шейха. Я немедленно отправился туда. Когда я прибыл и нашел его, то приветствовал его. Он сказал мне: “О, сын мой! Ты прибыл как раз в то время, когда у нас есть нужда в тебе. Мы соорудили очаг и хотели бы, чтобы кто-нибудь принес дрова”. Я поблагодарил его за это указание и отправился искать дрова. Я нес обратно дрова на спине, хотя колючки сильно кололи меня. Я нес дрова и читал по-персидски следующий стих:
Предмет моих стремлений — красота Каабы,
Она придает мне силу и энергию.
А колючки для меня как шелк,
Когда я несу дрова [для шейха].

Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — рассказывал: “Однажды я, когда был погружен в состояние “джазб”, отправился в путь с целью посещения шейха Сеййида Амира Кулала в г. Насаф. Когда я достиг рибата Джаграм, то мне повстречался перс с большой палкой в руках и огромной шапкой, как грива льва, на голове. Он ударил меня палкой и сказал по-тюркски: “Ты не видел коней?” Я не сказал ему в ответ ничего. Он стал преграждать мне дорогу и мешать моему движению по дороге. Я ему сказал: “Знаю, кто ты”. Он последовал за мной до рибата Караул. Затем он предложил мне составить вместе с ним кампанию. Я смотрел на него, не разговаривая с ним, и шел своей дорогой. Когда я прибыл к шейху Сеййиду Амиру-хазрату, он мне сказал, что святой Хизр –да пребудет над ним мир! — встретил меня на дороге, и спросил, почему я не обратил внимания на святого? Я ответил шейху: “Когда я бываю обращенным [всем своим существом] к вам, никто не занимает меня, кроме вас!”
Шейх Бахаутдин — да освежит Аллах его лицо! — рассказывал: “Я был еще в начале суфийского пути и погружения в мистические состояния — “ахвал” и без ясных намерений бродил вокруг Бухары и посещал могилы. Как-то ночью я посетил “дарих ” шейха Мухаммада ибн Васига — да будет свята его могила! — и нашел там лампу с маслом и длинный фитиль. Нужно было лишь немного сдвинуть фитиль, чтобы масло поднялось и можно было снова зажечь огонь в лампе. Не прошло много времени, как я получил тайное указание направиться для посещения гробницы шейха Ахмада аль-Аджгравани — да будет свята его могила! Когда я прибыл туда, то опять обнаружил там лампу в таком же состоянии готовности к употреблению. Вдруг рядом со мной оказались двое мужчин, которые приставили к моему животу сабли. Они посадили меня на осла и погнали его в направлении гробницы шейха Мазда-хана — да будет свята его могила! Когда мы прибыли туда, то я обнаружил такую же лампу, как две предыдущие лампы. Я слез с осла и сел, направив свое лицо в направлении “киблы” [в сторону Мекки]. В это время на меня нашло состояние “гайба” [отключение от мира и погруженность в сокровенные тайны потустороннего, божественного света]. И я увидел в таком состоянии “гайба”, что южная стена раскололась и показалась высокая скамья, на которой восседал огромного размера мужчина и перед ним висела завеса. Вокруг скамьи находилась группа суфиев, среди которых был шейх Мухаммад Баба Саммаси — да будет свята его могила! Я сказал про себя: “Если бы я был рядом с этим великим человеком и среди остальных шейхов!” Один из них сказал мне: “Тот огромный и великий человек — это шейх ‘Абд аль-Халик Гудждувани. Что же касается остальных, то они его “хулафа” — преемники”. И стал мне показывать на каждого из них и говорить: “Это — шейх Ахмад ас-Сиддик, это — шейх Аулия аль-Кабир, это — шейх ‘ариф Рауайкири, это — шейх Махмуд Инжир Фагнави, это шейх Али Рамитани”. Когда он дошел до шейха Мухаммада Баба Саммаси, то сказал: “А этого ты уже видел при его жизни. Он — твой шейх. Он подарил тебе суфийскую шапку “калансуа”. Ты знаешь его?” Я ответил, что да. Прошло ведь много времени с тех пор, как я получил эту шапку, поэтому я забыл ее дома. Затем тот человек сказал: “Ты забыл и “калансуа” в твоем доме. Господь Бог отвел от тебя великую беду благодаря благословенной силе “калансуа”. Затем группа шейхов обратилась ко мне: “Внемли внимательно! Великий шейх-хазрат — да будет свята его могила! — желает сообщить для тебя нечто, без чего ты не сможешь обойтись на пути к Богу”. Я попросил их разрешения приветствовать Великого шейха. Они убрали завесу, и я приветствовал [мусульманским приветствием] Великого шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани. Он начал рассказывать о том, что связано с мистическими состояниями — “ахвал” в ходе движения к Богу, — о первом [начальном], среднем и конечном этапах этого пути. Затем он сказал мне: “А что касается той лампы, которую ты видел в том состоянии, то она служит для тебя радостным предзнаменованием, указывая на то, что ты обладаешь совершенной подготовленностью и способностью для этого [суфийского] пути. Только следует подкрутить фитиль подготовленности, чтобы усилились лучи света и обнаружились божественные тайны и твоя способность принесла пользу для обнаружения Истины, которая достигнет всех концов света. Тебе следует прямо и твердо идти по широкому и чистому пути шариата, несмотря ни на какие обстоятельства, поступать, как предписал Аллах [“амр биль магруф” ] и воздерживаться от того, что Он запретил [“нахи аниль мункар” ], действовать принципиально и избегать ереси и вредных новшеств и послаблений в делах религии. Тебе необходимо сделать своей Киблой “хадисы” пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — тщательно изучать их, его поступки и деяния благородных сподвижников пророка”. Затем шейх продолжил подвигать и побуждать меня к исполнению вышеназванных дел. Когда великий шейх закончил свою речь — да будет свята его могила! — один его “халифа” — преемник — да будет свята его могила! — признак и знамение верности этого случая – сказал мне, чтобы на другой день я отправился к мауляне Шамсутдину Анбикути и сообщил ему, что иск, который предъявляет некий тюрк к “сака” , — обоснован и правда на стороне тюрка. “И ты поможешь в этом деле. Если “сака” будет выступать против иска, то скажи ему, что у тебя есть два свидетеля. Во-первых, скажи: “Эй, “сака”, ты — жаждущий воды человек, и ты знаешь смысл этого слова”. Во-вторых, скажи ему: “Ты сожительствовал с чужой женщиной — иностранкой. Она забеременела от тебя, затем сделала выкидыш и закопала его в таком-то месте под виноградным кустом”. Затем, когда ты доставишь это послание для мауляны шейха Шамсутдина, то на другой день возьми три изюминки и отправляйся в Насаф для услужения шейху Сеййиду Амиру Кулалу и по дороге в таком-то квартале ты найдешь некоего шейха, который даст тебе лепешку горячего хлеба. Возьми от него этот хлеб и не вступай с ним в разговор. Продолжай идти своей дорогой и ты пройдешь мимо каравана. Когда ты обгонишь этот караван, то навстречу тебе выйдет некий всадник. Ты выскажи ему увещевания и советы. Тогда он совершит перед тобой акт покаяния и раскаяния. Ты возьми с собой суфийскую шапку “калансуа” шейха Сеййида Амир Кулала”. Затем меня повлекли, и я пришел в себя”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — продолжал: “Когда наступило утро, я отправился к себе домой, в местность Зайюртун, и стал распрашивать тамошних жителей о шапке “калансуа”. Они принесли ее мне и сказали, что она очень долго находилась в таком-то месте. Когда я увидел эту шапку “калансуа”, я впал в великое мистическое состояние — “халь”. Меня охватил сильный плач. Я взял эту шапку и тут же отправился в местность Анбикутата [одно из селений, расположенных рядом с Бухарой]. Я вошел в мечеть Мауляны Шамсутдина, совершил вместе с ним утреннюю молитву. Затем я сообщил ему то, о чем меня попросили ему передать. Он сильно изумился. Тут находился “сака” [торговец водой]. Затем прибыл тюрк. “Сака” не признал справедливость предъявленного к нему иска. Тогда я предъявил ему два вышеупомянутых довода. Он стал отрицать факт своего прелюбодеяния. Группа мусульман, которая была в мечети, отправилась в указанное место. Они раскопали место, и нашли закопанный мертвый плод. Тогда “сака” стал просить прощения. Мауляна Шамсутдин заплакал вместе с теми, кто был в мечети, от умиления и они впали в великое мистическое состояние “халь”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — продолжал: “На другой день я решил направиться в Насаф по дороге, которую мне указали в состоянии — “халь”. Я взял с собой три изюминки. Когда до мауляны Шамсутдина дошла весть о моем отправлении в путь, он вызвал меня к себе, долго и нежно говорил со мной. Он сказал мне: “Я предвижу боль и страдания от твоего поиска, которые будут навлечены на тебя, и муки достижения присутствия [у Бога], которые ты испытаешь. Я также предвижу твое исцеление у нас. Останься, мы исполним долг по наставлению тебя и разъясним тебе предел твоих желаний для реализации самого высокого в твоих устремлениях”. Я сказал: “Я не ваш [духовный] сын. Даже если попытаетесь всунуть вымя воспитания мне в рот, я не приму этого”. Он замолк и разрешил мне отправиться в путешествие. Я опоясался ремнем и приказал двум мужчинам, чтобы они с двух сторон сильно затянули мой ремень. Я хотел быть твердым и уверенным. Я отправился в путь и прибыл на то место, о котором меня предупредили, и где я встретил шейха, который дал мне горячую лепешку. Я взял хлеб и не стал разговаривать с шейхом, а продолжил свой путь. Вдруг я обнаружил себя рядом с караваном. Люди из него стали спрашивать меня, откуда я. Я ответил, что я из Анбикутата. Они спросили: “Когда ты вышел из него?” Я ответил: “Во время восхода солнца”. А наш разговор проходил во время “духа” (позднее утро). Они изумились и сказали, что расстояние от села Анбикутата до этого места равняется четырем фарсахам и что они вышли из села ночью. Затем я оставил их и отправился дальше. И тут же меня встретил всадник. Когда я приблизился к нему и приветствовал его, он мне сказал: “Кто ты? Я ощущаю страх перед тобой”. Я ему ответил: “Я – тот, перед которым ты совершишь покаяние”. Он сразу сошел с коня, проявил покорность и приниженность. Затем он покаялся. С ним было несколько сосудов со спиртным, которое он полностью вылил на землю. Затем я оставил его позади себя и вступил в пределы города Насаф. Я направился к месту проживания шейха Сеййида Амир Кулала. Когда я удостоился чести увидеть его и положил “калансуа” перед ним, он долго пребывал в молчании. Затем он сказал: “Это — суфийская шапка “калансуа””. Я ответил, что да. Он сказал: “Поступило [свыше] повеление, чтобы ты хранил эту шапку “калансуа” под десятью покрывалами”. Я взял “калансуа” и сделал, как он сказал. После этого он обучил меня исполнению молчаливого зикра “нафи” и “исбат” [отрицание и подтверждение] методом “хафи” [при помощи сердца, а не языка]. Он повелел мне исполнять зикр вслед за ним, и я последовал [за ним]. Затем мне было велено, чтобы я принципиально не исполнял зикр “джахри” [громкий, произносимый вслух зикр]. После этого я усердно учился у ученых явным религиозным наукам, изучал деяния и хадисы [высказывания] пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — а также изучал нравственные принципы пророка и его благородных сподвижников и способы их применения в жизни, как было мне велено. Я испытывал от всего этого совершенное, полное влияние и великую пользу для себя. Все, о чем говорил мне шейх ‘Абд аль-Халик Гудждувани-хазрат, сбылось и я увидел результаты всех предсказаний в свое время”.
Из всего сказанного,— о, читатель! — тебе должно быть понятным, что шейх Бахаутдин был “уэйсом”, и его воспитал святой дух шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани — да будет свята его могила! Знай, что со времен шейха Махмуда Инжира Фагнави до времени деятельности шейха Сеййида Амира Кулала суфии собирались вместе для исполнения зикра “джахри” [громкого зикра], а если оставались в одиночестве, то каждый из них исполнял зикр “хафи” [молчаливый зикр]. Затем, когда наш сеййид Бахаутдин вступил в этот высокий тарика Накшбандийа, то он твердо и решительно ограничился зикром “хафи”, и даже если сподвижники и ученики Сеййида Амира Кулала — да будет свята его могила! -приступали к исполнению громкого зикра “джахри”, он вставал и покидал их. Такое его поведение производило тягостное впечатление на них и приводило к возникновению плохих мыслей о нем у некоторых из этих суфиев. А шейх Бахаутдин не обращал на них внимания и не заботился о том, что те думают о нем. Он был целиком погружен в услужение шейху Сеййиду Амиру Кулалу и старался соблюсти все необходимое для этого дела, показать свое полное покорение [воле наставника] и подчинение его приказам. Изо дня в день в душе Сеййида Амира Кулала усиливались чувство внимания к шейху Бахаутдину и чувство заботы о его воспитании. Он не переставал поддерживать дружбу с шейхом Бахаутдином.
Однажды сподвижники и ученики Сеййида Амира собрались возле него для строительства мечети. Их количество достигло 500 человек. После завершения работ они все сели вокруг него. Сеййид Амир обернулся к тем ученикам, которые высказывали дурные мысли о шейхе Бахаутдине-хазрате и приписывали ему недостатки и прегрешения перед шейхом Сеййидом Амиром Кулалом. Шейх Сеййид им сказал: “Все, что вы думаете о шейхе Бахаутдине — ошибка и неправда. Воистину, Всемогущий Аллах принял его, но вы не знаете об этом. Мой взгляд и моя обращенность к шейху Бахаутдину — следствие того, что Господь Бог благоволит и принимает его”. Затем Сеййид Амир потребовал позвать его, но его не было среди присутствующих. Он переносил кирпичи для строительства мечети. Когда он подошел к Сеййиду Амиру Кулалу, тот сказал ему: “О, мой сын! Я верно исполнил то, что завещал мне сделать шейх Мухаммад Баба Саммаси в отношении тебя”. Затем он указал на сосок своей груди и сказал: “Ты сосал вымя воспитания, пока оно не истощилось. Твоя склонность не перестает быть направленной ввысь, а твоя готовность — крепкой. Я разрешаю тебе взыскание знаний у других шейхов-наставников. Ты получишь от них пользу и сподобишься лицезрения божественных явлений соответственно мощи твоего желания [познания Бога]”.
Шейх Бахаутдин сказал: “Это указание Сеййида Амира Кулала — да будет свята его могила! — было причиной моих грядущих испытаний”. Он — да будет свята его могила! — рассказывал: “Затем я сопровождал и был сподвижником мауляны ‘‘арифа Дик Карани семь лет, затем сопровождал мауляну Касым- шейха. Однажды я спал и увидел во сне шейха Хакима-Ата — да будет свята его могила! — который был одним из крупнейших суфийских шейхов из тюрков, и он завещал мне быть сподвижником у дервиша . Когда я проснулся, то в моей памяти сохранился образ дервиша. У меня была праведная бабушка. Я рассказал ей об этом видении, и она сказала мне: “О, мой внучек! Будет для тебя от шейхов-тюрков счастливый удел”.
Я не переставал искать встречи с этим дервишем, пока не встретил его в Бухаре. Я узнал, что его зовут Халиль. Но тогда я еще не добился его дружбы со мной. Я ушел домой и мои мысли были сильно заняты этим. Когда наступило время захода солнца, ко мне пришел человек и сказал мне, что дервиш Халиль хочет встречи со мной. Я немедленно принял этот дар приглашения и поспешил к нему. Когда я удостоился чести встретиться с ним, то захотел сообщить о том видении. Он сказал мне по-тюркски: “Я знаю, что ты видел. Нет необходимости в разъяснении”. Мое сердце переполнилось симпатией к нему. На меня оказали сильное воздействие его слова. Благодаря дружбе с ним я сподобился погружения в великолепные мистические состояния — “ахвал”, пока жители Мавераннахра не назначили его своим султаном. Я не переставал сопровождать его и даже в дни его правления испытывал свое погружение в великие состояния — “ахвал ”. В моем сердце усиливалась любовь к нему. А он усиливал свои старания по воспитанию меня, развитию моих состояний — “ахвал” и проявлял искреннее участие в моей судьбе. Чем больше он обучал меня правилам услужения ему, тем больше я получал пользу и помощь в познании правил поведения в ходе движения по суфийскому пути [к Богу]. Я шесть лет был сподвижником в период его правления. В глазах людей я был человеком, преданно выполнявшим все требования по услужению шейху. Внутренне находясь в состоянии “халватун”, я был отрешенным от всего мирского и полностью, без остатка, находился в дружбе с шейхом Халилом. Он часто в присутствии своих избранных [“хавасс”] сподвижников говорил: “Всякий, кто служит мне из желания добиться довольства Аллаха им, станет великим человеком для людей”. Я знал, что он хотел сказать этими словами, и о ком хотел сказать. Он указывал на меня, потому что возвеличивание и восхваление царей не требуется для придания величия царям и их внешней власти. Наоборот, цари — внешнее средство проявления величества Царя Царей, Господа Бога — Велик Он и Всемогущ! Но через некоторое время его власть ослабла и исчезла. После него все изменилось. В мгновение все — величие царства, слуги и свита, — пошло прахом. Все это усилило во мне желание жить аскетом в миру, избегая занятия мирскими делами. Я вернулся в Бухару и поселился жить в Зайюртуне”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — говорил: “Еще в начале моих поисков [мистического познания] и постижения “джазб” я встретил человека из возлюбленных Аллаха [истинных суфиев]. Он мне сказал: “Видно, что ты из подвижников ”. Я ответил: “Надеюсь благодаря благодати взгляда возлюбленных Бога стать истинным подвижником”. Он спросил: “Как ты проводишь время?” Я ответил ему: “Если что-то нахожу [из пищи], то благодарю [Бога]. Если нет — стерплю”. Он улыбнулся и сказал: “Это сделать легко. Важно возложить труды на душу1. Это делается так. Если ты на целую неделю останешься без пищи, то пусть твоя душа не ропщет, а проявит смирение”. Я подступил к нему и попросил его помочь мне. Он повелел мне заняться подавлением и обузданием моих желаний, уходом за слабыми, немощными и убогими, о которых никто из людей не заботится, потребовав, чтобы я проявлял при этом приниженность, покорность и самоунижение. Я выполнил его повеление и поступал так, как он велел, в течение многих дней. После этого он приказал мне прислуживать животным, лечить их от болезней, ран и язв с большим старанием и услужливостью. Я взвалил на себя бремя этого труда и делал все так, как он приказал мне, даже если на дороге попадалась собака, то я останавливался, чтобы она прошла первой, не желая обогнать ее. Это продолжалось шесть лет. Затем он повелел мне верно и покорно прислуживать собакам этого района и просить у собак помощи. Он сказал: “Ты опустишься до состояния собаки. И прислуживая собакам, ты достигнешь великого счастья и заслужишь вознаграждение за этот труд”. Я не жалел сил для выполнения этого дела, повинуясь его приказанию и желая добиться его радостного предсказания; даже однажды, когда я встретил собаку, то из-за этой встречи я впал в величайшее мистическое состояние — “халь”. Я встал перед собакой и меня охватил сильный плач. Собака тут же упала на спину и подняла все четыре лапы к небу, вверх. Я слышал ее жалостливые вздохи и грустные охи. Я поднял руки в смирении и покорности, сказал: “Аминь!” и собака стихла и встала на лапы. В один из тех дней я вышел в окрестности Бухары и нашел хамелеона, который погрузился без остатка в рассмотрение красоты солнца. От его вида меня постигло страстное желание попросить хамелеона оказать мне милость и сострадание. А хамелеон все оставался на своем месте. Я встал перед ним в позе полнейшего уважения и учтивости и поднял руки. Хамелеон вышел из своего состояния погруженности [в разглядывание красоты солнца], упал на спину и обратился к небу. И я сказал: “Аминь!” После этого тот человек повелел мне заняться очисткой дорог от хлама и мусора. Я проявлял упорство и настойчивость в этом деле шесть лет. Никто не видел рукава и подол моей рубахи свободными от пыли и камней дорог. Все это и другое, что приказывал выполнить мой наставник, я выполнял чистосердечно и искренне. От всего этого я обнаружил полезное влияние на мою душу и небывалое улучшение моих состояний — “ахвал”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — рассказывал: “Однажды я ночевал с моими сподвижниками в доме в Зайюртуне. У меня случились поллюции и я вышел ночью, чтобы подмыться. Это происходило зимой. Вся вода вокруг замерзла. И сколько я не пытался взять воду [из колодца], всякий раз я обнаруживал, что поверхность воды вся замерзла из-за сильного мороза. Я не мог найти какой-нибудь предмет, чтобы разбить лед. Я не стал сообщать об этом никому из моих сподвижников, чтобы не затруднять их. На мне не было ничего, кроме ветхой шубы. Я отчаялся найти воду и отправился из Зайюртуна к моему дому в селении Каср аль-’’арифан. Я стал искать какой-либо предмет, чтобы разбить лед. Я не видел никого из обитателей селения. После того как я обыскал дом и все вокруг него, я обнаружил на краю водоема возле мечети посуду. Я начал разбивать лед при помощи этой посуды. Я испытал чрезвычайную трудность при этом, даже поранил пальцы. Я сильно замерз. Затем я надел ветхую шубу и вернулся из Каср аль-’’арифана в Зайюртун”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — рассказывал: “Однажды, в дни состояний — “ахвал”, я находился в этом саду [он указал на сад, где сейчас находится его мавзолей — “дарих”] вместе с группой моих последователей. И в тот момент мною овладело экстатическое безудержное влечение к Богу [“джазб”] и нежная забота [Господа] обо мне. Меня охватило сильное волнение. Я не смог сохранить хладнокровие. Ничто не занимало мой ум. Я впал в состояние отрешенности и душевного покоя. Я встал, лишенный всякой цели, и уселся, обратившись лицом к “кибле” [направление к Каабе]. В этот момент я [утратил связь с внешним миром] полностью погрузился в состояние “гайба” [видение тайного, сокровенного мира]. Я достиг подлинного “фана” [утраты собственного “Я”] и действительного исчезновения в Боге. Я увидел себя в виде звезды в бесконечном море из света. Я растворился в этом море и от меня ничего не осталось из внешней, явной [моей] жизни. Все присутствовавшие в саду испугались и тотчас же принялись рыдать. Затем через шесть часов понемногу ко мне вернулись все мои личностные, человеческие качества, моя самость”.
Рассказывали, что когда войско кипчаков окружило Бухару, жители города стали превращать плоские крыши домов в отхожие места из-за тесноты и многолюдства. В один из дней осады города шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — сидел вместе со своими сподвижниками на крыше, где он намеревался совершить молитву — “салят”. В это время к ним пришли двое из числа студентов, изучающих ортодоксальное религиозное знание, и преданных своему господину-учителю. Их господин приказал им очистить все крыши, расположенные вокруг его крыши от испражнений и нечистот. Шейх Бахаутдин сказал им: “Я долго чистил отхожие места в учебных религиозных заведениях — медресе Бухары”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — говорил: “Ничто так не принесет пользу суфию — “салику” [идущему в начале суфийского пути — тарика], как усердие, самоунижение и возвышенность стремления. Только придерживаясь этого, я достиг того, чего я достиг”. Он говорил: “Отказ суфия, следующего по пути — тарика Накшбандийа, от своей экзистенции [“вужуд”]1 и полное отсутствие внимания к себе [отсутствие заботы о себе] — есть богатство царства принятия [Богом суфия к себе] и прибытия [суфия к Богу]. Пребывая в таком положении [отказа от внимания к себе], я сравнил себя с каждым явлением и вещью из всех родов созданий мира. И я обнаружил, что в действительности каждое из этих явлений лучше меня. Я даже дошел в ходе сравнения себя с вещами окружающего мира до сравнения себя с экскрементами, человеческим калом и испражнениями животных. Даже в экскрементах я увидел полезное, чего я не нашел в себе. Затем я дошел до собачьего кала и спросил себя: “Какая польза от собачьего кала?” И решил для себя, что собачий кал подобен всяким экскрементам. Тогда мне стало понятно, что в собачьем кале заключена польза [и какой-то смысл]. И в эту минуту я убедился, что на самом деле нет никакой пользы от меня самого”.
Шейх Бахаутдин говорил: “Как-то ночью я бродил по кварталу Зайюртун в Бухаре и дошел до холма. Там меня осенило откровение [от Бога]. Голос [свыше] мне сказал: “Проси у Нас то, что пожелаешь!” Я сказал смиренно и покорно: “О, Боже мой! Даруй мне капельку из морей Твоей милости и заботливости”. Голос мне сказал: “Ты просишь капельку от Нашей щедрости и великодушия”. Тут я погрузился в еще более великое состояние — “халь”, меня охватила щедрость [Бога] и [наоборот] возвышенное стремление [к Нему]. Я испытал удар по лицу, словно пощечину, и почувствовал сильную боль. Я сказал: “О, Самый Щедрый! Даруй мне моря Твоей милости и заботливости вместе с силой, чтобы вынести и стерпеть [Твою щедрость]!” И немедленно я увидел результат этого Божьего дара, Его Заботы и Благодати. И я достиг того, чего я достиг”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила и пусть Аллах окажет ему честь в обоих мирах! — как-то раз объяснял своим сподвижникам, что такое [истинная] высота стремления, и сказал им: “Когда вы взыскуете предмет ваших желаний [Бога], то вы не вправе отказаться от вашего желания поставить ваши ноги мне на голову и подняться выше”.
Шейх Бахаутдин говорил, объясняя мистические “стоянки” и “состояния” на своем пути “сулук” к Богу и благотворное влияние на него помощи от святых духов великих шейхов Накшбандийа [предшественников]: “Моя обращенность к духу нашего сеййида Уэйса аль-Карни сыграла исключительно важную роль, подвигнув меня на совершенный отказ от мира и абсолютный “тажарруд” [безразличие и разрыв] с явными и тайными узами с миром. А обращенность к духу Имама Мухаммада ибн Али Хакима Термизи вызывает “махин сифат” [стирание и удаление человеческих качеств].
Шейх Бахаутдин говорил: “Мауляна Саляхутдин — да будет свята его могила! — сочетание всех достоинств. Однажды, когда я был у него в 789 году хиджры, то услышал, как он сказал: “Мне было 22 года и я сравнялся с шейхом Мухаммадом ибн Али Хакимом Термизи. Воистину, у него не было [человеческих] качеств [то есть, он полностью слился с Богом]. А сейчас и я лишен качеств [слит с Богом]. Кто знает это, тот знает”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — рассказывал: “Мы выступили на этот путь [к Богу] и нас было 200 человек. Я приложил все силы, чтобы всех опередить. Меня коснулась забота Господа Бога, и я всех превзошел и достиг своей цели”. Шейх Бахаутдин проявил много стараний и совершил много духовных подвигов, помимо упомянутых. Он много познал из своих мистических “стоянок — макамат”. Пусть Всевышний Аллах поможет нам, всем мусульманам посредством благословенной благодати. Он трижды совершил “хаджж” — паломничество в Мекку, и во время последнего “хаджжа” посетил г. Мерв и прожил там некоторое время. Затем он переехал в Бухару и жил в селении Каср аль-’’арифан, что прежде называлось Каср аль-Хиндуван [“Дворец индусов”]. Слава его как наставника распространилась во все стороны.
Из всех краев едут к святому месту его проживания. Мир заполнился из-за него светом. Благодаря ему печали и горе сердец превратились в знание божественных тайн, а злоба душ обратилась в радость. Все, что он постиг из божественных откровений и дарованных ему свыше тайн, знаний о Единственном [Аллахе] и явлениях пророка Мухаммада, — не объемлет даже океан. Как может море или океан объять, если шейх Бахаутдин обладал божественными признаками и предсказаниями, которые были знаками его величия!
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — указывал, разъясняя священный хадис “Твоя душа — твое средство доставки- “матыйа” [тебя к Богу]”, на кораническое высказывание об “успокоившейся душе”, которая снискала дар от Бога “О ты, душа успокоившаяся! Вернись к твоему Господу довольной и снискавшей довольство!” (Коран 89 : 27 – 28), и говорил: “Как не смилуется мой Господь над душами рабов?! Некоторые “аулия” [святые угодники] заслужили мистическое состояние — “халь” и следуя покорно и смиренно достигли высокой мистической “стоянки — макам”. Ведь если им было приказано [Господом Богом], то ничто не могло расстроить их [движения к Богу]”.
Он говорил — да будет свята его могила! — разъясняя смысл высказывания хадиса пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — “Очищайте дороги от вреда”, что под словом “вред” подразумевается человеческая душа, а под словом “дорога” подразумевается путь к Богу. Как было сказано Богом Абу Йазиду Бистами: “Очисти свою душу и приблизься ко мне!”
Шейх Бахаутдин говорил: “Кто взыскует Господа Бога, тот взыскует испытания и боль. В одном из хадисов пророка Мухаммада говорится, что он сказал: “Кто возлюбит меня, на того я взвалю испытания и беды”. Пришел некий человек к пророку Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — и сказал ему: “Я возлюбил тебя!” Пророк предупредил его: “Приготовься к бедности!” И вскоре человек впал в бедность. Он сказал пророку: “О, посланник Аллаха! Я возлюбил Аллаха!” Пророк сказал ему: “Приготовься к испытаниям и бедам!”
Шейха Бахаутдина — да будет свята его могила! — спросили: “При помощи чего люди Аллаха [суфии] приступают к мистическим радениям [зикрам] и состояниям — “ахвал”? Он ответил: “При помощи света проницательности, которым Господь Бог одарил Своих рабов, как об этом сообщается в одном из достоверных хадисов пророка Мухаммада: “Бойтесь проницательности правоверного мусульманина, ведь он смотрит при помощи света Аллаха!”
Шейха Бахаутдина — да будет свята его могила! — попросили показать чудеса. Он сказал: “Наше хождение по земле наряду с наличием всех этих грехов [на ней] — лучшее из чудес”. Его спросили о смысле высказывания некоторых господ — шейхов: “Суфий — не есть создание [несотворенное создание]”. Он ответил, что иногда суфий, погружаясь в мистическое состояние — “халь”, перестает быть самим собой [сливаясь с Богом]. Поэтому это высказывание “Суфий — несотворенное создание” является истинным только по отношению ко времени погружения в состояние слияния с Богом. Во всем остальном суфий есть сотворенное создание, как и все тварное”.
Его попросили — да будет свята его могила! — разъяснить слова суфия аль-Джунайда “Самый краткий чтец Корана войдет в ряды суфиев”. Его попросили объяснить, кто чтец, а кто суфий? Он ответил, что чтец занят именем Бога, а суфий занят содержанием имени Бога.
Его спросили о суфийском высказывании: “Факир” — это тот, кто не нуждается в Боге”. Он разъяснил, что это высказывание следует понимать в том смысле, что суфий должен подавлять желание просить [что-либо у Бога]. Как сказал пророк Ибрахим [Авраам] Халил [друг Божий] — да приветствует его Аллах и благословит!- “Мне достаточно, если вместо моего вопроса будет Его знание о моем состоянии!” Его спросили также о суфийском изречении: “Если “факр” [бедность] дойдет до крайнего предела [станет совершенной], то такая бедность — Бог” . Он ответил, что это намек и указание на “фана” [исчезновение личности и “Я” суфия в ходе его слияния с Богом, нечто вроде “нирваны”] и “махин сифат” [стирание и утрата суфием личностных, человеческих качеств, утрата осознания себя человеком в ходе экстатического слияния с Богом в одно целое]. И он продекламировал стих по-персидски:
Кем ты только что был, ты им не будешь,
Никого не будет, кроме Аллаха.
Если исчезнешь в “фана” — кто останется?
Никто не останется, кроме Аллаха.

Он говорил — да будет свята его могила! — что мистические состояния — “ахвал” шейха — наставника являются чудесами — “карамат” для ученика — мурида. Однажды ему привели вопрос, заданный шейху Абу Сагиду ибн Абу аль-Хайру — да будет свята его могила! — когда приблизился его смертный час: “Какой аят из Корана нам следует читать на твоих похоронах?” Шейх сказал: “Читайте вот эти стихи”. И он прочел на языке фарси:
Самое прекрасное из подлинности в мире
Это радость любящего [суфия]
От соединения с возлюбленным [Богом].

Тогда шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — им сказал: “Это — великий труд! Пусть прочитают эти стихи и на моих похоронах!” И сам он прочел на фарси из стихов автора книги “Рашахат”:
Господи, мы смогли дойти до Тебя
Благодаря бедности [“факр”],
В чем [бедности] я — непревзойден.
А Ты [о, Господи] все остаешься Благодетельным”.

Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — говорил, что цель, которую преследуют суфии, высказывая подобные изречения, полные иносказаний и метафор, заключается в прокладывании моста к истине [Бога]. Для суфиев все виды ритуалов поклонения Богу, сокровенные и таинственные слова — суть метафора, иносказание. И если суфий — “салик” [идущий в начале пути к Богу] не может перейти от явного к тайному [от поверхностного знания к тайному, внутреннему смыслу слов и выражений], то он не постигнет истину [Бога].
Шейх Бахаутдин — да будет Аллах доволен им! — рассказывал: “Шейх Абду Сагид ибн Абу аль-Хайр — да будет Аллах доволен им! — говорил, что редкое посещение муридом своего шейха вместе с присутствием в сердце мурида шейха лучше, чем постоянное пребывание мурида у шейха с отсутствием в сердце для своего шейха. Шейх Бахаутдин говорил: “Необходимо, чтобы в ходе сопровождения шейха на долю мурида выпали трудности в размере, в котором он может их вынести и не утратить свою веру в шейха. Если мурид из начинающих, то ему разрешается задавать вопросы шейху. Если мурид будет из имеющих опыт [погружения в состояние “халь”], то ему уже не следует задавать вопросы наставнику”.
Шейх Бахаутдин говорил: “Крайне важно иметь доброе намерение “ният”1 , потому что “ният” [намерение] — из сокровенного, потустороннего мира, а не из этого суетного мира. По этой причине никто из крупных исламских теологов-ортодоксов [он имел в виду Ибн Сирина] не прибыл на похороны суфия Хасана аль-Басри — да смилуется над ними обоими Аллах!” Шейх Бахаутдин сказал: “Меня не посетило намерение” и рассказал про шейха Сахла ат-Тустари, который говорил, что “ният” [намерение, помысел] это свет [“нур”], потому буква “н” означает “нур Аллахи” [свет Божий], буква “и” означает “йад Аллах” [рука Бога], а буква “х”2 означает “хидаят Аллахи” [дар Божий]. “Ният” [намерение] — свежий ветер духа”. Однажды шейх Бахаутдин спросил своих сподвижников: “Кто является “факиром” [суфием]?” Никто не ответил. Тогда он сказал: “Факир” — это тот, у кого внутри — война, а снаружи — мир”. Он — да будет свята его могила! — сказал: “Иногда суфию — “салику” следует пренебречь исполнением “науафил” [дополнительных, необязательных молитв], чтобы эти молитвы не превратились в механическую [бессмысленную] привычку, если природа [натура] суфия привыкнет к этим молитвам. Ведь целью исполнения молитв является общение суфия — “салика” с Господом Богом, а не с ритуальными движениями [самими по себе]. Поэтому пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — сказал: “Радость моих очей [заключается] в молитве”. Он не сказал, что эта радость заключена в исполнении молитвы”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — говорил: “Если мурид рассказывает о мистическом состоянии — “халь”, в котором он не пребывал,то Аллах лишит его чести достичь этого состояния — “халь”. В присутствии шейха Бахаутдина-хазрата Меджнун прочел стихи на фарси:
“Все люди падки на красоты мира
К высотам [духа] подымется тот, кто жаждет не мира сего”.
И шейх Бахаутдин сказал: “Мы смогли усвоить этот метод [мистического познания Бога] благодаря высказавшему эти слова человеку”. Затем он велел своим муридам заучить эти слова. Шейх Бахаутдин говорил: “Кто жаждет [и живет] только ради себя [и своей души], тот не жаждет [и не живет для себя]. А кто жаждет не себя, а другого [Бога], тот [действительно] жаждет и желает для себя”. Он говорил — да будет Аллах доволен им! — : “Господь Бог создал меня для разрушения и разорения земного мира “дунья”1, а люди требуют возделывания и обустройства этого мира!”
Шейх Бахаутдин говорил: “Люди Аллаха [суфии] несут бремя и тяготы людей, чтобы люди, благодаря им [суфиям], очистились и заслужили честь сблизиться с “аулия” Аллаха [святыми угодниками]. Нет ни одного “аулия”, на сердце которого не направлен взгляд Аллаха, знает об этом суфий или нет. Всякий, кто встретит подобного суфия, удостоится благословенной благодати от этого божественного взгляда”. Он говорил — да будет Аллах доволен им!-: “Зеркало каждого суфийского шейха имеет две стороны, а у нашего зеркала шесть сторон!” Еще он сказал: “Вот уже 40 лет я внимательно смотрю на мое зеркало [где отражается Бог] и наблюдаю за своим обращением с этим зеркалом. И зеркало моей экзистенции “вужуд” [моего существования] не ошибалось ни разу”. Он говорил — да будет Аллах им доволен!-: “Тому, кто знает Аллаха, ничто не грозит”. Он говорил: “Истина правил приличия — отказ от правил”. Шейх Бахаутдин говорил: “Если ты желаешь достигнуть “стоянки — макам изменения”, то тебе следует изменить состояния — “ахвал”. Он декламировал стихи на фарси:
“Тот, чьи качества изменились, — он есть замена [изменение]
Коли Господь отпустил ему грехи,
Завтра его вино станет для него разрешенным”.

Он говорил — да будет Аллах доволен им!-: “В отправлении человеком поклонения [Богу] содержится желание экзистенции — “вужуд” [своего существования], а в рабском поклонении [суфия Богу] заключено желание уничтожить свою экзистенцию [свое бытие] “вужуд”. Поклонение [Богу] ничего не дает, пока сохраняется экзистенция — “вужуд” [существование поклоняющегося]”. Шейх Бахаутдин говорил: “Метод, с помощью которого “‘арифы” [познавшие Бога] пребывают к предмету своего познания и, в отличии от других, находят его [Бога], основан на трех вещах: на “муракаба” , “мушахада” и “мухасиба” . “Муракаба” — это забвение всего тварного в мире из-за беспрерывного взгляда на Создателя. “Мушахада” — это созерцание божественных откровений, нисходящих на сердце суфия [в состоянии утраты им ощущения времени]. Когда возвращается время, откровение не может оставаться [и исчезает]. Мы не можем постигнуть способ пребывания откровения в нас. Мы можем постигнуть откровение в мистическом состоянии “кабд” [сжатие, стеснение Богом своего раба] и “баст” [довольство Бога своим рабом]. В состоянии “кабд” мы контролируем себя и узнаем, как прошло время, с присутствием в наших сердцах Бога или с отвлечением нашего внимания к потоку мирских сует. В последнем случае мы полагаем всю предшествовавшую нашу деятельность неудавшейся и заново начинаем всю работу с начала”. Он говорил также: “Суфии связывают “мухасиба” с отрезком времени, чтобы можно было постичь мистическую “стоянку-макам” людей “вдоха” [суфиев, контролирующих в ходе исполнению зикра свое дыхание] как она есть в действительности, понять, было ли совершено дыхание “закира” [исполняющего зикр] с присутствием у Бога. Если бы они связывали “мухасиба” только с дыханием, было бы невозможно достижение [суфием] этих двух качеств [“кабд” и “баст”]”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила!” — говорил: “Суфии — “саликун” [идущие в начале пути к Богу] в деле изгнания дьявольских наущений и дурных желаний [из своих душ] делятся на три группы: суфий — “салик”, представляющий первую группу, это тот, который видит эти дурные желания и изгоняет их до того, как эти желания вошли в него; суфий — “салик”, представляющий вторую группу, это тот, который изгоняет эти дьявольские желания после того, как они вошли в его душу, но до того, как они обосновались и укрепились там; суфий — “салик”, представляющий третью группу, это тот, который, после того, как эти дурные желания укрепились прочно в его душе, старается удалить и изгнать их из себя, но не имеет полного успеха в своих усилиях. Но следует сказать, что если “салик” будет знать место возникновения этих желаний и причину их устремлений к нему, то успех и польза не минуют его. Он говорил: “Познание способов изменения и перехода из одного состояния — “халь” в другое состояние — “халь” — есть крайне трудное занятие”. Он говорил: “Вукуф замани” [временная остановка], которая является обязательной для исполнения ее суфием — “саликом”, должна совершаться следующим образом. “Салику” следует быть наблюдающим свои “ахвал” и знать, должен ли он благодарить или просить прощения за тот или иной промежуток времени и вести себя в нем так, как подобает”. Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — говорил: “Необходимо, чтобы обучение исполнению зикра [“талкин зикр”] проводил совершенный суфий — наставник с целью достичь реального результата от обучения зикру. Ведь если стрела будет из колчана султана, то она годится для защиты”. Он говорил: “Азизан-хазрат, то есть наш сеййид шейх Али Рамитани, владел двумя способами зикра — “джахри” [громкий] и “сирр” [т.е. “хафи”, тайный, произносимый суфием про себя]. Я выбрал из них зикр “хафи” [“сирр”], потому что этот вид зикра более сильный и более подходящий”.
Шейх Бахаутдин говорил: “Вукуф адади”1 [остановка для исчисления] — первая ступень мистического боговдохновенного знания “гилм ладунья”. Он говорил: “Только тот, кто покинет свою душу, сможет завоевать любовь людей Аллаха [суфиев]. Суфий подобен охотнику с острым зрением, который загоняет дикое животное в силки, чтобы затем расчетливо и мудро довести животное до степени прирученности и дружбы”.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — говорил: “В братстве — тарикате Накшбандийа имеются три свода правил учтивости и обхождения “адаб”. Во-первых, “адаб” [свод правил обхождения] по отношению к Великому и Всемогущему Аллаху для того, чтобы суфий-мурид и внешне, и внутренне был полностью подготовлен для поклонения Богу, следуя Его предписаниям и сторонясь того, что Он запретил, и всем своим существом отказываясь от всего, кроме Господа Бога. Во-вторых, “адаб” в отношении посланца Аллаха, пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! Для этого суфию следует погрузиться в состояние осмысления повеления пророка Мухаммада своим последователям-мусульманам: “Руководствуйтесь в жизни и религии моими предписаниями и заповедями”; заботиться об обязательности исполнения повеления пророка во всех состояниях — “ахвал” и знать, что пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — способ единения между Создателем и Его тварями и что все находится в Его власти и распоряжении. В-третьих, “адаб” в отношении своих шейхов-наставников. Он состоит в том, что мурид должен следовать шейхам, повинуясь им во всем, так как это послужит причиной и средством следования повелениям, оставленным мусульманам пророком Мухаммадом — да благословит его Аллах и приветствует! Шейхи достигли степени, позволяющей им [с полным правом] призывать к Господу Богу. Поэтому муриду следует внимательно следить за мистическими состояниями — “ахвал” шейхов, подражать им в “ахвал” и придерживаться их образа жизни, независимо от присутствия или отсутствия мурида у шейхов.
Шейх Бахаутдин — да будет свята его могила! — говорил: “Муршид-наставник должен знать состояния — “ахвал” мурида в прошлом, настоящем и будущем времени, чтобы суметь воспитать его должным образом. Суфий-мурид тоже должен контролировать свое состояние — “халь” во время общения с одним из “возлюбленных Аллаха” [шейхов]. Затем мурид должен сравнить период своего сопровождения шейха с прошлым периодом своей жизни. Если мурид обнаружит в себе изменение и переход от ущербности к совершенству согласно его [шейха] словам “Ты испытал [воздействие “халь”]. Следуй мне!”, то пусть мурид сделает общение и дружбу с этим шейхом своей обязанностью и долгом”.
Он говорил: “Мы должны днем и ночью следить за состоянием любви к нам любого, далек он или близок, кто тянется к нам и заслуживает нашей любви к нему, и поддерживать его постоянно помощью из источника милосердия и воспитания, если он будет соблюдать свои состояния — “ахвал” и будет чистым для получения помощи с целью защиты от скверны и грязи уз с миром”.
Шейх Бахаутдин сказал, объясняя смысл слов Господа Бога в “хадисе-кудси” “Я буду сидеть рядом с каждым, кто поминает, славословит Меня в зикрах”,: что это высказывание служит указанием для истолкования и разъяснения поведения людей тайного, сокровенного знания [суфиев]. Он также сказал, объясняя смысл другого “хадиса-кудси”: “Религиозный пост “саум” — для Меня. И Я вознагражу за исполнение поста “саум”, — что это высказывание Господа Бога указывает на подлинный, истинный пост “саум”, каковым является полный отказ верующего от всего дурного и нечистого.
Шейх Бахаутдин говорил, что словом “умма” (религиозная конфессиональная община) в высказываниях пророка Мухаммада: “Участь для моей мусульманской “уммы” от огня ада, как участь пророка Ибрахима [Авраама] от огня Немруд ” и “Моя мусульманская “умма” не впадает в заблуждения” — подразумевается “умма мутабигун” [следующая указаниям Бога религиозная, мусульманская община], потому что есть три вида религиозных общин: “умма дагватун” [группа людей, услышавших призыв следовать указаниям Бога], “умма иджабатун” [группа людей, словесно признавших правоту указаний Бога] и “умма мутабигатун” [община верующих, следующих указаниям Бога].
Шейх Бахаутдин говорил, что в высказывании пророка Мухаммада: “Молитва — “салят” – это “миградж”1 правоверного мусульманина”, — содержится указание на степень подлинной молитвы — “салят”. Это означает, что произнесение “такбира”2, прославление Господа Бога, должно стать состоянием — “халь” для молящегося, когда он приступает к молитве и становится “запретным” для окружающего мира [молящийся полностью отвлекается от мира], и что его сердце должно переполниться страхом и покорностью перед Богом и он достигнет состояния погружения в созерцание Бога. Именно таким качеством обладал пророк Мухаммад. Рассказывают, что из своей благородной груди он исторгал голос [крик], который был слышен за пределами города Медина, и что свист и шум его дыхания были похожи на шум котла, поставленного на огонь.
Один большой ученый Бухары спросил шейха Бахаутдина: “Каким образом достигается присутствие раба у своего Бога во время молитвы — “салят”?” Он ответил: “При помощи употребления рабом Божиим религиозно чистой пищи “халяль”, созерцания Бога вне молитвы — “салят”, во время омовения “вуду” и произнесения “такбир” [Аллаху акбар] для “ихрама” [для приступления к исполнению молитвы – “салят”]”.
Шейх Бахаутдин объяснял высказывание пророка Мухаммада: “Если ты не желаешь, чтобы люди видели нечто, исходящее от тебя, то не делай этого, когда ты останешься один”, — следующим образом: “Это указание на то, что для суфия — “салика” его уединение необходимо должно быть, как переполненное людьми место. Если он что-то делает в людном месте с учетом людского мнения, то он должен точно так же делать это, оставаясь в уединении от людей”. Он говорил – да будет Аллах доволен им! — разъясняя дошедшее от великих шейхов высказывание: “Если Господь Бог полюбит своего раба, то грех [совершенный рабом] не принесет рабу вреда”, – что смысл высказывания состоит в том, что если возлюбленный раб Божий найдет оправдание своему греху и попросит прощения за совершение этого греха, то этот грех не доставит ему вреда.
Он говорил: “Молитва — “салят”, пост “сиям”3 и “муджахидатун” [религиозное рвение]– способы достижения суфием присутствия у Бога. Но мы полагаем, что лучший способ достижения этой цели — уничтожение суфием своей экзистенции “вужуд”, своего “Я” [своего существования]. И если даже для этого все же необходимо совершать также ритуалы поклонения Богу и акты религиозного рвения и усердия [“муджахидатун”], то все равно цель будет достигнута только посредством отказа от свободы воли и отсутствия интереса к деяниям и делам в мире”.
Он говорил: “Каждый суфий, который смог поступить вопреки своей душе “нафс” , пусть даже этот его поступок сам по себе оказался делом маленьким, должен рассматривать этот поступок как великое дело и возблагодарить Аллаха за Его помощь ему. Потому что тот, кто приводит высказывание: “Если ты желаешь достигнуть “стоянки-макам изменения”, то тебе следует изменить состояния – “ахвал”, – тот желает указать на необходимость борьбы с собственной душой”.
Он говорил: “Когда мы едва ознакомились с положением мистических состояний — “ахвал”, то полагали себя теми, коих все взыщут, а остальных людей – взыскующими [нуждающимися]. А сейчас мы отказались от подобного взгляда. Воистину, абсолютным и совершенным муршидом-наставником является Аллах. И каждый, в котором Господь Бог заложит стремление к мистическому способу Богопознания и пошлет его к нам, получит от нас свой удел [отпущенный ему Богом] ”.
Он вспоминал – да будет Аллах доволен им! – как однажды один из его муридов приветствовал его, а он не ответил на его приветствие. Когда шейх Бахаутдин освободился от своих дум, он сказал: “Передайте ему мои извинения. Я в тот момент всем своим существом вслушивался в слова Господа Бога, обращенные ко мне. И речь Господа Бога отвлекла меня от приветствия Божьей твари”. Шейх Бахаутдин говорил, что в высказывании пророка Мухаммада: “Зарабатывающий – любимый Аллаха”, — содержится указание на стремление мусульманина достигнуть довольства Аллаха, — а не на стремление заработать предметы “дунья” [мира].
Он говорил: “Каждый, кто вверит себя Всемогущему Аллаху и доверит Ему все свои дела, а затем доверится другому, помимо Него, — совершит тем самым “ширк” [отрицание единственности Бога и придание Ему сотоварищей]. [ В случае раскаяния] простонародье может быть прощено Господом, “аль – хасса” (избранные суфии) – никогда”. Он говорил: “Иногда возможно приблизиться к тайне единобожия (единственности Бога), но приблизиться к тайне “ма‘рифа” (абсолютное божественное знание и познание) крайне трудно”. Он говорил: “Если в ногу “факира” [суфия] воткнется колючка, то ему следует узнать, что стоит за этим”. Он говорил: “В первую очередь для начинающего суфия “талиба” необходимо быть учеником и сподвижником наших шейхов в течение определенного периода, пока он не добьется нашей дружеской склонности к нему”. Он говорил: “Наш путь к Богу из числа чудесных редкостей и является крепчайшей связью исламской религии. Наш метод есть ни что иное, как строгое придерживание и следование сунне пророка Мухаммада и следование по стопам благородных сподвижников пророка. Меня направили на этот путь из милости. Ни в начале, ни потом я не видел ничего, кроме милости Всевышнего Аллаха. Труд ради Господа Бога доставит суфию великие откровения, потому что следование сунне пророка Аллаха – из самых великих деяний”. Наверное, вышесказанное проясняет смысл высказывания шейха Бахаутдина — да будет свята его могила!: “Каждый, кто отказывается от нашего пути к Богу [метода Богопознания и единения с Ним], окажется в опасности отпадения от ислама”.
Шейха Бахаутдина спросили: “Каким образом раб Божий сможет вступить на ваш путь к Богу?” Он ответил: “Путем следования сунне пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!”. Он говорил: “Уповающему на Аллаха [“мутаваккил”] следует не замечать себя как уповающего на Аллаха и скрывать упование [на Бога] в стремлении работать и приобретать”. Он говорил: “Если мы будем обращать внимание на недостатки друзей, то останемся без них. Никто не способен полностью освободиться от человеческих качеств”. Он говорил: “Мы на этом пути сносили унижение, и Господь Бог из своей искренней милости соблаговолил одарить нас величием. Воистину, величие-для Бога, Его пророка Мухаммада и уверовавших в Него [Аллаха]!”
До него дошли слухи, что кое-кто из людей приписывает ему высокомерие и гордость. Он сказал: “Наша гордость – из гордости Аллаха”. И указал на ответ суфия аль-Джунайда, которого спросили про высказывание “‘арифов” (совершенных суфиев): “Цвет воды есть цвет посуды”. Он говорил: “На все, что течет, есть посуда. И всякая посуда для того, что течет”. Шейх Бахаутдин намекал на то, что, сколько бы мы не вычерпывали из моря, это будет каплей по сравнению с морем; и что если мы будем собирать то, что произрастает в саду, то собранное нами будет всего лишь как один цветок этого сада.
Он очень любил бедных и бедность. И он побуждал своих сподвижников быть бедными и зарабатывать только разрешенную религией еду “халяль”, ссылаясь на слова пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — о том, что поклонение Богу состоит из 10 частей. Девять из них – это зарабатывание пищи “халяль”, а десятая часть – все виды поклонения Богу. Шейх Бахаутдин говорил, что благодаря этому он добился всего, чего он достиг. Он своими благословенными руками готовил пищу для бедных [суфиев] и сам прислуживал им за столом. Если они собирались вместе для принятия пищи, он призывал их заботиться об их присутствии у Бога. И всякий раз, когда кто-нибудь из них хотел съесть кусок пищи, не думая при этом о Боге, то шейх Бахаутдин выводил его из этой забывчивости путем раскрытия и обнаружения [истинного положения вещей] и мешал есть в состоянии забывчивости в отношении Бога. Шейх Бахаутдин говорил при этом: “Основа богоугодных деяний – чистая пища “халяль”, которая съедается вместе с присутствием [суфия] у Бога. Только таким образом раб Божий достигает состояния присутствия у своего Господа Бога во всякое время, особенно во время молитв”.
Если шейху Бахаутдину предлагали пищу, которую кто-то приготовил в состоянии гнева, отвращения или испытания предельных трудностей, то если даже один из присутствующих у него запускал в эту пищу ложку, то сам шейх не протягивал руку к пище и не предлагал никому, кто был рядом с ним, съесть хоть что-то из этой пищи. Рассказывали, что однажды он отправился в Газают, где ему один из его муридов предложил пищу. Шейх сказал муриду: “Тот, кто приготовил эту пищу, был с момента изготовления теста до окончания приготовления пищи в состоянии гнева. Поэтому нам не подобает есть эту пищу. Нет добра [пользы] и благодати от пищи, изготовленной в таких условиях. Наоборот, через такую пищу шайтан (дьявол) находит пути [к людям]. На что годится эта пища?”
Шейх Бахаутдин в большинстве из дней своей жизни постился, совершал “саум”. Если его посещал гость и у шейха было из съестного, чтобы угостить гостя, то шейх ел вместе с ним и тайком говорил своим ученикам, что сподвижники пророка Мухаммада — да будет Аллах доволен ими!- расходились [между собой] только во вкусах.
Шейх Абу аль- Хасан аль- Харкани в своей книге “Основы суфийского пути и достижение божественной истины” [Усул ат- тарик ва вусул иля аль – хакикат] писал, что уступка суфия собратьям по вере для того, чтобы получить от них одобрение, не менее богоугодна, чем дополнительные посты “саум” (науафил), и что одно из правил соблюдения поста “саум” – совершение его тайком.
Однажды шейху Бахаутдину принесли приготовленную рыбу. Было много присутствующих из бедных [суфиев] и среди них находился молодой “абид” (много поклоняющийся Богу) — “захид” (аскет). Он держал пост. Шейх Бахаутдин сказал ему: “Делай как твои братья! Ешь!” Но юноша отказался. Шейх опять сказал ему: “Ешь! Я посвящу тебе один день месяца мусульманского поста Рамазан”. Но юноша отказался. Шейх ему сказал: “Ешь! Я посвящу тебе все дни месяца Рамазан”. Юноша отказался. Шейх сказал: “Был уже подобный ему один, которого знал султан “‘арифов” Абу Йазид Бистами. Оставьте его [этого юношу]! Он из далеких от Бога из-за пренебрежения повелениями людей Аллаха [суфийских шейхов]”. И наказал Господь Бог этого юношу после этого погруженностью в “дунья” [в суету земного мира] и лишением счастья поклонения Богу. Что касается того, которого знал Абу Йазид Бистами, то дело обстояло следующим образом. Абу Йазида посетил наш сеййид, шейх Абу Тураб Нахшаби. Слуга Абу Йазида предложил Абу Турабу пищу. Шейх Абу Тураб сказал слуге: “Садись и поешь со мной!” Тот сказал, что он постится. Шейх сказал: “Ешь и ты получишь от Бога вознаграждение за исполнение дополнительного поста!” Тот отказался. Шейх сказал: “Ешь и ты получишь вознаграждение как за исполнение двух дополнительных постов”. Тот отказался. Тогда Абу Йазид сказал: “Оставьте того, кто пал в глазах Аллаха”. И скоро этот слуга исчез [из дома шейха Абу Йазида] и вконец испортился, что даже совершил воровство и ему отрубили правую руку.
Если шейха Бахаутдина посещал кто-нибудь из его любимых друзей, то он сам прислуживал ему, оказывал всяческую заботу, самым лучшим образом ухаживал за верховым животным гостя и своими благословенными руками предлагал животному воду и корм, чтобы в сердце гостя не было заботы о животном, потому что пророк Мухаммад -да благословит его Аллах и приветствует! — говорил: “Правоверный заботится о своем животном, а лицемер “мунафик”1 заботится о своем животе”. Шейх Бахаутдин говорил, что, по словам людей, шейх Али Рамитани — да будет свята его могила! — сперва начинал присматривать за верховым животным гостя, приговаривая: “Это животное способствовало прибытию гостя ко мне и тем самым оказанию мне чести гостем, посетившим меня”.
Когда “бедные” [суфии] приходили в дом шейха Бахаутдина, то он приносил камни, гладил ими свое прекрасное лицо, а затем складывал их [кучкой в туалете] для гостей, чтобы те использовали эти камни для “истинжа”2, и говорил: “У них [гостей]есть дар для моего духа”. Если шейх Бахаутдин посещал кого-нибудь из своих сподвижников, то расспрашивал его о семье, детях, находил теплые слова для каждого, которых тот был достоин. Шейх посылал пищу, даже куриц, близким своим ученикам и оказывал милость каждому по достоинству. Он говорил при этом, что суфий Абу Йазид Бистами — да будет Аллах доволен им! — поступал таким образом, когда приходил в себя, возвращаясь из погружения в состояние — “халь”. И сам шейх Бахаутдин, при всем его аскетизме и отказе от мирского, упорно трудился и не жалел себя ради других. Если кто-то дарил ему что-нибудь с непременным условием взять, то шейх брал подарок, подражая пророку Мухаммаду3, и благодаря благословенной благодати эта благородная мораль передалась сподвижникам шейха Бахаутдина — да будет свята его могила!
Шейх Бахаутдин -да будет свята его могила! — рассказывал: “Однажды я и Мухаммад Захид [“Аскет”] вышли в пустое поле с мотыгами. Мухаммад был верным муридом. Мы поработали в поле мотыгами. И вдруг мы погрузились в мистическое состояние, что вынудило нас бросить мотыги и заняться обсуждением знания “ма‘рифа” , пока мы не перешли к обсуждению вопросов поклонения и рабского услужения Богу. И Мухаммад Захид спросил меня: “До какой степени ты доходишь в поклонении Богу?” Я ответил, что в поклонении надо доходить до такой степени, что если поклоняющийся таким образом человек скажет кому-либо: “Умри!” и тот умрет. И тут я сам сказал ему: “Умри!” и он умер. И он лежал мертвым с позднего утра до середины дня. Было очень жарко. Я измучился. Затем я укрылся в тени рядом с ним. Я сидел и пребывал в совершенном изумлении. Я вернулся к нему и обнаружил, что его тело сильно изменилось от сильной жары. Мое волнение усилилось. Мне пришло в голову сказать ему: “О, Мухаммад! Воскресни!” Я сказал эти слова три раза и понемногу в нем стала пробуждаться жизнь. А я смотрел, как он приходит в свое первоначальное состояние. Затем я пришел к Сеййиду Амиру Кулалу — хазрату и рассказал ему про этот случай. Когда я рассказал, что мой спутник умер, и я изумился от этого, то Амир Кулал спросил меня: “О, мой сын! Почему ты не сказал ему, чтобы он воскрес и ожил?” Я ответил, что когда мне было подсказано, я сказал так и мой спутник вернулся к жизни”.
Рассказывал наш сеййид, шейх Аляутдин Аттар, что в одно время шейх Бахаутдин -да будет свята его могила! — был в Бухаре, а шейх Мауля ‘ариф, один из его любимых учеников, — в Хорезме. И вот в один из дней шейх Бахаутдин разговаривал со своими сподвижниками, как провидец. Во время разговора он сказал: “Вот сейчас Мауля ‘ариф вышел из Хорезма в направлении ас – Сирая и дошел до такого-то места на дороге в ас – Сирая”. Затем, через мгновенье, он сказал: “ Мне пришло на ум, что Мауля ‘ариф не пойдет дальше в ас – Сирая. Вот он повернулся в направлении Хорезма”. Сподвижники шейха Бахаутдина запомнили время рассказанного им провидения. Вскоре из Хорезма в Бухару прибыл Мауля ‘ариф. Они рассказали ему о том, что говорил шейх. Мауля ‘ариф сказал им, что действительно так было с ним. И сподвижники шейха Бахаутдина были крайне поражены этим.
Наш сеййид и шейх Аляутдин Аттар рассказывал: “Однажды в облачный день я был у шейха Бахаутдина-хазрата. Он спросил меня: “Наступило ли время полуденной молитвы “салят — зухр?” Я сказал ему, что нет. Он повелел мне посмотреть на небо. Я посмотрел и не нашел там облачной завесы вообще. В небе я увидел ангелов, совершающих полуденную молитву “салят”. Шейх спросил меня: “Что скажешь? Наступил ли полдень?” И мне стало стыдно за себя. Я попросил прощения у него, а затем долго я ощущал в себе великую тяжесть вины за это”.
Говорили, что один из его сподвижников рассказал следующее: “Однажды шейх Бахаутдин послал меня исполнить одно дело. Когда я вернулся, то обнаружил муридов в саду, где находится сейчас его могила, с мотыгами и корзинами в руках. Меня охватили сильный страх и лихорадка. Затем через час из своего дома пришел шейх и сказал мне: “Я вижу, что ты сильно переменился”. Я ответил: “Меня охватил сильный страх, и я не знаю причины этого”. Он мне сказал: “Спроси об этом Амира Хусейна”. Я спросил Амира. Тот ответил: “Причина в том, что муриды с утра пришли для перенесения земли, а тебя не было с ними”. Затем шейх Бахаутдин вернулся в дом для приготовления пищи муридам. И тут же мы увидели молодого парня, который шел к нам со стороны дома шейха. Он шел по воздуху, прыгая с места на место, как птичка. Когда он приблизился к нам, то перелетел через наши головы, как птица. Мы все стали смотреть на него и решили, что оставим то, чем мы занимались и пустимся вслед за ним. И пока мы были заняты этим, вдруг шейх — да будет свята его могила! — вышел из дома и сказал нам: “Потише! Будьте спокойны, пока я не подойду к вам!” Нас охватил ужас от его слов. Когда он подошел к нам и увидел наше состояние, то обернулся ко мне и сказал: “Это состояние есть то состояние [страха], которое охватило тебя сперва, а теперь отразилось на них”. Затем шейх сказал: “Что касается молодого человека, который летал, то это человек, которого я видел во время моего путешествия из Насафа в Бухару. Он летал и когда приблизился ко мне, я спросил его: “Как ты мог бросить дружбу и общение с людьми сокровенного знания и впасть в горе и беду?” Он ответил: “Я из такой-то страны. Я сподобился дружбы с людьми откровений. Однажды мы сидели на горе и в моей голове всплыло воспоминание о моей жене и сыне. Но мои компаньоны прозорливо прочитали мои мысли и решили уйти, оставив меня. Я уцепился за подол одного из них и стал просить, чтобы они доставили меня в обитаемое место. И они доставили меня к этому месту”. И шейх Бахаутдин продолжил: “Я привел его из Насафа в Бухару через 7 дней и поместил его у себя в доме. Когда я приступил к приготовлению пищи для вас, он попросил разрешения уйти. Я разрешил ему. Затем решил принести вам пищу и увидел то суетное из мира, что отвлекло вас и заняло ваши мысли. Я быстро вышел и указал вам, что делать”. На шейха Бахаутдина пал отсвет проявлений Всемогущего Бога. Он сказал: “ Мурид должен твердо стоять на месте и ничто не должно вывести его из состояния, в котором он пребывает и его вера в шейха никоим образом не должна измениться, даже если он увидит святого Хизра — да будет мир над ним! — то не обернется к нему”. Шейх Бахаутдин, на которого снизошло величие и властность, сказал: “Полет – дело легкое. Вот даже муха летает по воздуху”. Затем он велел Амиру Хусейну — да смилуется над ним Господь! — и остальным муридам заполнить корзины землей и оставить их на месте. Они так сделали. Шейх указал корзине Амира Хусейна и она двинулась по воздуху, высыпала землю и вернулась к нам сама по себе. И так все корзины проделали то же самое много раз. И шейх Бахаутдин сказал: “Такие вещи и подобные им – сущий пустяк для избранных Всевышним Богом”.
Шейх Хесров, один из лучших сподвижников шейха Бахаутдина, рассказывал: “Однажды я захотел посетить нашего шейха — да будет Аллах им доволен! Я его нашел в саду, стоящим на краю бассейна и разговаривающим с неким шейхом, которого я не знал. Когда я приветствовал шейха Бахаутдина, тот шейх удалился вглубь сада. Шейх Бахаутдин мне дважды сказал: “Это святой Хизр”. Я не ответил ничего, наоборот, молчал, и благодаря помощи Всевышнего Бога, я не обнаружил в своей душе ни внешней, ни внутренней склонности к святому. Спустя два или три дня я опять его увидел в саду суфийской обители “ханаках”, разговаривающим с шейхом Бахаутдином. После двух месяцев я опять встретил святого Хизра на базаре в Бухаре. Он улыбнулся мне, а я приветствовал его. Он обнял меня и расспросил меня о моих делах. Когда я вернулся в Каср аль – ‘‘арифан и предстал перед шейхом Бахаутдином, он сказал мне: “Ты встретился со святым Хизром на базаре в Бухаре”.
Один из ученых Бухары отправился с группой муридов шейха Бахаутдина в Ирак. Он рассказывал: “Когда мы достигли селения Симнан, то услышали, что там есть благой человек по имени Сеййид Махмуд из верных сподвижников шейха Бахаутдина. Мы все захотели его посетить. Мы нашли его и спросили, каким образом он смог стать близким человеком шейха. Он ответил: “Я увидел во сне то ли пророка Мухаммада -да благословит его Аллах и приветствует!, — то ли великого человека из числа величайших мужей. Он стоял на красивом месте. Рядом с ним стоял величественный человек. Я сказал пророку Аллаха- да благословит его Аллах и приветствует!- то ли тому великому человеку, проявив смиренность и приличие: “Я не имел чести составить вам кампанию и сопровождать вас и мне не посчастливилось жить в одно время вместе с вами. Меня обошло стороной это счастье. Что мне делать?” Он мне сказал: “Если ты желаешь получить от меня благословение и милость лицезреть меня, то тебе необходимо следовать шейху Бахаутдину”. И он указал на человека, стоявшего рядом с ним. А я не видел до этого шейха Бахаутдина. Когда я проснулся, то записал его имя и нарисовал его облик и наряд на обложке книги. Затем прошло много времени. Я сидел в лавке, когда увидел человека, от которого исходили свет и величественность. Он подошел и сел в моей лавке. Когда я увидел его лицо, то вспомнил тот наряд. Меня постигло сильное состояние — “халь”. Когда меня отпустило, я попросил его оказать мне честь, посетив мой дом. Он принял это приглашение, встал и пошел впереди меня, а я шел сзади. Он не оборачивался, пока не дошел до моего дома. И это было первым его чудом “карамат”, которое я увидел от него. Он не видел до этого мой дом вообще. Когда он вошел в дом, то захотел увидеть мою личную комнату. В ней был книжный шкаф. Он протянул свою благородную руку, вынул из шкафа книгу и отдал ее мне. Он спросил меня: “Что ты написал на обложке этой книги?” Оказалось, что это та книга, на обложке которой я нарисовал увиденное во сне и написал дату, когда я увидел сон. Уже прошло 7 лет, как я увидел тот сон. От такой его прозорливости меня охватило состояние – “халь” более сильное, чем предыдущее, так что я долго не мог прийти в себя. Он любезно обошелся со мной, сказав, что я буду в компании его сподвижников, и оказал мне честь, осчастливив меня моим услужением ему”.
Как-то один из его учеников позвал шейха Бахаутдина к себе в Бухаре. Когда прозвучал призыв к молитве “салят-магриб” , шейх Бахаутдин спросил Мауля Наджмутдина Дадарика: “Ты будешь исполнять все, что я прикажу тебе сделать?” Тот ответил: “Да”. Шейх спросил: “А если я прикажу тебе совершить воровство, ты сделаешь это?” Тот ответил, что нет. Шейх спросил его: “Почему?” Тот ответил: “Потому, что только Господь Бог вправе простить раба, совершившего проступок. Этим правом не обладают люди, рабы Божьи”. Шейх Бахаутдин сказал: “Если не будешь исполнять то, что мы велим тебе сделать, то ты не сможешь сопровождать меня”. Мауля Наджмутдина охватил сильный страх, земля, которая широко раскинулась, сжалась под ним и стала тесной. Он высказал раскаяние, сожаление и желание больше не противиться приказам шейха. Все присутствовавшие обрадовались, стали утешать его и просить шейха простить его. И шейх простил Мауля Наджмутдина, а затем он вышел со двора – да будет Аллах им доволен!- а Мауля Наджмутдин и еще несколько учеников отправились за ним для оказания службы шейху. Они отправились в квартал Баб в Самарканде. Шейх Бахаутдин указал на дом и приказал: “Пробейте в стенах этого дома отверстия и в таком-то месте найдете мешок с вещами. Принесите его!” Они сделали так, как он приказал. Затем все они отправились в “завию” [суфийскую обитель] и там расположились. Через час они услышали лай собак. Шейх отправил Мауля Наджмутдина и еще нескольких учеников в тот дом, где они обнаружили воров, которые копались в стенах дома, но ничего там не нашли. Воры сказали друг другу: “Другие воры пришли раньше нас и взяли то, что было в доме”. Сподвижники шейха — да будет доволен им Аллах! — удивились происшедшему. Хозяин дома был в саду, за городом. Утром шейх отправил ему со своим муридом те вещи и велел ему передать хозяину дома, что “бедные” [суфии] приходили в его дом, сделали это дело и спасли его вещи от воров. Затем шейх посмотрел на Мауля Наджмутдина и сказал: “Если бы ты исполнил мой приказ с самого начала, то ты бы постиг глубокую мудрость”.
До нас дошел рассказ одного из его сподвижников: “Когда я только удостоился чести быть сподвижником шейха Бахаутдина -да будет Аллах доволен им! — шейх Шади, один из его видных учеников, часто читал мне праведные назидания, давал советы и воспитывал меня. Одним из его наставлений было запрещение всем нам сидеть, вытянув ноги в сторону, где мог находиться шейх Бахаутдин. Однажды я пришел из Газаюта в Каср аль – ‘‘арифане, чтобы посетить шейха. Было очень жарко и я укрылся в тени придорожного дерева, где лег на землю. Ко мне подошло животное и дважды укусило меня в ногу. Я испытал сильную боль. Затем я снова лег в тень. Животное вернулось и укусило меня в третий раз. Я сел и некоторое время размышлял о причине случившегося, пока не вспомнил совет шейха Шади и не обнаружил, что я вытянул свои ноги в сторону Каср аль – ‘‘арифан, где в то время находился шейх Бахаутдин. Тогда я понял, что это происшествие произошло для исправления моего неучтивого поступка”.
Шейх Аляутдин вспоминал, что шейх Бахаутдин приказал Амиру Хусейну собрать много дров. Дело было зимой. Когда он закончил собирать дрова, то на другой день Аллах наслал на землю снег, который выпал в 40 раз больше обычного. Затем шейх Бахаутдин отправился в Хорезм. В услужении у него был шейх Шади. Они дошли до реки Харам и здесь шейх Бахаутдин велел шейху Шади перейти по воде на другой берег. Тот испугался. Шейх Бахаутдин несколько раз приказал ему, но тот не послушался. Тогда шейх Бахаутдин посмотрел на него величественным взглядом и шейх Шади на миг потерял сознание. Когда он пришел в себя, то поставил свои ноги на поверхность воды и пошел по ней, а шейх Бахаутдин – за ним. Когда они перешли реку, шейх Бахаутдин спросил его: “Посмотри, промочились ли твои туфли?” Шейх Шади посмотрел на свою обувь и не нашел никаких следов влаги благодаря силе Господа Бога”.
Один из его сподвижников рассказывал: “Поводом для моей дружбы с шейхом Бахаутдином и любви к нему — да будет Аллах доволен им! — послужило следующее. Однажды я сидел в моей лавке на базаре в Бухаре. Пришел шейх Бахаутдин, сел рядом со мной в лавке и начал рассказывать о некоторых похвальных качествах и заслугах суфия Абу Йазида. Упоминая об этом, шейх Бахаутдин сказал, что Абу Йазид говорил: “Если кто-нибудь коснется края моей одежды, то он полюбит меня, станет страстно влюбленным в меня и последует за мной”. Шейх Бахаутдин затем сказал: “И вот я говорю, что если ты шевельнешь рукав моей одежды, я всех жителей Бухары, и старых и малых, смогу сделать безумно влюбленными в меня, и они оставят свои дома, лавки и последуют за мной”. Он положил свою благословенную руку на рукав своей одежды. В этот момент мой взгляд упал на его рукав и меня охватило состояние – “халь”. Я утратил сознание и долго пребывал в таком положении. Когда я очнулся, любовь к шейху полностью овладела мной. Я бросил свой дом, лавку и стал служить ему”.
Шейх ‘ариф Дик Карани, один из лучших “халифов” Сеййида Амира Кулала -да будет доволен им Аллах! — рассказывал: “Однажды мы отправились для посещения шейха Бахаутдина в Каср аль-’’арифан. Когда мы возвращались в Бухару, то за нами шла группа нищих. Один из них шел и порицал шейха Бахаутдина — да будет доволен им Аллах! Мы сказали этому человеку: “Ты не знаешь шейха хорошо и тебе нельзя плохо думать и неучтиво отзываться об “аулия” [святых угодниках Аллаха]!” Он не послушался. Прилетела оса, залетела ему тут же в рот и ужалила. Его пронзила сильная и нестерпимая боль. Мы сказали ему: “Это из-за твоего неучтивого и дурного мнения о шейхе”. Он сильно заплакал. Затем он покаялся, взмолился о прощении и сразу же был прощен”.
Однажды войско кочевых кипчаков окружило Бухару. Боль и страдания обрушились на жителей города. Многие из них умерли. Правитель города послал к шейху Бахаутдину группу своих приближенных, чтобы они передали его сообщение: “Мы совсем обессилили в сопротивлении врагам. Все, что мы приготовили для обороны, иссякло и не осталось никаких средств. Для нас не осталось безопасного места, где бы мы укрылись от этих жестоких врагов. Нет иного спасения, кроме вас! Помолитесь Богу и попросите, чтобы Он спас мусульман от врагов. Именно сейчас наступило время помощи и выручки”. Шейх Бахаутдин сказал посланцам: “Ночью мы помолимся Всевышнему Аллаху и посмотрим, как поступит Господь Бог, Всемогущий и Великий”. Когда наступил рассвет, он сообщил им: “Я получил радостную весть, что через 7 дней враг отступит. Обрадуйте этой вестью вашего правителя!” Жители Бухары сильно обрадовались этому. И произошло так, как он сказал. Через 7 дней вражеское войско сняло осаду с Бухары и отступило также с других мест.
Говорят, что один из его учеников рассказывал: “Однажды я предстал перед шейхом Бахаутдином-хазратом — да будет доволен им Аллах! Не прошло и мгновения, как я утратил способность погружаться в состояние — “халь”, в которое я погружался до этого. Я сказал про себя тайком: “Вероятно, шейх -да будет доволен им Аллах! — лишил меня этого состояния — “халь”. Еще эта мысль не закончилась, как один из сподвижников шейха посмотрел на меня и сказал: “Все, что есть у нас, разрешено и для вас. Но добыча, добытая собакой без охотника, — запретна [“харам”] и ее нельзя есть”.
Шейх Шади рассказывал: “Когда я был осчастливлен любовью шейха Бахаутдина — да будет доволен им Аллах! — то мне стало нетрудно проявлять усердие [на пути к Богу] и заботу о других. Как-то у меня скопилось 100 динаров. Моя семья подступила ко мне с просьбой сохранить эти деньги. Во мне ослабла способность видеть истину и я согласился с ними. Потом я отправился в Бухару и купил себе особые туфли и другие вещи. Затем я вернулся, желая посетить шейха Бахаутдина в Каср аль – ‘‘арифане. Когда я предстал перед ним, он спросил меня: “Зачем ты ходил в Бухару?” Я ответил: “У меня были кое-какие дела там”. Он сказал: “Покажи мне те туфли и остальное, что ты купил”. Я быстро все принес. Шейх сказал: “Принеси то, что осталось от 100 динаров”. Я принес оставшиеся деньги. Он посмотрел на меня и сказал: “Если я захочу, то сделаю для тебя с помощью Аллаха гору из золота. Но нам не следует обращать внимание на подобные вещи в мире “фана” . Воистину, взоры этого класса людей [суфиев] идут из потустороннего мира . Как они могут что-то хранить? Ты знай, что то, что есть у тебя, никогда не уменьшится. И я советую тебе, чтобы ты вернулся к подобному [неприятию мирского]”.
Мауля Мухаммад Мискин, один из видных сподвижников шейха Бахаутдина, сказал: “Умер один из праведных людей Бухары и шейх Бахаутдин отправился к семье покойного, чтобы выразить соболезнование. Семья покойного и его друзья проявляли такие чрезмерные чувства скорби и печали, что присутствующие почувствовали неловкость и отвращение, стали сдерживать и порицать родственников и близких покойного. Тогда шейх Бахаутдин — да будет доволен им Аллах! — сказал: “Когда придет моя смерть, я научу бедных и несчастных, как [следует] им умирать”. И еще звучали в моей голове его слова, как шейх Бахаутдин заболел своей последней болезнью. Он явился в “рибат” [суфийскую обитель] и вошел в “халватун” [место уединения]. Его сподвижники и ученики стали молиться за него, а он обращался к каждому из них с приличествующими словами. Потом он поднял руки для молитвы – “дога”, прочел ее, коснулся руками лица, а затем встретился с Господом Богом [т.е. умер]”. Шейх Аляутдин Аттар рассказывал: “Когда приблизился час смерти шейха Бахаутдина -да будет доволен им Аллах — мы читали суру “Йасин” из Корана. Мы дошли до половины суры и ослепительно засияли лучи света. Мы были заняты чтением прекрасных слов Аллаха. Шейх -да будет доволен им Аллах! — умер во вторник ночью третьего числа месяца Рабигуль-аввал 791 года хиджры (1389 г.х.э.) в возрасте 74 лет. Он был погребен в саду на месте, которое он сам заранее выбрал. Его последователи соорудили большой купол над его могилой, разбили сад и построили большую мечеть. Многие правители передали в “вакф1” большие богатства и приложили много усилий в заботе о том, что осталось после него и по возвеличиванию его деяний. До сих пор его могила остается местом, где люди просят благодати, радуются, ступая по земле, где когда-то ходил он и прибегают к его помощи. Пусть господь Бог поможет нам с его помощью!”
Рассказывают, что один из достойнейших его сподвижников говорил: “Я был в области Каш, когда до меня дошла весть о кончине шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда. Я сильно опечалился и решил про себя вернуться в медресе. И в ту ночь я увидел шейха Бахаутдина. Он читал слова Аллаха: “Разве ж если он умрет или будет убит, вы обратитесь вспять?” (Коран 3:144) и сказал: “Зейд ибн Харис сказал…”. И я проснулся. Я понял, на что указывал шейх Бахаутдин этим благородным аятом из Корана. Он хотел сказать -да будет доволен им Аллах!-, что нет разницы между его помощью, которую он оказывал своим последователям при жизни, и той помощью, которую он оказывает им после смерти. Но я не понял смысла его слов “Зейд ибн Харис сказал…”. И я долго не переставал размышлять над этим, пока не увидел шейха -да будет доволен им Аллах! — во второй раз во сне. Он сказал: “Зейд ибн Харис сказал: “Религия ислам — едина”. И я понял из этого, что все, на что опирался шейх Бахаутдин,- истина, и что люди Аллаха (суфии) в своей жизни и после смерти ни на что другое не указывают, кроме как на верный и прямой путь [к Аллаху], и все, что они делают, делают это, исходя из книги Аллаха (Корана), сунны пророка Мухаммада, высказываний и деяний его благородных сподвижников и праведных мусульман первых поколений — да будет доволен ими Аллах!
У шейха Бахаутдина было много верных “халифов” и у каждого “халифа” также было много “халифов”, обладателей знаменитых чудес — “карамат”. И самым величайшим шейхом, к которому перешла тайная благодать этой благородной линии — генеалогии от шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда, является
Наш сеййид, шейх Аляутдин Аттар — да будет доволен им Аллах!
Он — плод дерева божественного знания, блеск облика человечества, оживитель останков знания “гирфан” (абсолютного знания) и спаситель от бед заблуждений. Он — проявление личного и общего наставничества, источник личной и общей помощи. Его отец после своей смерти оставил трех сыновей. Аляутдин разделил наследство между двумя братьями, а сам предпочел отказаться от земных благ ради изучения знаний в учебных заведениях — медресе Бухары. Он стал талантливым человеком во всех науках и достиг в них немыслимых высот. У нашего сеййида, шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда — да будет свята его могила! — была маленькая дочь. Он сказал ее матери: “Когда дочь подрастет, извести меня!”. Когда она выросла и ее мать сообщила ему об этом, шейх Бахаутдин направился из Каср аль-’’арифана в Бухару, в медресе, где учился шейх Аляутдин Аттар. Когда шейх Бахаутдин зашел к нему в комнату, то не обнаружил там ничего, кроме ветхого рубища, на котором Аляутдин спал, кирпича, который он использовал как подушку, и разбитый кувшин, с помощью которого он совершал омовение “вуду”. Когда шейх Бахаутдин Шах Накшбанд увидел это, он упал в ноги шейха Аляутдина Аттара — — да будет свята его могила! — поцеловал их и положил на них свою голову. Он сказал шейху Аляутдину: “У меня есть дочь, которая уже достигла зрелости. И сегодня Всевышний и Благословляющий Аллах повелел мне, чтобы я выдал ее замуж за тебя”. Шейх Аляутдин ответил: “Это великое счастье. Великий и Всемогущий Аллах осчастливил меня. Но только я не владею ничем, чтобы выдержать расходы, а мое состояние вы видели!” Шейх Бахаутдин сказал: “То, что Аллах предназначил вам обоим из хлеба насущного, придет к вам, если Аллаху будет угодно! Не думай об этом!” Затем он выдал ее за него замуж, заключив брачный договор. После брачной ночи молодых шейх Бахаутдин приказал шейху Аляутдину покинуть медресе, дал ему большой поднос, наполненный яблоками, велел ему поставить этот поднос на голову и ходить по всем площадям и базарам босиком и громким голосом кричать: “Яблоки, яблоки!”, пока не продаст их полностью. Шейх Аляутдин поставил поднос на голову, зашел на базар и стал кричать: “Яблоки, яблоки!” Когда его братья, которые обладали в обществе высоким положением и уважением, увидели его, они разгневались на него за такое его поведение. До шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда дошли сведения об их гневе на брата. Тогда он велел шейху Аляутдину взять поднос с яблоками, поставить его близко от торговой лавки его братьев и продавать яблоки. Шейх Аляутдин сделал так, как ему велел шейх Бахаутдин, и занимался продажей яблок долгое время, пока шейх Бахаутдин не научил его исполнять зикр — “хафи” (тихий зикр, исполняемый про себя, прославление и поминание Аллаха).
Шейх Аляутдин Аттар говорил: “Однажды шейх Мухаммад Рахин спросил меня: “Каково твое сердце?” Я ответил: “Я не представляю себе образ моего сердца”. Шейх Мухаммад сказал: “Что касается меня, то я вижу свое сердце как луну третьей ночи”. Я рассказал об этом нашему сеййиду, шейху Бахаутдину Шаху Накшбанду — да будет свята его могила! Он сказал: “Это касается его сердца”. Во время разговора шейх стоял на ногах. Он наступил ногой на мою ногу и я потерял чувство [впал в мистическое состояние]. Я увидел все создания мира содержащимися в моем сердце. Когда я пришел в себя, шейх мне сказал: “Если сердце таково, то как может удастся для кого-нибудь постижение сердца. Поэтому Господь Бог сказал в “хадисе-кудси”: “Не объемлет меня ни Моя земля, ни Мое небо. Меня объемлет сердце уверовавшего в Меня моего раба”. Это — одна из самых темных тайн. Кто поймет, тот поймет”. Наш сеййид и шейх ‘Убайдуллах Ахрар вспоминал, что шейх Мухаммад Парса — да будет свята его могила! – часто не мог погружаться в мистическое состояние “гайба” (полной отрешенности от мира и погруженности в мир сокровенных тайн Господа Бога) во время “муракаба” (созерцания Бога) и «истихдар» (общения с потусторонним светом), в отличие от шейха Аляутдина Аттара — да будет свята его могила! -, который был из людей сознания и ясности “сахва1”, а это состояние “сахва” более совершеннее и полнее, чем состояние “гайба”.
Наш сеййид и шейх Бахаутдин Шах Накшбанд начал воспитывать шейха Аляутдина лучшими и наиболее подходящими методами, развил способности и подготовил его для вхождения в круг присутствия [у Бога], прибытия [к Богу], к восхождению к звездам знания “гирфан” и восхождению от различия [мимолетных видений мира] к месту различения [истины и лжи]. Благодаря этому шейх Аляутдин стал непревзойденным в своем роде среди остальных избранных последователей и духовных наследников шейха Бахаутдина из-за тонкости его высоких чувств и мистических состояний — “ахвал”. Шейх Бахаутдин еще при своей жизни велел ему заняться воспитанием некоторых своих муридов. Шейх Бахаутдин говорил: “Шейх Аляутдин облегчил мое бремя, удостаивая меня тем, что проявилось из благословенной дружбы с ним и его прекрасного обхождения”.
Наш сеййид и шейх ‘Убайдуллах Ахрар вспоминал, что после переселения шейха Шаха Бахаутдина — хазрата в священные пределы Господа Бога, все его сподвижники стали следовать шейху Аляутдину Аттару, даже шейх Мухаммад Парса подчинился шейху Аляутдину из-за высоты и силы его воспитания. Еще он говорил, что видел письмо, написанное рукой Мухаммада Парсы, где он писал: “Я слышал, как шейх Аляутдин Аттар — да будет свята его могила! — говорил: “Благодаря помощи Всевышнего Аллаха и благословения шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда я обладаю такой силой, что если обращусь ко всем созданиям в мире, то всех их сделаю “василунами” (достигшими божественной истины и вошедшими в присутствие Бога)”.
Ученые Бухары разошлись во мнениях относительно возможности человека увидеть Всевышнего Аллаха. Одни из них отказывались [признавать наличие у человека такой способности], другие, наоборот, утверждали [что человек может увидеть Бога]. Все они искренне уважали шейха Аляутдина и пришли к нему со словами: “Мы согласимся с твоим решением по данному вопросу!” Он сказал тем, кто отказывал людям в способности лицезреть Бога: “Побудьте со мной три дня! В течение этого времени будьте в состоянии религиозной чистоты и ни о чем не разговаривайте! И я вам дам ответ”. Когда прошли три дня, они достигли сильного мистического состояния и пребывали в изумлении, как оглушенные громом. Когда они вернулись в обычное состояние, то бросились целовать его благородные ноги и стали говорить: “Мы уверовали, что лицезрение Господа Бога — истина!” После этого случая они не переставали служить ему и истово целовать порог его дома. В такие моменты один из его муридов прочел на одном из собраний “меджлис” стихи:
“От слепоты их слова: “Как возможно прибытие к Господу?
О, сколько страстной жажды в этом!
Дай им в руки свечу чистоты [познания],
Дабы увидели они, что прибытие к Господу — доступно”.

Найдено сообщение, написанное рукой шейха Мухаммада Парсы — да будет свята его могила! — что шейх Аляутдин Аттар -да будет доволен им Аллах! -сказал: “Мурид-ученик свою любовь и привязанность к наставнику — муршиду, пусть даже эта любовь будет любовью не к Господу Богу [источнику и единственному объекту любви], в конце [пути к Богу] оставит. Но эта любовь была причиной прибытия [в присутствие Бога] в начале [его познания Бога]”. Это его утверждение было доводом для отказа [любить и быть привязанным] к кому-либо, кроме Аллаха и обязательным в любом состоянии поиска суфием довольства Аллаха им.
Шейх Аляутдин Аттар – да будет свята его могила! — говорил: “Цель “риадийата” (суфийских духовных упражнений и аскетизма) — отказ от связей души [с земным миром] и обращение к миру духов “аруах” [к миру божественных явлений] и истине [Богу]”. Он говорил: “Цель следования по пути [к Богу] — добровольный отказ суфия — “салика” от привязанностей к “дунья” [земному миру], которые скрывают от него Всевышнего Аллаха. Он добьется этого только в том случае, если он предложит своей душе эти привязанности и каждая привязанность — существование или отсутствие которой одинаковы для него, — станет тем, что на самом деле не есть его привязанность к миру. В противном случае суфий понимает, что у него еще есть привязанности к миру, и прилагает силы для очищения своей души от них”. Он также говорил: “Наш сеййид, шейх Бахаутдин Шах Накшбанд -да будет Аллах доволен им! — если хотел надеть новую одежду, дарил ее другому человеку, а потом одалживал у него эту одежду и одевал”.
Шейх Аляутдин говорил: “Слова суфиев “Успех — в старании, в труде”, — есть высказывание по поводу духовной помощи муршида-наставника суфию-ученику согласно его потребностям, и старания ученика согласно приказаниям муршида. Ведь если у суфия-ученика не будет старания, то к кому будет обращаться муршид-наставник? По милости Божьей ко мне шейх Дадарик, один из лучших сподвижников шейха Бахаутдина Накшбанда — да будет свята его могила! — велел мне начать [мой суфийский путь] со старания, труда и усердия. Бог оказал мне содействие и я ощущал эту помощь всегда, когда сопровождал шейха, и не видел проявления такого старания у учеников шейхов, кроме как у нескольких из них”.
Шейх Аляутдин говорил: “Если Всевышний Аллах заставит муршида забыть “мульк” (земной мир) и “малакут” (мир божественных повелений), то это — “фана” (растворение личности суфия и его “Я” без остатка в Боге). Если же Аллах заставит мурида забыть его “фана”, то это — “фана фана”. Он говорил – да будет свята его могила!-: “Если суфий — мурид по приказу своего муршида — наставника освободит свое сердце от всего, кроме любви к муршиду, от всего, что мешает его любви к муршиду, и укрепится в этой любви, то тогда суфий-мурид станет постигающим бесконечные божественные откровения. Недостаточность в них происходит не от недостатка самих откровений, а наоборот, от недостатков суфия — “талиба” (идущего в начале пути к Богу). Когда с него снимаются препятствия и помехи, но не грехи, то при содействии и стремлении муршида суфия-мурида постигает состояние — “халь” и он [мурид] выражает свою оцепенелость и изумление в попытках постигнуть идущие от Бога откровения словами “Господи! Добавь мне изумления и ошеломления от Тебя!” В том, что Господь Бог наградил своего раба (человека) свободой воли, заключается много мудрости. Ибо когда в человеке закрепляются природные помехи [препятствующие постижению откровений от Бога], то от человека требуется проявить свободу воли — обратиться к удалению [из своей души] этих помех. Хотя ангелы и созданы для послушания и поклонения Богу, оберегаемы от совершения ошибок и грехов и погружены в страх и почтение перед Богом, все же совершенство и полнота выражения [божественной истины] за свободой воли человека в его счастье и горе, возвышении и падении”.
Шейх Аляутдин говорил: “Суфий — мурид должен раскрывать все свои мистические состояния — “ахвал” [которых он достигает] своему муршиду-наставнику и должен быть убежден, что он достигнет своей подлинной, истинной цели только благодаря благосклонности и любви его муршида к нему. Поэтому суфий-мурид должен искать благорасположения шейха-наставника, верить, что для него все дороги к истине [тайные и явные] — закрыты, кроме той двери, каковой является сам его муршид-наставник, и приносить всего себя в жертву муршиду. Признак совершенного, идеального суфия-мурида состоит в том, что сколько бы много не было у него обычных религиозных знаний и тайных знаний ‘ирфан, каким бы высоким стремлением и усердием он не обладал на пути к Богу, — он не найдет даже следа их в себе и в его глазах все эти знания выглядят размером с пылинку по сравнению со знанием и познанием, которыми обладает его наставник”.
Шейх Аляутдин – да будет свята его могила! — говорил: “На успех и пользу может уповать только тот, кто всегда видит недостаточность своих деяний (поступков), считает себя несовершенным человеком и прибегает к великодушию и милости Господа миров”. Он говорил: “Муриду следует все свои дела, будь они религиозные или мирские, предоставить на волю и усмотрение муршида, чтобы у мурида вообще не осталось ни малейшей воли. Муршиду следует обследовать все душевные состояния мурида и стараться исправить их, побуждать мурида к тому, что поможет ему на этом и том свете. Мурид же должен следовать во всем своему муршиду”.
Шейх Аляутдин – да будет доволен им Аллах! — говорил: “О, суфий! Тебе следует проявлять такт в отношении людей знания и скрывать от них свои мистические состояния — “ахвал” и “стоянки — макамат”. Ведь в одном из дошедших до нас “хадисов” пророка Мухаммада -да благословит его Аллах и приветствует! — говорится: “Господь Бог повелел мне разговаривать с каждым сообразно уму собеседника”. Не причиняй страдания сердцам суфиев и не забывай правил учтивого обращения с ними. Если ты желаешь общаться с ними, то сперва изучи правила общения с ними и получай пользу от общения с ними. В противном случае причинишь себе вред. Сказано: “Нет путей к Богу для того, кто не владеет правилами учтивости и воспитанности (“адаб”)”. Даже если ты владеешь “адабом” (правилами воспитанности), это — самообман и ошибка. То есть твое рассмотрение себя как воспитанного, культурного человека — ошибка и недостаток в культуре “адаб”.
Он говорил: “Цель, преследуемая обращением к божественным именам, — это самоунижение, плач и желание как можно быстрее совершить покаяние перед Богом и обратиться к Нему с мольбой. Признак чистосердечного покаяния — стремление и склонность [суфия] к поклонению и доверительному [тайному] общению с Богом, а не к ослушанию [Бога]”. Шейх Аляутдин тем самым указал на грехи и на необходимость очищения от грехов. Это достигается так: если суфий обнаружит в себе склонность и стремление заслужить довольство Всевышнего Господа Бога, то он возблагодарит Его; если суфий обнаружит в себе склонность к ослушанию и неподчинению Богу, то он заплачет и прибегнет к силе Божьей или испугается от “стоянки-макам” [неправильно занятой им]. “…ведь Аллах — богат, превыше миров!” (Коран 3:97).
Шейх Аляутдин — да будет свята его могила! — говорил: “Святости и угодничества “вилаят” достигает только тот, кто не дает своей душе власти над собой. Даже если такой человек имеет некоторые недостатки, все равно ему будет прощено. Всевышний Аллах говорит: “О да, ведь для друзей Аллаха нет страха, и не будут они печалиться” (Коран 10:62). Шейх Аляутдин говорил: “Святые угодники, “аулия” Аллаха (суфии) не боятся, что над ними верх возьмут природные [низкие] склонности и желания, поскольку сказано, что “фани” (полностью утративший контакт с земным и своим субъективным миром) не возвращается к своим человеческим, земным качествам”. Он говорил: “Суфий — мурид должен и внешне крепко держаться за Бога и внутренне. Единство внешнего и внутреннего — обязательно”.
Шейх Аляутдин — да будет свята его могила! — сказал: “Польза для тебя от посещения могил суфийских шейхов будет по размеру не более твоего знания о них”. Еще он говорил — да будет свята его могила! -: “Близость от могил праведных (суфиев) производит большой эффект и воздействие, но вместе с тем обращение к священным духам “аруах” этих праведных суфиев более уместно и полезнее, так как благотворное воздействие ожидается не от физической близости или дальности могил, как это доказывается высказыванием-хадисом пророка Мухаммада: “Молитесь там, где вы находитесь!” Поэтому мысленное созерцание обликов покойных шейхов не может сравняться со знанием их качеств, потому что знание их качеств более полезно. Поэтому наш сеййид, шейх Бахаутдин Шах Накшбанд — да будет свята его могила! — сказал: “Лучше тебе — о, суфий! — быть соседом Бога, чем соседом созданий Бога!” И он много раз повторял: “Делай так, как поступали великие шейхи! Станешь искренним и честным в поступках!”
Шейх Аляутдин -да будет свята его могила!- касаясь правил поведения (“адаб”) при посещении могил, говорил следующее: “Тебе следует обратиться к Всевышнему Аллаху и сделать духов (“аруах”) обитателей могил средством приближения к Всевышнему Аллаху. Точно так же тебе следует проявлять скромность в отношении людей: внешне ты проявляешь скромность перед ними, а внутренне, втайне, ты проявляешь скромность перед Богом. Ведь проявление тобой скромности и смиренности перед созданиями разрешается только в том случае, если ты рассматриваешь их как образы, принадлежащие Благословляющему и Всевышнему Аллаху. И тогда твоя скромность и смиренность будет проявлена перед Его внешними образами, а не перед ними”. Он говорил — да будет свята его могила!- : “Познание божественной истины методом “муракаба” (внимательного контроля и созерцания суфием только Бога) лучше познания методом “отрицания” (“нафи”) и “утверждения” (“исбат”) и ближе к экстатическому влечению к Богу (“джазба”). Суфий-“салик” при беспрерывном “муракаба” достигает положения тайной власти и права распоряжения в земном мире и мире божественных повелений, а также получает способность проникать в чужие мысли, внутренне освещаться божественной истиной и видеть Бога глазами божественного дара. От упрочения и укрепления способности “муракаба” достигаются единство [с Богом] и принятие [Богом] сердец суфиев и это называется “джамг” (единство, соединение) и “кубуль” (прием)”. Шейх Аляутдин – да будет свята его могила! — говорил: “Молчание [суфия при исполнении зикра-“хафи”] необходимо поддерживать, соблюдая три обстоятельства: во-первых, сдерживая желания, во-вторых, обращаясь всем существом к исполнению зикра, в-третьих, контролируя состояние сердца”. Он говорил: “Сдерживание желаний — дело трудное, а избежание их крайне затруднительно. Я сдерживал свои желания и дурные помыслы 20 лет. Затем они посещали меня, но не смогли закрепиться”. Шейх также говорил: “Лучшее средство в воспитании (суфия) — порицание посторонних желаний и мыслей”.
В конце своей жизни шейх Аляутдин — да будет свята его могила! — жаловался на тяготы воспитания людей и говорил, что те не придают его делу значения и не заботятся о том, что они получают от него.
Однажды один из сподвижников шейха Аляутдина сказал ему: “Цель (суфиев) — в [недостижимом] пределе величия. Где мне, “талибу” (начинающему суфию), найти язык [для описания истин Бога] и знание, кроме того, чем ты нас одарил?” Шейх ответил: “Промедление [в познании] — от несовершенной способности. Вы находите, теряете меня, не придерживаетесь строгих рамок и не знаете, откуда пришло мое знание”. И сказал: “Длительность дружбы и общения с людьми Аллаха (суфиями) зависит от остроты ума человека”.
Шейх Аляутдин говорил: “Я доволен шейхом Мухаммадом Парса так, как был доволен пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — своими сподвижниками”. Во время своей болезни он иногда произносил наставления, иногда изрекал мудрость, иногда произносил молитву — “дога” за людей и иногда высказывал довольство и любовь. Он сказал — да будет свята его могила! — во время обострения болезни: “Я служил человеку (т.е. шейху Бахаутдину Накшбанд) сильному и обликом, и смыслом”. Он часто повторял: “В тот день скажем Мы геенне: “Полна ли ты стала?”, — и скажет она: “Нет ли добавки?” (Коран 50:30) и разговаривал с духом нашего сеййида Бахаутдина Шаха Накшбанда — да будет свята его могила! — и дух шейха Бахаутдина разговаривал с ним. Однажды шейх Аляутдин Аттар говорил о перипетиях путешествия в потустороннем свете “ахират” и жизни в земном мире “дунья”. Это было за 25 дней до начала его болезни. Он сказал: “Я избрал путешествие ради “ахирата” и не вернусь с него[путешествия]!”
Его болезнь началась 2-го числа месяца Раджаб. Он перешел в райский сад Фирдоус [т.е. умер] вечером в среду 20-го числа того же месяца Раджаб в 802 году хиджры и был погребен в селении Джаганиан рядом с Бухарой. Его могила стала местом паломничества, где люди испрашивают помощи у его духа — да будет доволен им Аллах! Один из его любимых учеников — суфиев увидел шейха Аляутдина во сне после того, как прошло 40 дней со дня кончины шейха. Покойный шейх Аляутдин — да будет свята его могила! — сказал своему ученику: “То, что дал мне Господь Бог в качестве награды, выше веры самых искренних правоверных!”
Шейх Аляутдин за 7 лет до своей смерти вместе с группой своих сподвижников посетил мавзолей “дарих” нашего сеййида, шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда. Один из его последователей во сне увидел большую палатку, которую разбил какой-то неизвестный человек. И этот ученик понял, что это палатка принадлежит пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует! Затем к палатке подошли наш сеййид, шейх Бахаутдин Шах Накшбанд и шейх Аляутдин Аттар для того, чтобы посетить пророка Мухаммада. Через 1 час они вышли из палатки, радостные и благодарные. Наш сеййид Бахаутдин Шах Накшбанд сказал: “Господь Бог так одарил нас щедротами, что я могу ходатайствовать и заступиться перед Богом за каждого, кто находится на расстоянии не далее 100 фарсанхов от моей могилы на все четыре стороны. Шейх Аляутдин может заступиться за каждого, кто будет находиться не далее 4 фарсанхов от его могилы. А мои любимые ученики и последователи смогут заступиться за каждого, кто будет находиться на расстоянии 1 фарсанха от их (последователей шейха) могил”.
У шейха Аляутдина Аттара было много великих преемников — “хулафа”. Тайную благодать этой чистой линии — генеалогии от шейха Аляутдина Аттара воспринял

Наш сеййид, шейх Я‘куб аль-Джархи — да будет свята его могила!

Он — тот, кто оживил истину “хакикат” шариатом, а шариат оживил истиной “хакикат”. Он шел по самому верному пути-тарикату к Богу и наследовал знание о сокровенном мире божественных тайн, как наследовал пророчество Я‘куб . Шейх Я‘куб родился в селении Джарха в местности Газанин, которая находится между Кандагаром и Кабулом (в Афганистане) в Мавераннахре. Он отправился для получения образования в Герат (город в Афганистане). Затем он отправился в Египет (Миср) и изучал религиозные и умозрительные науки под руководством тамошних ученых, одним из сильнейших из которых был шейх Шихабутдин Ширвани. Затем шейх Я‘куб вернулся на родину и стал последователем шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда-хазрата – да будет свята его могила! — чтобы под руководством последнего получить знания о тайном, сокровенном. Шейх Я‘куб говорил: “Я любил искренней любовью шейха Бахаутдина Накшбанда — хазрата до того, как удостоился чести познакомиться с ним. Когда я завершил свое обучение обычным религиозным наукам и мне было дано разрешение выносить “фатва”1, я решил отправиться на родину. Я посетил шейха Бахаутдина Накшбанда — да будет свята его могила! — и сказал ему со смирением: “Я хочу быть под наблюдением ваших заботливых глаз!” Он мне сказал: “Ты зашел ко мне во время своего возвращения на родину”. Я ему сказал: “Я люблю тебя и я твой слуга!” Он сказал мне: “Почему?” Я сказал: “Потому что ты велик и принят людьми”. Он сказал: “Приведи мне более лучший довод, чем этот, ибо он подразумевает, что это принятие [людьми] может оказаться дьявольским принятием”. Я ответил ему, что есть верный хадис пророка Мухаммада: “Если Аллах возлюбит своего раба, то направит его любовь в сердца других рабов”. Тогда шейх Бахаутдин Накшбанд — да будет свята его могила! — улыбнулся и сказал: “Мы — “газизан” (могущественные, великие)!” Когда я услышал это высказывание от него, то изумился, так как за месяц до этого я увидел во сне человека, говорящего мне: “Будь муридом этого “газизан”!” Я уже забыл, что видел и как бы очнулся от слов. Я рассказал ему об этих словах (из сновидения) и попросил у него разрешения продолжить свой путь. Он мне сказал: “Оставь у меня какую-нибудь вещь. Когда я посмотрю на нее, то вспомню тебя”. Затем шейх Бахаутдин сказал: “Я знаю, что у тебя нет ничего, что ты мог бы оставить у меня. Возьми вот эту мою “куфию” и храни ее. Если посмотришь на нее, то вспомнишь меня, а когда вспомнишь меня, то найдешь меня. Если встретишься с мауляной Таджутдином аль — Кульки, то сдерживай свои мысли и желания, ибо он — из “аулия” Всевышнего Аллаха”. Я сказал про себя: “Я направляюсь на родину по дороге в Балх. Но где находится Балх от Кульки!” Затем я отправился в Балх. Но по дороге в Балх со мной случилось нечто, что толкнуло меня идти в Кулька, где я встретился с мауляной Таджутдином — да будет свята его могила! — рассказал ему о словах шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда — да будет свята его могила! — и во мне усилились вера и любовь к нему. Затем, после моего возвращения на родину, я опять отправился в Бухару, намереваясь посетить шейха Бахаутдина Накшбанда — да будет свята его могила! В то время в Бухаре находился один “маджзуб”1 (одержимый влечением к Богу). Мне захотелось получить хорошее предзнаменование в своих делах от него. И я пришел к нему с этой целью. Когда он увидел меня, то сказал: “Спеши и не жди!” А сам он наносил на землю черточки. Мне пришло на ум сосчитать их количество. Когда я сосчитал, получилось нечетное число. Это было указанием на правильность причины (приведшей меня сюда). Аллах любит нечетность. Я еще раз сосчитал черточки, и получилось нечетное количество. Я поспешил к шейху Бахаутдину Накшбанду — да будет Аллах им доволен! — и сообщил ему о предмете моих желаний. Шейх научил меня методу “вукуф адади” и сказал: “Тот, кто заботился о “витр” (нечет, нечетное количество), указывал на написание “витр” (нечет), которое (нечет) я взял для себя в качестве довода и доказательства [верности моего суфийского познания]”.
Шейх Я‘куб — да будет свята его могила! — говорил: “Когда во мне усилилось желание упрочиться у источника этого познания и я стал часто посещать шейха Бахаутдина Накшбанда, он все больше оказывал мне милость и заботу, а во мне все больше росла вера в него и преданность к нему, пока мне не раскрылась истина, что кроме него нет лучше шейха в это время. Однажды я наугад раскрыл священный Коран, чтобы получить хорошее предзнаменование2. И мне попалось высказывание Аллаха: “Это — те, которых вел Аллах, и их прямому пути следуй!” (Коран 6:90). Я тогда проживал в городе Фатхабаде. В конце дня я отправился на кладбище с целью посетить “дарих” (мавзолей, гробница) шейха Сейфутдина аль-Бахрази — да будет свята его могила! И когда я шел к гробнице, на меня снизошло какое-то состояние, которое помешало мне идти дальше. Тогда я решил идти к шейху Бахаутдину Накшбанду — хазрату. Когда я прибыл к нему, то нашел его таким, как будто он ждал меня. Наступило время молитвы — “салят”. После совершения молитвы он приблизил ко мне свое благородное лицо. Он предстал предо мной в своей величественности. В своем сердце я нашел его величие, а моим глазам предстала его возвышенность. Я даже не смог заговорить в его присутствии. Он мне сказал — да будет свята его могила!-: “В сообщениях говорится, что существуют два вида знания. Есть знание сердца, которое полезно. Этим знанием обладали пророки и посланцы Аллаха. Другой вид знания — это знание языка. Это знание — довод Аллаха для Его созданий. И я надеюсь на Бога, что и для тебя будет доля из тайного, сокровенного знания”. Шейх сказал: “Есть сообщение (“хабар”), что если вы будете сидеть в компании людей искренности и правдивости (суфиев), то будьте в компании с искренностью, ибо они лазутчики, осматривающие сердца, входящие в них и рассматривающие ваши желания, устремления”. Затем он сказал: “Всевышний Господь Бог повелел мне принимать [в качестве ученика] только такого человека, которого сам Всевышний Бог примет к Себе. Я подожду ночь. Если Аллах примет тебя, то и я приму тебя”. Прошла самая ужасная ночь в моей жизни. В эту ночь я был измучен страхом и волнением, не зная, раскроется ли для меня дверь приема или нет. Когда занялся рассвет, я помолился, стоя за ним во время молитвы — “салят”. После завершения молитвы он сказал мне: “Да благословит тебя Господь! Он принял тебя и я тебя принял”. Затем шейх Бахаутдин Накшбанд перечислил мне имена (“силсила”) шейхов тарика Накшбандийа до имени шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани — да будет доволен им Аллах!- и научил меня методу “Вукуф адади”. Он сказал: “Это — изначальное мистическое знание, которое дошло от нашего сеййида, святого Хизра — да пребудет над ним мир! — к шейху ‘Абд аль-Халику Гудждувани — да будет доволен им Аллах!” Я не переставал быть на службе у него и не переставал верно его сопровождать , пока он не разрешил мне обучать людей и наставлять их на путь к Всевышнему Аллаху. И шейх Бахаутдин Накшбанд сказал: “Это будет причиной для твоего счастья”.
Шейх ‘Убайдуллах Ахрар рассказывал, что шейх Я‘куб аль-Джархи — да будет свята его могила! — сказал: “Шейх Бахаутдин Накшбанд — да будет доволен им Аллах! — повелел мне сопровождать шейха Аляутдина Аттара в Джаганиан”. Шейх Я‘куб написал мне, чтобы я пришел к нему и стал его сподвижником, подражая и следуя делу и приказу шейха Бахаутдина Накшбанда — да будет доволен им Аллах! Я прибыл в Джаганиан и верно сопровождал его, пока он не скончался – да будет свята его могила! После этого я вернулся в селение Хулгату”. Шейх ‘Убайдуллах Ахрар рассказывал: “Шейх Я‘куб- хазрат и шейх Зейд ад-дин были как два брата в получении знаний в Египте (Миср) под руководством выдающегося ученого шейха Шихабутдина Ширвани. Однажды шейх Я‘куб сказал мне: “Я слышал, что шейх Зейд ад-дин занимается толкованием снов мудрецов и полагается на них. Ты был в Герате. Слышал ли ты об этом?” Я сказал, что да. Он в тот момент держал руками свою благородную бороду и вдруг впал в состояние полного отключения от внешнего мира. У него была привычка вот так отключаться от мира во время разговора, что даже голова его свешивалась к нему на грудь. Затем он через час поднял голову и прочел стихи:
Я никто иной, как раб солнца
И возник не иначе, как от его сияния
Я не ночь или раб ночи
Мужчина воспитывается тем видением, которое видит.

Шейх Я‘куб — да будет свята его могила! — умер в Хулгату, в одном из селений местности Хисар (Гисар). У него были великие преемники – “хулафа” и последователи в бессчетном количестве. Самый великий из них, который воспринял тайную благодать этой чистой линии – генеалогии — это шейх этой почетной линии — “силсила”

Наш сеййид, шейх ‘Убайдуллах Ахрар — да будет доволен им Аллах!

Он — полюс (“кутб”) круга “‘арифов”, море знания, которое невозможно вычерпать. Он прилагал все свои силы для спасения сердец, пребывающих в изнеможении от мирских сует. Он стал солнцем, освещающим для суфиев — “саликов” путь к подлинной истине [к Богу], дающим им возможность заглянуть в сокровища сокровенного знания “ма‘ариф” (высшее божественное знание) и познать опьяняющие мистические знания. Он родился — да будет свята его могила! — в Шаше в 806 году хиджры в месяц Рамазан. Рассказывают, что его отца охватило сильнейшее безудержное влечение [к Богу], которое отвлекло его от всех мирских забот. Он стал предпочитать изнурительную суфийскую духовную практику “риадийат”, меньше есть и спать, и оставил общение с избранными людьми (“хавасс”), тем более с простыми людьми (“гауам”). Так продолжалось 4 месяца. За это время забеременела будущим шейхом его мать. Тогда его отец успокоился и вернулся к своему обычному состоянию. Еще до рождения мальчика доброе предзнаменование получил великий ‘ариф, наш сеййид и шейх Низаметдин Хамуш ас-Самарканди- да будет свята его могила! Мауля шейх Мухаммад ас-Сарбали вспоминал, что шейх Низаметдин Хамуш как-то пришел в дом его отца. Шейх Мухаммад говорил: “Мой отец искренне любил шейха Низаметдина Хамуша и очень верил в него. Шейх Низаметдин сидел на полу в состоянии “муракаба” и вдруг издал сильный крик. Когда он пришел в себя, мой отец спросил его о причине крика. Шейх Низаметдин сказал, что со стороны Востока появился человек, которого зовут ‘Убайдуллах. Он чуть ли не станет самым великом шейхом, которому Господь Бог подчинит весь мир. И когда я услышал это имя, я стал ожидать его появления. Я был первым, кто удостоился чести быть его последователем и вступить в ряды его учеников”. Один из родственников шейха ‘Убайдуллаха рассказывал, что он — да будет свята его могила! — не принял после своего рождения грудь своей матери, пока она не очистилась после родов (“нифас”). Сам шейх ‘Убайдуллах говорил: “Я помню все речи, сказанные при мне, с возраста 1 года”.
Он сказал — да будет свята его могила!- : “Уже в возрасте 3 лет я вошел в присутствие Всевышнего Аллаха. Даже когда я шел в учебную комнату и читал вместе с шейхом, мое сердце было связано с Всевышним Богом. И я думал, что все люди такие же, как я. Однажды зимой я вышел в пустыню. Мои ноги, обутые в сандалии, провалились в вязкую глину. Было очень холодно. Я был занят вытаскиванием ног из глины и в этот промежуток времени отвлекся от мыслей о Боге. Затем я увидел человека, который пахал в поле, используя корову. Я стал упрекать свою душу и говорить ей: “Посмотри на этого пахаря, который несмотря на свою работу, не забывает Всевышнего и Великого Аллаха и не обольщается этим миром”. Дедом моего отца был великий имам, шейх Мухаммад Нами. Он был одним из крупнейших сподвижников Величайшего “Кутба” (полюса) Абу Бакра Мухаммада ибн Исмагила аль-Каффаля Шами”. Шейх ‘Убайдуллах воспитывался в доме (в “худжре”) дяди (со стороны матери), видного ученого своего времени и благодати той эпохи, шейха Ибрахима Шаши — да будут святы их могилы! Шейх ‘Убайдуллах говорил: “Первым, что дядя написал мне для моего обучения, был стих:
“Тайны людей Аллаха (суфиев) подобны явному
Блажен, кто являет сокровенное по истине”.

Я так усердно учился, не жалея сил, что даже дядя решил отправить меня из Ташкента в Самарканд. А до этого было так. Каждый раз, когда я приходил на урок, на меня находила болезнь, которая мешала мне завершить урок. Я рассказал дяде о своем состоянии и сказал, что если он и дальше будет взваливать на меня бремя обучения, то, возможно, я умру. Он подождал немного и сказал: “О, мое дитя! Я знаю истину твоего состояния. Иди и делай, что ты пожелаешь!”. Как-то я захотел заняться чтением, мои глаза заболели. И так продолжалось 45 дней. И я оставил попытки читать. Выяснилось, что за это время я не прочел ничего, кроме “Мисбах фи наху” (Светильник грамматики)”.
Шейх ‘Убайдуллах Ахрар — да будет свята его могила! — говорил: “Вначале я увидел ночью нашего сеййида, шейха Бахаутдина Накшбанда — да будет Аллах доволен им! Он подошел ко мне и полностью завладел всем, что было внутри меня. Затем он ушел, а я последовал за ним. Когда я догнал его, он обернулся и сказал мне: “Да благословит тебя Бог!” В те дни меня охватило такое состояние сильного страха, что я не мог выйти ночью один на улицу. И однажды ночью на меня нашло сильное откровение, которое заставило меня выйти со двора. Ночь была очень темной. Я вышел и дошел до самого “дариха” (гробницы) шейха Абу Бакра аль-Каффаля — да будет Аллах доволен им! Затем я направился посещать остальные могилы праведных суфиев. И в этот момент мой страх покинул меня. Я даже как-то ночью вышел из дома, чтобы посетить могилу шейха Кирей ‘‘арифана — да будет свята его могила! Я сел возле его благословенной могилы, которая находилась в очень далеком и опасном месте города, в стороне от дороги. В те дни в Ташкенте бродил “меджнун” (безумец, юродивый) огромного и безобразного вида, маньяк-убийца, обладавший пронзительным криком. Его очень боялись люди. Однажды он бросился на человека и убил его. И вот, когда я сидел возле могилы, а затем погрузился в состояние “муракаба”, вдруг явился этот “меджнун”- маньяк и закричал на меня своим противным голосом, чтобы я оставил это место. Я не стал оборачиваться к нему. Он стал рубить деревья, собрал ветки, связал их в большую связку и подошел, чтобы зажечь собранные ветки от светильника, подвешенного на стене гробницы, и бросить их мне на голову. Но по милости Аллаха подул ночной ветер и потушил светильник. Безумие “меджнуна” усилилось, и он принялся бранить меня самой крепкой руганью. А я по-прежнему не обращал на него внимание до самого рассвета. Я не испугался его и не придавал ему никакого значения. Меня нисколько не отвлекали мирские суеты. Затем этот “меджнун” удалился. Он пришел на базар и убил человека. Люди схватили убийцу и убили его”.
Один из его родственников, шейх Калян — да будет свята его могила! — рассказывал, что его тетя, которая была одной из женщин — “‘‘арифат” (просветленных), сообщила ему, что шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — когда еще жил в Ташкенте, начал испытывать мистические состояния — “халь”. Если его постигало состояние “кабд ”, он выходил и заходил через двери дома. И каждый раз, когда он выходил в одном облике, то заходил совсем в другом облике. Он проделывал это до 20 раз. И каждый раз, когда он заходил с изменившимся обликом, женщины, которые были дома, пугались его, опасаясь, что он — незнакомый человек “ажнаби ”. От этого он улыбался, и его оставляло состояние “кабд”.
Шейх Абдулллах — да будет свята его могила! — переселился из Ташкента в Самарканд, где сопровождал и был сподвижником “Великого спасения”, а именно шейха Низаметдина Хамуша некоторое время. Затем он отправился в Бухару в возрасте 22 лет. По пути туда он встретил великого “‘‘арифа”, шейха Сиражетдина Паярмаси из селения Паярмас, расположенного в 4 милях от Бухары. Шейх ‘Убайдуллах Ахрар — да будет свята его могила! — рассказывал: “Когда я посетил его, он много раз обращал свой взор на меня, но мое сердце не склонилось к тому, чтобы я остался у него. Я попросил у него разрешения продолжить мое путешествие в Бухару. Я видел, как он целый день занимался изготовлением гончарных изделий, а

когда наступала ночь, он садился в молельне в позе “ташаххуд”1 и не шелохнувшись, пребывал в таком состоянии до рассвета. Он был из сведущих в религиозных науках”.
После того как шейх ‘Убайдуллах пробыл у него 7 дней, он прибыл в Бухару и стал сопровождать там великого имама Хамитдина Шаши и известного “Кутба” (полюс), шейха Аляутдина Гудждувани, который был одним из крупнейших сподвижников и учеников шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда – да будут святы их могилы! Шейх ‘Убайдуллах Ахрар — да будет свята его могила! — говорил: “Этот шейх [т.е. Аляутдин Гудждувани] часто погружался в мистическое состояние и отрешался от мира [“гайба”] даже во время разговора. Он был благонравным в речах и жаждущим “зикра” [Аллаха] человеком, прилагал много усердия [на пути к Богу]. Ему было уже 90 лет с лишком, когда я его встретил. Я часто посещал его. Однажды я пешком отправился посетить “дарих” (гробницу) нашего сеййида, шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда — да будет Аллах доволен им! Когда я возвращался, на полпути домой меня встретил шейх Аляутдин Гудждувани и сказал: “Я подумал, что ты заночуешь там, потому пришел сюда из-за тебя”. Я вернулся с ним на кладбище и после того, как мы исполнили молитву салят-‘иша,2 он мне сказал: “Давай проведем эту ночь здесь!” Затем он сел в позе “мутаваррик”3 и оставался в этой позе до рассвета, ни разу не пошевелившись.Такая твердость и стойкость может возникнуть только благодаря полному присутствию [суфия у Бога] и совершенному “мушахада” (созерцанию Бога). Выполнение подобного — не в силах обычного человека, особенно человека пожилого возраста. Что касается меня, то я очень устал от длительной ходьбы и не был в состоянии что-либо делать, кроме как согласиться с ним и сесть рядом с ним. Я просидел рядом с ним в такой позе до середины ночи, а затем устал и встал. Я подошел к нему и стал “разговаривать” его, чтобы прогнать с себя сон и лень. Когда я принялся за это дело, он мне сказал: “Хочешь облегчить мое бремя?” Я ответил: “Наоборот. Я не в силах сидеть, поэтому хотел отдохнуть и развеяться”. В начале моего [пути к Богу] я впадал в состояние крайнего волнения и неуравновешенности, пока не стал последователем шейха Аляутдина Гудждувани. Моя неуравновешанность сменилась устойчивостью моего характера”.
Затем шейх ‘Убайдуллах Ахрар отправился в Герат, где встретил крупнейшего “‘‘арифа” Сеййида Касима Тебризи — да будет свята его могила! — одного из сподвижников нашего сеййида Бахаутдина Шаха Накшбанда — да будет Аллах доволен им!
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — говорил: “Я был сподвижником многих суфийских шейхов, но не наблюдал более великого и высокого состояния — “халь”, чем его. Все, что я получил от других шейхов, — ничто по сравнению с тем, что я получил от него. Когда я видел его, то мог созерцать, как все создания двигались вокруг него, а затем входили в него и исчезали. Я каждый день подходил к его двери, но меня впускали не каждый день, а порой только один раз в три дня. Люди удивлялись этому и говорили мне: “Как это может быть? Тебе разрешено заходить, но тебя не пускают. Если бы нам разрешили войти, мы бы не вышли от него”. Шейх любил уединяться. Когда я был допущен к нему, он велел привратнику не мешать мне заходить к нему в любое время”.
Говорят, что шейх Фатхутдин Тебризи сказал: “Я был сподвижником Сеййида Касима – хазрата –да будет свята его могила! У меня было настолько сильное желание усвоить знание “тасаввуф” (суфизма), что порой я мог размышлять даже над одним единственным вопросом сразу после завершения последней ежедневной молитвы — “салят-иша” до рассвета. Однажды, когда я сидел у него, вдруг пришел шейх ‘Убайдуллах Ахрар. Шейх Сеййид Касим всем своим существом обратился к нему и начал обсуждать с ним вопросы мистического суфийского знания и познания “ма‘ариф”, тонкости божественных истин. Когда тот удалился, шейх Сеййид Касим мне сказал: “Заучивание речей суфийских шейхов и рассказов о них если и дает много пользы, то все же знай, что желанная дверь [к истине Бога] не открывается согласно только “так говорили” или “так сказал” или “сама‘”1 . Наоборот, открытие этой двери возможно за счет услужения шейху, выполнения “риадийат” (суфийских духовных упражнений), перенесения лишений и высокого стремления. Если ты желаешь получить то, что получили “аулия” Аллаха (Его святые угодники), то держись крепко за этого юношу”. И шейх Сеййид Касим указал на шейха ‘Убайдуллаха Ахрара, сказав, что он — чудо эпохи: от света его тайны осветится мир и мертвые сердца оживут для вечной жизни. Я не переставал ждать обещанного, пока в эпоху правления султана Абу Саида шейх ‘Убайдуллах Ахрар не пришел в Самарканд и я не раз посещал его и воочию увидел большинство из того, о чем говорил про шейха ‘Убайдуллаха Ахрара шейх Сеййид Касим”.
Шейх ‘Убайдуллах Ахрар встретил в Герате великого имама, шейха Бахаутдина ‘Умара Хорасани – да будут святы их могилы! Шейх ‘Убайдуллах говорил: “Из мистических состояний — “ахвал” шейхов Хорасана ни одно не поразило меня так, как “халь” шейха ‘Умара и степень его духовного развития. Он целыми днями сидел, встречая посетителей, и с каждым, кто приходил к нему, он разговаривал согласно степени подготовленности посетителя, его уму и профессии. Он не выделял себя среди своих братьев суфиев, кроме только в “риадийат” (суфийских духовных упражнениях)”. Затем шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — став последователем и сподвижником шейха Я‘куба аль-Джархи — да будет свята его могила! — говорил: “Когда я услышал про него [шейха Я‘куба] во время моего путешествия в Бухару, я решил свернуть с дороги ради его посещения. Я прибыл в Джаганиан и находился там 20 дней, заболев какой-то болезнью. Жители селения порицали шейха Я‘куба и стали злословить о нем при мне. Моя вера в него ослабла от их слов. Затем я сказал себе: “Я преодолел большое расстояние и мне не следует возвращаться, не встретившись с ним”. Я отправился к нему. Он сильно рассердился [на меня]. Я без слов понял, что это было вызвано моим прислушиванием к словам порицающих его людей и моим намерением больше не посещать его. Когда его гнев остыл, он проявил ко мне свой прежний интерес. Он вспомнил причину, сведшую его с нашим сеййидом Бахаутдином Шахом Накшбандом — да будет Аллах доволен им! — протянул мне свою руку и сказал: “Присягни мне!” Я отказался взять его руку из-за белизны на его лбу, которая со стороны выглядела как след проказы “барас” . Когда он почувствовал это, он сжал пальцы своей руки, а затем предстал в своих одеждах передо мной с величественным и прекрасным видом. И я утратил свою волю. Затем он протянул свою руку, взял ею мою руку и сказал: “Шейх Бахаутдин Шах Накшбанд мне сказал, когда брал с меня клятву: “Твоя рука — моя рука. И кто возьмется за твою руку, возьмется и за мою руку”. Значит ты взялся за руки шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда. Присягни, клянись и не тяни!”. И я присягнул. Затем шейх Я‘куб научил меня методу “Хваджаганг” [исполнению зикра] при помощи “нафи” (отрицания) и “исбат” (утверждения), который еще называется “вукуф адади”. Он мне сказал: “Это то, что дошло до меня от шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда-хазрата. Если же ты желаешь воспитывать суфиев — “талибун” (начинающих) методом “джазба” (погружения в транс, в состояние бесконтрольного влечения суфия к Богу, в экстаз), то ты имеешь свободный выбор”.
Рассказывают, что один из сподвижников шейха Я‘куба — да будет свята его могила! — сказал ему: “Ты уже сейчас научил его [т.е. шейха ‘Убайдуллаха] методу исполнения зикра и предоставил ему право свободного выбора в воспитании начинающих суфиев — “саликун”: или способом “джазба”, или “зикра”. Как же это так?” Шейх Я‘куб ответил: “Он — совершенный человек и ни в чем не нуждается, кроме только в разрешении [воспитывать других]. Аллах дал ему чрезвычайно мощную силу. Кто желает присутствовать у шейха, то пусть будет подобным [как шейх ‘Убайдуллах]. Все условия у него [для того, чтобы быть шейхом-наставником] имеются и все способности развиты. Светильник, фитиль и масло приготовлены. Нужна только спичка”.
Шейх ‘Убайдуллах Ахрар — да будет свята его могила! — ни от кого не принимал подарки. Даже когда шейх Ахмад аль-Карири, праведный человек, один из избранных сподвижников (“хавасс”) известного “‘‘арифа”, шейха Сагдутдина Кашгари — да будет свята его могила — подарил ему после смерти шейха “джубба” (верхняя одежда) из тонкой белой шерсти, заработанную праведными путями, шейх ‘Убайдуллах Ахрар сказал: “Это подарок праведного человека. Эту одежду должен носить другой. До сегодняшнего дня я не брал ничего ни у одного человека, и не принял ни одного подарка ни от кого. Извините меня!” Затем он вернул подарок.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — рассказывал: “В Самарканде я поселился в медресе Кутбутдина Садри. Там я нашел четырех больных лихорадкой. Я взялся заботиться о них, стирал их одежду и чистил их личные вещи. От избытка усилий в этом деле я сам заболел лихорадкой. Как-то ночью я, сам охваченный лихорадочным жаром, принес 4 кувшина воды и постирал их одежды и коврики. Я и дальше не переставал служить им. А когда я был в Герате, то я ходил в купальни шейха Абдуллаха аль-Ансари и обслуживал там людей. В своем услужении им я не различал свободного и раба, богатого и бедного. Однажды я за один день сделал массаж для 16 человек и не взял с них ничего за свой труд. Сеййиды Хваджагани [шейхи братства Накшбандийа] смотрели на время и занимались тем, что требовалось сделать в данное время. Так, они занимались исполнением зикра тогда, когда не требовалось оказать услужение или услугу кому-нибудь. Если мусульманин желает оказать услугу другому — чтите его! Это потому, что услужение другому — причина принятия [Богом] сердец и условие перехода к “зикру” и “муракаба” (созерцанию Бога). Некоторые люди полагают, что занятие дополнительными молитвами и постами лучше и полезнее оказания услуги и услужения. Но дело обстоит вовсе не так. Результат услужения — любовь и привязанность сердец, потому что услужение по природе своей основано на любви к тому, кто больше ее заслуживает. Этим отличаются плоды от исполнения дополнительных молитв “науафил” и плоды от услужения [суфия другим]. Поэтому наш сеййид, шейх Бахаутдин Шах Накшбанд и его последователи — да будет Аллах доволен ими! — не принимали с легкостью услужение ни от кого, потому что услужение и покорность — проявление благодеяния и милости, и любовь оказывающего милость — явление прирожденное; соответственно, размеру оказанной любви будет и ответная привязанность и симпатия. Привязанность и влечение — “хиджаб” [завеса, скрывающая истину, Бога]. Поэтому шейх Бахаутдин Шах Накшбанд и его последователи не желали иметь привязанности ни к кому никоим образом. Наоборот, они стремились услужить другим, а не использовать чужой труд”.
Рассказывают, что как-то весной он вместе со своими сподвижниками отправился в местность Каш. Когда наступила ночь, они остановились возле одной горы. У них была только одна палатка, которую они разбили для него. Не успели они расположиться, как с неба полилась вода. Дождь начался после ночной молитвы — “салят иша”. Шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — вышел из палатки и сказал сподвижникам: “Заходите в палатку. У меня есть сомнение в ее чистоте “тахарат” [религиозная чистота]”. Он строго настаивал, и они зашли в палатку. А сам он — да будет Аллах доволен им! — остался снаружи палатки. Дождь лил прямо на его голову до рассвета. После утренней молитвы “салят-фаджр” он по секрету сказал одному своему сподвижнику: “Мне было стыдно оставаться в палатке, когда мои друзья и соратники находились под дождем”. Однажды в сильную жару он вышел на свое поле. Там не было ничего, кроме одной палатки, поставленной для него. Жара стала усиливаться. Шейх ‘Убайдуллах вышел, сел на свою лошадь и сказал своим сподвижникам: “Располагайтесь в палатке! А я хочу осмотреть землю и посевы на ней”. И он стал кружить по полям. Когда жара слишком усилилась, он укрылся в одной из пещер. Возможно, только его голова находилась в тени, а тело находилось под солнцем. И так продолжалось, пока не похолодал воздух. Тогда он вернулся к своим последователям, которые уже поняли, что он единственно хотел доставить им облегчение за счет себя.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — относительно слов Аллаха “Будьте с праведными!” (Коран 9:119) сказал: “Эти слова следует понимать не только буквально, но и иносказательно. В буквальном смысле в аяте говорится о сопутствии праведных, о компании с ними. Кто проявляет настойчивость в этом, тому Аллах осветит сердце лучами сокровенных тайн этих праведных мужей и окажет дар, способствовав ему укрепиться в их морали и нравственности. Что касается не буквального, а настоящего, тайного смысла аята, то в нем говорится, что суфий должен быть обращенным к духовной сути [“рухийат”] праведных, связан с ними сердцем, так что он будет предстоять перед ними и в отсутствии, и в присутствии. И если он как следует укрепит эту сердечную связь, то на нем отразятся все тайны праведных шейхов. Цель от этой безусловной необходимости следования праведным мужам состоит в том, что начинающему суфию следует связать свое сердце с праведным, искренним человеком, который есть тот, кто отрешился от всего остального [кроме Бога]. Про такого говорят: “Он — верное копье”. Или, другими словами, он не знает отклонений и искривлений. Или то, что суфию не следует обращать внимания ни на что другое, пока не начнется излияние божественных имен и качеств. Также можно сказать, что цель такова: “Будь “гашиком” [влюбленным] и сопровождай “гушшак” [влюбленных], и только”. “Если твой учитель грамматик, то ты должен стать грамматиком; если твой учитель “исчезающий” [в трансе], то тебе тоже следует быть “исчезающим”:

Кто сидит в компании учителя-грамматика
Тот продвинется вперед [в познании грамматики]
Компаньон [суфия], достигшего мастерства в “махин”
Станет искусным и умелым в “махин”.

Потому что Всевышний Аллах дал человеку способность воздействовать и способность испытывать воздействие от дружбы и сопровождения. Поэтому Господь Бог повелел сопровождать праведных. Нет деяния более полезного и более проникновенного для погружения в мистические состояния — “ахвал”, чем сопровождение и дружба с праведными, что подкрепляется доводами [из Корана]. “Джазба” (мистическая увлеченность, экстаз) из “джазабат” (экстатических влечений), идущих от Бога, соответствует двум богоугодным деяниям”.
Шейх ‘Убайдуллах Ахрар, объясняя слова “Ла илаха илля Аллах” (Нет богов, кроме Аллаха), говорил: “Один из великих ученых сказал, что “Ла илаха илля Аллах” — это зикр простонародья, несведущих “гауам”, слово “Аллах” — это зикр избранных “хавасс”, а слово “хува” [Он] – зикр избранных из избранных “хавасс хавасс”. А я полагаю, что “Ла илаха илля Аллах” — это зикр избранных из избранных “хавасс хавасс” (суфийских шейхов), потому что нет предела и конца проявлениям в мире Аллаха и нет в них повторения. И в каждом “сейчас” отрицается качество и утверждается качество (вещей), но вечные Времена не исчезают от отрицания и утверждения”.
Шейх ‘Убайдуллах говорил, что смысл повеления Всевышнего Аллаха в Его словах: “Скажи: “Аллах [ведет к истине]”. (Коран 10:36), — состоит в том, что раб Божий должен быть направлен всем своим существом к чистой божественной сущности, а не к отдельным Его качествам”.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — разъясняя слова Всевышнего Аллаха: “О вы, которые уверовали! Веруйте в Аллаха” (Коран 4:136), — говорил, что Господь Бог говорит: “О вы, которые связали свои сердца с Всевышним Аллахом! Уверуйте, что это [связь ваших сердец с Ним] — не от вас, а от Него”.
Однажды шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — сказал своим сподвижникам: “Не заходите на базары; делайте поступки, которые приносят пользу людям. Стремитесь достигнуть созерцания (“шухуд”) единства во многообразии, ибо кто-то из суфийских шейхов сказал, что Всевышний Аллах своими словами: “Поистине, Мы даровали тебе изобилие!” (Коран 108:1), — хотел сказать: “Я даровал тебе созерцание единства во многообразии”. Шейх ‘Убайдуллах сказал о смысле хадиса — высказывания пророка Мухаммада: “Заприте все дверцы и окна в мечети, кроме окошка для Абу Бакра (ас-Сиддика)!”, — следующее: “Исследователи этого хадиса сказали, что Абу Бакр ас- Сиддик обладал совершенством любви в отношении к посланнику Аллаха, пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует! Пророк Мухаммад при помощи этого хадиса хотел сказать, что все пути заграждены и не могут привести [к Нему], кроме пути Любви, и что цель, преследуемая от “рабита” (узы, связь) — любовь шейха, достойного звания и положения суфийского шейха. Мистический путь — тарика (метод) Накшбандийа, духовно восходящий к Абу Бакру ас-Сиддику — да будет Аллах доволен им! — основан на этой любви и есть ни что иное, как сохранение этой незримой связи и отношения любви”.
Шейх ‘Убайдуллах, касаясь высказывания Али ибн Абу Талиба — да будет Аллах доволен им! — “Если исчезнет завеса [скрывающая истину, сущность Бога], то моя убежденность [в подлинности истины, сущности Бога] не увеличится”, — сказал: “Если бы не невозможность [снятия] первого [т.е. завесы], то не было бы недоступности [в познании] второго [т.е. подлинной истины, сущности Бога]. Глубокая убежденность и достоверное знание о сущности Бога будут увеличиваться, так как ученые установили, что сущность Бога раскрывается не иначе, как только через обнаружение и проявление Его качеств, т.е. что сущность Бога обнаруживается только через внешнее проявление. И если сущность Бога не проявляется так, как она есть сама по себе, то несомненно, что глубокая убежденность [в подлинность, в Бога]1 будет только возрастать”.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — касаясь смысла высказывания одного из крупных ученых мужей: “Если правдивейший 1000 лет будет подступать к Аллаху, стараясь быть лицом к Нему, а затем на мгновение отвернется от Него, то он потеряет больше, чем получил за всю тысячу лет”, сказал: “Эта группа правдивейших достигает такой высокой “стоянки — макам”, где их прежнее совершенство в познании Бога удваивается после каждого вдоха”. Шейх ‘Убайдуллах рассказывал, что один сумасброд, выживший из ума человек, в присутствии “халифы”2 стал говорить: “Появилась группа людей из “занадикатун” , которые сбились с правильного пути религии ислама. Прикажи убить их и ты получишь великое вознаграждение от Аллаха, а народ освободится от их злодейств”. Когда тех людей доставили ко двору, “халифа” приказал казнить их. Палач схватил одного из них, чтобы убить его, но тут встал другой и сказал палачу: “Убей меня первым!” Когда палач схватил этого второго, встал еще один и сказал палачу: “Нет! Убей меня первым!” Увидев, как каждый из них спешит быть казненным раньше других, палач удивился и спросил: “Что вы за люди? Вы действительно жаждете смерти?” Один из них ответил: “Мы люди — “исар”, жертвующие собой ради других . Мы достигли такой (мистической) “стоянки – макам”, что в каждом новом вдохе получаем вдвое больше совершенств, чем в прошлом вдохе. Поэтому каждый из нас жертвует собой ради другого хотя бы мгновением своей жизни, чтобы одарить другого тем совершенством [лицезрения божественных истин]”. Их дело довели до халифы и когда выяснились все обстоятельства их дела и их невиновность, халифа опомнился и сказал: “Если эти люди – “занадикатун” (еретики, вероотступники), то на земле для Аллаха не осталось ни одного правдивейшего и искреннего во всем человека”.Затем он извинился перед ними и вернул их на родину с миром и великодушием. От себя скажу, что в этой истории приведен случай, который произошел с шейхом Абу аль-Хусейном ан-Нури и с группой его последователей.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — говорил: “Один из великих суфийских шейхов сказал, что 1 час после молитвы “салят-‘аср” (послеполуденная, третья по счету, ежедневная молитва) — самое лучшее время суток и поэтому следует в течение этого часа заняться самым лучшим деянием или делом. Суфии говорят, что лучшее деяние — это “мухасиба”, т.е. раб Божий анализирует все свои поступки и если обнаружит в них свою покорность [к Господу Богу], то возблагодарит Всевышнего, а если обнаружит в них ослушание и неподчинение [Богу], то попросит прощения у Бога и раскается. Другие суфии сказали, что лучшее дело для суфия — сопровождать своего шейха наставника, потому что благодаря благодати сопутствия своего шейха суфий отрекается от всего, кроме Аллаха, привязывается к Нему и впадает в экстаз, выходя из нормального состояния [т.е. из погруженности в мирское]”.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — касаясь смысла высказывания суфиев: “Дружба с недругами обязательно вызовет отвлечение [внимания суфия] к разнообразию [явлений земного мира]”, — сказал, что однажды Абу Йазид Бистами — да будет Аллах доволен им! — обнаружил разнообразие мирских сует [т.е. отвлекся от единственно достойного внимания суфия “объекта” – Аллаха]. Он сказал своим сподвижникам: “Посмотрите, есть ли на нашем собрании чужой человек?” Все огляделись, но не нашли ни одного чужака. Шейх Абу Йазид Бистами сказал им: “Посмотрите внимательно! Если нет чужого человека, то как же я впал в состояние “тафрикатун” (в состояние отвлечения от Бога к разнообразию мира)?” Когда же более тщательно осмотрели все места, то нашли посох чужестранца и выбросили его. И тогда Абу Йазид вернулся в состояние “джамгинатун”1.
Шейх ‘Убайдуллах Ахрар — да будет свята его могила! — говорил: “Единобожие суфиев нашего времени свелось к тому, что они идут на рынки, смотрят на безбородых юношей2, а затем говорят: “Мы смотрим на абсолютную красоту!” Боже упаси от такого созерцания! Ибо, когда шейх Сеййид Касим Тибризи прибыл сюда, в Самарканд, его сподвижники ходили на рынок и смотрели на безбородых юношей и говорили примерно то же самое. Шейх Сеййид Касим говорил про них: “Где наши свиньи, где наши собаки?!” И из содержания его слов я понимал, что он рассматривает их так (то есть, как собак и свиней)”.
Шейх ‘Убайдуллах Ахрар рассказывал, что наш сеййид Бахаутдин Шах Накшбанд-хазрат — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Я видел в высокочтимой Мекке — да увеличит Аллах благородство и честь этого города! — двух людей, один из которых обладал очень высоким стремлением, а второй имел чрезвычайно малое стремление. Что касается человека с низким стремлением и желанием, то его я видел во время ритуального обхождения Каабы (“матаф”) возле двери, припавшего грудью на стену Каабы и распластавшего руки на ней: он просил Всевышнего Аллаха о чем-то другом, а не о Нем самом. Что же касается человека с высоким стремлением, то это был юноша, которого я встретил на рынке в Мина . Он купил и продал товары на сумму 50 тысяч динаров и ни на миг не отвлекся от мыслей об Аллахе. Во мне вскипела кровь от ревности”.
Однажды на собрании муридов и последователей у шейха ‘Убайдуллаха сидел мужчина, низко опустив голову для погружения в созерцание. Шейх ‘Убайдуллах разгневался на него и сказал ему: “Вот так сидел один человек на собрании у нашего мауляны Низаметдина Хамуша, — да будет Аллах доволен им! Мауляна Низаметдин сказал ему: “Подними голову! Я вижу, что из твоего рта идет дым. Где тебе до “муракаба” (погружения в созерцание своих состояний и Бога)! Тебе следует потаскать воду и камешки для “истинжа”, чистить отхожие места в течение многих лет, пока станешь готовым к тому, чтобы я разговаривал с тобой. Куда тебе до “муракаба”!”.
Шейх ‘Убайдуллах сообщил со слов Сеййида Касима Тебризи — да будет Аллах доволен им! — который рассказывал: “Однажды я был на собрании мауляны Зейнутдина ат-Таябади. Пришел некий суфий. Шейх Зейнутдин спросил его: “Ты кого больше любишь: своего шейха или Имама Абу Ханифа — да будет Аллах доволен им!?”. Тот ответил: “Скорее всего, я больше люблю своего шейха”. Мауляна Зейнутдин так сильно рассердился на него, что даже сказал ему: “Собака!”, встал и зашел в свой дом. Когда мауляна вышел оттуда, тот суфий уже ушел. Мауляна сказал мне: “Эй, ты! Давай пойдем к этому суфию и извинимся перед ним”. Я отправился с ним. Мы обнаружили суфия на дороге, возвращающимся для посещения шейха Зейнутдина во второй раз. Суфий сказал: “О, мауляна! Я вернулся, чтобы рассказать о своем состоянии. Очень долгое время я исполнял обязанности мусульманина согласно учению Имама Агзама (Величайшего имама Абу Ханифы), но никак не мог освободиться от дурных, порицаемых религией, своих качеств. Затем я сопровождал этого шейха в течение нескольких дней и очистился от всех тех дурных, порицаемых качеств и черт своего характера. Так что мешает мне любить этого шейха больше, чем Имама Абу Ханифа? Конечно, если шариат не дозволяет подобное, я оставлю шейха и раскаюсь”. Мауляна Зейнутдин выразил глубокое сожаление, извинился и изменил свое мнение об этом суфии к лучшему”.
Шейх ‘Убайдуллах сказал, что шейх Абу Сагид — да будет Аллах доволен им!- говорил: “700 суфийских шейхов высказывали свое мнение о существе “тасаввуф” (суфизма), но лучшее и полное определение — это следующее: “Тасаввуф” — проведение времени за наиболее достойным занятием”.
Шейх ‘Убайдуллах передал, что шейх Низаметдин — да будут святы их могилы!- сказал: “Шейху-наставнику следует надевать великолепные, прекрасные одежды и появляться перед учениками-муридами в красивом виде, с достоинством и величием, чтобы не выглядеть убогим в их глазах и чтобы не ослабла его “рабита” (связь, духовные узы с учениками), потому что у суфия — “салика” (начинающего суфия) нет иного средства достижения желанной цели, кроме “рабита”. Поэтому пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — требовал причесывать бороды”.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — говорил: “Я не могу жить в местности, где проживает “шериф” , поскольку я не смогу должным образом оказать ему почести. Ведь сообщали, что Имам Агзам (имам Абу Ханифа — да будет Аллах доволен им!) однажды во время урока вставал и садился несколько раз. Его присутствующие ученики не могли понять причину [его действий], пока один из них не спросил его об этом. Имам Агзам ответил: “[На улице] среди детей играет мальчик из “шурафа” [потомков пророка Мухаммада]. И каждый раз, когда мой взгляд попадает на него, я встаю в знак уважения к нему, а когда он исчезает с моих глаз, я сажусь”.
Шейх ‘Убайдуллах говорил: “Хитрость [Аллаха] двояка. Есть хитрость в отношении простых верующих “гауам”. Она заключается в том, что Аллах расточает щедроты своему рабу, хотя тот погрузился в грехи [и недостоин щедрот Аллаха]1. Другая хитрость [Аллаха] относится к Его избранному “хавасс” (суфию). Она заключается в продлении до бесконечности его “важд” [экстаза, страсти в любви к Аллаху] и его мистических состояний — “ахвал” вместе с разрешением для него пренебрегать правилами приличия и условностями [“адаб”]. Шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — говорил: “Если суфий, впавший в “важд” [страсть] или погруженный в “халь”, будет идти по своей дороге, где лежит [злая] собака, которая, тем не менее, при его появлении встанет и пойдет тихо и спокойно, а его состояния “халь” и “важд” не изменятся после происшедшего, — то пусть он [суфий] знает, что это — проявление хитрости Аллаха”.
Шейх ‘Убайдуллах -да будет Аллах доволен им! — говорил: “Когда от дружбы и сопровождения шейха ты обретешь “джамгиа” [способность концентрировать все свои помыслы на Боге] и найдешь себя полностью обращенным к Всевышнему Аллаху, то оставь зикр, поскольку его предназначение — достижение [суфием] связи с Аллахом, которой ты уже достиг [ в результате сопровождения и дружбы с шейхом]”. Он говорил: “Пока ты указываешь [на Аллаха] с помощью “ха”, а это — буква, то ты остаешься рабом букв и не сможешь сделать что-либо путное. Ты не жалей свои силы и старайся подымать пыль и срывать завесы преходящих сует со своей дороги [к Аллаху]. Тогда ты станешь рабом Божьим, будешь делать зикр [поминать и славословить Аллаха] без обращения к буквам “ха” или “уауа”. Шейх ‘Убайдуллах также говорил: “Если ты обрел состояние своего присутствия у Бога [“худур”] благодаря своей дружбе с одним из шейхов, то способ сохранения этого состояния “худур” заключается в том, что тебе следует сторониться всего того, что вызывает неприязнь у этого шейха”.
Он говорил — да будет свята его могила!: “Кто желает приобщения к месту плодов [знаний] этой группы людей [суфиев], тому следует явиться как бедняку, несостоятельному человеку, лишенному всего, и внутренне, и внешне, а не как богатому, чтобы не лишиться их [суфиев] благодати”. Он говорил: “Итог этого высокого пути-тарика — подступ ко Всемогущему Аллаху постоянным подступом, без деланности и церемонности”. Шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Избавление от дурных желаний и естественных потребностей достижимо только в результате выполнения хотя бы одного из трех дел: во-первых, суфию следует исполнять все то, что суфийские шейхи установили обязательным для этого высокого пути — тарика, добровольно избрав “риадийат” (психофизические тренировки) и духовные усилия их тарика. Во-вторых, суфий не должен видеть в себе никакой силы или мощи, с тем, чтобы укрепиться во мнении, что он сам не способен сорвать “хиджаб” [завесу, скрывающую от него божественные тайны], которую не сорвал с него Всевышний Аллах. Поэтому суфий смиряется и покоряется Аллаху — как преславен Он! — до такой степени, что Аллах [из милости] освобождает его от этих завес. В-третьих, суфию следует быть обращенным всем своим существом к своему шейху-наставнику, получать его содействие и верить, что он, суфий-мурид, не сможет обратиться целиком к Всевышнему Аллаху иначе как только при посредничестве шейха, которое есть самый легкий, лучший и удобный способ, и что при помощи этого способа [посредничества шейха] он, суфий, достигнет своей истинной и настоящей цели”.
Фахр ад-дин Али ибн Хусейн Шафи, автор книги “Рашахат айн аль-хайат”, писал, что Всевышний Аллах до этого никому не давал, кроме шейха — да будет Аллах доволен им! — возможности видеть проявления преданности и покорности царей к нему, и что даже шейх ‘Убайдуллах сказал однажды: “Если бы я взялся за наставничество, то ни у одного из шейхов моего времени не осталось бы учеников-муридов. Но Аллах повелел мне исполнить другое дело: выручать мусульман от опасности заблуждений и спасти их от рук людей, сбивающих от истинной религии. Поэтому я общался с султанами, добиваясь их преданности, чтобы принести пользу мусульманам”.
И сам шейх ‘Убайдуллах — да будет свята его могила! — сказал: “Всевышний Господь дал мне великую силу распоряжаться и властвовать. Если я отправлю листочек бумаги [с приказом] царю-грешнику, притязающему на божественность, то он явится ко мне босым, без промедления. Но вместе с тем я не пытаюсь распоряжаться в том, что является собственностью Бога, даже пылинкой. Наоборот, я стою на месте по Его повелению — Великого и Всевышнего Господа нашего! Ведь правила воспитанности, приличествующие этой “стоянке-макам”, требуют, чтобы твое желание совпадало с Его желанием — Велик Он и Всемогущ!-, а не наоборот”. Шейх ‘Убайдуллах сказал, что он убедился в этом, когда смог установить мир и согласие между тремя царями-правителями. Это случилось, когда в Самарканд поступило сообщение, что султан Махмуд и султан ‘Умар Шейх взбунтовались из-за престола их брата, султана Ахмада, правителя Самарканда. Оба султана набрали многочисленное войско и даже подступили к предместью Самарканда под названием “Шах — Рухия” [место, названное по имени шаха Руха]. Султан Ахмад также вышел из города вместе со своим войском. Шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — попросил султана разрешить ему сопровождать его. Султан согласился, надеясь, что шейх ‘Убайдуллах примирит его с двумя большими партиями. Войска сошлись и в течение 40 дней шло взаимное наблюдение. Шейх ‘Убайдуллах сказал султану Ахмаду: “Зачем вы привели меня сюда? Если ваша цель — война, то я — не из сторонников войны. А если вы хотите примирения, то зачем нужна эта затяжка?” Султан Ахмад ответил: “О, наш сеййид и наш мауляна! Мое мнение — ваше мнение! Я вверяю мои дела вам! Делайте, как хотите, и я ни в чем не буду вам возражать”. Тогда шейх ‘Убайдуллах направился к войску противоположной партии. Вышли два султана для его встречи и оказали безмерное радушие и уважение шейху. Он обратился к ним всем своим существом, призвал их установить перемирие. Они сразу, без промедления, выполнили его повеление. Когда наступило время обеда, шейх приказал трем армиям султанов приготовиться и оставаться на своих местах. Затем он приказал установить палатку посередине расположения армий и призвал туда всех султанов. Они прибыли. И когда братья встретились, мирза Ахмад обнял своего брата, мирзу Махмуда, который взял руку мирзы Ахмада и потер ею лицо его брата, мирзы ‘Умара Шейха. Они так сильно заплакали, что вся огромная толпа вокруг них также заплакала. Затем шейх ‘Убайдуллах посадил султанов под полотнище палатки. От их собрания исходило такое огромное величие, от которого испытывали страх горы вокруг и войска, которые находились на ногах, ожидая, что если дело дойдет до войны, то они ринутся друг на друга как все смывающий с пути водяной поток. А в палатке установили стол. Все присутствующие вместе поели. Затем шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — с ходу потребовал от мирзы Ахмада, чтобы тот уступил мирзе Махмуду город Ташкент. Мирза Ахмад согласился с этим. Шейх ‘Убайдуллах закрыл собрание, благословив всех чтением суры “Фатиха” из Корана. Затем каждый из султанов отправился со своим войском в свои владения, благодаря и славя мудрость и благородство шейха — да будет Аллах доволен им!
Однажды шейх ‘Убайдуллах направился в город Карши. Там к нему привели одного из его слуг, присматривающего за его верблюдами в провинции, губернатором которой был амир Ахмад Араби. Слуга сильно плакал и говорил, что сеййид Ахмад сильно отодрал его за уши и издевался над ним. На шейха — да будет Аллах доволен им! — это произвело сильное впечатление, и он не разговаривал ни с кем. Когда он вернулся в Самарканд, он встретил амиров , среди которых находился упомянутый сеййид Ахмад. Когда все собрались, шейх ‘Убайдуллах обратился к нему со словами: “Ты избил моего слугу, издевался над ним. Знай, что я тоже знаю способ нанести удары и причинить муки!” Затем он прогнал Ахмада со своего собрания и оставался в разгневанном состоянии до самой послеполуденной [третьей ежедневной] молитвы, ни с кем не разговаривая. Через неделю сеййид Ахмад заболел. Когда болезнь обострилась, он послал человека к султану с сообщением: “Я обошелся дурно с нашим сеййидом и мауляной, шейхом ‘Убайдуллахом. Передайте ему мои слова извинения и попросите его простить меня!” Султан отправил одного из амиров, который был вхож к шейху — да будет Аллах доволен им! — с поручением по этому делу. Шейх ‘Убайдуллах сказал посланцу: “Султан требует от меня воскрешения мертвых. Я не Иса (Иисус Христос)”. И амир Ахмад умер в тот же день.
Шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — умер во время ночной [последней ежедневной] молитвы “салят-иша” в субботу в конце месяца Рабигуль-аввал в 895 году хиджры в селении Каман Каран после того, как проболел лихорадкой 89 дней. Один из видных ученых мужей сказал, что причина такой продолжительности этой болезни состояла в том, что его возраст к тому времени равнялся 89 годам. В хадисе пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — говорится, что один день болезни лихорадки является средством прощения всех грехов, совершенных в течение одного года. Шейх Мухаммад Йахъя, потомок шейха ‘Убайдуллаха, и огромное количество его сподвижников вспоминали, что во время совершения шейхом ‘Убайдуллахом последнего выдоха, из под его бровей засиял яркий свет, который затмил свет солнца. Самарканд содрогнулся от землетрясения во время пятничной молитвы “салят-джумга”, когда его болезнь обострилась. Люди поняли, что пришел смертный час шейха. Также землетрясение повторилось во время молитвы “салят-иша”, когда он испустил свой чистый дух. Султан Ахмад уже прибыл со своим войском после захода солнца. “Затем, — вспоминал шейх Мухаммад Йахъя, — мы понесли благословенное тело покойного к местности Шейх Кафшир, где покойный и был погребен на кладбище, где покоятся останки ученых”. Потомки шейха ‘Убайдуллаха построили над его могилой большой купол. Могила шейха является местом паломничества. Он умер примерно в возрасте 89 лет. Самым крупным и великим учеником нашего сеййида ‘Убайдуллаха Ахрара, шейха этой духовной преемственности, к которому перешла тайная благодать этой благородной линии — генеалогии был

Наш сеййид, шейх Мухаммад аль-Кади аз-Захид —
да будет Аллах им доволен!
Он был образцом среди богобоязненных, чистотой святых угодников “аулия” и аскетов. Он был из “аулия”, сподвижников шейха ‘Убайдуллаха Ахрара, хранителем его тайн, киблой для его проповедей и наследником его знаний и его лучей. Шейх Мухаммад аль-Кади написал книгу о достоинствах и похвальных качествах своего шейха и назвал свое произведение “Силсилатуль-’арифин ва тазкирату ас-сиддикин” [Цепь имен “‘арифов” и воспоминание о праведных мужах]. В нем он пишет — да будет Аллах доволен им!—: “Я возложил на себя обет служить шейху ‘Убайдуллаху Ахрару в 883 году. И я не переставал служить ему до самой его смерти в 895 году. Я имел честь быть в услужении у шейха 12 лет — слава Аллаху за это! Причиной моего знакомства с шейхом стало следующее обстоятельство. Я покинул свой дом и отправился в путь вместе с одним человеком из ищущих знания по имени Шейх Нигматулла из Самарканда. Мы направлялись в Герат в поисках знаний. Когда мы дошли до деревни Шадаман, то остановились там на несколько дней из-за сильной жары. И вот, когда мы находились там, явился наш сеййид ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — во время молитвы “салят-аср”. Мы отправились с целью посетить его. Он спросил меня: “Откуда ты?” Я ответил, что из Самарканда. Он вступил в очень приятную беседу с нами. В ходе разговора он начал упоминать понемногу все то, что я утаил от него, и даже сообщил мне о причине моей поездки в Герат. Когда я обнаружил все это, мое сердце накрепко привязалось к нему. Затем он сказал мне: “Если твое желание — поиск знаний, то оно легко осуществимо и здесь”. Тогда я полностью убедился, что нет ни одной моей мысли, которую бы он не прочитал. Но из моего сердца еще не выветрились охота и желание продолжить поездку в Герат. Когда и это мое желание раскрылось, мне сказал один из его последователей, что шейх занят и пишет что-то. Я подождал немного. Когда он освободился, то встал со своего места и подступил ко мне. Затем он сказал мне: “Скажи мне прямо, твое желание учиться в Герате продиктовано стремлением получить обычные [религиозные и светские] знания или изучить суфийский “тарик” [способ достижения единства с Богом]?” Я изумился величию его знания и не проронил ни слова. Ему ответил мой спутник: “Наоборот, его одолевает желание усвоить суфийский “тарик”. Просто он сделал поиски обычных знаний прикрытием”. Шейх улыбнулся и сказал: “Если это так, то такое поведение гораздо лучше и похвальнее”. Затем он повел меня в сторону своего сада. Мы шли, пока не скрылись с глаз людей. Он остановился и с того момента, как он взял мою руку, я впал в полное забытье на достаточно долгое время. Когда я очнулся, он вновь начал беседовать со мной — да будет Аллах доволен им! Затем он сказал: “Наверное, ты сможешь прочитать мое письмо”. Он вынул из своего кармана листочек, прочел его, сложил и протянул его мне. Он сказал: “Заучи написанное, и если в нем содержится истина “ибадата” (поклонения), то смиренность, богобоязненность и покорность возникнут в сердце сына Адамова от созерцания величия Всевышнего Аллаха. Это счастье зависит от [наличия] любви к Всевышнему Богу, а любовь, в свою очередь, зиждится на следовании [жизненному пути и делам] господина первых и последних [пророка Мухаммада] — да благословит его Аллах и приветствует самыми совершенными и лучшими благословениями и приветствиями!, — а [правильное и верное] следование посланнику Аллаха зависит от истинного знания [“ма‘рифа”] его учения. Поэтому, о суфий, обязательно будь вместе с учеными, учись у них, — ведь они — хранители и наследники знаний религии! Получай от них полезные знания, пока не сподобишься божественных знаний, которых можно достичь при условии следования во всем пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует! — и избегания плохих [дурных] ученых, которые избрали религию средством присвоения мирских благ, достижения высоких чинов и притворного изображения из себя суфиев, исполняющих танцы [“раккасун”] и шумные радения с выкриками [“сама‘”], потребляющих в пищу все, что найдут, из запретного “харам” и дозволенного “халяль”, — отказывающихся внимать взглядам, мнениям и вопросам [суфиев] и противоречащих догматам и устоям правоверных мусульман [“ахль ас-сунна ва джамага”] по проблемам теологии и суфизма. Вот и все”. Затем он вернулся на собрание, прочел суру “Фатиха” и разрешил мне отправиться в Герат.
Я вышел в путь, как он мне велел, направляясь в Бухару. Я не сделал еще нескольких шагов, как он послал мне вслед книгу для шейха Каляна-хазрата, потомка великого имама и мауляны Сагдутдина аль-Кашгари — да будут святы их могилы! -, а в той книге была сделана запись: “На тебя возлагается обязанность следить, заботиться о состояниях — “ахвал” обладателя этой книги и уберечь его от сует мира”. Когда я увидел подобное его отношение ко мне, все мое сердце охватили любовь и преданность. Но я остался непреклонным. Я взял книгу и отправился в путь. На дороге я обнаружил сильное столпотворение и людское волнение, так что как только я проходил два-три конных расстояния, моя лошадь обессиливалась и выбивалась из сил. В итоге я поменял 6 лошадей, пока добрался до Бухары. Когда я прибыл туда, мои глаза сильно заболели. Через несколько дней, когда мое здоровье поправилось, я собрался продолжить свое путешествие, но меня охватила сильная лихорадка. Я подумал, что если отправлюсь в путешествие, то, возможно, умру. Я отказался от своего намерения, утратил надежду на продолжение своей поездки и решил вернуться для услужения шейху ‘Убайдуллаху-хазрату — да будет Аллах доволен им! Когда я прибыл в Ташкент, то мне захотелось сперва посетить шейха Ильяса Гишки. Я оставил свою одежду, книги и лошадь у одного друга и отправился к нему. Я встретил одного из слуг шейха Ильяса и сказал ему: “Пойдем со мной обратно, навестим шейха!” Он спросил меня: “А где твоя лошадь?” Я ответил, что оставил свою лошадь у одного человека. Он сказал: “Сходи и приведи ее ко мне во двор. Потом мы пойдем к шейху”. И когда я возвращался за лошадью, то услышал голос, который мне говорил: “Твоя лошадь и все твои пожитки уже пропали”. Я изумился, опешил, весь изменился и сел думать, не зная, что делать. И вкралась в мое сердце мысль, что это вполне могло случиться из-за недовольства шейха ‘Убайдуллаха-хазрата этим моим предполагаемым посещением шейха Ильяса, потому что суфийские шейхи сильно ревнуют своих последователей. “И поэтому как шейх — да будет Аллах доволен им! — будет обращен к тебе всем своим существом, если ты намереваешься посетить другого шейха?! Поэтому и следовало тебе быть даже больше наказанным” — думал я. И я отказался от посещения шейха Ильяса и принял решение прежде всего посетить нашего сеййида ‘Убайдуллаха Ахрара. Не успел я еще до конца закончить свои мысли по этому поводу, как пришел человек и сказал мне, что моя лошадь и мои вещи нашлись. Я пришел к другу, у которого оставлял лошадь, и он сказал мне: “О, Мухаммад! Я стоял и привязывал твою лошадь прямо вот здесь. Через миг она исчезла с моих глаз. Я принялся искать ее везде, но не нашел ее, так что даже отчаялся. Затем вернулся и нашел ее стоящей в середине базара среди людей. Ни одна вещь из поклажи, что была на ней, не исчезла, несмотря на столпотворение людей”. Я сильно удивился, а затем взял свою лошадь и направился в Самарканд. Когда я прибыл к шейху ‘Убайдуллаху-хазрату — да будет Аллах доволен им! — он улыбнулся мне и сказал: “Добро пожаловать!” И больше я не расставался с его порогом”.
Шейх Мухаммад — да будет свята его могила! — говорил: “Шейх ‘Убайдуллах -да будет Аллах доволен им!- когда много говорил о [божественных] истинах, прямо ко мне не обращал свою речь. Однажды он спросил меня: “Если ты слушаешь мои речи, меняются ли твои религиозные убеждения, которые тебе внушили твои родители в детстве, убеждения, которые прививал тебе твой учитель, и которые закрепились в твоем сердце?” Я ответил, что нет. Он сказал: “Тогда ты заслуживаешь, чтобы слышать эти истины”. Шейх Мухаммад также написал в своей книге следующее: “Однажды наш сеййид и мауляна, шейх ‘Убайдуллах, заболел и велел мне привезти из Герата врача. Ко мне пришел мауляна Касим — да будет Аллах доволен им! — и сказал: “О, мауляна [наш господин] Мухаммад! Поспеши отправиться и вернуться назад! Я не могу смотреть на нашего больного сеййида и мауляну [без жалости]”. Он стал сильно побуждать меня к скорейшей отправке в Герат. Когда я вернулся с врачом, то обнаружил, что шейх ‘Убайдуллах — да будет Аллах доволен им! — уже выздоровел, а мауляна Касим скончался. Мое отсутствие длилось 35 дней. Я спросил шейха о причине смерти мауляны Касима. Он ответил: “Однажды он пришел ко мне и сказал: “Я решил пожертвовать собой ради тебя”. Я ему сказал: “Не делай этого. У тебя много последователей и ты еще молодой человек”. Он мне ответил: “Я не пришел советоваться с тобой в этом деле. Наоборот, я принял решение для себя и уже решился [умереть за тебя]. Аллах уже принял эту мою просьбу”. Я очень долго просил его отказаться от его намерения и запрещал ему делать это. Но он не принял моих слов, остался непреклонным в своем первоначальном решении и вышел от меня”. Шейх продолжал: “А на другой день моя болезнь целиком перешла к мауляне Касиму и он умер от нее”. Это случилось в понедельник в месяц Зуль-хиджа в 891 году хиджры. Шейх ‘Убайдуллах полностью исцелился и не испытывал нужды во враче, которого я привез”.
Когда шейх ‘Убайдуллах лежал при смерти, вокруг него собрались все его дети, внуки, избранные сподвижники и просто ученики. Он им сказал: “Пусть каждый из вас выберет или богатство, или бедность”. Шейх Мухаммад — да будет Аллах доволен им! — сказал ему: “Мой выбор — твой выбор”. Шейх ‘Убайдуллах сказал: “Я выбираю бедность”. Затем он обернулся к одному из своих братьев и сказал ему: “Отдай ему 4 тысячи “шахрухиев” , чтобы с помощью этих денег он мог кормить бедняков, которые собираются у него, и найти время для оказания им своих услуг”. У шейха Мухаммада было много сподвижников, равных звездам, которые получали от него специальное руководство и наставление на верный путь [к Богу], и много простых почитателей, искавших его благословения. Самым лучшим и видным его сподвижником, который воспринял от него тайную благодать этой благородной и славной духовной преемственности, был сын сестры шейха Мухаммада
Наш сеййид ад-Дервиш Мухаммад —
да будет Аллах доволен им!
Он — спасение “аулия” [святых угодников] и помощь для ученых ислама. Он — восход при закате. Он — сияние светом своей благодати. Он — стоящий во главе царства наставления [на верный путь к Богу] и наставления своей пастве. Он воспитывался в доме своего дяди, шейха Мухаммада аль-Кади, и усвоил с лихвой его достоинства и похвальные качества, стал знатоком в религиозных науках, получил такое воспитание, что усвоил божественные истины и тайные знания. Благодаря тому, что пришло к нему как откровение, он стал опорой страждущих. Он так прославился своим великим святоугодничеством, знанием, великой силой и благородством, что еще при жизни был прозван “Святым дервишем”. И когда он объял собой руководство к верному пути [к Богу], обратился к уничтожению заблуждений, как поток, который мощно несется, все сметая, и как звезда, стремительно падающая вниз, он ни в чем не ошибся и не сбился с пути. Наоборот, он свел воедино разрозненные мнения и привел к единому категорическому решению разобщенные желания, оживил омертвевшие души и одарил их лучшей пищей и даже стал благодатью своего времени, самой сутью наставления на верный путь. У него было много сподвижников, которые все стали наставниками и руководителями суфиев. Самым величайшим из них, к кому перешла тайная благодать этой чистой духовной преемственности, был
Наш сеййид Мухаммад аль- Хауаджа [Хауджки]аль-Амканки —
да будет Аллах доволен им!
Он из самых отборных и избранных “аулия”, наследник знаний пророков. Он — имам, без всякого сомнения в заслуженности им этого высокого звания. Он — место обращения людей с надеждой на его милости и милость его благодати. Он получил знания от своего отца и достиг вершин исключительной славы. Он стал обильным морем знаний и познаний. Сколько знаний оставил первый для другого [отец для сына]! Шейх Мухаммад строго руководствовался наставлениями отца в начале своего [суфийского пути], оставался счастливым под сенью власти его воспитания и стал для достоинств и славных качеств отца как “лаух аль-махфуз”1 . Шейх Мухаммад имел все благородные качества. Не было такой напасти, от которой он бы не избавился. Не было таких высоких стоянок — “макамат”, которых бы он не достиг. Не было сокровенных тайн, которых он не постиг. Не было темных и неясных сторон действительности, которые он не высветил. Он шел вслед за отцом, словно: “Клянусь солнцем и его сиянием, и месяцем, когда он за ним следует” (Коран 91:1-2).
Он занял место халифы после отца, приложил все свои усилия для возрождения сердец, надевал одежды “Верховного полюса”2. Не было пылинки в мире, которую бы он не притянул своей духовностью [“руханийат”]. В его устремлении воссиял рассвет этого пути-тарика [Накшбандийа]. Его сторонники, которым он оказал благодеяние, стали лучшей партией среди людей. Слава о его наставничестве и обилии его помощи широко распространилась. Люди так спешили приобрести свет его верного руководства, что его дверь стала стоянкой для путников — “‘арифов”, киблой сердец праведных и богобоязненных и местом, где люди взывали к нему о помощи. В нем было достоинство чудес — “карамат”, обнаружения тайн и величие проявления через него сущности божественного, что лучше всего указывало на величие и высоту его положения в присутствии у Бога. Хауаджки — его благородное имя, оно связано со словом Хауаджа [господин], просто последняя буква изменена на букву “ки”, как это делается у персов. Он упомянул в комментариях “золотой цепи” [одной из трех линий духовной преемственности — генеалогии братства Накшбандийа], что в этом имени содержится великая хвала. Аль-Амканки — это слово указывает на деревню вблизи Бухары, где он родился. У него были “совершенные хулафа” [преемники] и “аулия”. Самым совершенным из них, к которому перешла тайная благодать этой высокой духовной преемственности, был шейх из этой силсила — генеалогии
Шейх Мухаммад аль-Баки — да будет Аллах доволен им!
Он ‘ариф, “фани” [исчезающий, сходящий на нет] благодаря Аллаху и “баки” [вечный] благодаря сущности Аллаха в апогее созерцания в высшей точке его стоянок — “макамат”. Он был одним из тайн Аллаха, одним из Его “аятов” [знамений, знаков]. Он объял все лучшее из обычных [экзотерических] знаний и мистических [эзотерических] знаний “ма‘ариф” и взялся за края высокого Млечного пути. Аллах одарил его благами двух миров [посюстороннего и потустороннего] и правом распоряжаться в них, что указывает на высокое достоинство шейха, которым он обладал в глазах Господа Бога, и что в Судный день он один будет воскрешен как целая община. Как убог мой язык и как невыразительно мое описание шейха, в отличие от слов нашего сеййида, божественного руководителя — имама [имама раббани], обновителя второго тысячелетия [мусульманского летоисчисления] Ахмада Сирхинди, сказанных о шейхе Мухаммаде аль-Баки: “Он [Мухаммад аль-Баки] — столп, стоянка — “макам” высших шейхов, наиб (заместитель) высших шейхов Накшбандийа, достигший предела пределов и высшей степени святости, высший образец [как полюс] для людей, раскрывший тайны божественных истин, совершенная личность в божественной любви, единственный, кто вобрал в себя все совершенства святости, опора наставников на верный путь, муршид (наставник) на путь, в котором в начале содержится конец [пути], отборная суть совершенных “‘арифов” (просветленных) — Мухаммад аль-Баки — да продлит Всевышний Аллах его вечность!”
Он родился — да будет свята его могила! — где-то рядом с городом Кабул в области Аджам, которая находилась в подчинении у индийского султана. Он там вырос, а затем отправился в Индию ради мирских дел. Там его постигла “джазба” (безудержное спонтанное влечение), сильнейшее из влечений к Богу. Он полностью порвал с земным миром [“дунъя”] и его обитателями и начал усердствовать в приобретении знаний от властителей умов своего века и благородных мужей всех местностей, не жалел сил в усвоении знаний от “‘арифов” и в изобилии черпал вдохновение из сердец “аулия” и духовность от муршидов — наставников, пока не стал морем в области рационального знания, ученым мужем в догматике [и знаниях о хадисах — высказываниях пророка Мухаммада], уникальным в каждой области. Он не жалел сил и добрался до Самарканда, где сошелся с аль-Хауаджки — хазратом — да будет свята его могила! — от которого он получил допуск к мистическому пути Бахаутдина Накшбанда — хазрата и за короткое время поднялся до самых высоких степеней этого пути. Духовное воспитание ему дал “Спасение праведных”, шейх и наш сеййид ‘Убайдуллах Ахрар — да будет свята его могила! — и оказал честь, передав ему все самое высокое из своих достоинств. Затем шейх ‘Убайдуллах разрешил ему заниматься воспитанием муридов, наставлять тех, кто просит советы, и повелел ему вернуться в Индию, а также обрадовал его вестью, что он [Мухаммад аль-Баки] будет воспитывать как мурида Шамса Сирхинди, то есть “Божественного имама” Ахмада Сирхинди. Мухаммад аль-Баки вернулся в Индию, обосновался в городе Дихлиджиханабад [Дели] и заполнил его верой, божественным знанием “гирфан”, тайнами, лучами и помощью от Бога и благодатью своего руководства. Все, что из божественного знания тарика Накшбандийа распространилось во всех краях и весях Индии, — есть аромат благоухания из сада его милости. Ведь до него там никто не знал о пути-тарикате Накшбандийа. И стал стекаться к нему народ, когда он начал притягивать их своим высоким стремлением, силой божественных распоряжений и восхваленными Богом качествами и заслугами. И каждый, на кого падал его благородный взор, или кто присутствовал на его собрании для исполнения “зикра”, или находился перед ним, — достигал состояния “гайба” [отстраненности от земного и погружения в иной, божественный мир] и “фана” после первого знакомства с шейхом. И даже если этот человек считал себя недостойным приобщения к мистическим состояниям — “ахвал”, — ему могли раскрыться тайны мира “мульк” [земной мир] и мира “малакут” [мир божественных повелений] без всякого промедления.
Он умер в среду 14 числа месяца Джумадуль-ахир в 1014 году [в 1604 г. х.э.] в городе Дели в возрасте 40 лет и четырех месяцев. У его благородной могилы постоянно испрашивают помощи и благодати. Из его преемников — “хулафа”: самым совершенным из отборных “аулия” и “‘арифов”, которых можно упомянуть, — это Таджутдин аль-Усмани аль-Хинди, выражавший истины в виде дуновения и свежих брызг [воды фонтана], и ‘ариф [познавший сокровенное с помощью Всевышнего Бога] Мир Хисамутдин – да будут святы их могилы! А самый великий, кто обрел тайную благодать этой чистой духовной преемственности от шейха Мухаммада аль-Баки, это —

Божественный имам, шейх Ахмад Фарук [Сирхинди] – да будет Аллах доволен им!

Он – жемчужина короны аулия и ‘арифов и ‘урратун незапятнанных лбов благородных коней с белыми ногами. Он — совершенный наставник и наставник совершенных. Он — призывающий людей правдой к Аллаху, полюс единобожия, сама уникальность в знании, божественный имам и обновитель ислама второго тысячелетия [по хиджре]. Он получил прозвище “Фарук”, потому что его происхождение восходит к нашему сеййиду и мауляне, повелителю правоверных ‘Умару Фаруку (второму правителю мусульман после смерти пророка Мухаммада) — да будет Аллах доволен им!
Он родился 10-го числа месяца Мухаррама 971 года хиджры [1565 г. х.э.] в местности Сихринд, как указал его внук Мухаммад Мазхар в составленной им биографии деда. В некоторых копиях благородной “силсилы” (цепи духовной преемственности тарика Накшбандийа) написано Сирхинд, то есть буква “ра” предшествует букве “ха”. Наверное, первый способ написания правильный, так как внук шейха, владелец двора в том городе, был более осведомлен. Сихринд — большой город в предместьи Лахора в Индии. Он получил все знания из светских и религиозных наук от своего отца и других ученых своего времени. Ахмад Сирхинди Фарук занимался суфизмом, изучая методы сразу трех суфийских братств Кадирийа, Сухравардийа и Чиштийа, под руководством своего отца — да будет свята его могила! — пока не получил разрешение руководить муридами и назначать своих преемников “халифов” в вышеназванных путях — методах [братствах Кадирийа, Сухравардийа и Чиштийа]. Ему было всего 17 лет в то время. Он был занят распространением религиозных знаний и мистического знания “ма‘ариф”, воспитанием “саликов” [идущих в начале суфийского пути], руководством ищущих знаний и наставлением муридов на верный путь. Но в его душе таились великая любовь, страсть и сильная склонность удостоиться духовной связи с высоким тарикатом Накшбандийа, потому что он знал о превосходстве тарика Накшбандийа над другими тарикатами, и о более высокой степени духовной преемственности этого духовного пути — метода над всеми другими путями-методами. Наконец он встретился со “Спасением эпохи”, “‘арифом”, нашим сеййидом, шейхом Мухаммадом аль-Баки — да будет свята его могила! Его [Мухаммада аль-Баки] послал в Индию шейх и его наставник, “великий полюс”, знаменитый имам, наш сеййид Мухаммад Хауджки аль-Амканки — да будет свята его могила! Ахмад Сирхинди научился у шейха Мухаммада аль-Баки методу братства — тарика Накшбандийа, стал его сподвижником, и в течение двух месяцев и нескольких дней добился осуществления своего великого желания, что даже сам его шейх лично засвидетельствовал его великую цель, любовь к Богу, духовное совершенство и доверил ему воспитание своих муридов.
Шейх Ахмад Сирхинди – да будет свята его могила! — сказал: “Знай, что сначала милость Божья породила во мне экстаз и исступление страстей, а затем облегчила мне прохождение [вмиг] всех стадий мистического пути — “сулук”. Сперва я нашел Аллаха — хвала Ему! — в качестве сущности вещей и явлений, как об этом говорили сторонники учения о единстве бытия [“таухидун вуджудийун”]1, представители позднего этапа суфизма. Затем я обнаружил Аллаха в вещах и явлениях без “хулула” [вселения, воплощения Бога в вещах и явлениях мира] и “сарьяна” [перетекания божественной субстанции из одних вещей тварного мира в другие].Затем я обнаружил Аллаха — хвала Ему! — в субстанциальном единстве с вещами мира. Затем я увидел Аллаха до начала [сотворения] всех вещей, а затем увидел Его после исчезновения всех вещей и явлений мира. После я увидел Великого Аллаха -преславен Он! — и не увидел ничего [рядом с Ним]. Вот это и есть смысл “единства созерцания” [“таухидун шухудийун”],2 которое реализуется через “фана” [утрата суфием своего “Я”, своих субъективных качеств в ходе созерцания Бога]. Состояние “фана” — первый шаг в святоугодничестве “вилайат” суфия и предверие его совершенства в начале суфийского пути к Богу. Вот это видение [“созерцание Бога”] в любой из этих упомянутых стадий [пути к Богу] сначала достигается вовне, в перспективе, а затем, во вторую очередь, в душах людей. Потом я вознесся [поднялся] в вечность [“бака’ун”]. “Бака’ун” — это второй шаг в святоугодничестве “вилайат”. Я во второй раз увидел вещи и явления и обнаружил Всевышнего Аллаха в качестве сущности всех вещей и явлений, скорее даже в качестве сущности меня самого. Затем я обнаружил Всевышнего Бога в вещах и явлениях, и скорее даже в себе самом [во мне]. Затем я обнаружил Его вместе с вещами и явлениями, и скорее даже вместе со мной. Затем я обнаружил Всевышнего Аллаха до всех вещей и явлений, скорее даже до меня. Затем я обнаружил Всевышнего после вещей и явлений, скорее — после меня самого. Затем я увидел вещи, явления и не увидел Всевышнего Бога вообще. Это — конец, который есть возвращение к началу [пути к Богу], возвращение на уровень “гауам” (простых смертных, простолюдинов). Это — тоже мистическая “стоянка — макам” и она — самая совершенная из “стоянок — макамат” для призыва людей к аль-Хакк [к Богу, абсолютной истине] и самая совершенная из степеней совершенствования и наставничества для необходимого и соответствующего обращения с [неизбранным] народом, с массами простых людей для максимальной пользы и успеха”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Когда я стал сподвижником столпа [суфизма] наших дней, обладателя звания высшего шейха, наиба [восприемника] величайших шейхов братства тарика Накшбандийа, достигшего предела пределов [на пути к Богу] и крайней [высшей] степени “вилайат” (святоугодничества), высшего полюса [вокруг которого вращаются все тварные создания], раскрывающего божественные тайны и истины, совершенно неповторимой личности в сущностной любви, осуществившей все совершенства святоугодничества, опоры суфиев-наставников на верный путь, муршида-руководителя, обладателя в высшей степени совершенного метода для начала [движения по пути к Богу], лучшего из “‘арифов”, образца тех, кто осуществил [переход к Богу], нашего шейха, нашего прибежища и мауляны, шейха вечности и совершенного “‘‘арифа” Мухаммада аль- Баки — да дарует ему Аллах вечную жизнь! — благодаря благодати его [духовной] устремленности [на меня] меня постигла “джазба” (экстаз, страсть, влечение к Богу), которая перешла после окончания в “вечное” [божественное] качество, и я удостоился чести быть помещенным сразу в конец [пути к Богу], будучи в ее начале. Затем я сподобился всех ступеней [стадий] пути к Богу и достиг предела, который означает прибытие [достижение] к имени Господа Бога с помощью победоносного льва, слуги Всевышнего Аллаха, Мухаммада аль- Баки — да облагородит его лицо Аллах! Затем я [в ходе духовного совершенствования] возвысился до “кабилийат” [способности], под которой подразумевается богоугодная истина “хакикат”, при помощи шейха Бахаутдина Шаха Накшбанда — да будет свята его могила! Потом я вознесся к месту совершенствования той способности “кабилийат”, которое есть место славных “полюсов” , при помощи священного пророческого духа. И в это время я получил легкую поддержку от шейха Аляутдина Аттара — да будет свята его могила! Когда я достиг этого места, то одарил его дарами вершины [“полюса”] мира, от достохвального господина [пророка Мухаммада]. Затем меня [всего без остатка] увлекла божественная поддержка и я вознесся к месту первоосновы, содержащему тень, которая находилась над месторасположением избранных “актаб” [шейхов], согласно степеням их уникальности. Затем меня постигла поддержка “ Вечного” [Бога], благодаря которой я был доставлен к месту изначальной избранности. Во время этого вознесения от “Величайшего спасения”, шейха Абдул Кадира аль-Джилани — да будет свята его могила! — я получил огромную помощь и сильную власть распоряжаться, благодаря которой [этой помощи] я был доставлен к месту основ [всего сущего].
Потом я спустился в мир, передвигаясь от Аллаха при помощи Аллаха. В это время я проходил мимо месторасположений — “макаматов” шейхов всех духовных линий [суфийских братств], кроме братств Накшбандийа и Кадирийа. И все эти шейхи встречали меня с почтением и радушием. Они одарили меня ароматом своих происхождений и величием своих качеств. Мне раскрылись истины и различия в степенях этих суфийских братств. Усвоение мною мистических знаний от духа святого Хизра произошло до моего достижения месторасположения “актабов” [суфийских шейхов]. И после прибытия ко мне этого места сподобившийся знаний [т.е. я] уже черпает истину из себя самого. И все это делается по завещанию пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Господь Бог часто возносился со мной выше своего славного трона. Однажды Он вознесся со мной и когда я поднялся, насколько смог, к месту между центром земли и троном Господа Бога, то [я] увидел место [“стоянку-макам”] имама Бахаутдина Шаха Накшбанда — да будет Аллах доволен им! Чуть выше этого места я увидел “стоянки-макамат” некоторых суфийских шейхов: Магруфа аль-Кархи, шейха Абу Сагида Харрази — да будет Аллах доволен ими обоими! На уровне месторасположения [“стоянки-макама”] шейха Бахаутдина Накшбанда находились еще некоторые шейхи. Пониже его места — “макама” находились шейхи: Наджмутдин аль-Кубри [основатель братства Кубравийа] и Аляутдин Аттар, а остальные шейхи [других братств] — еще ниже его места [макама шейха Бахаутдина Накшбанда]. Выше этой иерархии находится месторасположение имамов семьи пророка Мухаммада, праведных “халифов”-правителей1 и всех пророков. Выше их места, чуть в стороне от места пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — находится месторасположение ангелов. А местонахождение пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — находится на самом верху, выше местонахождения шейхов и ангелов. И знай, что когда бы я не захотел вознестись [на небеса], это удается для меня с легкостью”.
Возможно, это случалось с ним без специального на то его намерения. Всевышний Аллах избрал его, одарив его способностью распространения религиозных наук, раскрытия тайны мистических знаний, описания степеней святости, пророчества, послания, совершенств самого лучшего намерения, степеней даров и любви, выявления тайны божественной сущности и божественных дел. Шейх Ахмад Сирхинди получил от Господа в дар бесценный благородный вкус и высокие мистические познания для выяснения вышеназванных дел. И если бы этого не было, то шейх Ахмад Сирхинди не удостоился бы звания обновителя второго тысячелетия.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Дауд Дардани — да благословит его Аллах и приветствует! — сказал: “Аллах посылает в начале каждого столетия человека, который обновляет [улучшает] для мусульманской общины дела ее религии”. Но разница между тем, кто обновляет дела религии для столетия, и тем, кто обновляет дела религии для тысячелетия, такая же, как разница между сотней и тысячей, и скорее даже больше этого”.
Шейх Ахмад — да будет свята его могила! — сказал: “Мне раскрылись тайны неясных стихов-аятов Корана и тайны коранических отрывков. Я обнаружил под каждой буквой этих аятов море знаний, указующих на высшую божественную сущность. Если я раскрою что-нибудь из них, то мое горло разорвется”. Шейх Ахмад — да будет свята его могила! — говорил: “Бог дал узнать мне имена всех мужчин и женщин, которые до Судного дня войдут в цепь нашей духовной преемственности. Моя связь с этой цепью посредством моих потомков сохранится до Судного дня, и даже имам Махди приобщится к этой благородной духовной преемственности”. Он говорил: “Однажды, когда я был вместе со своими сподвижниками на собрании [суфиев] для “зикра”, меня постигла мысль, что я невежествен и полон недостатков. И в тот же миг Господь тайно шепнул мне слова: “Я уже простил тебя и всех, кто посредством тебя или без тебя умоляет Меня простить их, до самого Судного дня”. Шейх Ахмад — да будет свята его могила! — сказал: “Я видел чистую Каабу, которая совершала “таваф” (ритуальное обхождение) вокруг меня в знак чести и уважения ко мне со стороны Всевышнего Бога”. Он говорил: “Аллах дал мне узреть могилы всех пророков, посланных на землю Индии так, что я стал видеть распространяющиеся из этих могил лучи света”. Он сказал: “Всевышний Аллах дал мне великую силу в деле направления [людей] на верный путь, так что, если я обращусь к сухому куску дерева, то оно зазеленеет”.1
Один из суфийских шейхов написал ему следующее: “Во-первых, достигли ли сподвижники пророка Мухаммада тех мистических “стоянок — макамат”, которых, судя по твоим уверениям, ты достиг? Во-вторых, достигли ли сподвижники пророка эти “стоянки-макамат” разом или постепенно?” Шейх Ахмад Сирхинди ответил в своем письме, что ответ тот получит по прибытию его к нему [шейху Ахмаду Сирхинди]. Тот шейх прибыл и Ахмад Сирхинди обратился к нему единым порывом своих “стоянок — макамат” и тот упал перед ним на колени, сказав: “Верю, что сподвижники пророка — да будет Аллах доволен ими! — сподобились всех “стоянок — макамат” благодаря только одному взгляду пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!”
Как-то в месяц Рамазан (месяц мусульманского поста) десять его муридов пригласили его к себе, каждый отдельно от других, на разговение — “ифтар”. И когда наступил закат солнца, он в одно и то же время посетил каждого в отдельности и разговелся с ним. Однажды он посмотрел на небо, когда шел дождь, и сказал ему [небу], чтобы в такое-то время дождь прекратился. И в назначенное время дождь перестал литься. Однажды султан приказал казнить одного человека. Тот укрылся у шейха Ахмада Сирхинди и попросил его написать для него оправдательный документ. Шейх написал для него это письмо. Когда оно дошло до султана, тот не смог отказать шейху из-за почтения к нему — да будет свята его могила!
Некий человек из далекой страны решил посетить шейха Ахмада Сирхинди. Он прибыл в город Сихринди ночью и заночевал у одного из недоброжелателей шейха – да будет свята его могила! А приезжий человек не знал об этом. Хозяин дома спросил его о причине столь сильной тяги, что привела гостя в город Сихринди. Тот ответил: “Я пришел для того, чтобы посетить шейха Ахмада Сирхинди”. Хозяин взялся поносить шейха. Когда гость увидел такое, то испугался и стал просить помощи посредством шейха Ахмада и произносить про себя тайком: “О, мой сеййид! Я прибыл сюда в поисках истины, а этот человек препятствует мне в этом!” Затем он уснул. А когда он проснулся, то обнаружил, что ночью хозяин дома умер. Приезжий человек поспешил к шейху и пожелал сообщить ему эту весть. Шейх посмотрел на него, улыбнулся и сказал: “То, что произошло ночью, не упоминается днем”. Однажды к шейху Ахмаду Сирхинди пришел прокаженный и попросил его, чтобы он помолился за него. Шейх помолился и больной в тот же миг исцелился.
Старший сын шейха, наш сеййид и хранитель милости Мухаммад Сагид — да будет свята его могила! — говорил, что шейх Ахмад Сирхинди часто сообщал ему о деле с хорошим или плохим последствием задолго до его происшествия. И это дело случалось именно так, как он говорил, абсолютно без всякого расхождения [с его словами]. Шейх Ахмад Сирхинди — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Меня посетил дух Али, повелителя правоверных — да облагородит Аллах его лицо! — и сказал мне: “Я послан к тебе, чтобы научить тебя знанию небес”. Затем мой дух объединился с духами “Великого имама” Абу Ханифы1, его последователей — ученых и учеников, имама Шафиги, его последователей — ученых и учеников, которые оказали мне такую помощь и одарили своей благодатью, что я утонул в их лучах. Меня коснулось благорасположение шейхов братств Накшбандийа, Кадирийа, Чиштийа, Сухравардийа и я наполнился особой сладостью духовной связи с ними, пока не достиг такого состояния, что если бы захотел воспитывать учеников-“саликов” в соответствии с учениями каждого из этих братств, то сделал бы это”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Знай, о брат, что необходимо (и Бог возложил это на нас как обязанность) подчинение божественным заповедям и избежание богопротивных дел, поскольку Господь говорит: “И что даровал вам посланник, то берите, а что вам запретил, от того удержитесь” (Коран 59 : 7). А раз нам велено быть искренними в этом, то это немыслимо без “фана” (утраты суфием своего “Я” в экстазе от любви к Богу) и без сущностной любви. Также нам вменено в обязанность следование по суфийскому пути-“тарика”, способное довести до состояния “фана” и сущностной любви [ к Богу], пока не осуществится истина искренности. При всем том, что учения суфийских братств различаются по совершенству и полноте, в каждом из этих учений соблюдается следование сунне пророка Мухаммада и исполнение требований шариата, которые, безусловно, уместнее и лучше делать добровольно. Этот [наш] путь-“тарика” есть путь сеййидов, шейхов братства Накшбандийа — да будут святы их могилы! Эти великие шейхи придерживались этого великого мистического метода-учения в соответствии с сунной пророка Мухаммада и избегали еретических новшеств — “бидга” и не разрешали [ученикам] приступать к делу [при наличии у них склонности к “бидга”], даже если для них [шейхов] была очевидна в этом деле польза в тайном. Великие мужи братства Накшбандийа всегда брались за свое дело с решимостью, даже если доподлинно знали, что оно принесет вред тому, кто возьмется за него. Они проводили свои мистические состояния-“ахвал” и экстатические состояния исступления и страсти в соответствии с требованиями шариата, превращали знания божественных тайн — “ма‘ариф” и мистические вкусы в слуг для религиозных знаний. Они не меняли драгоценные сущности шариата, как дети, за орех страсти и изюм состояния — “халь” . Вот это их [действительное] состояние всегда в постоянстве, а также их “вакт” (время внезапного осенения суфия божественными откровениями). Все мирские впечатления, следы воздействия бренного мира в их душах исчезли и стерлись, и даже если им будет велено в течение 1000 лет вспомнить о них, это им не удастся. Богоявление [манифестация божества в мире], которое для остальных кажется как молния, для шейхов Накшбандийа — явление постоянное. А “худур” (присутствие суфия у Бога), за которым следует “гайба” (полная отрешенность от мира и погружение в созерцание божественных тайн), вещь обычная, которой не придается особое значение этими великими мужами. Их не забавляют торговля и купля-продажа. Зикр (поминание, славословие) Аллаху — их состояние “халь”.
И вместе с тем, их мистический путь — “тарика” — безусловно наиболее близкий путь [к Богу] и бесспорно лучшее средство достижения [суфием своей цели]. Конец мистического пути к Богу других [суфиев] уже содержится в начале пути этих великих шейхов братства Накшбандийа. Их духовная преемственность, которая имеет связь с Абу Бакром ас- Сиддиком — да будет Аллах доволен им! — выше линий духовных преемственностей всех остальных шейхов других братств, которым не будет дано вкусить то, что даровано сеййидам Накшбандийа. Они [шейхи Накшбандийа] — все как один.
“Они — мои отцы. Попробуй указать на подобных им”.
Какая связь может быть между избранными из избранных и всякими паяцами и плясунами?!2 Да если бы целые тетради заполнились описанием заслуг и совершенств этих чистейших мужей, то подобное описание было бы как капля из моря, не имеющего конца-края.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Знай, что шейхи Накшбандийа — да будут святы их могилы! — предпочли начать движение сперва с мира повелений [с мира божественных сущностей и предначертаний, с потустороннего мира] и отрезают, таким образом, мир созданий [эмпирический мир], в отличие от шейхов других братств — тарикатов. У последних движение [к Богу] начинается с мира созданий [эмпирического мира], а затем, после прохождения ими мира созданий, они вступают в мир божественных повелений — “алем аль — амр” и достигают состояния “джазба” (экстаза, безудержного влечения суфия к Богу). Поэтому мистический путь-тарика Накшбандийа стал самым коротким из суфийских путей к Богу и, несомненно, конец перемен [преодоление и прохождение мира созданий по пути к идеальному миру божественных созданий] содержится уже в начале пути шейхов Накшбандийа”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Великие шейхи этого тарика Накшбандийа избрали началом своего движения [к Богу] мир божественных повелений “алем аль-амр” и усматривали это как наилучшее и наиболее уместное, потому что возвышение бывает от низшего к высшему, а не наоборот. Мир повелений “алем аль-амр” находится ниже, а мир созданий находится выше. Что можно поделать? Таково желание Вечного и Единственного Бога. И шейхи Накшбандийа не раскрывали тайну этого смысла никому. А шейхи остальных суфийских братств смотрели на внешние образы, рассматривали мир созданий как низшее и начинали подыматься из фиктивного низшего мира к фиктивному высшему миру. Они не знали, что истинное положение дела обстоит прямо противоположным этому образом. В действительности же низшее есть высшее, а высшее — низшее. И последний пункт, который есть мир созданий, ближе всего к первому пункту, который есть основа основ. И эта близость не удается для другого пункта, кроме того первого пункта”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Святоугодничество “вилайат” представляет собой “фана” [утрата суфием своего “Я” , всех своих субъективных качеств, исчезновение и утухание всех его ментальных состояний в ходе погружения в созерцание Бога и слияния с Ним в одно] и “бака” [приобретение суфием “вечного” статуса после “утраты” им своего конечного, эмпирического бытия в процессе “фана” и слияния с вечными сущностями в ходе постижения божественных тайн]. И этот “вилайат” (угодничество, святость суфийских шейхов) бывает или обычным, или особым, избранным. Мы подразумеваем под обычным “вилайат” безусловный “вилайат”, а под особым, избранным “вилайат”, — “вилайат Мухаммадийа” [то есть святость пророка Мухаммада, который в высшей степени угоден Аллаху], и обладатель этого избранного “вилайат” [пророк Мухаммад] заслуживает самых лучших благословений и приветствий от Бога. Состояние “фана” в этом “вилайат” – самое совершенное, а состояние “бака” — самое полное. И кожа человека, если он сподобится такой великой щедрости от Бога, смягчится для повиновения Ему, его грудь раскроется для ислама, его душа “нафс” успокоится и доверится своему Господину [Аллаху], а ее [души] Господин будет доволен ею и исцелит его сердце для возвращения к Нему [в Судный день]. Душа такого человека освободится от всего [мирского] для обнаружения качеств божественной природы [“Лахут”] и божественная тайна узрит ее [эту душу], одновременно наблюдая все события и происшествия в мире. Находясь на таком месте, такой человек удостоится чести увидеть сверкающие, как молния, проявления сущности Бога и он втайне изумится совершенству очищения и снятия [“таназзух”] всего наносного и преходящего с божественной сущности, Его святости и величию. Этот человек скрытом образом соединится с Богом такой связью, которую невозможно объяснить примером и описать с помощью “как”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Препятствием, мешающим суфию быстро дойти до Бога, является впечатлительность некоторых суфиев — “саликун”, идущих по этому высокому пути-“тарикату” Накшбандийа, и их страстность, возбуждение, проявляющиеся в виде услады и сладостности, которые есть преддверие состояния “джазба” (неконтролируемого влечения к Богу, экстаза); хотя начало их движения находится в мире божественных повелений “алем аль-амр”, но этот “алем аль-амр” в них [суфиях- “саликун”, идущих в начале пути] еще слаб по сравнению с миром созданий “алем аль-халк” в них. И эта их слабость не исчезнет, пока не усилится в них мир божественных повелений “алем аль-амр” по сравнению с “алем аль-халк”. В тарикате Накшбандийа средством, которое подходит для излечения от этой слабости, является полное неограниченное право совершенного наставника-“муршида” распоряжаться [в ходе воспитания суфия-мурида]. А в остальных братствах-тариках отдается предпочтение воспитанию [“очищению”] души, упорному духовному труду и изнурительным психофизическим упражнениям “риадийат”, [“объездке” плоти] в соответствии с шариатом1 пророка Мухаммада — да снизойдут на него благословение и приветствие Аллаха!
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Знай, что в сущности все беды и несчастья случаются от болезней, вызываемых душой. Когда человек избавится от нее [души], то он избавится от всех болезней и страданий, кроме тех, которые ниспосылает Всевышний [для испытания человека]. И если человек поклонялся идолам, значит, на самом деле, он поклонялся своей душе. “Разве ты не видел того, кто взял своим богом страсть, [ и Аллах сбил его с пути при Своем знании и положил печать на его слух и сердце, а на его зрение положил завесу]” (Коран 45:23). Освободи свою душу и иди! Выход [оставление] из души и прохождение мимо нее стороной — строгая обязанность и необходимость, как и вхождение в душу — тоже обязанность, и погружение в душу — необходимость. Потому что “важд” (экстаз) [вхождение суфия в состояние мистического опьянения] происходит в душе, а не случается вне [снаружи] ее. Внешнее движение отстоит в дальности, а душевное [внутреннее] движение близится в близости. Если там бывает созерцание, то оно происходит в душе. Также и познание и изумление [случаются в душе, а не снаружи]. Вне души нет места для вечности. И беззаботный и легкомысленный человек отсюда понимает “хулул” (воплощение божества в человеке) и “иттихад (слияние человека с Богом) и впадает в опасное заблуждение, так как “хулул” и “иттихад” [понятые в буквальном смысле] — есть “куфр” (неверие, непризнание ислама или отказ от его норм), и вступление в эту область мыслью, без усвоения и упрочения [суфием] “заук” [мистических состояний в ходе реализации интуитивного познания], — “харам” [запрещено, греховно]”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Знай, что степени совершенства [суфия] различаются в соответствии с различием подготовленности и приуготовленности [суфия]. Различие в совершенстве иногда бывает в количественном отношении, иногда в качественном отношении, а иногда и в том, и в другом, вместе. Например, совершенство одного [суфийского шейха] проявляется через явление для него сущности Бога, а совершенство другого — через явление качеств[Бога], наряду с огромной разницей между этими совершенствами и их обладателями. Совершенство одного [шейха] проявляется в сердечной искренности или чистоте духа, а совершенство другого и в том, и в другом и еще в таинственном созерцании. Совершенство третьего и в том, и в другом и в третьем, и еще в изумлении, причиной которого является Скрытый, Таинственный [Бог]. Совершенство четвертого проявляется во всех четырех перечисленных вещах и в соединении, относящемcя к самому таинственному. Это — милость Аллаха, которую Он оказывает тому, кому пожелает. Достигнутое совершенство любой степени будет из вышеупомянутых степеней и достоинств. Что касается обратного движения или устойчивости и неподвижности в этом вместилище, то первое — это место совершенствования, наставничества и возвращения от Господа Бога к людям для призыва [к истинной вере]; второе — место проявления суфием крайнего усердия и уединения от людей”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Знай, что божественное излияние Всевышнего Бога постоянно для Его избранных [суфиев и пророков] и для простых смертных, без разницы, было ли излияние Его благодати в виде богатств, потомства или в виде дара к руководству и наставлению на верный путь, и без различия — [для избранных или для простых людей]. На самом деле различие это возникло и усилилось из-за принятия [Им своего раба] и отсутствия принятия. “Поистине, Аллах их не обижал, но они сами себя обижают” (Коран 3:117). Солнце освещает и одежду и белильщика тканей одинаковым светом, и делает лицо белильщика черным [темным], а одежду делает белым. Отсутствие принятия [человеком] этого [излияния Бога] — по причине его отказа от Всевышнего Господа Бога. Ибо предстоящий раб подступает к Нему, как передал пророк Мухаммад — да благословит Его Аллах и приветствует! — в хадисе — “кудси” слова Господа Бога: “Кто приблизится ко мне на расстояние пяди, Я приближусь к нему на локоть”. А отворачивающийся отказывается от Него, как сказал про это пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует!-: “Он [отворачивающийся] от Бога отказывается, и Аллах, соответственно, тоже отказывается от него”. Всевышний Бог говорит: “Вспомните Меня, Я вспомню вас”. (Коран 2:152). “Забыли они Аллаха, и забыл Аллах про них” (Коран 9 : 67). В одном хадисе пророка Мухаммада говорится, что Он сказал: “Воистину, это — ваши деяния, и Я учту их для вас без добавления и убавления. По делам вашим да будете судимы! Кто найдет благо, пусть возблагодарит Аллаха. А тот, кто найдет иное, — пусть не порицает и не упрекает никого, кроме себя самого”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “Избавление от сердечной болезни в этот удобный легкий момент при помощи многочисленного зикра [славословия Аллаха] — наиважнейшая задача, и лечение душевного недуга за этот короткий срок — одно из самых больших намерений и задач. От пораженного мирскими соблазнами сердца нельзя ожидать добра. Там [у Бога] не принимают, кроме только как чистое сердце и искренний дух. А мы здесь [в миру] постоянно заняты приобретением причин, приводящих к поражению сердца и духа недугами и болезнями. Увы, увы! “Поистине, Аллах их не обижал, но они сами себя обижают” (Коран 3:117).
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Знай, что святость (“вилайат”) шейхов обозначает “фана” и “бака”, а “хауарик” [чудеса, демонстрируемые шейхами] с необходимостью вытекают из нее [святости]. Но не всякий, у которого больше чудес, обладает более полной и совершенной святостью, скорее, наоборот, количество чудес и необыкновенных явлений, проявляемых другим шейхом, бывает меньше, но его святость полнее и совершеннее. Размер многочисленности чудес заключается в двух вещах, суть которых состоит в том, что, во-первых, подъема во время восхождения будет больше, во-вторых, спуска во время опускания будет меньше, а самая основная причина в многочисленности проявления чудес —это незначительность опускания, каким бы ни было восхождение , потому что спускающийся в мир причин [материальный, земной мир], находит вещи и явления связанными причинами и видит действие Причиняющего [Бога] за причинами. А тот, кто не спустился или спустился, но не достиг причин, — имеет ограниченный [недостаточный] взгляд на Причиняющего причины, и причины поднялись [на недосягаемую высоту] от его взгляда. Господь Бог, Истина, — как велик Он! — обращается с каждым сообразно его мнению и свершает дело и того, кто видит причины [вкупе] с [высшими] причинами, и того, кто рассматривает причины в мире без [высших] причин. В хадисе — “кудси” Всевышний Господь говорит: “Я нахожусь в мысли Моего раба обо Мне”. Долго меня занимала мысль: “В чем причина возникновения чудес, которые являлись из рук шейха Абдул Кадира [аль-Джилани] — да будет Аллах им доволен! — и которые не были совершены многими его предшественниками из совершенных “аулия”?” -, пока Всевышний Аллах не раскрыл мне эту тайну. Она заключалась в том, что его вознесение [к Нему] было выше вознесения большинства “аулия”, а что касается его спуска вниз, то его снисхождение вниз совершалось в место духа, которое выше мира причин [материального, земного мира]. О том, что соответствует этому месту, сообщается в рассказе о Хасане аль-Басри — да будет Аллах доволен им! Однажды он стоял на берегу реки, ожидая лодку. Пришел Хабиб аль-Аджали — да будет Аллах доволен им! — и обнаружил стоящего Хасана аль-Басри. Он спросил его: “Ты что ожидаешь?” Тот ответил: “Жду лодку”. Хабиб сказал: “Какая нужда [может быть у тебя] в лодке? Ведь ты обладаешь “якин” [достоверным знанием]”. Хасан сказал ему: “А ты обладаешь знанием “гилм” . Затем Хабиб пошел по воде, а Хасан остался на берегу, пока не сел в лодку. И когда Хасан спускался в мир причин, с ним обращались, используя эти причины. А Хабиб не спустился и с ним обращались без причин этого мира. Преимущество оказалось за Хасаном, ведь он — обладатель знания, которое составил из “гилм-якин” (достоверного знания) и “айн-якин” (сущности достоверного знания) и познал вещи такими, какие они есть на самом деле. По существу дела, сила сделалась скрытой за мудростью. Хабиб аль-Аджали —обладатель [мистического] опьянения, он обрел “якин” [достоверное, истинное знание] при помощи Подлинной истины [Бога], без необходимости обращения к рассмотрению причин мира. Такое видение [мира] не содержит в себе соответствия и согласия с действительностью [эмпирического мира], даже если причины вызывают [из них вытекают] следствия и явления. Что касается существа дела совершенствования и наставничества, то оно находится в обратном порядке способу проявления необычных чудес [являемых шейхами]. Чем чаще в положении наставничества будет совершаться схождение [шейха в мир причин], тем совершеннее будет способность [шейха] к наставничеству, потому что необходимо достижение соответствия между наставником [“муршидом”] и наставляемым [“мустаршидом”], учеником, а это связано с схождением [шейха в мир, его учетом причин и следствий земного мира, где обретаются ученики, несовершенные, простые смертные]. И знай, что насколько было вознесение выше, настолько и схождение будет как можно ниже. Поэтому возвышение нашего пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — выше и возвышеннее возвышения всех пророков — да будет мир над ними! Схождение [пророка Мухаммада в этот мир] было сильнее схождения их всех, и его призыв [к истинной вере] был полнее и совершеннее, поэтому Бог послал его в мир посланником ко всем народам на все времена, ибо он [пророк Мухаммад] по причине предельного схождения добился согласия [признания] у всех. Путь благословения через него стал самым совершенным, и возможно, что польза этого пути достигается от тех, которые находятся на середине этого пути, в большей степени , чем от тех, которые достигли конца этого пути и возвратятся, потому что отношение и связь стоящего в середине пути к начинающему идти по пути [к Богу] — теснее и ближе.
Обилие или незначительность пользы и благой вести [на этом пути] имеет своей основой схождение и возвращение [после прохождения пути к Богу через возвышение], а не просто окончание [прохождения пути — “тарика” к Богу] и его отсутствие. Вот тут заключается тонкость и она состоит в том, что знание самого “вали” [святого шейха] о свой святости “вилайат” не есть обязательное условие святости. Также известно, что знание “вали” (святого шейха) о своих чудесах и необыкновенных явлениях [совершаемых им] тоже не является условием для его святости. Возможно, что люди лицезрят множество чудес, являемых им, а он сам не знает об этих чудесах. Наш шейх — да будет свята его могила! — говорил: “Удивительно, что люди идут ко мне со всех сторон света и некоторые из них говорят, что видели меня в Мекке, а некоторые говорят, что видели меня в Багдаде, и предъявляют претензии на дружбу со мной. А истина состоит в том, что я не выходил из дома и все это [что они говорят] — клевета и измышление”.
Шейх Ахмад Сирхинди – да будет свята его могила! — говорил: “В одном благородном высказывании [“хадис-ш’ариф”] пророка Мухаммада сказано: “Ученые — (“улема”) — наследники пророков и знание, которые оставили пророки, состоит из двух видов — из знания божественных заповедей и знания божественных тайн. Настоящий наследник пророков тот, кто обладает долей из обоих видов знаний. А тот, кто имеет знания только одного вида, тот — не наследник пророков, так как настоящий наследник обладает долей из всех видов наследства завещателя, а не из одного вида, без доли из остальных видов. Тот, кто имеет долю из одного вида наследства, входит в число ведущих тяжбу должников и кредиторов, доля которых крепко увязана с их правами [и не видно конца этой тяжбе]”. Также в одном “хадисе-ш’ариф” говорится: “Ученые моей [мусульманской] общины подобны пророкам из сынов Израиля”. Слово “улема” [ученые] подразумевает ученых-наследников, а не кредиторов, которые взяли долю из какой-то части наследства. Настоящий наследник становится таковым посредством близости и родства. Обычно говорят, что наследник — словно завещатель, в отличие от кредитора, и он лишен этой зависимости [должника от кредитора]. Тот, кто не наследник, не будет ученым, разве что мы сочтем его знание знанием одного вида и скажем, что он — ученый, обладающий знанием законов [знанием шариата, регулирующего жизнь людей в этом мире]. Абсолютный, подлинный ученый тот, который является наследником и которому в удел достались большие знания обоих видов. Большинство людей думают, что знание [божественных тайн] представляет собой знание единства бытия [Бога и его созданий], засвидетельствования [созерцания] единства в многообразии, усмотрения многообразия [множественности] в едином, имея в виду познание [Бога], охватывающее все существующее, поток бытия, близость и заботу Всевышнего Аллаха, направляющего на раскрытый и освидетельствованный Им путь обладателей мистических состояний — “ахвал”. Нет! Эти знания и познания совсем не являются знаниями сокровенных тайн. Эти знания достойны и подходящи положению [уровню] пророчества. Ведь познания [суфийских шейхов] основаны на “опьянении времени” [момент неожиданного осенения суфия откровениями] и одолении [суфия] мистическим состоянием — “халь”, делающим невозможным поступление [к суфию] знания пророков, — мир им и благословение от Аллаха! — все равно, знания ли заповедей Божьих или знания тайн [знаний посюстороннего мира или знаний потустороннего мира]. Все знание [пророков] — из небесных скрижалей [из священных книг], оно чистое и не смешано даже на понюшку с чем-то из “опьянения” [мистического знания суфиев]. Напротив, познание [суфиев] — из сокровенных тайн святости — “вилайат” для тех, которые являются большими знатоками в мистическом “опьянении” [то есть суфиями], — а не из тайн пророчества. И даже если пророки — да будет над ними мир! — обладают святостью — “вилайат”, то все же законы и заповеди такой святости не обладают самостоятельностью, слабы и ничтожны рядом с заповедями пророчества”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Знай, что по каждому вопросу есть расхождения и разногласия между учеными-богословами и суфиями. Если ты внимательно поразмыслишь и посмотришь [в суть дела], то обнаружишь, что истина на стороне ученых. Секрет этого заключается в том, что взор ученых, благодаря их следованию пророкам — благословение Аллаха и Его приветствие им! — проникает в суть совершенств пророчества и его знаний, а взор суфиев ограничен в рамках совершенств святости — “вилайат” и ее познаний и знания, взятые из ниши [сферы] пророчества, безусловно, истиннее знаний, взятых с уровня святости [шейхов]”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Знай, что “сама‘” [“блаженное слушание”] и “важд” (экстаз) дают пользу всем тем, кто отмечен способностью испытывать в себе изменения мистических состояний — “ахвал” и “аукат” [моментов внезапного осенения суфиев откровениями свыше]. Временами они присутствуют [в этом мире], временами они отсутствуют [погружаются в сокровенный, тайный мир], временами теряют [благодать мистического опьянения “ахвал”] и временами впадают в “важд” (экстаз, состояние наития). Они — обладатели “сердец” [источников истинного познания] в “макаме” [в достигнутом состоянии] лицезрения явления Бога через Свои качества. И они переходят из одного Его качества к другому, от одного Его эпитета — имени — к другому. Изменчивость состояний “ахвал” сводит на нет “вакт” (момент осенения суфиев откровениями) их “макама”-“стоянки”. По существу, постоянство состояния — “халь” для них немыслимо и непрерывность их “вакта” (времени внезапного осенения суфиев откровениями) — невозможна. Поэтому они какое-то время пребывают в “кабд” (состоянии страха перед Богом и смирении) и какое-то время в состоянии “баст” (радостном состоянии сердца суфия от его направленности к Богу). Они — дети “вакт”, побежденные [охватившими их “ахвал”], обладатели “ахвал” и подчиненные [требованиями пути к Богу], иногда возносятся, иногда сходят вниз.
Что касается обладателей сущностных богопроявлений “таджаллийат затийа” [тех, которые сердцами узрели проявления сущности Бога], освободивших целиком “макам” — “стоянку” сердца, достигших апогея [в вознесении к Богу], освободившихся от рабства “халя” и дошедших к Тому, кто изменяет “халь”, — то они не испытывают нужды в “сама‘” и “важд”. Их “вакт” — постоянный, а “халь” — вечный. Скорее, нет у них “вакта” и нет “халя” — они отцы “времен” — “аукат” (непредсказуемых моментов осенения суфиев откровениями) и обладатели твердости. Они — достигшие [конца на пути к Богу], и нет для них, в действительности, возвращения [назад по пути — “тарика”] и, безусловно, нет для них утраты [из сокровенных тайн]. Для того, кто не знает потерь, нет и “важд” [обретения]”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — говорил: “О, брат! Глава этого тарика [Накшбандийа] и суннитской цепи этой духовной преемственности — великий Абу Бакр ас-Сиддик, который самый лучший представитель человечества после пророков — да будет Аллах доволен ими! Исходя из такого признания, великие шейхи Накшбандийа сказали: “Наша духовная преемственность выше всех линий духовных преемственностей [других тарикатов]”. Это потому, что их духовная преемственность [шейхов Накшбандийа] обозначает избранное присутствие — “худур” [у Бога], и их духовная преемственность и присутствие — “худур” — в духовной связи и отношении с Абу Бакром ас- Сиддиком и с его “худур”, которые выше всех духовных преемственностей и “худур” [других тарикатов]. Одна из особенностей этого высокого тарика состоит в том, что конец этого пути — “тарика” содержится в его начале. Шейх Бахаутдин Накшбанд — да будет свята его могила! — сказал: “Мы поместили конец [мистического пути] в начало пути”. Ибо было сказано: “Если конец [пути] других содержится в начале пути, значит это будет их концом. Если концом пути других будет прибытие [“вусул”] к Богу [постижение суфием божественных тайн], то куда будет направлено их движение от Бога [Истины]?” Ответ состоит в том, что конец пути — “тарика” этой высокой [избранной] общины [суфиев] облегчает “васл гурьян” (абсолютное единение суфиев с божественными сущностями), признак достижения которого есть отчаяние от достижения требуемого, взыскуемого. Пойми, что наша речь — символическое указание, смысл которого никто не постигает, кроме немногих из избранных, скорее, избранных из избранных. Признак этого великого счастья был упомянут потому, что одна группа этой общины, рассказывая о конечном пункте этого мистического пути, представляет этот конец так, что он и есть “васл гурьян” (абсолютное, чистое соединение суфия с божественным). Другая группа полагает, что конец на этом пути — отчаяние от достижения суфием взыскуемого, своей цели [единства с божественным миром тайн]. И если им предстанет вместе и “васл гурьян” и отчаяние, то они едва ли не начинают считать это единством противоречащих друг другу вещей, а это невозможно. Те, кто притязают на “васл”, говорят, что отчаяние — это отречение [от смысла прохождения по пути — “тарикату”], а те, кто притязают на отчаяние, говорят, что “васл” — это сущность “фасл” [состояния суфия после обретения “васл” и которое характеризуется ясностью сознания]. Все это — признак отсутствия “вусул” [достижения] той высокой “стоянки — макам”. Вполне возможным в объяснении этого расхождения является то, что к ним вовнутрь блеснул луч этой высокой “макам — стоянки” и одна группа из них представила ее для себя как “васл”, а другая вообразила, что она — отчаяние. И это расхождение [во взглядах] проистекает из разницы их подготовленности. И подготовка сторонников “васл” соответствует [требованиям], и подготовка сторонников отчаяния согласуется [с задачей суфиев на пути к Богу]. С точки зрения ничтожного [то есть, шейха Ахмада Сирхинди], подготовка сторонников отчаяния лучше подготовки сторонников “васл”, даже если тут “васл” и отчаяние — вещи взаимно необходимые. Из этого вытекает ответ на второе возражение, и ответ заключается в том, что абсолютный “васл-мутлак” — одно дело, чистый “васл гурьян” — совершенно другое дело, и между ними большая разница. Под “васл гурьян” мы подразумеваем приподымание [снятие] всех завес “худжуб” . Когда будет находиться [перед взором] самая великая прочная завеса, необходимо, чтобы происходили различные проявления божественного и Богоманифестации в полноте и совершенстве, независимо от того, были ли эти манифестации и проявления божественного в зеркалах возможности [в потенции] или в необходимых явлениях [в актуальности]. И возможность, и актуальность [божественной природы] – за теми же самыми завесами, даже если и существует между возможными и действительными Богоявлениями разница в достоинстве и положении. Но это уже другое дело, находящееся вне поля рассмотрения начинающего суфия — “талиба”. Если будет сказано, что из вышеприведенного объяснения с необходимостью следует вывод, что для божественных манифестаций наступит конец, [а шейхи тарика ясно высказались, что этим проявлениям божественного нет конца], ответом на это будет то, что Богоявлениям, манифестациям божественного нет конца, когда происходит движение [суфия] от одних имен и качеств Бога к другим с остановками и подробным рассмотрением каждого из них. В этом отношении не удается с легкостью достичь присутствия у имен Бога, не достигается чистый “васл”. Прибытие к чистому “васл” [достижение единения, связи суфия с именами Бога] заключено в едином сплаве [“свертывании”] имен и качеств Бога, постигаемых путем явления красоты этих имен и качеств [в едином миге внезапного озарения]. Вот в это время для божественных манифестаций и проявлений наступит окончание, конец. И если будет сказано, что также имеются явления божественной сущности и, что уже говорилось, что им не будет конца, и как же вы можете говорить, что им наступит конец и т.п., то ответ состоит в том, что явления божественной сущности не бывают без наблюдения и надзора за событиями и значениями [событий и явлений], так как явления божественного не бывают без этого внимательного наблюдения за ними. Дело, к объяснению которого мы приступили, находится вне и за манифестациями Его качеств или Его сущности, так как в этой области невозможно осуществление любого проявления божественного, потому что проявления божественного представляют собой явления чего-то на втором, третьем или четвертом уровнях [бытия] и так далее, как пожелает Аллах. И тут целиком все уровни падают и расстояние до них [явлений божественного ] сокращается и сходит полностью на нет. И если будет сказано, что те Богоявления во всех их видах представляют явления Его сущности, то ответом на это будет то, что те явления божественного, вместе с наблюдением в них дополнительных смыслов для Сущности,- есть явления божественных качеств, а если без наблюдения и фиксации дополнительных смыслов для Сущности Бога, то это — явления божественной Сущности. Поэтому [шейхи] говорили, что явление единства [Бога], которое есть первое определение [ограничение] Бога, и явление божественной сущности не являются дополнением к Его сущности. Место нашей цели — присутствие у Сущности, вместе и наряду с которой невозможно наблюдение [суфием] смыслов вообще, без разницы, были ли эти смыслы дополнительными, излишними, или нет, так как смыслы [имен, качеств Бога] уже слились в одно [свернулись] в ходе соединения сущности Бога в единственном акте, [в краткий миг озарения сознания суфия] и этим облегчается достижение сущности [Бога]. Необходимо знать, что “васл” [единение суфия с познаваемым] в этой области похоже на предмет желания или поиска без задавания вопроса “как?” и “каков он?” Также этот “васл” не является общеизвестным явлением, ибо это не приличествует природе Всевышнего и Священного Господа Бога. Нет пути для задающего вопрос “как?” к Тому, природа которого “Не как”. Дары Царя могут нести только Его средства передвижения. Ни один из шейхов “тарика” не говорил о конце этого пути — “тарика”, напротив, они говорили о его начале. И если его начало содержится в его конце, то следует, чтобы конец этого пути соответствовал его началу. Вот с раскрытием начала этого пути и отличился сей бедный и ничтожный [то есть шейх Ахмад Сирхинди], слава и хвала Аллаху за это — как Он велик и славен! О, брат! Достигающие конца [пути к Богу] из этого тарика Накшбандийа и других тарикатов столь малочисленны, что если ты посчитаешь их число, то даже самые близкие [к присутствию у Бога] едва ли не выпадут из числа достигших, не говоря уже о самых далеких [суфиях от присутствия у Бога],и ты чуть не откажешь всем в возможности достижения конца пути. Приобретение этого совершенства и достижение конца концов [на этом пути] совершаются только благодаря благодати следования пророку Мухаммаду — да благословит его Аллах и приветствует!”
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — в разъяснении разницы между близостью сподвижников пророка Мухаммада [к миру божественного] и близостью “аулия” (суфийских шейхов) [к тому же миру божественного] и места возникновения этих двух видов близости — “курб” сказал следующее: “Знайте, что “курб” (близость), связанная с “фана” [отстранением суфия от мира, его исчезновением, стиранием, схождением на нет], с “бака” [возвращением суфия после “фана” в состояние вечности], с “сулук” [движением по пути к Богу], с “джазба” [экстатическим влечением к Богу], есть “курб”, которой удостоились “аулия” этой [мусульманской] общины. “Курб” [близость к Богу], которая была дарована благородным сподвижникам пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!— есть “курб” пророчества, которая досталась им благодаря следованию пророку и наследованию от него. В этой “курб” [близости к Богу] нет “фана”, “бака”, как нет “сулук” и “джазба”. Эта близость — “курб” — лучше и выше “курб” святости — “вилайат” [шейхов] на несколько уровней, ведь “курб” сподвижников пророка — подлинная близость “курб”, и эта близость не перестает существовать. Между этими двумя видами “курб” — огромная разница. Не всякий человек понимает тонкости в этом деле. Возможно, что в ошибочном понимании сути этого дела сошлись и избранные, и простые смертные.
Да! Если произойдет продвижение или вознесение к вершинам совершенств “курб” пророчества с помощью “курб” святости — “вилайат” [шейхов], то обязательно требуется “фана”, “бака”, “джазба” и “сулук”, ибо эти перечисленные “стоянки” — и есть близость “курб” и ее принципы. Но если для кого-то реализовалась близость “курб” пророческого типа, то он не нуждается, находясь в ней, в упомянутых “макаматах”. Сподвижники пророка Мухаммеда шли широкой дорогой близости “курб” пророчества, в которой отсутствует зависимость от тех “макамат”. И этот “факир” [ничтожный, бедный суфий — то есть шейх Ахмад Сирхинди] написал в своих трактатах, что “мое обращение и общение [с Богом] — за и вне “сулук”, “джазба”, за и вне “таджаллийат” и “зухурат” [явлений божественных качеств и имен сердцу суфия]”. Этим подразумевается эта близость “курб” [без “макаматов”]. И слава Аллаху, который наставил нас на верный путь ради этого. И мы бы не могли найти верный путь, если бы Аллах не направил нас по верному пути. “Пришли посланцы Господа нашего с истиной” (Коран 7:43)”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Знай, что “ма‘ариф” [знания сокровенных тайн], которые соответствуют уровню “макама” святости “вилайат” — это “шатахат” суфийских шейхов, и знания, сообщающие о “таухид” [единстве Бога] и “иттихад” [единении суфия и Бога], которые свободно от какого-либо ограничения и направления, указывают на “курб” и “магия” [“вместе с Богом”], что дает почувствовать сопричастность с Вечным и отражением этого Вечного в мире, упрочивает “шухуд” [созерцание божественного] и “мушахада” [состояние контроля суфия за Божеством в каждый миг]. Одним словом, “ма‘ариф” шейхов — “аулия” — “Фусус [аль-хикам]” и “Футухат аль-маккийа” , а “ма‘ариф” пророков— Священная книга и сунна. Святость “аулия” сообщает о близости — “курб” Всевышнего Бога, а святость пророков сообщает о близости Всевышнего Бога. Святость “аулия” указывает на “шухуд”, а святость пророков укрепляет неосознанную связь “как” [раба с Богом]. Святость “аулия” не знает близость близости (“акрабийа”) и невежества, — что оно есть [невежество]. Святость пророков, вместе с наличием близости, знает близость “курб” посредством дали (“бугд”) и созерцания самого мира сокровенных тайн “гайба”.
Шейх Ахмад Сирхинди — да будет свята его могила! — сказал: “Знай, что в действительности “шариат” и “хакикат” едины, нет между ними разницы и отличия, кроме как в сжатости и подробности в изложении. Шариат — сжатость [в изложении истин], а хакикат — подробность [в изложении истин]: 1) при помощи дедукции и “кашф” [интуитивного познания], где шариат — дедукция, а хакикат — “кашф”; 2) при помощи “гайб” и “шахадат”, где шариат – “гайб” [вера в невидимое — в Бога, ангелов, потусторонний мир], ахакикат — “шахадат” [засвидетельствование, созерцание суфием божественных тайн через наитие и экстаз]; 3) при помощи “тагаммул” и его отсутствия, где шариат — “тагаммул” [искусственность, деланность, например, в обрядах] и “такаллуф” [церемонность, вычурность], хакикат — в нем нет “тагаммул” и нет “такаллуф”; 4) законы, заповеди и знания, которые установились и разъяснены согласно шариату, сами становятся ясными и очевидными после их укрепления “хакикатом” “хак аль-якин” [истиной исчезновения раба в качествах Бога, и вечного его пребывания “бака” посредством мистического состояния и знания], раскрываются с подробностями и являются из неизвестного, тайного, сокровенного к “шахадату”.Тогда исчезнет и сойдет на нет все наносное, искусственное, благодаря ясному и очевидному знанию. Признак достижения “хакиката хак аль-якин” [абсолютная истина, достигаемая в ходе сливания качеств раба и качеств Бога в одно и погружения раба, то есть суфия, в подобное состояние на неопределенно долгое время] — согласование знаний и методов познания “хакикат” со знаниями шариата. Пока сохраняется разногласие между “хакикатом” и “шариатом” хотя бы на толщину мелкого волоска, — это является признаком отсутствия достижения “хакиката”. Всякое расхождение с шариатом идет только от шейхов “тарикатов”. Расхождение имеет своим основанием “сукр аль-Вакт” [“опьянение суфия “временем” — моментом снисхождения на него свыше откровений], которое случается только во время продвижения по суфийскому пути — “тарик”. Все достигнутое на этом пути конца концов — в ясности сознания, а “вакт” [момент осенения суфия откровениями] подчинен им, а “халь” и “макам” соответствуют их совершенству. Поверь, что расхождение с шариатом — признак отсутствия достижения “хакиката”, а то, что в высказываниях некоторых суфийских шейхов говорится, что “шариат” — скорлупа, кожура, а “хакикат” — сердцевина, ядро, мякоть [суть, содержание, сущность]”, — и если даже эти слова и сообщают об отсутствии правдивости и правильности у сказавшего подобное, то все же может быть, что этими словами хотели сказать, что целое по отношению к раздельному [сумма по отношению к составляющим частям] подобно тому же, как скорлупа по отношению к сердцевине, ядру, и что дедукция в отношении “кашф” [интуитивного познания] — как скорлупа в отношении ядра. Но величайшие шейхи, обладатели совершеннейших “ахвал” не допускали даже возможности высказывать подобные беспочвенные выражения и не разделяли [шариат и хакикат] по-иному, кроме как тем способом, о котором мы упомянули выше. Шейха Бахаутдина Накшбанда — да будет свята его могила! — спросили: “В чем цель движения и прохождения [суфия по пути — “тарик”]?” Он ответил: “Чтобы цельное, сжатое познание “ма‘рифа” [суфиев] стало подробным [аналитическим], “истидлалийан” [дедуктивным] и “кашфийан” [интуитивным] познанием. Аллах — как велик Он! — одарил нас твердостью и “истикамат” [правильностью, правдивостью], основанных знанием и делом на шариате”.
Сочинения шейха Ахмада Сирхинди: “Аль-хафилату кафилатун ли нашри ау’арифи ма‘арифи валь-бурханату аля азамати машарибихи” [Дарующий — поручитель для распространения даров божественного познания и доказывание даров божественных источников] — лучшее из его святых произведений, написанное на персидском языке и состоящее из двух больших томов. Ему предшествуют [хронологически]: указатель, трактат “Рисалат тахлилийатун” [Славословие Аллаха], трактат “Асбаб ан-нубувва”, трактат “Аль-мабдаун валь-мигад валь-мукашафат аль-гайбийа ва адаб аль-муридин валь-ма‘ариф аль-ладунийа”, где он разъясняет свои “ахвал” и особые “макамат”, трактат, посвященный опровержению шиизма, комментарии к “Ау’ариф аль-ма‘ариф” Шихаб ад-дина Абу Нафса ас- Сухраварди и комментарии к “Рубагийат” Абдула Баки, и многое другое. Если кто жаждет величия в искомом им предмете [пути к Богу], то пусть обратится к этим книгам, поскольку он найдет в них то, чему поклоняются сердца. Он умер — да будет Аллах доволен им! — 17 числа месяца Сафар в 1034 году хиджры (в 1624 г.х.э.) в возрасте шестидесяти трех лет и похоронен в городе Сихринди. У него было много совершенных “хулафа” — преемников. Самым совершенным из них, к которому перешла благодатная тайна этой духовной преемственности “Мухаммадийа” был
Наш сеййид, шейх Мухаммад Ма‘сум — да будет свята его могила!
Он — крепчайшая связь ислама и образец богобоязненности и набожности. Он — объединитель “шариата” и “хакиката” [мусульманского закона и суфийской мудрости], отделитель заблуждения от верного направления. Он — муршид всем наследным муршидам, который наставлял предписаниями религии [“фард”] и аргументами. Он — обновитель обновления.
Он родился — да будет свята его могила! — в 1007 году хиджры ( в 1598 г. х.э.) и был вскормлен знанием “гирфан” [боговдохновенное суфийское знание] своего отца, подымавшего ввысь дело [братства], пока не стал сведущим и знатоком в знаниях избранных “хавасс” и в избранных [эзотерических] знаниях, от пользы которых всеобщность [универсальность] искренности [служения Богу] становится необходимой, как и искренность во всем. Шейх Мухаммад Ма‘сум после смерти своего отца Ахмада Сирхинди, “Обновителя второго тысячелетия”, занял место наставничества и оказания помощи рабам Божьим, будучи в возрасте 21 года. Его слава разнеслась по всем странам, а его благодать напоила, как дождь, все земли света. Духи [святых] стали совершать паломничество к оберегаемому месту его святейшества и его призыв к единству божественных имен проник в умы людей. Души правоверных встали на Арафате [гора возле Мекки] его всеоберегающего знания “гирфан” в “ихраме” [одеяние паломника, символ отречения от нечистот мирского], защищенные ото всего, кроме его отречения [от суетного], и освободились [от “ихрама”], сбросив “ихрам” и оставив все тяготы и препятствия земных обстоятельств и сует в Мина [место возле Мекки, район паломничества] его “ихсана” [истовости, чистосердечия], черпая в изобилии во время обхождения его Каабы из обилия даров. Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — в возрасте трех лет отказывался кормиться грудью матери в месяц поста Рамазан и говорил о единстве Бога. Он стал говорить: “Я — Земля”, “Я — небо”, “Я — то-то и то-то…”, “Это — стена” и даже “Эти деревья — истина”. Он выучил наизусть Коран за три месяца, занимался изучением наук и подготовкой к суфийскому пути — “тарик”, и достигнув в них высокого уровня совершенства в 17 лет, приступил к наставничеству и воспитанию суфиев-учеников со всем своим совершенством, правильностью, предельной набожностью и богобоязненностью, следованием чистоте духовной преемственности, с твердостью, решимостью и с избежанием еретических новшеств и попустительства вредным новшествам. Его отец — да будет Аллах доволен ими! — подтвердил о высочайшем уровне подготовки своего сына [к пути — “тарик”], когда Мухаммад был еще маленьким ребенком, и сказал: “Прибытие Мухаммада Ма‘сума [в этот мир] — это огромная благодать, и действительно, после его рождения я удостоился чести служить шейху [то есть, сеййиду Мухаммаду аль- Баки — да будет свята его могила!] и усвоил эти знания и дары [суфийского] “ма‘ариф”. Шейх Мухаммад аль- Баки был из “влюбленных” [рабов Аллаха] и приуготовленным к “вилайат” [святости]”. Он еще сказал: “Предназначение Мухаммада Ма‘сума — в усвоении духовной преемственности от меня, как предназначение комментатора “Викайат” . Этот труд написал его дед, а он [Мухаммад Ма‘сум] с легкостью заучивал этот трактат.
Однажды шейх Мухаммад Ма‘сум сказал своему отцу, шейху Ахмаду Сирхинди — да будут святы их могилы! — “Я увидел себя как свет, пульсирующий в каждой пылинке мира, а мир освещался моим светом как солнцем”. Шейх Ахмад Сирхинди ответил: “О, мой сын! Ты станешь “кутб” [полюсом] своего времени. Запомни это!” Он однажды сказал сыну: “Для тебя есть удел из приобщенности [к Богу], ведь в твоем характере содержится какая-то доля характера “Величайшего возлюбленного [Бога]”, пророка Мухаммада — да благословит Аллах и приветствует его! И эта сущностная любовь [Бога к тебе] — от характера пророка Мухаммада”. Шейх Ахмад Сирхинди — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Клянусь, это дитя — из когорты истинных мусульман — предшественников, о которых Всевышний Аллах говорит: “Это те, которые будут приближены в садах благодати, — толпа первых и немногих последних” (Коран 56:11 — 14). Он сказал: — да будет Аллах доволен им! — “Дар “Кайумийат” [Вечного, то есть первого в духовной, надвременной иерархии суфийских шейхов], которым я владел, теперь перешел к Мухаммаду Ма‘суму”. Он сказал сыну: “О, мое дитя! Моя связь и мои узы с “джамг” [т.е. со всем миром] существовали по причине моего положения как “Кайумийат” [Вечного шейха], и вот я уже оставил это место, и весь мир созданий устремился к тебе с истовым томлением и любовью. Закончилось мое путешествие! [Завершилась жизнь в этом бренном мире]”.
Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Совершенный ‘ариф (просветленный суфий), полностью владеющий состоянием сущностного “бака” [состояние, следующее за состоянием “фана”, полного растворения суфия в Боге, — но уже с сохранением ясного осознания слияния своих качеств с качеством Вечного Бога], смотрит на свою целокупность, концентрацию в зеркалах мира, в явлениях и вещах всего и сразу, в один миг. Мир состоит из его проявлений и служит подробным истолкованием его сущности. ‘ариф воочию видит свою сущность, протекающую в каждой частице мира, окруженную кружением всеобщности во всех частях мира”.
Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — сказал: “Вечный [шейх]” в этом мире — “халифа” [преемник] Аллаха, Его заместитель, и “актаб”, “аутад”, “абдал” и “афрад” — все они пребывают в тени “Вечного шейха”. Все части мира обращаются к нему. Он — “кибла” [направление в сторону Мекки] их обращения. Знайте об этом в первую очередь! Даже мир свершается благодаря его благородной сущности, потому что все отдельные части мира — проявления имен и качеств Бога [и “‘‘арифа”]. Все имена и качества — акциденции и описания, поэтому необходимо, чтобы для акциденций и описаний была сущность, детерминирующая акциденции и качества. В правилах Господа Бога дарить совершенному [“просветленному”] “‘арифу” божественное знание “ма‘рифат” после долгих столетий как долю из своей священной Сущности, то есть из Всевластия, полной свободы распоряжаться, заключенной в Его сущности”. Аллах лучше знает, что подразумевается под “Кайум” — “Вечный [шейх]”, о котором хотел сказать сеййид Ма‘сум. Надо полагать, “Кайум” — синоним “Инсан камил” [“Совершенный человек”] , ибо это понятие шире понятия “кутб” [“полюс времени”] в смысле “спасение”, а может быть это понятие “инсан камил” совпадает по смыслу с понятием “кутб”, как это следует из слов его отца, шейха Ахмада Сирхинди, когда он сделал радостное предсказание: “Ты станешь “кутб” [“полюсом” времени, верховным суфием своей эпохи]”. Видно с этим связано значение слова “кутб” в его высказывании и слова “актаб” и так далее и тому подобное, везде — во всех высказываниях суфиев о “кутб заман” [“полюс времени, эпохи”], “кутб уарг” [“полюс набожности”], или это специфический термин, передающий смысл “кайумийат” [производное слово от “кайум” — “Вечный”]. Наш сеййид, “Величайший шейх” Ибн Араби — да будет Аллах доволен им! — во второй части своего труда “Футухат маккийа” [“Мекканские откровения”] в ходе рассмотрения “кайумийат” не приводит противоположного суждения. Обратись [читатель] к нему, ибо Ибн Араби — бесподобный, уникальный знаток и авторитет. Автор труда “Кунуз аль-хидаят фи аль-хидаяти аль-халиса” [Сокровище даров правильного пути, построенного на пяти столпах ислама] привел нижеследующее рассуждение шейха Ма‘сума, который — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Вуджуд” [подлинное бытие, “фана”, отключение суфия от внешнего мира и своих субъективных и личностных качеств, утрата своего “Я” в ходе реализации экстатического транса “важд”, то есть “вуджуд” — конечный пункт Пути, где Бог — все и Бог созерцает это все через суфия, а не суфий созерцает Бога], вместе со свойственными ему совершенствами, предназначен задаче и цели Всевышнего Аллаха. И все то, что показывается [становится видимым] в “мумкин” [земных явлениях, не обладающих самодостаточностью] из бытия “вуджуд” — это нечто, предназначенное для извлечения из него пользы Богом для себя, и переданное в целях временного использования для “мумкин”. Сущность “мумкин” — ничто, все что есть в “мумкин” из внешнего проявления, возникло благодаря отражению в “мумкин” совершенств Бога. И этим “мумкин” отличается от всего остального небытия, других видов ничто. “Мумкин” [возможность, явление без самодостаточности], содержащий в себе атрибут небытия, воображает себя совершенным и основой для всего благого, блага и благодеяния, домогается соучастия [в Абсолюте] и независимости, подступает к Божеству и отрекается от своей истинной [не подлинной] природы. И если Бог — как Он велик и преславен! — пожелает по Своей милости приблизить к Себе подготовленного суфия, то Он предоставит ему это знание “ма‘рифат” [о “вуджуд”, “мумкин”, ничто], в результате чего суфий отречется от своей низменной души “нафс” и подступит к Священному Господу Богу, вернет взятые взаймы совершенства на место их подлинного возникновения и очистится от скрытого “ширк” [приписывания Богу сотоварищей] и домогательств к свободе [от Бога]”.
Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — сказал: “Следует знать, что способы погружения в “фана нафс” [отключение суфия от себя, погружение в божественное состояние, подобное нирване] совершенно различные. Редко обладатель превратностей судьбы достигает понимания истины этого, хотя большинство “людей пути” [к Богу]делают догадки и размышляют о смысле “фана”, погружаются в море “фана” во время “муракаба” [самосозерцания], добывают оттуда жемчуг, проявляют чрезмерности во время одоления их “шоук” [томлением к Богу] и любовью к Нему. Немногие из них добиваются освобождения от суетного и успеха в “фана”. Этот успех был обеспечен им благодаря содержанию конца [их пути к Богу] в начале пути и отражению лучей света совершенного шейха — руководителя. Что касается тех, кто достиг полного освобождения [“отлучения” от себя, “фана нафс”] с использованием своих человеческих сил, то таких мало. И если суфий — “салик” [идущий в начале пути к Богу] не постигнет истину “отлучения, освобождения от себя”, то он не достигнет полного успеха из-за слабого сдерживания своей души “нафс”, ведь сдерживание его низменной души “нафс” осуществляет Божественность в ходе повторения слов о единобожии “Ла илаха илля Аллах” [Нет богов, кроме Аллаха]. Это дается ему со стороны подтверждения качества совершенства [Бога], а если со стороны души — то только изредка, причем это дается только путем достижения суфием — саликом” всего лишь некоторых тончайших смыслов божественного или путем недостаточного овладения своей душой “нафс” [следовательно, только приближением к “фана нафс”].
Шейха Ма‘сума — да будет свята его могила! — спросили: “Мешает ли шайтан [дъявол] “салику” этого пути или нет?” Он ответил: “Шейх ‘Абд аль-Халик Гудждувани — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Если суфий — “салик” не дошел до грани “фана нафс”, значит, шайтан нашел к “салику” дорогу во время состояния гнева у суфия. Но суфий — “салик”, который достиг “фана нафс”, не впадает никогда в гнев, скорее, он всегда в состоянии рвения и истовости. Когда суфий в состоянии рвения, шайтан убежит от него”.
Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — разъясняя суть “фана” [отключения суфия от себя, угасания его “Я”], “гадам” [небытия] и разницы между ними, сказал: “Слушайте! Понятие “небытие” [“гадам”], встречается в высказываниях шейхов этой высокой цепи — “силсила” духовной преемственности Накшбандийа, когда они касаются прибытия как откровения бытия [“вуджуд”] божественного имени, которое есть основа и начало приобщения и определения суфия — “‘‘арифа” к его познавательным способностям и познанию через “хиджаб” [завесу, скрывающую сокровенный мир] путем “джазб” [состояния экстатического влечения] и любви. Таким образом, ‘ариф скрыт, находясь рядом с этим “вуджуд” [бытием божественного имени]. Поэтому ‘ариф исчезает, “отлучается” от себя и своих [субъективных, человеческих] качеств и не находит ничего из всего этого. Бытие небытия [“вуджуд гадам”] обозначает достижение подлинного бытия “вуджуд” и закрепления в этом “вуджуд”. Состояние “бака” [“вечности”, наступающей после реализации суфием “фана”, отлучения суфия от себя, — и подобного вечной нирване] вытекает из “гадам” [небытия], и вполне вероятно, что “вуджуд” [подлинное бытие] может обозначать осуществление состояния небытийствования [“гадамийат”], то есть, проявление качества небытийствования, небытия в суфии — “салике” [сумевшего дойти до конца Пути]. И это небытие [“гадам”] и бытие [“вуджуд”] применительно к “джазба” [состояние экстатического, безудержного влечения суфия к Богу, транс, экстаз] можно толковать в смысле “фана” и “бака”. Но для этого проявления “джазба” нет продолжения. Поэтому “фана” и “бака”, основанные на этом проявлении “джазба”, тоже не имеют продолжения и постоянства и не гарантируют для суфия — “салика” возвращение вспять, к его [эмпирическому] низменному человеческому состоянию. Ведь когда достигается явление “джазба”, то бытие суфия — “салика” исчезает. Если же исчезает явление джазба” [транс], то возвращается бытие человеческого состояния “башарийат”. Истинное “фана” означает одоление суфия — “‘‘арифа” искомым “вуджуд” [подлинным бытием Бога]. Тогда ‘ариф [просветленный] находит свои качества и нравственные устои под сенью качеств Бога и Его моральных свойств, так как он все это [свои качества и моральные устои] благоразумно переводит под покровительство Господа Бога и становится свободным от всех зависимостей [от своей бренной человеческой натуры и от суетного мира]. И никакое отношение [к тварному миру и его низменной человеческой природе] не найдет пути к нему вообще. Бытие “фана” означает “бака”, вытекающее из такого изложенного истинного “фана”. В результате ‘ариф по причине своего второго рождения [в результате перехода от небытия “фана” [исчезновения] к “бака” [вечному бытию в Боге]] существует дарованным [Богом] бытием. Это “фана” и это “бака” с необходимостью сопряжены с небытием, и не возвращают суфия к человеческому бытию “башарийат”. В первом случае [неистинное “фана”] речь идет о скрытии суфия — “салика” [внешними завесами из чувственных вещей от Бога], во втором случае [истинное “фана”] речь идет об исчезновении, “угасании”, “затухании” суфия [его “умирании” как личности, растворении его “Я” в божественном и слиянии в одно целое]. Это огромная разница, потому что вытесненное из натуры суфия иногда появляется и проявляет дурные наклонности. Суфий в неистинном “фана” не из числа приуготовленных Богом к призванию и он не имеет отношения к святости. Суфий в состоянии истинного “фана” соответствует требованиям и условию для святости “вилайат”. Очень часто начинающий суфий-“талиб” впадает в запутанное отношение первого [истинного “фана”] и второго [неистинного “фана”] и полагает про себя, что он — “фани” [суфий в состоянии “фана”] в истинном состоянии “фана”, что он — существующее “ничто” [экзистирующий через небытие], считает себя совершенным и не находит разницу между истинным и неистинным “фана”. А это, одним словом, есть прекращение ходьбы “саликун” [идущих по пути к Богу]. В силу этого, такому начинающему суфию-“талибу” с помощью Бога — да возвеличится Его власть! — необходимо найти совершенного шейха-наставника, который сам полностью был воспитан через практику “джазба”, “сулук” и достиг предела в Пути, и чтобы этот шейх освободил суфия-“талиба”, слабого и бессильного, из трудного положения и направил к истинному “фана”.
Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Если суфий — “салик” возвысится из этой “макам” — “стоянки” и прочно укрепится в той “макам” — “стоянке”, в которой он сейчас, и усвоит благонравие и качества [Бога] и достигнет “хак аль-якин” [исчезновение качеств суфия в качествах Бога, обретение абсолютно достоверной истины, как она видится глазами Бога] и возвысится от “фана” к “бака”, то в это время ему раскроется красота ислама, он освободится от изумления, оцепенения, безумной любви и он найдет Бога собой [своей подлинной природой], а не при помощи своей души “нафс” [низменной по своей природе] и знания “гилм” [обычного знания, эмпирического и рационального характера], так как и душа, и обычное знание — суть истлевающие, сходящие на нет явления. Аллах говорит: “Разве тот, кто был мертвым, и Мы оживили его и дали ему свет, с которым он идет среди людей, похож на того, кто идет во мраке и не выходит из него?” (Коран 6:122). В хадисе пророка Мухаммада говорится: “Если кто будет убит Тобой, то я буду “дийа” — выкупом за него”.
Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — сказал: “То, что наблюдается в ходе событий из подслащивания украшением и увенчания лалами и яхонтами, — радостное предзнаменование “бака”. Он сказал — да будет Аллах доволен им! — “Если суфий — “салик” увидит себя окруженным светом и наполненным морями этого света, а наличие каждой части себя частью из частей света, — то возможно это проистекает из “бака”. Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — сказал, касаясь малой святости “вилайат”: “Знай, что основа достижения совершенств малой святости — “муракаба” [самоконтроль суфия в “макаме ихсан”, его знание того, что Аллах знает о всех его движениях] и “зикры” сердцем путем славословия Сущности [Бога], “нафи” и “исбат” [“отрицание и подтверждение”, произнесение слов “Ла илаха илля Аллах”].
Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Совершенное, полное “фана нафс” заключает в себе “фана рух” [“отключение” духа], “фана сирр” [“отключение” тайны], “фана хафи” [скрытое “отключение” суфия от себя] и “фана аль-ахфа” [самое скрытое “отключение” или “исчезновение” суфия от себя, его “самоуничтожение”], потому что “нафс” [душа] — самое высшее из упомянутых тонкостей [“латаиф”], без разницы, до “фана” или после него. Ваш лучший выбор в “джахилийат” [доисламская эпоха] — и в исламе лучший выбор! — если они понимают”.
Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Совершенство “фана нафс” будет достигнуто, если дополнительное небытие “нафс” (души), (которое само есть зеркало для совершенных качеств, которые встретились и соединились со своей подлинной Основой [Богом], в результате чего в суфии — “салике” не осталось ничего, кроме этого дополнительного небытия) соединится [встретится] с абсолютным небытием, и тогда для суфия не остается ничего от него самого — ни его глаз, ни его личностных качеств [то есть, он видит глазами Бога]. И после этого с необходимостью, так прекрасно переданной словами пророка Мухаммада: “Если кто будет убит Тобой, то я буду “дийа” [выкупом] за него”, начнется осуществление для суфия состояния “бака”. Но что касается “великой святости” [“вилайат кубра”], то она еще впереди суфия — “салика”, который после его прохождения на Пути состояний “фана” и “бака”,даже если образ великой святости имеется в малой святости [“вилайат сугра”]. Но истина двух святостей заключена в великой святости и я полагаю, что соединение особого [дополнительного] небытия с абсолютным небытием есть одна из особенностей [характерных черт] великой святости”.
Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — сказал: “Четвертая степень совершенств пророчества состоит в том, что люди Сущности [те, кто сподобился лицезрения Сущности Бога в ее изначальности, в потенции содержащей все атрибуты, качества и свойства] возвышаются, возносятся, отрываются от имен и качеств божественного [отражающихся в образах видимого мира], потому что Любовь Сущности [т. е. Бога] не желает соучастия качеств [в Его любви к этим людям], даже если очень трудно представить отделение Его качеств от Его сущности, и наоборот. Но это возвышение людей от качеств к самой Сущности Бога делается необходимым в силу единения, возникающего у человека с Тем, кого он возлюбил, в результате чего качества [как нечто второстепенное по сравнению с Сущностью Бога] там вообще выпадают из поля зрения. Отделение Сущности [Бога] от Его качеств происходит в состоянии созерцания [“шухуд”] божественного, а любовь вырастает для вышеупомянутого единения [внутри этого созерцания], а не вне. По существу дела, и это совершенство [в единении таких людей с Первосущностью] произрастает из совершенств пророчества и достигается благодаря связи с пророками — мир им! -, следованию им и наследованию последователей пророков избранными. Совершенство пророчества вовсе не достигается само собой для некоторых представителей мусульманской общины – “уммы”, простым следованием и случайным наследием. Этим некоторым следует быть или пророком, или быть вровень с пророком, поскольку достижение совершенств пророчества — не есть просто достижение положения пророчества, как это разъяснил нам шейх, “Обновитель второго тысячелетия” Ахмад Сирхинди — да будет Аллах доволен им!”
Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — сказал: “Пока суфий — “салик” не перестает идти по Пути, он имеет счастливый удел из любви, страсти [к Богу], сладости от этой любви и познания “ма‘рифат”, и долго и много усердствует языком в объяснении сути Богопознания “ма‘рифат”, божественных тайн, упрочения связи со всеобщностью знания Бога, протекания божественного во всех частях мироздания, рассказывает о характере единения с Богом, о Его покровительстве, степенях в суфийской иерархии и еще о многом подобном. Затем, если он возвысится от состояния прибытия в Пути к состоянию еще выше, то он утратит прежний дар речи и от него скроется предыдущее его отношение с земным и с небесным [с Богом]. Он потеряет все то познание “ма‘рифат” и сладость от познания, которые он находил прежде. Если он имеет знание и наслаждение [от этого знания], то это другое дело. Ведь другой, кто не постиг божественное и не вкусил знания сокровенного, считает новое состояние, куда впал суфий — “салик”, состоянием невежества и растерянности. Но это состояние не есть нечто, сравнимое с невежеством и растерянностью, о которых знают и простолюдины, а совершенно другое состояние, и кто не преуспел в усвоении этого состояния, тот не поймет его в совершенстве и полноте. Это состояние невежества таково, что оно имеет преимущество перед знанием в тысячу раз, а страх и растерянность в таком состоянии во много раз превышают “шоук” [страсть, томление] и сладость любви к Богу в первоначальном состоянии. Это как бы похвала чего-либо в виде порицания”.
Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Шухуд” и “мушахада” [созерцание божественного во всех частицах мироздания вместе с отрицанием всего того, что не приличествует и не подобает Его природе] там, где имеются Божья сень [покровительство], постижение и соединение [суфия] с Богом, возникающие от обращения к Сущности божественного. Если же общение с Ним выйдет из-под Его сени и это покровительство останется всего лишь как тень на Пути, а отношения суфия установятся с невидимым, сокровенным миром Невидимого [Бога], то все прежние способы обращения к божественному пойдут прахом, созерцательная вера [“иман шухудийун” — вера в Бога посредством созерцания Его в каждой частице мира] сменится верой в “невидимое” [“иман гайбийун” — вера в Бога посредством простого акта принятия на веру существования Бога, ангелов, того света без личного свидетельствования]. Все, что было из наслаждения, томления и сладости [акт созерцания божественного во всем], сменится горечью, болью и грустью. Пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — тоже постоянно и беспрерывно был связан с грустью и размышлениями. Наслаждение великих шейхов Накшбандийа увязано с покорностью, которая зиждится на поклонении и исполнении обрядов служения Богу. Если другие находят наслаждение от “шухуда” и предаются самоослеплению, питаясь химерами и фантазиями о соединении с божественным, то эти великие шейхи Накшбандийа сквозь пальцы смотрят на “шухуд”, представляют это соединение с божественным как фантазию, пустую мечту и довольствуются “гайб” [верой в невидимый, сокровенный мир Бога, ангелов, рая и ада], который по сравнению с “шухуд” имеет преимущество в тысячу раз, предпочитают крепко держаться за исполнение предписанных обрядов поклонения Богу и считают, что совместное произнесение “такбир” [слов “Аллаху акбар” в начале ежедневных пяти молитв] вместе с имамом на общей молитве лучше “таджаллийат” [богоявлений] и гораздо реальнее явлений “невидимого”, чувства страха, и что взор, направленный на место “суджуд” [земного поклонения, падения ниц во время молитвы] слаще, чем “шухуд” и “мушахада”. А затем, после всего этого, приходит для суфия “макам — стоянка” на Пути. Это происходит не в результате специального труда и не из-за уверования в приход этой “макам — стоянки”. Возвышение суфия к более высокой “макам — стоянке” на Пути происходит единственно только благодаря достоинству, чистосердечию и искренности в оказании благодеяний”. Затем шейх Ма‘сум сказал: “Эта “макам — стоянка” для единения с Богом предназначена для пророков, а для избранных людей из разных народов есть счастливый удел в этом. Затем, выше этой “макам — стоянки” находится совершенство божественного, к которому человек возвышается от благожелательности Бога к Его любви. Возвышение в ходе достижения этого совершенства связано с особой любовью и в этой любви — совершенство любви и возлюбленности. Проявления совершенств сущностной любви в единении с Богом предназначены для ангела Джибрила — мир ему! —, а проявления совершенств возлюбленности предназначены для великого друга Божьего, Его любимого раба, пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! А всем остальным, кроме них обоих, дана надежда в постижении этих совершенств”.
Все вышеприведенные слова шейха Ма‘сума — всего лишь частица из богатств его тонкого вкуса в Богопознании и нравственных качеств, крупинка золота из богатейших россыпей его высказываний и его “ахвал”. Все это было приведено как пример для раскрытия и показа его мощи и как доказательство для обоснования величия и важности его дел и только. Мысль бессильна охватить все его совершенства, а язык бессилен описать все его благородные качества. Он умер — да будет свята его могила! — 9-го числа месяца Рабигуль-аввал 1099 года хиджры (в 1687 г.х.э.) в городе Сихринде. Он обладал “карамат” (чудесами), которые были ярче, чем солнце. Из его чудес:
Хауаджа Мухаммад Сиддик, один из его великих преемников — “хулафа”, путешествовал на лошади. Она споткнулась и он упал на землю. Одна его нога застряла в стремени. Лошадь стала его тащить по земле и он понял, что наступает смерть. Он взмолился, прося помощи у “Вечного” шейха Ма‘сума-хазрата. Потом он рассказывал: “Я увидел, что прибыл шейх Ма‘сум, который остановил лошадь и посадил меня на нее”. Также из его чудес: Тот Мухаммад Сиддик оказался в море. Он не умел плавать и чуть не утонул. Он воззвал к шейху Ма‘суму с мольбой о помощи и тот пришел, взял его за руку и спас. Также из его чудес: Однажды он сидел вместе со своими сподвижниками в обители и вдруг его рука и рукав рубахи взмокли до подмышек. Все удивились и стали спрашивать его об этом. Он сказал — да будет Аллах доволен им! -: “Один человек, начинающий суфий — мурид, купец, воззвал ко мне, прося помощи. Он был пассажиром на корабле, который чуть не утонул. Я спас его и поэтому намочились рукав и моя рука”. Через некоторое время прибыл купец и рассказал об этом деле так, как сообщил об этом шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им!
Из его чудес: Однажды при жизни шейха Ма‘сума, объявился волшебник- язычник, который разложил огонь и входил в него. И каждый, кто покорялся этому язычнику, мог целым и невредимым проходить сквозь огонь. И соблазнился от него народ великим соблазном. Тогда шейх Ма‘сум-хазрат велел разжечь сильный костер и приказал одному из своих муридов войти в огонь. Тот вошел туда и занялся “зикром”, а огонь стал прохладой и миром . И был ошеломлен и поражен тот, который сеял безверие и язычество.
Из чудес шейха Ма‘сума: Шейх Абдурахман ат- Тирмизи, один из сподвижников шейха Ма‘сума, рассказывал: “Однажды я с братьями по тарикату пришел для встречи с высоким господином Ма‘сумом.Он всем, кроме меня, дал некоторые вещи из своей одежды для “табаррук” [испрашивания благословения и благодати]. Когда я отправился на родину, на меня нашли грусть и печаль из-за отлучения меня от такой щедрой милости. И вдруг в моей стране разнеслась весть о прибытии туда шейха Ма‘сума — да будет Аллах доволен им! Народ вышел встречать его и я тоже вышел вместе с ними, радуясь и ликуя. Когда я вышел вместе с людьми за город, то увидел шейха Ма‘сума-хазрата верхом на белой лошади. Он мне сказал: “Не печалься, о Абдурахман, возьми мою “калансуа” (суфийскую шапочку) как “табаррук!” Я взял эту шапочку “калансуа” и исчезли люди и шейх с моих глаз, а я остался с “калансуа” в руках”.
Из чудес шейха Ма‘сума: Однажды к нему пришел слепой человек и попросил шейха попросить Аллаха, чтобы Тот вернул слепому зрение. Шейх Ма‘сум взял немного своей слюны, помазал незрячему глаза и сказал: “Иди в свой дом и открой глаза!” Тот сделал это и к нему вернулось зрение. Еще из его чудес: Однажды при шейхе Ма‘суме упомянули о некоем человеке из “рафидитов” , что он поносит вслух обоих шейхов [Абу Бакра и ‘Умара ибн Хаттаба] — да будет Аллах доволен ими! Шейх Ма‘сум сильно разгневался. Перед ним находились арбуз и нож. Он сказал: “Убей этого нечестивца!” Затем шейх велел ножу вонзиться в арбуз. И в тот же час “рафидит” умер. Также из его чудес: Шейх Ма‘сум рассказывал: “Однажды ночью в середине месяца Шагбан я был погружен в глубокое размышление в стремлении постичь отношение моих “ахвал” и “ахвал” некоторых из присутствующих моих муридов к божественному. И не прошло много времени, как Господь Бог вознес нас самым прекрасным и великим вознесением, которого я не удостаивался ранее. Господь сказал, что Он никому до меня не даровал такое вознесение к Нему. Мне раскрылось отношение предельно высокого уровня к божественному. Мне было поведано, что это мое отношение к божественному — отношение “очищенных” [Богом для истинной религии] и что это отношение было крепко установлено Всевышним Господом для некоторых его посланников и пророков — мир им и приветствие Аллаха! — словами самого Всевышнего “Поистине, он — из Наших рабов искренних!”. (Коран 12: 24). Затем Господь милостиво обращался со мной. Потом Он поднес прекрасные дары, один прекраснее другого. Я удостоился чести получить самый лучший из даров Господа, который раздал оставшиеся дары всем, кто был со мной, согласно их положению и чину. Затем мне раскрылись сокровенные божественные тайны такого великолепия, что если бы я поведал о них, то моя глотка и горло разорвались бы. Мир всем, кто следует правильным, верным Путем!” Из его чудес: Шейх Ма‘сум совершил паломничество — хаджж к Запретному Храму [к Каабе в Мекке] и посетил могилу пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! И он рассказал: “Я вошел в Запретный храм в Мекке, начал обхождение [“таваф”] Каабы и увидел группу мужчин и женщин невиданной красоты, которые также обходили Каабу со мной, выражая жаркую любовь и страсть к Богу, целовали и обнимали Каабу на каждом шагу. Их ноги находились на земле, а головы упирались в облака. И я понял, что мужчины — это ангелы, а женщины — это райские девы “гурии”. Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — продолжал: “Я увидел, как Кааба страстно целует и обнимает меня. Мне стало ясно, что эта благодать и эти лучи света льются из меня, пока они не заполнили все земли и не окружили каждую вещь в мире. Я понял, что любовь Каабы ко мне возникла по причине моего освоения и крепкого укоренения в “хакикат” [истине] божественной Каабы. Затем я увидел многих из “руханийун” [великих суфийских шейхов, обладателей святого духа “рух”, присутствующих там и выглядевших как слуги перед султаном”. “Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — продолжал: “Когда я освободился от “таваф” [обряда обхождения Каабы], ко мне подошел ангел с книгой, где подтверждалось принятие моего паломничества — “хаджж” Господом Богом”. Шейх Ма‘сум продолжал: “Я вошел в город Медина, и когда остановился прямо перед храмом [пророка Мухаммада], я увидел пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! Он вышел из комнаты и обнял меня. Тогда я удостоился принадлежности особого характера к пророку — да благословит его Аллах и приветствует! Также я добился принадлежности и избранничества у шейхов Абу Бакра ас- Сиддика и ‘Умара ибн Хаттаба, — да будет Аллах доволен ими! — когда посетил их могилы. Именно в то время я увидел перед собой дар желтого цвета и понял, что этот дар — от ‘Умара ибн Хаттаба. А на этом подарке лежал еще один дар красного цвета. Я понял, что он — от Абу Бакра ас- Сиддика-хазрата — да будет Аллах доволен им! И когда я покинул Медину, я удостоился высокого подарка — одежды из зеленого цвета. Тогда я понял, что это дар от сеййида посланников, пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует!”
И он сказал — да будет свята его могила! — : “На меня снизошло откровение и я понял со всей ясностью, что все возможности от трона Господа до земли нуждаются в друге Божьем, пророке Мухаммаде — да благословит его Аллах и приветствует! Он, исходя из необходимости выполнения требований от Любящего его Бога, по отдельности дарует каждой единственности изобилие”. Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — сказал: “Между мною и пророком Мухаммадом — да благословит его Аллах и приветствует! — было такое высокое духовное общение, что если бы я указал хотя бы на часть этого общения, то мое горло и моя глотка разорвались бы, ведь я даже обнаружил, что все молитвы, которые читал пророк Мухаммад и все хвалы, которые он возносил, — касались и меня!” Тогда его сын Худжатулла спросил: “О, сеййид! Скрытность [потаенность] и раскрытость — это “фана” и “бака” или последние — вещи другого рода?” Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — ответил: “Потаенность и раскрытость — “фана” и “бака”, но отличаются от последних особенностями, которые не имеются в “фана” и “бака”.
Шейх Ма‘сум — да будет Аллах доволен им! — сказал: “Когда я удостоился чести посетить Медину, я ощутил от членов семьи пророка Мухаммада, его супруг, от сподвижников — да будет Аллах доволен ими! — особую заботу обо мне. Они одарили меня специальными подарками. А затем явилось невероятное чудо, так как я увидел весь мир, — от трона Господа до земли, — освещенным моими лучами”.
Шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — сказал: “Меня охватило состояние мистического прозрения и я увидел прощальное [последнее] паломничество — хаджж пророка Мухаммада. На меня напали грусть и плач. Я увидел, как сеййид посланников, пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует! — вышел из своей чистейшей комнаты, одел на меня великолепное платье и водрузил на мою голову корону, равную коронам царей, унизанную драгоценностями. И я понял, что это особое платье из одежд священной Сущности [Бога], а не прежнее платье, которым он одарил меня из своей несравненной щедрости — да благословит его Аллах и приветствует!”
Одним словом, шейх Ма‘сум — да будет свята его могила! — был одним знамением из великих знамений Аллаха — да осветит Аллах посредством шейха все миры и наставит на верный путь народы! Говорят, что 900 тысяч человек обучились у него методу прохождения по высокому Пути Накшбандийа, а число его преемников — “хулафа” достигло семи тысяч и все они великие “аулия”, потому что он вводил начинающего суфия — “талиба” в состояние “фана” за одну неделю, за один месяц добивался достижения “талибом” всех совершенств святости “вилайат”, а некоторых из них он мог одной обращенностью к Богу довести до всех “макамат — стоянок” на Пути. Самый лучший из его преемников — “хулафа”, ученый своего времени, благословение эпохи, к кому перешла тайная благодать этой великолепной связи и духовной преемственности, – это
Наш сеййид, шейх Мухаммад Сейф ад-дин аль-Фаруки [сын Мухаммада Ма‘сума и внук Ахмада Сирхинди] – да будет свята его могила!
Он – благородный, сын благородного, оживитель Вечного Пути, прямой путь “сиратим мустаким”, обладатель великой воли, как воля ‘‘Умара ибн Хаттаба, и стремления “ахмадийа и муджаджидийа” [как стремление пророка Мухаммада и Ахмада Сирхинди]. Он — великий имам и сияющий божественный меч.
Он родился в 1055 году хиджры (в 1646 г. х.э.) в Сихринде, воспитывался в доме своего отца, шейха Ма‘сума, изучил суть Богопознания “ма‘рифа” и остальные науки так, что даже ветвь [сын] превзошла корень [отца] в достоинстве. Он полностью подготовился для воспитания молодого поколения своей эпохи, благородных сыновей и одаренных детей. Неудивительно, что он превзошел своего отца, придерживался крепчайших уз ислама и вознесся на самые возвышенные ступени вознесения к божественному. Еще при жизни своего отца он расположился на троне наставления на верный путь, стал идти по следам праведных предшественников-мусульман, исследовал их наследие и возвел столбы “иршад” [наставничества]. Рабы Божьи вручили ему бразды правления ими. Порог его дома превратился в место остановки странников и ходоков, а источники его наставничества стали как лакомый кусочек для прибывающих к нему. Он стал полной луной среди звезд — “‘арифов” и первым, с Божьей помощью, среди ученых для разгадки знаков сокровенного знания “гирфан”. Он открыл божественные сокровищницы, распространил тайное и явное [эзотерическое и экзотерическое] знание и соединил в себе лучшие качества первых и последующих правоверных мусульман, самое чистое из нравственного, высокое из тонких вкусов, — и все это свидетельствует о совершенстве его наследственности, ибо он — третий [ в роду “обновителей тысячелетия” — после шейха Ма‘сума и Ахмада Сирхинди]. По приказу своего отца, а вернее, по приказу Всевышнего Аллаха, он отправился в город Дели для распространения шариата сверкающего Пути — “тарика”. Султан Мухаммад Алимкир с искренним желанием и истым уверованием стал его учеником, а министры, губернаторы и великие визири стали его слугами. Шейх Мухаммад Сейф ад-дин взялся возрождать чистую сунну пророка, приводить в исполнение предписания шариата, поддерживать столпы ислама и уничтожать проявления угнетения, зла и вражды. И благодаря благодати дружбы упомянутого султана с шейхом, Бог помог султану осуществить и исполнить то, ради чего упорно трудился шейх в деле защиты слабых и отпора тиранам, угнетавшим обездоленных. И улучшились дела в стране как нельзя лучше. Он и в преклонном старческом возрасте наизусть знал Коран, не спал ночами и строго руководствовался требованиями занятия методом — “тарика” [для следования по суфийскому Пути]. Он сподобился тайной тончайшей связи с божественным и понял, что принцип и начало для его самоопределения — качество знания. Шейх Мухаммад Сейф ад-дин написал своему отцу письмо с описанием дел султана и его отец сильно обрадовался, подтвердил своим зорким умом правильность действий сына и пожелал ему успехов.
Шейх Мухаммад Сейф ад-дин — да будет свята его могила! — проявлял чрезмерность и такое усердие в “амр биль-магруф” [деяния согласно предписаниям шариата] и “нахи ’ан мункар” [борьба со всем,что запрещено исламом], что не найдется ни одного шейха, о котором сообщали бы такое же. Его отец даже дал сыну прозвище “Мухтасиб общины” [контролирующий], ибо его сын, если слышал о случае нарушения предписания ислама, где бы это не произошло в Индии, обязательно добивался исправления и искоренения этого нарушения, не мог смириться даже на секунду с наличием какого-либо нарушения. Он достиг великого знания и выдающегося положения. Его слава разрослась и он добился высокого положения. Он достиг такого величия, что султаны и сановники на его собраниях не сидели рядом с ним, а стояли перед ним, соблюдая предельную учтивость [“адаб”].
С ним связано множество чудес и необыкновенных явлений: Однажды некий человек в присутствии шейха Мухаммада Сейф ад-дина подумал, что шейх — человек, снедаемый гордыней и спесью. Шейх тут же обернулся к нему, прочел его мысли и сказал: “Моя гордость — от гордости Всевышнего Господа”. Из его чудес: Другой человек также взялся порицать шейха Мухаммада Сейф ад-дина за то же самое. И как-то этому человеку приснилось, что его схватили солдаты дозорного патруля и принялись сильно колотить и приговаривать: “Ты порицаешь и хулишь шейха — хазрата, а он любимец Всевышнего Аллаха!” Человек проснулся от боли ударов и раскаялся в присутствии людей шейха Мухаммада Сейф ад-дина.
Также из его чудес: В его “рабита” (суфийской обители) проживали 14 000 суфиев — “саликов” и каждый из них мог поесть досыта в любое время, когда возникало желание в пище. Также из его чудес: Однажды шейх услышал из соседнего дома звуки свирели и это так подействовало на него, что он потерял сознание от избытка нахлынувших на него чувств и безвольно опустил руки вниз. Когда он очнулся, то сказал: “Про меня утверждают, что я лишен чувства любви (“гишк”). Наоборот, это они не являются “гашикун” (влюбленными), когда проявляют терпение при звуках “сама‘” [слушание, распевание, блаженное слушание, суфийские радения]”. Из его чудес: Один прокаженный попросил его излечить от болезни. Шейх плюнул на него и больной выздоровел в тот же миг.
Шейх Мухаммад Сейф ад-дин умер в 1095 году хиджры (1683 г. х.э.) и был похоронен в Сихринде — да осветит Аллах его могилу! У шейха были праведнейшие “хулафа” (преемники), заполнившие все страны, где они занимались наставничеством и помогали рабам Божьим. Самый великий из них, шейх этой сияющей цепи “силсила”, совершеннейший, к которому перешла тайная благодать чистой духовной преемственности, — это
Наш сеййид, шейх Нурмухаммад аль-Бадауани — да будет свята его могила!
Он — сеййид, заполнивший небеса светом, зикром и хвалой Всевышнему, а землю праведными делами и благородным стремлением, когда вселил радость и уверенность в растерянные умы, а в беспечные сердца — чувство присутствия у Бога. Он стал сосредоточением и местом проявления всех благородных качеств, облегчающих путь к Всевышнему Аллаху, и служащих лучшим средством для душ суфиев — “саликун” для обращения к святости Бога и их стремлений познать Его сокровенный дух. Всевышний Аллах явил “шариат” и “хакикат” при жизни шейха Нурмуха�